Просто держи меня за руку (гет)

I cannot tell you you're falling apart

Open your eyes if you wanna survive

I want to tell you your love is a lie

But I won't tell you, I won't tell you.

Lacuna Coil

All the memories remain, all the pain from your broken home

And the walls 'round your heart grew so strong

You can't let go

You keep crawling on

Don't wanna let it go

So you keep holding on

To feel whole

Within Temptation**

— Ну, как у нас сегодня дела? — в палату вкатился невысокий кругленький целитель Барфут, отвечавший за лечение Снейпа. Северус с трудом оперся на правый локоть и подтянулся повыше, принимая полусидячее положение. Жизнерадостность целителя вызывала у него раздражение пополам с недоумением — чему тут радоваться, каждый день имея дело с тяжелыми пациентами? Каждое появление Барфута сопровождалось массой неприятных ощущений, когда тот принимался тыкать в пациента палочкой, проверяя мышечную чувствительность и реакцию на раздражители. Восстановление шло куда медленнее, чем хотелось Снейпу, хоть он и не мог не заметить, что после визитов Гермионы испытывал прилив сил и мог двигаться свободнее. Барфут провел стандартные манипуляции, вывел диагностическую схему и нахмурился, изучая ее:

— Гм… Похоже, вам все-таки придется у нас задержаться, профессор.

— Что… со мной? — еле слышно просипел Снейп, потирая ладонью шею. Голос все никак не возвращался, невзирая на литры заливаемых в него снадобий. Целитель огорченно махнул палочкой, тыча в схему:

— Когда вы к нам поступили, мы сочли, что у вас всего лишь временный отток энергии, который наверняка был вызван мощным магическим выбросом. Но у остальных пациентов, доставленных с аналогичными симптомами, уровень магии уже начал восстанавливаться. У вас же…

Снейп почувствовал, как между лопаток проступает холодный пот. Он тоже посмотрел на схему. Участок, показывавший проводимость энергоканалов, оставался черным.

— Мы надеялись, что Животворящий эликсир решит эту проблему, но, кажется, повреждения оказались куда серьезнее, чем мы предполагали. Вы не просто потратили всю имевшуюся у вас силу. У вас полностью сожжены энергоканалы. И мы пока не знаем, можно ли их восстановить. Честно говоря, в моей практике это первый подобный случай.

— Это значит… что я не смогу… колдовать? Совсем? — Снейп прижал ладонь к губам, заглушая рвущийся наружу кашель.

— Возможно, вам просто требуется более длительный курс приема эликсира, — развел руками Барфут. — Мы сделаем все, что от нас зависит, профессор. Исполняющий обязанности министра просил уделить вашему случаю особое внимание, он выписал разрешение на изготовление эликсира для вас. Кроме того, нестабильность ваших показателей также внушает опасение — вам становится то лучше, то хуже в течение дня, и мы… Вам бы не помешали положительные эмоции и дополнительная поддержка, с учетом вашего… диагноза. Если хотите с кем-нибудь поговорить…

— Нет, — Снейп, прокашлявшись, улегся обратно на подушку. — Не надо… разговоров.

— Может быть… пригласить кого-нибудь, кто мог бы…

— Не надо.

— Что ж, дело ваше, — целитель обескураженно потоптался на месте, затем внес записи в медкарту, висевшую в изголовье кровати, и выставил на столик несколько пузырьков. — Эликсир принимаем по схеме, дважды в день, Укрепляющий раствор после эликсира с интервалом в пятнадцать минут, я установлю сигнал на часах, чтобы вы не пропускали прием. Так… это для горла, это для поддержания функций мозга, это мышечный релаксант, если опять начнутся судороги. Если потребуется обезболивающее, обратитесь к дежурному. В схему я все записал, — он махнул палочкой, прикрепляя к стене над столиком лист пергамента с таблицей приема лекарств. — И пора начать разрабатывать ваши ноги, профессор. Надо вставать и ходить, иначе вы проваляетесь здесь до лета. Я пришлю кого-нибудь, чтобы вам помогали вставать. Если что-нибудь понадобится или появятся какие-то новые симптомы, немедленно сообщайте дежурному, для этого магия не требуется, — Барфут кивнул на торчавшую из стены у кровати ручку, за которую надо было дергать для вызова, и окинул своего пациента участливым взглядом. — Хотите спросить еще что-нибудь?

— Кто… еще… знает?

— Что у вас пока нет магии? Мистер Шеклболт, я отправляю ему ежедневные отчеты о вашем состоянии. Мои коллеги в курсе, это записано в вашей медкарте на случай, если меня не будет на месте, и осмотр проведет кто-то другой. Полагаю, больше никто. Хотите, чтобы мы…

— Никому… больше.

— Разумеется, разумеется. Я предупрежу остальных. Ну-с, отдыхайте, — целитель бросил неодобрительный взгляд на стопку книг, лежавших на краю столика. — И не слишком увлекайтесь чтением, нельзя вот так сразу нагружать мозг.

Барфут колобком выкатился за дверь, а Снейп остался лежать, глядя в стену перед собой.

«Сожжены энергоканалы. Значит, я все понял правильно. Я больше никогда не смогу колдовать».

Несколько дней назад, когда до него дошел смысл сказанного целителями, он впал в такой ужас и панику, что целые сутки не мог спать и начинал задыхаться при одной только мысли о том, что магия потеряна навсегда. Теперь же… В порыве злости Снейп схватил стоявший на столе стакан с водой и швырнул его в стену. Брызнули осколки стекла. Злость всегда придавала ему сил, но сейчас и это не помогло. На бросок ушли все и без того скудные запасы энергии. Снейп перевернулся на бок, спиной к двери, и зарылся лицом в подушку.

Вот и все. Полный крах. Его пребывание в колдовском мире, очевидно, подходило к концу. Теперь все его существование сводится только к тому, чтобы служить «якорем» для Грейнджер. Если он будет надлежащим образом заботиться о своем здоровье, то сможет прожить достаточно долго, чтобы она могла хоть как-то устроить свою жизнь и карьеру, а там… Возможно, кто-нибудь найдет способ, как разорвать эту проклятую связь.

«Вот ты и снова стал всего лишь инструментом, Северус. Пора бы привыкнуть».

А ведь только понадеялся, что сможет жить, как все.

* * *

Холодные мартовские дни тянулись сплошным серым полотном. Гермиона перестала их различать. Для нее каждый день был похож на предыдущий. Вскочить ни свет ни заря, плеснуть ледяной водой в лицо, наспех проглотить завтрак — и за учебу. После занятий — в Мунго, затем назад в Хогварц, библиотека, уроки, спать. Макгонагалл вняла настойчивым просьбам студентов и кое-как наладила учебный процесс для тех учеников, кто захотел вернуться, несмотря на то, что у них по-прежнему недоставало нескольких учителей. Среди младших курсов желающих оказалось немного — вероятно, родители опасались отпускать детей куда-либо в царившем вокруг хаосе. Седьмой курс вернулся едва ли не в полном составе, включая Слизерин. Некоторым для этого пришлось напрочь разругаться с семьями, но все признавали — в замке они чувствовали себя куда безопасней, чем дома. В Хогварце после снятия внешних заграждений стало мрачновато, однако и учеников, и учителей замок оберегал по-прежнему. Остальных на территорию пускали избирательно — прятавшиеся под землей гибкие черные побеги не трогали одних и оплетали других, и никто не мог понять, почему это происходило.

— Это уже из ряда вон, — пыхтел Флитвик, освобождая очередного министерского работника, возжелавшего проинспектировать школу, и поспешно выдворяя его за ворота, пока его не спеленали повторно. — Как, скажите на милость, работать в таких условиях?

Гермиона ничем не могла помочь. После отключения от лей-линии замок ее больше не слушался, но ее это абсолютно не волновало. Ей даже нравилось, что в Хогварц теперь не может зайти кто попало. Меньше шансов, что кого-нибудь выкрадут или поволокут на допрос без ведома замдиректора. Кингсли наконец-то разделался с бардаком в министерстве ценой каких-то неимоверных усилий и неведомо откуда взявшихся ресурсов, но аврорат и дознаватели все равно периодически вызывали на допросы всех, кто присутствовал в Хогварце в ночь битвы с Вольдемортом, хотя теперь методы стали куда мягче, и делалось это исключительно для того, чтобы восстановить полную картину и хронологию событий.

— Гермиона, готовься, — сообщил Невилл, вернувшись из министерства, куда его вызвали сразу после окончания дневных занятий. — Ты можешь быть следующей. Из тех, кто был в Большом Зале в ту ночь, они не допросили только тебя.

Она молча кивнула и снова уткнулась в конспект по трансфигурации. Если в первые дни перспектива оказаться в аврорате и отвечать на вопросы ее пугала, то теперь ей было, в общем, уже все равно. Гораздо больше ее волновал Северус.

Упрямый, непрошибаемый, бескомпромиссный, хладнокровный поганец.

Началось с того, что он категорически запретил ей сидеть с ним больше десяти-пятнадцать минут, необходимых для ежедневного контакта. Она пыталась спорить, уговаривать — и натыкалась на глухой заслон при следующей попытке установить связь. Говорить вслух он мог с трудом — после нескольких слов, произнесенных шепотом, его начинал душить кашель, но целители утверждали, что это скоро пройдет. Гермиона не могла не отметить, что медики были заинтригованы случаем Снейпа. Голосовые связки не пострадали, раны на шее затянулись, и болевых ощущений он не испытывал, но стоило кому-то прикоснуться к шее, как он дергался словно от удара током. И моторика, и память возвращались рывками и неравномерно — он вспоминал одни вещи и тут же забывал другие, а через день-два эти вещи менялись местами. Правая рука работала лучше левой. Могла внезапно начаться сильнейшая мигрень и так же внезапно прекратиться без каких-либо снадобий. После каждого визита Гермионы целители отмечали существенные улучшения показателей, но на следующий день они опять падали, а если девушка задерживалась в Хогварце, знаменитого пациента пятого этажа начинало колотить, но он упрямо стоял на своем и не позволял ей задерживаться дольше чем на пятнадцать минут. Гермиону эти бесконечные сражения со Снейпом утомляли сильнее, чем все школьные занятия, вместе взятые.

— Почему ты не хочешь, чтобы я здесь сидела? — спросила она его, уже привычно поглаживая его по руке поверх выцветшего Смертного знака. Снейп мотнул головой, не глядя на нее:

— Здесь есть кому за мной ухаживать.

— А если мне хочется самой?

— Тебе не хочется.

— По-моему, это мне решать.

— Эльфы прекрасно справляются с мытьем и кормежкой. Тебе полагается учиться.

— Учеба от меня никуда не денется.

— Не распыляйся.

— Если я буду приносить тебе ведомость с оценками, ты станешь сговорчивей?

Он наградил ее таким взглядом, от которого она годом ранее наверняка забилась бы под парту. Но теперь она выдерживала эти взгляды, не моргая, и это, кажется, злило его еще больше.

— Однако же Паркинсон регулярно сюда приходит и еще приводит других, — тихо проговорила Гермиона. Снейп фыркнул и задрал бровь:

— Ревность? Не ожидал.

— Северус, я серьезно.

— Я Глава ее Дома.

— Хочешь сказать, что у нее больше прав, чем у меня? — еще тише произнесла девушка, впиваясь ногтями в его руку. Он даже не поморщился:

— Вот поэтому тебе нечего здесь делать. Ступай в школу и сиди там. И не пользуйся общими каминами для перемещений. Надеюсь, ты помнишь все, чему я вас троих учил.

Это ее удивило и слегка насторожило. Может, кто-то из слизеринцев, навещавших его, что-то сказал ему? И это всего лишь попытка позаботиться о ее безопасности? Она даже рискнула спросить Драко, но тот пожал плечами:

— Я не знаю, чего он боится. Весь верхний эшелон Пожирателей переловили или убили, а те, кто ниже и не был отмечен меткой, не будут помышлять ни о какой мести. Шеклболт вон даже объявил, что всем, кто сдастся добровольно и будет сотрудничать со следствием, будет послабление, а то и вовсе амнистия. Да и никому оно не надо в нынешних условиях — ставить у руля еще какого-нибудь темного лорда. От его политики могли выиграть чистокровные да оборотни. С оборотнями, как я понимаю, уже ведется работа.

— А чистокровные? — ехидно уточнила Гермиона. — Разве им нравится, что в кресле министра сидит человек, покровительствующий грязнокровкам?

— Не очень, — признал Драко. — Но в Азкабан никто не хочет, и влиятельные семьи тоже любят порядок. При Вольдеморте порядка не было. А еще большинство предубеждений чистокровных против магглорожденных основывается на полном игнорировании законов генетики.

— Да неужели? — она саркастически изогнула бровь. Драко поморщился:

— Не делай такое лицо, а то это уже становится подозрительно. Как видишь, старые традиции не всегда означают наличие дальновидности и мозгов. Любой волшебник, занимающийся разведением различных магических тварей, знает то, что в упор отказываются принимать большинство чистокровных магов в силу своего снобизма… не надо фыркать, Грейнджер, я знаю, что был дураком. Но чего ты от меня хочешь? Я не мог судить о том, чего не знал. Так меня воспитывали.

— Прости, порой не могу удержаться. Но я больше не буду, честно.

Драко неопределенно махнул рукой:

— Так вот, если Шеклболту удастся организовать разъяснительную работу и разгрести весь этот бедлам, чтобы каждый мог заниматься своим делом и не мешать другим — его на руках будут носить. И чистокровные в том числе. Всем хочется стабильности.

— А если не удастся?

— К чему загадывать, Грейнджер? Если я чему и научился за последний год, так это тому, что надо ловить момент и жить здесь и сейчас, — он быстро глянул на часы и поудобней перехватил стопку книг, которые взял в библиотеке. — Пошли, урок начинается. Да не паникуй ты, — добавил он, заметив ее сдвинутые брови. — Не будет никто поднимать революцию, когда есть шанс и без этого добиться желаемого. Шеклболт, в отличие от предыдущих министров, слушает людей. Пусть он пока не знает, как сделать всем хорошо — но он хотя бы слушает и рассматривает проблемы со всех возможных сторон, прежде чем принять решение. В любом случае недовольные будут всегда. Но мы пока живы, не за решеткой и можем учиться дальше. Снейп вон вполне доволен тем, как все обернулось.

— Да?! — изумилась она, стараясь подстроиться под его размашистые шаги. — Ты к нему заходил?

— Вчера. Мама хотела его видеть, я сопровождал ее.

— Странно… у меня вот сложилось впечатление, что он еще мрачнее, чем был.

Драко удивленно зыркнул на нее, но дальше развивать тему не стал.

И это встревожило Гермиону еще больше.

Почему он продолжает прогонять ее? Не хочет, чтоб она видела его на больничной койке? Глупость какая-то. Она его и не таким видала. Переживает, что не будет ей нужен без магии? Как бы он ни пытался скрыть официально подтвержденный целителями диагноз, она и так знала, ей не требовалось заглядывать в медкарту. Он наотрез отказывался говорить об этом, словно ничего еще не ясно. Но разве ее желание побыть с ним не только в рамках требуемого контакта не подтверждает, что он нужен ей любым? Это непонятное упрямство раздражало ее до невозможности. Если бы у нее было больше времени, она бы, возможно, помогла ему быстрее встать на ноги. Ему нужна была реабилитация, чтобы восстановить все опорно-двигательные функции, так какого черта он отказывается от помощи? Или проблема в том, что она женщина?

Или в том, что она — не Лили?..

Эта мысль грызла ее днем и ночью. Гермионе отчаянно хотелось поговорить об этом хоть с кем-нибудь, но она не решалась. Похоже, даже Минерва Макгонагалл не помнила таких подробностей о Снейпе, хоть и была относительно в курсе всего остального. Если это просочится наружу — Северус больше никогда не станет с ней разговаривать.

Между тем, за ней самой не менее пристально наблюдали.

— Что с тобой? — спросил ее Гарри, когда они перебрались на Гриммо на выходных, чтобы позаниматься в тихой обстановке — в Хогварце его непрестанно донимали поклонники. — Ты прямо сама не своя. Я думал, ты обрадуешься, что мы снова учимся… Ты же это любишь, — он безнадежным взглядом окинул горы книг и конспектов, высившиеся на массивном письменном столе в библиотеке Блэков.

— Люблю, — подтвердила Гермиона, роясь в ближайшей стопке в поисках нужного фолианта. — И я рада, что мы можем хотя бы попытаться получить дипломы в этом году. Ты не видел «Высшую арифмантику»?

— Гермиона… Что случилось?

— Да ничего не случилось, — попыталась отмахнуться она. — Почему обязательно должно что-то случиться?

— Потому что с тобой что-то не так, — он развернул стул так, чтобы хорошо видеть ее, и, усевшись, скрестил руки на груди. — И я не отстану.

— Я не хочу говорить об этом.

— Почему?

— Потому что это касается только меня и…

Она не договорила. Сжала губы и принялась с удвоенным усердием рыться в книгах.

— Видимо, Снейпа, — протянул Гарри, следя за каждым ее движением. — Я думал, у вас… ну… все нормально. Ты же ходишь к нему каждый день. И ему уже лучше.

— Ему лучше после того, как я ухожу, — буркнула Гермиона, упорно не глядя на друга. — Он не хочет со мной разговаривать.

— Сомневаюсь, что он вообще с кем-нибудь говорит, — фыркнул Гарри. — Кингсли получает регулярные отчеты о его состоянии, все министерство в курсе, что Снейпа пока допрашивать нельзя, хотя у авроров прямо руки чешутся. Слушай, может, он симулирует? Я бы тоже так делал, если бы у меня над душой весь аврорат стоял.

— Так дознаватели уже почти все знают, какой им смысл расспрашивать его? Остальные свидетели рассказали столько, что можно целый роман написать.

— Информация противоречивая. С одной стороны Пожиратели, которые утверждают, что Снейп творил всякие мерзости, с другой стороны — учителя и школьники, которые говорят, что директор старался их защитить, но при этом допускал наказания и пытки.

— Даже если так, показания самого Снейпа им ничем не помогут, он просто сознается во всем сразу. Или же будет отрицать все, кроме самого очевидного.

— Вот ты бы и отрепетировала с ним показания, пока за вами обоими не пришли.

— Так он не хочет со мной говорить, — раздраженно ответила Гермиона, усаживаясь за стол и так яростно раскатывая свиток чистого пергамента, что чуть не смахнула на пол чернильницу. — Я прихожу, он мне разрешает посидеть с ним буквально десять минут, а потом прогоняет.

Гарри задумался, постукивая пальцами по подбородку:

— Э-э… может, он… ну, не знаю… он все-таки лишился магии, и никто не может понять, почему. Может, у него депрессия. У меня бы точно была, если бы такое произошло со мной. Но мне казалось, что с тобой-то он точно поговорит. Ты же к нему ближе всех.

«Я тоже так думала».

— Ты поэтому расстроена? Что он не хочет тебя видеть?

Гермиона вздохнула, невидящими глазами уставившись в пустой свиток:

— Мне кажется, я все придумала. И если подумать, то это даже смешно…

— О чем ты вообще?

— Оставь, Гарри. Нам не следует об этом говорить.

— Ага, и ты так и будешь ходить несчастная. Гм… а ты ведь такая с того дня, как посмотрела его воспоминания. Гермиона, так нечестно. Ты там явно увидела какие-то гадости, но я даже не представляю, что это может быть, так что или ты мне расскажешь, или я найду способ узнать сам.

А, пошло оно все. Если она и дальше будет держать это в себе, то вскоре ей захочется спрыгнуть с Астрономической башни.

Она отодвинулась от стола и сложила руки на коленях, не поднимая глаз на друга:

— Помнишь, как Дамблдор говорил, что у Снейпа была железная причина перейти на нашу сторону?

— Ну… помню, конечно. Но я все равно никогда не поверю, что ему вдруг стало жаль моих родителей, едва он узнал, что Вольдеморт охотится за ними.

— Снейп не просто дружил с твоей матерью, Гарри. Он… в общем, он был влюблен в нее. И это еще одна причина, почему он так ненавидел твоего отца.

— Чего?! — Гарри с громким скрипом отъехал на стуле назад и вытаращился на нее. — Это что еще за бред?

— Это было в его воспоминаниях.

— Ты же сказала, что… ты говорила, что в воспоминаниях ничего такого нет.

— Я врала.

Гарри моргнул. Взъерошил волосы на висках обеими руками. Помотал головой:

— Да ну… Ты уверена?

— Вы с Роном еще спорили, почему у него Заступник — девчонка…

— А при чем здесь Заступник?

— Разве не очевидно?

— Вообще ни разу.

— Помнишь Заступника Тонкс? Он поменялся… когда у нее появились чувства к Люпину. Если тебе интересно, то ее Заступник сейчас — волк. Люпин.

— И?

Гермиона закатила глаза:

— У тебя и твоего отца Заступник — олень. Похоже, у твоей матери была лань. Соображай, Гарри.

Тот снял очки и принялся обстоятельно протирать их краем свитера. Гермиона из своих наблюдений за ним знала, что он так делает, когда смущен происходящим. Наконец, водрузив очки обратно на нос, он посмотрел на нее:

— Мне кажется, это все притянуто за уши. Ты сказала, что в воспоминаниях видно, что он дружил с моей матерью, и после того случая у озера они больше не общались. Ладно бы они были друзьями, и он ляпнул такое… но если он ее любил, то как он мог?..

— Речь сейчас не об этом. Когда он пришел к Дамблдору и стал шпионом, у него было только одно условие. Чтобы Дамблдор защитил твою мать. И никому никогда не рассказывал об этом.

Она не стала добавлять, что Снейп сознался в попытке выторговать у Вольдеморта жизнь Лили в обмен на жизни Джеймса и самого Гарри. Ни к чему сейчас нагнетать. Гарри и так только-только примирился с зельеваром.

— Ну, допустим, — Гарри наморщил лоб, видимо, пытаясь вообразить себе всю эту ситуацию в красках. — Нет, я не могу себе это представить. Чтоб Снейп и моя мама…

— У них никогда ничего не было, если ты об этом. Она… для нее он был только другом.

— Слава богам, — хмыкнул он. — Но вообще это было хрен знает когда. Тебя-то это чего так расстроило?

— Заступник Снейпа — все еще лань, — тихо произнесла Гермиона, до боли сжимая переплетенные пальцы и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Гарри поднял брови:

— Ты думаешь, что он… Да ну!

Она сглотнула подступивший к горлу комок:

— А что еще тут можно подумать?

Гарри долго молчал. Почесал затылок:

— М-да… Дела. Но, может, ты все-таки что-то не так поняла? Ты говорила с ним об этом?

— Издеваешься? Вот так приду и скажу — «прости, Северус, но ты случайно не влюблен в мать Гарри Поттера, которая умерла семнадцать лет назад?»

— Ты стала какая-то злая, Гермиона, — буркнул он, откидываясь на спинку стула. — Ты же умеешь находить изящные решения.

— Умела, — пробурчала она, повторяя его движение и поджимая губы. — А теперь хочется только сдохнуть к чертям.

— Мне кажется, ты драматизируешь.

— Ну конечно! — она хлопнула ладонями по коленям. — Мы намертво привязаны друг к другу, так, что нам требуется ежедневный контакт, иначе мы оба умрем, но он не хочет со мной говорить, не разрешает быть рядом, вообще никак не комментирует то, что происходит, отгораживается от меня всеми доступными способами и… и… И эта чертова лань! И целая гора воспоминаний о твоей матери! Дамблдор тоже спросил его, еще когда был жив — «неужели, после стольких лет?» И знаешь, что Снейп ответил? «Всегда»! Всегда, черт побери! Вот что я должна думать?

— Тогда он полный придурок, и мое мнение о нем изначально было правильным! — рыкнул Гарри в ответ и, вскочив со стула, принялся мерить шагами комнату. — Вот же урод, а? Черт, я же теперь и на дуэль его вызвать не могу!

— И за что ты собрался вызывать его на дуэль? — поинтересовалась Гермиона устало, снова складывая руки на коленях. — Технически он не виноват в смерти твоих родителей. Он не знал, что речь идет о них. А когда узнал — сделал все, чтобы их защитить. Пожертвовал всем, что у него было. Подвергал себя опасности каждый день.

— Ты думаешь, я совсем дурак и не понимаю? — ощетинился Гарри еще больше. — Я знаю, что виноват Петтигрю. И Дамблдор отчасти, раз уж на то пошло. Но… а-а-а, блин, как можно быть таким козлом? Я же… меня-то за что?

Приехали, подумала Гермиона. С другой стороны, а какой реакции она от него ждала? Понятно, что Гарри расстроился. Не в последнюю очередь потому, что Снейп действительно столько лет травил его, невзирая на любовь к Лили Поттер. Но ведь и Снейпа понять можно — каждый день видеть перед глазами ребенка, в котором было пополам генов от любимой женщины и заклятого врага. Это, должно быть, просто нечеловечески больно.

А она-то тоже хороша. Нашла кому рассказывать. Кто угодно воспринял бы это куда спокойнее, чем Гарри. Речь ведь шла о его матери.

— Прости, — пробормотала она. — Мне не стоило начинать этот разговор… Мне просто… Мне так плохо. Я не знаю, что думать, как себя вести. Он не идет на контакт. Я не могу говорить с ним об этом. Он взбесится, если узнает, что кто-то видел эти воспоминания.

— Ну и пусть бы бесился! — Гарри прекратил метаться вокруг стола и в упор посмотрел на нее поверх очков. — Я хочу поговорить с ним.

— Нет, Гарри, не надо, пожалуйста. Будет только хуже.

— Да мне плевать. Я хочу понять, какого черта он творил все эти годы. И какого черта он творит сейчас! Да ты… Драный Мерлин, он вообще должен прыгать до потолка, что с ним так возятся! Мы все защищали его перед министерством, мы… а он… а ты… вы же с ним…

Он не договорил и с размаху плюхнулся на стул, сжимая кулаки. Гермиона не придумала, что ответить. Какое-то время они сидели молча. Гарри негодующе сопел и тыкал носком ботинка в ножку стола. Наконец, немного успокоившись, он сказал:

— Знаешь, я… мне неприятно это говорить, Гермиона, но я был прав. Тебе не стоило с ним связываться. Я же говорил, что не хочу, чтобы тебя обижали.

— Да он и не обижал. Может, он так себя ведет из-за болезни. У него действительно есть масса причин отгораживаться от всех, не только от меня. Но… к чему тогда такой Заступник?

Гарри нахмурился:

— Когда ты видела его Заступника в последний раз?

— М-м… кажется, еще до нашего возвращения в Хогварц перед боем.

— И… э-э… вы же тогда уже…

Гермиона шумно выдохнула и наморщила нос:

— Не будь идиотом. Это роли не играет.

— Я не это имел в виду. Просто… ну, он вроде о тебе так заботился. Если я правильно тебя понял, то и его разговор с Дамблдором, и лань были довольно давно, за это время все вполне могло поменяться.

— Не знаю… Думаю, что ничего не поменялось.

— Почему?

— Потому что я знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать, что в своих привычках и привязанностях он постоянен.

— А я все же думаю, что ты ошибаешься, Гермиона. Хотя бы потому, что… да ну, глупо же отталкивать живых ради тех, кто уже умер.

— Люди не могут выбирать, кого любить.

— Гм… Ну, наверное, да, если учесть, что ты полюбила такого придурка… эй, не надо, — он заслонился обеими руками, когда Гермиона схватила со стола первую попавшуюся книгу с явным намерением ударить его. — Я только хочу сказать, что все действительно могло поменяться. Ты же не досмотрела воспоминания. А вдруг там есть что-то еще?

Он был прав, разумеется. Но Гермиона так боялась того, что еще может оказаться в этих воспоминаниях, что уже не решалась их досматривать. И ведь было еще и зелье. Которое показывало то, что хочешь видеть больше всего. Как и Зеркало Сокровения.

«Да, но ты же не знаешь, что он видел, когда использовал его в последний раз».

И это правда. Она не знала.

«Но ведь я была в комнате, когда он вернулся на грани приступа. Он уже знал, что я могу остановить приступ без зелья. И все равно попросил, чтоб я его принесла».

От всех этих мыслей у нее начинала болеть голова. Ничего, кроме подавленного настроения, они не приносили, но Гермиона никак не могла от них избавиться. Разумеется, самым простым решением было бы спросить Северуса напрямую, но она знала, что никогда не осмелится это сделать. Просто не сможет.

На некоторые вещи нужна такая храбрость, какой не знал даже Гриффиндор. Да проще еще раз сразиться с Вольдемортом.

Гарри выдохнул, пододвинул стул поближе к столу и потянулся за книгами:

— К троллям все. Дай мне какое-нибудь задание, чтоб я отвлекся, а то я сейчас побегу в Мунго и вытрясу из него всю душу.

— У тебя эссе по Чарам не написано, а сдавать в понедельник, — машинально отозвалась Гермиона, следуя его примеру. — И Рон наверняка захочет у тебя списать. Где он, кстати? Я думала, он придет сюда после больницы.

— Они с Джинни пошли в Нору, посмотреть, не надо ли там прибраться или еще что. Миссис Уизли ничего не успевает. Да у нее, по-моему, и нет сил что-то делать, она же все время ухаживает за мистером Уизли. Слушай, — он накрыл ее руку ладонью и легонько сжал, — мне все-таки кажется, что тебе надо с ним поговорить. Зачем так себя изводить? Если там действительно все так плохо, то…

— То что, Гарри? — горько усмехнулась она. — Я привязана к нему до конца своих дней. Раз в сутки я должна его видеть.

— Значит, мы найдем способ разорвать эту вашу связь.

— Я же тебе говорила, что это не…

— Мы найдем способ, — упрямо повторил он и выпустил ее руку. — И вообще — хватит реветь в одиночку. У тебя есть друзья, которые тебя выслушают. И, помнится, вместе мы выкручивались еще и не из таких передряг. Давай учиться. Мне позарез надо все сдать до июля, иначе я пролечу с аврорской школой. Еще один год в Хогварце я не выдержу.

Гермиона согласно кивнула, вытерла внезапно ставшие мокрыми глаза рукавом и подтянула к себе учебник по арифмантике.

«Завтра. Я подумаю об этом завтра».

Примечание к части

** Я не могу сказать тебе, что ты распадаешься.

Открой глаза, если хочешь выжить.

Я бы сказала тебе, что твоя любовь — это ложь,

Но я не скажу, не скажу.

Lacuna Coil

Все воспоминания остались, вся боль твоего разрушенного дома,

И стены вокруг твоего сердца стали так крепки.

Ты не можешь отпустить,

Ты продолжаешь ползти вперед,

Не хочется отпускать,

И ты все держишься,

Чтобы ощутить себя целым.

Within Temptation