Оковы (гет)

Никс никто не спрашивал, хочет ли она предстать перед Инквизицией или нет. Линн требовала нажать на облако, говоря, что если она этого не сделает, будет только хуже. Мир вокруг неё рассыпался на сотни и тысячи разноцветных пикселей. Холод Сиэтла сменился приятным и долгожданным теплом жилого помещения, и если бы кожу Никс не обожгло тёплым воздухом, она бы так и не поняла, насколько сильно замёрзла. Линн стояла чуть поодаль, склонив голову. Никс не видела в её руках мобильника, видимо, она перемещается в этот мир, используя другие пути. Ланселот когтями прицепился в плечо Никс, испуганно оглядываясь по сторонам. Его длинные усы щекотали кожу.

— Прости, Никс, — голос Линн звучал тихо и как-то испуганно. — Я… так многого не рассказала о существующих правилах.

Первое, на что обратила внимание Никс — стены. Белоснежные величественные стены, уходящие ввысь, крепкие, тяжёлые, непреступные. Из-за простых арочных окон в помещении было много света, который, казалось, лился отовсюду и потому предметы отбрасывали по три тени. Никс только потом сообразила, что создаёт такой эффект. В этом мире было три солнца.

Со стен свисало тёмно-фиолетовое знамя с вышитым на нём серебряным изображением геральдической лилии. Там, где не было знамён, мерцали тончайшие экраны, на которых было написано что-то на незнакомом Никс языке.

— Мой мир называется Сирисо, — нервничая, Линн по-детски прикусила ноготь указательного пальца. — Ни за что не выходи из здания. Способности дарят тебе сильную регенерацию, но… в условиях Сирисо её может быть недостаточно.

Ланселот что-то невнятно прошипел.

— Идём, — Линн вздохнула. — Не используй силу. Нам не одолеть даже одного инквизитора.

Никс не стала спорить. Слишком устала для этого. Линн вела её по бесконечным белоснежным пустым коридорам, стук её каблуков чем-то отдалённо напоминал тиканье готовой вот-вот взорваться бомбы. Никс начинала нервничать. С одной стороны она понимала, что в таком цивилизованном здании, в таком развитом мире, где вовсю используются голограммы, невозможны средневековые зверства, а с другой… они же не просто так назвались Инквизицией.

Тяжёлая дверь сама открылась перед Линн, Никс и Ланселотом, отъехав в сторону. За ней находился просторный, практически пустой кабинет с тяжёлым деревянным столом, мягкими стульями, голографическими экранами. Окно занимало в кабинете целую стену и за ним были видны только бескрайние облака. У окна стоял человек, по-военному прямой, в длинном тёмно-фиолетовом плаще.

— Ваше превосходительство, — печально, как-то невыносимо грустно произнесла Линн. — Мы прибыли.

Человек обернулся. Со спины он казался Никс намного старше, но теперь же создалось ощущение, что он — её ровесник. Очень молодой, даже слишком молодой для того величественного мундира, в который был облачён. У него тонкие черты лица, красноречиво говорящие о благородном происхождении, высокие скулы, тонкие губы. Тёмные прямые волосы закрывают уши, высокий лоб и почти незаметные на его бледном лице очки без оправы. На его шее сиял серебром кулон в форме геральдической лилии. Никс смотрела на парня и испытывала двоякие чувства. Этот человек, этот инквизитор, не вызывал страха, скорее он создавал ощущение надёжности и силы, казался очень могущественным и твёрдо стоящим на ногах. Он был, несмотря на юный возраст, гораздо мужественнее и красивее многих зрелых мужчин, которых могла припомнить Никс, и в то же время… неужели он стеснялся того, что ему приходится носить очки?

— Мои слова не передадут того, — начал он, вежливо поклонившись, — насколько мне жаль, что ваше знакомство с Сирисо началось с Инквизиции. Наш мир, по сравнению с Землёй, более совершенен, так что, полагаю, вы бы нашли здесь столько необычного... Но присаживайтесь.

Стулья сами собой отъехали, стоило Линн и Никс подойти к ним, сами собой задвинулись. Парень сел во главе стола.

— Моё имя Колсон Дирк, — он мягко улыбнулся. — Но по традиции главу Инквизиции принято называть «ваше превосходительство». Вы чтите традиции, леди Макграт?

— Я, — просипела Никс. — Чту…

— Хорошо, — Колсон улыбнулся. — Ваш голос звучит нездорово. Я велю подать чай.

— Н-н-но! — заметно занервничала Линн. — Ваше превосходительство, у Никс ведь совершенно другой иммунитет! Наш чай может отравить её!

— Ну что вы, леди Джулс, — он смущённо поправил очки. — Сила поможет ей пережить эту маленькую неприятность так же, как и моим людям помогает переварить пищу с Земли.

— И… в её мире роботы только начали своё развитие. Увиденное может её шокировать!

— О? Как интересно.

Никс опустила Ланселота себе на колени и нервно гладила его по шерсти, чесала за ухом, пытаясь справиться с нервами. Уверенность Колсона, его ощущение силы были давящими, но в то же время не вызывали паники в полном смысле слова. Ланселот начал дремать после напряжённого боя, Никс так же почувствовала, как на неё накатывает сонливость.

Когда же вошёл робот, сонливость Никс пропала. Это был механический человек, с человеческим лицом, человеческим туловищем, человеческой кожей, человеческими волосами. Женщина. Никс сразу стало слишком неуютно находиться в одном помещении рядом с ней. Она была слишком идеальна, слишком прямо держала осанку, слишком грациозно двигалась, слишком прекрасно выглядела. На её лице не было эмоций, из-за чего она казалась красивой восковой куклой. Но самым примечательным было не это. Грудь женщины прикрывала одежда, но уродливый шрам и части вздутого металла всё равно проглядывали из-под одежды.

— Это сделал Зверь, — спокойно произнёс Колсон, заметив, куда направлен взгляд Никс. — К андроидам этой серии он испытывает особую симпатию. Их он оставляет в живых, всех остальных обращает в пепел.

— Вы отправляете к нему роботов? — Никс удивлённо вскинула брови. — Они хоть пылающих псин могут одолеть?

— Примитивные животные не чувствуют в механическом теле запаха и не воспринимают роботов, как пищу, — продолжал Колсон. — Поэтому и не реагируют.

— А что насчёт Зверя? — не унималась Никс. — Роботы что-то могут противопоставить ему?

— Машины против Бога? А у землян есть чувство юмора, — Колсон улыбнулся, когда женщина-робот поставила перед ними чашки чая на блюдцах с двигающимся изображением птицы. — У нас нет твёрдой уверенности, что Зверю можно причинить хоть какой-либо вред. Тысячи могущественных инквизиторов не справились с этим существом, и потому мы уже более пятидесяти лет изучаем его. Кстати говоря, Зверь с большим интересом даёт нам материал для исследований. Как вы думаете, это его способ общаться?

Даже Линн почувствовала себя неуютно. Она взяла в озябшие руки чашку из элегантного тончайшего фарфора и сделала глоток чая. На самом деле чаем напиток можно было назвать с большой натяжкой — в горячую воду опускали добавку, которая взаимодействовала с вкусовыми рецепторами пьющего и создавала для него идеальный вкус и аромат. Никс устало подпёрла голову рукой.

— Я думаю, что вы не сказали, зачем я здесь.

— Разве? — искренне удивился Колсон. — Простите. Я такой рассеянный. Конечно. Во-первых, Инквизицию очень интересуют ваши способности. Леди Джулс передала мне, что под вашим контролем погода.

— Ну, типа того.

— Что насчёт того дня, когда вы обрели силы? Вы что-нибудь помните?

— Ну… — Никс пожала плечами, чувствуя какое-то отупляющее спокойствие. — Под машину попала. Помню визг тормозов и боль. Помню, что подумала, что мама меня убьёт за разорванные джинсы. А потом очнулась в школе.

— Опять амнезия. В последнее время все инициированные не могут вспомнить самого важного — кем были тысячелетия назад и как правильно контролировать силы, — кивнул Колсон. — Леди Джулс, вы вели наблюдение?

— Да, ваше превосходительство, — она едва заметно улыбнулась. — Никс была в такой ярости. Мне пришлось связать её и подержать у себя дома, потому как она слишком энергично двигалась со сломанными костями и большой кровопотерей. Я боялась, что она повредит себе, — Линн перевела взгляд на Никс. — Ты говорила о множестве странных вещей. Звала идеальных созданий, клялась отомстить за Драриру, метала молнии… а потом твоя ярость так быстро превратилась в скорбь. Ты плакала о погибших, о тех, кого называла семьёй, о любимом человеке. Не думала, что яростная Соммерос была способна на такую сильную любовь. Я всё записала, но этого вряд ли будет достаточно.

Никс сделала глоток чая и ощутила сладкий вкус персика. Задумавшись над словами Линн, она прикусила нижнюю губу.

— Прискорбно, что леди Макграт ничего не помнит, — вздохнул Колсон. — Это внесло бы огромный вклад в историю…

— Сорян, — равнодушно ответила Никс. — Если бы я знала, что стану богом, то пила бы витаминки для улучшения памяти.

Колсон и Линн удивлённо переглянулись.

— Что такое «витаминки»? — испуганно задал риторический вопрос парень, прижав к виску сияющие голубым светом пальцы.

— Что значит «сорян»? — не менее испуганно спросила Линн, повторив его жест.

Никс смотрела на них, удивлённо вскинув брови.

— У вас что, Гугл в башку встроен? — она тоже прижала пальцы к виску, поддаваясь странному стадному инстинкту. — А можно мне так же?

— А? — издала звук Линн.

— Ну… знаешь ли… С такой технологией я не завалю ни одного теста, стану в школе суперумной, да ещё и поступлю в Гарвард и обставлю в нём всяких выпендрёжников.

— Гарвард! — Линн испуганно схватилась за голову. — Выпендрёжник! Гугл! На каком языке ты говоришь?!

Никс потёрла шею, видя, что ввела в замешательство двух умнейших людей, живущих в том мире, где роботы и голографические экраны стали предметами быта. Колсон закрыл глаза и поправил съехавшие очки.

— Вижу, между нами возникло небольшое недопонимание, — он сделал глоток чая. Для него напиток приобрёл вкус и аромат шоколада. — В тела жителей Сирисо встроены ДНК-роботы. Они позволяют нашему сознанию подключаться ко всемирной сети, откуда мы черпаем знания предыдущих поколений и неосознанно добавляем собственные наблюдения. Преимущество этих роботов по сравнению с нано-машинами в том, что иммунная система организма не реагирует на них, как на инородные тела, — он поднял взгляд к потолку. Видно было, что его сейчас тянуло поболтать. — Благодаря этому изобретению мы смогли отказаться от школ в привычном для землянина понимании этого слова. Мы не тратим жизнь на запоминание и усваивание информации, мы сразу применяем знания на практике.

— А можно мне щепотку этих машин? — хмыкнула Никс. — Я всё-таки хочу уделать одного надменного чмошника…

— «Чмошника», — Колсон коснулся пальцами виска.

— А, забейте, — Никс вновь устало потёрла шею. — Если это всё, то можно мне домой? Не так часто выпадает возможность прогулять школу.

Она откинулась на спинку стула и попыталась покачаться на нём, но не получилось — слишком тяжёлая мебель была в этом кабинете. Ланселот приоткрыл глаза. Он не спал, только слушал, что говорит инквизитор, стараясь изображать из себя обычного, уверенного в себе и полного привычного великолепия кота. Его необычную суть выдавали две вещи: человеческая речь и блестящая золотом корона, болтающаяся на ошейнике. Первое скрыть было просто, хотя и страшно хотелось задать пару вопросов главе Инквизиции, а вот второе сразу бросалось в глаза.

— Мы не закончили, — спокойным, даже несколько холодным тоном произнёс Колсон. — Своими способностями, леди Макграт, вы доставили своим согражданам немало проблем. Но, что более важно, оставили свидетелей…

— Ну, — Никс тяжело вздохнула. — Меня, вообще-то, убить хотели. Мне нужно было сидеть, сложа руки, и ждать, когда меня выпотрошат?

— Справедливо, — Колсон закрыл глаза. — Нападение на вас будет рассмотрено со всей строгостью закона. Тем не менее, это не отменяет того факта, что вы могли отправить нападавшего в Авиш и там разрешить возникший конфликт.

— Как? — Никс нахмурилась, глядя в пустоту перед собой. — Кругом визжат одноклассники, рядом валяется мертвец и огромная хуйня собирается убить всех, если «не выйдет чёртик». Вам просто мыслить разумно, сидя в кабинете, попивая чай и имея Гугл в башке.

Колсон и Линн в недоумении смотрели на Никс. Для их общества подобная агрессия была чем-то варварским и первобытным, оттого воспринималась как нечто ужасное. Колсон прокашлялся в кулак, чувствуя, как дикое поведение землянки душит его.

— Понимаю. С моей стороны было эгоистично предполагать, что вы мгновенно станете таким же мастером в обращении с силой, как высшие чины Инквизиции. И всё-таки я должен предпринять меры. Вы оставили свидетелей?

— Нет. Надеюсь, нет.

— Они мертвы?

— Меня и этого паука скрыло золотистым облаком, — Никс от злобы стиснула зубы. — Если моё превращение кто и видел, то он явно спишет это на галлюцинации и шок.

— Хорошо, — Колсон кивнул. — Как я понимаю, это облако было способностью идеального создания. Леди Джулс уже доложила мне о нём…

— И что с того? — огрызнулась Никс, начиная испытывать к этому приятному человеку враждебность. — Я не отдам его вам на заморозку. Он помог мне. Напал на ту теневую тварь первым!

— Идеальное создание — не домашний питомец, — твёрдо, очень строго и властно ответил парень. — Просто так оставить его у себя вы не сможете.

— Ещё как могу!

Колсон не выдержал. Он ударил кулаком по столу. Так громко и сильно, что Никс мгновенно проглотила все свои аргументы в его адрес. Чашки звякнули от удара, в кабинете воцарилась гробовая тишина. Колсон больше не казался молодым и очень красивым юношей. Перед ней сидел мужчина. Хладнокровный, жестокий, с тяжёлой раной на сердце.

— Я уважаю вашу способность ценить каждую жизнь, — он продолжил, вновь поправив очки, будто бы извиняясь за своё недостойное поведение. — Однако, идеальные создания не имеют права существовать. Это пустые куклы, исполняющие чужую волю. Сейчас оно ещё может мыслить самостоятельно, пока в его теле есть капля живой крови. Сила искореняет в этих тварях жизнь. Более того, как вы могли заметить, сила искореняет жизнь и в обыкновенных людях.

Никс слишком хорошо помнила лицо Тома с уродливыми чёрными жвалами, с кожей, прилипшей к костям, с огромными паучьими лапами, желающего только убивать и жрать. Она промолчала, понимая, что человек, сидящий перед ней, прав в своих убеждениях.

— Сон в заморозке — дар милосердия идеальным созданиям, — холодно продолжал Колсон. — Они живы и свободны в рамках своего спящего сознания. Мы позволяем их разуму существовать в отдельной сети, расположенной на уровень ниже человеческой. Не думайте, что мы их мучаем и убиваем. Они вполне счастливы.

Ланселот поднял испуганные глаза на Никс. Она видела, как он боится, чувствовала, как всё его маленькое кошачье тело трясётся от невыносимого ужаса. Действительно, что лучше? Быть свободным и, в конце концов, сойти с ума или быть парализованным, скованным льдом, чувствовать бесконечный холод, но при этом оставаться в здравом уме, жить в сетевой клетке и не иметь возможности защититься или убежать? Он смиренно ждал её решения. Такой испуганный, такой беззащитный, такой жалкий, но при этом бросившийся с боем на в разы превосходящего противника, чтобы спасти «человеческих котят».

— Что если сила искоренит жизнь в вас, ваше превосходительство? — Никс скосила на него злой взгляд, вложив в последние слова яда столько же, сколько вложила бы в слово «детоубийца». — Что тогда? Ни закона, ни контроля?

— Исключено. Я достоин силы. Она перешла ко мне по наследству от отца.

— Пфф…

— Вы сомневаетесь во мне?

— Как же… — Никс стиснула зубы от злобы и бессилия. — Сила искореняет в человеке жизнь, да? А что если сила — паразит? Что если это — мозговой червь, который можно контролировать издалека? Том нападал меня и умолял о помощи. Как вы это назовёте?

— Раздвоением личности на почве непрекращающегося стресса.

Никс поднялась из-за стола, прижав Ланселота к груди.

— Так или иначе, я не отдам его вам на заморозку. Если бы не он с его способностью, у меня бы было только больше проблем.

— Леди Макграт, сядьте.

— Насиделась, спасиб, — рукой она сжала кулон на груди. — Мне, конечно, далеко до уровня всяких глав Инквизиции, но подпалить пару задниц напоследок могу.

— Я не собираюсь атаковать вас.

— Славно. Досвидули, — она вытащила из кармана джинсов мобильный. — Эй, Линн. Заскакивай в гости.

Последним, что увидела Никс в Сирисо, было удивлённое лицо Линн, явно не ожидавшей приглашения, и какая-то странная, задумчивая, даже тёплая улыбка Колсона. Он не собирался ни преследовать её, ни нападать, но было понятно, что эта встреча далеко не последняя в их жизни. Ланселот перестал дрожать в её руках, даже что-то невнятно мурлыкнул в знак благодарности. Тепло кабинета сменилось промозглой погодой Сиэтла, величественные стены превратились в пустынную улицу, на которой сгорели электрические провода, остановились автомобили, был выворочен асфальт.

— Забей, — вздохнула Никс, отвечая на невнятное мурлыканье кота. — Не могла я оставить тебя там. И знаешь что?.. Зверя всё-таки нужно остановить. Не годится, чтобы он посылал на Землю всяких котов, сумасшедших… сумасшедших котов…

— У тебя закончились эпитеты? — спрыгнув с её рук, Ланселот почтенно шёл рядом, глядя на Никс снизу вверх. — Как ты собралась его останавливать? Не слышала, что сказал инквизитор?

— Слышала, — Никс прошла в развороченный и уже пустой автобус, достала из него свой потрёпанный портфель, пребывая всё в том же отупляющем состоянии спокойствия. Ланселот запрыгнул в него и высунул голову. — Но он же сказал, что с ним боролись только Инквизиторы. Ни слова о богинях.

— Из-за них Зверь и появился. Они стоят у истоков всех бед.

— Замолчи, — спокойно и невыразительно ответила она. — Богини действовали поодиночке. Поэтому сперва вынесли ту, что под землёй, потом меня, потом Линн. Или что-то вроде того, — Никс достала из кармана толстовки пачку сигарет, подцепила одну губами, щёлкнула зажигалкой и глубоко затянулась. Её голос звучал медленно, тягуче, точно она засыпала на ходу. — Нужно найти болезную сестрёнку и работать вместе. Нужно найти союзников. Нужно кому-нибудь сбагрить кулон Тома…

— Тому парню, который с утра разозлил тебя.

— Только не этому мудаку, — устало простонала Никс.

— Не хочу никого обидеть, — голос Ланселота приобрёл игривые нотки. — Но если бы ты и он сражались в интеллекте, то ты проиграла бы ещё до начала боя.

Никс докурила сигарету в три затяжки и выбросила окурок в урну, ничего не ответив Ланселоту. Она и никогда не претендовала на то, чтобы называться умной. Ей было лень учиться, чтение ей было интересно только до смерти папы, а после каждая строка отдавалась болезненным воспоминанием о нём. Он так любил читать, любил поэзию, любил сам писать стихи. Мама, наверное, давно выкинула все его черновики.

— Не отдам я ему кулон Тома, — Никс тяжело вздохнула. — Как ни крути — не отдам.

— Ты же хочешь остановить Зверя. Почему бы в таком случае не собрать армию быстрее?

— Потому что, — Никс стиснула зубы, физически чувствуя боль в груди от подступающей к сердцу злобы. — Потому что этот мудозвон — часть моей семьи. Мама скоро выходит замуж за его отца. Я… не хочу втягивать в это никого из них. Не хочу видеть их в Авише в окружении этих чёртовых каменных собак. Не хочу, чтобы они вмешивались в мои планы со своей лицемерной заботой…

— О-о-о, — Ланселот деловито провёл шершавым языком по лапе. — Мозгов у тебя нет, но зато есть большое сердце.

— Ланс. Ебало завали.

— Понял.

* * *

В эту ночь Колсон Дирк не мог уснуть.

В Сирисо из-за трёх солнц ночи довольно светлые, небо приобретает сине-фиолетовый оттенок и из-за этого звёзды становятся едва видны только через очень мощный телескоп. Колсон вышел на застеклённый балкон. В северной широте Сирисо становилось всё холоднее. По прогнозам в ближайшие двадцать лет планету отшвырнет от трёх солнц настолько далеко, что на небе они будут казаться тройкой сияющих маленьких точек, а на поверхности Сирисо наступит ледяной ад. В этом не было ничего необычного. На протяжении всей своей истории планета двигалась хаотично, первобытные формы жизни развивались в глубоких и довольно тёплых недрах, питаясь с помощью твёрдых полезных ископаемых и развиваясь в горячих подземных водах. Пещеры здесь до того огромны, что в них формируются моря и собственный, довольно мягкий климат. Первобытные люди пытались выживать на поверхности, но удалось им это только тогда, когда они научились строить дома из камня, стекла, углерода… и особых способностей, естественно. Первобытная магия, вырвавшаяся из тел трёх погибших богинь, позволяла людям восстанавливаться, выживать и эволюционировать. Фактически, Сирисо живёт и процветает благодаря Зверю, однако никто не чтит его, никто не восхваляет, никто им не восхищается.

Колсон накинул на плечи грубый инквизиторский плащ, понимая, что сейчас заснуть он не в силах. Посмотрел на себя в зеркало. Подумать только, плащ отца, этого могущественного человека, теперь ему в пору, хотя чувствовал Колсон себя в нём так, будто он вновь маленький мальчик, пытающийся казаться взрослым. Геральдическая лилия сияла у него на груди. Символ силы, символ власти и уважения… символ гибели отца от руки любимого ребёнка.

Колсон печально закрыл глаза. Скорбь и обида всё ещё не оставили его. Его младший брат, Лео, всегда был объектом внимания отца, всегда был тем, о ком больше заботились, кого усерднее учили, кого опекали. Лео — приёмный. Мальчишка, который с раннего возраста осознал, что он никому не нужен, а отец всеми силами пытался это исправить. Он, мама и робот-няня дарили Лео столько любви каждый день, сколько Колсон не мог вымолить за всю жизнь. И всё же он горевал по отцу. Он не был достоин его титула, не был готов к настоящим сражениям в Авише, к контролю магического населения в Сирисо, к сохранению великой тайны на Земле. Слишком тяжела была ответственность, свалившаяся на его плечи, слишком сильно подкашивала его скорбь.

Он услышал шум в соседней комнате и приоткрыл глаза. Его дом пустует. Андроиды в спящем режиме и не выйдут из него, если в доме не появится посторонний. Колсон перевёл взгляд на свой серебряный револьвер, переживший многие поколения инквизиторов, сжал его рукоять и убрал за пояс. Нет смысла стрелять. Он знал, кто вернулся.

Из соседней комнаты доносился шум воды. Колсон не входил, пока из душевой не вышел парень, что-то насвистывая себе под нос. Полотенцем он вытирал свои отросшие чёрные волосы. Как обычно, по своей комнате он ходил абсолютно голым, босиком ступая по пыльному полу, оставляя на нём мокрые следы.

— Не думал, что ты настолько идиот, — начал вместо приветствия Колсон. В его голосе звенела сталь. — Тебе запрещено находиться здесь, Лео.

Лео хамовато хмыкнул. Убийство отца ничуть не исказило черт его лица, не сделало их звериными или дьявольскими. Даже взгляд не изменился, по-прежнему проницательный, насмешливый, хитрый. Его черты лица остры, точно выточены из камня, у него низкие брови, из-за чего глаза смотрят дико и недоверчиво, его губы часто растянуты в дерзкой ухмылке. Когда Лео улыбается, на впалых его щеках по-прежнему появляются ямочки. Кулон на его груди окутан тем же белым светом, которым с недавних пор светятся глаза Лео. Раньше они были янтарными. Колсон не знал, какой формы кулон у Лео. Наверное, единственный человек, которому довелось узнать эту тайну, давно уже был мёртв.

— Однако, я здесь, — Лео дерзко развёл руки в стороны. — И что мне сделает твоё превосходительство? Выстрелит?..

Колсон молниеносно выхватил револьвер и выстрелил, не дождавшись, когда Лео закончит злорадствовать. Выстрел оглушил его. Рука не дрогнула, как в первый раз. Колсон целился в голову, однако попал в нижнюю челюсть. Зубы мелкой крошкой вылетели и рассыпались по пыльному полу. Кусок плоти, врезавшись в стену, прилип к ней. Кровь хлынула из изуродованного лица. В комнате запахло порохом.

Вот теперь он был похож на самого себя. Половина лица с дерзкой, самодовольной ухмылкой, половина отвратительна, изуродована, ужасна. Лео дерзко щёлкнул сломанной челюстью, хитро щурясь на Колсона. Белоснежное сияние окутало его рану и вскоре лицо Лео стало прежним.

— Надо же, — поддел Лео. — Маленький Колсон не намочил штанишки, когда взял в руки папкину пушку.

— Заткнись.

— А что такое, Колсон? — хмыкнул он. — Неужели тебя не распирает гордость за себя? Выстрелил в безоружного, голого человека. Каков герой!

— Ты не человек, — в ярости ответил парень. — Ты ничтожество…

— Да? Чего ж ты тогда никак убить меня не можешь? Силёнок не хватает? Или недостоин их?

Колсон опустил дымящийся револьвер. У него не было ответа на этот вопрос, на эту жестокую издёвку от Лео. Сила во всей своей полноте открывается лишь тем, кто достоин её, тем, кто заслужил право обладать ею. Лео оказался достоин настолько, что вместе с отцом похоронил под землёй и пеплом тысячи людей, устроив самое сильное за всю историю Сирисо землетрясение. Колсон с трудом способен зарядить энергией пулю.

— Сила инквизиторов передаётся по наследству, — хмыкнул Лео, решив, наконец-то, одеться в простые чёрные брюки, длинную чёрную кофту и куртку с капюшоном. — Не переживай, Колсон. Были и до тебя бездари, будут и среди твоих выкидышей.

— Как, Лео? — со скорбью в голосе спросил Колсон. — Откуда в тебе столько ненависти?..

Лео перевёл на него взгляд и на мгновение его глаза вновь приобрели янтарный цвет. Лишь на секунду Колсон вновь увидел того брошенного целым миром ребёнка, который без конца ломал робо-нянек, дрался с другими детьми, плюнул на инквизиторский плащ отца при первой встрече, а после стал до того очаровательным, что устыдил всех, кто предвзято к нему относился. Магический свет вновь вернулся в этот взгляд, лишив его человечности.

— Откуда? ОТКУДА?! — в ярости Лео ударил кулаком по столу, взметнув с него облако пыли, но, будто бы вспомнив что-то, мгновенно остыл. Выдохнул, глядя перед собой. Его нижняя губа натянулась, будто бы он пытался справиться с нестерпимой болью. — Колс, что ты вспомнил, когда к тебе перешла сила?

Колсон опустил взгляд.

— То, как первый инквизитор служил Керарет. Он был автором десятков научных трактатов и писал их под диктовку самой богини. Он был первым человеком, который побывал на малой луне Авиша. Силы Керарет было достаточно, чтобы позволить ему жить в космосе примерно две недели…

— А я помню огонь, — он нахмурился. — Помню, как в нём сгорела та, которую я любил всю свою жизнь… все свои жизни и по-прежнему люблю! Помню, как вспыхнули её волосы, как лопнули глаза, как почернела кожа, — он сжал руками голову, будто бы эти мысли были способны разорвать его череп. — Она была моей жизнью и… старик так просто дал мне это вспомнить!

— Думаешь, ты один такой особенный? Тот единственный, кто трагически погиб в Авише и потерял близких?

— Нет, — просто и спокойно ответил Лео. — Но лучше бы я никогда не появлялся в её жизни…

Он потёр рукой раненную челюсть и едва заметно хмыкнул, будто бы прогоняя от себя человечность, как докучливую муху.

— И всё же ты ничтожество, Колсон. После одного выстрела отца мне пришлось восстанавливаться месяц, хотя я был в маске.

Кровь заледенела в жилах Колсона. Лео подошёл ближе, опустив руки в карманы брюк, сутулясь. Остановившись рядом с Колсоном, он произнёс то, что заставило его вздрогнуть:

— Даже при смерти он не вспомнил о тебе.

Колсон крепко сжал в руке револьвер, всем телом ощущая его невыносимую тяжесть, чувствуя, как холодный металл обжигает его ладонь. Он так хотел выстрелить. Так хотел оставить на теле Лео ещё пять сквозных ран, пока злость и обида не оставят его. Но чувствовал, что совершенно бессилен перед этим человеком. Что с того, если он выстрелит? Клятва будет нарушена. Сила Лео велика, он восстановится в считанные секунды, а Колсон лишь зря потратит пули.

— Как тебе, кстати, воплощение Соммерос? — произнёс громче Лео, подойдя к синтезатору пищи на кухне. Пикнули кнопки, после чего массивные створки синтезатора открылись, и Лео вытащил из него блюдо, полное ароматного, сочного жареного мяса с тремя видами соусов: острым, сладким и кислым. — Впечатляет, правда? Я наблюдал за ней с помощью ДНК-роботов Линн.

— Ты мог хотя бы её не впутывать в свои дела?

— И всё-таки? — он ел мясо с таким аппетитом, будто бы не видел еды как минимум дня три. — Как тебе? Она кажется гораздо более достойной силы, чем ты.

Колсон тяжело выдохнул.

— Перестань говорить с набитым ртом.

Сидя за столом, Лео ел, практически не жуя.

— Я думаю завербовать её, — тяжело вздохнул Колсон. — В рядах Инквизиции осталось слишком мало действительно талантливых людей, с помощью которых можно было бы в очередной раз убить тебя, Лео.