Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 7.

Из островитянок хоть иногда приходится реагировать ещё и на упомянутую Медузой Кроэн, то есть Кроэнрин, если полностью. Только здесь Марина узнала, что та ещё и младшая сестра той, другой Марины. Причём сёстры откровенно не ладят, Марина-другая только раз упомянула «эту заучку», что похвальбой совсем не звучало.

Фигурками сёстры откровенно удались одна в другую, точнее, в незнакомых Марине родителей. К счастью для самой Кроэнрин, несмотря на неплохое физическое развитие, с точки зрения разноглазой из категории детей она ещё не вышла.

Впрочем, язычок старшей сестрёнки довольно точен. Никем, кроме «заучки» Кроэн не выглядит, и даже не старается. Хотя, к примеру, толщиной и качеством волос резко уделывает что сестрёнку, что похожую на неё Соньку.

Некоторые вещи с раннего детства ходящая с короткой стрижкой Марина воспринимает с откровенным трудом, но факт есть факт — с двумя косами Сонька с её тончайшими волосами смотрелась бы просто идиотски.

А вот Кроэн уделывает что её, что сестру, хотя с одной прямая родственница.

Во всём остальном, кроме роста, но не Марине придираться, природа на ней тоже не отдохнула. Только зрение сильно подкачало, или сама себе его испортила — всё время в очках ходит, подтверждая сестрёнкино прозвище. Впрочем, другую Марину тут мало кто знает.

К откровенному раздражению Марины, Кроэн, как и Сонька, неплохо рисует. Ладно хоть сероглазая, в отличии от карих взглядов сестры и Соньки.

Совершенно не окрысилась на Марину из-за неплохих отношений с Мариной-другой. Остров ведь ещё в большей степени огромная деревня, чем столица, в смысле все всё и про всех, знают.

Где гостила сестрица, Кроэн, разумеется, прекрасно известно. Но ухитрилась не сказать ни про кого ничего плохого, включая род занятий сестры — в отличие от той же Медузы. Марина по другим каналам всё разнюхала, не столь любопытная Сонька, вероятно, до сих пор не знает, что её копия и эта девочка — родные сестры.

Ну, да это тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь.

Кроэн, ожидаемо, у себя. Везёт Марине на тех, кто в свободное время дальше своей комнаты ходить никуда не любят.

Сидит перед зеркалом, собственные косищи разглядывает.

— Привет, Марина. Не знаешь, может мне лучше косы обрезать?

— Нашла, кого спрашивать! Твоя голова, что хочешь, то и делай, только в петлю не суй. О будущем слегка подумай. В наших краях любят длинные волосы.

— Так ты против?

— Сама подумай. Я же Еггта, мне воевать идти. Там с банями напряжённо. А тебе тут жить и дальше. Деток растить, — скалится Марина.

— Я... я не думала об этом.

— Советую. Не перебьём же мы друг друга в эту войну, солдаты для следующей тоже понадобятся.

— Думаешь, будет так?

— А с чего меняться? Природа человеческая — одна из самых постоянных величин.

Но Кроэн, кажется, куда больше волнуют собственные волосы. Или просто не хочет думать о некоторых вещах.

— Софи тоже Еггта.

— Здрасьте, приехали! При всех её недостатках, я не настолько плохо о ней думаю. Пойдёт мирренов сшибать, и грива тут не помешает.

— Она вчера и так чуть самолёт не уронила.

— Так-так, а это что-то новенькое, — Марина настораживается, — Что там было?

— Я думала, она тебе говорила... — кажется, Кроэн уже не рада, что к Марине обратилась.

— Могла бы и заметить, мы не самые лучшие друзья.

— Я знаю... Но все очень волновались, когда она вчера... Как это называется? О, фигуры высшего пилотажа крутила.

— В трёх метрах от земли? — хмыкает Марина, — Ну, это она умеет, даже я такую способность за ней признаю, — говорит, а самуй неудачный полёт Императора из головы не выходит. Неужели и здесь что-то подобное? Надо бы сходить, самолёт глянуть. Да и личные дела инструкторов и наземного персонала перечитать.

— Она так смеялась, когда села. Мне показалось, некоторые её убить хотели.

Незапланированная прогулка в ангар отменяется. С технической грамотностью у сестрёнки всё в порядке, иначе бы Сонька сама быстрее самолёта побежала бы Кэрдин звонить. Когда тот полёт был, Старшая Ягр нынешней должности ещё не занимала, и вообще в этом ведомстве не числилась.

Хотя сплетен про неё и Императора тогда было больше всего.

Насчёт желающих убить Софи — так таковых ровно все девчонки школы, кроме Эриды. Хотя именно разноглазую как раз Сонька и не отказалась бы прикончить.

— Так что мне с косами делать?

— Оставь всё как есть, — отмахивается Марина, — Если со мной из-за причёски сравнивать начнут — тебе это самой крайне не понравится.

— Мы непохожи и так...

— Захотят дерьмом облить — ещё и обиднее сравнения найдутся.

— Не могу понять, почему тебя очень многие считают плохой?

— Плохой, хороший… Одна из самых непостоянных в мире вещей — людские оценки. Мне ли этого не знать?

— Я не сужу об истории по романам. Не верю тому, что там про твоих предков понаписали, Марина. Если бы это было правдой, у нас такой страны просто бы не было, — искренней убеждённости Кроэн можно позавидовать. Весь вопрос в том, долго ли эта убеждённость продержится? Если она даже у Марины временами колеблется.

— А даже если бы и верила. Дело было давно, книжки про Первых есть в любом магазине. Я, в любом случае, не они. Хотя заехать чем-нибудь тяжёлым тоже могу... Сама знаешь, сколько есть рассуждений, что страна создавалась чуть ли не вопреки воле Чёрных Еггтов. Какими жестокими они были! — пафосно заканчивает Марина.

— Время таким было, — и это не дежурная фраза.

— Романы-то хорошо написаны, — пытается подначить островитянку Марина.

Но, кажется, идея из разряда мертворождённых.

— Мне вот сейчас очень хорошо. Нахожусь в месте, один из владельцев которого Еггт из Еггтов. Люди, подобное выстроившие просто не могут быть плохими. Ты ведь тоже Еггт, значит это немножко и твоя школа.

Вот тут Кроэн права и не права. Владельцем школы действительно числятся Император и Императрица, но вовсе не Саргон и Кэретта, как люди. Это не их личная собственность, а нечто, относящееся к занимаемой должности. Там ещё много тонкостей, но в одном Кроэн права — вопросами образования все Великие Еггты занимались крайне серьёзно.

Первые законы о всеобщем обучении грамоте детей без различия пола как раз они приняли. Миррены додумались распространить всеобщее образование ещё и на девочек меньше ста лет назад.

Тонкости объяснять лень, поэтому Марина бросает.

— Школа — не наследственное имущество Еггтов. Моей будет только в том случае, если я новым Императором стану.

— Такого уже очень давно не было. До Еггтов последняя женщина-Император была.

— Зато, потом сами Еггты были, — хмыкает Марина.

— Это да... У Его Величества какие-то сложности?

— Нет, со здоровьем у него всё хорошо. До следующего Великого Совета уже у нас есть шанс не дожить.

— Это хорошо. Не люблю, когда что-то в жизни сильно меняется.

— Сказала человек, у кого совсем недавно была ну очень серьёзная перемена в жизни.

— Это не перемена. Это новый жизни этап. Как взросление, как вступление в брак. Бывает у всех. Я просто очень хотела, чтобы именно этот этап начался ещё и у меня.

— Логично, — хмыкает Марина. — Войны Верховных, безусловно интересное, но крайне неприятное для жизни время.

— Вот и я о том же, — Кроэн зачем-то касается дужки очков, — Не заметила, что у меня очки новые!

Типичное девчоночье хвастовство обновками, притом важными только для неё? Нет, тут что-то другое. Она слишком умна. Мода на очки, охватившая школу в своё время давно уже прошла. Только воспоминания остались.

— Оправа вроде не золотая. И без брильянтов.

— Нет... Не в этом дело. Не знаю, поймёшь ли, ты же очень зоркая, но они мне наконец-то подходят.

— Что в этом такого?

— У меня уже несколько лет всё больше и больше портится зрение. Хотя, маленькой видела хорошо. Потом всё хуже и хуже.

— Ага. Ты просто читать научилась, ну и посадила книгами себе зрение. Знаю такие случаи, — «и в своё время опасались, что и со мной так будет. Очкастая принцесса! Нечто новое в имперской истории».

— Нет, у меня совершенно другой случай. Там какое-то хитрое название. Мама деньги откладывала, если бы не поступила, на будущий год всё равно бы в столицу поехали. У нас нет клиник, где такое лечат. Есть только в столице. Но здесь... Ещё на осмотре в начале года заметили, что с глазами у меня сильно не так... Свозили как раз в эту клинику. Смотрели глаза, что-то делали. Наконец-то мне нормально очки подобрали. Намучилась я с этим. Начиная от того, что дразнили постоянно. Почему люди так часто бывают настолько злы?

— Спроси, чего полегче, — хмурится Марина. Достаточно читала про школьные травли. Тут таковой даже Эр могла бы стать. Статус бы помог не очень. Были тут... Столь же высокородные, но не столь же умные. «Чокнутая» вполне звучало. Хейс просто физически не могла быть всюду одновременно. Но, к счастью, Еггты из Императорского Дома показали зубы. Все всё поняли.

— Я же ещё и рисую. И когда уже осознаёшь, что зрение начинает уходить... Поверь, Марина, это очень и очень страшно. Дома некоторые врачи говорили, что со временем я могу ослепнуть вообще. А тут мне говорят, что я ещё расту, но в выпускном мне что-то такое сделают, что мне даже очки больше не нужны будут. Скорее бы!

— Ну, а я-то тут... Хотя, понятно, ты же считала, это в какой-то степени Еггтовская школа, и это вроде как мы отчасти мы тебе помогли? — «хотя, это так и есть, только чуть по-другому. Деньги сюда шли и идут с отцовских, а не материнских счетов. Еггтам Кроэн совершенно ничем не обязана. Хотя, по сути дела она должна только школьную администрацию благодарить, хорошо они свои обязанности выполняют».

— Помогли и ещё как. Это та клиника, которую Дина II основала. Она ведь ещё и создатель глазной хирургии.

— Просто не продохнуть в истории нашей страны от моих предков, — хмыкает Марина, — совсем хорошо было бы, не сожги она незадолго перед смертью приличную часть своих записей. Причём, в первую очередь, как раз по глазной хирургии. Слишком много свидетельств — умела выколотые глаза выращивать заново.

Такого до сих пор никто не может.

— Не понимаю, почему она так поступила... Она ведь и не учила никого такие операции делать. Столько бы людей испытывало намного меньше страданий.

— Потому так и сделала. Людей вообще она совершенно не любила. Только к определённым личностям привязанность испытывала. От отца слышала про бесполезность объяснений тем, кто этого всё равно не поймут «незачем метать бисер перед свиньями». Она путь прошла, пусть теперь другие попробуют повторить.

— Про свиней и бисер надо будет запомнить... Быть основоположником современной медицины — и ненавидеть людей. Не могу такого понять.

— Лучше и не пытайся. У великих людей в головах и тараканы водились соответствующих размеров.

— Всё равно — врач и человеконенавистничество. Как такое может сочетаться?

— Легко. Знаешь, кого никогда и ни при каких обстоятельствах ни мы, ни миррены в плен не берём?

— Не очень этим интересуюсь... Огнемётчиков?

— Этих тоже. Но в первую очередь уничтожают военных медиков. Понимаешь, почему?

— Как-то не очень.

— Противнику надо нанести максимальный урон, в том числе и путём уничтожения самых ценных солдат. А это как раз медики. Их надо дольше всех учить, и вред от них наивысший. Каждый, мало того, что сам в строю, так ещё и способен нескольких в этот строй поставить. На фронте никто из медиков своего нарукавного знака и петлиц не носит. Это называется «нашивка самоубийцы». За неё в плену застрелят сразу, а так есть шанс уцелеть. Их только на парадной форме и носят.

У них даже сумки с принадлежностями такого покроя, как сумка для магазинов, чтобы издалека ничем не отличаться от других солдат. Для снайперов медики мишень наивысшего приоритета.

Их, кстати, тоже в плен не берут.

Есть даже в инструкции для разведчиков. «При обнаружении медицинского подразделения немедленно прекратить выполнение текущей задачи и приступить к уничтожению персонала».

У мирренов ситуация аналогичная. Как результат — медики лучше всех стреляют.

— Ну, это, в общем-то, ещё с самой Золоторогой повелось. Правда, тоже неизвестно, что за оружием была её излюбленная «Молния». Точно не классический огнестрел.

Марина усмехается.

— У нас одна из семейных реликвий — футляр, где она одну из своих «Молний» и принадлежности к ней держала. Как издевалась над потомками — футляр совершенно пуст. И не очень понятно, что в нём лежало. На принадлежности для любого типа пистолетов той эпохи совершенно не похоже. Широченная слишком штука была — единственное, что про неё точно понятно. Да и то, неизвестно точно, на самом ли деле она там своё оружие держала, или тоже шуточка над потомками была — пусть мозги себе поломают. Кто только голову над этим ящиком не ломал! Последние попытки уже при мне были... Знаешь, почему у нас разводят такое огромное количество крупных собак? Их можно научить раненных вытаскивать.

— Не знала про таких. Видела только тех, что старые пулемёты возят. И оркестровых ещё. С барабанами.

— Собакопулемёты ещё остались? Знала, что моряки с морпехами страшно любят всякое старьё сохранять, не знала, что до такой степени.

— Они забавные. И умные, — совершенно буднично заявляет Кроэн.

— Знаю. Каталась в детстве на таких. Бывало, щенки из одного помёта, а один таскает пулемёт, другой — людей из-под огня. Собака — не человек, другую нашивку не пришлёшь, и у мирренских снайперов собаки — тоже одна из приоритетных целей. В личный счёт идёт как вражеский рядовой.

— Жалко их... — вздыхает девочка.

— Опытных солдат жалко в гораздо большей степени. Новый пёс будет полностью боеготов через полтора-два года после рождения. Новый солдат — через два десятка лет. И то не всегда.

Лёгкую авиацию и всякие машины малозаметные с той же целью развивают — раненых быстро эвакуировать.

— Знаю. Я вертолёты спасательные видела уже. Даже на эскортных авианосцах уже появляться стали. Их, наверное, и на суше можно использовать?

— Ещё как можно, — хмыкает Марина, — флотскую вертушку армейцы на вооружение приняли, едва увидали. Мол, лучше для вывоза раненых с переднего края ещё ничего не придумали. Вертолёту даже садиться не обязательно, на висящий можно человека погрузить. Одно плохо — маловаты пока они.

— Такие вещи очень быстро, особенно в военное время, размеры наращивают.

— Здраво рассуждаешь. Последствия жизни на военной базе? Твоя сестра куда более весёлая.

— Фонариком ей в ухо посвети — луч света с другой стороны выйдет, — неожиданно злится Кроэн, — пустоголовая она просто страшно.

— Как уже сказала, мне она просто очень весёлой показалась, — «угу, а ещё я по-пьяни с ней целовалась. И вроде бы не только целовалась. Хорошо, что она ещё сильнее меня была пьяна и вообще ничего не помнила, если не притворялась. Интересно, у Кроэн мозги бы закипели от такой новости?»

— Посмеяться она любит, этого не отнимешь, — угрюмо соглашается Кроэн, — причём в отличии от некоторых, всегда шутит совершенно необидно... Знаешь, я пыталась Золоторогую рисовать.

— В какой период жизни?

— Любимый сюжет нашей живописи за последние несколько сотен лет — «Дина сжигает свои книги».

Марина кривится, словно переев кислятины.

— И ты туда же... Знаешь, сколько на подобную тему я пересмотрела всякого, включая запрещённое?

— Догадываюсь...

— Видимо, плохо. Если бы заняться больше нечем было, точно бы села искусствоведческую работу писать на тему «Образ Дины последнего периода в изобразительном искусстве». Я столько всякого видела — она и безумна, и спокойна, как статуя. И вообще на человека не похожа. Ну, и работы, содержащие признаки всех упомянутых состояний.

— Марина, вроде бы говорила уже — в мирренскую чёрную легенду про Золоторогую я не верю, — Кроэн тоже умеет быть занудливой.

— Это какую именно? А то чёрных легенд про нас на Юге, особенно у религиозников, примерно как полный свод их законов за тысячу лет.

— Ту, где утверждается, что Мать и Дочь сами не создавали ничего, — Кроэн охотно начинает разъяснять. Похоже, раньше делать это уже приходилось, — Держали в подземельях Замка Ведьм десятки безвестных гениев, выдавая созданное ими за своё. Золоторогая не только книги сожгла, она ещё и подземелья главных башен велела затопить, всех погубив. Самое страшное её злодеяние.

Любят изучать сохранившиеся сочинения, выискивая разные стили написания. Утверждают, писалось различными лицами. Насчитывают от двадцати до пятидесяти.

Но я не верю. Чую враньё, но где именно — сказать не могу. Не настолько в документах той эпохи разбираюсь. Да и видела их только на картинках.

— И ещё, наверняка в «Замке Ведьм» не была?

— Я не попала в ту группу. Была только в Приморье.

— У главных башен Замка подземелий нет, и никогда не было, — усмехается Марина, — Персонал, наверное, скоро уже убивать начнёт за вопросы про затопления. Да и почти всё созданное Чёрной Змеёй делалось тогда, когда Замка просто не было.

— Но книги Золоторогая сожгла на самом деле.

— Она же их пред этим приличную их часть и написала. Я достаточно документов той эпохи в руках держала. Не знаю, как там они слои текста да разных авторов находят. Рука всюду одна, где она надиктовывала — там работу писцов видно. Артиллерийские работы ведь все сохранились. Я и первое издание видела, и черновики. Видно, как писала живой человек. В некоторых местах видно — она записывала результаты наблюдений с отстрела орудий.

— Всё равно, не очень понятно, почему она столько сожгла... Слушай, а что у вас, в смысле среди Еггтов, думают о пропавшем наследии? Говорят, Золоторогая где-то спрятала книги. Вот бы найти их... Столько тайн раскроется.

— Большинство Еггтов об этом вовсе не думают. Потому что нечем, — не скрывая злобы, бросает Марина, — Те же, у кого есть между ушами кое-что, считают эту легенду лютым бредом. Притом так было всегда. Почему всякие умственно отсталые уже ни первую сотню лет пытаются искать «пропавшее наследие» в Замке Ведьм?

Золоторогая там последний раз за десять лет до смерти была. В полном соответствии с древними «Рассуждениями Императора» действовала. Если хочешь надёжно закрепить за собой недавно завоёванные земли, надлежит туда переселиться.

Собственно, приличная часть «Старой крепости» как раз её произведение. Там жила последние года, там и умерла. Почти все сохранившиеся мастерские тоже там.

Я в крепости, когда маленькая была, разумеется безуспешно, тоже «пропавшее наследие» искала. Больше всего хотела понять — что за оружие была «Молния».

— То есть, Дочь уничтожила многое из того, что Мать, да и она сама создали, безвозвратно?

— Не совсем. Рано или поздно кто-нибудь дойдёт до того же снова. Золоторогая потому так и налегала на производство артиллерии — Чёрная Змея забрала с собой секрет «бешеных стрел». Войны кончаться не собирались. Надо было как-то выкручиваться. С помощью артиллерии и выкрутились. А «Молнии» уже тогда были штучным оружием.

— Такие вещи уничтожать, да своими руками — совершенно жуткие вещи делать. Не знаю, с чем сравнивать. Словно собственных детей убивать.

— Некоторые говорят, — хмыкает Марина, — Золоторогая убийствами детей тоже занималась. Её злобная шуточка на пиру до сих пор икается. Все же видели, как Великая Кэретта младенца с серебра ела. Хотя это поросёнок с обезьяньей головой да лапами был. Обезьяны, кстати вполне съедобны. У нас повара до сих пор так шутят иногда. «Младенец Еггтов» фаршированный морепродуктами, да с острым красным соусом, сам по себе — штучка довольно вкусная.

— Как представлю... — Кроэн аж передёргивает. Видно, только читала по еггтовские шуточки, ни с чем подобным не сталкиваясь непосредственно, — Я бы точно испугалась очень сильно. Хотя и знаю, там на блюдах совсем не жаренные дети были.

— У Золоторогой, как известно, ребёнок был только один, Дина III. Вот и болтают, будто она многократно прерывала беременности. Особенно, религиозные миррены любят порассуждать на эту тему. Больше всего рассуждают священники их, из тех, кому женщины вообще не положены. Мальчиками довольствуются.

Кроэн хихикает.

— А тут ничего смешного. Медицинские сочинения Золоторогой на данную тему полностью сохранились. Она просто предохраняться умела. Из кишок скота да рыбьих пузырей много чего интересного изготавливать можно. Да и каучук тогда уже знали.

Кроэн совсем пунцовая. Марина только распаляется.

— Вопрос куда как жизненный. Ибо хирургическое прерывание беременности для здоровья не слишком полезно.

— «Сечение Дины», — с трудом выцеживает Кроэн.

— Что-то читала... Хвалю! Дина была первая, кто умела делать это сечение так, что и женщина, и ребёнок оставались в живых. Ну и прерывать беременности другим она тоже умела. Один из препаратов для недопущения до сих пор в ходу. Тут такие средства вполне легально можно получить.

— Я... я не думала об этом.

Марина придирчиво окидывает взглядом довольно неплохую фигурку.

— Вроде, вы там на Островах, по этому делу все быстрые да ранние.

— Все, да не все! — откровенно вспыхивает, — Я не Ма... В смысле, не сестра.

Марина только криво ухмыляется в ответ:

— Мысли у примерных и не очень девочек чаще всего совершенно одинаковые. Только одни их скрывают, а другие нет. Ещё часто бывает, видя, как ведёт себя старшая могут начать во всём подражать. Или вести себя с точностью наоборот. У тебя и моей тёзки явно последний случай.

Кроэн сверкнула было глазами. Явно что-то сказать резкое хотела, но передумать успела. О чём-то задумалась. Теперь совсем угрюмо, но ни капельки ни зло, смотрит.

— Ты с ней правда общалась?

— Вот точно так же, как сейчас с тобой, — «а то и ближе, но это не твоего ума дело».

— Какой она тебе показалась?

— Разной! — хмыкает Марина. Про отпечатки поцелуев на письмах лучше помалкивать. — Похоже, я твою сестру знаю лучше, чем ты сама.

— Возможно. Я летом её и не видела почти. Когда провожали, была такая довольная, будто это она поступила, а не я.

— Не все умеют за других радоваться.

— Она точно может. При всём её... Характере вот таком. Излишне весёленьком...

— Добавляй уж «весёленьком во всех смыслах», не стесняйся. Ты ведь именно это подумала? — «Да что со мной такое творится. Сама себе противоречу. За других думать начинаю, хотя это и вредно».

Кроэн только глаза опускает.

На «военную подготовку» несколько неожиданно для большинства привезли новинки. Реактивные противотанковые гранатомёты, причём сразу в трёх вариантах — малом, среднем и тяжелом с расчётом из двух человек. Первые два образца были одноразовыми, третий являлся пусковой установкой.

О начале выпуска подобного вооружения Марина знала, более того, игралась с первыми серийными образцами. Но даже она была несказанно удивлена, узнав о среднемесячном выпуске нескольких миллионов экземпляров. Раньше она думала — это оружие специального назначения, выпускаемое в небольших количествах для диверсантов, вроде бесшумных винтовок и пистолетов. Но реальность и фантазии разошлись курсами в очередной раз.

Кажется, помешанная на производстве танков нация наконец разработала средство, способное эффективно отправлять на переработку один из национальных символов. Марина не сомневается — тактика пехоты приобретает сейчас серьёзнейшие изменения, но им новые «Уставы» пока не завезли.

Зато для демонстрации возможностей нового оружия привезли кое-что посущественнее — корпус «Дракона» с ходовой частью и башней, но абсолютно пустой внутри. Раз колонну с тяжёлым тягачом и прицепом не поленились гонять, Марина сделала вывод: к организации демонстрации, как минимум, причастен МИДв.

Пробитые кумулятивной струёй в сотнях миллиметров стали аккуратные круглые дырки впечатляли. Выглядят так, будто чем-то прожгли броню, но всем известно — даже при мощном взрыве температуры не хватит. Что внутри могут сотворить летящие во все стороны куски металла впечатляло не меньше. Гранатомёты и кумулятивные снаряды выпускают десятками миллионов и до сих спор спорят о физике процесса, что происходит при появлении пробоины — узконаправленная энергия взрыва пробивает броню, или она прожигается раскалённой струёй металла, или пробитие происходит из-за резкого увлечения давления.

Поражала и относительная простота в использовании оружия — лёгкий образец можно освоить меньше, чем за час. В стандартном ящике было два гранатомёта. Там же было «наставление» на четырёх листах малого размера, чьего прочтения для выстрела в сторону противника было вполне достаточно.

С попаданием намного сложнее, но это ко всем видам оружия относится.

Разумеется, по боевым качествам он уступал среднему, но пользоваться им мог и ребёнок.

Кто-то даже сказал: «такие гранатомёты даже на велосипеде можно легко возить». Ухмыльнувшись, по рядам пустили фотографию, где несколько гранат к тяжёлому образцу были навьючены на осла.

Причём было сказано — лёгкий образец, хотя и состоит на вооружении Армии и Флота, поступает в основном в части гражданской обороны, которые изначально вооружали по остаточному принципу. Тут же новинок хватило и им.

Учебных образцов и литературы привезли достаточное количество.

Заодно рассказали и о наличии у противника аналогичных систем, и даже показали трофейные экземпляры. Внешне весьма сильно походили на грэдские, отличались только цветом. У грэдов продолжал безраздельное господство армейский зелёный, миррены отчего-то проигнорировали собственные армейские цвета, и их образцы почему-то стали жёлтыми и даже оранжевыми.

В Генштабе сразу же принялись обсуждать вопрос — где бы раздобыть не учебные образцы, что при подобной массовости производства представлялось несложным.

Одновременно обсуждалось, под каким соусом пропихнуть гранатомёты для собственной пехоты, чтобы массово применить их в предстоящей Игре.

Начальник Генштаба обещала подумать, как бы правила обойти. Думала недолго. Требование регистрации нового образца вооружений не ранее, чем за год все помнят, но винтовочные гранатомёты в правилах есть давным-давно. И даже названы там «ручными». Ага, по аналогии с пулемётами. Значит, применять можно. Или это не ручной гранатомёт?

Тем более, «Дракона»-мишень прямиком к «котам» увезли; детей сотрудников МИДв там немало учится.

Одновременно напомнила — речь должна идти исключительно о применении учебных образцов. Тактику применения придумаем по ходу изучения новых образцов. Боевые, если удастся достать, должны быть тщательно спрятаны.

Заодно напомнила о недопустимости применения любых боеприпасов, кроме холостых. На это никто ничего не сказал, все в прошлом году были виноваты примерно в одинаковой степени. Да и по несколько боевых патронов, просто на всякий случай, прошлой зимой было у каждого, разве что разноглазая не думала о таких вещах.

Основной претензией было наличие опасной зоны сзади стрелка, где можно было получить повреждение от реактивного выхлопа.

Но буквально через день привезли и продемонстрировали ещё один образец, тоже стрелявший кумулятивными гранатами, только не реактивными, а выбрасываемыми обычным зарядом.

Марина поняла, почему про этот образец не знала раньше — перед первым выстрелом требовалось взвести чудовищно тугую пружину затвора. Для следующих выстрелов пружина взводилась энергией отдачи от предыдущих.

Но недостатки образца перевешивали достоинства: граната получилась не такой мощной, летела на меньшее расстояние, уступала по бронепробиваемости. Малозаметность как раз и была единственным преимуществом перед прочими образцами. Производство осуществлялось в незначительных объёмах, и как раз эти образцы шли в основном разведчикам и диверсантам.

Экраны из тонкой брони, во всё больших количествах появлявшиеся на бортах боевых машин как раз и служили для защиты от бронепрожигающих снарядов. От реактивных гранат они тоже помогают неплохо.

Кажется, на полях сражений скоро появится что-то, намного тяжелее существующих образцов. В бесконечном состязании снаряда и брони одна из сторон получила преимущество.

Вот-вот последуют и ответные действия.

Пока на основной броне танков красуются следы, от прожегших экраны снарядов. На Севере их зовут — «Засос от святой», на Юге — «Поцелуй ведьмы». Налёт комизма ситуации придаёт то, что на Севере не верят в святых, а на Юге, согласно последним решениями Вселенских соборов, отрицающих колдовство, не должны верить в ведьм. Признаётся и то, с оговорками, возможность одержимости демонами.

Хотя… Это только до следующего собора колдунов и ведьм отрицают — после снова могут признать их существование. До этого неоднократно и признавали, и отрицали, и вновь признавали. Всё по кругу идёт. А вот финансовая ситуация в стране уже начинает внушать опасение. Один из способов улучшения — массовые конфискации. Только бы повод благородный найти...

Надо теперь ещё думать, что сестрице Кроэновской, тезке собственной, следует писать. Прецеденты, когда взаимные дурачества по переписке перерастали в серьёзные чувства, слишком хорошо известны.

Иногда для формирования чувств даже непосредственный контакт не нужен. Хотя это и на грани патологии, по мнению Марины. Хорошо, хоть она влиянию написанного совершенно не подвержена — сама слова умеет самым хитрым образом заворачивать.

Другая Марина пока дурачится. Первая пока в том же стиле отвечает, даже помаду новую у разноглазой взяла. У неё всё равно столько — стандартный средний армейский грузовик загрузить можно, и ещё второй пустым не уйдёт.

Интересно, самой Эриде островитянки что пишут? Письма Марина видела, к сокровищам разноглазой они пока не приравнены. Но время — крайне быстро текущая штука. Да и валяться под носом Эр может только прочитанное письмо с отправленным ответом.

Не появились бы у одной Марины чувства к другой. Излишне нежная дружба у Эшбадовок довольно распространена, равно как и кратковременные связи. В их среде это особо не осуждается, в школьной, в общем-то, тоже, но Марине слишком не нравятся любые ассоциации с «Дворцом Грёз».

Или может стоит уже наплевать и забыть на проблемы прошлого? Нынешних хватает, и как бы ещё новых себе их не создать. Причём в крайне нежелательной области.

Другое дело — окончательно такие вопросы решают только лично. Можно, конечно, отдать распоряжение — и письма с определённых адресов до неё просто не дойдут.

Но Марина для такого слишком горда, да и на той стороне подобного ничем не заслужили. Почтовая связь с Архипелагом считается связью между тыловыми округами, письма цензура не досматривает, хотя из островных девчонок некоторые и пользуются воинскими конвертами, экономя небольшие деньги.

Марина кое-какие представления о доходах разных слоёв населения имеет и, к примеру, просто не носит вроде бы обычных, вещей, на стоимость которых на том же Архипелаге семья той же Даны, единственной из не Эшбадовских летних знакомых, полгода прожить может.

Меньше всего хочется, чтобы какие-то чувства к ней возникали. Не то, чтобы происходившее летом совсем уж никаких эмоций не вызвало. Но пока только с едой ассоциации напрашиваются.

Какое-то блюдо почти все едят, многие ещё и нахваливают. Вот и Марина попробовала. В общем, съедобно, но ничего особенного, чтобы с ума от этого сходить.

Может, приправы какие добавлять туда надо, а то некоторые вести себя начинают словно кошки после своей травки. Напрочь голову теряют и по коврам катаются. Может, от дозировки что-то зависит?

Марине вот ничего повторять совсем не хочется. Почему другие буквально голову от этого теряют и совершенно без определённого рода взаимодействий не могут?

Очередная природная загадка.

Сама Марина на Архипелаг в ближайшее время не собирается. Но есть разноглазая, а зима близко и это чудо уже отправила Эшбадовкам приглашение. Угу. Вместе с билетом на перелёт до столицы, причём в обе стороны.

Причём позвала исключительно тех, с кем первый раз ночью крабов ловила.

Сомнительно, что кто-то не отпустит дочку в гости к человеку, чей отец такой пост занимает.

Марина прятаться ни от кого не собирается — «Сказка» всё-таки куда меньше Загородного.

Чаще всего в разговорах Другую Марину поминала. Безо всякой похвалы каким-либо частям её тела.

Последнее время даже казаться начало — зацикленность разноглазой на девушках прошла. Рано радовалась. Заходит к Эриде, а та сразу от двери.

— Помнишь, — называет два с трудом вспомнившиеся имени совсем с заднего плана тех весёленьких ночей, — я тогда их фотографии сделать не успела.

— И что? — Марина чувствует себя сделавшим стойку охотничьим псом.

— Они мне их прислали. Как я и просила, они там совсем без одежды. Такие миленькие! И-и-и!!! — щурясь, вертится и визжит, прижимая руки к щекам. Навертевшись, спрашивает.

— Посмотреть хочешь? Вон там, чёрный пакет.

— Уверена, что стоит это всем показывать? — Марина на всякий случай руки за спину прячет.

— Ты не все. И они мне ещё летом разрешили тебе и Софи всё-всё показывать. Это я просто сделать не успела. Взгляни, а? — и взгляд знаменитый, похоже уже сознательно применяемый в качестве оружия.

Просматривает исключительно из вежливости. Фотоаппараты почти все Эшбадовки в руках держать умеют. Уровень — не выше любительского. Жанр — Марина не ценительница. Внешние данные — поводов для зависти не наблюдается. Сзади так сама Марина ещё и куда лучше.

— Тебе не понравилось?

— Сама знаешь, я подобным не увлекаюсь.

— Но они же старались...

Марина пожимает плечами.

— Для тебя старались, ты и оценивай.

— А если бы для тебя подобное сделали?

— Я никогда людей о подобном не просила. Тем более — девушек. Что я там увижу такого, чего в зеркале рассмотреть не смогу?

— Но это же просто красиво...

— Опять двадцать пять, — бросает Марина по-русски. Разноглазая либо всех вокруг, либо саму себя доведёт до повреждения рассудка. Впрочем, с ней и оба варианта сразу нельзя исключать.

— Кто хоть это снимал, хотелось бы знать? — воображение уже дорисовывает всякое разное.

— Они написали... — разноглазая щёлкает пальцами, вспоминая, — Снимала Ринн, помогали Лилия и, как раз, Марина.

Херктерент снова берёт одно фото. Как говорится, с кем поведёшься... В смысле — многое теперь понимает, глядя на снимок, не только о степени прямизны рук снимавшего, но и о качестве аппарата и объектива. Сколько разные вещи стоят, тоже прекрасно известно. Обойдёт разноглазая по степени транжирства Кэретту, со временем точно обойдёт.

— Тебе что-то понравилось? — настолько явная затаённая надежда в голосе, что ругаться последними словами хочется. «Понравилось» — количество значений этого слова, используемых разноглазой превышает все мыслимые и немыслимые пределы. Преобладают не слишком приличные. Пусть не надеется!

— Нет. Только не говори, что твоим фотоаппаратом снимали.

— Почему моим? Теперь он Ринн.

— Ты подарила?

Эрида смотрит в пол.

— У них у всех только «мыльницы» были. А Ринн разбирается в этом лучше всех. Она не просила, я сама.

— Это я и так знаю, — хмыкает Марина, — подкупами заниматься стала?

— Ты же знаешь! — в глазах огоньки сверкнули, словно у той, кто с Императором чуть ли не насмерть ругаться не боялась.

— Знаю, и слишком хорошо. По-моему, тебя от чего-то не того лечили.

— По-моему, это ты говорила, что среди врачей определённой специальности обманщики каждый второй, не считая каждого первого. Кстати, в маминых письмах тоже самое написано.

— Ладно, и дальше развлекайся, как умеешь, а я к себе пошла.

— Марин. Не уходи. Посиди со мной, как раньше, — на этот раз двусмысленности в голосе минимум.

— Что, всё всем раздарила, а когда надо — и позвонить некому?

— Я именно с тобой давно не разговаривала. Ты словно избегать меня стала. Как Софи.

Надо же! Заметила! Как говорится, года ни прошло.

— Эр, как ты могла заметить, ты — художник, я — вояка. Не самые ладящие друг с другом разновидности людей. Дальше различий будет всё больше и больше.

— У Софи получается быть и тем, и другим одновременно. Ты тоже можешь. Просто не хочешь.

— Это в первую очередь моя жизнь. И именно я буду решать, что мне надо. Хотя согласна — некоторые вещи сделать просто обязана.

— Только не говори, что обязана пойти воевать.

Марина пожимает плечами.

— Собиралась сказать именно это. Еггта я, принцесса Императорского Дома, или кто?

— Тебя могут убить, — констатирует прописную истину Эрида.

— Зато тебя в результате не смогут. Могу лекарство подсластить слегка — пока призывной возраст не настанет, ни в какие кабинеты Военного Министерства я врываться не собираюсь. Софи, кстати, пришла к аналогичным выводам.

— Годы летят очень быстро...

— Философия — не самый мой любимый предмет, — пожимает плечами Марина, — Обязана я в определённое время быть в определённых местах. Понимаешь, просто обязана. Перед всеми ними, начиная от Тайфуна. И перед собой.

— Не помню, кто такой Тайфун.

— Ты его не узнаешь уже...

— И много у тебя таких... Кого мне уже не узнать? — от голоса Эр откровенно веет холодком.

— Тебе весь список предъявить? — щерится Херктерент.

— Не злись, Марина. Я не хотела говорить ничего плохого. В такое время лишние распри никому не нужны.

«Вот интересно, о распрях говорит, а знает ли, как рыбки-прилипалы за спиной грызутся ради её внимания? Да и много ли я сама про это знаю? Именно знаю, а не сплетен набралась?»

— Я знаю, что тебя с Софи весной чуть не убило бомбой. Вы обе могли погибнуть... И чтобы было тогда со мной? Наверное, тоже бы умерла... — как раз тот случай, когда рассуждения о смерти строятся совсем не на пустом месте. На иллюстрированные журналы хочется ругаться всякими нехорошими словами. Её и Софи фото после налёта были опубликованы. Они «пострадавший район» посещали. Выводы разноглазая умеет делать не только причудливые, но и самые обычные.

У Марины предательски чешутся глаза. Эрида ведь права. Эмоциональные привязанности у неё очень сильные. И разорвись все — откат её убъёт.

— Я бы об этом всё равно не узнала бы.

— Там страшно было?

— Это тот случай, когда настоящий страх бьёт, когда уже всё кончилось. Не думай об этом. Было и прошло, — не умеет Марина успокаивать, просто не умеет. И злится.

— Но это может прийти снова. Оно уже было рядом... Я помню тот самолёт. Он совсем недалеко тут лежал.

— Вот потому я и должна пойти, чтобы никто сюда больше не приходил. И тебя, маленькую, не пугал.

— Но ты не сможешь убить их всех! — Эрида чуть не плачет, — А они могут убить Софи. Или тебя.

— Мы, Еггты, твари очень живучие. Не плачь раньше времени. Мы никуда ещё не ушли. А уйдём — так вернёмся!

— Все так говорят. Только не все возвращаются.

— Ты сама говорила, я — не все.

— Иногда я по-хорошему завидую твоей самоуверенности, — с какой скоростью у разноглазой происходит переключение со слёз на смех и обратно, Марину поражало всю жизнь. Это она сама весьма суха эмоционально. Эр живёт на эмоциях. Причём, вполне способна сама себе придумать повод для радости и грусти.

Другое дело, что жизни вокруг наплевать на чьи-то желания. И поводы для горя или радости сыплются независимо от них…

— Мне про самоуверенность говорить — всё равно, как про то, что у меня рук или ног две.

— Марина, ты как всегда, — с чего это разноглазая так оживилась? Опять какого-то подвоха стоит ждать.

— Что на этот раз не так?

Эр по сторонам оглядывается, будто что-то измениться успело.

— Марин, почему ты вечно видишь то, чего нет?

— Я привыкла, что это как раз твоя черта.

С очевидным Эрида не спорит.

— Почему другие не видят то, что вижу я?

— Э-э-э, к Софи за этим обращайся, — Марина слишком поздно соображает, ляпнула глупость. Но слово — не птичка, ловить бесполезно.

— Я пробовала. Но её очень сложно найти, а на звонки не отвечает.

«Сонька просто телефон отключила. Вечно всем нужна, а некоторые разноглазые ещё и домогаются. Имеет она право в одиночестве побыть или нет? Даже ей чаще всего ночью просто спать хочется. Притом в одиночестве, хотя слишком много народу считает по-другому».

— Коаэ позвони. Она тоже много чего необычного высмотреть может.

Эрида ёжится, словно от холода.

— Бр-р-р... Змеедевочка неплохая, но больно уж странная. Иногда я её просто боюсь.

— Ну тогда просто не знаю. Больше ни с кем из художников я близко не знакома... Конкурс скоро. Опять все перегрызётесь.

— Нет. Я просто выиграю. Причём по-всякому.

— Придумала что-то?

— Нет. Сделала уже. Не подавала просто ещё.

— Только не говори, что боишься.

— Почему? Не боюсь совершенно. Просто ещё чуть-чуть надо доделать.

— «Чуть-чуть» на твоём языке очень часто означает «остаётся начать и закончить».

— Хочешь посмотреть?

Марина с ухмылкой кивает. Если у разноглазой такой режим включился, то можно не сомневаться: чем-то она по-настоящему гордится. Хотя сомнительно, что она изменит излюбленной тематике. Да и на мольберте у неё что-то под покрывалом прячется.

— Только ты сначала вон там сядь...

— Ты что, научилась писать чудовищ настолько страшнее, чем Коатликуэ, что я, увидев их от ужаса могу в обморок упасть? Так зря стараешься, у меня обмороков не бывает.

— Ты всё шутишь, Марина. Я не люблю изображать существ из ночных кошмаров и древних легенд. Смотреть лучше всего именно с такого расстояния, я проверяла.

К мольберту идёт откровенно медленно, зато покрывало сдёргивает с видом фокусника.

— Смотри! «Купальщица!»

Излюбленной тематике Эрида не изменила. Любимый стиль «под старину». Название можно угадать и без авторского уточнения. Сидящая юная девушка, почти девочка, завернувшаяся в полотенце и прикрывающаяся руками.

Но на этот раз главное взгляд робкий, испуганный, чем-то притягательный, устремлён прямо на зрителя. Светло-серые глаза просто огромные, если бы Марина не видела оригинала, решила бы разноглазая сказки сочиняет. Изображённую узнаёт — главная спутница Эр в последнее время, Инри. Так вот почему они столько времени вместе приводили! Без лёгкой лести всё-таки не обошлось — нет у Инри ещё ничего такого, что стоило бы руками закрывать.

А в остальном... Искусствоведческие задатки Марины во всю глотку орут, разноглазая создала шедевр, вполне способный её имя обессмертить. Слишком удачно взгляд передан. Чувств — целая гамма. Испуг, пожалуй, главный. Плюс ощущение нежности и беззащитности. Кожа словно светится удивительной белизной. Изображение волос Эрида считает своей слабой стороной, Марина, исключительно из лени, не спорит. Поэтому здесь они затемнены, хотя и видно, что они роскошные, собраны над головой и красной лентой перехвачены.

Привязки к времени нет. Это и современница может быть, и человек, живший столетия назад.

Беззащитность и испуг. Марина знает изображённую, поэтому от сравнений не может удержаться. Насчёт волос Эр изобразила то, что есть на самом деле. Даже красная лента и причёска знакомы.

Но вот так пугать настоящую Инри — тебе же боком в итоге выйдет. Она весьма языкастая и зубастенькая. Хотя, весьма чудаковатая.

— Что скажешь? — Эр испугана, или играть научилась?

— Слов нет. Цензурных.

— Настолько всё плохо?

— Наоборот, замечательно. Сейчас позвоню в МИДв, спрошу, чем я официально могу художников от своего имени награждать. Дам тебе это, а картину покупаю для своей резиденции.

Эр тяжко вздыхает.

— Ты всё шутишь, Марина. У тебя же нет резиденции. Совсем не нравится?

— Представляешь, я довольно часто говорю чистую правду. Как в этот раз. Я совершенно не шучу.

— Тебе, правда, нравится?

— Какую награду желаешь?

— Да не надо мне ничего от тебя, кроме настоящего твоего мнения. Так хорошо или плохо?

— Слово Еггта. Шедевр. И точка.

Эр вздыхает.

— Шедевром «Купальщица» станет, когда тысячи её так назовут. Может, к тому времени уже и меня не будет...

— Ну, так кто из этих тысяч-миллионов должен быть первым? И это буду я. Повторяю. Слово Еггта. Шедевр. И точка.

— Правда-правда? — почему-то шепчет.

— Ну да, я же сказала.

Издав ультразвуковой визг, Эр бросается обниматься. Марина успевает резко вскочить, и всё равно, разноглазая её чуть на кровать не повалила. Хотя, как знать, может, именно этого она и добивалась.

Прикосновения Эр с детства привычны и ещё не утратили прежнего смысла. Марине они не то, чтобы нравились — скорее, просто терпела, давно поняв, в отличии от неё разноглазой нравятся прикосновения других людей. И самой их касаться тоже нравится.

Силёнок серьёзно прибавилось, но сами объятия во взрослую категорию не перешли. Будь что не по нраву, Марина вывернулась бы с лёгкостью, что-нибудь сломав и вывернув ещё на прощанье.

Но не сейчас. Пусть Эр жизни порадуется. Она ещё и целоваться лезет. Тоже совсем не по-взрослому. Хотя и по-настоящему умеет.

— Ух! Маришка. Спасибо тебе. Ты первая меня похвалила. Этого ещё не видел никто.

— Рассчитывай на мой голос, если ничего другого не надо. На это только другой художник разозлится, из тех, кто до тебя по мастерству не дотягивают. Красоткам такое скорее понравится. Изображение детишек большинство любят, и не любят, когда их обижают.

— Тут никто никого не обижает и не собирается. Она знает, кто пришёл, просто не разглядела ещё. Ей незачем этого человека опасаться.

— Ну, я примерно так и думала. Когда даже на рисунке по-настоящему страшно или больно — тебе такое не нравится. Потому ты змеедевочку и невзлюбила.

— Маленькая, а такая злая. Не понимаю, почему, — вздыхает Эрида.

— Я тоже совсем не добрая, — замечает Марина.

— Ты — другое, тебя не привлекает, что Коаэ рисует, она же этими явлениями упивается, будто они притягательны.

— Пока она никого, включая себя, не трогает, меня это вполне устраивает.

— Но она же не прыгнула со Скалы Самоубийц.

— Только не говори мне, будто хотела, чтобы она именно так и сделала.

— Нет. Не хотела. Но и не остановила бы. Она странная, но совсем не лишняя. Ей найдётся в жизни место. Надо будет Инри позвонить, — даже Марина привыкнуть не может, с какой скоростью у Эр мысли с одного на другое перескакивают.

— Она-то нам зачем?

— Как «зачем»? Посмотреть, какая она получилась. Понимаешь, я ей законченное... Почти законченное не показывала ещё. Можно?

Марина только плечами пожимает.

Инри вскоре прибегает. С такой же причёской, как на картине, и даже с красной лентой в волосах. Марина глаза к потолку закатывает. Хорошо, хоть Инри не в простыню замотанная. В таком виде по этажам частенько расхаживают. Сама Марина так не делает, но многие, включая Соньку и Эр особо не стесняются. А что, в конце весны-начале лета, да и осенью иногда в зданиях бывает очень жарко, кондиционеры не справляются. Марина — и то, бывало, в одном купальнике ходила.

— Ой, мамочки! — Инри вскидывает руки к щекам, — Как же здорово!

Теперь и глазищи те же, что и на полотне. Если не по выражению, то хотя бы по размеру. В анатомии разноглазая ошибок не допускает.

— Тебе нравится?

Так трясёт головой, что кажется, вот-вот отвалится.

— Меня никто не рисовал. Кроме тебя. А тут ты — и сразу такое!

— Я потом копию сделаю. И тебе подарю.

— Ой, не надо.

Эрида, кажется, успела понять, чем фабрики государственных бумаг занимаются. И насколько сильно их продукцией человека можно заинтересовать. Многое, о чём человека просить бесполезно, после нескольких купюр бывает сделано беспрекословно.

Но Инри, как ни странно, хорошо в обществе разноглазой. Всё, что Эр просила, делалось только потому, что Эрида как человек ей просто нравилась. Деньги ей не предлагали.

А те, кто брали, не считали будто что-то плохое делают. Хотя некоторые, как подозревает Марина, себе цену и набивали. Вроде кому-то за наглость даже попало, причём безо всякого участия кого-либо из Херктерент. Сёстры узнали, когда всё кончилось. Эр и вовсе ничего не заметила. Сначала были против, что Эр завела себе почти штатных натурщиц для позирования в обнажённом виде. Потом согласились — все уже ко всему привыкли.

Странно, что коллекцию фотографий никто украсть не пытался, ибо сомнительно, что о её существовании за пределами девичьих спален никому не известно.

У Марины даже дурацкая мысль возникла — есть ли у Эр фото Инри, где она в виде, отличном от того, что на картинке.

Она таких не видела, хотя никогда особо и не рассматривала, чего там разноглазая наснимала для вдохновения.

Инри продолжает собственный портрет разглядывать. При желании, картину можно и так квалифицировать.

Эр собственными портретами числит вещи, где она в куда более откровенном виде изображена. Авторство как её, так и Сонькино. Марина даже сомневается временами, у кого из них мозги набекрень, а у кого и вовсе нет.

— Нет. Просто не верится. Это словно я там.

— Ну, а кого ты там ещё ожидала увидеть? — усмехается Марина под неодобрительным разноцветным взглядом.

Инри ведь оттенки интонации Херктерент ещё не изучила.

— Я. И не я одновременно. Так не бывает.

— Это все вообще-то скоро смотреть будут.

Ведь если Инри не разрешит, то кроме них троих главный шедевр Эр на текущий момент, никто больше не увидит.

«Ну, мелкая, ну запрети ты ей!»

Телепатии не существует, и мысленный вопль Марины, разумеется не услышан.

— Картины для того и делают, чтобы их люди видели. Я и представить не могла, что так здорово получусь. Ты — гений, Эрида.

— Я знаю, — скромно улыбается разноглазое чудо.

Как ни крути, а есть в картине какая-то неуловимая искорка, делающая просто хорошую работу шедевром. Где-то чёрная зависть слегка шевельнулась и задавлена незамедлительно.

Если кто-то может, а ты — нет, то ты виновата, а не она.

Марина отправляется на поиски сестры. Надо же «обрадовать», что в их вечном противостоянии с Эр разноглазое чудо откровенно вырвалось вперёд. Она не Эр, все знают, Софи от разноглазой прячется, где Соньку видели, подсказали. Та находится не слишком занятой и в относительно миролюбивом настроении.

— Что ты опять задумала? — упирает руки в бока Софи.

— С чего ты взяла?

— С того, что тебе, равно как и всем остальным, я всегда нужна для чего-нибудь. Просто так ко мне не заходят. Думаю, пора табличку с приёмными часами заказать и на дверь повесить.

— Ага, и вооружённую охрану с собаками ещё найми, чтобы они посетителей в неурочное время выгоняли.

— Боюсь, от посетителей им даже пулемёт не поможет, — грустно качает головой принцесса, — стволы слишком часто перегреваться будут.

— Так старый с водяным охлаждением им выдай. Там непрерывный огонь очень долго можно вести.

— Даже там вода в кожухе закипеть может, — не сдаётся Софи.

— За популярность приходится чем-то платить.

— Из тебя философ — как из козы капустный сторож. Говори, зачем пришла, пока я ещё добрая.

— Ты в конкурсе участвуешь?

— Можно, я у тебя позаимствую привычку бить в глаз за глупые вопросы?

— Я серьёзно.

— Я тоже, — кажется, Софи начинает соображать, что сестрёнка очень неспроста к ней заглянула.

— Ладно. Знаю, кулаки у тебя весьма крепенькие, и желания нет проверять, насколько сильно бьют. У меня всё равно это лучше получается.

— Может, соизволишь наконец, сказать, зачем приползла. А то на самом деле проверю, насколько сильно бью.

— Если ты не участвуешь в конкурсе, то я пришла низачем. Сейчас обратно пойду.

— Постой! Участвую. Но работу ещё не подала. И тебе пока не покажу. Сама потом ищи среди выставленных.

— Можно подумать, я там у тебя что-то не видела. Найду ведь запросто, я же очень наблюдательна. Не знаю, что именно там у тебя, но точно знаю, кто именно в этом году тебя сделает.

— Поделись секретной информацией. И кто же это? Только не говори, что Коатликуэ, народ ещё не до такой степени свихнулся.

— Не, не змеедевочка. Всего-навсего Эрида. У неё вышел натуральный шедевр, — часто-часто заморгав, добавляет, — Можешь к ней сходить и посмотреть.

— Прибью! Стоп, ты не шутишь? У неё действительно что-то выдающееся?

— Представь себе.

— И что именно? Только не говори, что она ухитрилась создать что-то особенное в рамках своей любимой тематики.

— Попытайся представить непредставимое, но это сделано не выходя за рамки этой самой темы.

— Повторяю, что именно там такое?

— Софи. У меня есть шпионский фотоаппарат в перстне, — вертит перед лицом сестры кистью руки, — надеть забыла. Да и не помню, заряжен ли он. Словесное описание картин и вовсе моя слабая сторона. Сходи к ней, да посмотри.

— Ты издеваешься?

— Ну так ночью через окно залезь. Ты же весьма гибкая. Или просто через дверь зайди. Она не запирается. Кислоту, чтобы картину испортить ты, думаю, и без меня найдёшь. Правда Эрида потом будет очень сильно плакать, но ведь для победы все средства хороши?

Софи призадумывается. Иногда лучше не спрашивать, с чего сестрёнка пришла к тем, или иным выводам, а просто принять их, как данность. Это как аксиома, доказательства не требуются. Сказала: разноглазая создала шедевр — значит, это так и есть. То, что сама Софи собирается представить — просто очень сильная работа. Даже не из тех, что получаются пару раз в год. Софи рассчитывает на одно из призовых мест, главным образом, из-за своей безупречной техники.

Хотя надо бы помнить — одной техники маловато. Та же сестрёнка в своё время выехала именно через выплеснутую клокочущую энергию. Хотя «Лисичка» по технике исполнения была куда выше.

Но витавшую в воздухе атмосферу далёких гроз Маришка тогда сумела передать точнее.

Что же там ухитрилась сотворить разноглазая?

На самом деле, надо подумать о ночном визите. Без кислоты, разумеется. Но есть одна, крайне трудноразрешимая проблема. Эрида, хоть и соня, спит очень чутко. У Софи крайне маленький, стремящийся к нулю, опыт проникновения в чужое жилище без приглашения.

— Чего задумалась? Подбираешь, какая кислота лучше всего портит краску?

— Сказала бы я про твою кровожадность, — огрызается Софи.

— Я разве хоть раз кровь помянула? Признай же, обычным в вашей среде методом ты ей сделать ничего не сможешь. Совершеннее, чем она что-либо создать ты не в состоянии.

— Чтобы создавать, надо хотя бы знать, с чем состязаться.

— С гениальностью Эриды. С чем же ещё?

— Я сама...

— Хвастливая очень. Думаешь, я не знаю?

— Хорошо. Хоть примерно опиши, что ты там видела. И не надо говорить, будто не запомнила. У тебя тоже фотографическая память. Ты рассказывай, а я, — вытаскивает из сумки блокнот, — буду пытаться изобразить, что именно ты видела. Надо же знать, с чем мне предстоит противостояние.

— Я же сказала, бессмысленное будет состязание, — устало машет рукой Марина, начиная рассказ.

Что там именно вышло у разноглазой становится понятно довольно быстро. Что у Инри крайне живописный взгляд, знает и так. С цветовой гаммой и техникой всё становится понятно ещё быстрее, излюбленные приёмы Эр Софи прекрасно известны. Обратное тоже верно. Вот только не до конца ясно только главное — что именно там сыграло так, что даже чёрствую Младшую проняло?

Оставшись одна, Софи призадумывается. Что там вышло у разноглазой — примерно понятно. Уровень Эр Младшая оценивает вполне объективно, да и с художественным вкусом у неё полный порядок. На самом деле, могла бы художественным критиком быть, не будь у неё другие интересы в числе преобладающих.

Из полученной информации ясно — у Эриды точно получится блеснуть. Незамеченной не останется. Скорее всего, Софи она превзошла. Правда, у принцессы тоже есть, как отец выражается, туз в рукаве.

Выполненный в излюбленном жанре Эр позапрошлым летом откровенный портрет Марины в виде «Духа лесного ручья». Как раз, только разноглазая и Младшая эту работу и оценивали. Обе признали высочайшее качество, да и сама Софи считает — подобное у неё раза два в год.

Конечно, она не считает себя художником из тех, кто известен одним произведением. Но «Дух» — весьма удачное приближение к тому, что должно у любого вызывать ассоциации с её именем.

Должно. Но никогда не будет. Туз останется в рукаве навсегда. Дело не в том, что вышло излишне откровенно или чувственно. За этим и создавалось, в конце концов.

Дело в том, что Марина чётко сказала «Это для тебя, и только для тебя. Не вздумай кому-либо демонстрировать. Мне славы известной модели, пусть и у тебя самой совершенно не нужно».

Софи себя образцом честности не считает, просто старается никому ничего не обещать. Но если уж приходится — то слово старается держать, да и обманывать бешеную Младшую на самом деле может оказаться вредно для здоровья.

Даже для самой Софи Саргон. Эффект от применения подобного туза несоизмерим с возможными неприятными последствиями.

Младшая как-то проговорилась: когда украла письма Яроорта, она с трудом удержалась, чтобы не обрезать Софи её гордость — длинные волосы. Остановило только одно — абсолютно беззащитное состояние сестры в тот момент. Запас подлости у Марины не настолько высок.

Знала ведь прекрасно — спит Софи всегда очень крепко.

Сейчас выставить «Духа» — это сделать с сестрой примерно тоже, чего она сама с волосами Софи не сделала. Запас подлости, необходимый для подобного поступка, значительно превышает наличный резерв Софи. И подобную вещь ни у кого не одолжишь, и ни за какие деньги не купишь.

Что есть, то есть. Только сам себе запас увеличить можешь. Только будут ли потом поводы для гордости…

Да и та же разноглазая некстати вспомнилась. Она ведь демонстрирует изображения только тех, кто ей это разрешил. Всё остальное лежит надёжно, с её точки зрения, спрятанное. Изображения как Марины, так и Софи там тоже имеются. Другое дело, там средний уровень Эр. Но во-первых, это давно было. Во-вторых, если Эрида что-то обещает, слово продолжает действовать вне зависимости от того, изменилось её отношение к человеку или нет.

Она как-то за всю жизнь умудрилась не совершить ни одного подлого поступка.

Так что, Софи не сможет сдержать себя там, где это чудо ухитряется держаться?

Активное противостояние с Мариной вроде закончилось, и ни к чему начинать новый виток. Они ведь обе стали взрослее ,и что гораздо опаснее, куда злее, хотя и раньше особым миролюбием не отличались.

Пусть большинство великих еггтовских свар прошлого должны остаться на совести известных романистов -далеко не идеальных отношений среди нынешних Еггтов это не отменяет. Ни к чему создавать ещё одну точку противостояния — притом, фактически, на пустом месте.

Марина действительно не хочет себе подобной славы. Она, хоть и похожа, но совсем не Дина III, покровительствовавшая художникам и любившая свои откровенные изображения. Нравы той эпохи были как бы не свободнее нынешних.

Младшая ту эпоху любит, но представления о недопустимом у неё свои собственные. Безнаказанно любоваться её телом сможет лишь тот или та, кому она это сама позволит. Но за выставление на всеобщее обозрение — может и убить попытаться.

Бывают у ненавидящей мирренов Маришки приступы самой настоящей ханжеской мирренской морали. Причины, в общем-то, в любом зеркале видны — далёкие от стандартов красоты не слишком совершенные формы сестрёнки. Древние воспевали совершенство человеческого тела, а тут им даже и не пахнет. Тут ещё аномальная сила способствует соответствующей форме мышц рук и ног. Вот и не любит изображения обнажённого тела, только подчёркивающие собственное несовершенство.

Ведёт себя в точности как лисица в басне про зелёный виноград. Только ей эту басню лучше не напоминать.

В любом случае, курить у бочки с бензином — далеко не самое умное занятие.

Придётся что-то другое против Эр применить. Уже заявленное откровенно слабовато. Можно до трёх работ. Время ещё есть, Софи способна работать в стиле гениев прошлого, создававших законченные произведения за три-четыре часа. Но проблема в том, что в текущий момент времени отсутствуют какие-либо идеи.

Ведь у разноглазой не просто испуганная симпатичная мордочка получилась, в противном случае Младшая бы не заметила ничего. Любимые Эр слащавые сюжеты Марина через силу терпит, да и Софи от них раньше подташнивало.

Сейчас тошнит уже от самой Эр целиком, в том числе и от её таланта. Как там говорят про возможность совместного проживания двух медведей в одном логове?