Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 56

Сордар и Марина гуляют по парку. Продолжают начатый разговор.

— Ты вот о мирренских суеверия говоришь. Подразумеваешь под ними религиозные тексты и выросшие на них достижения культуры?

— Нечто вроде, — хмыкает Марина, — не понимаю, к чему ты это.

— Допустим, я на этих суевериях, правда, в обработанном варианте, вырос.

Марина недоверчиво щурится, склонив голову на бок.

— Представь себе, это именно так. Те сказки, что мама рассказывала в детстве, те книжки, по каким она учила меня читать — это были религиозные сюжеты. Правда, она над ними творчески поработала, бог, где без его упоминания обойтись было, в великого доброго волшебника превратился. Старательно выбирала сюжеты о действительно достойных деяниях, о великих воинах, о проявленном милосердии и сострадании, — последние слова Сордар произносит на родном языке матери, — никогда не говорила о страхе, о том что человек изначально грешен, и его ждёт наказание. Рассказывала только те сюжеты, где наказывали только за совершение чего-то плохого. Уже повзрослев, понял, сколько же она из священных текстов выбросила. Там же кровь, пытки и необоснованные убийства через две страницы на третью.

— Она что, скрытым агентом влияния была?

— Нет. Меня и отца она любила. О ребёнке заботилась так, как её учили. Представляешь, даже там наконец-то поняли, что любовью в воспитании детей можно добиться гораздо больше, чем внушением страхов и телесными наказаниями.

— Дались эти наказания тебе! За что-то сильно попало в детстве?

— Не скажу, что идеальным ребёнком был. Но мама всегда находила слова, чтобы совесть пробудить, если я что-то не так делал. Одна из немногих женщин, кто никогда и ни на кого голоса не повышала. Человеку, выросшему в одной культуре, было очень тяжело жить в чужой. Искренне пыталась стать здесь своей. Только не очень получалось. Не уверен, что мы и дальше бы хорошо ладили... Но жизнь сложилась, как сложилась.

— Ты её меч носишь, странно, он совсем не под женскую руку.

— Он не столько её, сколько родовой. Она по южным законам считалась последней в своей ветви. Должна была меч хранить, пока не станет взрослым сын. Я в день совершеннолетия забрал этот меч себе. Теперь, сама знаешь, я глава этой ветви Дома Безгривого Льва. И очень сильно подрезал другие его ветви.

— Насколько я знаю, Тим V к тебе претензий не имеет.

— Ни малейших. В последнее издание «Придворного календаря» я снова включён. Только мой номер в очереди на занятие трона изменился. Ну и ещё, но это относится ко всем, перестали перечислять иностранные награды Членов Дома. Всем, чем полагалось награждать принцев по достижению определённого возраста, или по присвоению очередного звания, Тим V меня награждал. Сама знаешь, формальная дата присвоения мне первой мирренской награды совпадает с днём моего рождения. Мне ведь и мирренские звания присваивали вскоре после наших. И мундиры парадные присылали.

Марина хихикает:

— Так ты, значит, и во Флоте Океана вице-адмирал?

— Вряд ли мне присвоили там очередное звание. Но контр-адмирал Флота Его Императорского Величества Тима V я самый настоящий. Права ношения формы меня не лишали, во всяком случае, мне об этом не известно. ЕИВ сам приказал, чтобы я от мирренских наград и званий не отказывался.

— Ты говорил, — в глазах Марины играют озорные огоньки, — значит, у тебя все мирренские парадные мундиры есть?

— К чему ты клонишь?

— И кортик есть?

— И кортик, и шпага адмирала, и положенный адмиральскому званию футляр с подзорной трубой.

— А где всё это?

— Разве не говорил? В моём доме на соседнем острове.

— И ордена там?

— Где же им ещё быть?

— Показать можешь? Никогда так близко мирренского адмирала не видела!

— Почти все они рядом с тобой стояли в своё время.

— То не это, то другое.

— Ладно! — машет рукой адмирал, — Я тебя понял, если хочешь, можем слетать.

— Сейчас?

— Когда хочешь.

— Полетели тогда! Только на чём?

— За мной, вообще-то, закреплён борт.

Сордар стремительно идёт вперёд. Ловко находит в зелени такую же же зелёную коробку с телефоном. Звонит на аэродром и распоряжается готовить самолёт.

— А у меня свой борт есть?

— Глупенькой маленькой девочкой не притворяйся, у тебя это плохо получается. Прекрасно же знаешь, своих бортов у тебя нет, но можешь пользоваться машинами ЕИВ, что здесь базируются.

На аэродроме Марина ожидала нечто вроде морского варианта генеральской модификации двухбалочного истребителя с креслом под остеклением вместо отсека вооружения. Даже опасалась, как полетят на таком, ибо Сордар очень уж здоровый. Ожидала увидеть и сверхлёгкий высокоплан-ближний разведчик — связной самолёт, кому для взлёта меньше пятидесяти метров надо. Он, хотя бы, штатно трёхместный, но о таком понятии, как удобство членов экипажа конструкторы, точно не слышали.

О вертолётах даже думать не хочется, ибо Марина откровенно боится на них летать. Но если вдруг... То даже не знает, что лучше, признаться, что боится, или всё-таки внутрь лезть.

Не оказывается ни того, ни другого, ни третьего.

Обычный малый двухмоторный транспортник традиционной схемы. Довольно крупный для машины подобного класса, Марина вспоминает, некоторые образцы оснащались ещё и турелью с крупнокалиберным пулемётом, а в экипаже, кроме двух пилотов числился стрелок. После какой-то старой катастрофы, проектирование двух и более моторных пассажирских машин с одним местом пилота было строжайше запрещено.

Сордар замечает взгляд сестры.

— Нет, не надейся, бомбодержателей тут тоже нет.

— Я не про это. Я про то, как ты машину и пилотов к себе приписал. Опять властью злоупотребил?

— Ни в коей мере, пилоты — штатные из авиагруппы линкора.

— Ты же её расформировал.

— Я машины на берег списал, это немного разные вещи. К тому же, меня всегда смущали топливные цистерны в одном из самых незащищённых мест корабля. В артиллерийском бою я предпочитаю полагаться на радары, а не на корректировщики.

— А разведка?

— Дальние разведчики эффективнее. Их и достать сложнее, и видят они намного дальше.

Кажется, властью Сордар всё-таки злоупотребил, во всяко случае, кресла в салоне точно такие же, в каких Марина сиживала на «Стреле». Плющит нос о иллюминатор. С Саргоном летала только на больших и очень больших машинах. Впрочем, интересного увидела мало. Как гавань сверху выглядит — знает и так. Вода — она везде вода, пусть и различается по цвету из-за различных глубин и наличия рифов и отмелей.

В проливе хватает и кораблей, и судов, начиная от рыбачьих лодок и заканчивая идущей по своим делам гигантской зенитной батарей — учебным линкором.

Марина показывает на корабль пальцем:

— Зенитчиков не хватает?

— Кораблей много, — откинувшейся в кресле Сордар даже не открывает глаз.

— Ты даже не спросил о ком я.

— Слишком хорошо знаю и тебя, и кто где должен находиться. Твоё внимание мог привлечь только самый большой корабль. В данном случае — «Дикобраз».

— Они не обижаются на такое прозвище?

— Нет, даже ручного завели и на официальном гербе корабля изобразили.

— Разве им герб положен? Они же...

— Формально они по-прежнему линкор. Две башни главного калибра видишь? Они даже в учебных стрельбах линкоров участвовали.

— Из принципа?

— Именно. Хотя на деле малый и средний зенитный калибр устанавливают на крыши башен. Вот потому башни тут и оставили.

— Как подставки, — хихикает Марина.

— Вроде того. «Дикобраз» недавно на верфь заходил, оснастили зенитными башнями малого калибра трофейного образца. Причём, конструкция заимствована с летающей лодки, что в том году тут приводнили. Четырьмя, кажется, вот и идёт на них расчёты натаскивать, попутно всех остальных гонять. Вообще, крайне уникальный корабль — участвовал в Великой войне, участвует в Мировой. За это время ни одного снаряда по противнику не выпустил. Да и не выпустит, наверное, уже.

— Учебно-артиллерийские корабли тоже нужны, — констатирует очевидный факт Марина.

Долетели быстро, ибо рядом на самом деле. Сордар — не Херенокт, и не Сонька, машинами оригинальничает значительно реже. По острову ездит на тяжелом джипе. Лёгкие противотанковые пушки, в качестве тягача которых создавалась машина, на фронте уже не используются, но сама машина прижилась во всех родах войск и выпускается по-прежнему.

Если можно сказать «типовая вилла», то у Сордара именно такая. Здание с бассейном, напрочь лишённое какой-либо индивидуальности.

Холл начинается с сюрприза. Под стеклянным колпаком блестит лаком и полированным металлом расцвеченная флагами трёхметровая модель мирренского лёгкого крейсера. Вторая серия, где вся артиллерия в башнях была, и первая — где в трёхорудийных.

Марина устремляется к нему. Гравированная табличка на подставке почему-то закрыта листом картона.

Сордар ворчит:

— Это подарок Тима на присвоение мне первого офицерского звания. Там, на табличке и написано от кого кому. С полными титулами. Ну и сведения о корабле. И то, и другое ты знаешь и так. Сама видишь, модель очень качественно изготовлена.

— Да, жалко бы было такую выкидывать. Хотя, если бы я детстве знала от кого, подожгла бы точно.

— Да уж знаю я, какая ты разрушительница! Самой не стыдно за поломанные модели?

— Маленькая была, — бурчит из под носа Херктерент.

— Тем более, до этой ты всё равно добраться бы не смогла. Она в «Загородном» никогда не хранилась.

— Ей крупно повезло в таком случае.

Несколько раз обойдя крейсер, отмечает, разведчик на катапульте совсем не такой, как использовались мирренским флотом в то время. Позабавили стоящие тут и там фигурки матросов и офицеров, притом все делом заняты.

— Как думаешь, почему мне эта модель не нравится?

Марина, наклонившись, прищуривается.

— Со зрением сложностей нет? Ты хотя и разрушительная, одновременно, весьма любящая читать девочка.

— Не, с глазами у меня всё хорошо. Я пытаюсь прочесть, что они флажками написали. Подозреваю, подвох именно в этом.

— Ты разве владеешь их языком флагов?

— Представь себе, да.

— Зелёный флаг на вантах что означает?

— «Осторожно! Спущен водолаз».

— Верно, — хмыкает адмирал.

— Не мешай. Дай прочесть.

— Тут ничего сложного.

— Хватит дразнится! Не мальчик уже!

Сордар усмехается. Марина ведёт пальцем по стеклу от носового флагштока до носовой надстройки.

— Тут написаны пожелания многих лет благополучного правления нынешнему Императору, между мачтами — приветствие кронпринцу, от второй мачты до кормового флага — пожелания ему всяческих успехов и долгих лет. Поэтому-то ты и злишься! Крайне утончённое не то издевательство, не то намёк на твой статус. Мог бы отказаться от подарка.

— Я его сначала принял, в самую последнюю догадался прочитать.

— Мог бы распорядиться — повесили бы какой-нибудь нейтральный текст.

— Нет. Пусть остаётся мне напоминанием, сначала надо думать, а потом что-либо делать. Включая получение подарков. К тебе, кстати это относится ещё в большей степени, чем ко мне.

Марина усмехается:

— Намекаешь на то, что я девочка. Но если бы мне такой крейсер подарили, я бы тоже в последнюю очередь стала читать, что там флажками написано.

— Девочкам обычно совсем другие вещи дарят...

— Это другим девочкам дарят другое, а меня вполне и крейсер устроит. Настоящий тоже подойдёт.

— Когда всё кончится, знаешь сколько кораблей спишут? Сможешь купить себе и крейсер, и линкор.

— Тогда я себе этого «Дикобраза» возьмут, благо он точно доживёт и одним из первых списан будет. По Большой Дуге кататься буду!

— А я к тебе капитаном наймусь! Всяко веселее занятие, чем тут на втором этаже сидеть да мемуары писать. Знаешь, сколько таких писателей будет?

— Даже представить страшно! — мотает головой Марина, — А может, ты к тому времени флотом командовать будешь?

— Я — точно нет. Я слишком человек эпохи крупных артиллерийских кораблей. Вижу, их время уходит. Я уже неспособен новые идеи генерировать. Я тактик линейных, а не авианосных соединений. Слишком в этой эпохе, и не смогу перейти в другую. Эта эпоха настаёт, хочу я этого или нет. Надо будет вовремя уйти. Когда — ещё не знаю.

— «Владыку» скоро починят...

Сордар усмехается злорадно и одновременно крайне довольно.

— Это пока секретно, но в рамках твоего допуска. Решено возобновить достройку «Императора» и стапельного номера четыреста.

Марина присвистнула.

— Ничего себе! Второй и третий «Владыка». Я думала, их порезали давно.

— Как видишь, не порезали. Как думаешь, почему «Владыку» так быстро вводили в строй после повреждений? Правильно, грабили «Императора» — на него уже многие механизмы были погружены, а оставшиеся хранились на территории завода. Многое из снятого подлежало ремонту. Плюс изготавливались замены установленному на «Владыку», узлы ведь предназначены для другого корабля. В общем, слишком много ценного имущества скопилось, решили использовать по прямому назначению.

— Ты рад?

— Скорее, озадачен.

— А я так рада, и даже очень. И не потому, что большие корабли люблю, хотя и поэтому тоже. Ты понимаешь, что раз во время войны возвращаемся к столь дорогостоящим проектам, то войну мы понемногу, но выигрываем?

— Мне бы твою уверенность.

— А мне — твой уровень доступа. Ибо чую, за возобновлением этих работ стоит что-то, о чём я не знаю, и оттуда торчат уши спецпроектов.

— Я тебе этого не говорил.

— И «Владыку» когда-то называли «бесполезным кораблём».

— Ну так, если прямо критиковать существующий строй хочется, но боязно — то можно сделать это осторожно. Вроде бы беспокоясь о боеспособности флота.

— Представляешь, я подумала о том же самом! — Марина самодовольно ухмыляется. За разговором успела рассмотреть, что и кроме крейсера хватает всякого интересного. По сторонам от входа — два черепа с бивнями китов-единорогов. В качестве насмешки судьбы, оба с двумя бивнями.

Марина подходит. Задумчиво изучает. Глубокомысленно изрекает:

— И ещё один единорожий череп, тобой подаренный, висит там, где мы хорошо посидели. Получается, когда-то их у тебя было три. Кто-то мне говорил, будто ничего заслуживающего внимания от китообразных у него дома нет, всё интересное, якобы, в Резиденции хранится. А тут вон сколько. И не стыдно младшую сестру обманывать?

Сордар усмехается:

— Я никогда тебе, Марина, не врал. И в этот раз правду сказал. Что у тебя запас любопытства снизился, я то-тут причём?

— Ты о чём?

— Сунула бы носик в хранилище — нашла бы, там ещё пять черепов с двумя бивнями лежит. Эти два, и тот третий — худшие, притом самые мелкие. Кстати, правильное название — совсем не кит-единорог.

— А какое?

— Трупный кит. Так зовётся за цвет шкуры. С биологической точки зрения именно это название верное. Его даже на юге грэдским словом называют, объединив два слова в одно.

— Китотруп или трупнокит? — с акцентом произносит Марина.

— Трупнокит, — Сордар ухитряется сказать и по-грэдски, и по-мирренски одновременно.

— Ничего удивительного, что они это слово приняли, тварюшка-то строго северная, от их вод далеко водится. Ни малейшего значения для них не имеет. Съедобная хоть?

— Да. Ведётся промышленная добыча.

— Тогда понятно, откуда у тебя столько черепов. Так дальше пойдёт, от этих трупных только черепа и останутся. Кстати, не знаешь, они на рог рыбу насаживают?

— Столетия их бьём, и так и не разобрались, как они охотятся. Только по содержимому желудков и судим о характере их добычи. Некоторые учёные считают, рог вообще не для охоты, а орган, помогающий ориентироваться в мутной воде. Другие полагают, трупные киты рог как дубинку для оглушения рыбы используют.

— Сам как думаешь?

— Более аргументированы предположения, что рог — орган чувств. Но я лично знаю предположившего, что это дубинка. Уверен в его честности в любых вопросах. Сам я трупных китов не бил, черепа мне сюда привозят.

— Злоупотребляешь властью? — скалится Марина.

— Нет. Пользуюсь налаженными личными контактами среди разных слоёв населения. Тем более, шесть черепов я купил, только два были подарками.

— Как выражается ЕИВ, такой подарок называется по-русски «борзым щенком».

— Я эту пьесу тоже читал, — хмыкает адмирал.

— Пошли, форму покажешь.

Почему-то Марина ожидала, что Сордар поведёт её в самое дальнее подвальное помещение, где под множеством замков хранится искомое. Но нет, проходят в соседнюю комнату с окном во всю стену. Сордар буднично распахивает один из шкафов.

— Смотри!

Банально висит несколько комплектов формы южан. Даже без чехлов, внизу полочки — там стоят сапоги, лежат ремни и портупеи. Сверху — другая полочка, там головные уборы лежат. В углу — стойка для кортика, капитанской и адмиральских шпаг.

— Я посмотрю? — Марина касается рукояти последней по времени получения. Сордар, скрестив руки на груди, стоит лицом к окну. На просьбу Марины не поворачиваясь бросает.

— Смотри всё, что хочешь.

Марина, взяв шпагу, достаёт из ножен и делает несколько выпадов.

— Меня не проткни, — Сордар так и не поворачивается.

Марина хотела недовольно проворчать: «ты даже не смотришь». Но вовремя соображает: происходящее частично отражается в окне.

— Кто за всем этим следит? Не верится, что все это столько лет так и висело.

— Мне, как и тебе положен штат прислуги, чтобы следить за домом. Там, кажется, даже норма есть, на сколько квадратных метров должен быть человек. МИДв платят — они и следят. Я с ними мало общаюсь. В каком состоянии они поддерживают дом и вещи — меня полностью устраивает. Степень благодарности определяется дополнительными выплатами к датам и праздникам не из бюджета МИДв, а лично от меня. Знают, когда я здесь — меня беспокоить только в случае пожара, землетрясения или извержения вулкана. Сама знаешь, в этой местности с примерно одинаковой вероятностью может быть и то, и другое, и третье.

— Ты же говорил, что в нормальных отношениях с представителями всех социальных слоёв.

— Это так и есть. Моя жизнь зависит от жизней многих, а их — от моей. Но в остальном — я не завожу лишних знакомств. Не допускаю лишних в своё окружение.

— Сейчас-то почему мрачный такой?

— Это часть мира, к которому я тоже отношусь. И с которым сражаюсь. В каком-то смысле, бьюсь сам с собой.

— Не думала, что ты станешь когда-нибудь так рассуждать. Словно философ древний какой-то.

— Я сын человека, бывшего доктором философии и богословия. Видимо, что-то унаследовалось.

— Это уже не её, это твоё собственное.

— Может быть.

Марина пытается надеть портупею. Получается не очень. Больно уж не на неё рассчитано. Но такие предметы носить всё-таки умеет. Ремни на минимум подтянуты. Шпага даже условно горизонтально держится. Сордар по прежнему изображает памятник самому себе. Хотела было достать парадную треуголку, но самой не дотянуться, а Сордара сейчас лучше ни о чём не просить. И так слишком много разрешил, теперь явно жалеет.

— А ордена твои где?

— Там, в углу сейф. Незапертый. Всё, что с Юга, всё там.

Коробочки с орденами побогаче, с медалями — победнее. В футляре со стеклянной крышкой — усыпанная брильянтами многолучевая звезда на цепи — знак ордена, вручаемого только членам правящих династий. Марина думает, что футляр заперт, но крышка спокойно открывается.

Марина осторожно поднимает звезду за цепь. Как знать, какими вещами с Юга брат дорожит. На фотографиях и парадных портретах Императрица очень часто была с лентой этого ордена через плечо. Вариант для женщины отличался числом лучей. Торопливо пересчитывает — это награда Сордара. С опозданием вспоминает — варианта с цепью для женщин не существует

Осторожно прикладывает к шее.

— Можешь мерить всё, что угодно, — Сордар по-прежнему смотрит в окно.

Марине хотелось было подурачиться, но больно уж сильно холодком от Сордара веет. На шею всё-таки надела. Пару раз повернулась перед встроенным дверцу зеркале. Нет, не смотрится. Снимает награду.

— Удовлетворила любопытство?

— В общем, да. Шпагу можно забрать? — спрашивает не потому что захотелось, а потому что охота увидеть хоть какую-то человеческую реакцию Сордара. Больно уж он неживой.

— Нет. Её отдают либо врагу, сдаваясь в плен. Либо, умирая — наследнику. Других вариантов не предусмотрено.

— Но ты же сам ей не пользовался...

— Марин, если тебе нужна офицерская шпага мирренского образца, могу дать другую. Ты не получишь именно этой. Если всё, то пойдём.

Принцесса начинает расстёгивать портупею. Хочет убрать на место, но Сордар качает головой:

— Оставь всё, как есть. Уберут.

Даже шкаф закрывать не стал.

— Зачем ты сделал место, где тебе самому не нравится?

— Где-то эти вещи всё равно должны хранится. Почему бы не здесь? Всё-таки тоже часть меня, и от этого никуда не деться.

— Там же порядком ценностей. И даже не заперто.

— Сопрут — плакать не стану. Зато, можно будет со спокойной совестью написать хоть в письме Тиму V «утрачено в силу непреодолимых обстоятельств».

— Что мелочится? Если здесь сейчас кто-то есть, отправь их по делам, и давай дом подожжём; всякие воспоминания о прошлом сразу и сгорят.

— Засыплет остров пеплом извержением, раскопают столетия спустя, — Сордар тоже умеет быть непредсказуемым, — решат, остров был мирренами оккупирован, раз тут мирренский адмирал жил.

— Народы к тому времени будут совершенно другими. Да и возможностей информацию фиксировать сейчас гораздо больше, нежели столетия назад.

— Магнитная лента или киноплёнка не смогут хранится так долго.

— Люди — они такие, что-нибудь ещё придумают.

— Мне бы твой оптимизм.

— Ты ничего не сказал про мои методы.

— Дом сжечь можно. С памятью это не получится. Мамины вещи тоже здесь.

У Марины хватает мозгов, чтобы понять: просить показать — крайне глупая идея. Но можно спросить о другом, что Сордар точно не откажется показать.

— У тебя есть что-нибудь по-настоящему редкое. Такое, чего нет больше нигде?

— Есть, конечно, — адмиральский холодок откровенно подтаял, — притом нечто такое, чего больше ни у кого не будет.

— И что же это?

— Подарок от экипажа. После того рейда. Модель «Владыки» из панциря морской черепахи. Не знал, что на борту есть такие мастера. Подарок в знак... В знак всего. Они живы, благодаря мне, я жив благодаря им. Это сложно объяснить тем, кто не шёл в бой на корабле. Когда каждая жизнь зависит от всех, и все — от каждого. Я сказал, заберу линкор на берег. Мы все можем потонуть, а он должен остаться. Шутку оценили. Смеялись долго.

— Покажешь мне эту модель?

— Покажу, конечно. Пойдём.

Кабинет Сордара напоминает Императорский в Старой Крепости. Считается основным, но на деле используется только для протокольных фотографий. Этот используется чаще, но тоже не выглядит особо жилым. Впрочем, слова «уют» и «Сордар» никогда особо не сочетались.

Модель не особенно велика, около полуметра. Обработанные пластинки обретают полупрозрачность. Тонкие детали и вовсе просвечивают. Корабль без затей установлен на двух штырях. Марина видит — линкор изображён не на момент ввода в строй, а во время рейда. За прошедшие годы увеличилось число универсальных орудий. Даже миниатюрный самолётик на катапульте можно рассмотреть, и на этот раз — такой, как видела Марина. На подставке присутствует изображение «Золотой Звезды» — награда Сордара за этот поход. И даты рейда. Больше ничего.

— Знают, что я разные символы люблю, — замечает Сордар, пока Марина разглядывает кораблик. Модели такого уровня есть в Загородном, но к этому у Сордара особое отношение. — Сообщение о присвоении мне «Звезды» пришло ещё в море. Так они успели вариант изготовить из дюраля сбитого самолёта, что в нас врезался, покрасить, колодку тканью обтянуть и мне вручить. Так несколько дней с ним и ходил. Только на берегу снял. Вон он, на стене в рамке висит.

Марина поднимает голову. «Звезда» красуется в рамке под стеклом. Весьма напоминает оригинал соотношением частей и цветом. Если не учитывать того, что в три с лишним раза больше.

— Другим награждённым тоже сделали? Вы же все одним указом проходили.

— Да, — усмехается Сордар. — Только им размерами поменьше. Их-то много, а я вот один такой.

— На их месте, раз они к тебе так хорошо относятся, предложила бы скинуться, и подарить тебе старинный ручной гарпун. Позолоченный!

— Так уже, — Марина следит за взглядом Сордар и чуть на первый этаж не проваливается, ибо позолоченный гарпун украшает соседнюю стену. — Подарок на День Рождения. Не только ты на земле сообразительная.

— Я думала, здесь нынешний Тайфун живёт, когда корабль в базе.

— Нет. Ни Первому, ни Второму здесь не нравилось. Кажется, просто не любили, притом оба, по земле и камню ходить. Считают своим домом корабль. Ждут меня именно там. Сейчас по верфи гуляет, но за территорию не выходит. А кот — на то и кот, чтобы гулять, где ему вздумается.

— Ну, с Рыжим я не испытывала особого желания видеться. Кстати, со Вторым я так и не знакома. Только на фото видела.

— Матёрый вымахал! Из той же линии происходит, что и Первый был. Меня хозяином тоже считает, но ждать предпочитает на корабле. Кстати, всегда у трапа, когда я поднимаюсь на борт.

— Давно известно — собачья верность гораздо сильнее человеческой, — раздражённо бросает Марина.

— Обидел кто? — осторожно интересуется Сордар. Помнит, кто-то там на горизонте сестрёнки маячил. Теперь исчез. И явно не на дно школьных озёр.

Марина машет рукой.

— И да, и нет. Сама тоже наглупила... Все, в общем хороши были. В любом случае, это теперь дело прошлого.

— На будущее никого на примете нет?

— Говорили уже об этом, — вздыхает Марина, — тебя, что Пантера подкупила?

— Сама понимаешь, такой вопрос могу не только я задать.

— Тоже самое и отвечу: мне и одной неплохо!

— Не очень верится...

Вместо ответа, Марина показывает кулак.

— Рад, что у тебя настроение хорошее, — усмехается адмирал.

— У тебя запас редкостей кончился?

— Почему, много ещё всякого есть...

— Чем девочек весёлых можно удивлять?

— Ни одна из них здесь не была. В мой дом войдёт только та женщина, с кем я подпишу договор, — такая серьёзность Сордару не свойственна, Марина даже настораживается, но заканчивает Сордар как обычно. — Впрочем, даже на этом острове, не говоря уж о Острове легко можно снять жильё любой степени роскоши. За совершенно неприличную сумму можно даже о съёме Резиденции договорится. Сам ЕИВ много раз говорил: деньги запаха не имеют. И не пытайся меня поправлять, я прекрасно знаю, первоначально это было сказано задолго до него. Кстати, тоже императором своему сыну.

— То есть, дом — это другое, — глубокомысленно вздыхает Марина, — предположим, теоретически, твоё мнение о ком-то из весёлых изменилось настолько, что ты решил подписать с ней договор. И что, она тогда будет здесь жить?

— Нет, я ей сперва Резиденцию покажу. Если ей там не понравится — то да, — не поймёшь, всерьёз он или шутит.

Марина хитро щурится:

— Двусмысленно как-то получается. Здесь никого не было, а в значительно более роскошной Резиденции гостили.

— У меня слегка перемешанные представления о роли членов семьи. Так вот, Резиденция — дом моего отца, и он решает, кому там можно находиться, кому нельзя. Мне ЕИВ прямым текстом сказал, в чьём обществе я могу там появляться, более того, сам впервые пригласил их туда для меня. Так как ничего другого не было заявлено за все эти года, то разрешение я считаю действующим по настоящий момент. Это же мой дом, и кто сюда войдёт — решаю только я.

— Представления прошлого века!

— Какие есть, — пожимает плечами Сордар, — Сама же понимаешь, они так и останутся теоретическими.

— Доиграешься до Воли Императора жениться по его выбору.

Сордар хмыкает:

— Он, в теории, может освободить меня от присяги Империи, если после конца всего начнутся какие-то игры в южном направлении. Тогда и то, что внизу лежит может пригодиться. На этом фоне моя возможная женитьба даже по Его Воле — это такие мелочи...

— Так удиви всех!

— Это как?

Марина хитро щурится:

— Сам знаешь, свадьба скоро... Цветник местных девиц с примесью столичных там соберётся огромный. Присмотришься, выберешь самую симпатичную. Тем более, они и так вокруг тебя вертеться будут. И при всех предложишь ей договор подписать прямо там. Из одной свадьбы сразу две получиться. Тем более, все лица с нужными полномочиями там будут по определению. Посмотрим, как на глазах всего Архипелага тебе попробуют отказать. Например, нагло уведёшь у Соньки подружку... И она ведь ничего тебе не сможет сказать, самой Хейс от Принца Империи придётся отгавкиваться.

— Ты к этой «мудрой» мысли меня ненавязчиво подводишь? Увести Хейс у Софи, — Сордар с показной задумчивостью изучает панели потолка, — Тебе самой зачем это надо?

— Эриду жалко, — Марина неискренне шмыгает носом.

— По-моему, она тут скучает меньше всех.

— Это как форсаж. Работает только какое-то время.

— Марин, тебе не говорили, что чужое несчастье — крайне ненадёжный фундамент для построения счастья собственного? Я ведь могу к той же самой Эриде с подобным предложением подойти...

Марина качает головой:

— Она быстрее от страха умрёт, чем даст какой-то ответ. Она слишком много лишнего сама про мужчин выдумала, да ещё окружение все страхи старательно усиливают.

— Ладно, отбросим этот вариант, — машет рукой Сордар, — мне над женщинами издеваться не нравится. Но ты сама сказала, притом очень не в первый раз, есть множество других вариантов.

— Так я, что против? Хоть эшбадовку, хоть детдомовку, одних урождённых принцесс четыре, ну ладно пусть три штуки. Да и из местных есть несколько титулярных...

Сордар манит Марину пальцем. Говорит шепотом:

— Знаешь, от одной весёлой я слышал, когда она встречается с кем-то для себя, а не ради денег. Один из признаков для неё, что человека надо обходить стороной, знаешь какой? Наличие у него сестры. Я буквально только сейчас понял, почему.

— Мужчина, способный понять женщину, ещё не родился! — скрещивает руки на груди Марина, — Так мне ждать от тебя чего-то выдающегося, или можно, после того как поставлю подпись, спокойно напиваться где-нибудь в дальнем павильоне?

— Знаешь, я подумаю над твоей идеей. Более качественного смотра красавиц Архипелага ещё долго не будет. Может, и правда имеет смысл заняться выбором?

— Я жду однозначного ответа. Сам же прекрасно знаешь, как я ненавижу ждать чего-либо.

— На месте поглядим!

— Сейчас решай!

— Уже решил, — снова манит сестру и оглушительно шепчет:

— Хотя мне гораздо больше нравится трезвый вид твоего милого личика, но от любых девиц я просто устал. Так что, в каком павильоне ты собираешься нахрюкаться?

От вздоха разочарования Марины чуть потолок не обваливается. Но на честность следует честностью отвечать.

— На месте поглядим. Похоже, этот праздник тебе будет примерно так же чужд, как и мне.

— Такова жизнь.

Марина не имеет склонности к долгим переживаниям, уже щурится предельно хитро:

— Сонька говорила там... Ну где она часто в Столице бывает, в общем, от тебя осталось какое-то неимоверное количество бутылок.

— Сестрёнка ещё его не вылакала? А то, знаешь... Ну, когда не одна очень часто всё, что угодно пьётся как вода.

— У всех так?

— Индивидуально, — ухмыляется Сордар, — кажется понимаю, к чему ты клонишь.

— Как ты догадался! Я как раз собиралась спросить, нет ли у тебя тут такого хранилища, и можно ли туда заглянуть.

Призадумавшись, Сордар машет рукой:

— Помню я школьные нравы. Ограничивать тебя — не самая умная идея. Пошли посидим! — берётся за трубку телефона.

— Кому ты собрался звонить?

— Тут есть штатный повар. Удивлю-ка я его, впервые за два года приказав подать мне к столу. Закуски, что-нибудь мясное горячее. Тебе что-нибудь нужно?

— Крайне не оригинально, местных крабов. Много! Только одно мясо, чтобы не нужно было панцири ломать.

— Тут это называется «крабы по-береговому», — хмыкает Сордар, — Чему-то тебя местные девчонки всё-таки смогли научить. Правда, не тому, что они умеют лучше всего...

Марина с рычанием демонстрирует кулак. Сордар, отмахнувшись, набирает номер.

Пока ждали, закончили осмотр виллы. У Марины впечатление — никуда из Столицы и не уезжала. Настолько интерьер напоминает рабочую часть Императорского дворца в Старой Крепости. Вся разница — меньше картин, на них корабли, где служил, или какими командовал Сордар. Присутствуют также фотографии современного китобойного промысла. На самом видном месте — копия рисунка Дины I с первым изображением гарпунной пушки. Прямо под рисунком — своеобразная чёрная шуточка — заспиртованный эмбрион кита.

Приглашают в библиотеку.

Интерьер своеобразный, как и всё у хозяина.

По одной стене идёт ряд стеллажей с бутылками, по другой — ряд книжных шкафов. Судя по разнокалиберности книг, шкафы заполнялись Сордаром лично, а не были заставлены энциклопедиями, сводами законов и статистическими справочниками во время работ по оформлению здания.

Между рядами — круглый стол с парой кресел. Там и расположились брат с сестрой. Марина, правда, плотоядно взглянула в сторону книг, но решила, есть занятия поинтереснее.

Крабов пока не принесли, но и без них найдётся чем закусить.

Ждать Марина ненавидит, сама себе наливает. Сордар поддерживает.

Закусив маринованными осьминогами, Марина интересуется:

— Раньше надо было спрашивать, но у тебя иглобрюха подать могут?

— Нет. Повар этой лицензии не имеет.

— Хм. В Резиденции большая часть персонала — местные. У тебя разве, не так?

— Всё точно так. Но эта лицензия так — по большей части для самолюбия самого повара. Едят эту рыбу не особенно много. Хотя, если так хочешь, можем заказать. Тут достаточно мест, где иглобрюха неплохо готовят. Смертельных случаев не было давно.

— Не, — отмахивается Марина, — ты не Рэда, тебя дразнить не интересно.

Сордар только усмехается.

— Пока сюда не зашла, думала, у тебя всё тут — словно в Старой Крепости.

— Когда виллу оформляли, я никаких пожеланий не высказал. Более того, как положено на первом году обучения, вовсе в кругосветку ушёл. Министр двора долго думать не стал, и тупо приказал скопировать интерьеры жилой части той Резиденции, благо площади позволяли.

— Интересно, когда всё кончится, Эор в кругосветку понесёт?

— У неё к тому времени запас романтики выветрится, если не выветрился уже.

— Она вообще-то на нашей «Дзиаре» прокатится. Вроде я тебе говорила...

— Наконец-то у этой жерди хоть одна нормальная девчоночья мечта появилась... Поздновато, конечно, мечты о «Дзиаре» больше подросткам свойственны, но лучше поздно...

— Ты думаешь, это ещё способно передвигаться?

Сордар пожимает плечами:

— С технической точки зрения там всё исправно... Кстати, если до дела дойдёт, передай ей, может ко мне обращаться. Мне тоже интересно, как это себя в море поведёт.

Марина цокает языком:

— Кто-то говорил тут о подростках...

— «Дзиарой» всё равно может командовать офицер в чине не ниже капитана первого ранга...

— Не наигрался, значит?

— А хотя бы!

Дзинь!

Приносят крабов. Марина издаёт какой-то первобытный вопль.

— Их местные пьяницы тоже очень любят, — ухмыляется Сордар.

Продемонстрировав непристойный жест и опустошив очередной стаканчик, набив рот мясом ракокрабов, раскрасневшаяся Херктерент осведомляется.

— А ша што их любят?

— Идеальная закуска — всюду ползает, бесплатная, лишних денег из семьи не пропадает.

— Мне покажалось, их ловит в ошновном молодёжь...

Сордар усмехается:

— Ты прожуй сперва, потом разговаривай. Кусок в горле застрявший даже Еггту может убить...

Марина закашлялась. Сордар вскакивает, чтобы по спине хлопнуть, но с куском Марина и сама справляется.

— Слишком уж вкусно было, — но запивает не водой, а снова крепким.

— Говорили, что Еггты к спиртному устойчивы... Не верил... Теперь удостоверился...

Марина, опустошив очередной стаканчик, принимается за новую партию ароматных крабов.

— Ты и в то, что зеленоглазые бывают тоже не верил. Тоже удостоверился благодаря великой мне.

— Знаешь выражение «пить с Еггтом?»

— В оригинале там «поужинать у Еггтов», но и такой вариант принимается.

— Значение известно?

Марина поднимает на двузубой вилке кусок краба. В другой — держит стаканчик. Цедит сквозь зубы.

— Подразумевается, для кого-то этот ужин станет последним. Наверняка Еггты траванут. За тебя!

Принцесса выпивает и закусывает. Адмиралу не остаётся ничего другого, как только поддержать.

— Смотри, развезёт.

— Думаю, у тебя найдётся, где отоспаться.

— Не все такие добрые, как я... Сама знаешь, чему не хозяйка пьяная девушка...

Марина ставит руки на локти. Кладёт голову между ладоней:

— Я знаю, с кем можно пить, а с кем — лучше не стоит. Да и сильно не факт, что если кому-то удастся добиться расположения у меня пьяной, то он долго проживёт, общаясь со мной трезвой.

— Немалое количество связей различной степени успешности начиналось после совместного распития спиртных напитков.

— Интересно, ведётся статистика, какой процент заканчивался трагедиями? Сколько в здешних краях «Скал Самоубийц». Почему-то во всех случаях речь идёт о девушках.

— Случаи с парами ты принципиально не рассматриваешь?

— Разве были?

— Тебя память уже начинает подводить.

— А, плевать. Всё равно все умрём!

— Оптимистично!

— И не говори! Ладно, хватит о грустном! У тебя ещё такой китовый эмбрион есть?

— Да. Два.

Марина щурится:

— Только не говори, что они тоже в Резиденции хранятся, и я опять всё интересное пропустила.

— Ты просила не говорить, я и не скажу, — привычно усмехается адмирал.

Марина стонет, обхватив голову руками.

— Тебе зачем? — осведомляется адмирал. — Если те не устроят, можно организовать доставку.

Марина вскидывает самую малость мутноватый взгляд.

— Лучше скажи, этот, и те — они нормальные? В смысле, здоровыми были когда-то, или это какие-то патологии?

— Абсолютно нормально развивавшиеся эмбрионы. Ты так и не сказала, зачем они тебе.

— Да есть тут одна... На чудищах всяких помешанная. Надо будет ей показать.

— Я её видел?

— Да, — в глазах Марины странный блеск. — Мне ровесница.

— Ты всё о своём, — вздыхает Сордар. — Дай-ка угадаю. Такая маленькая да узкоглазая? Наверняка и звать так, что язык сломаешь?

— Угадал. Коатликуэ она.

— Раз чудищ любит, ты бы ей предложила кальмарами заняться, на кого киты охотятся. Вот уж где чудище на чудище. Или, наоборот, личинками ранних возрастов нежно нами любимых крабов. Тоже те ещё «красавицы». Правда, мелкие очень.

— Я п-подумаю!

— Тебе нормально вообще?

— Со мной всё п-прекрасно! Ещё налей!

— Сама уже не в состоянии?

Сверкнув глазами, развалившаяся в кресле Марина стремительно распрямляется, набулькивает себе, что называется, «с горкой». Не пролив ни капли подносит ко рту и опустошает залпом. Довольно щурится:

— Хорошо! А ты совсем обленился, сестре не налить.

— Женское пьянство неизлечимо.

— Зато мужское более разрушительно для окружающих. Вот! И я знаю о твоих похождениях в молодости! Не тебе меня в чём-то упрекать.

— Да я и не собираюсь. Раз за столетия из Еггтов никто не спился, то сомнительно, что ты станешь первой.

— Отставить пораженческие настроения!

— Марин, ты меня перепить решила? Не советую, крайне непродуктивное занятие.

— Нет, с тобой, а равно с кем-либо ещё состязаться я не собираюсь, у самой чувство меры, как обычно, отказывает. Да и мне мало ещё.

— Испытываю некоторые сомнения.

— Сам же хвастался, как всем линкором после рейда пили.

— После Залива ещё не то было... Но вещи несравнимые. Разрядка после сильнейшего нервного напряжения. После десятков смертей... Стены надстройки за зенитными автоматами на самом деле стали красными... У четырёхствольного расчёт двенадцать человек. Бронёй почти не прикрыты. А они... Они решили ударить по соединению, и по «Владыке» в первую очередь штурмовиками. Именно затем, чтобы ослабить зенитный огонь и уже потом вести в атаку торпедоносцы и пикировщики. Бомб на машинах почти не было. Только ракеты. И контейнеры с пулемётами. Чтобы шквал огня создавать. Сама знаешь, любое попадание крупнокалиберной пули в человека смертельно. Артериальная кровь... Фонтан бьёт очень далеко.

— Ты в рубке был?

— Нет. На мостике. На верхнем мостике. Том, с биноклями, где тебе так понравилось. Риск, но оттуда легче управлять боем с самолётами. Это ещё мы удачно попали зенитными снарядами главного калибра с радиовзрывателями. Сдули с неба сразу под тридцать машин. Остальные прорвались. Носятся, огнём поливают. Бывает, раньше только читал, но в этот раз почувствовал. Этот вознамерился убить именно тебя. Штурмовик решил идти на таран. Чувствую, целит прямо в этот мостик. Проскочил над эсминцем. Идёт. Из всех стволов бьёт, ракеты выпустил. Внизу две четырёхстволки, от них трассы, трассы с эсминца вдогон. А он идёт. Из-за вспышек пулемётов не поймёшь, цела машина или нет. Пули бьют по броне... Понимаю, мгновения длилось. Но запомнилось... Сордар — ведь не только Император, но ещё и святой. Мама в его честь меня назвала. Становишься суеверным в такие моменты..

— Я так понимаю, тебе помог не абстрактный святой, а вполне материальный расчёт зенитного автомата?

— Именно. Ты, как всегда, потрясающе логична. Метрах в двухстах от корабля ему оторвало крыло. Упал сразу. Штурмовики ценой огромных потерь свою задачу выполнили. ПВО соединения пострадало очень сильно. Системы наведения нарушены. Когда пришли пикировщики, чуть ли не основным средствам наведения были глаза наводчиков. Опять же, хорошо попали специальными снарядами по приближающимся. Вместе с торпедоносцами шли. Те почти над самой водой стелятся. Им тоже от главного калибра попало. Не помню, от скольки торпед уклонился. Но не от всех. У них ещё оставались боеспособные авиагруппы. Ещё одну атаку «Владыка» не пережил бы.

— От достаточного количества торпед ты уклонился, раз ты сейчас напротив меня сидишь. А десант пошёл на корм крабам.

— Это тоже верно. Но именно во время атаки штурмовика, я понял — моё время проходит. Не успеваю за современными скоростями боя. Не успеваю адекватно реагировать. Самолёты слишком быстры и смертоносны. Тяжёлые корабли, при всех усовершенствованиях зенитной артиллерии, включая новые ракеты, в боях с авиацией выступают обороняющейся стороной. Я уже не настолько хорошо воспринимаю новое, как раньше.

— Меня вот всё интересовало, а где было истребительное прикрытие ударного соединения?

— Знаешь, Марина, это настолько хороший вопрос, что первое после Залива заседание МГШ чуть не кончилось самой настоящей рукопашной схваткой между адмиралами... Некоторых почему-то выводят из себя неоправданно высокие потери личного состава и техники.. Причём, кто виноват, известно поимённо... Юг — югом, ведомственная грызня — ведомственной грызнёй. Линкоры жрут множество ресурсов и требуют огромных денег на содержание. Эти деньги можно и перенаправить... На юге ситуация такая же, там были противники стратегического десанта. Чьё уничтожение, возможно, было в их интересах. Большая кровь и большие деньги. Всё плохо. И выхода нет. Системы сами себя воспроизводят. И сами себя жрут.

Марина наливает ещё по одной:

— Выпей. И крабиков возьми. Вкусно их у тебя делают.

— Это не у меня, это у тебя такое содержание спиртного в крови, что изумительно вкусным покажется всё, что угодно.

— Возможно. Но я сейчас не в настроении плескаться в нашем болоте, особенно, зная, всё равно ничего сделать не могу.

— Внутренние угрозы опаснее внешних становятся. Ты это понимаешь?

— Лучше многих, ибо лично с ними уже сталкивалась... Но жива, как видишь.

Сордар поднимает стаканчик:

— Ну, так давай за это и выпьем. Чтобы и дальше живыми быть.

Дзинь!

Кажется, Сордар сообразил, что сболтнул лишнего. Притом перед единственным человеком, кто к завтра ничего не забудет.

— Неохота во всём этом рыться.

— Не будем рыться, зароют нас, — флегматично констатирует Марина, цедя микроскопическими глотками, — только и всего. Тем более, даже меня уже пытались. Просто с целью воздействия на Императора. Про тебя, подозреваю, я много не знаю. Думаю, много всего мутного было.

— Хватало. Только я сейчас не в настроении это обсуждать.

— Что поделать, раз мы оба веселиться плохо умеем. Ты не забывай, у меня с умением ситуацию анализировать гораздо лучше, чем полагается по возрасту.

— С тобой забудешь! — невесело усмехается адмирал, — Иногда ты выглядишь сущим ребёнком, иногда же я тебя элементарно боюсь.

— Ты — меня? — искренне недоумевает Марина — или старательно делает вид.

— Именно я, и именно тебя. Я кое-что в людях понимаю. Потенциал в тебе огромный. Только не вполне понятно, как именно ты его развернёшь.

— Если бы я это знала сама...

— Непростое время даёт множество возможностей. Даже для лиц твоего возраста...

— Возможности для возраста так и прут, как «Драконы» в атаку. Эорен не то чтобы сильно меня старше... Думаю, если так дальше пойдёт, то через год-полтора будет полностью не годна к военной службе по причине расстроенных нервов. Притом сама она в атаки не ходит.

— Мне казалась, она выносливее.

— Обратно вернёмся — зайди, поздоровайся. Как там называется взгляд бойца после длительных тяжёлых боёв? Вот у неё сейчас точно такой. Притом что она даже не боевой состав. Оказалось достаточно смертей где-то там, что она через себя пропустила...

— Обвиняешь кого-то?

— Нет. Тупо констатирую факт. Никаких выводов ещё не сделала. Она вот-вот сломается.

— Я-то не сломался.

— Неудачное сравнение, — качает головой Марина, — ты изначально был крепче. Да и у тебя самого тоже уже не всё в порядке.

— Ну, так давай за то, чтобы у всех нас снова всё стало хорошо.

Дзинь!

Марина довольно щурится:

— Вот теперь, пожалуй, хорошо по-настоящему. Ни южан, ни наших уродов. Там они где-то. В ближайшем жерле действующего вулкана.

— Если бы всё было так просто...

— Давай не будем о грустном.

Выпили ещё по одной. Если бы настроение можно было бы приборами мерить, оно удушилось на несколько делений. Марина довольно щурится.

— Хорошо... Ты тот гарпун золотой по прямому назначению не использовал?

— Некогда было. Но обещал экипажу, как всё кончится, добуду с его помощью кого-нибудь. Хотя бы на забой пятнистых дельфинов схожу, ибо полноценной охотой это можно назвать с трудом.

— Ну, я если жива буду, тоже приду. Если от крови к тому времени не будет тошнить.

— Ещё на кита собиралась.

— Я и не отказываюсь. Ещё и из пушки буду стрелять. После «драконовской» наверняка совсем просто будет.

— Там и поменьше калибры есть, — усмехается Сордар, — китобои используют противотанковые ружья, всё равно, насколько я знаю, их эффективность сейчас околонулевая.

— По танкам — да, по автомобилям, огневым точкам и лёгкой бронетехнике — вполне применимо. Ещё про один аспект применения обнаружился — противоснайперские винтовки. Пятнадцать миллиметров в голову — смертельно с любой дистанции.

— Я не знаю, это ты у нас сухопутная. У нас этот калибр не особенно жалуют. Пытались счетверёнки пятнадцать эм эм установки применять как последний рубеж обороны против самолётов — оказалось так себе. Шуму много, толку — около нуля. Для ближней обороны более эффективна комбинация двадцати и сорока миллиметровых автоматов. Но вообще, машины лучше поражать на дальней дистанции. Чем-то вроде специальных снарядов главного калибра, с осколочными и зажигательными поражающими элементами. Пока самолёты не могут сбросить бомбы или торпеды. Или сами, в самом крайнем случае, могут бомбой стать. Видел уже такие атаки отчаяния. Эффективность... Скажем так, разнообразная, но крайне угнетающее действие на личный состав — бесспорно.

Марина усмехается:

— Я не настолько хорошо разбираюсь в организации ПВО линкора. Да и ты много раз уже предупреждал, что не дашь мне полноценно этим заниматься.

— Подтверждаю в очередной раз, — энергично кивает Сордар, — ничем, связанным с флотом, ты заниматься не будешь. Я слишком хочу и дальше видеть тебя живой, Марина.

— Ну, а я помирать пока не собираюсь. Но запретить о флоте думать даже ты мне не сможешь.

— И какие же высокомудрые мысли тебя посетили на этот раз, несостоявшаяся начальник МГШ?

— Да вот, не даёт мне покоя судьба «Императора» и номера четыреста. Не потому ли их решили достраивать, что относительно недавно потеряно два корабля? Насколько я знаю, как у нас принято финансовые потоки распределять, получить деньги на достройку или ремонт чего-либо значительно проще, чем на закладку нового корабля.

— То-то сейчас корабли случается формально закладывают уже после спуска на воду. Был случай — церемонию провели за день до выхода на испытания. Ты ошибаешься, Марина, сейчас средства на новые корабли выделяются быстро. На Архипелаге в постройке два линкора, одному уже название дано. На побережье — шесть, правда три пока — стапельные номера, на том побережье — четыре, два стапельных. Да плюс эта двойка. Да и решение принималось до этого боя.

— Серьёзный аргумент, — кивает Марина, — Ты продавливал?

— Я только поддержал. Вопрос из тех, что решался голосованием.

— Каково было мнение ЕИВ?

— Как он в последнее время всё чаще делает, самоустранился, поддержав победителей.

— Доиграется, что самого... Самоустранят.

— Опасно рассуждаешь...

— Историю слишком хорошо знаю. Она же учит только тому, что люди совершенно уроки прошлого не усваивают.

— Вроде бы договаривались о грустном да сложном не разговаривать.

— Мира вокруг из известных мне людей только Эрида способна не замечать. Остальные, как правило, что-то видят.

— Марин, ты философией не думала заняться?

— Сордар, на твою маму я похожа исключительно полом.

— Какую-либо другую учёную степень в то время девушке даже её происхождения было крайне сложно получить.

— Я о другом.

— Я, вообще-то, тоже.

Марина кривовато усмехается:

— Думаешь, не вижу: ты хочешь приткнуть меня к какому-нибудь мирному занятию, где мне до конца моих дней максимум что будет угрожать — падение тяжелого тома на голову?

— Ты всегда отличалась потрясающей наблюдательностью.

— У тебя так себе с умением девушку похвалить. Не забывай, на меня твой статус не действует.

— Всё у тебя на одну сторону отношений переходит, причём об отсутствии интереса к этой стороне ты неоднократно заявляла.

— Вредный ты! — дуется Марина.

— Поэтому столичные девчонки меня и не любят, — как мальчишка усмехается Сордар.

— Про столичных мальчиков что скажешь? Почему они меня не любят?

— Довольно очевидно: слишком умная, сильная, дерзкая и своевольная. Плюс не слишком красивая.

— Вот спасибо! Умеешь ты поддержать!

— Сама спросила, — как ни в чём не бывало хмыкает Сордар, — придатком к тебе согласится быть далеко не каждый, у многих всё-таки гордость есть.

— Можно подумать, у меня это качество отсутствует.

— У тебя-то как раз этого качества откровенный перебор...

— Это плохо или хорошо?

— Смотря для чего. В штыки людей ты поднять сможешь. И все будут говорить, как гордились тем, что в одном строю шли. Но жить предпочтут с кем-либо иным. В ком огня поменьше. Ты умеешь жечь, но не умеешь греть.

— Другие пусть грелки из себя изображают. Во всех смыслах слова... Ты чему ухмыляешься.

— Да так, ничему. Хотел сначала что-то не очень лестное сказать. Потом вспомнил про Смерть, что в конце-концов нашла своего Херенокта. Желаю и тебе... Своего такого встретить.

— Думаешь, он мне нужен? Эр уже обещала похожую складом характера на меня подругу подыскать.

— Не думаю, что она преуспеет. Даже если будет сильно стараться.

Марина берётся за бутылку:

— Без впрыска форсажной жидкости в мозг, обсуждать свою личную жизнь я совершенно не в состоянии.

— Ты скоро разговаривать будешь не в состоянии. Встать-то хоть можешь.

В ответ Марина вскакивает в полный рост. Стоит, даже не покачиваясь. Посмеивается:

— Вероятно, крабы, особенно хорошо приготовленные, потому здесь так и популярны — в какой-то мере нейтрализуют действие спиртного.

— Поделись с миром этим открытием. Средство от похмелья со стопроцентной эффективностью много денег принесёт! Сама знаешь, этих вещей никогда много не бывает!

— Думаю, что если бы ракокрабы были настолько эффективны, какое-то средство уже зарегистрировали.

Марина рушится обратно в кресло. Не потому, что не может стоять, а потому что так захотелось.

Сордар вспоминает, что живого веса в нём в несколько раз больше, нежели в сестре, а значит, и спиртного на единицу веса тоже можно принять больше во столько же раз. Вот только у Марины соотношение массы тела и количества выпитого никак не взаимосвязано.

Уже разлито.

Дзинь!

— Нафорсажилась?

Марина трясёт головой, словно пытаясь взболтать непрозрачную бутыль с целью установления количества оставшегося на дне содержимого. Задумчиво сообщает:

— Вопрос подлежит обсуждению. Слушай, пойдём на воздух? Ближе к вечеру должно быть не так жарко.

— Вообще-то, прохладнее всего именно здесь. Тут есть система охлаждения воздуха.

— Зато тут нет морского ветерка! — логично замечает Херктерент, — Как ты только что видел, стоять на ногах я вполне в состоянии. Или это ты уже подняться не способен?

Сордар вскакивает ещё проворнее сестры. Ехидно ухмыляется.

— Ты давай, иди. Выход к бассейну — в конце этого коридора. От двери — увидишь. Я пока позвоню, чтобы это всё нам туда перенесли. Или хочешь, чтобы накрыли по-новой?

Марина окидывает взглядом стол. Вроде в наличии ещё много всего. Примеряется к ширине двери — должно пройти.

— Не. Этого достаточно.

Нарочито медленно направляется к двери. Кажется, Сордар злорадно наблюдает, ожидая как она повалится. Не на ту напал!

Когда Сордар выходит к бассейну, Марина покачиваясь стоит на краю, балансируя на пятках. Бросает не поворачиваясь.

— Думал, в воду свалюсь, и меня вытаскивать придётся?

— Была такая мысль, — не стал врать адмирал.

Марина резко разворачивается. Качается в сторону воды, но сохраняет равновесие. Сордар даже бровью не повёл. Слишком очевидно — сестрёнка играет.

— Мог бы и руку протянуть, — дуется Марина.

— Упала бы — достал. Но так как ты падать изначально не собиралась...

— Кажется, теперь точно поняла, за что тебя столичные женщины ненавидят. Ты им никогда не подыгрываешь.

— Как я уже многократно говорил, тебе крайне сложно отказать в отсутствии логики.

Показав непристойности сразу с двух рук, Марина направляется к уже принесённому креслу. Сордар усаживается напротив. Марина глубокомысленно изрекает:

— На свежем воздухе всегда можно выпить гораздо больше, чем в самом качественном помещении даже с системой охлаждения воздуха.

— Чувствуется большой опыт, — насмешливо кивает Сордар. — Слушай, твои сверстницы из местных так же себя ведут? В смысле спиртного?

— Особой разницы с собой не заметила. Пили всё тоже самое... Зачем спрашиваешь? Сам можешь к эшбадовкам или ещё куда заглянуть и выяснить всё интересующее. Тебе ни в чём не откажут, — Марина медленно облизывает губы.

Сордар выдыхает, досчитав до десяти. Невозможность сестрёнки вещь уже привычная. Но спиртное обостряет чувства и эмоции. Даже те, что померещились.

— Марин, твоё острое желание увидеть меня вместе в кем-нибудь происходит от острой невозможности найти кого-то подходящего, притом неважно какого пола для себя?

— Что поделать, — сплетает руки Марина, — аналогов Херенокта и Хейс на территорию Империи завезли в исчезающе малых количествах. Мне, при моём выдающемся везении со знаком минус, никого де досталось.

Сордар усмехается:

— Ты только сейчас признала, что подруга сестрёнки тебе тоже нравится. Гениальных мыслей попытаться увести или что-нибудь, в свете современных веяний втроём устроить не возникало?

— Пусть разноглазая этим занимается. Посмотрю, что от неё останется, если она это самое втроём им попытается предложить! — «Эр вполне может до такого додуматься. Надеюсь, меня при этом разговоре поблизости не будет!» — Хейс мне исключительно как человек всегда нравилась и нравится. Потребности оказаться с ней в одной постели я не испытываю.

— Я уж подумал... — начинает было Сордар и замолкает.

Марина наклоняется вперёд:

— Договаривай уже.

— Как бы очевидно. Раз у одной сестры определённые склонности, можно предположить наличие таких же у другой. Тем более про Еггтов — женщин уже какую сотню лет говорят, они и женщин, и мужчин любят одинаково. Притом имена любовниц прекрасно известны. Из всех, сколько-нибудь известных, я ровно про одну не слышал таких слухов.

— Это о ком?

— Нет, не о твоей любимице, — усмехается Сордар, — а о твоей маме.

— Не ожидала, что ты начнёшь её хвалить.

— Стараюсь быть объективным. Ты с ней, вроде, больше не в ссоре?

— Мало слишком нас, чтобы ещё и на конфликты друг с другом энергию переводить.

— Целиком и полностью одобряю твоё данное решение, — Сордар совершенно серьёзен.

Марина с трудом удерживается, чтобы не выругаться. Спиртное всё-таки сильно способствует развязыванию языков.

— Оставим этот вопрос. Не хочется о ней сейчас разговаривать.

— Скажу про неё последнее на сегодня. Как раз ей в текущий момент времени может не понравится связь твоей сестры. Такие отношения не приводят к рождению детей, а для одной из трёх Чёрных Еггтов это сейчас важно.

Марина пожимает плечами:

— Скажем так, шуточку «закрой глаза и думай об Империи» Софи прекрасно знает. Кэретте об этом её знании известно. Да и ты в ближайшее время увидишь не новую Еггту, а совсем другую маленькую родственницу...

— Смерть беременна? — Сордар не сильно, но всё-таки удивлён. Всё-таки изменения состава Императорского Дома не было уже довольно давно.

Марина, хихикнув от крайне странно звучащей фразы, сообщает:

— Насколько я знаю, нет. Но она хочет именно девочку.

Сордар вскидывает стаканчик:

— Пожелаем заинтересованным сторонам успеха в этом хорошем деле.

— Аналогично!

Дзинь!

Марина обхватывает лицо ладонями:

— Слушай, а правду говорят, что после определённого количества выпитого тянет на песни?

— Чаще тянет на безумства, в лучшем случае ограничивающиеся близким общением с противоположным полом...

— Я серьёзно.

— Я тоже. Иногда бывает, но я потрясающе не музыкален. Медведь на ухо наступил, по словам ЕИВ. Равно как и ему. Мимо тебя этот зверь тоже не прошёл.

— За что я ему бесконечно благодарна. Ты, я смотрю, любишь пить без музыкального сопровождения.

— Музыкальный автомат вон там стоит. Хочешь, можешь включить... В школе под музыку развлекаетесь?

— В горячих — случается, — хихикает Марина, — разноглазой для создания атмосферы нравится, а все остальные — пользуются. Техника-то за её счёт поставлена. Что ухмыляешься? Подростковые попытки подсматривать вспомнились?

— Они, в целом, были успешными. Да и сомневаюсь, что у вас такое не практикуется. Видел я планы ваших зданий. По старому опыту сразу определил где бы смог подобраться.

Марина кивает:

— Вместе посмотрим эти планы потом. Я несколько мест вычислила, но подозреваю, не все. Всё-таки, мальчики и девочки мыслят по разному, и мальчик залезет куда девочка просто не догадается.

— Туда куда ты залезала в своё время не догадался бы и самый хулиганистый мальчик залезть.

Марина самодовольно ухмыляется:

— В том-то и сложность, что я — уникальная, а нужен более обычный взгляд. А то у меня и не только уже накопились некоторые вопросы...

— Более простые способы использовать не пробовала?

— Это какие же?

— Ты — Начальник Генштаба, полно подчинённых могла бы прямо спросить... О неслужебных вопросах.

— Прорабатывался такой вариант...

— Вижу, недостаточно успешно, — хмыкает Сордар. — Тогда попыталась бы установить контакт с девушками, у кого отношения с мальчиками лучше, чем у тебя. Вроде той же Рэды.

— Вот тут ты ошибаешься, — Марина весело усмехается, — как и любой мужчина, видишь в Хорт только её грудь. Почему-то думаешь, что вокруг неё должно быть полно желающих до этой части тела добраться. В каком-то смысле это так и есть, только ни с кем не дружит, наоборот отбивается от всех чуть ли не банником в стиле твоего предка.

— Признаю, недостаточно внимателен был.

— Скорее, чересчур наблюдателен, — дурашливо хихикает Марина.

— Но ты поняла, мою мысль, с кем стоит наладить отношения. Наверняка сможешь найти ответы на все вопросы...

— Подумаю! Но планы всё равно посмотрим.

— Только не вздумай за ними самолёт в Резиденцию посылать.

— Я не привыкла настолько сильно злоупотреблять своим положением. Да и любые планы лучше всего рассматривать на трезвую голову.

— Что, снимки стали появляться с наиболее волнующими видами?

— Снимки кто-то делал. Это точно. Но нашли только аппаратуру.

Сордар настораживается:

— Это прекращает пахнуть играми возбуждённых подростков. Уровень посерьёзнее вырисовывается. С людьми Кэрдин не связывалась?

— Пока не вижу смысла, — «и не уверена, что всё это не проделки разноглазой. Или кого-то из её окружения. Как-никак именно она в фотоаппаратах лучше всех разбирается. Считая самые хитрые конструкции. Любит всё таинственное и загадочное. Временах в пределах, сильно превосходящих разумные».

— Она ведь и неофициально может кого прислать.

— Думаешь, я этого не знаю? Ягр не только твой, но и мой друг.

— Крайне мало на свете людей, кто способен Старшую Ягр так назвать, — невесело усмехается адмирал.

— На мой взгляд, с обеспечением внешней безопасности школы её люди справляются прекрасно. С внутренней же... — Марина пожимает плечами, — В каждую голову она залезть не в состоянии, а то некоторых, вроде Соньки и той же разноглазой уже самих от себя надо охранять.

— Хм. В «кошачьей» на моей памяти пара попыток самоубийств была. Правда, откачали своими силами и хода делу не дали. Самоубийцы незадачливые живы до сих пор. Не скажу, что так прекрасно жизни сложились. Но на дно озера желания посмотреть больше не возникало. Я ещё готов допустить, что Эрида может нечто над собой учинить... Но чтобы Софи... — Сордар задумчиво качает головой. — Или я чего-то не знаю?

— Я в общем смысле. Ни о чём таком никто из них не думает. Последняя попытка в школе с собой покончить закончилась тем, что неудачливая самоубийца вместо яда выпила очень много слабительного. Я дала! — гордо сообщает Марина.

— Не сомневался, что ты у нас добрая девочка.

— Правда, кажется, перестаралась. Вышло всё. Включая мозги.

— Прямо вот так сразу? Я что-то не помню, чтобы у вас какие-либо несчастные случаи происходили.

— Мозги у неё только сейчас атрофировались. Жизнь свелась к инстинктам — скорее договор подписать и поскорее размножиться. Причём, именно в таком порядке. Сейчас вижу её — не понимаю, как она в «Сордаровку» попасть умудрилась.

— Надо понимать, здесь её нет?

— Как догадался?

— Таких по внешности определить легко. Может быть красавицей, но заметен лёгкий оттенок слабоумия, происходящий от нежелания думать. Даже не предполагал, что у некоторых мечта — стать бесплатной прислугой. И, как Кэрдин выражается, «передвижным инкубатором». Но что есть, то есть. Думал, до ваших краёв такие не добираются.

— Сама искренне надеюсь, что это какая-то дикая аномалия. Кстати, что-то подобное описывается чуть ли не как идеал мирренской женщины, — «кто меня за язык тянет? Хотя понятно, кроме спиртного тут нет никого больше».

Сордар реагирует спокойно.

— Концепцию, что женщина должна тремя вещами заниматься — детьми, домом и церковью, я знаю. Она даже Тимом V не разделяется. Он, кстати продолжает политику выдавливания церковников из всех сфер образования. Маме хотел предложить должность Советника Императора по вопросом образования. Но сама знаешь, какие переговоры тогда завершились успешно.

Марина скалится:

— Провались они тогда — была бы на Юге первая женщина с полномочиями министра. Но никогда не было бы Принца Империи Сордара Саргона, моего брата.