И такое бывает... (джен)

Попрощался с друзьями, сказал Молли, что отбываю по делам рода на неопределённое время (а ведь как был прав, как прав был!..) и был таков.

— ...Но при этом всё-таки смог найти драку, так? Ну и кто ты после этого?

— Любопытный парень, — буркнул я, всё так же сжимая лёд. Как любезно просветил меня, идиота такого, Шейт, повреждения от чужого перстня поноют ещё с недельку. И мне ещё повезло. Был бы магглорожденным — мог бы серьёзно заболеть, а так только позудит. — Ты мне лучше скажи, что там за фишки с Малфоем?

— А что с ним не так? — удивился Шейт.

— Ну, почему Гринграсс так ухмылялся и про пожертвования спрашивал? Серьёзно, выглядело это не очень логично и красиво. Да и вообще, аристократы как-то странно себя вели...

— Пожертвования? Ты хочешь сказать, благотворительность? Говорили об этом?

— Ну, да. Фадж объявил о том, что Малфои очень много средств дали больнице Мунго... — я осёкся, глядя на ощерившегося в довольно-хищном оскале гоблина.

— Министр правда так сказал? Давно пора, так и надо Малфою...

— Да в чём дело?

— Ох, Саша, какой ты ещё зелёный всё-таки... Ну да ладно, надо ведь тебя кому-то учить? Знай же, что магический мир Британии представляет собой большую клоаку, в которой, несмотря на все аристократические ужимки, побеждает всё же сильнейший. И до недавнего сравнительно времени у нас царило положение, похожее на общемировое у магглов на то время. Ну, Прюэтт, скажи мне, что первым приходит на ум при сочетании аббревиатур СССР и США?

— Холодная война, — пожал плечами я, всё ещё не понимая, к чему ведёт гоблин.

— Замечательно, — саркастично хмыкнул Шейт. — Ещё?

— Мм, политическая биполярность мира, если обобщить?

— Верно, в точку. Официально принято считать антиподами-полюсами Блэков и Уайтов, но первым было глубоко наплевать на всех, кроме себя и своих традиций, а вторые были необдуманно добрыми и милосердными альтруистами, и их род логично завершил своё существование около века назад. Зато вылезли Малфои, которые дюже хотели власти и благополучия и не гнушались никаких средств для достижения оного. Они, естественно, начали старательно и качественно подминать под себя всех остальных. Не лезли только на Блэков, которые изначально могли крепко дать всем по зубам, не особо оглядываясь на законы, — Малфои пошли на династический брак в данном случае, закрепляя союз. И не лезли блондины к ещё одному роду, — Шейт многозначительно посмотрел на меня.

— Прюэтты, — уныло заключил я.

— Да. Многовековая вражда и кардинальное различие во взглядах сделали Прюэттов и Малфоев непримиримыми естественными врагами. Сходу я тебе аналогию не приведу, но, как мне сказал твой прадед, мир между вами невозможен на генетическом уровне. Помнишь, ты мне рассказывал про свой разговор с портретом Вальбурги Блэк? Ещё удивлялся, что сказал про Драко чтоб повернуть ситуацию в свою сторону, но после в действительности почувствовал к нему неприязнь. Ваша школьная вражда по сути оттуда же, по маминой линии передалась — раньше Малфои Уизли даже каплей внимания не удостаивали, а вот в этом поколении у вас свара за сварой... И так как Прюэттам ничего хорошего не светило при приходе Малфоев к власти, они сами собой стали так называемым другим полюсом. Магглофильство и, как правильно заметил Кларенс Прюэтт, соблюдение законов только тогда, когда это выгодно несколько отпугивало волшебников, а вот равнодушие к интригам и тот факт, что Прюэтты никогда не предают и не меняют курса привлёк. Вскоре даже пословица появилась — "Лорд пришёл и ушёл, а Прюэтт с Малфоем все дерутся".

— Я в восторге. Теперь на мне ещё и вражда с Малфоями висит, так?

— Ну да, — даже чуть удивился гоблин. — А ты не знал? — я возвёл очи горе. Хорошо хоть Шейт на моё незнание азов, о которых даже младенцы в курсе, реагирует флегматично.

— И у них на данный момент все козыри. Деньги, Министерство...

— Ну, с деньгами, может, ты и прав, а насчёт Министерства... Фадж явно показал, что его симпатии на твоей стороне. Причём всем, — гоблин уважительно ухмыльнулся.

— Он вроде сказал мне про аукцион и пригласительные, когда никто не видел...

— Ох, сколько же в тебе всё-таки Уизли! Впрочем, от Малфоя тоже, по-видимому, мало что осталось.

— Почему? — едва не взвыл я, вконец осатаневший от бесконечных театральных пауз Шейта.

— От Малфоя-то? Так ведь его папаша рано помер, только и успел, что о браке с Блэк договориться. А Люциус на своего поверенного, как ты говоришь, забил безбожно и ни разу так и не навестил сего почтенного гоблина. Официально затвердил как своего финансового советника какого-то непонятного волшебника, причём дал последнему неограниченный доступ к средствам — когда такое было-то!

— Какого волшебника?

— Да чтоб я помнил... Нечистокровного — это точно. И фамилия у него... Кстати, а ведь советник Малфоя — Риддл, точно! — он внимательно на меня посмотрел. — Риддл...

— О, — глубокомысленно заметил я. Правда, выводы делать пока рано. — Ну а что по поводу Фаджа и его симпатий?

— Ох, Саша, — укоризненно покачал головой Шейт. — Слушай и запоминай. Одна из главных причин, по которым Визенгамот и система с родами до сих пор жива и не уничтожена, хотя многим из современных политиков не нравится. И изменить что-то практически невозможно, ибо для перемен необходим такой шаг, из-за которого горе-реформатора порвут на мелкие кусочки.

— В давние времена, — монотонно начал Шейт, — уже было деление на обычных волшебников и полукровок с магглорожденными. Как ты знаешь, и по сей день статус последних довольно низок в сравнении с остальными, хотя ситуация уже выравнивается — совсем новое время и другие обстоятельства. Видишь ли, полукровки и чистокровки росли под присмотром магов, а вот грязнокровки подобного контроля и защиты не имели. А вот выбросы магии были у всех, хоть у последних и в более слабом виде. Таким образом, в магический мир магглорожденные приходили без гроша в кармане и особого образования, так как простецы считали их ненормальными, изгоями и блаженными — в лучшем случае. В худшем новоявленных магов убивали с перепугу и во избежание, а во времена инквизиции на континенте так и вообще с особым энтузиазмом. Но тем не менее несмотря на всё это грязнокровки составляли просто огромный процент в населении магического мира, так как рождаемость в средней крестьянской семье и количество детей у магических аристократов несопоставимы — чистокровные волшебники уже тогда ограничивались одним-двумя детьми, редко тремя. Да, это компенсировалось разветвлённостью семьи, и в одном поколении могло быть даже двадцать детей с одной фамилией — кузены и кузины разной степени "-юродности". Но такой случай единственный, кстати, в среднем — два ребёнка, максимум — пять единовременно от семьи. Уизли, кстати, в этом веке рекордсмены. Так вот, без притока свежей крови и людских ресурсов магическому миру было не выжить, так как смертность тогда была значительно выше, чем сейчас. И грязнокровки, естественно, могли контролировать себя гораздо хуже. Оттуда, к слову, и запрет на колдовство несовершеннолетним. Итак, как уже понятно, до того момента, как ребёнок простецов станет волшебником, проходило много времени и, кроме того, его надо было чем-то кормить, во что-то одевать, как-то учить и при нужде лечить. А я напомню — магглорожденные приходили без гроша в кармане... Тогда и был принят негласный закон — семейства аристократов содержат магический мир. Это называется благотворительностью у магов. Собственно, из карманов аристократов платят зарплаты учителям в школах, врачам в Мунго; чистокровные фактически дают стипендии сиротам. Со временем вокруг Визенгамота сформировалось Министерство и Министр, которого, кстати, назначали. Это после очередных волнений с Тёмным Лордом Министр внезапно стал выборным и перечень его прав и обязанностей существенно расширился. Ну и Визенгамот внезапно стал судом и только, даже законодательную власть там сильно урезали. Правда, это несильно кого-то обманывает — кто платит, тот и заказывает музыку...

— Шейт, это малореально. Несколько семей содержат фактически страну? — страну в стране, если быть точным.

— Во-первых, ты забываешь о количестве аристократов, в Визенгамоте и сотой части аристократов не сидит, только самые-самые, и ты, кстати, гордись — у Прюэттов там кресло. Во-вторых, именно чистокровные семейства, исключая, естественно, не имеющих ни статуса Древнейших и Благороднейших, ни титула, ни родословной, ни денег особых — все те же Уизли, или Диггори с Лавгудами... Так вот, именно они и держат всю экономику в кулаке, и не только как спонсоры — вся магическая промышленность прибрана к рукам, также как и пресса. Просто в случае, например, "Пророка" — акционеров там невероятное количество, и у всех владетелей процент невелик, чтоб как-то влиять на газету. Так что в чём-то все довольны — прибыль чистокровным идёт, газета в действительности независима.

— Но Шейт, — у меня уже голова пухла. Есть что-то, что я не люблю больше даже, чем плохое меню или отвлечение от чтения — экономика. — Это хрупкая система, нет?

— Была бы, — кивнул головой гоблин. — Если бы в магическом мире были хоть какие-то стандартизированы налоги...

— Стоп. — Я в отчаянии помотал головой, пытаясь уместить в голове государственную систему без налогов и на частном обеспечении. Получалось плохо. По-моему, такая система не могла существовать. Но она была... — Нету налогов?

— Именно. Нет, газеты и предприятия платят что-то государству, чем и живёт невеликий неприкосновенный запас Министерства, но единого налога нет. За всё платят аристократы. Это что-то вроде необходимости, переродившийся в традицию и ставшей негласным, но неукоснительно соблюдаемым законом. Ежегодно каждая уважающая себя семья аристократов сдаёт кругленькую сумму в ту же больницу Мунго, например. И об этом даже говорить особо не принято. К слову, чтоб ты знал, прямым текстом требовать за свои пожертвования привилегий — дурной тон, это порицается. Да и непрямым... только в самых крайних случаях. Твои покупатели с аукциона тоже вполне могли потребовать пригласительных за пожертвования, как и Малфой, но, как видишь... А уж то, что Малфой ещё и сумму выплаченную назвал — вообще ни в какие ворота не лезет. Грубо говоря, Люциус признал себя беспринципным торгашом с очень гибкой моралью. Это всё равно, как если бы врач или там чиновник стал требовать с тебя взятку за то, что он обязан делать...

Я бессмысленно хлопал глазами. Хитросплетения неписанных правил ставили меня в тупик. Требование взятки за обязанности — ха! Хотя если посмотреть на негодование пополам с недоумением Шейта при этой фразе... Ну, у меня просыпается капля оптимизма. Хотя мне как раз поступок Люциуса диким не казался (неправильным — да, возмутительным — да, невероятным — нет), но тут, видимо, вопрос воспитания и восприятия. Ладно, пока отложим всё. Ведь не для этого меня Шейт звал...

Хотя один зацепивший моё внимание момент надо уточнить.

— Шейт, — я нахмурился. — Каждое семейство должно ежегодно отчислять деньги на поддержку госаппарата и учреждений?

— Не каждое и официально не должно... — он наткнулся на мой взгляд. — Да, Прюэтты тоже должны.

— И?..

— Как правило, ежегодно Прюэтты отдавали двадцать-тридцать тысяч, — я со стоном уронил голову на руки.

— Откуда такие бешеные деньги?!

— У вас был неплохой, очень даже неплохой бизнес, — пожал плечами гоблин.

— И что мне теперь делать?

— Ну, этот год можешь смело пропустить, я думаю. Ты недавно стал Прюэттом, пока только становишься на ноги... А вот в следующем уже было бы неплохо начать платить.

— Восхитительно, — саркастично произнёс я. — Ладно. Ты ведь меня не для ликбеза по Малфоям и иже с ними звал?

— Ну почему же, — невозмутимо произнёс гоблин. — Одно другому не мешает. Впрочем, — смилостивился Шейт, — ты прав.

С этими словами он вытащил откуда-то тонкую папку и протянул мне. Я прочитал.

Акт. О размещении в новом сейфе, открытом на моё имя, перстня с явной чёрно-магической аурой. И в соседнем — кладбищенской земли и гроба с останками Томаса Риддла, в совокупности четыре кубометра объёма.

То, что я держал в руках, было бесценно.

Даже то, что я здесь являлся неким аналогом Монтекки против очень сильных Капулетти отошло на второй план. Но едва я успел поднять восторженный взгляд на Шейта, как он пулей вылетел из кабинета, на бегу кинув что-то вроде "Дела, дождись!". Впрочем, насладиться уединением я не успел.

— Молодой мистер хотел поговорить с Винки? — появившаяся эльф выглядела прилично. Ну, не самый шик, конечно, но наволочка на ней была чистой и опрятной, в глазах светилась ясность, а мордочка не была обезображена печатью пьянства. И кстати — да, глаза эльфов реально напоминают теннисные мячи.

— Да, Винки, привет. Меня зовут Александр Прюэтт. Что ты собираешься делать дальше?

— Винки собиралась работать в Хогвартсе, ей обещал помочь с этим другой свободный эльф, — глаза её начали наполняться слезами.

— Эм, а как насчёт того, чтоб найти нового хозяина?

— Винки недостойна любого хозяина! Винки разочаровала хозяина Крауча, и...

— Стоп! Винки, я нуждаюсь в домовом эльфе, и я бы очень хотел, чтоб этим эльфом была ты, — ...потому что я особо никого больше не знаю. А раз домовой действительно может существенно облегчить моё существование, то эльф мне нужен позарез.

— Мистер Прюэтт хочет сделать Винки своим домовым эльфом? — глаза Винки загорелись, чтобы тут же потухнуть: — Винки плохой эльф, Винки разочаровала хозяина Крауча, — блин, она другие слова знает?

— Винки, я думаю, что ты отличный эльф, а Крауч был неправ... — о-оу, сейчас что-то будет, вон как она окрысилась...

В общем, спустя два часа переговоров, когда я каким-то образом смог убедить эльфу одновременно в том, что чуть не поклоняюсь великому и непогрешимому Краучу и при этом считаю Винки лучшим домовиком из существующих, она всё-таки милостиво согласилась стать моим эльфом. В смысле:

— Хозяин Прюэтт великодушен, он принял недостойную, гадкую Винки...

Единственное, что меня смущало — так это то, что Шейт так и не появился.

Не подумайте, будто я такой уж прожжённый рабовладелец... Хотя можете думать, что хотите. Я даже не собирался платить эльфу зарплату согласно заветам канонической Гермионы — для меня даже такая небольшая бессмысленная трата есть непозволительная роскошь, учитывая необходимость выложить кругленькую сумму в грядущем году и не только плюс ремонт поместья. И, собственно, если Винки всё устраивало, то надо ли мне пытаться всё ломать в угоду непонятной в данном случае морали? Всё-таки о домовиках я знаю ничтожно мало, может статься, по неосторожности сделаю из Винки какого-нибудь мегамонстра. А так выбранный мной метод сотрудничества безопасен, так сказать, доказано временем и проверено электроникой...

Винки же оказалась очень полезным приобретением. Она могла готовить, стирать, убирать, но самое главное — мыть посуду и гладить! Вот те занятия, которые неизменно вызывали у меня уныние и неприязнь. Также она ухаживала за одеждой, могла даже что-то сшить, за обувью и так далее. И, что меня приятно обрадовало, эльф могла разбираться с корреспонденцией.

В общем, счастливая эльфа с хлопком растворилась в воздухе и я остался в кабинете один. Время уже было позднее, и если даже не считать весьма энергичную прогулку с ребятами, то мне было с чего устать. Столько информации... Глаза просто слипались, пару раз я едва челюсть в зевке не вывихнул. Эх, лечь бы сейчас спать эдак на недельку, да...

И тут заходит мрачный Шейт. В руках у него резная шкатулка из красного дерева.

— Саша, нам надо очень серьёзно поговорить. — Я попытался подобраться и взбодриться. Получилось плохо. — Я не стал акцентировать внимание на Риддле в прошедшем разговоре, планировал выяснить позже. Но теперь тянуть уже некуда, и я хочу знать, кто такой Том Риддл.

А вот теперь я взбодрился.

— Если хочешь, я поясню тебе причины столь пристального интереса, — я кивнул. — Впрочем, причины ты знаешь и сам — советник Малфоя, останки тёзки которого ты так жаждал получить, не может не заинтересовать.

— Почему тёзка?

— Даты не совпадают. Риддл появлялся в Гринготтсе после смерти человека в гробу. Так вот, когда ты дал мне поручение по добыче перстня и останков, я логично рассудил, что открыто такие поиски проводить не стоит. Перстень ещё куда ни шло, а вот мёртвый человек — уже серьёзно, и тебе только подозрений в некромантии и чёрной магии не хватало... В Литтл-Хэнглтоне тайно работала группа поисковиков и разрушителей заклятий. На могиле ничего не оказалось, кстати, изъятое оттуда аккуратно заменили пластом земли со всей округи, никто ничего не заметил и подмену обнаружат разве что при эксгумации, хотя кому это надо... Хижина в лесу с лихвой оправдала ожидания по поводу заклятий. Ребята славно потрудились... Перстень был всего один, но на нём ещё висит пара каких-то гадостей, лезть никто не решился. Впрочем, прогноз сделали — чтоб снять с кольца проклятие, убивающее опрометчиво надевшего безделушку человека, понадобится около полугода кропотливой работы. Чудо, что проклятие вообще обнаружили, счастливая случайность... но не это важно. Данную группу никто не заметил. В качестве прикрытия в несколько маленьких городков и в тот же Литтл-Хэнглтон были отправлены поисковые группы классом существенно пониже, уже открыто. С заданием искать потерянное колье Прюэттов. Разумеется, никто ничего не нашёл, группы прикрытия уже отозваны, — тут он наконец посмотрел на меня. Внимательно, пронзительно, будто пытаясь вскрыть мне черепушку и прочесть мои мысли. — Все. Но не полностью. Пять часов назад был найден труп одного из поисковиков прикрытия, группа Литтл-Хэнглтона. Умер он четырнадцать часов назад, его нашли в этом же городишке в отеле. Согласно заключению экспертов, перед смертью Дэвида Ричардсона пытали, как Круциатусом, так и более узкоспециализированными заклятьями. У него отрублена правая нога, сожжено лицо. Левая нога и часть туловища несут на себе следы укусов змеи, также левая нога сломана и на ней отпечаталась чешуя. Удалось узнать, что его разум подвергался успешным ментальным атакам перед смертью. Причина смерти — все его внутренние органы превратились в трудноидентифицируемую кровавую кашу, причём внутри тела, не нарушив целостности кожного покрова. Возле его руки была обнаружена начертанная на полу кровью буква "V". Саша, ты ничего не хочешь мне сказать?

— Маты не считаются? — несмешно пошутил я. Боги, какой я идиот! Как можно было забыть о том, что чёртов Волдеморт находится в Литтл-Хэнглтоне?!

Гоблин покачал головой, проницательно заметив:

— Саша, наши специалисты не зря свой хлеб едят. Подмену в могиле обнаружат только при эксгумации. Даже памятник обратно поставили с точностью до сотой доли дюйма. И из хижины ребята ушли, сделав всё как было.

— Том Риддл, полное имя Томас Марволо Риддл, благоприобретённое — Волдеморт, это анаграмма, — я ожесточённо потёр лоб. — Кольцо — артефакт, и очень важно для него. И украденные нами останки — его папаши, кстати — тоже позарез нужны Лорду.

— Возле трупа было также обнаружено вот это, — после долгого молчания заметил Шейт, ставя шкатулку на стол и открывая её. Там лежала единственная белая карточка, больше похожая на визитку, с надписью "Лорду Прюэтту". — Никаких чар не обнаружено, ни тёмных, ни светлых.

— Я возьму? — осторожно спросил я. Гоблин кивнул. Я протянул руку и коснулся чуть шершавой поверхности карточки. И всё.

В голове сами собой возникли строчки...

Ну, что, Прюэтт, приветствую тебя! Что теперь у вас есть? Деньги, влияние, поместья, семья? Передавай привет Эрику от Лорда Волдеморта...

* * *

Я спал. Господи, какое блаженство — просто спать! Рядом зазвучал имперский марш. Ну чёрт, кто мне в такое время звонит?..

— Я, — хрипло, сонным голосом ответил.

— Саш, ты хоть помнишь, что мы сегодня гуляем?

— Да, — честно соврал я.

— ...Саааааша! — фоном раздалось с той стороны. — Привееееет!

— Тут Лёнька с тобой здоровается, — со смехом сообщила мне очевидное сестра.

— И ему привет, что ли, — блаженно улыбнулся я.

— Через час у парка, хорошо?

— Яволь, майн фюрерин! — шутливо гаркнул я в телефон, на что Ника — моя сестра, только небось молчаливо покачала головой.

Фух, это был всего лишь дурной сон. Ну, не очень-то и дурной, были и светлые пятна, но тем не менее. Я ведь далёк от образа идеального попаданца — пусть и не всё у меня гладко, но мне есть, что терять, и терять это я очень не хочу. Ну да ладно, прошло — и хорошо. Было немножко интересно даже.

А теперь пора собираться. Я ведь обещал сегодня племянника выгулять?..

— ...Быстро! Ещё оживляющего! И стимулятор на сердце...

— ...Шейтхар, мне жаль, но сам он уже мёртв, функционирует лишь его тело. Я сильно сомневаюсь, что мы можем его вытянуть.

— Сильно сомневаешься?! Вы проворонили эту грёбаную ловушку!

— Ты прекрасно знаешь сам, что эту ловушку до срабатывания обнаружить невозможно!

— Но мы ведь брали её в руки! Я — брал!..

— Там привязка к крови. Шейт, это бесполезно! Целители не могут держать его вечность, он уже двое суток мёртв. Вытащить его нереально. Мерлин, ещё пару недель, и даже искусственно поддерживать жизнь станет невозможно, его тело просто расползётся от обилия зелий!

— Вы его вытащите. У вас, знаете ли, выбора нет. Если меня вы ещё как-нибудь сможете успокоить, что крайне маловероятно, то Мюриэль изобретательно проклянёт всех и вся, не размениваясь на попытки узнать, кто прав и кто виноват. И я ей помогу. Это, мать вашу, последний Прюэтт! Ищите, думайте...

* * *

Жизнь вернулась в привычное русло. Я по-прежнему зарабатывал фрилансом и помощью с техническим обеспечением в паре мелких офисов нашего города, честно бегал по утрам и делал зарядку, общался с близкими... Но, вы не поверите, получал от этого всего такой кайф! Вот он, принцип "Что имеем — не храним, потерявши плачем" в действии. А ведь тогда я правда поверил в то, что больше никогда не смогу увидеть родных, просто старался задумываться об этом пореже.

Правда, появилась новая привычка. По вечерам выходил из квартиры и подолгу гулял в Лабиринте — обалденно красивый комплекс, который, пожалуй, простирался под всем городом. Выход в него я нашёл в подвале своего дома. Собственно, я там и очнулся, кажется, и оттуда прошёл домой в то утро, когда мне позвонила Ника. Великолепные барельефы, панно и другие всякие фрески-арабески — я в этом, если честно, не разбираюсь... Футуристичные картины соседствовали с батальными полотнами и библейскими мотивами, каждый раз, заходя туда, я находил для себя что-то новое и интересное. Нашёл даже громадную арку с тяжёлыми створками на другом конце лабиринта — кажется, это было что-то вроде выхода. Я знал, что, выйдя, всегда смогу сюда вернуться, но — зачем пробовать? Меня устраивало всё...

* * *

Гоблин с надеждой смотрел на человека, сидящего напротив.

— Ну, что?

— Мне жаль, сэр, — с ощутимым акцентом ответил ему пожилой араб. — Но вероятность того, что мальчика удастся вытащить, крайне мала...

— Почему? — глухо спросил Шейт. — Вы же один из лучших легилиментов планеты!..

— Но и я не всемогущ! Даже если я смогу его найти, он не вернётся. Видите ли, природа данной ловушки очень хитра... Обряд, создающий её, был разработан в древности и требует поистине ужасных действий. Изощрённая ловушка для души, немедля убивающая тело; я удивлён, что вы успели доставить мальчика к лекарям...

— Скажите мне что-то, чего я не знаю, — устало сгорбился в кресле гоблин.

— Ловушка двухуровневая. Первый уровень — это Лабиринт, огромный комплекс, из которого нет выхода. Там душа и разум человека оказываются терзаемы страхами и истязаемы физически, если так можно сказать — иллюзия голода и непогоды, возможно, чудовища, охотящиеся за жертвой... Это лёгкий вариант. Да, человека трудно вытащить, так как он становится подозрителен и недоверчив, но он хочет выбраться. Если бы всё было так, я бы мог помочь...

— А второй уровень? Саша на нём, так?

— Верно... Если дух человек силён, а психика гибка, он подчиняет себе Лабиринт. Фактически строение становится для него своеобразной игрушкой — он видит то, что хочет, в своём Лабиринте он царь и бог... Ему даже известен выход.

— И в чём ловушка? Да и вообще, могло ли статься так, что вы просто не нашли Сашу в Лабиринте?

— Отвечу сначала на ваш последний вопрос. Нет, так быть не могло. Самый банальный признак — это температура, я провёл в ловушке достаточно много времени, но она не изменилась ни на градус — приятная прохлада... Лабиринт мучает жертву перепадами, причём всего — мгновения сытости сменяются ужасным голодом, жара холодом... Так оттеняются страдания. Стабильность же говорит о том, что ваш Саша подчинил Лабиринт, сам того не заметив.

— Не заметив?

— Или первое, или второе сразу — не дано третьего и переходы с уровня на уровень невозможны. Я могу только засвидетельствовать юноше своё почтение — на второй уровень проходят единицы...

— Что, чёрт возьми, за второй уровень?!

— Идеальный мир, Шейтхар. Место, в котором он хочет быть всей душой. Он вполне может измениться и сам... Возможно, он сейчас проживает иллюзорную жизнь известного актёра, или игрока в квиддич, может, героя древности... Там он красив, богат, успешен, благополучен; у него есть всё, чего он может пожелать. Найти его в мире, созданном им же самим, крайне трудно, вернуть же — практически невозможно, он сам не захочет возвращаться...

— У него тут род и семья!

— О, поверьте, если он этого захотел, то там у него тоже род и семья. Во много раз лучше и успешней... Поймите, он живёт в мечте. Там всё так, как он желает. Впрочем, даже если я и смогу его вытащить — а такие случаи бывали, не отчаивайтесь... Огромная вероятность длительной депрессии и также велика вероятность суицида. И с гарантией помочь ему я не смогу — ловушка, уничтожая ментальные щиты разума, сама становится таковым. Пока она активна, я ещё могу продираться в его разум, пусть и с большим трудом — а там, признаться, ещё и его татуировка мешает; стоит Александру прийти в себя, как его разум окажется наглухо закрыт от любого вторжения извне самым надёжным способом. Пожалуй, даже дементоры не смогут оказать на него сильного влияния, они смогут лишь сильно испортить ему настроение.

Вдруг в кабинете появляется взмыленный домовой эльф:

— Мастер Шейт, там... ученик мистера Алим Амир Шараф эль Дина...

Я сидел у сестры — сегодня она позвала всех на свою шарлотку, когда почувствовал в своём Лабиринте что-то лишнее. Нет, я помню, что там и до этого бродил кто-то, но тот, казалось, знал, куда шёл и зачем, не терялся и как пришёл, так и ушёл. Я не видел его даже, но я знал, что так было.

Этот же гость источал отчаянье и панику, и это безумно раздражало. Так что я с извинениями откланялся и пошёл домой. В подвал.

Минут через сорок я нашёл источник беспокойства.

— Что случилось?

— Дурак... он решил, что сможет разобраться с ловушкой. И застрял, потерялся...

— И?..

— Я не могу его вытащить. Та гадость, что словил ваш Прюэтт, весьма прихотлива, и пускает в себя только одного легилимента единовременно. Конечно, группой было бы гораздо легче работать... Теперь пока Бенни не умрёт, мне путь в разум Александра закрыт. Я ничем не могу помочь. Никому из них...

* * *

Мерлин, какой я идиот... Как я мог думать, что сильнее, искуснее учителя Амира?

И вот теперь я заперт в Лабиринте. Посреди залов с бесконечными картинами без малейшего намёка на порядок. Наверно, я скоро сойду с ума от тишины...

От спокойствия — первого закона работы с чужим разумом — не осталось ни малейшего следа. Я в смятении, я испуган и зол на самого себя. И ещё по нервам как бритвой проходят эти тихие шаги и непонятный мотив, который будто кто-то напевает себе под нос.

— Ты тут зачем, непонятыш? — внезапно раздалось у меня из-за спины. Я медленно, в душе уже простившись с белым светом, обернулся. Очаровательно. Кроме всего, на меня ещё и монстр какой-то наткнулся. В Лабиринте легко ходить может только его порождение или хозяин.

Почему сразу порождение? Это... существо, хоть и было похожим на человека, не имело ничего общего с внешностью пациента. Это не был какой-то известный человек, и он ничем не напоминал великих героев из легенд. Так... обычный. И одежда — не обноски, но и не от кутюр. Да и вообще... Фантазия главы магического рода — маггл?..

Монстр, тем временем, выжидающе смотрел на меня. Нет, я не поддамся!

* * *

Когда некто ходил тут в прошлый раз, он излучал только спокойствие, что ни в малейшей мере не злило меня. Вообще неудобства не вызывало.

Сейчас же гость Лабиринта боялся, паниковал, злился — он буквально фонтанировал негативными эмоциями, и это почему-то производило эффект комара — знаете, так противно жужжит над ухом, раздражает и бесит до невозможности.

И вот я, полный праведным состраданием... вру, вконец осатаневший, нахожу этого парня (классический азиат среднего роста), и вежливо интересуюсь целью визита. А в ответ получаю крайне логичное:

— Я не дамся тебе, даже не пытайся!

— Хорошо, — терпеливо отвечал я. — Не давайся. Отъявись из Лабиринта и вообще не давайся сколько угодно!

— Будто бы ты, чудовище, не знаешь, что выход мне не найти...

— Ооо, да я тебя к выходу проведу, только исчезни!

— Ты — монстр, и я тебе не верю! — это уже начинало серьёзно надоедать. Заклинило видать парня.

— А я не слишком вежлив для монстра? — чисто для проформы спросил я.

— Ты хочешь лишь ввести меня в обман! Но я не дамся...

— Я уже понял, — раздражённо отмахнулся я от его пафоса. — Ну а что ты будешь делать?

— Я буду сидеть в этой зале и ждать сосредоточения! — от перспективы длительного соседства (видимо, сосредоточение не страдало пунктуальностью и снисхождением, так как сидел парень тут уже не меньше трёх часов) меня перекосило, и я жалобно попросил:

— Ну пошли со мной, а? Я тебя к выходу выведу... Что тебе терять-то?

И спустя ещё пятнадцать минут переговоров, когда я уже с трудом мыслил от совокупного воздействия эффекта комара и пафосных, с трагическим надрывом реплик, консенсус был достигнут.

Потом я проявлял чудеса самоконтроля. На протяжении полуторачасового пути к, как я их теперь назвал, Вратам Избавления от Идиотов, я выслушал около пятидесяти витиеватых вариаций на тему "Тебе не обмануть меня, злобственный монстр!" Мой бедный мозг... И ведь у гада даже язык к концу не заплетался! Талант, однако.

— Вот, — уже изрядно взбешённый, я указал заплутавшему на показавшуюся арку. — Выход. Вали!

— Я не верю тебе, — затравленно ответил... этот. — Ты привёл меня в ловушку!

— Надо было тебя убить, — обречённо признал я. И как эта мысль раньше мне в голову не пришла? Гениально ведь... А теперь, в двух шагах от избавления, я этого сделать не могу. Иначе нафига я тратил своё время и нервы? — Всё, Насреддин недоделанный, дотрынделся, — с этими словами я выкрутил гостю руки, благо, он помельче меня был, и подвёл его (он ещё и упирался! А верещал-то как!) к выходу. Ворота услужливо открылись сами, и я с облегчением втолкнул свою личную нервотрёпку в проём. Эй, мы так не договаривались! Просунувшаяся на ту сторону по локоть рука категорически отказывалась возвращаться назад, более того — меня затягивало на ту сторону! Не хочу!..

— ...Нет, ты, отрыжка шайтана!.. — раздалось у меня над ухом, и я с прискорбием понял, что капитально испортивший мне настроение и, похоже, жизнь парень достал меня и здесь. — У... Учитель?..

— Он приходит в себя! — голос откуда-то справа. — Сердце бьётся само! Ник, отпускай! — с груди будто сняли пресс, заставлявший моё сердце биться в неудобном ритме. Вот, так получше.

— Саша?.. Саша!!! — нет. Нет, нет и нет!

Что бы тут не происходило, это мне не нравилось. Доставучего азиата я не могу объяснить никак, но вот последний голос обозначает только одно... в родном мире, в своей жизни я таких тембров не встречал. У меня только один вариант — последняя реплика принадлежит гоблину по имени Шейт.

Не хочу...

...Я смотрел в потолок, слушая краткий доклад о своём состоянии и положении дел. Двадцать шестого августа около трёх часов ночи я умер. Восемь дней меня посменно держали на этом свете несколько бригад врачей, вручную, то есть с помощью заклинаний, регулируя сердцебиение и ещё чёртову кучу биологических процессов в организме, мышцы и те стимулируя... О количестве вылитых чуть не прямо на сердце и вколотых через шприц зелий лучше и вовсе промолчать. Двадцать восьмого в Англию прибыл срочно вызванный легилимент, Алим Амир Шараф эль Дин, который и пытался дозваться до моего несчастного сознания. А успех в этом нелёгком деле снискал его непутёвый ученик, презревший все законы по работе с разумом, забивший на технику безопасности и не распознавший во мне искомый объект. Дуракам везёт...

В общем и целом, феерическая гадость от Волдеморта обошлась мне в пять тысяч галеонов. Три арабу и две врачам. Правда, им всем вроде заплатили больше, банк взял на себя половину. Ну и в побочный эффект в виде нерадостного настроения. Мягко говоря. Алим, не обращая внимания на смурной вид Шейта, в деталях расписал мне все возможные варианты развития событий. Это я сейчас о депрессиях-самоубийствах. Ну, зато у меня теперь есть гарант неприкосновенности моих любимых мозгов. Если они вообще есть...

* * *

— Шейт, — окликнул гоблина волшебник. — А где ловушка?

— Две минуты, — попытался успокаивающе улыбнуться поверенный Прюэттов. Такой Александр... пугал. Равнодушное выражение лица, пустые глаза. Во время рассказа он только рассматривал палату, и только тихо хмыкнул, заметив мягкие стены и отсутствие острых предметов. По дороге туда и обратно Шейт вспоминал ответ Мюриэль на вопрос о приезде:

— О да, я — самое то, что нужно психически нестабильному подростку, пылающему неприязнью к окружающему миру. Зачем мне приезжать? Чтобы потом озадаченно чесать затылок, рассматривая повесившегося Рона и гадать: "Что, из того я сказала, что-то не то?", так?

Подавая шкатулку, в которой была ловушка Волдеморта, Александру, гоблин всё пытался представить себе реакцию мальчика. Может, не стоило... так?

— Шейт, — не меняя интонации, с таким же бесстрастным лицом спросил Прюэтт: — Они всегда рассыпаются, или это вы постарались?

— Всегда. — И, после долгого молчания, чувствуя себя неимоверно глупо, гоблин спросил: — Как ты?

— Отвратительно, — опять тот же голос и выражение лица. — Я потратил без малого две тысячи на приличную защиту разума, и теперь мне пришлось выложить ещё пять за то же самое... Я в печали, — и, отведя наконец глаза от шкатулки, Саша улёгся на спину, вперив взгляд в потолок.

Очаровательно. Лорд Прюэтт наотрез отказался разговаривать с кем-либо на тему своего состояния и запретил звать врачей, специализирующихся на психике, предупредив Шейта, что с ними тем более беседовать ни о чём не будет. И что теперь делать?

* * *

Мои ощущения... не передать словами. Я ещё верил во что-то до того, как Шейт принёс шкатулку. Окончательно надежда на что-то нормальное сдохла в страшных муках при виде горстки чёрного пепла в шкатулке на месте карточки, подарившей мне мечту. Хитровымаханная ловушка, использовавшаяся для гарантированного устранения врага. Если бы мне не повезло и Шейт не успел бы в первые пятнадцать минут доставить ко мне врачей, я бы бесконечно проживал свою жизнь.

Повезло...

Я был настолько далёк от образа идеального попаданца, наверно, насколько это только возможно. У меня были родственники и я их любил. У меня была комфортная лёгкая жизнь. Я был всем доволен. Я никогда не мечтал стать кем-то другим.

Может, было бы легче, если бы я был более эмоционален и легче привязывался к людям. Как это ни смешно или печально, я никогда в своей жизни не ненавидел и не любил. То есть — да, я любил маму и сестру, и племянник по блату попал в категорию близких мне людей. Но другом я считал единственного человека, и то после десяти лет общения. На остальных мне, как бы ни казалось со стороны, в общем-то плевать.

Вот такой вот я моральный урод, достойное дитя равнодушного века.

Я очень редко скучал. За людьми. И мне часто было просто скучно. К счастью, я жил в мире, где существовали книги, музыка и ещё чёртова куча развлечений. И ещё у меня была и есть такая замечательная штука, как азарт.

Самоубийство... я часто об этом задумывался. В основном из интереса. Мне было чертовски любопытно: что же будет со мной после смерти? Меня останавливало только три вещи — я считал подобный способ ухода от проблем слабостью, моя совесть, робко тыкающая пальчиком в сторону родных, и логика, говорившая, что уж моё посмертие так точно от меня никуда не убежит. Правда, как выяснилось, последняя ошиблась.

Поначалу здесь было интересно. Выпутываться из проблем, которые я создал себе по сути сам. Рон Уизли ведь в каноне к Прюэттам особого отношения не имел? Было забавно помочь Поттеру. Я ведь уже говорил про азарт?.. Правда, когда всё получилось и пошло без меня, запал прошёл.

Но у меня ведь есть любопытство! Интересно узнать, почему так поступил Волдеморт. Это нелогично. Ладно бы он заметил проблемы с могилой и кольцом — но Шейт клялся, что там всё шито-крыто. Зачем он это сделал? Чтобы уничтожить Прюэттов. Но — почему? Да и потом, как? В отрядах Гринготтса тоже не идиоты. И Хвост, такой, каким его описывала Роулинг, вряд ли справился бы с убитым. Хотя... Я же уже видел, что не всё написанное... в смысле, мои впечатления о героях после прочтения книги и после собственно личной встречи несколько различаются. Тем более там ещё есть змея.

И чем объяснить происшествие на Кубке? Непонятный налёт.

И ещё у меня есть враги. Малфои. Надо же и с ними разобраться? Вон, и со Скиттер связи налажены, я ей информацию обещал, а слово надо держать.

А ненависть... Должен признать, крайне интересное чувство. Я, пожалуй, ненавидел Рона Уизли. Тихо, даже флегматично, с ноткой снисходительности. Но ненависть к человеку мёртвому и к существу живому — вещи совершенно разные. Я ненавидел Волдеморта, пожалуй. Каким извергом надо быть, чтоб дать ребёнку конфетку и тут же отнять её? Это я образно. Но такой облом я ему точно не прощу.

Нет, определённо надо будет чем-то себя занять. Просто необходимо. Например, обеспечением собственной безопасности, хотя бы эфемерной. И новости узнать. И к войне начать готовиться. А то ведь Волдеморт — товарищ изобретательный...

А в крайнем случае можно смыться куда-нибудь на просторы необъятной Родины. Буду вон с компьютерами возиться. Поначалу будет неудобно с непривычными интерфейсами программ и старыми их версиями, но ведь это пройдёт со временем?

О, надо будет акции Гугла купить. Доход, однако.

В общем, мне есть, ради чего жить. Список-то я составил. Осталось убедить в этом себя.

Увы, аутотренинг и самообман всегда были моими откровенно слабыми сторонами.

С такими мыслями я и заснул. Мне снился дом. Родные... И всё медленно рассыпалось чёрным пеплом.

Проснулся я пусть и не в холодном поту, но не в самом радужном расположении духа. И рано. Засыпать обратно отчаянно не хотелось.

Как бы мне не хотелось порефлексировать и свалиться в омут депрессии, я отмёл эти недостойные мысли. Да, я не был человеком действия, но и аморфным образованием также не являлся. Я отчётливо осознавал что, во-первых, промедление сейчас может дорого обойтись мне в будущем, и во-вторых — мне надо на что-то отвлечься.

И прежде всего, пожалуй, мне необходимо обзавестись более-менее правдоподобными сведениями об окружающем мире. И прояснить наконец вопросы с Волдемортом и Кубком...

— Хозяин Прюэтт?.. — робко раздалось справа.

— Винки?

— Хозяин Прюэтт, — облегчённый вздох. — Винки не могла помочь хозяину, Винки плохой эльф...

— Винки хороший эльф, она не бросила хозяина, — успокоил я её. — А помочь хозяину мог только мастер-человек, — вроде сработало.

— Винки получала вашу почту, — гордо похвасталась приободрившаяся домовиха.

— Ну, давай её сюда, — улыбнулся я. Всё-таки она меня чем-то умиляла.

Самое смешное, что, вопреки мягким стенам и отсутствию острых предметов в комнате, кобура с палочкой всё ещё была у меня на руке. И почему только не сняли?.. Хотя уколы она, в принципе, делать не мешала, а система замков и фиксаторов там хитрая, может, просто не захотели возиться?

И вот я под Люмосом читаю письма. Официальное извещение из Хогвартса об опоздании к началу учебного года. А ведь им ещё надо будет что-то путное соврать... Что странно — нет письма от Молли и вообще от Уизли.

Целая пачка писем от Гарри с Гермионой. Пронизаны беспокойством, надеждой и, почему-то, ободрением. В одном из писем Поттер даже соизволил пошутить, мол, ради меня Гермиона отодвинула домовых эльфов, благополучием коих озаботилась, на второй план.

Письмо от Скиттер. Под грифом "Я этого не напечатаю и деньгами не поделюсь, но вам, лорд Прюэтт, должно быть интересно". Оказывается, туман, опустившийся на лагерь, был не столько заградительной завесой, сколько великолепным отвлекающим манёвром и гарантом безопасности для налётчиков. Растворённый в воздухе психотропный препарат, то бишь хитромудрое зелье, заставляло проявлять людей реакции на раздражители, обратные должным. Учитывая, что весь стотысячный лагерь был на взводе и в боевом настроении, неудивительно, что при таком воздействии все побежали. Очаги сопротивления были одиноки и немногочисленны, а самый успешный из "сопротивленцев", вы не поверите, — я. Ну да, а я всё удивлялся — разумным для меня тогда было бегство дальше вглубь леса, а не глупое нападение на балахонника, я ещё не в той весовой категории для битв с магами. Пойманный же мной юноша вякнул на допросе пару имён и той же ночью скончался в камере. Люди, чьи имена он назвал, внезапно пропали бесследно, как и ещё с десяток волшебников. Вот такие вот пирожки с котятами. Официально инцидент обозначен как хулиганство со стороны несознательных элементов. В минусе только нервы людей, пара травм, типа полученных при падении и раннее в стычках между болельщиками, и около восьми сотен людей с подтёртой неизвестными памятью.

И второе письмо. В духе "Что-то долго вы молчите, живы ли ещё?"

Письмо от Картера. Он благодарил меня за пригласительный и возможность познакомиться с Крамом. Спрашивал, как дела и не нужна ли мне помощь. И что я думаю по поводу последней модели метлы, выпущенной его фирмой.

Письмо от Крама. Благодарил за возможность познакомиться с Картером. Ну, почти всё то же самое, в общем-то.

Надо будет всем ответить. Даже немного приятно, что я кому-то нужен.

Я отложил в сторону последний листок и снова уставился в потолок, погасив Люмос. Итак, что мне нужно делать?

Именно таким и застал меня Шейт.

— Саша? Как ты себя чувствуешь?

— Как человек с дыркой у сердца, — это правда, напротив сердца на груди у меня была куча порезов. Я же говорил, что зелья выливали буквально прямо на него. Хорошо хоть, они затягивались буквально на глазах. Очень медленно, но с заметным прогрессом. Впрочем, у гоблина мой ответ вызвал грусть. — Ладно, не важно. Я полон сил и готов к работе.

— Но тебе надо отдыхать...

— Отдых, Шейт — это смена деятельности. Если ты имеешь в виду еду, то я позавтракаю у тебя в кабинете, извини уж за бесцеремонность. А если ты хочешь намекнуть на сон, то я, знаешь ли, выспался, — озлобленно ответил я. Впрочем, тут же успокоившись. — Извини, но нам правда пора работать. У меня много вопросов.

— Что тебе на завтрак? Овсянку?

— Шейт, не произноси при мне этого слова! Овсянка, придумал тоже... Чай. Каркаде желательно. И пару ложек сахара туда же. Нарезанный хлеб, ветчину и сыр на тарелочке. Хлеб и сыр — тонким слоем, ветчину — толсто. Хорошо?

— Да, но...

— Шейт, пожалуйста, — вздохнул я. — Мы кстати вообще где?

— В Гринготтсе.

— О, чудно, первый вопрос: тут есть что-то... менее белое и сколько стоит постой, если вы оказываете такие услуги.

— Нет, но ты вполне можешь жить в сейфе...

— Слу-ушай, а ведь гениальная мысль!..

— Я же пошутил, — безнадёжно протянул гоблин.

— А там можно будет прорубить бассейн и поставить санузел?.. — назовите меня садистом, но зрелище недовольно-обречённой морды гоблина доставляло мне удовольствие. И, кстати, банковские спецы справились с заданием всего за четыре дня, так что я реально потом жил в сейфе. Спал на татами, накрывшись докупленным пледом. И с утреца в бассейн, ммм... Для бедного стилета с подставкой остался небольшой кусок помещения, рядом со столом и террариумом в последней свободной четверти помещения. Предпоследнюю занял тир. Ну да ладно. Здесь есть свои прелести, пожалуй, не всё так плохо.

Хотя кого я пытаюсь обмануть?

— Саша...

— Да, кстати, Шейт. Называй меня Рон. Рон Прюэтт, — сказал я уже для себя. Пора смириться. Шансов нет. Я — здесь, и это окончательно. Так что надо прожить эту жизнь если и не с удовольствием, то хотя бы в комфорте. Хм, учитывая обстоятельства — хотя бы прожить.

Я подавил порыв вернуться в "палату" и снова лежать, уставившись в потолок и ни о чём не думать, прежде всего — о том, чего я лишён. Поздно пить "Боржоми", не убил вовремя ученичка легилимента — получай реальностью по мордасам.

Но, Господи, как же херово-то!..

— Рон!.. Саша!.. Рон!..

— А?.. О, Шейт, прости, я задумался...

— Я заметил, — проворчал гоблин. — Мы пришли вообще-то.

И — о чудо! — на его столе уже стоял поднос с заказом.

— Ты хотел задать вопросы, — Шейт явно решил сделать вид, будто ничего вроде волдемортовской ловушки не происходило. И я был ему за это благодарен. О, а вот и первый вопрос...

— Так, скажи мне, группы прикрытия особо мою фамилию не скрывали?

— Нет, в том и принцип — спрятать за пшиком настоящие поиски. Но и не трепали особо.

— Ага... — единственное, что могло заставить рисковать Волдеморта — личные мотивы, причём явно не из приятных. Я могу допустить, конечно, что Волдеморт (если это всё-таки он) выкашивал Прюэттов, поддерживая Малфоев да и просто душевного спокойствия ради, но тогда чего он сейчас так засветился? Скорее, тут и правда что-то личное, памятное и из разряда напоминаний о неприглядном прошлом. Вон как он в каноне вроде своё имя не любил, вспыхивал, что та спичка. Вопрос в том, где Прюэтты могли плюнуть ему в кашу, да ещё так капитально? — Шейт, а что ты знаешь об Эрике Прюэтте?

— О котором?

— Мм, умер в этом веке, не раньше тридцатых-сороковых годов, — не очень уверенно посчитал я. Волдеморт как бы родился в середине двадцатых где-то, до одиннадцати с волшебниками особо не пересекался. А может... — Или если кто-то из Эриков Прюэттов крупно насолил Гонтам — тоже в студию.

— Нет, — после напряжённых раздумий заметил Шейт. — С Гонтами Прюэтты в принципе не пересекались, как во вражде, так и в мире. А Эрик Прюэтт последний умер в сорок шестом, именно он был тем, кто запечатал поместье. Младший брат Мюриэль, кстати. — Гоблин нервно косился на мой бутерброд. Ветчина, хлеб, ветчина, сыр, ветчина... Что ему не нравится? Я люблю, когда много мяса... — А почему ты спрашиваешь? — я только покачал головой:

— Так, пока ещё точно не знаю... А она хорошо его знала? Его жизнь? И ты?

— Мюриэль — вероятно, — Шейт пожал плечами. — Она вышла замуж в семнадцать и перебралась в Америку, а Эрик остался тут, но... Они интенсивно переписывались, насколько я помню, он всё ей рассказывал. Я же с Эриком пересекался нечасто и только по делам, он не очень любил гоблинов, а ко мне ещё с детства относился неприязненно — считал, что я отнимаю слишком много времени у его отца.

— И что с ним случилось?

— Закрыл поместье и пропал... Через неделю на гобелене появилась отметка о его смерти, больше ничего не известно.

— Ясно, — озадаченно нахмурился я. — Ты не знаешь, Мюриэль сохранила его письма?

— Знаю, сохранила, и по сей день их иногда перечитывает. Рон, — с некоторой запинкой вымолвил он, — твой интерес...

— Извини, Шейт, но я всё расскажу позже, ладно? Когда сам буду уверен. А пока мне нужны эти письма. И ещё много чего... Прежде всего... хм, сейчас.

Привычки у меня, как ни крути, маггловские. Эй! Маггловские привычки...

Помнится мне, Господь создал людей сильными и слабыми, так?..

— Шейт, в Хогвартсе и иных местах с сильным магическим фоном не действует электроника, верно?

— Да. Рон, мне не нравится, когда ты так улыбаешься. Я не так долго тебя знаю, но мне кажется, что ты задумал какую-то гадость...

— О, да, ты прав. А механика?..

— Дурацкий вопрос, естественно, она действует.

— Просто чудесно. Шейт, мне позарез нужен человек, в самые сжатые сроки. Хорошо говорящий на английском или хотя бы русском, прежде всего великолепный или хотя бы очень качественный щитовик, дуэльные или иные навыки не обязательны. Легализованный в маггловском мире, хотя бы в общих чертах ознакомленный с устройством мира магического, в частности — британского. Срок найма — около месяца... Поначалу, а там как пойдёт. У меня на это денег хватит?

— Вполне. Я разыщу, — сосредоточенно кивнул гоблин.

— И кстати, где мои личные вещи?..

* * *

И вот он я в поместье Прюэттов. Отдыхаю. Искомого супермена Шейт мне вроде подыскал, завтра встреча. Мюриэль прислала мне письма Эрика в тот же день, и я не покладая глаз изучал их. Вы будете смеяться, но да — я смог найти ответ на "волдемортовский вопрос". Не спал, правда... Не хочу засыпать.

...Боюсь...

Но вернёмся к Эрику. В январе тридцать девятого он навещает альма-матер, оконченную почти двадцать лет назад, и пишет об этом сестре, упомянув крайне интересный инцидент.

Во дворе Хогвартса компания слизеринцев обижала мальчишек-гриффиндорцев, как позже выяснилось, магглорожденных. Предводителем обидчиков был нарабатывающий себе авторитет Риддл, о котором Прюэтт буквально только что слышал от Слизнорта. "Молодое дарование из приюта"... Эрик сделал юному поколению замечание. Со снисходительным весельем он пишет о юном дерзком Томе, разгорячённом конфликтом и дружками за спиной, который заметил, что грязнокровки — никто. Прюэтт, не стесняясь особо, разъяснил мальчику, что это Риддл никто — мол, ни денег, ни поместий, ни влияния, ни семьи, ни даже чести или чистой крови. Томас зло спросил — что сами Прюэтты будут делать, лишившись всего? И Эрик с гордостью ответил: упав, Прюэтты всегда вновь поднимутся на вершину, что бы ни произошло. Ещё и вернулся и отдельно поговорил со Слизнортом, настояв на наказании, причём только для Риддла. Заботливый, однако... И в письме заметил — мол, до него соплю обнаглевшую никто кроме Дамблдора и не пытался приструнить, всё спускали с рук...

Я в восторге. Как говаривал один мой знакомый, в экспоненциальном. Пожалуй, тотальную вендетту я бы за такое объявлять не стал (я сейчас имею в виду не совсем по справедливости назначенное наказание), но вот случая подгадить не упустил бы.

Так, теперь в расписании потакание своим минорным настроям, а потом приступлю к допросам гоблина. Буду интересоваться всем тем, что я не люблю — политикой и экономикой. Магическую географию подтяну тоже.

Короче, даёшь девиз "Я познаю мир"!

И надо-таки узнать, чего так подозрительно молчат Хогвартс и Уизли.

* * *

Прошедшие два месяца был очень плодотворным. В нематериальном плане. Ибо в материальном он был прискорбным. И пусть я совершил всё, чего хотел, по итогам — у меня нет денег и я ещё должен Мюриэль. Хорошо хоть, тётушка расщедрилась и ссудила деньги не под проценты...

Впрочем, я примерно представлял себе способ восполнить изрядно ушедший в минус кошелёк с помощью Хогвартса.

Но вернёмся к делам не финансовым.

Для начала — результат моего ликбеза в плане мироустройства.

Галеон и его стоимость... золотой эквивалентен где-то пятидесяти-семидесяти фунтам. И да — он правда золотой. Несмотря на скудость и невеликое количество британских рудников. Гоблины, однако, как бы то ни было, монополисты в банковском деле, и крепко держат всю денежную систему в руках, причём монополисты по всему миру. Магическому, естественно. Так что золото, добывающееся много где, относительно равномерно распределяется по миру... И, в отличие от крайне интересной маггловской денежной системы, у волшебников естественным путём каждая денежная единица подкреплена соответствующим драгметаллом.

Таки да — стандартизированных и рассчитанных налогов у волшебников не было, да — очень много давали аристократические семьи. Уточню — те самые, которые владели ключевыми единицами производства вроде всяких заводов. Грубо говоря, они давали людям деньги, чтоб те платили за выпускаемые аристократами товары. Кроме того, Шейт ни разу не соврал в количестве Древнейших и Благороднейших. Другое дело, что, так сказать, элита, самые богатые были спонсорами, а таковых уже было значительно меньше.

Опять же — да, магических школ в Англии несколько. Хогвартс — школа, где могут учиться только ребята, у которых в оном же Хогвартсе учились родители или иные родичи. Наличие магглорожденных объясняется одним волшебным словом "квота", и то школа зачастую забирает себе самых перспективных...

А Фадж — бог, честное слово. За сравнительно небольшой срок он демилитаризировал экономику магического мира, точнее, ту странную и мне непонятную систему, которую они экономикой называют. И, в общем, нормализовал обстановку в стране. Ещё и к Прюэттам благостно относится, и с Мюриэль дружит — вообще золотой человек!

И фишка, взорвавшая мне мозг — отгадайте, какое кресло самое важное в Министерстве? Кто там самый важный и опасный человек?

Артур Уизли, руководитель отдела по слежению за зачарованными вещами. И с него едва пылинки не сдувают на самом деле. Сидит себе, политикой не интересуется, тихо починяет тостер у себя в гараже... Единственное беспокойство — чтоб только к нему его же комиссия с ревизией не нагрянула. Но за этим очень строго следят со всех сторон — это пока всё тихо Артур тихий гик, а если выяснится, что у него что-то получается, у многих могут возникнуть еретические мысли вроде "Он зачаровал — и я смогу", что есть губительно для сложившейся ситуации.

И с зарплатой у него, между прочим, всё в порядке. Другое дело — это то, на что он её тратит... Как правило, высшая форма ремесла находится на стыке нескольких ремёсел, не помню, кто это сказал. Ежемесячно мистер Уизли честно выдаёт на руки Молли три минимума, определённых Министерством для средней магической семьи. Но ведь средней семью Уизли назвать крайне сложно! А остальные деньги Артур тратит на дорогущие редкие ингредиенты. И, в принципе, то, что фордик с перебранным и переработанным движком взлетел и долго не падал, доказывает, что тратится он не зря. Другое дело в семейном аспекте...

Я выяснил, почему Молли не работает. Отгадка проста — потому что она работает! На дому. Вязка вещей — эксклюзивный хенд-мейд, в принципе, её свитера стоят достаточно. И ещё подрабатывает поставкой простейших ингредиентов в магазины в Косом.

И да — меня не искали. В Хогвартсе Молли сказала, что я пропадаю по семейным делам. По указке Мюриэль. И фамилии Прюэтт там даже близко не мелькало. Ибо, как говорила Мюриэль, проблемы кэбменов ткачей даже близко не должны волновать. Семейные дела — дела исключительно семейные. И так далее.

А моё отсутствие никто (читай — Волдеморт) не связал с фамилией Прюэттов. Причина этого была бы смешной, если бы не была такой грустной.

Я вполне основательно полагаю, что сейчас Тёмный Лорд полагает, что лорд Прюэтт — Перси.

Суть в том, что за день до моего триумфального исчезновения (да, это был сарказм) Перси берёт несколько отгулов подряд. От всевидящего ока Волдемортовских шпионов, буде таковые имеются, он пропадает. Через три дня появляется Алим и сразу пропадает, спустя ещё два дня появляется Перси. И в первые же выходные сентября на него нападает неизвестный. Слава Мерлину, что всё обошлось — Перси жив и относительно здоров, сейчас проходит реабилитационный курс в Мунго.

Всё это я узнал благодаря совокупному получению информации из газет, весьма помогли также письма миляги-Эрика, от Риты (по мелочам), от Мюриэль, Шейта и новой парочки моих верных... Даже не знаю. Короче, двух человек, накрепко застрявших в моём окружении.

Мюриэль, кстати, теперь время от времени ехидно и с толикой умиления называла меня "родной кровью", "кровиночкой" и так далее. Суть в том, что в какой-то момент моего лечения (пока я был в Лабиринте) в моих зельях не было обнаружено достаточного количества крови, и Мюриэль самоотверженно оной со мною поделилась. Благо, магическая медицина была весьма отличной от маггловской. Не знаю, чем это обусловлено, но для чистокровных семейств в этом плане была небольшая плюшка — если есть родня из твоей семьи, относительно близкая притом, то можно переливать кровь, не оглядываясь на группу и резус-фактор. Ну это так, в порядке небольшого отступления.

Теперь о здоровьице. Со сном у меня возникли крайне сложные отношения, ибо я, заснув, видел оптимистичные кошмарики в разных вариациях, после чего просыпался и не мог заснуть обратно. Если я с грехом пополам и отвлёкся от вопроса с возвращением домой, то подсознание мне явно показывало всю бессмысленность самообмана.

Тем более, у меня на руках был дневник Антареса Блэка. До семнадцати лет был просто слабым магом, пребывающим в тени многочисленных родственников, за что активно шпынялся всеми, кому не лень. Потом внезапно съехал с катушек, вообразив себя другим человеком, вскоре пришёл в норму, но странная болезнь не оставила от и так невеликих магических навыков камня на камне, как, собственно, и от воспоминаний. Впрочем, Антарес быстро всё наверстал, став даже более сильным магом, чем был. Потом якобы опять сошёл с ума и вошёл в историю, как один из самых кровавых Блэков.

Относительно знакомая картина поначалу? Карлу Андерсу повезло примерно также как и мне. И, более-менее адаптировавшись в новом теле, старом времени и в новом мире, он принялся за попытки, так сказать, понять физику процесса. По образованию изначально Карл был врачом (профессия и имя — вся, что я смог узнать о парне), так что применение своим старым навыкам нашёл. Он угробил кучу людей, проводя тот же самый ритуал со свечой и верёвкой и затем исследуя состояние людей на разных стадиях. Учитывая, что язык в дневнике у него был относительно современный, да и оперировал он такими терминами как "нейрон" и тому подобное — вероятно, он жил где-то в моё время. Оказывается, наши души несут в себе информацию о нашем теле. И если собственно тело не перестраивается глобально, то все реакции, привычки и поведенческие характеристики переносятся один в один. Походка, выражение лица, скорость мышления... Оказывается, башка у меня так поначалу раскалывалась и тело не слушалось не просто так...

Короче, добрый доктор таки вычислил суть происходящего до последней детальки и с помощью магии, здесь существующей, доказал невозможность возвращения в своё тело и в свой мир. Пройдя по следам юннатов, Антарес-Карл как-то маркировал души перенесённых людей, и убивал подопытных разными способами и разными ритуалами. По итогам экспериментов он сделал вывод, что без восьми лап паук не слышит... то есть, все души отходят туда, куда надо — в мир там загробный или ещё куда, общего названия волшебники для "Той Стороны" не придумали. Благо, Блэки и до того с людскими смертями баловались и однозначный идентификатор для вычисления стадии смерти души (мало ли, кто-то там привидением подзадержался) вывели.

В общем, вернуться мне никак, но сплю я всё равно плохо.

Так что жил я теперь на зельях. Восстанавливающие после изнурительного вояжа в ментальную ловушку плюс режимные. Бодрящие и Сна без Сновидений. Спал я, так сказать, полусутки через двое. Мой личный доктор говорил, что это не очень полезно для организма, и максимум после полугода подобного функционирования я в какой-то момент свалюсь в обморок средь бела дня, но совместимость и количество доз послушно высчитывал.

Тем не менее сумасшедший режим дня, то есть дней, позволил мне успеть достаточно много узнать и сделать. Тот же ликбез, к примеру. Правда, в сугубо жизненных вопросах я затупил неимоверно, просто эпически... Так сказать, упустил из виду один аспект, как и в случае с Волдемортом.

Переписывался я вяло с Гарри и Гермионой и однажды получил великолепную весть. Гарри Поттер — один из Чемпионов Турнира...

Вот объясните, как можно забыть о ключевом событии года?!

И главное, в планах у меня было возвращение четвёртого ноября, как раз вскоре после объявления Чемпионов. Но меня ничего не настораживало... Ах, какой я молодец!..

Ну да ладно, сделанного не воротишь, маховики времени тут и те больше, чем на шесть часов назад, не возвращают, и то при условии ненарушения временной петли..

О, раз заговорили о переписке... Написал я таки Молли — мол, всё со мной в порядке. Рите написал. А то за Перси, как ни крути, опасаюсь. Так что объявлюсь официально Прюэттом (я ещё, правда, Блэком стал, но об этом смолчим). Пусть и повешу фактически на себя большую яркую мишень, но... вот есть во мне эта дурацкая черта — не люблю, когда за меня огребают другие, ну, кроме случаев специальной подставы другого человека или если получает неприятный мне гад. Перси в оба исключения не вписывается, так что...

Так что ждём реакции.

Переписка с Крамом и Картером... забавная. Крама умиляет моя неприязнь к квиддичу и вообще большинству видов спорта — что поделать, я не люблю наблюдать за чужой игрой, мне философское созерцание в большинстве случаев чуждо... А вот Юджин, похоже, записал меня в лучшие друзья индейцев. Иначе объяснить его ответ на моё замечание по поводу метлы — что, мол, я её в глаза не видел, про неё не слышал, и вообще летаю не очень хорошо, — просто нельзя. Он прислал мне эту метлу и попросил сказать свои впечатления. Я честно написал, что в сравнительно небольшом сейфе с трёхметровым потолком оная метла с неумелым всадником вполне сойдёт за оружие массового поражения, а после — за оружие массового убирания. Юджин не обиделся, но назвал меня извращенцем. Мол, спортивную гоночную метлу с именной гравировкой... Я заново осмотрел метлу. Таки да, "Лорду Прюэтту". Извинился даже.

По-моему, от моего показного недовольства и ворчания на тему квиддича и некомфортных мётел он оба втихую ржут.

Итак, утром четвёртого ноября Ежедневный Пророк опубликовал статью о Лорде Прюэтте. С фотографией. Рональд Александр Прюэтт, однако. Я там в своём рабочем костюме, вполоборота, недоплащ открывает взглядам фамильный стилет на левом бедре, в правой у меня бокал с вином, рядом стол, на котором початая бутылка опять же моего вина трёхсотлетней выдержки... Прюэтт, в общем. Мюриэль, кстати, немало позабавил нынешний вид фамильной прюэттовской драгоценности. Мол, как над ним не изгалялись, каждый новый глава рода под себя менял, но ключевой формы перстня никто ни разу не трогал...

Еду теперь в Хогвартс-экспрессе. Поезд — традиция, плюс своеобразная знакомая нотка для магглорожденных и относительно осовременивающая для чистокровных. О как!

Да, собирался я с утра, конечно... Хорошо хоть, этой ночью спал.

...Так, чемодан вот он, книжки мне прислали, рюкзак на плече, Сычик уже в Хогвартсе.

— Восхитительно, — иронично искривил губы Шейт.

— Да, я знаю, — с достоинством парировал я.

— Тебе не тяжело ли, дитятко? — с деланной заботой осведомился гоблин. Я задумался. Вопрос был важным.

— Нет, в принципе, — задумчиво ответил я. — Вроде нормально... И не мешает ничего.

— Рон! — едва не взвыл гоблин. — Ты куда едешь?

— В школу.

— А кажется, что на войну!.. Это не чересчур ли?

— Ну, знаешь, меня, в общем-то, и в Гринготтсе достать смогли! — очень неудачно сказано. Попытка номер два... — Слушай, всё равно никто ничего не заметит...

— А если при близком контакте почувствует? — с ехидцей спросил Шейт.

— Буду мужественно врать про забытую в кармане логарифмическую линейку! — я не удержался от улыбки.

— Экие у тебя интересные карманы...

Ну вот что это за поверенный? Нет чтоб похвалить мою заботу о безопасности своей...

Мантия у меня была, как и большая часть верхней одежды, впрочем, достаточно тяжёлой. Я радикально обновил гардероб — теперь у меня чуть не в половину вещей был вшит тонкий слой облегчённого и усиленного чарами кевлара (и не надо спрашивать, кстати, как и где мы доставали кевлар), который, как выяснилось, держал до двух-трёх Секо. Неплохо? По мне, учитывая тем более мою непрокость в чарах, так вообще замечательно. Кроме того, в одном из карманов ждал своего звёздного часа небольшой кастет.

Но, как бы то ни было, я ехал в Хогвартс более-менее уверенным в ближайшем будущем. И, надеюсь, хоть сколько-нибудь подготовленным. Я ведь два месяца не просто книжки читал и с людьми переписывался. И пусть я в основном уделял время новому увлечению в трансфигурации, я не забывал и о других дисциплинах, особенно о жизненно важных. Щиты у меня определённо получались уже не такие слабые и вызывающие откровенную жалость, как поначалу...

Дамблдор... пожалуй, с ним я постараюсь не пересекаться. Адекватный, хитрый, умный, опасный, себе на уме — это про него. Да, не любит играть чужими судьбами — но "не любит" не значит не умеет и не делает. Достаточно благостно относится к детям, и приключения особо Поттеру действительно не подсовывал... специально. Но вершилось всё как минимум с его попустительства... Самое противное было в том, что директор напоминал мне меня же.

Я достаточно общался с разными людьми, чтобы составить относительно правдивое мнение о нём. Та же Мюриэль мне рассказывала то, что знает, письма Эрика содержали крупицы информации...

А ещё я навестил Нумергранд. Поговорил с Гриндевальдом. Тайно, конечно, хотя конфиденциальность стоила мне немалых денег.

Гриндевальд, кстати, оказался прикольным мужиком. Несмотря на свой возраст, выглядел он лет на пятьдесят. Благообразная борода где-то по грудь и впечатляющая шевелюра — смоляно-чёрный с редкими проблесками седины. Мощный мужчина, косая сажень в плечах. Карие глаза. Добавьте к этому пять кило ехидства, центнер иронии и тонну сарказма — вот вам и Тёмный Лорд Гриндевальд.

Знал он неприлично много для своего статуса заключённого, и был возмутительно осведомлён о последних новостях. Сказал, что ему скучно, и пока я его не развлеку, он мне ничего не скажет... После того, как полтора часа любил мне мозг. Я только зубами поскрипел и ушёл, с тоской вспоминая потраченные деньги. На следующий день я добросовестно притянул с собой тележку с книгами — маггловские детективы, и заботливо представил Геллерту его будущее развлечение. Гриндевальд посмеялся, оценил и таки поведал мне личные впечатления от знакомства, дружбы и вражды с Дамблдором. Ещё и спустя две недели прислал письмо, где требовал новую порцию детективов, желательно побольше Гарднера и Чейза...

Альбус не любил ответственность... но если уж так получалось, что он должен был о чём-то заботиться, он делал это качественно. Дамблдор был весьма разборчив в средствах... когда ситуация это позволяла. Директор верил в людей... весьма отстраненно и неприменительно к делу, иными словами, он крайне редко доверял людям без оглядки и каких-либо гарантий.

Узнавая биографию Даблдора, я всё чаще признавал нашу похожесть и ловил себя на мысли — да, на его месте я с большой долей вероятности поступал бы также. Радовало только то, что в немалой части случаев я бы поступал совсем по-другому...

Да и не стал бы я впрягаться за весь магический мир. Ключевая разница между мной и директором была в том, что он любил людей и хотел "общего блага", а я к ним в лучшем случае относился равнодушно и хотел личного комфорта.

Вот такие вот пирожки с котятами.

О, вон уже перрон показался. Станция Хогсмид, опоздавшие в Хогвартс ученики — на выход!