Наугад (джен)

Беллиорский день пылал послеполуденным зноем, но в тени деревьев можно было укрыться. Неровный рельеф предгорий был опасен и давал возможность подобраться к укрытию незаметно, но Солдон не слишком волновался. Он лежал на спине и смотрел на небо в просвете ветвей. Среди листвы висел какой-то крупный жёлтый плод продолговатой формы и так и манил стряхнуть его с ветки и съесть.

Рыхлая земля была ласковой, тянущаяся из неё трава не колола спину, прикрытую одной рубашкой, и от соприкосновения с ней Солдон чувствовал покой и умиротворение. Как и все арзаки, он любил метафоры и поэтические сравнения, даже не задумываясь над тем, что это такое; они просто наполняли его жизнь даже сейчас, и в эти минуты даже чужая беллиорская земля была для него средоточием и источником и жизни, и смерти одновременно. Наверное, на всех обитаемых планетах это устроено только так, потому что куда же ещё уходить мёртвому и откуда же ещё браться живому. Солдон подумал и решил, что в этом смысле беллиорской земле не страшно довериться, пусть она и чужая, зато похожа на родную, да и приветлива без обмана.

Периодически Солдон приподнимался и осматривал окрестности и свою команду.

— А вдруг он не один придёт? — меланхолично спросил Шойн, который осматривался кругом с куда большим опасением.

— Да ладно, а то ты его не знаешь, — возразил Фоле.

Бу-Сан относился к категории менвитов, которые не злоупотребляли гипнозом. Со стороны у них были отношения начальника и подчинённых, вот только каждый знал, что любой акт свободной воли в мгновение может быть прерван. Другое дело, что прерывался он не так уж часто.

— Распустил он нас, вот поэтому мы такие храбрые, — добавил Ольгор.

— Ага, а ты хотел, чтобы у нас было как у биологов? Ну спасибо! — не выдержал Солдон. — Ты не видел, что там с Эйгардом творилось, а я видел!

— Когда творилось? — не понял Фоле.

— Когда док его лечил, а потом сам в обморок упал, вот когда, — пояснил Солдон. — Я бы такого никому не пожелал, даже менвитам. Ты бы хоть повнимательнее присмотрелся, не только к Эйгарду, а к Мевиру, Ригану…

— Риган… — вздохнул Ольгор. — Что ж у него в голове-то переклинило?

— Если бы Бу-Сан был таким же, как Ар-Лой, может, и у тебя бы переклинило, — ядовито отозвался Шойн. — И это не он бы сейчас к тебе шёл, а ты к нему.

— Тихо! — шикнул Лиар, который до сих пор молчал. — Кто-то идёт!

Солдон приложил ухо к земле, поморщился от того, как щекотала трава, и действительно расслышал чью-то поступь.

— В глаза не смотреть — на всякий случай, — велел он, вскакивая. — Пока не станет понятно.

Фоле потянулся к сложенным в кучу инструментам за киркой, Ольгор — за отбойником, сам Солдон с удивлением обнаружил у себя в руке альпеншток. Шорох травы раздавался всё ближе. Проклятый рельеф — ещё никого не было видно.

Наконец показался Бу-Сан. Он был один, и все пятеро одновременно выдохнули. Бу-Сан поднял глаза от компаса, с которым сверялся на ходу, и резко остановился. Повисло неловкое молчание; разделяло их шагов пятнадцать.

— Добрый день, — сказал наконец Бу-Сан.

— И вам того же, если не хотите нас опять порабощать, — осторожно сказал Фоле.

Бу-Сан склонил голову набок, словно прислушиваясь к себе.

— Да вроде не хочу, — признался он.

— Вроде или точно? — настаивал Фоле. — А то идите вы… откуда пришли!

— Нет уж, туда я не пойду, — отказался Бу-Сан. — Делать там нечего и смотреть не на что.

— Короче, так, — грозно сказал Солдон, для верности махнув альпенштоком. — Учтите, что если вдруг соберётесь нас загипнотизировать, то всех сразу не получится, а инструменты у нас всегда под рукой.

— В этом я не сомневаюсь, — согласился Бу-Сан, не делая попытки приблизиться. — Так я… м… прощён?

Они впятером неуверенно посмотрели друг на друга.

— Так легко? — с горечью спросил Ольгор и бросил отбойник на землю. — А кто сейчас говорил про Эйгарда?

Солдон вздохнул и опёрся на альпеншток.

— А что делать? Не бить же нам его — это бессмысленно, да и вообще… Нечего уподобляться самым нелицеприятным образцам, — сказал он. Бу-Сан даже не вздрогнул, наверное, был уверен, что они ему ничего не сделают.

— Лучше скажите, что вас побудило прийти к нам, — попросил Лиар.

Бу-Сан вздохнул и задумался.

— Две причины, — сказал он. — Нет, три. Первая — я уже немного изучил эту страну, она мне нравится, а вот мысль о её завоевании и разрушении всего вокруг мне совсем не нравится. Вторая — работать параллельно обидно, а одному и вовсе тяжело. А работать надо, тут столько всего неизученного.

— Правильно, — встрял Фоле, — мы такие пещеры проходили, когда бежали! Ну а третья причина?

— То, что я увидел в Ранавире, — серьёзно сказал Бу-Сан, — и оно мне тоже не понравилось.

— А что вы увидели?

— Ар-Лоя и Ригана.

Все дружно ахнули.

— Если этот мерзавец… — начал Солдон, сжимая кулаки.

— Риган жив и не под гипнозом, — успокоил Бу-Сан. — Но то, что раньше было привычно, показало свои настоящие черты, когда я присмотрелся. Как тут было не присмотреться — единственный арзак на весь лагерь? Я же никогда с вами так не поступал.

— Но воспринимали нас как рабов, — возразил Солдон. — Признавали, что мы знаем своё дело, не путали наши имена, обращались на «вы», но это была только маска приличия. На самом-то деле…

— Я и сам не знаю, что было на самом деле, — тихо сказал Бу-Сан. — Если вы решили меня прогнать, я пойму.

— Солдон, поступки важнее слов, — напомнил Лиар, дёргая Солдона за рукав. — Он нам не причинял зла по-настоящему.

— Только периодически смотрел в глаза, чтобы мы не забывали, кто тут хозяин! — вдруг огрызнулся Шойн. — А вдруг опять возьмётся за старое?

— Гипноз под запретом, — напомнил Бу-Сан, — это приказ генерала.

Солдон помялся, опасаясь и в то же время желая принять Бу-Сана назад.

— Ладно, — решился он. — Только не забывайте, что мы теперь свободные люди и ведём себя так, как нам вздумается и так, как нам подсказывает наша природа. Это значит, что мы можем болтать без умолку, обниматься без причины, срываться с места без раздумий и что вам с вашим темпераментом может прийтись трудно.

— Это меньшее из зол, — улыбнулся Бу-Сан и двинулся им навстречу.

— Вы кое-что забыли, — сухо сказал Фоле, и он остановился.

— Что?

— Извинения за то, что вы поддались Гван-Ло и были среди тех, кто порабощал и мучил!

— Фоле, прекрати, ведь поступки… — начал Солдон, но Бу-Сан прервал его:

— Нет, отчего же, — сказал он. — Простите меня, я был неправ и в дальнейшем постараюсь вести себя цивилизованно.

— И срываться будет, — мрачно предсказал Ольгор. — Так что не забывайте про технику безопасности, парни. Это у нас всё легко, а они упёртые и с накатанной дорожки долго свернуть не могут.

— Извинения приняты, — сказал Солдон. — Остальное скажут поступки.

— Ну долго мы будем тут стоять? — возмутился Шойн. — Раз все помирились, пойдём работать! — Он развернул карту, и ветер, налетавший с гор, трепал её, пытаясь вырвать из рук. — Вон там должны быть горячие источники, Ву-Инн пролетал и рассмотрел пар. Пойдёмте туда, надо всё измерить и описать.

— Купаться он хочет, — сдал его Лиар. — С другой стороны, а кто не хочет?!

* * *

Риган проснулся в палатке, облитой снаружи лучами предзакатного светила, и сначала испугался того, что хозяин рассердится. Как можно было дрыхнуть днём?

Он выскочил наружу, едва протерев глаза, и тут же наткнулся на Ар-Лоя. Тот сидел на траве и, пристроив на коленях планшет, что-то отмечал на карте.

— Мой господин… — виновато начал Риган. — Простите, я…

Чувство было таким сильным, будто это Ар-Лой ему его внушил. Менвиты умели сделать так, что арзак готов был провалиться сквозь землю от стыда, если допустил ошибку.

— Проснулся? — совсем не злобно сказал Ар-Лой, оторвавшись от карты. — Молодец.

Если похвалил, значит, не злился, но вдруг в его словах заключалось не одобрение, а злая ирония? Риган решил подождать с реакцией, пока не станет окончательно ясно.

— Мой господин, что со мной произошло? — осторожно спросил он. За вопросы не наказывали, но неодобрительный взгляд становился худшим наказанием.

— Это всё таблетки, так Лон-Гор сказал, — объяснил Ар-Лой. — И велел тебя не трогать. Уже семь часов, соня.

Это уже точно было сказано беззлобно, и у Ригана отлегло от сердца.

— А где он сейчас? — спросил он. — Я хотел у него кое-что спросить… если вы позволите.

Он вспомнил, что вроде бы умирает. По крайней мере, доброту Ар-Лоя ничем другим нельзя было объяснить. Милосердие к умирающему, пусть он и беглый раб, вот как это называлось.

— Лон-Гор давно уже отправился к мятежникам, — ответил Ар-Лой. — Ты чего скуксился? Что-нибудь болит?

Раньше он не обращал внимания на то, как выглядит и реагирует его техник, а сейчас его внимание только подтвердило дурные подозрения. Сжав кулаки, Риган прошёл пару шагов и без разрешения уселся на траву рядом с Ар-Лоем.

— Мой господин… — с трудом произнёс он, не поднимая головы. — Мой господин, прошу вас, не пытайтесь спасти меня от дурного. Скажите мне правду…

— Какую ещё правду? — не выдержал Ар-Лой. — Говори яснее!

Риган набрался смелости и посмотрел ему в глаза. Господин хмурился и был недоволен.

— Скажите, я ведь умираю? — дрожащим голосом спросил Риган. — Так ведь? Таблетки помогают, но ненадолго, а потом будет всё хуже и хуже, пока я не…

— Кто тебе сказал, что ты умираешь? — не поверил Ар-Лой, и Риган больше не выдержал его взгляда.

— Но ведь это очевидно, — проговорил он, нервно сжимая пальцы. — Я беглец и мятежник, а вы относитесь ко мне так хорошо, будто я попал в сказку. Приготовили мне поесть, следите за тем, чтобы я пил таблетки… Хотя я не заслуживаю такого доброго отношения, я же вас предал, а потом и своих предал…

— И ты счёл, что я пытаюсь скрасить твои последние дни, — полувопросительно сказал Ар-Лой. — Ты идиот.

— Как вам будет угодно, — пробормотал совсем растерявшийся Риган.

— Ты что, думаешь, я способен позаботиться о тебе, только чтобы выполнить свой долг перед умирающим? — вспылил Ар-Лой. — Нет, ты точно идиот! А вдруг я просто так?!

— Но тогда получается, что вы рады моему возвращению…

— Конечно, рад, а кто бы не был рад на моём месте?! А тут ты ещё и… не здоров. Я что, такой плохой хозяин, что ты думаешь, будто я способен погнать тебя работать больного? Да мало ли что ты там натворишь в вертолёте со своей уехавшей крышей?

— Мой господин, я бы никогда…

— Это ты сейчас так говоришь. А вот свихнёшься окончательно — и что мне делать?

Риган примолк. Стоило возвращаться, чтобы быть не в состоянии служить как положено!

— Но… — начал он. — Лон-Гор сказал, что, раз нет гипноза, то мы должны…

— Договариваться, — закончил Ар-Лой. — Это он переборщил. О чём мне с рабом договариваться? Ты и так собственность экспедиции и приписан ко мне, даже без гипноза.

— Может, он имел в виду, что у меня есть свободная воля? — предположил Риган.

Ар-Лой посмотрел на него очень внимательно.

— А она у тебя есть?

Риган испуганно замотал головой. Ещё чего не хватало!

— Врёшь, — спокойно сказал Ар-Лой. — Ко мне ты вернулся по своей воле.

— А сейчас уже нет, — попытался оправдаться Риган.

— Это как это: сейчас есть, а сейчас уже нет?

— В вашем присутствии точно нет…

— А когда я отвернусь?!

Риган молчал.

Ар-Лой вздохнул и решил:

— Да, судя по всему, договориться не помешает. Ведь если у тебя есть хоть немного свободной воли, то ты способен сдержать данное мне слово?

— Наверное, — осторожно сказал Риган, уже запутавшись в логических выкладках. Проклятая Беллиора, даже гипноза тут нет! — И как мы будем договариваться?

— Очень просто. Обещай, что будешь мне служить по-прежнему, слушаться, выполнять все приказы…

— Мой господин, вы оставили мне лазейку, — указал Риган. — Я служил вам плохо. По-прежнему — это значит однажды снова вас предать.

Ар-Лой задумчиво поскрёб подбородок.

— Действительно, — сказал он. — Ладно, обещай мне, что будешь слушаться, выполнять все приказы и никогда больше не сбежишь.

Риган подумал снова.

— Мой господин…

— Что ещё?

— Но ведь тогда я смогу навредить вам, оставаясь в лагере…

— Тьфу, точно! Хорошо, тогда так: будешь слушаться, выполнять все приказы, никогда не сбежишь и не навредишь мне никоим образом. Что, опять?!

Риган тёр висок и бормотал себе под нос.

— Опять, — вздохнул он наконец. — Я могу связаться с теми, кто может вам навредить, и подсказать, как можно это сделать, а сам останусь ни при чём.

Ар-Лой глубоко вдохнул и выдохнул.

— Так. Ладно, — сдержанно сказал он. — Я в голове всё не удержу, сейчас запишу, чтобы не запутаться и всё предусмотреть.

— Тогда уж давайте письменный договор составим в трёх экземплярах, — брякнул Риган и сжался под взглядом своего хозяина.

— Твоя подпись не имеет юридической силы, — растолковал Ар-Лой. — Ты раб и собой не распоряжаешься. На юридическом языке это называется недееспособность.

— А если на чуть-чуть имеет? — не сдавался Риган. — Ну на чуть-чуть. На мою свободную волю. Она, конечно, не такая, как ваша… Да и потом, ведь договор должен быть двусторонним…

Ар-Лой с минуту смотрел на него, потом плюнул, вытащил из планшета чистый лист и стал записывать.

* * *

И вот этот ужасный бесконечный день стал подходить к концу! Как хорошо было вдыхать воздух полной грудью, отважно вышагивая по ведущей неведомо куда тропинке, и не быть никому обязанным! То и дело Баан-Ну касался верхней пуговицы: свой больничный лист он спрятал в потайной карман. Его не пугала перспектива ночевать на земле в лесу, кишащем дикими зверями, а питаться тем, что найдёт. Он сражался с чудовищами и преодолел множество опасностей, что ему какие-то звери! Он был в законном отпуске и намеревался творить всё, что вздумается. Почему это всем вокруг можно, а ему нельзя?

День был солнечным и прекрасным, ничто не указывало на опасность, и генерал изо всех сил убеждал себя, что счастлив.

Собирался он недолго, а ушёл, ни с кем не простившись. Гори оно всё синим пламенем! От того, что и с ним никто не попрощался, было немного обидно, но, право, какая мелочь, что ста пятидесяти его подчинённым оказалось не до него. Генерал сначала шёл быстро, потом немного замедлил шаг. Только сейчас, когда уже устал ждать новых чудовищ, он стал внимательнее осматриваться вокруг и видел не яркую красоту беллиорской природы в целом, а её мелочи и нюансы. Потом пригодится для написания бессмертного труда, ведь детали — это то, что заставляет читателя поверить в происходящее.

Баан-Ну миновал усадьбу Урфина, а затем добрался до начала Дороги, Вымощенной Жёлтым Кирпичом. Однажды пройденный путь уже не так пугал, как в начале, и больше не так манил. Каждый раз, когда проходишь по нему, что-то получаешь — может, если закрепить пройденное, он получит то, что хочет? Но нет, унижаться с просьбами он больше не будет!

Генерал обратил свой взгляд в другую сторону, на запад от дороги. Там росли кусты и колыхалась разнообразная беллиорская трава. Сбежавший замок отправился вдоль гор на восток, так что можно было сказать, что в тех краях Баан-Ну уже побывал, хоть и не успел ничего рассмотреть.

— Отправлюсь на запад! — решительно произнёс он. — Когда это моя смекалка меня подводила?

И он зашагал, приминая траву. Теперь позади оставались луга и рощи, слева тянулись островерхие горы со сверкающими шапками снега. Баан-Ну подумал, что неплохо было бы покорить самую высокую и установить на ней портрет Гван-Ло, но потом решил, что в одиночку и без снаряжения ни за что не справится.

Он шёл и шёл, и за это время ему не встретилось ни одной живой души, так что можно было расслабиться. Подставляя лицо солнцу и ветру, генерал отогнал мысль о том, что скоро конопушки вылезут во всей красе и испортят его героический облик. Нет, облик настоящего воина ничто не в силах испортить, ни перепутанные сапоги, ни какие-то конопушки. Ведь главное — это уверенность в себе, её не подделаешь. Если он будет уверен в себе, все местные жители разбегутся от страха и не посмеют его тронуть.

Беллиорское светило стало опускаться к горизонту, и Баан-Ну понял, что нужно поискать себе место для ночлега. Он пробирался по узкой тропе среди камней, когда наткнулся на яму с полуобвалившимися стенками. Наверное, когда-то здесь охотились на животных. Наконец он наткнулся на очередную фруктовую рощу и поужинал фруктами. Этого ему было мало, но единственный тюбик концентрата он пока решил не трогать.

Светило скрылось окончательно и, судя по изменившемуся цвету неба, уже достигло горизонта. Баан-Ну залез на дерево и стал смотреть на небо. Оранжевое, розовое, золотое, оно проглядывало в просвете ветвей, и изредка в нём проносились птицы, по одной, парами и стайками. Всё вокруг так и дышало покоем, и Баан-Ну даже понадеялся, что на этот раз не будет никаких приключений, а он просто спокойно погуляет по стране. Небо принимало зеленоватый отлив, а затем начало темнеть. Когда прямо над головой генерала замерцала звёздочка, он устроился на ветке поудобнее и попробовал заснуть.

* * *

— Это что? — спросил Кау-Рук.

— Договор в трёх экземплярах, мой полковник, — сдержанно пояснил Ар-Лой. Риган выглянул из-за его спины, чтобы повнимательнее рассмотреть, что делает командир экспедиции. Тот держал лист двумя пальцами и читал написанное расширившимися глазами.

— И что я должен с этим делать? — наконец спросил он.

— Заверить, мой полковник, ведь вы теперь главный. Без подписи третьей стороны это просто бумажка.

— Вы так серьёзно подходите… — начал Кау-Рук и осёкся, наткнувшись на взгляд Ригана. Тот едва не опустил глаза от стыда, смущения и чтобы показать свою покорность, но потом спохватился.

— Хорошо, — сказал штурман и вытащил авторучку. — Это похвально, Ар-Лой, что вы ищете цивилизованный выход из сложившейся ситуации. Письменный договор — отличная идея.

— Это не я придумал, а он, — сказал господин, ткнув Ригана в плечо. Риган и Кау-Рук одинаково ошарашенно посмотрели на него. Потом штурман прижал листы к борту своего вертолёта и подписал все три.

— Обращайтесь, если что, — сказал он, один экземпляр оставил себе, а остальные два отдал Ригану и Ар-Лою.

Когда они уходили, Риган зачем-то обернулся. Кау-Рук стоял на прежнем месте и смотрел им вслед, как будто не верил своим глазам.

* * *

От лагеря осталось двадцать два человека, и Ильсор удивлялся, как они ухитряются производить столько же шума, сколько и двести тридцать, хотя по эту сторону ельника было слишком просторно и казалось даже пусто.

— За водой ходить далеко, — пожаловался Рини, который остался вместо Ниле. — Эйгард, ну вот, опять ты половину ведра принёс.

— Далеко, пока по этим корням топаешь, вода проливается, — оправдался Эйгард. — Ладно, пойду вон там помогу.

Больничный шатёр трансформировался в навес, под которым можно было спрятаться от дождя сразу всем и ещё затащить передатчик.

— Теперь мы должны быть тише воды, ниже травы, — сказал Ильсор, завязывая последний узел на поддерживающей его верёвке.

— Как будто раньше не были, — фыркнул Зотен, дёргая за все верёвки по очереди, чтобы проверить прочность.

— Сейчас надо ещё тише, — нахмурился Ильсор. — Кто-то особо упорный может добраться до нашего прежнего места, а там пойти на шум. Вам оно надо?

Прибежал Мевир, за которым волочилась измерительная лента.

— Ильсор, пойди посмотри, я, кажется, нашёл! — сказал он, переводя дух. — Едва втиснуться, конечно, но по размаху подходит.

Ильсор последовал за ним, и Мевир вывел его к небольшой прогалине между деревьев.

— Вот эти ветки мы спилим, пойдут на маскировку, а расстояние между стволами самое то.

Ильсор измерил всё ещё раз.

— А хвост влезет? — озабоченно спросил он.

— Он тех кустов даже не коснётся, — заверил Мевир. — В теории. Ты не в курсе, насколько хорошо док водит вертолёт? А то вдруг…

— Никаких вдруг, — отрезал Ильсор. — Где пила?

Пил им оставили целых две, все остальные забрали воодушевлённые строители, которые отправлялись в Фиолетовую страну.

— Да она допотопная, ручная! — возмущался Айстан, сидя на большой ветке, которую нужно было спилить.

— Не ной, а работай, — оборвал его Эйгард, забираясь на соседнее дерево. — Другой нет, всё равно батарею унесли, заряжать нечем.

Когда работающих сменили два раза, прогалина была завалена ветками, а два дерева стояли, целые только с одной стороны.

— Хорошо, что птичьих гнёзд нет, — заметил Идер, который вместе с другими оттаскивал ветки в сторону.

— Работа сделана, — подытожил Ильсор, когда площадка была готова.

— Заодно обед готов, — обрадовался Арант.

Держа на коленях миску с горячим супом, Ильсор задумчиво осматривал оставшийся отряд. Лесной лагерь вызвались удерживать по большей части те, у кого не было сил уйти, — ни душевных, ни физических. Разве пошёл бы куда-нибудь Арант? Или Мевир — без Эйгарда? Или Айстан? Конечно, кто-то остался потому, что хотел быть с Ильсором и помогать ему, но прочие наверняка не чувствовали ни любопытства, ни сил куда-то идти. Если на них нападут, они даже не смогут оказать сопротивление. Двадцать человек — невелика добыча, но после Ригана уже существенная.

— Кто вызывается стоять на часах? — спросил Ильсор, так и не притронувшись к своему супу. Есть не хотелось, даже запах еды вызывал отвращение. Ильсор был слишком взволнован, ожидая, когда же явится Лон-Гор. Как будто его появление могло спасти от невыносимого груза, который он уже столько времени тащил на себе.

— Я могу. — Зотен помахал ложкой. — Только пусть кто-то у передатчика посидит.

Часовые распределились; Ильсор сунул свою миску Айстану и ушёл снова осматривать посадочную площадку. Ничего осматривать там не требовалось, конечно, но сейчас всё большее отвращение вызывала не только еда, но и голоса его товарищей. Хотелось заткнуть уши.

Следовало признать, что сейчас Ильсор уже ни за что не отвечал. Разве что за спиливание веток. Рано утром арзаки, вооружённые картами и подробным описанием дороги, вереницей скрылись в чаще леса, и он не знал, увидит ли их ещё когда-нибудь. Его дело — просто оставаться на месте и собирать информацию, которую принесут на хвостах пернатые гонцы, на этом всё. Положа руку на сердце, следовало признать и то, что ни от кого из них больше ничего не зависело. Они сделали всё, что хотели: поставили менвитов в неловкое положение и вынудили начать думать. Огородник, надо полагать, тоже неплохо справлялся со своей задачей, да и Мон-Со мог быть убедителен, когда хотел.

Получалось отдающее гнилью «мы вернёмся, когда вы исправитесь», но сейчас Ильсору не хотелось себе об этом напоминать. Он сидел под деревом, чувствуя, как утекает драгоценное время, и подавляя в себе желание вскочить и побежать что-то делать. Ничего уже не было нужно.

Спустя какое-то время над лесом застрекотал вертолёт, но Ильсор не нашёл в себе сил, чтобы подняться. Что бы мешало собирать информацию и координировать арзаков, находясь в столице, где есть волшебный ящик? Неужели он остался только потому, что у него самого тоже не было сил?

Лон-Гор посадил вертолёт не слишком уверенно, но не задел ни веточки.

— Двадцать один, — прочитал Ильсор номер на дверце, так и не встав с места, только прикрыв лицо от поднятых ветром листьев и веточек. — Счастливое число. Эй, парни, суп у нас ещё остался?

К концу дня они все вымотались от работы — их было меньше, и теперь всё давалось с куда большим трудом. Лон-Гор рассказал, что произошло в Ранавире этим утром, и Ильсору стало немного полегче на душе. Арзаки собирались спать, ночь сомкнулась над головами, а отблески костра делали все тени немного жуткими. Зотен ушёл на пост — наблюдать за обстановкой в ельнике. Лон-Гор занялся Эйгардом, который до боли натрудил спину. Ильсор сидел по другую сторону костра и меланхолично наблюдал, как у лежащего ничком на одеяле Эйгарда от массажа закрываются глаза. Наконец Лон-Гор накинул на Эйгарда шкуру и отправился мыть руки. Ильсор вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться на месте своего товарища, но он знал, что нельзя наваливать столько личных проблем на человека, который и так, считай, сделал ему одолжение. Эйгард перевернулся поудобнее и засопел. Стало тоскливо.

Лон-Гор вернулся неслышно и сел рядом.

— Итак, что мы имеем? — шёпотом начал Ильсор. Глаза слипались. — Арзаки на пути к безопасному месту, менвиты учатся думать и обходиться без нас, генерал на удивление адекватен и ещё и на больничном… И у нас в итоге патовая ситуация.

— Конечно, тут нужна передышка. Никаких резких движений. Хотя Кау и так не позволит, а Мон тем более.

Ильсор отметил, что Лон-Гор теперь не чурается сокращать их имена в разговоре с кем-то другим. Если бы они ещё не стыдились говорить друг другу «ты» в чьём-то присутствии… Впрочем, это их дело.

— А вы скоро между собой на «ты» перешли? — полюбопытствовал он. Было интересно, как у менвитов зарождаются неофициальные отношения. Вот у арзаков на «ты» переходили почти сразу и никогда не заморачивались официозом.

— Со штурманом — на пятый год, с комэском — на одиннадцатый, а они между собой… гм… кажется, на пятнадцатый.

— Вот народ! — выдохнул потрясённый Ильсор.

— Нам даже в голову сначала не приходило, если честно, — признался Лон-Гор. — Да что вы удивляетесь, это у нас в крови, и это никак не переделать. Лучше скажите, как вы себя чувствуете?

— Странно, — признался Ильсор. — Как будто нет сил ни на что.

— А… гм… Я могу задать вам интимный вопрос?

— Пожалуйста.

— Когда у вас в последний раз был секс?

Ильсор почти не удивился, но задумался, считать ли сексом торопливые ласки в заводской подсобке и считать ли тот эпизод с тёмной личностью.

— Лет за шесть до полёта, кажется, — наконец сказал он. — Да мне давно уже ничего такого не хочется. А почему вы спрашиваете?

— Проверяю теорию. Действительно, на данный момент вы от нормы не отклоняетесь.

— Это разве норма?

— Абсолютно. Организм в условиях стресса перестроился на выживание, всё остальное выключилось как вредные излишества. Исправлять потом придётся долго и аккуратно, потому что эндокринная система — вещь хрупкая. Подбирать гормональную терапию…

— А само не пройдёт? — спросил Ильсор. — Если стресс убрать?

— Вряд ли. Представьте себе поломанный механизм — у него-то не пройдёт само. Когда попадём на «Диавону»…

— Да не надо, спасибо, как-нибудь потом, — поспешно отмахнулся Ильсор. — У меня полно дел, только отвлекать будет.

Он спохватился, не слишком ли грубо ответил, и подумал, не было ли в словах Лон-Гора какого-то подтекста, но так устал, что даже думать о чём-то мудрёном было мучительно.

— Итого у нас примерно две недели покоя, — проговорил он, глядя на дотлевающие угли. — Это хорошо…

— Да, — согласился Лон-Гор. — Когда вы уходите?

— Когда я что? — не понял Ильсор.

— Когда вы уходите, чтобы побыть одному?

— Я… — начал Ильсор. Только что он ни о чём таком не думал, а тут вдруг оказалось, что каким-то образом Лон-Гор со стороны куда лучше видит проблему и способы её решения. — То есть вы считаете, что мне нужно побыть одному? Как Мевиру, как Эйгарду…

Словно услышав своё имя, спящий заворочался, и пришлось говорить тише.

— Это очевидно, — подтвердил Лон-Гор. — Вы практически в одиночку вытащили такое… И вот сейчас предоставляется передышка; будет глупо ею не воспользоваться. — Он отстранился и внимательно посмотрел Ильсору в лицо. — По-моему, у меня сегодня день выписывания больничных.

— Я мятежник, какой у меня может быть больничный? — воспротивился Ильсор.

— Обыкновенный. — Лон-Гор обернулся назад, за ремень подтянул свою сумку и достал тетрадь. — Отдохнёте от мятежей, придёте в себя, погуляете на свежем воздухе…

— Я и так целый день в лесу! — Ильсор всё ещё слабо сопротивлялся, но Лон-Гор не слушал. — И что вы там пишете, вождю арзаков даётся отпуск по болезни?

— Примерно так, — согласился Лон-Гор, неумолимо черкая в тетради.

Ильсор получил на руки заполненный лист.

— Ну хоть бы написали «главному технику», — проворчал он. — Когда вернёмся, как потом отчитываться?

— Когда вернёмся, отчитываться не понадобится, — ответил Лон-Гор.

— Хотите с места в бой? — усмехнулся Ильсор. — Рано об этом думать. Или вы надеетесь, что дома всё изменилось?

Лон-Гор помолчал, и стало понятно, что на это он и надеется. Стемнело ещё больше, а костёр окончательно погас, и только жар от углей ещё не остывал.

— Давайте спать, — предложил Ильсор и сходил за пледом, который проветривался на ветке. Прогретая земля возле костра позволяла улечься на неё просто так.

— Опять ваш научный обоснуй объятий во сне? — проговорил Ильсор, всё же позволяя себя обнять.

— Опять, — подтвердил Лон-Гор, накидывая на них обоих плед. — Многим высокоорганизованным живым существам требуются прикосновения сородичей, чтобы почувствовать себя в безопасности. А чувство безопасности — основополагающее для психического здоровья и вторая по важности потребность после дыхания.

— Под ваши лекции спать хорошо, — зевнул Ильсор и устроился поудобнее.

Безопасности ему и не хватало.