Черный кузнец (гет)

Следующая напасть приключилась ранней весною.

Гномы ушли совсем ненадолго — всего лишь в деревушку, уже разросшуюся до небольшого городка.

Туда подвозили металл — король теперь активно торговал с ними, поняв, что они делают лучшие вещи в королевстве. Уже не украшения — назад шли поводы с доспехами и мечами, кухонной утварью и рабочим инструментом для королевского замка.

Но в лес никого не пускали. Да люди и не лезли, понимая, что металлических бородачей лучше не злить. Мало ли, что взбредет в голову их Мастеру.

Вернувшись тяжело гружеными, гномы пошли относить металл в просторный сарай. Первым заметил, что что-то не так, Умник.

— Т-тихо к-как-то... — неуверенно сказал он.

Ворчун замер. Потом, уронив мешок прямо в жидкую весеннюю грязь, бросился к кузне, откуда и впрямь не доносилось ни звука.

Белоснежка лежала на полу, выронив клещи. Зажатая в них болванка уже давным-давно остыла, лишь чудом не упав на саму девушку.

Гномы подняли Белоснежку, отнесли в дом. Они не знали в чем дело. Лишь видели, что девушке плохо. Горячая, настолько, что это ощущали даже их металлические пальцы, она тяжело дышала, то дрожа от холода, то пытаясь скинуть с себя толстое одеяло, которым ей осторожно укрыл Весельчак.

— Я слышал, люди болеют, — буркнул Ворчун, мрачно возвышавшийся у изголовья кровати.

— И ч-что д-делать?!

— Сходить за лекарем, дурья твоя башка!

Лекарь, к которому пришли гномы, поначалу отмахнулся.

— Пол города болеют. Весна, что вы хотите, — развел руками он, выдавая им настои, которыми пользовал всех больных. Гномы явственно хмурились, но молчали. Они понятия не имели, что нормально для людей, что нет, а по их описанию лекарь сделала вывод, что все будет хорошо, если Мастера лечить.

Они старательно выполняли все его указания — но лучше Белоснежке не становилось.

На третий день, Ворчун, скрипя сжатыми кулаками, согласился, что лекаря стоит позвать к ним, а не просто еще раз сходить в город.

Лекарь и сам как-то не стремился в лес. Но, коли перед тобой стоят трое мрачных-премрачных гномов — особо не поспоришь.

Осмотрев девушку, он нервно обернулся, глядя на семь металлических статуй, следивших за каждым его движением.

— Я... — он снова сглотнул. — Я не знаю, что с ней!

— А чего так? — с вечной улыбкой на металлических губах спросил Весельчак. Вот только веселье это было... Специфическое.

— Я не чудотворец! — испуганно охнул лекарь. — Это вообще не болезнь, с ней просто что-то не так! Будь я младше... — он резко замолчал.

— Говори, — сурово велел Ворчун, сложив руки на груди. Лекарь затравлено глянул на дверь, но все же продолжил.

— ...будь я младше, я бы сказал, что это злые чары.... Но это же ерунда! Колдунов не бывает!

То, что перед ним стояли ожившие металлические люди, его, кажется, не волновало. Гномов уже давным-давно воспринимали своеобразным народцем, не имевшим ничего общего с колдовством: уж больно материальны были и они, и их творения.

— Ид-ди, — Умник положил руку ему на плечо. — Н-не кори себя, ч-человек...

— Мы зла не держим, — добавил Весельчак, и его вечная широкая улыбка, казалось, изрядно уменьшилась.

Лекарь кивнул с изрядным облегчением, еще раз покосившись на чернявую головку на подушке.

Слышал же истории местных... А вот, поди ж ты... И впрямь девушка...

Гномы проводили его до города и стали держать совет, что же теперь делать.

И всю долгую, мучительно душную и тяжкую ночь до жителей городка доносился грохот молотов и странная, полная мрачной решительности песня. Гномам не нужны были слова, чтобы выразить то, что у них на сердцах.

На рассвете они принесли к кровати Белоснежки большое металлическое зеркало.

Никто из семерых не знал, чья это была идея — попробовать отразить злое колдовство, если это было оно. Но каждый вложил в отполированный до яркого блеска круг все, что мог.

Установив его так, чтобы в нем целиком отражалась кровать с лежащей на ней Белоснежкой, они замерли в немом ожидании.

Вот девушка вздохнула чуть легче... Или почудилось? Как и далекий, полный боли крик...

Зеркало неожиданно треснуло, как самое обычное, стеклянное, и рассыпалось на куски дымящегося металла. А Белоснежка поежилась и свернулась калачиком, уже просто спокойно спя.

* * *

— Моя королева?!! — дверь в покои с грохотом распахнулась, впуская перепуганных людей.

— Что с вами?! — старый советник первым бросился к скорчившейся в кресле женщине, прижимавшей руку к груди. Всхлипывая от боли, та не могла вымолвить ни слова, и он потянул за широкий рукав платья. Окружившие кресло невольно испуганно выдохнули, когда пламя свечей осветило изуродованную, покрасневшую и опухшую руку, которая до сих пор сжимала оплавившийся кусок металла. В нем лишь смутно угадывались очертания изящного гребешка для волос. Совсем крохотного, разве что для ребенка...