Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 58

Марина смотрит в бинокль на звёзды. Раки варятся. Сордар сидит, прислонившись к колесу машины. Херктерент убирает оптику от глаз.

— Понятно, почему тут самый большой телескоп ставить хотели. Не думала, что звёзды такими яркими могут быть.

— Ты, как и я, всегда небо видела исключительно с практической стороны.

— Разве есть какая-то другая?

— Такими ночами начинаешь сомневаться.

Марина снова берётся за бинокль. Но достаточно быстро вместо неба направляет окуляры на противоположный берег озера.

— Марин... — негромко окликает Сордар.

Бинокль снова повешен на грудь.

— Всё равно плохо видно. К тому же, прибор у тебя — дневной.

— Мне на острове ночной как-то без надобности. В машине лежит из мальчишеских представлений о солидности. Примерно как ты раньше берет носила.

— Я и сейчас ношу. Иногда.

— Так и я биноклем пользуюсь. Но предпочитаю смотреть на экраны и циферблаты. Видно гораздо лучше. Особенно в тумане.

— Здесь почти не бывает туманов.

— Да? А «туман войны»?

— В нём никакие приборы лишними не будут. Начиная от собственных глаз.

— Кстати, о них. Раки должны уже сварится...

Горка красной шелухи всё выше, Марина даже о спиртном не вспоминает. Сордар посмеивается:

— Смотрю, увлеклась... Одолели детские воспоминания?

— Угум, — с набитым ртом разговаривать сложновато, но очевидное глупо отрицать. — Как у Загородного, только раки крупнее.

— Островной гигантизм. Известный факт.

— Тысячи лет должны пройти, а не сотни. Это — завезённый людьми приморский широкопалый рак.

— Но раки, на самом деле, крупные.

Марина озирается по сторонам.

— Я, когда раков брала, договорилась с детишками, что они крабов скоро принесут. Что-то не идут. Я же им показывала, где наша машина.

— Меня разглядели и испугались, — хмыкает адмирал. — Может, вообще подумали, что я не на свою сторону озера заехал?

— Ты о чём? — настораживается Марина, больно уж вид брата наводит на мысли, что адмиралу охота подурачиться.

— Тут негласная договорённость действует получше всех писаных кодексов. На этой стороне озера ночью раков ловят дети. На той — развлекаются взрослые. Я тут нечастый гость, могли и подумать, что заблудился.

— На фактически замкнутом круге? — щурится Марина.

— Поверь, люди ещё и на такое способны.

Сордар вглядывается в темноту.

— Похоже, они пришли. Стесняются подойти, я тут слишком известен.

Марина вскоре возвращается с двумя шевелящимися сетками. Кладёт возле машины.

— Тяжело?

— Не для меня, — Марина делает вид, что вытирает лоб.

Сордар усмехается. Он прекрасно знает, сколько весят крабы. Равно как и силу сестрёнки.

— Они тебя на самом деле узнали. Потому и задержались. Отбирали самых подходящих для варки крабов. Как раз вот такого размера. Крупные и мелкие не такие вкусные. Кстати, девчонки на берегу мне говорили тоже самое.

— Не спросили, кто ты?

— Я не стала представляться. Они достаточно сообразительны, поняли, что родственница, а не подруга.

Марина снова принимается за оставшихся раков. Повернувшись, довольно щурится:

— Вкус совсем как в детстве. Всегда любила таких, слегка подостывших.

Сордар посмеивается, держа перед лицом не слишком крупного краба, безуспешно пытающегося достать его клешнями.

— Судя по твоему личику, детство это от тебя не слишком далеко ушло.

— Там ещё есть живые раки. Сварим их вместе с крабами?

— Подожди! Готовка имеет некоторые черты науки. Сначала крабов надо поставить. Они дольше должны вариться. Раков кладут потом.

Марина усаживается, скрестив руки и ноги:

— Готовить — ненавижу. Тебе после черепах и китов крабы сложной добычей не покажутся.

— Ракокрабы это, — усмехается Сордар, направляясь к озеру за водой, — когда Еггта поблизости, лучше готовить самому. Вы только травить хорошо умеете.

Марина только язык в ответ показывает:

— Сам знаешь, нас оговорили, притом спустя много лет после событий.

— Попытался бы на Юге кто про Тима I даже сейчас что-то плохое сказать. В лучшем случае будет крупный денежный штраф, в худшем — немаленький срок. Про Дин же можно говорить всякое...

Юная Еггта грозит кулаком:

— Иди-ка ты... За чем собирался.

Марина отбрасывает очередной взломанный и опустошённый панцирь.

— Верно тут подметили. Вместе они вкуснее. Только мясо суховато.

— Понятно, чем смочить следует.

Разлили.

— С детскими развлечениями закончила? На взрослые перешла?

— На свежем воздухе всё пьётся гораздо легче. К тому же, у меня повышенная устойчивость.

— Будешь ей часто хвастаться — не заметишь, как сопьёшься.

— Можно подумать, тебе это не угрожает.

— Мне — нет. Я моряк в том числе и по поговорке про сильно пьющего человека «пьёт, как матрос».

— Нашёл чем перед девушкой хвастаться на старости лет.

— Ты сперва Принцесса Империи, потом — Еггта, и только потом — всё остальное.

— Ты тогда сперва кто? — хотя ответ Марина знает и так.

— Вице-адмирал Объединённого флота.

— За это и выпьем.

Количество опустошённых панцирей и шелухи от раков сильно выросло. Ночной воздух крайне положительно действует на содержание спиртного в крови. То состояние, когда и у тебя, и в мире вокруг всё хорошо.

Марина посматривает то на город, то на небо. О светомаскировке на Архипелаге уже успели позабыть.

— Слушай! Мне опять начинает казаться, что с телескопом что-то нечисто. Тут же светло почти как днём, а для астрономических наблюдений должно быть темно.

— Если ты не заметила, мы до места установки не доехали. Оно на обратной к городу стороны горы. Та часть острова практически не населена. Это мы трубу на берегу собирали.

— Хорошо, если так, а то уж надоело про «нецелевое расходование средств» да замороженные проекты читать.

— Ну, два твоих любимых недавно разморозили.

Марина щурится так довольно, будто имеет какое-то отношение к возобновлению достройки линкоров.

— Ты не знаешь, как номер четыреста назовут?

— Знаю «Слава II» с присвоением всех боевых отличий первой. Включая присвоенную, но не полученную за последний бой.

— Как это, уходить, зная, что не вернёшься назад?

— Так же, как и в других случаях. Уходили не умирать, уходили побеждать. Так я вёл «Владыку» в Залив. Точно так же, как и во всех других случаях. Делал своё дело. Служил Родине, служил Империи. Не могло по-другому быть. Свой страх надо прятать, чтобы никто не увидел. Да и не испытывал я страха. Почти.

— Значит, будет новая «Слава», — трёт подбородок Марина, — не хотелось бы увидеть ещё и третью.

— Ты и второй по-настоящему не видела.

— Ты понял, о чём я говорю.

— Слишком хорошо.

Невесело переглядываются. Марина щёлкает пальцами:

— Слушай! Почему у первой «Славы» номера не было? Это же не первый корабль с таким именем. Два броненосца таких было.

— Это будет шестой корабль с таким именем. Первый был ещё «кораблём-сокровищем» Рыжей Ведьмы. Боевые отличия старой «Славы» присваивали новой. Но те «Славы» умерли сами, будучи разобранными от старости. Этот линкор — первая «Слава», погибшая в бою. Если будет новый корабль с этим именем — снова будет «Слава II».

— Если «Вторая» не погибнет так же, как «Первая».

— Тогда будет «Слава III». Но «Вторая» не погибнет.

— На «Славе» тоже так думали.

— Люди смертны, Марина. Сделанное ими — бессмертно.

— Пока живы те, кто помнят. Но в это раз могут закончится все.

— Хватит о смерти. Я тебя старше, и куда чаще её видел.

— Не спорю. За жизнь и выпьем!

Сордар так и не выпил. Марина свою ёмкость уже опустошила, но новую не наполняет:

— Всё-таки немного странно отсутствие сверстников в твоём окружении.

Херктерент отмахивается со злым весельем. Сообщает доверительно:

— Софи они надоели настолько, что вопрос был решён перпендикулярным способом. Мне желаешь того же? Или предлагаешь многоперпендикулярный метод разноглазой? Сразу скажу, мне оба одинаково не подходят, в свите пока не нуждаюсь, а на секретарей в будущем у меня денег хватит. Кстати, планирую задержать при себе кой-кого из тех, кого ты видел.

— Марин, я совсем о другом говорю.

— Угу! Наверняка с Пантерой сговорился при негласном одобрении ЕИВ чтобы кого-то мне подыскать.

— Я почти подумал, что ты сюда полетела знакомств новых поискать.

Марина качает головой:

— Плохо ты в таком случае содержимое женских мозгов знаешь.

— Не знаю вовсе. Я их не ем.

Марина хрюкает от смеха:

— Если бы на самом деле что-то такое в голову взбрело — ты бы узнал. Мне нравятся люди складом вроде тебя, против полуразбойников с мозгами, вроде Херенокта тоже ничего не имею. Но сейчас мне рядом не нужен никто. И не мудри ты по этому вопросу хоть с Красной Кошкой, хоть с ЕИВ. Почему всем кажется, будто у меня те же самые потребности, что у кошки в третьем месяце?

— Потому что часто проецируют воспоминания о себе в этом возрасте на других. Кстати, Пантера строгим поведением никогда не отличалась.

— То я не знаю! — хмыкает Марина. — От неё достаточно слышала. В том числе и как впечатление производить. И как потом хоть до безумия доводить, себя не забывая при этом. С наглядными демонстрациями, между прочим. Но как-то это мимо меня прошло.

— Предпочитаешь сказки рассказывать, насколько тебе никто не интересен, а сама наверное, о чём-то этаком грезишь, только признаться боишься?

— Мои фантазии — это мои фантазии, — задирает нос Марина. — Пока как-то нет никого подходящего для их осуществления.

— Или ты сама их боишься.

— Вот это — моё и только моё дело. От Кэрдин незадолго до отъезда подарочек был — нечто вроде неофициального путеводителя по Архипелагу, как тут можно развлечься легальными и не очень способами, какие места стоит посетить, а каких и персонально кого лучше избегать. Про это озеро тоже было... Не смотри так, написано было примерно то, что ты сказал — сюда ездят развивать успешно начатые знакомства. Причём, даже те, у кого достаточно средств. Ночи под местными звёздами знаешь в какое число романов для дур попали?

— Только дуры эти почему-то по всем социальным слоям распределены.

— Уж с этим-то я никогда спорить и не собиралась, — усмехается Марина.

— Как уже говорил, сначала, когда ты сюда сорвалась, подумал — наслушалась сказок про этих красавчиков. Ведь действие наверно, половины этих романов здесь происходит. Даже обрадовался, что мозги в обычный девчоночий режим переключился.

Марина кулак показывает:

— И когда понял, что ошибся?

— Почти сразу. Последняя чёрточка была поставлена, когда самолёт сел. Ты меня ни про одно из широко известных женской части населения Империи мест не спросила. Даже когда я тебе намекал, где тут знакомятся, ты не отреагировала. Что тут нужно большинству, совершенно не интересует тебя.

— Охотой на кого-то я могла и в столице заняться. Тем более там гораздо более пёстрый срез общества. Офицеров Флота — и тех предостаточно. Ты орлам нелетающим этот «путеводитель» не помогал составлять? А то больно там много про всякие места, где моряки собираются.

— Основная категория населения островов, ничего удивительного, — Сордар чем-то недоволен.

— Что опять не так?

— Не люблю нелетающих орлов.

— Ты же дружишь с Кэрдин.

— С ней, а не с её подчинёнными. Они там тебе не написали, кто тут самые симпатичные из их ведомства и где их можно найти?

Марина мотает головой:

— Про них в «путеводителе» был только их официальный адрес, что ты и так знаешь. Что они тебе сделали?

— Старые ведомственные дрязги. Ищут врагов там, где их нет.

— Сордар, ты, безусловно, самый известный миррен, не служащий Тиму V. Но ведь есть немало тех, кто искренне ему служат. По эту сторону фронта, я имею в виду. Внешних отличий между нами нет.

Адмирал отмахивается:

— Старшая Ягр — и твой друг тоже. Естественно, ты защищаешь и её саму, и дело, чем она всю жизнь занимается. Не говоря уж о её личном участии в твоей жизни.

Марина снова наливает. Тут же залпом опустошает. Хрипло спрашивает, держась за горло:

— У вас тут по островам разделение труда? Остров — для тех, кто любит девочек, а этот — для любителей мальчиков?

— Верно, да не совсем. В каком-то смысле, даже и вовсе не верно. Среди приезжих на Остров большинство раньше составляли мужчины. Сюда приезжали в основном, женщины. Либо излишне молоденькие, либо совсем наоборот. Столица мальчиков, что не по девочкам у нас в стране находится там же, где и юридическая. И ты давай, закусывай. Ветер-ветром, но полностью спирт тебе из головы не выдует.

Сордар ещё никогда не давал плохих советов. Пусть Марина следовала далеко не всем, но это кажется крайне разумным.

Адмирал себе тоже наливает:

— Мне тоже детство вспомнилось. Ребёнком думал, как бы интересно было с Диной II поговорить. И представить не мог, что буду напиваться с человеком, как две капли воды на Великую похожую, да ещё и её прямым потомком.

Марина вздыхает:

— Ты умеешь быть оригинальным, но в этот раз — не получилось. Некоторое время мне о своих детских мечтах Херенокт рассказывал. Только он о сестре-Еггте мечтал. И мы тогда только вино пили.

— Не пытайся оправдываться, — отмахивается адмирал, — моряки всё пьют, это неопровержимый факт, но с точки зрения моряков, самые страшные пьяницы — как раз наёмники. Могу подтвердить, это так и есть, у меня и там, и там знакомств предостаточно.

— Притом некоторые и тебе, и мне — родственники.

— За родственные чувства!

Адмирал наливает сестре.

— Всё-таки, красиво здесь, — Марина со стаканчиком в руке усаживается у колеса, — Не зря про эти звёзды и ночи столько написано.

— Напилась до степени лирического романтизма? — усмехается Сордар. Сонливость сестрёнку вроде не одолевает ещё, хотя плещется в ней уже порядочно.

— Люблю тебя за умение оказывать поддержку. Ты лучше подумай, как завтра машину вниз поведёшь?

— Марин, если бы ты хоть немного здесь пожила, знала бы местную шутку, что у любого от Круглого до дома встроенный автопилот. С лёгкостью доедет на каком угодно транспорте ни одного правила не нарушив, сколько бы в нём не плескалась. На этой дороге даже военной полиции никто не опасается — тоже негласная договорённость — они здесь только своих подружек катают. Никаких происшествий на самом деле ни разу не было, а не потому что не регистрировали.

— Поверю на слово, — хмыкает Марина, — когда отношения хорошо развиваются, всё остальное тоже отлично получается.

— Тоже мне, специалист по отношениям.

— Я не собираюсь даже пытаться догнать количество своих знакомых мальчиков с этого острова, с количеством твоих знакомых девочек с того!

— Одного бы нашла, хоть с этого острова, хоть с любого другого. Или неважно откуда. Всем бы спокойнее стало.

— И тебе?

— И мне, и ЕИВ, и Кэрдин, и Пантере...

Марина грозит пальцем.

— А-а-а!!! Значит всё-таки о чём-то с ней договаривались относительно меня. Она прямо предлагала подыскать мне кого-нибудь.

— Страна у нас крошечная. Знаю двоих мужчин и женщину, чьи брачные договора заключались при участии Пантеры. Все три — крайне удачные. Детей уже восемь.

— Я, как и Кэрдин, не считаю это достижением.

— Вот тут Ягр не права, — качает головой Сордар.

— Что не займёшься улучшением породы? Тебе не откажут, только мигни, даже без каких-либо обязательств с твоей стороны. Тем более, ЕИВ только доволен будет.

— У меня, если и будут дети, то только полноправные в южном понимании этого слова. Да и случайные беременности сейчас даже на Юге — довольно редкие явление. Прямое предназначение резиновых изделий, лучше всего подходящих для хранения патронов и спичек во влажных местностях тут многими освоено почти в том возрасте, когда тебя эти вещи интересовали только как хранилища для боеприпасов.

— Неправда! Я уже тогда знала про их основное предназначение, — заметив крайне удивлённый взгляд Сордара торопливо добавляет: — В теории!

Кажется, умение крабов варить у всех, долго живущих на Архипелаге превращается в безусловный рефлекс и может осуществляться независимо от состояния человека. Хотя, зря Марина наговаривает, в Сордаре сейчас спиртного как бы не меньше, чем в ней.

— Херенокт с тобой планами на предстоящее событие не делился ещё?

— Я с ним особо не общаюсь. Знаю, что этого события не было бы без тебя и твоей переписки с... заинтересованными лицами.

— Значит, всё-таки общаешься, — констатирует Марина, — знали о переписке только трое.

— Другим содействуешь, а себе не можешь.

— Ну такая вот я неповторимая!

— Я с ним последний только раз перед походом нормально разговаривал. После этого только мельком виделись. Но твоей обработке он уже тогда поддался. Это Смерть тебя надоумила, налегая на женскую солидарность?

— Нет. Это моя идея была... Потому что они оба иногда... — Марина пальцами щёлкает, — В общем, до дерева идти лениво, чтобы постучать.

— Похоже, они оба тебя использовали, каждый в своём стиле.

— Стандарт во взаимоотношениях между людьми, — зевает Марина, — все используют всех. В моральном плане господствует полный промискуитет.

— Шуточки у тебя...

— Правда, остроумные? — скалится Марина.

— Как всегда у тебя, — пожимает плечами Сордар.

— Раз в первом виделись, то он ничего не говорил про то, как Сонька выглядит. Ну, в смысле, чьему стилю в одежде она подражает.

— Меня, в общем-то не волнует, как женщины одеваются.

— Только не притворяйся, будто ты этого стиля не узнал!

— Узнал, разумеется. Могли бы быть вопросы, подражай плохой человек в одежде хорошему. А тут какие вопросы? Одна очень хорошая девочка подражает другой, не менее хорошей.

— Ты её правда такой считал?

— Сначала — нет. Даже детская обида была, что отец мамину память предаёт. Хотя мама сама мне говорила, что умирает. И неизбежно будет новая Императрица. Потому что не может быть по другому. Но достаточно быстро изменил о Императрице мнение. Самый светлый человек была из всех, кого я знал. Не любить её было невозможно. Притом она не выглядела пришельцем не пойми откуда, как та же Эрида. Всегда и во всём была настоящей. Воплощение всего хорошего, что только может быть в человеке. Притом не считала, будто мир идеален. Вполне разбиралась в происходящем. Во всех сферах. Любила отца совершенно искренне именно как человека, а всё остальное — уже потом. Считала, что в ближнем окружении ЕИВ не может быть плохих людей. Как к хорошим ко всем и относилась, включая меня.

Никогда ЕИВ таким подавленным не видел, как после её гибели. Я тогда уже знал. Погибла она и нерождённый ребёнок. Первая Софи... Землю тогда носом рыли. ЕИВ заподозрил, что ей помогли умереть, испортив машину. Слова «страх» она действительно не знала. Он даже Кэрдин подозревал, что она к смерти Императрицы причастна. Но привык верить только фактам, а факты говорили только об одном — металл не выдержал нагрузок на сверхвысокой скорости. Тем более, конструкцию машины она сама облегчила до предела. Слишком верила в свою удачу. Удача единственный раз в жизни её подвела...

Марина зло трёт горло. Что-то последняя плоховато пошла.

— Во всём следует положительные мотивы искать — не разбейся она тогда — я бы тут не сидела по причине моего физического отсутствия.

— При Херенокте не ляпни подобного. У него хотя и чёрное чувство юмора, но всё-таки не до такой степени.

— Сор-дар! — по слогам произносит Марина. — Глупостью я не страдаю даже в пьяном виде. Прекрасно разбираюсь, кому и о чём болтать не следует. Вот!

— Херенокту, равно как и ЕИВ эта игра Софи определённо, нравится, мне, в общем-то, тоже.

— Постаревшие ценители стиля «После грозы» — хмыкает Марина.

Сордар хитро усмехается:

— Я много лет не слышал, как этот стиль называется. Очень уж быстро он сошёл на нет по причине излишней чувственности и откровенности. Раз ты этот знаешь стиль знаешь, то, значит, за историей костюма следишь, а твоя небрежность в одежде — наиграна.

Марина только ухмыляется.

— Играют, к твоему сведению, почти все.

— Только вот у большинства игра и уровень мастерства откровенно плохи, и воспринимается окружающими именно из-за того, что делать вид проще всего.

— Опять на свою любимую тему набросился? — Марина бутылку взбалтывает. Щурясь, разглядывает в свете костра. — Помню, даже этикетка была с мерной шкалой, после какого количества выпитого, какие темы стоит обсуждать. Там даже градация была. Точно были пункту «о войне», «о ситуации в стране», «о женщинах/мужчинах». Самый последний точно был просто «о жизни». До какой мы стадии дошли?

— Ни до какой. Это не первая бутылка. Все нормы перекрыты уже.

Марина в ответ отпивает прямо из горлышка. Новый краб появляется как по волшебству. Даже панцирь уже вскрыт.

— Лопай! Наверное, потому так хорошо и идёт — когда варил — водки подлил.

— А то! — важно кивает Марина, — Этот ингредиент значительно улучшает вкусовые качества любых блюд.

— Вообще, спасает от любых промахов на кухне, — усмехается Сордар. Как ни странно, сестрёнка пьяна ещё в абсолютно безопасной стадии. Устойчивость куда выше среднестатистической. Правда, Марина пока не собирается подниматься. Но поднять подобный вес в случае чего не вызовет ни малейших сложностей. Бредовые идеи Марину ещё не начали посещать.

— Ну, все кухни точно не для меня построены.

— Как же ты собираешься выживать, если собираешься похождения братца со Смертью повторять?

— Шкуру со зверя я содрать сумею. Думаю, — Марина кровожадно облизывается, справлюсь и с человеческой.

— На оленях руку набивала?

— Хотя бы, — сплетает руки Марина, — с северными слонятками мне в своё время в качестве добычи пообщаться не довелось. Сонька до сих пор хвастается!

Сордар придирчиво окидывает сестрёнку взглядом. Сообщает, после некоторых раздумий:

— Ты очень сильная, но я не уверен, что выстрел слоновьего ружья тебя с ног не сшибёт.

— Я не Сонька, чтобы ходить на охоту с разрывными пулями. Я и из обычного «слонобоя» смогу бабахнуть. К тому же, Сонька говорила, там на турелях снегоходов были противотанковые ружья и крупнокалиберные пулемёты. А из них стрелять даже Осень сможет.

— Но точно не будет. Особенно если пойдём на китов.

— Пусть привыкает!

— Нет.

Сказано весьма твёрдо. Здравого смысла пока в Марине всё-таки больше, чем спиртного. Вполне хватает, чтобы понять, с Сордаром сейчас лучше не спорить.

— Что Еггте позволено, то для урождённой под запретом. Так, что ли?

— Нет, не так... Эорен, Дине и Осени подобные зрелища только испортят и так не слишком крепкие мозги...

— Откуда ты знаешь?

— Состояние здоровья наследников Великие не секретят друг от друга.

— Зачем вынюхивал? — настораживается Марина, хотя причина как бы очевидна.

— Ты, вроде, знаешь про интерес ЕИВ к моим возможным детям. Прорабатываются все варианты. Включая не особенно симпатичные и только достигающие возраста заключения договоров.

— Рэда сообщает, опасается, как бы Осень не пошла по тому же пути, что и разноглазая, — вредно сообщает Марина.

— Чаще к статуям пусть вылезают. Или в некоторые другие места. А не то нахлебаются всего розовенького больше, чем надо. Слишком уж у вас в Резиденции этого много.

— Завидно, да? — дурачится Марина.

— Ты мне сестра, а не брат. Завидовать особо нечему. Немало весьма ценного и высококачественного материала выпадает из процесса воспроизводства.

Марина зажимает рот, чтобы не расхохотаться в голос. С трудом выдавливает через ладони.

— Хрю! Хрю-хрю! Хрю! Сордар — поклонник расовых законов... Не могу! Полное хрю!

— Что-то ты путаешь!

Марина не пьяна, вот только смотрит как Дина перед атакой.

— А на юге внушают лицам с полным гражданством рожать как можно больше больше детей, при этом всячески ограничивая размножение неполноправных, вплоть до стерилизации, кастрации, а то и физического уничтожения? Уж о таких вещах, как недопущение к воспроизводству я вообще молчу. Треть девчонок в Резиденции под эти законы подпадает! Сколько в целом на Архипелаге — я даже считать боюсь!

— Хм. Начинается ссора под градусом по причине того, что я тоже южанин и тебе надо поссорится со мной за отсутствием поблизости кого-то другого? Если не забыла, я в поклонников расовых законов немало снарядов всадил.

Марина резко вскакивает в полный рост. Ошалело поводит бешеными глазами по сторонам. В пару прыжков оказывается у воды и стремительно ныряет.

Сордар стремительно оказывается у воды, он-то знает как здесь растут глубины. Отфыркивающася голова Марины уже на поверхности. Вылезать не спешит. Яростный блеск глаз затухает.

Сордар присаживается у воды.

— Полегчало?

— Немного... Не знаю, что на меня нашло?

— В пехоте спиртное дают перед атакой.

— А у вас?

— Всегда по-разному. Пайковые высчитаны чётко, чтобы на боеспособность было только положительное влияние. После боя... Иногда снимают все ограничения.

Марина плещет себе в лицо.

— Вы что, спиртного возите столько же, сколько и топлива?

— Поменьше. Немного. Давай вылезай, тут вода плохо прогревается.

Марина протягивает руку.

Ночь тёплая, да костёр ещё горит. Марина в общем-то остудилась, но рассчитывала, на воздухе будет холоднее. В очередной раз — мимо. Но туман в мозгах всё-таки отступил. Продолжила начатое.

Сордар смотрит одним глазом.

— У меня уже научный интерес пробудился: какое количество выпитого тебя способно свалить с ног?

— Не уверена, что хватит содержимого твоей машины, — оглушительно шепчет Марина.

Ощупав карманы сообщает:

— Дай сигаретку. Забыла свои из кармана вынуть.

Сордар протягивает портсигар. Марина снова принимается ощупывать себя.

— Вот невезуха! Зажигалку ещё утопила!

— Какую-то особенную?

— Нет. Обычную. Такие везде продаются.

Наконец Марина затягивается :

— Вечер приобретает какие-то романтические очертания...

— Марин. Я прекрасно знаю, чувство юмора у тебя начинает хромать только когда ты сама этого хочешь. Завела бы себе мундштук или трубочку Великой эпохи, как Дину II изображали.

— Мундштук есть у Софи. Такие трубочки обожает курить Кэретта, она тоже эти гравюры видела. Слишком похоже будет на них. Я же — не-пов-то-рима!

— Жаль, на голове у тебя ничего нет, — усмехается Сордар.

— И что было бы?

— Ничего. Я бы тебе это на нос сдвинул. Больно уж сильно ты им небо царапаешь.

Марина делает вид, что всё пропущено мимо ушей. По сторонам озирается, словно выискивая, куда бы ещё нерастраченную энергию приложить.

— Ты говоришь, на этой дороге ничего не случается. Обратно дашь мне мне машину повести? Я дорогу до твоего дома запомнила.

— Разумеется, не дам. Сам ещё жить хочу, да и тебе намерен предоставить такую возможность. К тому же, ты не местная, дорогу ещё не выучила.

— Мне одного раза достаточно для запоминания любого маршрута.

— Не вписаться в поворот тоже часто бывает достаточно одного раза.

— В нормальное состояние приду — буду тут кататься взад и вперёд, пока не надоест.

— Зная тебя, этого хватит примерно, на два раз. Может, даже на один.

— Песочком тут балуются? — у Марины уже следующая идея сгенерирована.

— Как и везде, — пожимает плечами адмирал, — хотя тут и групповые драки не такая уж редкость.

— И куда все ветви администрации только смотрят?

— Как и на главном, проявили изрядную мудрость. Что предотвратить нельзя — то следует возглавить. Объявили эти драки «Военными играми по допризывной подготовке» и устраивают их официально с призами и награждениями. Ну, и песочек, куда уж без него. Местных девчонок на берегу Великой не любят. Злые слишком.

— Надо бы с ними... Поближе... — Марина кулак поглаживает.

— А ты с ними уже... Познакомилась, так сказать. В прошлом году почти половина тех, с кем ты схлестнулась были отсюда. Тамошние очень довольны были — пусть награда за море уехала, но, зато этим не досталась.

— Отношеньица тут у вас...

— Примерно как у вас с «котами». Только боевыми друг по дружке не палили ещё. Нормальное здоровое противостояние. Вот как вас оно подстегнуло к изучению самых разных вещей. В моё время обходились кулаками и деревянными винтовками, на малокалиберные только начинали переходить. Вы же уже дошли до использования орудий большой мощности и тяжёлых танков, не говоря уж о всей номенклатуре состоящего на вооружении стрелкового оружия.

— Во-первых, ты прибедняешься, у вас уже была нормальная стрелковка и пулемёты. Во-вторых, танк и у вас уже был. Что после тебя он в монумент превратился — так ты за это ответственности не несёшь. В-третьих, про гонку вооружений слышал что-нибудь? Особенно если сам в ней участвуешь в меру сил и способностей.

— Интересно, до чего доиграется следующее поколение?

Марина пожимает плечами, словно речь идёт о чём-то само-собой разумеющемся.

— Очевидно, до радиоактивного оружия. Его и так должны вот-вот испытать. Подозреваю, применить хотят сразу массово всеми родами вооружённых сил. Насколько я владею информацией из того мира, боеприпасы для твоих орудий изготовить относительно просто, а по побережью южан, притом чуть ли не по дворцу самого Тима ты и так стрелял.

— Больше из пропагандистских соображений.

— А если бы спецбоеприпасами? Сколько бы там было квадратных километров выжженной и заражённой земли? Тем более, в той местности преобладают ветры, дующие с моря...

— Знаешь, в командовании ПВО тоже историю того мира почитывают. Уже есть приказ — при обнаружении любого неизвестного самолёта, на какой бы высоте он не шёл, незамедлительно поднимать все возможные силы с единственной задачей — уничтожение. Опасаются удара одиночной машиной со спецбоеприпасом. Боевое применение этого оружия в том мире было именно таким. К счастью, у нас хоть залейся авиационного топлива, да и ПВО куда насыщеннее, чем на тех островах. Возможность массированного удара по Архипелагу обычными боеприпасами я исключаю. Дальность даже новых машин — для ударов по Архипелагу — предельная. Значит, бомб понесут мало, и большую часть пути будут идти без прикрытия. Пустить вместе с обычными несколько машин со спецбоеприпасами — допустимо. Две-три бомбы в Великую бухту способны будут оправдать любые потери. Но я уверен в их неготовности к подобному риску, во всяком случае, на текущем этапе войны. Они ведь и на дугу шли в первую очередь, за аэродромами.

— Они могут попытаться, и скорее всего, пытаются подойти к решению этого вопроса с другой стороны, — может, Марине и кажется, но мозги сейчас необычайно ясны, — построят более тяжёлые и высотные машины. Способные достать до Архипелага с материка. Ведь главное это не Архипелаг, главное — это нейтрализация флота. Его нейтрализация откроет приморский фланг. Любые минные заграждения можно протралить, вопрос в потерях и готовности их понести. При перспективах занятия Приморья — они очень на многое смогут пойти. Точно так же, нейтрализация флота южан уже нам предоставит возможность активных действий на приморском фланге.

Сордар мрачно опустошает рюмку:

— Если закрыть глаза, то может показаться, что я сижу у ЕИВ, или в МГШ. Тебя иногда страшно слушать, Марина, особенно с учётом твоего юного возраста.

Марина залпом опрокидывает в себя очередную порцию не слишком подходящего в её возрасте напитка. Говорит, держась за горло:

— Я, как прямой потомок создателей Империи, обязана быть именно такой, и никакой иной. Это — моя война. И я сделаю всё, что смогу, чтобы в ней победить. Я Принцесса Империи и Истинный Чёрный Еггт Марина Саргон.

— И ещё страшно любящая не совсем подходящие к своему возрасту напитки моя младшая сестрёнка, — нарушает торжественную пафосность момента Принц Империи Сордар Саргон.

Марина в шутку как пнёт брата кулаком в плечо.

— Тоже мне, принц... — сердито пыхтит, — Из принцевого — только статус, даже дворца настоящего нет.

— Почему? Есть, притом чуть ли не самый дорогой из современных.

— Это где? — подхватывает игру Марина. В какую сторону Сордар гнёт, в общем-то довольно очевидно.

— На то я и Принц Империи, только мне «Дворцом» командовать надлежит.

— Что за «Дворец»? — хотя ответ очевиден, прозвища есть у многих кораблей есть, притом не всегда обидные вроде «занято-свободно».

— Ты разве, не знаешь? Это широко известное в определённых кругах прозвище «Владыки». Как и любой действующий дворец, потребляет множество самых разных ресурсов. Хорошо, их у нас много... Да и бытовые условия — лучше, чем на многих кораблях. Потому и «Дворец». Да и средств на него ушло... Сильно побольше, чем на нелюбимый тобой «Дворец Грёз».

— Лучше бы два линкора было.

— Не скажи. Вещи, построенные из соображений престижа, тоже важны.

— Памятник пустому транжирству и честолюбию.

— Не совсем пустому. Когда Императрица там не проживает, «Дворец Грёз» открыт для всех желающих. Притом, до окончания боевых действий — посещение бесплатно. Правила — общие для всех музеев. Неужели не знала?

— Не помню, — предельно честно отвечает Марина. На негативное воздействие спиртного на память можно списать очень многое. Но когда в собственные представления что-то в очередной паз начинает не укладываться — гораздо хуже.

Марина снова смотрит на город. Лучше опять попробовать на нейтральные темы переключиться:

— Тут заведено рассветами или закатами любоваться?

— Не в этом месте. К моменту изменения времени суток взрослым людям здесь уже не до того.

— Это мы тут крайне нетипичные, — хмыкает Марина.

— Восходами да закатами любоваться обычно вот туда ездят, — Сордар неопределённо показывает в темноту, — как раз на том мысе, где мы были. Только вот ты мне плоховато представляешься с кем-то на фоне восхода.

Марина кулак показывает:

— Это ещё почему?

— Ты — человек-функция, часть государственной машины, вроде меня как командира линкора. Или Кэрдин. Ты своего места ещё не нашла. Как встроишься — так и будешь крутиться, пока не сотрёшься от времени. Ты только это место пока не нашла.

— Машина уже сбои даёт, колёса всё сильнее друг за дружку цепляются. Тебе ли не знать?

— На мой век хватит, чтобы всё не начало разваливаться. Дальше — уже вы крутитесь. Мы достаточно сделали.

— Отдаёт трусостью...

— Скорее, обычной человеческой усталостью.

— Эорен за год почти выгорела, — глухо сообщает Марина, — думала, ты крепче.

— Меня ещё надолго хватит. Первые симптомы только. Десятилетиями ещё могут длится. Но даже у линкора есть срок эксплуатации. Металл может устать. Это люди такого права не имеют.

— Сам себе противоречишь, — угрюмо бурчит Херктерент. Не получается о чём-то лёгком рассуждать, хотя и честно пытается.

— Мир всегда был довольно противоречивым.

На этот раз Сордар и выпить ухитряется как-то совершенно невесело.

— На грустные песни стоит переходить? — осведомляется Марина, цедя спиртное сквозь зубы.

— У нас у всех семейная немузыкальность, — отмахивается Сордар.

С очевидным как-то глупо спорить.

— Пистолет есть? Дай по бутылкам пострелять.

— Не дам. Людей вокруг многовато. Да и не приняты здесь подобные развлечения. На природе пострелять — совсем в другие места ездят. Отвезти?

— Нет. Неохота проверять, кто из нас хуже держит руль.

С опозданием соображает — Сордару после подобного заявления может захотеться пойти доказывать обратное. Но адмирал только взгляд на сестру скосил, даже не пошевельнувшись.

— Странно, что местные не пытаются своё общество навязать.

— Я тут уже не первый год живу. Привыкли ко мне. Люди вообще ко всему очень быстро привыкают. В городке у Загородного никто не реагирует на машины ЕИВ.

— Это я и сама помню.

— Здесь — аналогичная ситуация.

— А если ты вдруг понадобишься?

— По рации вызовут. У меня машинка всё-таки серьёзно доработана.

— Я так и подумала.

— Такие машины есть у всех адмиралов. С моим именем это никак не связано. Вполне на вооружении состоят.

— Всё-то у нас зарегулировано.

— В такое время — это определённое достижение. На юге постоянно противопоставляют свою созидательность с упорядоченностью нашему хаосу и разрушительности.

— Сказала бы я про их упорядоченность...

— Ты относишься к исчезающе малому меньшинству, у кого есть масштабы для сравнения. Большинство судит через министерство пропаганды да перекрестия прицелов. Таким путём много не разглядишь.

— В данной обстановке это самый оптимальный вариант.

— Обстановка изменится. Снова как-то придётся вместе жить.

— Чувствуется, что ты сын доктора философии.

Сордар касается её головы, словно маленькой:

— Ты всегда отличалась точностью характеристик.

— Я больше уже не ребёнок, брат!

Сордар убирает руку:

— Начинаю забывать, что ты раньше говорила.

Марина встаёт и идёт к воде. Сордар сразу оказывается рядом:

— Не бойся, больше я прыгать не собираюсь.

— С твоим характером и количеством спиртного в организме возможно всё. Включая падения на ровном месте и временную утрату подвижности.

— Стою же пока! — Марина даже с пяток на носки начинает раскачиваться.

— Верю! — кивает адмирал, — но лучше стань нормально. Говорил уже — тут глубоко.

— Зато о дно головой точно не ударишься. Да и я же — Морская!

— Ничего не скажу, знаю достаточно случаев, когда в спокойной воде тонули великолепные пловцы и в бурю выплывали едва умевшие плавать.

— При крупных морских катастрофах большинство гибнет от страха. На шлюпке можно оставаться в живых несколько дней. Но гибли за три-четыре часа. Им не успели сказать, сигнал бедствия передан и принят... Сколько дней после Залива находили катера и плотики с мертвецами?

— Достоверно последнего живого сняли с болтавшегося по морю катера через шестьдесят три дня. Даже не слишком истощённого. Утверждал, ловил рыбу и бил птиц, но я подозреваю, он убил и сожрал второго. Потому и выжил. Что интересно, никаких записей не вёл. Я в общем-то даже не осуждаю особо. Неизвестно, на что сам способен окажешься, когда сам в лицо смерти посмотришь.

— Девчонки рассказывали, в прошлом году катер с мертвецами принесло. Те записи вели. Да и видно было, кого-то убили и съели. Дискуссия между артиллеристами была, что было бы, принеси океан катер с живыми людоедами. Одни их мужеством восхищались, ибо они долго пытались выжить. Другие считали, что живых следовало бы пристрелить и в полосе прибоя зарыть. Я и не думала, что про подобный способ захоронения покрывшего себя позором до сих пор помнят.

— Не помнят они, — усмехается адмирал, — традиция устной передачи фольклора у нас мертва давным-давно. Особенно, на Архипелаге, где люди сознательно сильно перемешаны. В школе «Историю Империи Островов» не прогуливали. Вот что-то и запомнили.

— Не веришь ты в сохранившиеся древние легенды...

— Не верю. Якобы восстановленный на Юге эпос времён до пришествия на самом деле сочинён так называемым собирателем. Был фактически приказ, найти что-то древнее и самобытное, не восходящее к Империи Островов. Всё довольно быстро нашлось. Если информация должным образом не зафиксирована — при устной передачи искажается до невозможного. Со временем и вовсе теряется. Да и у нас неоправданно большое значение придают сохранившимся текстам Островного периода. Не моё это — сочинять одни легенды на основе других легенд, а дальше всё уже комом катится, хотя в основе пустой звук.

Марина довольно усмехаясь головой кивает:

— У Кэрдин одно из ругательств — «кабинетные учёные». Помнишь историю со «Старым Драконом»?

Сордар усмехается:

— До утра времени ещё много. Осмысленных занятий не предвидется. Послушаем, как она звучит в твоей редакции.

Марина довольно-предовольно щурится. Определённо, история ей самой нравится.

— Как раз тогда был разгар кампании «За историческую правду». ЕИВ в ней тоже отметился, как раз тогда был разгар грызни императорской группировки с возглавляемой Еггтами.

— Тогда говорили «Война со Старыми Тиграми».

— Я знаю, — кивает Марина, — И та, и другая сторона содержала достаточно прикормленных учёных, кто поливали грязью свершения, совершённые в прошлом другой стороной. Дошло до заявлений, Дина была никудышным литейщиком, это великим пушечным мастером она себя воображала, отлитые ей пушки вовсе стрелять не могли, ибо взрывались при выстреле. Много писали, что однозначно установить имена литейщиков невозможно, Дина была склонна обезличивать заслуги других, запрещая мастерам ставить свои клейма как усложняющие литьё, проставлялись только номера партий и орудий в них. Ну, а единственная однозначно изготовленная Диной пушка — это «Старый Дракон» с самого начала созданный с декоративными целями. Стрелять он не мог, ибо лучшие умы современности не обнаружили запального отверстия, а только место под него. ЕИВ был скептиком. К тому же, при его предшественнике, завели дурную традицию красить к праздникам лафет и орудие в красный цвет. На слово никому не верил, авторитетов не признавал, велел орудие отчистить до бронзы, если появится возможность, зарядить по правилам ТАОН Дины изготовленным по технологиям тех времён порохом и выстрелить. Пока чистили от краски, обнаружили, запальное отверстие — полноценное. Решили бахнуть. Развернули «Дракона» в сторону бастиона. Зарядили древним ядром. И выстрелили. Порох поджигали электрозапалом. Хотя на орудии нашлись крепления для установки другого изобретения Дины — колесцового замка. С одной стороны, ничего не произошло. Пушка сработала как полагается. Даже кое-какие повреждения были нанесены, что при длительном обстреле, несомненно, пробило бы брешь. Орудие не пострадало совершенно и могло сделать ещё много выстрелов. Новыми красками заиграла легенда, что Ведьма свои пушки проверяла тройным зарядом пороха. Не взорвалась ни одна. Толстые научные труды про не стреляющие пушки моментально стали сырьём для повторной переработки. Очень уж наглядная демонстрация получилась. Все участники испытаний, включая отца, потом у «Дракона» сфотографировались. Как мальчишки, все были в одежде и броне с оружием и артиллерийскими принадлежностями той эпохи. Сам ЕИВ в генеральские доспехи Еггтовских времён вырядился. Вроде, даже какое-то время было в ходу выражение.

«Это невозможно!»

«Про «Дракона» тоже говорили, что он не стреляет».

Место попадания ядра памятной плитой украсили. Жаль, «Дракон» теперь в другую сторону повёрнут. Забавное фото могло бы получиться при виде от дульного среза.

Хотя, я думаю стрелять надо было бомбой. В сторону тех, кто в мастерстве Дины II сомневался. Если бы не сработало — они бы получили блестящее подтверждение собственного ума и смелости. Если бы нет — вопрос с болтунами и дурнями был бы решён окончательно.

— На всех них одной бомбы, даже «драконовской» не хватило бы, — хмыкает адмирал.

Принцесса энергично кивает так, что голова чуть не отваливается. Сордар, совсем по-мальчишески, щёлкает сестру по носу. Марина напоказ дуется.

— Могу дополнить твой рассказ. Заодно и картиночка тебе будет, как теряется информация, не зафиксированная должным образом. Знаешь, что известная картинка с попаданием ядра ретушировалась?

Марина машет рукой.

— Нормальная ситуация почти для всех снимков той эпохи. Да, я знала, разноглазая рассмотрела.

— Что именно было отретушировано она не сказала?

— Нет. Но сказала, что это было между часовыми у стены и следом от попадания.

— Помост там был. Самый обычный деревянный помост. Даже с креслами... Там эти... С учёными званиями и почётными степенями собрались. Мужество и уверенность в своих словах хотели под жерлом орудия показать, стоя, точнее сидя, ибо надуты были — хуже чем лягушка с соломинкой в заднице. Авторитетом хотели Императора задавить. По слова отца, побежали, как тараканы, когда поняли, что ЕИВ на самом деле, собирается стрелять. Кто-то себе что-то отбил, кто-то ногу сломал, кто-то и вовсе в штаны наложил. Последние жертвы на долгом веку «Старого Дракона»

Марина хихикает:

— Его ещё потом пытались упрекать, что он подвергает неоправданному риску жизни солдат. На деле ЕИВ построил артиллеристов Крепостного полка и сказал: «требуются добровольцы для опасного испытания под моим командованием». Весь строй шагнул вперёд. Сама знаешь, отношение к нему в Крепостных полках напоминает настоящий религиозный культ. Эти солдаты верны не Империи, их верность принадлежит лично Ему.

— Скажем так: я крайне не одобряю сам институт частных армий. Но броневики крепостных полков стояли у школы, когда в Столице взялись за оружие те, кто лично меня и других детей собирались убивать. Солдаты 1-го и 2-го Крепостных полков меня собирались защищать. И знаю, защитили или погибли бы... Ты так и не сказал, причём в той старой истории ЕИВ.

— Так он и приказал помост ретушировать. Слишком на многих снимках он был. Некоторые конфисковал. Запретил вообще писать, что он там был. Мол, все зрители находились сзади орудия. Не захотел превращать известных людей в посмешища. Впрочем, от того, чтобы их лично унизить удержаться не смог. Подошёл к ним, куря длинную тоненькую чёрную с серебром трубочку старинного образца. Табак для которой особым образом измельчают и в шарики скатывают...

Марина открывает было рот, но Сордар жестом прерывает её.

— Не говори ничего. Ты всё правильно поняла, он из сокровищницы трубочку Дины II взял. Подошёл к ним. Дым в лица выпустил. Специально трубочку держал таким жестом, как Дина на гравюрах. То есть, как женщина. Ещё её кольцо из цельного камня с гремучником на мизинец надел. Ещё и в сторону палец отвёл, чтобы точно рассмотрели.

«Кто тут говорил, что «Дракон» не стреляет?» снова затянулся, опять дым в них пустил. Посмеялся и ушёл. Вроде бы, все своей смертью потом померли. Но точно никаких званий и наград больше не получали.

— Пожалуй, это ненамного хуже, чем бомбой стрельнуть, — кивает Марина.

— Этого нигде не зафиксировано. Большинство участников сами предпочли ни о чём не распространяться. О испытаниях «Дракона» писали и пишут только то, что приказано.

— Думаю, многие его после этого возненавидели...

— Он технарь. Говорил, что ненависть гуманитариев, кого он неоднократно называл не мозгом, а говном нации, как-нибудь переживёт.

Марина трёт подбородок.

— По-моему, он недооценивает опасность с этой стороны. Отравить мозги довольно легко. Это на меня такая отрава не действует.

— Изложи своё мнение, да и отправь на его имя. От тебя — отвезут Императорским курьером.

— Посмеётся...

— Получив от тебя что-либо впервые по этой связи? Не думаю. По крайней мере, прочтёт. Насколько окажешься убедительной — зависит не от меня. Дискредитация героев прошлого — тоже война, Марина. И на этом фронте ситуация гораздо хуже, нежели на настоящем. Это ведь ещё в древности было написано: если сумел убедить главу великого дома, что он живёт хуже, чем скотник в соседнем наместничестве — ты уже наполовину разбил этого главу.

Марина устало вздыхает:

— Знаешь, я это всё совсем не вчера осознала. У нас слишком много гнили. Мы не сделали выводов из уже произошедших в том мире событий. И можем пойти по тому же самому пути. Гниль уже внутри. Я не знаю, как с ней бороться. Но чувствую, что мне в обозримом будущем стрелять придётся в основном по тем, кто разговаривает со мной на одном языке. Возможно, даже по кому-то, кого я знаю. Все говорят о величии страны, только все понимают под этим совершенно разное. Плюс пресловутое перераспределение больших и очень больших денег с изменением контроля над ресурсами. Плохо, Сордар. Всё очень и очень плохо. Под позолотой скрыто гнилое дерево. Но пока не ткнёшь — не поймёшь, где именно. Всем кажется внешне всё неплохо стоит — немногие захотят что-то делать.

— Вот я и пронаблюдал, как Чёрные Еггты появляются, — невесело усмехается Сордар.

— Не дотягиваю я пока до настоящих, — пытается отшутиться Марина.

— Эпохи требуют появления людей определённого склада. Они когда находятся, когда — нет. Нашему времени, кажется, повезло...

— Оригинально ты хвалишь...

— Как умею... Время редко выделяет нам приемлемые сроки. Гораздо чаще приходится отвечать на его запросы, будучи совсем не готовым. Ты умеешь неплохо считать, и прекрасно знаешь, что три корабля — больше чем один. Притом изначально хотели получить четыре, но четвёртый не ушёл дальше ведомственной переписки.

— Ты снова о своём...

— Я только ещё о не самом худшем варианте того, что бывает при нехватке времени. Действовать приходится с тем, что есть...

— Пытались же ни о чём грустном не разговаривать, — вздыхает принцесса.

— Да вот, само как-то всё вылезает. Притом что у тебя, что у меня. Как-то не получается на звёзды переключаться.

Марина невесело усмехается:

— Ты, видимо, уже пережил своё время любования экваториальными ночами, а я до него, видимо, ещё не дошла.

— С таким мировоззрением рискуешь вообще не увидеть. Всех распугаешь, одни только охотники за статусом вблизи тебя останутся. Охотнички эти, между прочим, и того, и другого пола бывают.

— Знаю! — хмыкает Херктерент, — Охотниц таких знаю во множестве. Правда, они в теории больше... Или ты на ситуацию с Софи намекаешь?

— Я этого не говорил. Ты сама сказала.

— Знаешь что-нибудь? — настораживается Марина.

— Пока только то, что подруга эта сестре обходится не дороже, чем любая из «рыбок» разноглазой, хотя она старше. Притом Софи многое ей фактически навязывает.

— Или Хейс так хорошо в намёки умеет.

— Ну, или так, — соглашается Сордар.

— Знаешь ещё что-нибудь?

— Как ни странно, нет. Ничего подозрительного не найдено. Она на самом деле та, кем по документам числится.

— Хоть очную ставку проводи!

— Судя по переписке, что она стала вести, это излишне.

Марина снова усмехается:

— Хорошо, тебя, как в старину, не привлекли к формированию будущего моего двора из сверстников.

— Не справился бы, — качает головой адмирал, — копнёшь чуть глубже любую из твоего окружения — сразу же вылезает что-то подозрительное. Да и если бы эту традицию решили возобновить, твоё окружение состояло бы совсем из иных лиц, нежели сейчас.

— И они бы тебе тоже подозрительными показались!

— Скорее всего, — соглашается Сордар.

Марина хитро щурится.

— Говорят же, ты хорошо в людях разбираешься.

— В тех, кто нужен для дела — это да. Но когда речь заходит о моих личных привязанностях — система жёстко сбоит. Поэтому предпочитаю стоять в сторонке. Чтобы не навредить.

— Ждать пока я сама себе шишек набью?

— Ты раньше всё время по деревьям лазила. Под каждым матрас не положишь.

Марина потирает поясницу, вспоминая, что не всегда приземлялась удачно. Заодно оживают воспоминания, как Сордар притворялся здоровым, будучи совсем не в блестящем состоянии. Держался, потому что всегда имел доступ к любым обезболивающим... Марина интересовалась в Канцелярии ЕИВ, насколько сильно брата зацепило. Полученные сведения принцессу не обрадовали.

— Ты был уже, где эту парочку достраивают?

— «Император» и так с довоенных времён на плаву. Четырёхсотого спустят на воду через пару месяцев. Такого количества людей на верфи никогда не было. И там, и там работы сейчас в три смены. Спешат. Готовятся. Только я не могу понять, к чему именно. Ведь спецбоеприпасов ещё нет. Пока ознакомился с теорией применения этого оружия в другом мире.

— Подозреваю, знакомились по одним и тем же источникам.

— Вполне вероятно, — пожимает плечами Сордар, — у нас с секретностью творится непонятно что. Ещё когда «Владыку» строили один из конструкторов заподозрил, что сметы на постройку искусственно завышаются. Корабль заявленного водоизмещения не может столько стоить. Да и ресурсов не должно столько уходить. Сделал перерасчёт — и получилось какое-то запредельное водоизмещение. Снова все страхи воскресли. С расчётами своими, к счастью, пошёл не к газетчикам, а к Кэрдин. Болело у него, что столько воруют. Даже на Флоте. Честный человек занимался глупостями. Он на основе имеющихся данных истинное водоизмещение «Владыки» и рассчитал. Не знал, что строят настолько огромный корабль. В итоге его к работающим над «Императором» и четырёхсотым и перевели. На усиление.

— Это Ягр тебе сказала? — Марина сильно задумчива.

— А то кто же? Она с самого начала предлагала заявить характеристики новых кораблей процентов на тридцать, а то и на пятьдесят большими, чем они есть на самом деле. Пусть южане бы попрыгали ужами на сковородке, перекраивая кораблестроительные программы и спешно разрабатывая что-либо для противостояния.

— Это палка о двух концах. Могут ведь и построить что-то. Или же с другой стороны зайти — новые бомбы там или торпеды. Они же пытались приостановить танковое производство ударами по заводам...

— Не слишком успешно, насколько я знаю.

— Читал, что разведка нарыла относительно их оценки относительно эффективности налёта?

Сордар задумчиво смерил сестру взглядом:

— Даже не знаю, хорошо или плохо, что ты формально приравнена к высшему командованию и можешь читать соответствующие «сводки» и «доклады».

— Сейчас ты скажешь что-то вроде «ты ещё и выводы делаешь отличные от сделанных Ставкой».

— Примерно это я и собирался сказать.

Марина довольно ухмыляется:

— Помнишь, как они оценили итоги того налёта?

— Признан в целом успешным, но плохо подготовленным. Уровень потерь превысил ожидаемые, но остался на приемлемом уровне. Хотя, подозреваю, так сказали чтобы не усиливать грызню между командованиями. Ведь по их же расчётам, для нейтрализации этих заводов требовался сосредоточенный удар втрое большего числа машин. Столько им было не набрать в принципе. Они бросили в атаку все тяжёлые группы. Подняли даже учебные эскадры. Удар должен был достигнуть и военных, и политических целей. Так себе получилось с обеими. Особенно с политическими, — Сордар сжимает кулак, — нас таким ударом не сломить.

— Они тактику постоянно меняют. И новинки постоянно испытывают. Помнишь, как они проскочили на малой высоте, чуть ли не прямо мне по голове? Притом били планирующими бомбами, ими можно в какой-то степени управлять...

— Марин, если не забыла, я в бомбардировочном командовании не служу. Да и деятельность ПВО меня не очень сильно затрагивает. За деятельность всей Ставки я отвечать не могу.

— У меня почему-то сильно портится настроение от налётов на Столицу. Притом я имею некоторое представление, какие Средства потрачены на ПВО. Но лично я пока убедилась в эффективности только пассивных мер, вроде бомбоубежищ. Играя от обороны, не выиграешь, их не отучишь летать на Столицу, сколько не городи зенитные батареи. Их бомбардировочное командование работает на опережение, и становится всё опаснее. Собственный опыт — бесценная вещь, а с последствиями налётов я сталкиваюсь всё чаще и чаще.

— Одна из причин этого, — с оттенком раздражения бросает Сордар, — твой носик постоянно оказывается там, где его быть не должно. Да, я не хуже тебя знаю, что лучшее средство ПВО — танки на аэродромах противника. Но организация подобных операций — вне моей компетенции. С островных или баз на побережье, до каких может достать Флот, самолёты на Столицу не летают.

— Видать, запомнили, как ты на стоянке расстреливал «Кашалотов», китобой ты наш!

Сордар невесело усмехается. Марина щёлкает себя по горлу:

— Что-то уж больно сильно мозги проветрились. Ничего не чувствуется уже. Да и что-то мы слишком серьёзные. Давай ещё по одной!

— Смотри, не спейся!

— Еггте это не грозит, а у тебя, как и у большинства в нашем флоте кровь уже давно спиртом заменена. Вы вон и раков в водке варите!

— Это клевета!

Сидят у машины. Костёр потрескивает. Последняя партия ракообразных сварена. Марина палкой угли ворошит. На предстоящее к употреблению поглядывает. Членистоногих — много. Всего остального — с её точки зрения — уже не очень. Разглядывает стаканчик, словно металл ухитрился прозрачным стать.

— Слушай, а нам хватит? Ну, до утра в смысле?

Сордар смотрит на оставшееся с явными признаками искренней озабоченности. Решительно машет рукой:

— Должно хватить. А даже если и нет... Народу тут хватает... Найдём кого-нибудь, кто силы не рассчитал. И у кого ещё есть. От нашего общества не откажутся.

— Тебе, пожалуй, откажешь, — хихикает Марина, — интересно, сколько местный должен выпить, чтобы тебя не узнать?

— Знаешь, я по молодости много какие опыты ставил на предмет излишнего злоупотребления. Но до такого не додумывался. Честно!

— Подозреваю, проще от отравления помереть, чем тебя с кем-то перепутать.

— Но проверять не пойдём. У нас ещё достаточно.

— Точно! — Марина опрокидывает в себя стаканчик. Довольно щурится:

— Хорошо! Идёт, как вода.

— Только потом встать не сможешь...

— А ты на что? Поднимешь! Тем более, и так у машины. А про дорогу вниз сам говорил, — Марина вскидывает палец, — я всё помню!

— Хорошо, до утра время ещё есть.

— И не говори!

Сордар щурится:

— Слушай, в вашем поколении все такие, спирт как воду хлещут?

Марина мотает головой.

— Нет, только я такая уникальная. Хотя островитянки покрепче школьных будут.

— Здоровый морской воздух крепости способствует... Хотя это не та крепость, которой стоит гордится...

— В следующий раз транспорт потяжелее возьмём. Чтобы железнодорожную цистерну за собой мог тащить. В противном случае может не хватить.

— Не те у тебя поводы для гордости!

— Зато, в отличии от многих, я не хвастаюсь, а демонстрирую на что на самом деле способна! Вот!

— Подростковое хвастовство в чистом виде.

— Ну и что! Зато мне сейчас хорошо!

Марина снова вскакивает. Только никуда бежать не собирается. Стоит. И даже не шатается. Сордар сестру чуть придерживает. Херктерент на прикосновения совершенно не реагирует. Слишком очевидно — Марина в таком состоянии способна в костёр рухнуть и не заметить, как одни угольки останутся. Тем более, неизвестно, чего сейчас в Еггте больше — спирта или крови.

Сордар потихоньку отодвигает Марину подальше от костра. Теперь, даже если и рухнет, отделается разбитым носом, а не ожогами непонятно какой степени. Наконец Марина опускается на землю у переднего бампера.

Сордар машет рукой перед лицом сестры.

— Эй! Ты как? Здесь ещё?

Зелёные глаза слегка расфокусированные, но взгляд скорее осмысленный, нежели нет. Медленно поднимает руку по направлению к Сордару. Тот ладонь протягивает. Марина вцепляется. Некоторое время никаких действий не предпринимает. Голова на грудь опускается. Сордар собирается разжать руку, чтобы помощь оказать. Он и из более тяжелого состояния людей на ноги поднимал. Много с чем сталкиваться приходилось. В первую очередь, с питьём не предназначенных для этого жидкостей.

Но Марина резко сжимает кисть ещё сильнее. Вскидывает голову. Взгляд чуть шальной, но вполне осмысленный. Выдыхает:

— Полегчало...

— Ты помнишь, что с тобой и где находишься?

Марина чуть поводит глазами по сторонам:

— Сордар, я сижу на берегу Круглого озера. Ну того, что от взрыва метеорита образовалось. Возле твоей машины. Вон там костёр должен быть. Вот!

Сордар рядом усаживается:

— С какой скоростью ты спирт расщепляешь?

— Разве не так что-то?

— Вообще-то всё. Ты должна быть мычащим бревном!

— Хрю! У тебя всегда было сложно с вежливостью.

— А тебя можно сбрасывать на врага в качестве химического оружия!

— Снова хрю! Если на зажигалку дыхну, сойду в качестве огнемёта.

— Не уверен, что это стоит делать.

Марина не очень уверенно приподнимается, но всё-таки ухитряется усесться на бампер. Обхватывает голову руками:

— Настолько внутри всё пусто, что если стукнешь — зазвенит, а то и вовсе треснет.

— Будь это не ты — связал бы и отвёз к медикам, пусть разбираются, что за дурдом у тебя с обменом веществ.

— Вместе же всё покупали. Или ты добавил чего-то от щедрот флота?

— Я в подобных усилителях не нуждаюсь.

— Ну, а я — тем более. Того раза хватило.

— Танкер-спиртовоз, — хмыкает Сордар.

У Марины сил хватает только на вялый непристойный жест.

— Тоже нужный на флоте корабль, — отзывается в тон брату.

— Может, ко мне поедем, и ты, наконец, нормально отоспишься?

Марина поворачивает голову. Кажется, даже скрип слышится. Смотрит одним глазом.

— Думаю... Ты, конечно, говорил, что у вас у всех автопилот встроенный... Но ты доедешь?

Сордар встаёт перед ней в полный рост.

— Скорость изменения твоего состояния, как и всё нестандартное, крайне способствуют быстрому отрезвлению.

— Хрю снова! Не, ехать куда-либо я совершенно не в состоянии и не в настроении.

Протягивает руку:

— К озеру меня отведи. Хочу посидеть и на водичку посмотреть.

— В воду я тебя не пущу. Буксирным тросом к машине примотаю.

— Фантазии в отношении девушек у тебя, — фыркает Марина, — тросом привязать... Он же в масле... Хорошо, хоть, не колючей проволокой.

— Теперь можно я скажу про болезненность уже твоих фантазий?

— Пошли лучше!

Хотя и недалеко, Сордару хватило для определения: сестрёнка и сама вполне нормально передвигается. Он нужен, скорее, из соображений моральной поддержки.

Сидят у заднего бампера. Марина к Сордару совсем привалилась. Но исключительно из тех соображений, что боком привалиться было больше не к чему. Дерево бы устроило ничуть не хуже.

— Ты не спишь?

— Нет, и не собираюсь, — Марина даже голову вскидывает, чтобы тут же опустить.

Второй раз поднимает спустя несколько секунд гораздо медленнее. Говорит глухо, словно внушая сама себе:

— Нет, я спать не буду!

— Уверена?

Марина смотрит брату в глаза с почти прежним злым весельем.

— Теперь — да. Местный воздух мозги тоже продувает. Мне уже хорошо. Ну, почти.

— Старею! — хмыкает Сордар. — Если ты сейчас способна так пить, то что через несколько лет будет? Я такого точно не выдержу.

— Завидно, да?

— Хорошо, ты ещё ничего делать не попыталась.

— Так нечего же было!

Сордар невесело усмехается.

— Так и запишем, у тебя спиртное и фантазия могут по отдельности существовать.

— Что ты ещё записал за сегодня?

— Свой лексикон не расшил, можешь не обольщаться! Ты помнишь хоть что-нибудь?

— Вообще-то, всё!

— Что с фотографии с «Драконом» убрали?

— Что-что! — дуется Марина, — Помост! Ты меня недооцениваешь! — тяжко вздыхает. — Как, впрочем, и все!

— Кто эти полумифические «все»? Нас тут только двое вообще-то.

Марина глуповато хихикает. Сордар хорошо знает её интонации. Понимает -сестрёнка играет.

— До такой степени проспиртовалась, что уже слово «двое» вызывает совершенно не те ассоциации?

— У меня всё в порядке с... с... с ассоциативным мышлением. Вот!

— Оно и видно! — усмехается Сордар.

Марина неожиданно легко вскакивает на ноги. Руки в сторону разводит. Стоит совершенно не шатаясь. Почему-то шепчет:

— На одну ногу встать?

— Зачем?

— Чтобы ты убедился, что со мной всё хорошо.

— И так это вижу. На одной ножке пусть помладше девочки прыгают.

Марина показывает язык.

— Бе-е-е-е! У нас ещё остались напитки, где содержание спирта от сорока процентов отличается?

— В какую сторону?

— В сторону нуля.

— В кузове должно что-то быть.

В качестве завершения издевательства над здравым смыслом, в кузов Марина буквально залетает прыжком через борт. Судя по звуку приземления, ничего не разбила, и тут же принимается весьма шумно рыться в сумках. У Сордара даже появляются сомнения, одно ли и тоже они пили?