Вернуться в сказку (джен)

Дай мне жить так, как я хочу.

Если нет — убей, мне здесь тесно.

Знаю я — я всего лишь гость.

На твоей Земле мне нет места.

Здесь бродят тени,

Ими движет запах денег.

Боль других и холод греют им сердца.

Связь времён распалась.

И Злодей, и Светлый Гений

Тесно сплелись в объятьях,

Их различить нельзя.

Я не сошёл с ума, мир так стар и мал,

Что его делить нет больше смысла.

Нет, ты возьми себе всё, что на Земле,

Мне оставь простор небесной выси.

Лучше быть одному всю жизнь,

Чем найти свой дом,

И жить в нём, с кем попало.

Ты молчишь, ты не против лжи,

Если в ней есть звон, звон металла.

Здесь бродят тени,

Ими движет запах денег.

Боль других и холод греют им сердца.

Связь времён распалась.

И Злодей, и Светлый Гений

Тесно сплелись в объятьях,

Их различить нельзя.

Я не сошёл с ума, мир так стар и мал,

Что его делить нет больше смысла.

Нет, ты возьми себе всё, что на Земле,

Мне оставь простор небесной выси.

Здесь бродят тени,

Ими движет запах денег.

Боль других и холод греют им сердца.

Связь времён распалась.

И Злодей, и Светлый Гений

Тесно сплелись в объятьях,

Их различить нельзя.

Я не сошёл с ума, мир так стар и мал,

Что его делить нет больше смысла.

Нет, ты возьми себе всё, что на Земле,

Мне оставь простор небесной выси.

Я не сошёл с ума, мир так стар и мал,

Что его делить нет больше смысла.

Ты возьми себе всё, что на Земле,

Мне оставь простор небесной выси...*

Слышались радостные крики людей... Анна чувствовала себя победительницей, чувствовала себя королевой. Никто, никто более не посмеет возразить ей, смеяться над ней. Теперь она жена самого богатого человека в этом королевстве, жена самого влиятельного человека в этом королевстве... Разве кто-то теперь сможет сказать что-то поперёк её слова? Она ни за что не забудет этот день!

Они подъезжали к собору, где клир Ерин должен был обвенчать их. Подумать только! Ещё год назад она могла мечтать и о том, чтобы её свадьба просто проходила в столице. Роберт до сих пор считал её предательницей... А Маргарет? А отец? А мать? Они думали, что Анна перешла дорогу старшей сестре, что именно та могла стать женой графа. Как же хотелось девушке закричать, что это совсем не так, что Маргарет никогда бы не смогла добиться того, чего удалось добиться Анне, что той никогда особенно и не хотелось этого добиться, что цели такой Маргарет вовсе не имела. А Анне удалось, и теперь она, а не кто-то другой, сидит в карете рядом с графом Георгом Хоффманом, теперь она, а не её глупая сестрица, скоро станет женой человека, который и не особенно стремился жениться ранее, теперь она, а не эта странная Моника, будет законной женой, теперь её дети от него получат всё... Анна улыбалась. Как она могла не улыбаться? Её мечты исполнялись. Исполнялись... Скоро она получит всё, к чему так стремилась.

Вот и собор. Граф помогает ей выйти из кареты, Анна чувствует себя настолько счастливой; она никогда не сможет забыть этот день, никогда... Проходить сквозь толпу ещё не казалось девушке таким наслаждением, как сейчас. Сейчас всё было совсем иначе, всё было совсем другим... Совсем другим. Всё говорило в её пользу. Анна улыбалась, свысока глядя в эти знакомые лица, на людей, ещё вчера твердивших о том, что она сумасшедшая, что у неё ничего не получится, а сейчас все они поздравляли её со свадьбой... Поздравляли с её победой. С победой, к которой она так долго шла.

Звучат слова священника, звучит пение церковного хора. Анна чувствует, что именно этого она добивалась. Она горда собой больше, чем когда-либо. Это именно то, чего она так хотела...

— Согласны ли вы стать женой Георга Дэвида Хоффмана? — слышит девушка долгожданные слова клира.

И она произносит это «да». Анна не может не улыбаться сейчас: она уже знает, что выиграла это сражение, самое главное сражение, у своей соперницы, она прекрасно знала, что та девушка нравилась Георгу и могла представлять для Анны реальную угрозу, у предрассудков, у толпы людей, ненавидящих её. Разве виновата девушка в том, что пять лет назад была фрейлиной королевой Риделт, когда был отравлен король Карл? Разве виновата она в этом? Она даже не предполагала, что леди Риделт решит отравить своего мужа, да и как она могла думать об этом? Едва узнав о смерти короля, брат Анны, Леон, увёз её оттуда. А через неделю королева и её фрейлины были казнены. Девушке было только шестнадцать. Что она тогда могла сделать?

Хоффман целует её на глазах у всей этой толпы, ещё вчера плевавшей Анне в спину, ещё вчера поливавшей её грязью. Теперь весь этот ужас закончится, а она сама, наконец, станет законной супругой, и больше никто не сможет обозвать её «простолюдинкой» и «жалкой шлюхой». Была бы она таковой, разве стояла бы она сейчас здесь? Разве целовал бы её сейчас граф? Разве бы смотрел с такой нежностью? Разве было бы это всё? Когда граф отстраняется, толпа что-то кричит им, Анне не сразу удаётся различить слова в этом шуме. Только минуту спустя она понимает, что кричат поздравления, а не оскорбляют её, как оскорбляли ещё вчера...

Где-то неподалёку стоит племянница нынешнего короля. Алесия — так её звали? И она тоже признаёт победу Анны, это не может не радовать. В лице её девушка видела скрытую за улыбками и смехом угрозу, но, пожалуй, угрозу куда меньшую, чем те, которыми являлись Моника Эливейт и приёмная дочь графа, Юта. Последнюю, правда, переманить на свою сторону не составило труда: девочка была самым обыкновенным ребёнком, любила сладости, безделушки, красивые платья, обожала ездить верхом, ходить в театр, смеяться и видеть что-то поистине увлекательное, к тому же она была сиротой и остро нуждалась в матери или хотя бы просто женщине, которая могла бы хоть сколько мать заменить. И, хоть сначала Юта и отнеслась к новой знакомой графа настороженно, скоро девочка сама стала чаще приглашать её. Анна никогда не позволяла себе повышать на неё голос или даже быть просто неприветливой, и наверняка именно это чем-то помогло ей в приближении её замужества. Как-то раз девушка даже услышала, что Юта спрашивала графа о том, когда тот, наконец, женится на Анне. Что же... Следовало только помнить, что Хоффман куда больше привязан к этому ребёнку, чем к ней, тогда всё будет хорошо. Нужно только чуть-чуть подождать, и Анна выйдет на первый план. С Моникой всё было куда сложнее. Её нельзя было задобрить красивыми подарками и вкусными угощениями, та, казалось, всей душой Анну ненавидела, та могла уже и не сомневаться, когда-то у Хоффмана что-то с Моникой было, оставалось только гадать, что такого произошло в их отношениях, что сейчас граф переключился с мисс Эливейт на мисс Истнорд. Оставалось только принять тот факт, что Моника ненавидела её, ненавидела, видимо, за то, что граф оказался не слишком верен ей. Анне следует быть осторожной: она уже победила, но она ещё жива, и эту победу не раз придётся оспорить. Ещё немного — и она графиня Хоффман, а не безродная девица из Истленда. Отец всегда говорил, что сестра Анны, Маргарет, куда более красива, куда более одарена природой, но именно Маргарет до сих пор остаётся просто девушкой, просто дочерью мелкого дворянина Истнорда, и подняться с этой ступени ей суждено не раньше, нежели миры вновь соединятся.

Гораций тоже стоит рядом. Он единственный, кто не говорил о ней дурно, когда она вдруг смогла вырасти из очередной девочки, которая понравилась графу Хоффману, в девушку, готовую бороться за своё счастье до конца. Он — её единственный друг из всех людей, стоящих в соборе. И порой Анне казалось, что он единственный, кроме неё, кто действительно рад этой церемонии. Гораций улыбается и что-то шепчет. И девушке удаётся прочитать по губам, что он поздравляет её с тем, что она таки добилась своего. Она улыбается. Юта держит за руку герцога Бейнота и почти смеётся. Ей всего одиннадцать, она ещё является ребёнком, неиспорченным всеми этими низкими интригами, всеми этими дрязгами...

Граф подаёт ей руку. Анна чувствует, как сердце её переполняется радостью — она так ждала этого дня, когда сможет идти с ним рядом, не вызывая такого количества насмешек у людей. Минуту спустя они уже идут через толпу тех, что стояли в соборе во время обряда бракосочетания. Хор поёт молитву Великому богу, а Анна и Георг всё идут. Отворяются двери, и молодые оказываются уже на улице. Теперь всё остальное будет простой формальностью. Граф поедет в министерство, чтобы поставить печать в документе, утверждающем их брак, получит разрешение от министра, уже никому не нужное. Единственное, что может король в этой стране, так это благословлять своих подданных на брак. Это единственное право монарха, которое тот может исполнить в любой момент и в любой ситуации и которое не может оспорить министр.

А потом будет праздник: пир в честь Анны, только её, а не кого-то другого. Впрочем, девушке кажется, что вся эта пышность уже не так нужна. Главного она добилась. Остальное — лишь приложение. А сейчас Хоффман отвезёт её домой, туда, что сегодня окончательно стало её домом, по закону, по праву, там она переоденется и, пока граф поедет выяснять эту мелочь в министерстве, немного отдохнёт. И то, что Георг едет сейчас к господину Делюжану, кажется Анне приятной мелочью. Была бы она теперь женой мелкого дворянина, такого бы не потребовалось, а так... ему следует убедить Палату министров в том, что он действовал сознательно и что Анна не является ведьмой. Странно... В этом, как и во многих других, королевстве так плохо относятся к магии... К магии, которая сильнее обычных бытовых заклинаний. Говорят, в соседнем королевстве, с которым сейчас ведётся война, магию, наоборот, чествуют и очень даже любят. Или любили? Так же Георг почему-то упоминал, что война скоро будет закончена. Только из-за того, что королём там стал теперь мальчишка? Неужели только из-за этого? Анна едва смогла тогда не сбежать с того приёма. Сразу видно, что новый король — простолюдин. Не умеет ни говорить, ни даже хотя бы просто улыбаться, чего требует от монарха элементарная вежливость!

— Моя дорогая, — не спеша произносит Хоффман, когда они уже сидят в карете. — Моя дорогая Анна. Теперь ты моя супруга, и я хочу кое-что подарить тебе.

Анна удивлённо смотрит на него. Что он ещё может подарить ей? Она, конечно, слышала, что граф баснословно богат, но она также слышала, что он не любит разбрасываться деньгами. В отличие от многих придворных. Даже свадьба была куда менее пышной, нежели, например, у графа Речмона, хотя тот был куда менее состоятелен. И даже та церемония, достаточно пышная для Анны, девушка была уверена, была устроена только для того, чтобы не выглядеть совсем уж странно в глазах двора. Что он хочет подарить ей?

— Анна, ты говорила, что твой брат Леон бедствует, не так ли?

Девушка лишь кивает в ответ. Леон был единственным по-настоящему родным и близким человеком, он был единственным, кто поддерживал её, кто любил её. И у него также были не лучшие отношения с их отцом. Анна помогала ему, чем могла, но у неё тоже денег не было; всем, что ей было нужно, обеспечивал граф Хоффман, но он никогда не давал ей именно денег. Всё покупал сам.

— Бедствует, — тихо произносит Анна. — Ты же знаешь, у него плохие отношения с нашим отцом, а из-за того случая... при дворе его не принимают.

Граф кивает. Конечно, он прекрасно знает всё это, девушка сама всё ему рассказывала. Когда просила денег. Денег он так и не дал, и то, что он вспомнил обо всём этом теперь, спустя три месяца, было немного странно. Леон всегда был вспыльчив, всегда совершал необдуманные поступки, всегда сам расплачивался за них. Ему было двадцать три года, и за свою амбициозность, за свою резкость, за свою поспешность он уже успел получить не самую лучшую репутацию. Анне ли не знать про всё это? А ещё он никогда не умел просить прощения. Наверное, это было семейным — Анна тоже не могла заставить себя прийти к отцу первой. Но Леон к тому же никогда не умел вовремя остановиться. И если Анна, поссорившись с отцом, хотя бы не наговаривала тому лишнего, то Леон высказал всё, что тогда думал. В итоге, если дочери лорд Томас Истнорд всё же каждый месяц присылал определённую сумму денег, на которую она могла бы жить бедно, но всё же, Леону не досталось ничего. Он даже потерял своё право по рождению наследовать небольшое поместье Истленд. Теперь поместье переходило младшему брату Анны, Ричарду, пятнадцатилетнему мальчику, который, конечно, заслуживал этого всего, но не ценой бедствования Леона.

— Скажи своему братцу, что, если он сможет прикусить ненадолго свой язычок, я найду ему место в Палате лордов, — резко говорит Хоффман. — Но ему следует научиться молчать. Куда более важные фигуры, нежели он, умеют вовремя заткнуться. Поверь, если он будет вести себя так же, как он повёл себя года два назад на заседании суда по разводу брата короля, то его голова не будет долго находиться на его шее...

Анна вздрагивает. Мысль о том, что её брата могут казнить, кажется девушке настолько страшной, что она вмиг забывает то ощущение радости, что охватывало её сегодня. Она обеспокоенно смотрит на графа. Тот снова спокоен, из его взгляда ушло страшное выражение, которое она увидела несколько секунд назад. Анна никогда не видела его таким, теперь она понимает, почему Маргарет называла Георга зверем, почему она так плакала, возвращаясь от него однажды. Но если бы Анна была так же пуглива, как и Маргарет, она бы не вышла за него замуж сегодня. Но его недавние слова не могут оставить её равнодушной: Леон ничем не заслужил того отношения к себе, которое к нему существует при дворе сейчас, он всего лишь глупый мальчишка, он всего лишь идеалист, которому кажется, что ему всё по силам...

Но другого выхода у девушки сейчас нет: её глупый братец погибнет, если она сейчас не согласится на предложение графа. Он либо умрёт с голоду, что тоже возможно, даже несмотря на то, что Анна постарается хоть как-то обеспечивать его деньгами и даже помириться с отцом, что будет для неё не слишком лёгкой задачей, либо, в конце концов, сам себя убьёт. Анна не переживёт этого.

— Я скажу ему, — бормочет она. — Ты ведь присмотришь за ним? Не хочу, чтобы он натворил глупостей...

Хоффман кивает. Девушка чувствует себя чужой сейчас рядом с ним, он слишком холоден к ней сейчас, хоть, она видит это, пытается скрыть это за обычным своим спокойствием. Почему-то именно сейчас Анне хочется выскочить из кареты, пойти пешком, не видеть прямо перед собой этого равнодушного лица. Она чувствует свою победу, но ей кажется, что её поражение настолько близко к ней, что вся радость от победы исчезает... Стоит только посмотреть человеку, который теперь называется её мужем, в глаза, вся радость моментально уходит. Анна чувствует, что начинает отчего-то бояться его. Он куда более могуществен и влиятелен, нежели она. Одно его слово — и брак будет аннулирован. И в лучшем случае она после развода уедет обратно к себе в поместье совсем без денег, а возможно, и с огромными долгами. Страшно даже подумать, что может быть в худшем случае.

До дома графа всю дорогу они едут в полном молчании. Георг молчит, он просто не хочет что-либо говорить, считает это ненужным, лишним, Анна прекрасно видит это, и от этого девушка чувствует себя куда более уязвимой, куда более беспомощной, быть может, поговори она с ним сейчас, на душе у неё стало бы куда более спокойно, но... Сказать что-то против его воли она не смеет. Граф, быть может, и поощряет её резкие высказывания в адрес некоторых важных особ, но она должна понимать, что это только потому, что он и сам такого же мнения обо всём этом. Сказать что-то против него — самоубийство, Анна прекрасно знает это. Кто она такая? Бедная девушка из провинции, которая не имеет ничего. И кто он? Он и так ей позволяет слишком многое, она должна помнить это. Гордость шепчет ей, что она должна воспротивиться, показать, что она не боится его, но разум говорит совсем другое — любое неосторожное слово, и её голова покатится по ступенькам Старого королевского дворца. А ей ещё столь многое нужно сделать... Она ни за что не простит себя, если этого не сделает. И Анна молчит. Быть может, думается ей, через какое-то время она сможет сказать хотя бы что-то. Быть может, когда-нибудь её положение станет немного менее шатким... А пока... Она должна поговорить с братом. Если он сделает всё так, как нужно, их положение при дворе укрепится, и отец намного быстрее простит их обоих. В отличие от брата, Анна была убеждена, что, как только они получат хоть какое-то влияние при королевском дворе, отец сам прибежит просить у них прощения. Ну не сможет он оставаться в стороне, видя, что его дети чего-то добились! Ну не такой он человек...

Анна не помнит, как собирала вещи, как они с братом выскакивали из дворца, как выехали за пределы этого королевства... Сейчас им осталось совсем немного до того момента, как они снова окажутся в доме отца. Там всё-таки куда безопаснее, нежели при дворе. Королева отравила своего мужа, а Анна находилась в числе её фрейлин, и, если бы Леон тогда не перепугался за них обоих, сейчас мадемуазель Истнорд горела бы на костре вместе с остальными фрейлинами, а её брату отрубили бы голову, как родственнику одной из них... Анна не понимает, как Леон сумел среагировать так быстро. Она всё ещё пребывала в шоке из-за столь неожиданной кончины короля.

Анна сидит в небольшой комнатке деревенской гостиницы, где её брат решил остановиться, чтобы переночевать. Подумать только: они не спали три дня, так торопились уехать оттуда. Но сейчас девушке не спалось. Было уже поздно, сама она так устала, но спать не хотелось совсем. Леон вошёл в её комнату бесшумно, как входил всегда, но на этот раз Анна почему-то вздрагивает, когда он осторожно берёт её руку в свои ладони.

— Теперь всё хорошо, — шепчет Леон. — Теперь всё хорошо... Мы скоро будем дома...

Анна молча кивает. Она прекрасно понимает, что её брат прав, что ещё чуть-чуть, и весь этот кошмар, наконец, закончится, но что-то говорило ей, что всё не так просто. Например, откуда её брат узнал обо всём этом? Откуда? Сама Анна не знала этого, хоть и была одной из приближённых к королеве.

— Как ты узнал так быстро? — выдыхает она. — Как? Я узнала, что король мёртв только тогда, когда мы пересекли границу...

Леон молчит. Анну гложет странное предчувствие чего-то нехорошего. Откуда Леон всё узнал? Короля отравила королева Риделт, все прекрасно знали об этом теперь. Говорили, она ненавидела своего супруга. Ещё бы! Ему было шестьдесят, а ей немногим больше двадцати! Её выдали замуж насильно, и она чувствовала себя просто ужасно в чужой стране... А ещё у неё сложились крайне непростые отношения с принцом Уиллом. Анна и сама не любила принца: выскочка, франт, лжец, повеса, он приставал ко многим фрейлинам, и этим королева была очень недовольна. А король Карл тогда лишь рассмеялся её недовольству. Риделт была чужестранкой. Как и Анна. Девушка прекрасно понимала Её Величество, а та изо всех сил старалась сохранить в своём окружении девушку, которая тоже не принадлежала тому королевству. С подачи принца Уилла всех фрейлин Риделт, что прибыли с ней, отправили домой, королева теперь не имела права сама выбирать их. Анну туда устроил отец. Вместе с сестрой, Маргарет, но та скорее являлась фавориткой Уилла, нежели фрейлиной королевы. Риделт не могла держать при себе девушку, которая тесно общалась с ненавистным ей принцем. И Маргарет скоро покинула двор и вернулась домой.

— Ты знаешь, я служил у младшего принца, — тихо произносит Леон. — У Чарльза. И тот как-то сказал, что Уильям не хочет ждать момента, когда их отец умрёт своей смертью.

Анна вздрагивает. Да, старик-король страшно надоел всем, но Уилл всегда старался казаться всем любящим сыном, который никогда бы и подумать не посмел об убийстве своего отца. Девушка сама больше верила тому, что короля могла отравить Риделт, у той, казалось, причин для этого было куда больше. Но то, что это знал и Чарльз, терзает её ещё больше. Младший принц казался куда более порядочным человеком. Наверное, стоило помнить слова отца о том, что при дворе порядочных людей просто нет, но Анне казалось, что всё не так плохо, что есть ещё честные, добрые люди, но...

— Короля отравил Уилл? — спрашивает девушка тихо.

Ей самой не верится в это. Уилл, конечно, человек с трудным характером, но, насколько она помнила, даже в самых спорных ситуациях особой подлостью он не отличался. Да, он постоянно лгал, постоянно совершал действия, от которых девушке хотелось его убить, но... Всё-таки, как ей казалось, настолько уж плохим человеком он не был. Просто потому, что он сделал бы это уже давно. Когда возникли его проблемы с Риделт? Насколько Анна помнила, они начались с приезда той во дворец. Он был на два года старше своей мачехи и искренне ненавидел её за то, что та стала заменой его матери для отца. Это можно было понять. Девушка была уверена, что и сама бы не приняла мачеху, если бы их с Леоном мать вдруг умерла, а отец захотел жениться вновь...

Леон только качает головой. Анна не понимает этого. Она удивлённо смотрит на брата, ей хочется, чтобы он быстрее рассказал ей всё, что знает, а в том, что парень ведает куда больше, чем она, сомневаться уже не приходится. В голове всё идёт кругом, понять, что происходит, довольно трудно.

— Нет, короля убил Чарльз, — произносит Леон шёпотом, это почти приходится читать по губам. — Он не наследник, все подозрения пали бы на Уильяма. Должны были пасть. Но Уилл среагировал быстрее и обвинил в смерти короля королеву...

Анна вздрагивает в который раз за этот вечер и прижимается к брату: тот не оставил её сейчас, тот позаботился о ней... Девушка больше чем уверена, что человека ближе у неё никогда не было и никогда не будет...

— Я никогда не думала, что принц Чарльз такой... такой... Я никогда и подумать не могла, — бормочет Анна, — и подумать не могла, что это всё может случиться...

Девушка тяжело вздыхает, она почти готова зарыдать, но ещё держится. Это происшествие не могло не сказаться на ней, она оказалась практически в эпицентре всех этих чёртовых событий... Брат с жалостью смотрит на неё, он прекрасно помнит, как его сестра смотрела на младшего принца, он вполне может сказать, что его сестра была влюблена в Чарльза, но понимает, что говорить этого ей сейчас совершенно не нужно, это приведёт не к самым лучшим последствиям.

— Я тоже никогда не думал, что он способен на такое, — произносит он тихо. — Анна, ты же знаешь, я никогда не оставил бы тебя одну. Я всегда буду на твоей стороне, сестрёнка. Я всегда буду поддерживать тебя.

Девушка кивает. Она прекрасно знает это. Брат — единственный человек, что всегда был рядом с ней. Единственный... Анна не понимает, что творится с ней; всё это произошло слишком быстро, всё это изрядно утомило ей, она никогда не сможет забыть этого. Даже если очень захочет.

Леон не хочет даже слушать её, Анна готова закричать, но помнит, что криком от её брата ничего не добьёшься. Он считает, что являться членом Палаты лордов и не говорить то, что он действительно думает обо всех реформах, обо всех законопроектах, позорно, и Анна почти готова с братом согласиться, но прекрасно помнит, что другого выхода у них просто нет: сейчас решается судьба Леона, и если он не сможет хотя бы на время смирить себя и подчиниться воле людей, стоящих выше них, то они оба погибнут, а допускать этого нельзя ни за что нельзя. Новоиспечённая графиня Хоффман готова разрыдаться, но этого гордость ей не позволяет. Теперь она не просто девушка из Истленда, теперь она является женой самого богатого человека в королевстве и человека, которого по влиятельности превосходит только Делюжан, теперь Анна просто обязана держаться достойно, чего бы ей не хотелось на самом деле.

— Это единственный выход, — произносит она строго, — и ты знаешь это.

Леон резко поворачивается к ней, слишком резко, девушка никак не могла ожидать этого. Дышать от напряжения становится всё тяжелее. Анна хочет сказать что-то, но брат так смотрит на неё, что все слова исчезают из головы, что говорить ничего уже и не хочется. Только умолять, просить его одуматься... Зная, что всё это совершенно бесполезно. Анна встаёт. Ей кажется, что стоя говорить с ним будет куда проще.

— Единственный?! — кричит он. — Единственный выход спасти мою жизнь — отказаться от моей чести?!

Анна бледнеет. Ей так хочется заплакать, кинуться на шею брату, начать умолять, как она делала это раньше, но что-то теперь не позволяет сделать так. Всё теперь будет по-другому... Всё. Возможно, и её отношения с братом станут другими. Как бы прискорбно это не звучало.

— Я не прошу тебя отказаться от твоей чести, — как можно холоднее произносит Анна. — Я прошу тебя быть благоразумнее.

Леон смотрит на неё теперь с такой злобой, что девушка готова отшатнуться от него. Она боится своего же брата. Брата, который всегда был для неё всем. Почему же так получается? И Анне вдруг вспоминаются слова королевы Риделт: «Простая девушка может не бояться ничего, но королева будет бояться всего». И только сейчас до неё доходит, как же права была покойная женщина...

— Быть благоразумнее?! — кричит Леон. — Благоразумнее?! То, что у вас, женщин, называется «быть благоразумнее», у мужчин называется бесчестьем!

Анна вздрагивает. Брат никогда раньше не кричал на неё. Она не помнит ни одного раза, когда он посмел бы повысить на неё голос, а теперь? Неужели всё будет настолько иначе, нежели раньше, что даже самый близкий ей человек станет чужим... Девушка пытается схватить брата за руку. Как раньше... Обычно он всегда переставал сердиться на неё в таких случаях, обычно они после этого просто смеялись над тем, насколько глупой была их ссора. Но на этот раз парень не даёт прикоснуться к себе. Анна удивлённо смотрит на брата.

— Я думал, что ты не похожа на других женщин. Видимо, я ошибался, — произносит Леон с таким презрением, что девушка уже не может выдержать. — Ты такая же беспринципная тварь, как и они.

Какой-то хлопок. Новоиспечённая графиня Хоффман сама не сразу понимает, что случилось; только через минуту, вдруг увидев, что щека её брата начинает краснеть, она, наконец, понимает, что именно произошло. Она сама не ожидала от себя такого. Не в силах больше смотреть в удивлённые глаза брата, она быстро выходит из комнаты. Анна не сможет выдержать ещё каких-то упрёков. Только не от Леона. Девушка уже готова разрыдаться. Она не слышит, как брат зовёт её, не видит вопросительных взглядов слуг... Анна спускается по лестнице; мысль о том, что её мужу стоит заменить витраж здесь, немного отвлекает её от ссоры с братом.

В проходе она сталкивается с самим графом. Тот, увидев, в каком состоянии сейчас его жена, кажется, удивился. Ещё час назад всё было так хорошо, думается Анне. Она сидела в главном зале за столом рядом со своим мужем. Тот снова расхваливал её, снова смотрел на неё весело, вовсе не равнодушно, её настроение снова начало улучшаться, а потом... Трудный разговор с братом. Леон всегда обладал не самым лучшим характером. С самого детства. Мама часто жаловалась на это. Да и все, кто хоть как-то общался с её братцем. Хоффман удивлённо смотрит на неё и когда она проходит мимо, и когда направляется в свою спальню. Ей просто хочется отдохнуть. Ей просто хочется разрыдаться. Только теперь она не имеет права плакать на людях...

— Анна? — спрашивает граф. — Анна? Что случилось? Твой брат?

Девушка уже не в силах держать себя в руках, она кивает и подносит руку к лицу. В глазах скапливаются слёзы, сдерживать их уже практически невозможно. Ком, что подступает к горлу, уже не даёт ей нормально дышать. Анна чувствует, что задыхается. Девушка всхлипывает и прижимается к графу, который, видимо, совсем не ожидал этого. Она уже просто ревёт, она пересказывает ему весь разговор с Леоном, а он лишь внимательно слушает её, не произнося ни слова.

— Твой брат — глупый избалованный мальчишка! — говорит Георг холодно, в его голосе чувствуется отношение к Леону, отвращение, которое всегда присутствовало. — Я сам поговорю с ним. Я, между прочим, как-то тебе говорил, что с твоим братом следует обращаться куда более строго, нежели ты с ним обращаешься.

Анна только кивает и крепче прижимается к Хоффману. Тот обнимает её. И так терпеть боль от этой обиды легче, так девушка чувствует себя не такой одинокой. Анна не понимает, за что брат сказал ей это. Она не понимает, почему ударила его. Ей кажется, что вот-вот всё, что было хорошего в её жизни, начнёт рушиться. Конечно, она помнит, как он говорил ей это, помнит и то, как она обиделась тогда. Ей и сейчас кажется, что ей не следовало давать Леону пощёчину, ей и сейчас кажется, что она просто не имела права на это. Она младше его на два года, но с самого детства она играла роль скорее старшей сестры, нежели младшей.

Граф помогает ей дойти до дивана, помогает сесть, зовёт какую-то служанку, чтобы та принесла его супруге воды, а Анна в это время просто плачет. Быть может, все слёзы, что накопились в ней за эти пять лет, вырвались теперь наружу. Анна соображает сейчас слишком смутно, но даже этого хватает, чтобы подумать о том, что, возможно, не произойди с ней столько всего за последние года, среагировала бы девушка куда менее бурно. Быть может, скажи ей он это лет шесть назад, Анна бы просто надулась и пожаловалась отцу на то, что брат её обозвал. Если бы это случилось шесть лет назад... Но это произошло сегодня, сейчас, в день её свадьбы, в день, которого она так ждала последний год... Хоффман встаёт с дивана, целует её в лоб и идёт к двери. Говорить с Леоном, догадывается девушка...

— Он обещал никогда не оставлять меня одну... — бормочет Анна, когда граф выходит из комнаты.

Теперь, в этой комнате, она почему-то особенно остро чувствует себя одинокой. Такого не было никогда в её жизни. Только сегодня. В день, который, как ей казалось, должен был стать самым счастливым для неё...

Примечания:

* Ария — Я не сошёл с ума