Мультифандомный драбблосборник (гет)

Каждый день одно и то же: лечь за полночь, еле встать рано утром. Хронический недосып, вечная усталость и безразличие ко всему окружающему.

Она рисует стрелки, проводит пару раз тушью по ресницам, красит губы — маска на сегодня готова. Она будет улыбаться, говорить, задавать вопросы и тут же отвечать на них. Механическая кукла, живущая по распорядку. Никто не видит, что прячется за фасадом, потому что наплевать. Люди — марионетки, рабы собственной зоны комфорта. Шаг — и нет ничего, только горечь обманутых ожиданий.

Месяц за месяцем жизнь проходит мимо, но она упрямо продолжает делать вид, что не замечает этого. Когда все размеренно, меньше сюрпризов. «Хватило с меня риска в юности», — повторяет, как мантру.

Стук каблуков отдается эхом в пустынных коридорах. Она приходит на работу первой, уходит последней. Из-за каждого угла выглядывают призраки прошлого и тут же прячутся от ее тяжелого взгляда. Пару кружек кофе спустя скрипит перо по пергаменту. Возвращается та, которую боятся, и поэтому уважают. Несгибаемая и уверенная. Лидер по натуре, начальник по призванию.

И этого хватает ровно до вечера среды, когда пуговицы летят на пол, сыплются проклятия, эмоции вырываются наружу. Тени отступают перед натиском бури. На столе больше нет места бумаге, на нем — она. Стонет, кричит, вцепляется ногтями в кожу. Секс как анестетик на несколько часов, но и он по графику. Никаких опозданий, никаких отговорок.

— Белье, — шипит сквозь зубы.

— Новое куплю.

Звук рвущейся ткани вызывает одобрительный стон.

— Дверь, — пытается командовать она, прижатая его телом.

— Уже давно никого нет.

Он резко входит в податливое тело. Она кусает его за шею, он в отместку впивается пальцами в бедра. Наверняка придется сводить синяки. Снова. Он вытрахивает из нее жалость к себе так самозабвенно, что она забывает свое имя. И благодарна ему за это, но никогда не признается вслух.

Раз за разом наблюдает, как он одевается после, не глядя на нее.

— Увидимся через неделю, — произносит по привычке.

— Пришлю сову, — на автомате поправляет она.

Сын заклятого врага — единственное утешение стальной леди. Она щурится от полупрозрачного дыма, попадающего в глаза. Дело не в молодости или легкодоступности: с ним не нужно притворяться, соответствовать ожиданиям. Он знает ее такой, какой она стала, и никогда не узнает, какой была.

Кто бы мог подумать, что именно со Скорпиусом Малфоем она почувствует себя женщиной через столько лет. Ошибка, превратившаяся в традицию, — в среду она всегда занята. На несколько часов реальность становится ощутимой, чтобы после пары сигарет снова превратиться в морок.

Гермиона Грейнджер шесть дней в неделю только притворяется живой, но кому какое дело.