Почти достойная замена (джен)

…А может быть, и не опоздала. Что могло случиться, если бы она промедлила еще с полминуты, Эйприл даже не хочет думать. Конечно, она предполагала, что ее исчезновение в случае раскрытия грозит серьезными неприятностями — но в первую очередь все-таки ей. И только не так…

Увиденная картина заставляет девочку застыть на месте, не веря своим глазам. Лишь теперь до нее доходит, что за ее побег и своеволие может поплатиться здоровьем, а то и жизнью, совсем невиновный человек. Тот, кому она менее всего этого желает. «Доктор» Бакстер Стокман.

Уроненная набок табуретка, сбитое одеяло, готовое вот-вот упасть на пол, разбитый стакан и еще ряд приметных мелочей ярко воссоздают картину произошедшего — так, словно девочка присутствовала при ней и все видела своими глазами. Тюремщик в сопровождении ученого пришел с нежданной проверкой — и, не застав пленницы на месте, тут же догадался о побеге. А виновным в соучастии, как и следовало ожидать, был объявлен единственный ее доброжелатель здесь, пусть и невольный.

Конечно же, Стокман не мог согласиться с таким обвинением, но что это меняло? Эйприл слишком хорошо знает, как много у них здесь прав и свободы. Убедилась на собственном горьком опыте. А теперь убедился и он. Попытки возражать — а потом и сбежать — не принесли ощутимого результата. Жестокосердный хозяин настиг беглеца за полпути до спасительного выхода и железной хваткой сгреб за грудки, прижав к стене. Намерения в отношении выявленного предателя сомнений не вызывали.

«Господи, да этот монстр сейчас его убьет! Ни за что…»

— Нет!!! — от ощущения мучительной несправедливости происходящего страх испаряется, словно вода под солнцем, а голос прорезается, неожиданно звонко и пронзительно. Слова слетают с губ помимо воли, прежде мысли о возможном безрассудстве. Противники замирают на месте, лишь теперь заметив ее присутствие. Внимание их обращается на невольную помеху. Эйприл чувствует себя как под прицелом. Неудержимая дрожь сводит судорогой колени. Девочка с видимым усилием делает медленный глубокий вдох и не отводит взгляда. Будь что будет — отступать все равно уже поздно.

— Я же говорил вам, хозяин, что с ней ничего не случилось, — почти плачущим голосом восклицает незадачливый ученый, безуспешно пытаясь вырваться из неумолимой хватки своего мучителя. — И что она не могла убежать… Я не виноват. Я же говорил…

Голос его срывается, и Стокман замолкает, видимо, не слишком надеясь на справедливое решение.

Шредер ничего не отвечает, медленно переводит взгляд с пленника на заложницу, потом обратно. Повисшее молчание бетонной плитой давит на нервы, но нарушить его никто не решается. Обстановка и так накалена до предела, и это может вылиться во что угодно. Во что конкретно, не хочется даже думать. Ни одному из обвиняемых.

Наконец спустя несколько бесконечных секунд Шредер отпускает неудачливого помощника, жестом приказав ему убраться с глаз долой. Тот не смеет возражать, осторожно обогнув девочку, боком протискивается в проем и исчезает за дверью. Эйприл следит за ним краем глаза, но не смеет обернуться вслед. Для «доктора» опасность миновала — слава богу. Для нее же…

Девочка снова оглядывается на тюремщика, мучительно гадая о его намерениях. Что он предпримет теперь, когда она попыталась бежать?.. и он узнал об этом… Опять закроет в подвале? С него станется… Или отдаст на милость мутанта? (последняя мысль заставляет Эйприл зябко поежиться — но совсем не от холода. Такой вариант страшит ее более всего). Или…

— Оклемалась-таки, — неожиданные слова, произнесенные глухо, без всякого выражения, заставляют Эйприл вздрогнуть и вернуться к действительности. Она робко поднимает глаза — и замечает, что Шредер оглядывает ее с головы до пят, что-то решая для себя. Догадаться, о чем он думает, решительно невозможно. Хочется верить в лучшее — но не получается. Никак. Немедленная казнь отложена на время, но вот отменена ли? Ох, вряд ли…

Ожидание приговора кажется бесконечным, хотя наверняка не прошло и минуты. Эйприл нервно сглатывает противный комок в горле, прикусывает губу, унимая дрожь. Что бы там ни было — лишь бы поскорее…

— Подойди сюда.

Девочка до боли сжимает руки в кулаки. Начинается… Ноги кажутся ватными и отказываются подчиняться, но Эйприл пересиливает себя. Откладывать неизбежное бесполезно — оно все равно произойдет. Она делает неуверенный шаг навстречу неизвестной судьбе. Еще один… Каждый последующий дается все легче. Сковывающие душу тиски паники немного ослабевают, словно расшатанные движением. Будь что будет — враг не увидит ее страха. Учитель не зря назвал ее куноити. Она не осрамит его.

— Этот проходимец не обманул меня, и ты действительно оправилась. Очень хорошо. Это может быть полезным, — неожиданные слова сбивают Эйприл с мысли — и с размеренного шага. Она останавливается в полуметре от своего мучителя, поднимает голову, недоумевающе пытаясь поймать его взгляд. Услышанное не укладывается в голове. О чем это он? Полезным?.. Предположения одно хуже другого вихрем проносятся в голове, по счастью, не задерживаясь надолго, но спросить прямо Эйприл не решается. Несмотря на все усилия неизвестность страшит. Но услышать не подлежащий обжалованию приговор еще страшнее.

— С завтрашнего дня будешь под особым контролем. И в другом месте. Стокман покажет где, — наконец прерывает паузу Шредер. Эйприл облегченно выдыхает: пока что означенное наказание не кажется слишком угрожающим, хотя, может быть, это лишь видимость. Да и Стокман — далеко не Острозуб. Хотя…

Эйприл недоверчиво прищуривается. Что-то рано она расслабилась. По сути, лишь сменила одну клетку на другую. Да и надзор, скорее всего будет, более строгим. Даже более чем вероятно. Может быть, даже личным… Но это вряд ли — других дел у него нет, что ли, чтобы самолично ее охранять? Хочется верить…

Выбирать в любом случае не из чего. А попытка воспротивиться еще больше осложнит дело. Остается лишь подчиниться — хотя бы для вида, чтобы притупить бдительность и попытаться извлечь из положения выгоду (какую, пока непонятно. Может, пока?.. Дай бог!..) Хоть какую-то…