Эпоха Империй (джен)

Элизабет, очутившись в незнакомом месте, долго лежала на земле, устало смотря на небосвод, а затем, поднявшись, стряхнула с себя пыль.

История о том, как воссоединилась семья, образовав целую династию, начиналась в землях Орского князя, Кастрюлькевича Василия Вениаминовича и его высокомерного брата Валерия. Солнце яркими лучами озаряло мир, в воздухе же чувствовались тонкие нотки смрада, кругом была степь, голая степь, и ничего больше: ни птиц, стрекотавших дивные песни, ни зверей, которых тогда было достаточно везде, ни деревень, стоявших в то время повсюду, ни замков феодалов. Ничего, что могло говорить о присутствии человека в этих краях. Сами князья жили далеко за пределами своих территорий, там, где люди копошатся, подобно муравьям, а за горизонтом медленно плывут корабли к далёким неизвестным землям.

Элизабет долго блуждала по той степи, пока не наткнулась на хижину местного земледельца. Когда она вошла (потому, что дверь была настежь распахнута), то увидела, как он, качаясь на кресле, нашёптывал себе под нос странную песню:

«Мне больно видеть белый свет, мне лучше в полной темноте, я очень много лет мечтаю только о еде, мне слишком тесно взаперти я мечтаю об одном, скорей свободу обрести, прогрызть свой ветхий старый дом, проклятый старый дом».

Дослушав до конца, Элизабет с неловкостью спросила:

— Извините, пожалуйста, могу переночевать у вас? Я потеряла сына, потому и оказалась здесь.

— Конечно, — добродушно ответил старик-земледелец.

— А где я могу поспать?

— В сарае, он не далёко отсюда.

— Хорошо, спасибо вам.

— У меня здесь скот, за ним нужно смотреть, а я слишком стар для всего этого. До сих пор моя внучка Александра, заботилась о коровах, курицах и прочих животных, но недавно она уехала на заработки, — земледелец, грустно вздохнув, закурил сигарету, лежавшую на тумбочке в углу комнаты.

— Совсем забыла спросить, как вас зовут? — Элизабет вопросительно взглянула на него.

— Шейн, Шейн МакКонан, — сигаретный дым медленно струился из его рта.

— Элизабет, Элизабет Джонс, — женщина протянула Шейну руку.

Поздоровавшись с ней в ответ, он предложил присесть в другом кресле, стоящим около того, на котором сидел он сам.

— Хотелось бы узнать, что за песню вы пели, когда я вошла?

— Это не важно! — оезко отрезал МакКонан, при этом скосив глаза в сторону.

— Почему вы не хотите мне отвечать? — на её лице появилось недоумение.

— С ней связано слишком много того, что навсегда изменило мою жизнь, не хочу думать об этом, — в его глазах была боль, которую даже мне не описать словами.

Элизабет понимающе кивнула.

— Да что вы знаете о любви?

Женщина возмутилась:

— Как что? Я знаю о ней всё.

Шейн усмехнувшись, докуривал сигарету. Комната заполнялась дымом всё сильнее.

— Но я не могу понять, причём здесь эта песня?

— Дело в том, что я слушал её с ней… Он мечтательно вздохнул, доставая ещё одну сигару чуть более широкую, нежели предыдущая.

— Вам, наверное, одиноко сидеть здесь, не имея собеседника.

— Почему же, я и самим собой общаюсь. Изредка, но всё же.

— Но не нужно о грустном, теперь у вас есть я, вам не будет так тоскливо.

— Вы правы, зачем это я? — смешливо спросил Шейн сам у себя.

Элизабет тихо засмеялась, но быстро успокоилась, поняв, что долгий смех тут ни к чему. Немного подождав, Миссис Джонс (так её называли соседи) поинтересовалась:

— А чем вы занимаетесь в свободное время? — на, что получила односложный ответ:

— Думаю.

Ей не хотелось докучать хозяину, потому, получив разрешение, она вышла из дома и легкой грациозной походкой пошла по узкой тропе. Шла она быстро, почти не оглядываясь.

В голову приходили разные мысли, но Элизабет было явно не до них.

Она шла, шла, за ней шло и время, прохладное утро сменилось жарким полуднем. С каждым шагом продолжать идти становилось всё труднее, будто что-то сковывало её движения. И в один такой момент Миссис Джонс, оставшись без сил, легла на теплую прогретую солнцем землю и уснула. Спала она, подобно младенцу, посапывая и с открытым ртом.

Во сне к ней пришёл некто Освальд и предупредил:

— Если не уйдёшь из того дома с тобой беда случится.

Как он выглядел, Элизабет не видела, потому как его там и не было, но она слышала его голос. Поднявшись с земли, Миссис Джонс отряхнулась и зашагала в сторону дома Шейна.

Придя туда глубокой ночью, она аккуратно постучала в дверь.

— Можно? — шёпотом спросила она, открывая её.

— Элизабет, это вы? — вопросом на вопрос ответил МакКонан.

— Да. Так я могу войти? — уже спокойным голосом поинтересовалась она.

— Конечно, заходите, но не забудьте объяснить, почему вас так долго не было.

Как только Элизабет вошла, её встретил Шейн, всё также сидевший в кресле. Казалось, он с него не вставал.

Она не хотела с ним говорить, в теле матери Генриха чувствовались изменения, которые пугали Элизабет.

Но она старалась не показывать этого.

Делая вид, что ничего такого не случилось, Элизабет выйдя из дома, пошла к сараю, где легла на сено и уснула. Поутру, встав, она хотела по старой привычке умыться, одеться и пойти на работу в школу, где учился Генрих.

Но вспомнила, что увидев своего сына спящим в шлеме и почувствовала неладное, почему и бросилась к нему, в эту «Эпоху Империй». Какая роль была у неё, как у персонажа, она не помнила, да и ей это особо не нужно было. Она лишь хотела найти сына.

Выйдя из сарая, быстрым шагом побежав к дому Шейна, она чуть не споткнулась о камень, который не заметила. Дело было в том, что ей стало интересно, куда уехала внучка Шейна? Войти Элизабет удалось не сразу, дверь его жилища на сей раз оказалась закрыта. Решив не будить МакКонона, Миссис Джонс села на лавочку, которую раньше не замечала.

Просидев так пару часов, она решила чем-нибудь себя занять, пока не поймет, выспался ли Шейн. Но мысли не приходили в голову, а время шло неумолимо быстро. Настал полдень, черное облако, неожиданно воспарило над домом старого земледельца. Провисев в воздухе несколько секунд, оно вдруг упало прямо на порог старой избы.

Раздался сильный треск, облако взорвалось, а из его остатков виднелась чья-то фигура. Вглядываясь туда, она пыталась рассмотреть небесного незнакомца детальней. Все попытки сделать это оказались тщетными.

Когда остатки облака растворились, Элизабет смогла увидеть человека полностью: высокий худой мужчина с козлиной бородой, светлыми волосами и зелёным цветом глаз. Он и Миссис Джонс молча стояли напротив друг друга.

Неловкое молчание продолжалось не долго. Элизабет переборов стеснительность поздоровалась и спросила:

— Как вас зовут?

— Роберт, — спокойно произнёс раннее неизвестный ей человек.

— А я Элизабет. Если не секрет, что вы тут делаете?

— Я? — непонимающим тоном отозвался Роберт, который, по видимости, только притворялся, что не понял вопроса.

— Да именно вы, а кто же ещё?! — разозлившись, крикнула женщина.

— Не знаю, мало ли у кого вы спрашиваете, — усмехнувшись, произнёс Роберт.

— Смотря кем вы меня считаете! Если безумным человеком, то я вероятнее всего кричала не на вас, а на вашу тень.

— Смешно, — саркастично отозвался он.

— Вы не ответили на поставленный вопрос.

— А почему я должен вам отвечать.

— Хотя бы ради приличия! Разве это вежливо, отказывать женщине?

— Не думаю, хотя мне какая разница. Я сюда не общаться с вами пришёл.

— Ранее я считала, что вы просто шутите, но теперь вижу, вы грубиян, хам и нахал, — такого рода высказывания Элизабет не позволила бы, будь она в общественном месте, но ситуация сложилась так, как сложилась.

— Какая глупость. Неужели вы судите обо мне лишь потому, что я, если верить вашим словам, каким-либо образом смел оскорбить вас?

— О чём идёт речь? Вы крайне бестактно отказали мне в ответе, не следуя этике, при этом загородив проход к дому Мистера МакКонона!

— Кажется, я начинаю понимать. Вы хотите попасть в дом бедного беззащитного, пожилого человека, дабы ограбить его?

Неожиданно за спиной Роберта открылась дверь. Мрачный лик Шейна ещё сильнее нагнетал происходящее.

— Извольте объяснить, по какой причине два столь культурных человека, оскорбляют друг друга — сонным голосом сказал господин МакКонан, широко зевая.

Дискуссия, которая прежде шла столь ожесточённо, прекратилась.

Тишине суждено было продлиться не долго. Озлобленный тем, как беспардонно поступили его друзья, он переспросил:

— Из-за чего вы соритесь?

Первым очнулся Роберт, вслед за ним и Миссис Джонс.

— Просто, госпожа Элизабет не согласилась с тем, что я отказал ей в ответе.

— Почему вы так поступили? — спросил МакКонан, хитро прищурившись.

Так он поступал, когда пытался вывести человека на чистую воду.

— Секретное поручение от царя Нибелии, ходят слухи, будто в нашей глуши находится его мать — Элизабет Джонс.

Вновь наступившая тишина продлилась дольше, чем ожидалась. Дальше я постараюсь быть предельно краток иначе не уложусь в лимит для отчё…. Ой, о чем это я? Ведь сейчас нужно вернуться к дому Шейна МакКонона…

Там отойдя от шока, Миссис Джонс, тяжело вздохнув, долго не могла осознать услышанную ей информацию. Её сын — царь, правитель страны в столь юном, по мнению Элизабет, возрасте.

— Соизволит ли мать его величество царя Нибелии, поехать со мной во дворец? — спокойно спросил Роберт.

— И это после всего, что вы мне наговорили?! — не скрывая эмоций, крикнула она. Шейн в этот момент стоял напротив, поражаясь тому, насколько человек может измениться, стоит встретить ему неприятную личность.

— Признаю, возможно, стоило ответить вам честно, но мне показалось, что так будет не интересно.

Его ответ искренне удивил всех.

— Ах, не интересно ему, а что, по-твоему, интересно? Морочить женщине голову? — не выдержав, спросил МакКонан.

Роберт лишь пожал плечами, добавив: — Обижаться в данный момент стоило мне, но поскольку я мужчина, мне нельзя это делать.

Земледелец медленно подошёл к Элизабет, что-то прошептав ей на ухо. Было ли это секретом для Роберта — неизвестно, понятно лишь одно: Шейн не доверяет ему. Положение было непростым, задание царя под угрозой срыва. Нужно было действовать и при том действовать активно.

— Хорошо, вы вправе не верить моим словам. Да будет вам, Миссис Джонс, известно, что если царь узнает о том, что его воля не исполнена, я рискую потерять работу. А ведь на мне семья из трёх человек…

Сомнение коснулось Шейна быстрее, чем ожидал он сам.

— Хорошо, дайте нам немного времени.

Отойдя от дома на несколько шагов, МакКонан начал говорить увереннее.

— Знаете Миссис Джонс, я считаю нужно поверить нашему другу.

— Почему же? — удивилась женщина.

— Он знает больше, чем мы с вами вместе взятые

— Надо узнать, как зовут царя. Так я пойму говорит правду он или нет.

— Каким образом?

— Моего сына зовут Генрих Реймонд Джонс, в том случаи, если он скажет его имя, я поеду с ним.

Не дожидаясь ответа, Элизабет пошла к Роберту быстрым шагом.

Подойдя к нему, она резко спросила: — Как зовут твоего царя?

— Генрих Реймонд Джонс. А какое это имеет значение?

— Конечно. Знаете, я готова ехать.

Дальнейшее трудно подается описанию.

С криком полным счастья добра, и всего самого светлого Роберт побежал за лошадью.

— Я скоро вернусь, прошу не скучать, — кокетливо сказал он, удаляясь.

— Ничего обещать не могу.

Где-то далёко послышался вздох МакКонона.

Элизабет хотелось его успокоить, но она была не в силах сделать это.

— Мне нужно ехать к сыну, — сказала Миссис Джонс, понимая, что без неё МакКонану будет тяжело.

— Езжайте, конечно, всегда нужно быть ближе к семье.

— Я не буду прощаться.

— По какой причине? — удивился мужчина.

— Мы поедем к его величеству вместе!

— Я не смогу поехать.

— Исключено, — отрезала Элизабет, — Вы поедете со мной.

— Царь выгонит меня, я не житель Нибелии, — попытался возразить МакКонан.

— Не спорьте, Роберт уже пригнал лошадей.

— Хорошо, ведь это бесполезно.

Забравшись внутрь кареты, они отправились в путь.