Просто держи меня за руку (гет)

Гермиона закрыла глаза.

Все мысли — прочь.

Все сомнения — прочь.

Все ощущения — прочь.

Второе погружение далось куда быстрее и легче первого — достаточно было лишь очистить собственное сознание и найти уже знакомую точку контакта. Пробираясь сквозь дымившиеся, но уже не горевшие развалины, кривыми черными обломками торчавшие из земли, Гермиона все прислушивалась и прислушивалась, но вокруг стояла гробовая тишина. Ни ветра, ни летавших в пространстве мыслей, ни-че-го. Только дым.

— Северус! — позвала она, ожидая, что он как-нибудь отреагирует на зов. И тут же увидела знакомую каменную коробку. Медленно, осторожно двинулась вдоль стены, ища проход.

Прохода не было.

Она поняла это только тогда, когда насчитала восемь углов и сообразила, что уже обошла эту конструкцию дважды.

— Северус!

Ответа не было.

Черная каменная стена была абсолютно непроницаемой.

— Нет! — простонала она, царапая кладку ногтями. — Нет! Северус!..

Дым.

Пепел.

Тишина. Такая тяжелая и плотная, что хочется выть. Она и выла. Билась о стены, колотила кулаками, ладонями, ломала ногти. И кричала, кричала, кричала, все еще надеясь, что это не конец. Что он услышит.

Привкус металла во рту.

Шумит в ушах. Давит на глаза изнутри, распирает виски.

— Выходи! — кричал где-то Кингсли. Так далеко, словно в другом измерении. — Выходи! Выходи!..

Она открыла глаза — мокрая с головы до ног, дрожащая, перемазанная кровью, натекшей из носа. Шеклболт прижимал ее голову к своей груди, и она беззвучно ревела, сотрясаясь всем телом, зарывшись в него лицом, до боли впиваясь пальцами в спину. В дверь кто-то ломился, в коридоре кто-то на кого-то орал, но она не разбирала ни голосов, ни звуков.

Успокаивающая теплая тяжесть на коленях. Голова Фоукса у нее на плече. Феникс негромко поет у нее над ухом — щемяще, нежно, каждая нота — как хрустальный бокал тонкой работы, сожмешь покрепче — пойдет трещинами. Сердце рвется из груди, запинается, замирает, ухает куда-то вниз, каждый удар расплескивает по телу волны страха и боли, и хочется кричать еще громче, и рвать ногтями первого попавшегося, но сил на это нет.

Отупение. Прострация.

Она все испортила. Нельзя было оставлять его. Нельзя было уходить, нельзя, нельзя, нельзя…

— Тише, мы здесь, — шепчет знакомый голос. Ее обнимают грубоватые жесткие руки. Гарри. Это Гарри. Все такой же взъерошенный, бледный и грязный. Воспаленный шрам на лбу. Слегка перекосившиеся очки. И Рон — все веснушки пересчитать можно, рыжие мокрые пряди прилипли к вискам, на подбородке не то засохшая кровь, не то грязь. Лица в коридоре. Как много лиц. Взгляд выхватывает белую шевелюру. Драко. Он протискивается в дверь, двигается осторожно, будто малейшее движение причиняет ему боль. Яростный, лихорадочный блеск в льдисто-голубых глазах. Похоже, накачался снадобьями под завязку, только бы продержаться еще немного. Берет за плечо Шеклболта, тихо произносит, едва разжимая губы:

— Внизу авроры. Кто-то дал команду брать всех, у кого Смертный знак.

— Опомнились, — с досадой шипит Кингсли. — Спрячься куда-нибудь, пока не разберемся.

— Надо провести кого-то в Хогварц, забрать тех, кто в подземелье, — еще тише продолжает Драко. — И выпустить Слизерин. Поттер, ты живой? Аппарировать сможешь? У меня по нулям.

— У меня тоже. Эльфов позовем. Обожди пять минут.

И косится на Гермиону, полулежавшую в его объятиях. Драко молча стискивает зубы. Смотрит на троицу, на чуть покачивающуюся на спинке стула малиновую птицу, на Снейпа и запятнанную кровью подушку у него под головой. Щурится, пытаясь понять, жив ли директор, затем замечает движение покрывала на груди и, кажется, выдыхает с облегчением.

— Иди, Гарри, — шепчет Гермиона. В голове вяло шевелятся невнятные мысли. — Тебе надо…

— Мы туда и назад, — клятвенно обещает он, сжимая в ладонях ее лицо. — Выведем их и сразу сюда.

— Ты же… ты не сможешь. Серпентарго…

— Смогу. Я помню, как. Самая простая команда. Не ходи никуда, сиди здесь, слышишь?

В коридоре опять вопли, цветистая ругань, какие-то вспышки — не то заклятия, не то колдокамеры. В дверь бочком просачивается Тонкс. Вид у нее такой же потрепанный, как у остальных, но движения гораздо бодрее. Она обменивается многозначительным взглядом с Кингсли, затем смотрит на Рона:

— Идите. Ремус и Билл на третьем этаже, собирают всех, кто стоит на ногах. Я посижу здесь. Кингсли, я отдала Селвину дочку, они, вероятно, уже где-то на границе. К вечеру все забьются по норам, и тогда точно никого не поймать.

Шеклболт коротко кивает и выходит в коридор. Люди расступаются перед ним. Следом идет Рон. Гарри последний. Останавливается в дверях, окидывает взглядом публику:

— Он наш. Всегда был. Кто его тронет — убью.

И можно не сомневаться — так и будет. Ему даже палочку доставать не нужно, чтобы подтвердить серьезность своих слов. И голос повышать тоже не нужно. Никто еще не знает, что именно произошло в школе ночью, но слухи уже разлетелись по всей стране, по пути обрастая сотнями леденящих кровь подробностей и домыслов. И теперь Избранного боятся не меньше, чем боялись Темного Лорда.

Шутка ли — не поднимая палочку, без единого заклинания убил самого сильного колдуна современности. Да не просто убил — разорвал на куски.

Толпа молча отступает. Гарри оборачивается через плечо, к Гермионе:

— Ни шагу отсюда.

Мог бы и не говорить. Ей и так некуда деваться.

Через пять минут приходит Флер с чашкой чего-то горячего. Гермиона не разбирает вкуса, но покорно выпивает все до дна — и забывается тяжелым сном, свернувшись калачиком в ногах у Северуса. Тонкс и Флер молча сидят возле кровати, слушая тихое воркование феникса. Через некоторое время им на смену приходит Фред. Потом, едва переставляя ноги, на пятый этаж добираются Джинни и Луна. В палатах никого не удержать. К ним присоединяется Финниган, шепотом рассказывает последние новости: слизеринцев выпустили, собравшиеся у ворот семьи поспешно разобрали всех по домам; эльфы вытащили пленных Пожирателей из подземелий и сдали членам Ордена Феникса; старший Малфой как сквозь землю провалился; в коридорах замка на нижних этажах обнаружили еще несколько разорванных трупов с меткой на левой руке, но опознать их пока не представляется возможным; с периметра привезли тело бабушки Невилла. Луна тут же подхватывается и уносится вниз с невесть откуда взявшейся силой и прытью. Драко, еще более бледный, чем обычно, уходит за ней. Вместо них является Лаванда.

Возвращаются Рон и Гарри. Заглядывает на минутку миссис Уизли, чтобы убедиться, что младший сын здесь. Откуда-то возникает непрестанно ворчащий Кричер с целой горой бутербродов, кто-то приносит самонаполняющийся чайник. В маленькой палате тихо, слышится только дыхание Снейпа и Гермионы, прикорнувшей у него в ногах, да изредка поет Фоукс. От его пения клонит в сон и становится… спокойно.

В коридоре у двери стоят два аврора. Они молча пропускают сменяющийся внутри «караул» студентов Хогварца и так же молча останавливают всех, кого нет в списке, наспех нацарапанном на обрывке пергамента рукой Шеклболта. Целители заглядывают в палату, оценивающе смотрят на висящую над кроватью диагностическую схему, качают головами и уходят к другим пациентам.

Безнадежно.

* * *

Гермиона плохо помнила, что происходило следующие три дня. Перед глазами колыхалась блеклая серая дымка от усталости и недосыпа. Они по очереди дежурили у Снейпа в палате. Приходили целители, что-то говорили ей, но она не разбирала слов. Время от времени ее забирала Минерва Макгонагалл, тяжело опиравшаяся на трость, и водила ее из одной палаты в другую. Гермиона не глядя брала за руки лежавших на койках людей, даже не всматриваясь в лица, изучала только схему, вспыхивавшую в голове при прикосновении, касалась пальцами пульсирующей жилки на левом запястье, переливая энергию. Понемногу каждый раз, пока не выправлялись показатели. Это трудно было назвать исцелением, но пациентам становилось легче.

И на том спасибо. Только бы целители не заметили. Впрочем, если и заметили — пусть думают что хотят.

Ты будешь жить с последствиями своего выбора до конца своих дней.

Она хотела бы плакать, но слезы не шли.

Зато пригодился Фоукс. Главный целитель Мунго, узнав, что в одной из палат сидит живой феникс, явился с баночкой и попытался прорваться внутрь через «почетный караул», как участников ДА прозвали в госпитале.

— Это же бесценное целебное средство! — объяснял он Финнигану и Макмиллану, дежурившим у двери. — Вы только подумайте, сколько ранений можно закрыть всего несколькими каплями! А у нас тут люди с тяжелыми травмами, которым больше ничего не помогает!

Гермиона, устав слушать пререкания у двери, взяла баночку, погладила дремавшую на спинке стула птицу и попросила. Фоукс уронил на дно баночки ровно двенадцать капель и сунул голову под крыло. Целитель, принимая драгоценную жидкость из рук девушки, едва ли не кланялся в пол.

У всех укушенных оборотнями затянулись раны. Но от трансформации это, увы, не спасало.

В какой-то из дней в палату Снейпа заглянула Нарцисса Малфой, поддерживаемая под руки сыном и, как ни странно, Панси Паркинсон. Она посмотрела на лежавшего на койке человека, брови страдальчески сдвинулись к переносице, губы искривились, и Драко с Панси сразу увели ее, опасаясь, как бы ей не стало хуже. Ее лечили от последствий пыточного проклятия и шока. Про отца Драко не говорил — видимо, спрятал его где-то, чтобы не добрались министерские и не швырнули в камеру, как остальных, кого удалось поймать. А поймали многих. Самого Драко отбил Гарри, сообщивший аврорам, что младший Малфой всячески способствовал падению Вольдеморта последние полгода, а Нарциссу и вовсе держали заложницей. Азкабан был переполнен. В министерстве по-прежнему царил хаос. Кингсли, еще не оправившийся после ранений и только начавший восстанавливать магию, окопался в кабинете министра вместе с Перси Уизли, и буквально на следующий день на экстренном собрании руководящего состава министерства было принято решение назначить исполняющим обязанности министра именно его. Перси, похоже, так привык быть чьим-то ассистентом, что самостоятельное руководство оказалось ему не под силу, да еще в таком бедламе. Никто ни за что не отвечал. Авроры хватали всех подряд, тащили в комнаты для допросов, составляли длиннющие протоколы, вешали ограничители и брали подписки о невыезде до окончания расследования. Расследование… Кто и что расследовал? Кто кому подчинялся?

А затем Гарри, вернувшийся из Хогварца, где он вместе со старшими членами ДА обследовал замок и территорию вокруг, вытащил Гермиону из палаты:

— Воспоминания Снейпа.

— Что? — не поняла она. Сознание пребывало где-то там, между собственным телом и телом Северуса, посылая сигнал за сигналом и не получая ответа.

— Воспоминания, которые я собрал в Хижине. Я отдал их тебе. Где они?

— Зачем они тебе? — Гермиона, смутно вспомнив, как засовывала какой-то флакон в свою боевую сумочку, открыла ее и жестом принялась извлекать оттуда все имевшееся там стекло. Для простых заклинаний она уже не пользовалась палочкой. И хотя Гарри и Рон каждый раз шипели на нее, ей было откровенно наплевать, видит ли это кто-нибудь или нет. Какая разница? Она была лучшей ученицей на курсе. Пусть думают, что расширила навыки беспалочковой магии. Это не запрещено законом.

Вот она, эта бутылочка. Субстанция внутри светится серебром. Почти так же ярко, как то чудо-снадобье, спасавшее его от приступа.

— Ты что, ничего не слышала? Это же при тебе было, — судя по выражению лица Гарри, ему очень хотелось встряхнуть подругу как следует, чтоб пришла, наконец, в себя. — Тот спец по коматозникам… Он проверил Снейпа какими-то своими методами и сказал, что сильные окклументоры со взломанной памятью почти сразу уходят в кому, когда из них вытаскивают все воспоминания. Они закрываются изнутри. А я-то их собрал… ну, большую часть.

— Гарри, что ты ему сказал? — нахмурилась Гермиона, вспоминая, что вчера в палату в самом деле приходил целый консилиум.

— Да ничего я не говорил. Что я мог сказать? Но я подумал, что раз у нас есть его воспоминания, а у тебя есть прямая связь с ним, то… не знаю. Может, это отправная точка.

— И как мне помогут его воспоминания? Я не могу их вернуть, пока он в коме. Вдобавок, то, что выходит наружу — это только копии. Основные записи где-то внутри. Скорее всего, он их тоже закрыл или спрятал.

В памяти мелькнул серебристый сгусток, задевший ее, когда Северус призывал оставшиеся воспоминания. Вероятно, все, что он сумел сохранить, он забрал с собой. А то, что выплеснулось… Понять бы еще, что это было. Спонтанный ли был выброс или намеренный.

— А-а, черт… Да вспомни же! — друг раздраженно повел головой из стороны в сторону. — Я ничего не понял из того, что он говорил, но ты-то! Он говорил, что… блин, как же там было… что память и сознание были частично разрушены вмешательством извне. Что надо… отстроить все заново. А если ты можешь туда проникнуть, значит, можешь и восстановить.

— Гарри, это так не работает. Это же не стройка, куда может прийти любой и начать строить.

— Я тебе образно говорю. Ты меня сама учила, что если чего-то не понимаешь, надо идти через образную систему и аналогии.

Она смотрела на него, не моргая. Кажется, из всех, кто был в медитации в ту ночь, один Гарри упрямо карабкался из ямы, отмахиваясь от безысходности, невзирая на обстоятельства. Каждый из них был… развалиной. Даже она, невзирая на то, что через нее непрестанно шла энергия, тогда как остальных выкачало почти полностью, и пройдет не одна неделя, прежде чем они снова смогут полноценно колдовать. А он, еще не восстановившись после боя, мучаясь головными болями, мечась между школой, госпиталем и министерством, оплакивая Хагрида, поддерживая Невилла, потерявшего бабушку, и Рона, чей отец до сих пор лежал в палате тяжелых раненых — еще и думал, как помочь Снейпу.

«Тряпка, — сказала она себе. — Сколько можно рыдать? Делай что-нибудь! Делай-делай-делай!»

— Это… неэтично, — наконец, ответила она тихо. — Мы не имеем права…

— Гермиона, какая этика? — взвился он. — Ты хочешь его вытащить или нет? Никакие целители его не спасут! Никто! Только ты. Черт возьми, тебе для чего все это дали? Ты единственная, кто может туда войти. Если ты хотя бы будешь знать, сколько и чего он выбросил, то сможешь хоть что-нибудь наладить. Какие-то связи. Чтобы ему было куда выходить. Чтобы он хоть помнил, кто он. И заодно надо перебрать его личные вещи, может, у него был дневник или что-то такое. Тебе надо понять, как все устроено в его голове.

— Гарри… Я не смогу. Это… у меня нет таких знаний! И навыков таких нет. Ты с ума сошел? Я… образно говоря, я — обезьяна с гранатой, Гарри. У меня есть сила, но я не умею ею пользоваться. И этому не научишься за несколько дней. А здесь — сознание и память, малейшее неосторожное действие — и он никогда не проснется! Или проснется не собой! Я читала какие-то общеобразовательные книги, но этого мало! Это… Здесь нужны опытные специалисты.

— Ты меня слышишь или нет? Какой бы специалист за это ни взялся — у него нет хода к нему в голову, — упрямо отрезал Гарри. — Я считаю, нам надо посмотреть эти воспоминания. Или хотя бы тебе одной. Ну… или хочешь, я посмотрю? И перескажу тебе основное. Может, там что-то важное. Может, там есть момент… взлома. И тогда ты сможешь понять, что случилось, и как это исправить. Ну же, Гермиона!

Час от часу не легче. Если бы Северус это слышал — мигом бы проснулся.

Однако задачка. Понять, как работает чья-то голова.

«Грейнджер, не дрейфь. Вариантов нет. Хуже уже не будет».

Аналогия, аналогия… Надо посмотреть, как устроена ее собственная память — она как-то ни разу над этим не задумывалась. Затем проверить, как в этой системе хранятся воспоминания. Что является «строительным материалом». И тогда, возможно…

«Ага, а как ты выцарапаешь его оттуда? Если он закрылся изнутри. Как ты до него докричишься?»

Но, может, он потому и закрылся, что снаружи все разрушено? Может, если начать все это восстанавливать, он выйдет сам?..

Великий Мерлин и Моргана, на что она замахнулась?

Но в голове уже завертелись мысли. Новое исследование. Понадобятся книги, много книг. Гарри хорошо знал, как и чем ее можно вытащить из этого жуткого состояния полной апатии. Нужно подкинуть проблему позаковыристее.

— Хорошо, — услышала она собственный голос. — Но мне нужен Омут Памяти.

— В Мунго всего один, — тут же начал рассказывать Гарри, и по лихорадочному блеску в его глазах Гермиона поняла все. Ему нужно очередное дело. Спасать кого-то, кого еще можно спасти. Иначе он скатится в депрессию так же, как скатились те, кто понес той ночью тяжелые утраты. А он не может себе это позволить. Надо держаться. Ради Джинни. Ради Рона. Невилла. Ради нее самой, в конце концов. — Думаю, целителям ни к чему знать, что мы смотрим чью-то память. Пошли в Хогварц, у Дамблдора же есть. И, кстати, защита до сих пор стоит. Только мы и эльфы можем туда ходить. Пойдем, пойдем. Мы разблокировали камин в учительской с помощью эльфов. А вот в кабинет директора меня не пустили.

И потянул ее за руку в приемную, где был общий камин.

Стоило им выйти из камина в Хогварце, как на них обрушился шквал воплей и вопросов со всех сторон. Пока они шли по коридорам, со всех стен кричали портреты, но Гарри игнорировал их, таща Гермиону за собой с энергией сорвавшегося с привязи гиппогрифа. На полпути им попался сэр Николас.

— О, мистер Поттер! Мисс Грейнджер! Дамблдор просил передать…

— Мы как раз туда идем, спасибо, — оборвал его Гарри. — Сэр Николас, нам потребуется полная тишина, и чтобы нас никто не беспокоил, пока мы будем в кабинете директора.

— Д-да… разумеется, — оторопело пробормотал растерявшийся призрак. — Я прослежу, чтобы вас не тревожили. Но, мистер Поттер…

— Потом!

— Гарри, а если кабинет меня не пропустит? — запоздало спросила Гермиона.

— Тебя? — хмыкнул он. — Это вряд ли. Но можем позвать Добби, чтоб отнес нас сразу внутрь… меня одного он нести отказался и потом долго пытался стукнуться лбом о стену, что не может выполнить мою просьбу. Кстати, а чего мы пешком-то?

— Хватит уже гонять эльфов. Они и так сделали больше, чем положено.

— Это их работа, — пожал плечами Гарри. — И они, кстати, счастливы быть полезными, особенно если просишь, а не приказываешь. Когда ты уже поймешь, наконец?

— Да поняла я…

Ее опасения оказались напрасными. Едва она подошла к гаргулье, охранявшей вход в кабинет директора, та развернулась безо всякого пароля, открывая лестницу.

— Видала? — ухмыльнулся Гарри. — Я тебе говорю. Так что в твоих же интересах поскорей поставить его на ноги.

— Почему это? — смутилась Гермиона, хоть и приятно удивленная тем, что Северус настроил на нее допуск в кабинет.

— А то тебе не нравится быть подружкой директора Хогварца.

— Гарри Джеймс Поттер, слышать подобное от тебя…

— Все, я заткнулся.

Гермиона, стараясь не думать сейчас о том, что Северус вряд ли вернется на директорский пост, даже если придет в себя, поднялась по лестнице. Дверь открылась, пропуская ее внутрь.

— Мисс Грейнджер! — Дамблдор, углядев ее через весь кабинет, чуть не выскочил из своей рамы. — Когда же мы, наконец, узнаем, что происходит?

И осекся, увидев Поттера.

Гарри пересек кабинет и остановился перед портретом. Какое-то время оба молчали, сверля друг друга глазами.

— Вы могли бы сообщить мне раньше, что спланировали мою смерть, — изрек Гарри, стараясь говорить ровно, хотя Гермиона видела, что ему это давалось с огромным трудом. Он в самом деле любил Дамблдора. И оттого подобное… предательство было еще более тяжким и болезненным. Чего ему стоит вот так спокойно стоять сейчас? Окажись она на его месте, наверное, действительно сожгла бы портрет, чтоб даже угольков не осталось.

Дамблдор открыл рот, чтобы ответить, но Гермиона, обнаружив Омут Памяти в одном из шкафов, подняла его в воздух палочкой и отлевитировала к дверям в апартаменты директора:

— Прошу прощения. Я вас оставлю, чтоб вы могли поговорить. У меня… есть работа.

— Мисс Грейнджер! — встрепенулся Дамблдор. — Погодите! Что с Се... профессором Снейпом?

— Вам разве еще не доложили? Дилис ведь днем и ночью дежурит на своем портрете в Мунго.

— Я слышал, в общих чертах, но…

— Я расскажу вам, как только посмотрю кое-что.

— Мисс Грейнджер…

Гермиона вдруг почувствовала себя смертельно уставшей. И это никак не настраивало ее на то, что она собиралась делать.

— Гарри, разберись тут, — попросила она и прошла в апартаменты.

Дверь за ее спиной мягко затворилась. Каменная чаша плавно опустилась на знакомый письменный стол у окна.

Гермиона обвела глазами комнату и сглотнула подступивший к горлу комок. Провела пальцами по корешкам книг на полках. Заглянула в спальню. Стараниями эльфов все тщательно убрано, вымыто, вычищено и постирано. Поколебавшись, она открыла шкаф, где висела одежда Снейпа. И здесь все вычищено. Даже запахов нет. А ей сейчас так хотелось почувствовать запах, пропитывавший его сюртук и мантию. Легкий аромат трав и еще что-то... неуловимое, кружившее ей голову, когда она вжималась лицом в его шею. В Мунго от него пахло только лекарствами.

«Грейнджер, хватит. Займись делом, пока Гарри не сжег там все».

Она открыла сумочку, извлекла флакон с воспоминаниями.

«Прости, Северус. Клянусь, что бы там ни было — я потом заставлю себя забыть, что видела это. Когда ты вернешься».

Раньше ей не доводилось погружаться в Омут Памяти, но Гарри рассказывал ей о собственном опыте. Ей показалось, будто она нырнула в холодный глубокий колодец, камнем упала на самое дно и…

Детская площадка, старенькие качели. Взлетающая в воздух девчушка радостно хохочет. Ее сестра со страхом и неприкрытой завистью смотрит, как та аккуратно планирует на землю.

— Я знаю, кто ты.

Рыжие волосы. Зеленые глаза.

Вот она, таинственная Лили.

Вихрь лепестков на берегу реки.

Нагретая солнцем трава под ногами.

Книги, книги, книги.

— Твои опять ссорятся? — сокрушенно спрашивает она, выуживая из кармана шоколадную конфету — стащила у сестры, просто чтобы позлить. Он неохотно кивает и отворачивается, но в следующее мгновение у него под носом появляется ладошка с половинкой конфеты, и он оттаивает.

Письмо из Хогварца.

Крики, ругань, звуки бьющейся посуды.

Хогварц-экспресс. Джеймс и Сириус.

Люциус Малфой, заинтересованно разглядывавший клочок пергамента, исписанный кривоватым почерком:

— Это ты придумал? Впечатляюще… для первокурсника.

Темные коридоры замка.

Цветные блики от огромного витража.

Несметные богатства в школьной кладовой Слагхорна. Если взять чуть-чуть больше ингредиентов, чем нужно для задания, то можно потихоньку насобирать на что-нибудь еще.

Удушливые запахи котлов. Эксперименты. Взрывы. Ожоги.

Бесконечные пергаментные свитки, исписанные мелким убористым почерком.

Стычки с Мародерами.

Перекошенное от ярости лицо черноволосого мужчины.

Плачущая на кухне женщина.

Сломанное ребро. Больно дышать.

Язвенное проклятие. Кожа слезает клочьями.

— Сев, ну что ты все время с ними дерешься? Они к тебе лезут, потому что ты реагируешь!

Много она понимает... дурочка магглорожденная.

Темный тоннель. Тревожно скрипящие доски. Злобный рык, огромная косматая туша, острые клыки.

— С ума сошел?! Куда полез, придурок!..

В школе оборотень. И всем наплевать. Даже Дамблдору.

Какой-то школьный бал. Рыжие волосы впервые собраны в элегантную прическу.

Мучительная ревность. Или зависть. Или и то, и другое. Не посмотрела даже. Танцует со всеми подряд. Хохочет, когда кто-то подхватывает ее за талию и кружит по залу. Сдохнуть бы. Выйти в окно, броситься в озеро, забрести поглубже в Запретный лес, говорят, где-то там есть акромантулы.

Шутки. Оскорбления. Издевательства.

Экзамены на С.О.В.У. Озеро. Жгучий стыд. Контрзаклятие Флитвика, прибежавшего с кем-то из старост. Заново наколдованная одежда. Провалиться бы сквозь землю. И умереть, умереть, умереть. Его единственная подруга. Единственная, кто понимал его. Кто знал его.

Что же теперь делать?..

Бой в коридоре ночью. Плевать, если увидят. Первая победа. Очередное наказание. Ну и пусть. Украли его заклинания? Ничего. Он изобретет новые. Получше.

Снова книги. Котлы. Снадобья. Жирно позвякивающие в кармане галлеоны.

«Кто сказал, что полукровки здесь ничего не добиваются? Ха!»

Бледное, почти белое лицо Вольдеморта. Он еще не тот уродец, каким стал после возрождения, но его былая привлекательность уже утрачена. А вот умение держать аудиторию и гипнотизировать голосом — в расцвете. Он говорит — все слушают, затаив дыхание.

Сложнейшее снадобье, сваренное по заказу. Он едва не убился в процессе, но сварил. Ни один его одноклассник не сумел бы изготовить подобное. Даже и старшие курсы не сумели бы. Это уровень Мастера.

«Мне нужны такие, как ты, Северус. Очень нужны. Учись».

Вспышки проклятий. Кровь.

Сектумсемпра.

Компания маггловских подростков. Улыбающееся девичье личико, лукавый прищур из-за фотокамеры. Она никогда не станет Лили. Никто никогда не заменит Лили. Но больше никого нет. С магглами сейчас проще. Они не знают, кто он. Ему и самому хочется хоть на пару часов забыть, кто он. Фотографии ему почти нравятся. На них он кажется себе… не таким страшным. Даже стильным. Мрачный, неулыбчивый парень, прячущий лицо за завесой прямых черных волос и не вылезающий из драных черных джинсов и армейских ботинок, купленных за гроши на какой-то местечковой распродаже.

Назад в школу.

«Ненавижу».

Рыжий локон, небрежно выпавший из прически. Рядом — вихрастая темная шевелюра Джеймса Поттера. Лили Эванс после школы станет Лили Поттер. Ясней ясного.

«Ненавижу».

Драки. Победы. Поражения. Наказания. Опять и опять.

Боль. Каждая ее улыбка теперь принадлежит Поттеру. Видеть их рядом — нож в сердце.

Выпуск. Наконец-то.

Месть. Все четверо в госпитале. Боль немного утихает. Но вряд ли когда-нибудь утихнет совсем.

Жжение в левой руке.

Бои на земле. Бои в небесах.

Восторг от ветра в лицо. Летать без метлы умеет только Темный Лорд. И Северус Снейп, любимая игрушка Вольдеморта. Да, он стал игрушкой. И уже не пешка. Дослужиться до такого уровня всего за два года — дорогого стоит. Его здесь ценят. Он здесь нужен. Ему дали возможность получить степень Мастера. Его… почти любят.

«Башка борова». Трелони. Пророчество.

Лили. Лили. Лили.

Взорванный второй этаж дома в Годриковой лощине.

Истошно орущий младенец в кроватке.

Рыжие локоны, разметавшиеся по полу.

«Уж лучше бы я умер…»

Лучше бы умер.

«Мальчик должен умереть, Северус. Это единственный способ».

«Ненавижу».

Серебристая лань.

«После стольких лет?» — «Всегда».

Всегда.

Всегда.

Всегда.

Гермиона больше не могла выдержать. Вынырнув из этой круговерти воспоминаний, она отшатнулась прочь от Омута Памяти, когда дверь в апартаменты распахнулась, и возникший на пороге Гарри вскрикнул — отчаянно, на высоких нотах, будто вокруг него рушился весь мир.

— Гермиона, стой! Не смотри!..

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ