Вернуться в сказку (джен)

А солнце отливает золотым.

И носятся детишки спозаранку,

Теряют смысл волненья

В мыслях их и тают,

Словно свечки, злые думы.

Но снятся год за годом,

День за днём мне злые

Очертания порока, того,

Из-за которого я погибал, того,

Из-за которого пришлось воскреснуть.

Проходит время, тают сны,

Сказанья, мифы и легенды, но

Мне до сих пор во снах

Приходит боль, которою

Когда-то все питались.

Приходят страх и ужас

От того, что это всё,

Увы, так неизбежно.

Наверное, всего лишь,

Я устал, но, может быть,

И правдой очутятся

Те злые сны и думы,

Страхи те, которые

Родители пороков.

И станет былью всё,

Что видим мы.

И станет ложью то,

Чего не видим?

Чего не видим...

Чувствуем зато!

Мораль — есть что?

Имеет очертанья?

Наверное, пора забыть мне всё.

Под сенью человеческого,

Под сенью чувств и мыслей

Пусть сны мои навек останутся.

Наверное, всё это — просто бред,

Бред сумасшедшего поэта.

Но, может быть, и в этом правда есть?

Быть может, всё-таки,

Я прав, хоть в этом?

Седрик сидел на траве и потирал ушибленный затылок.

Мария так разозлилась на него, что парень просто не успел применить какое-либо защитное заклинание, когда девушка к нему буквально подлетела и дала весьма ощутимый подзатыльник. Роза что-то заверещала, пытаясь поддержать сестру. Из всей её речи маг понял, что единственного возможного защитника у него нет. Девочка сердилась на него за то, что он обманул её сестру. Альфонс стоял и довольно улыбался, всем своим видом показывая, что он очень рад такому исходу событий. Реми, это огневолосое чудовище, сначала просто с любопытством наблюдала за всей этой картиной, а потом звонко рассмеялась. Но, как оказалось, одним подзатыльником чародею было не отделаться. Девушка успокоилась только после трёх или четырёх таких затрещин. Да и то только потому, что предусмотрительный Альфонс испугался, что Седрик не сможет потом колдовать, а вместе с этим — доставить их домой.

И вот теперь, после того, как ребята отошли подальше от трактира, паренёк сидел на траве, под берёзой, когда остальная компания расположилась под соседним деревом и довольно увлечённо что-то обсуждала. Что именно, магу было ну очень интересно, но подойти он не решался.

Рыжая «птица», похоже, уже помирилась с Альфонсом, что, если говорить честно, очень злило чародея. Ну почему так всегда? Почему его никогда никто не хочет принимать в свои компании? Ведь Реми они приняли, хотя знали её ещё меньше. А ему... Вчера за дверь выставили, предварительно перепугав до полусмерти, сегодня сначала в челюсть врезали, потом подзатыльников надавали. Вот за что, а?

Мария, казалось, заметила перемены в поведении мага и подошла к нему. Посмотрев ему внимательно в глаза, девушка вздохнула, улыбнулась и взяла его за руку.

— Поднимайся. И хватит дуться! Сам виноват. Пошли! — поняв, что никаких решительных действий от Седрика не дождаться никогда, принцесса просто подтащила его к остальным.

«Птица» лишь весело смеялась, глядя на неудачливого посла. Эта девчушка казалось какой-то немного нереальной. Весёлая, будто бы сияющая. Роза заплетала ей косички. Конечно... Сестре кос она заплести не могла. Волосы-то у Марии были короткие.

Альфонс о чём-то думал. О чём — Седрик не мог догадаться, как бы не пытался. Ну... Всё-таки, это его дядя любил и, главное, умел определять практически все тайные мысли и желания только по одному взгляду на человека. Мать, конечно, тоже умела, но она в основном предпочитала другие методы воздействия.

— Я считаю, что, прежде всего, нам следует добраться до ближайшего города... — задумчиво произнёс друг принцессы. — Надеюсь, этот идиот... Нет! Мария! Стой! Я хотел сказать...

Парень задумался над тем, чем бы он мог заменить то слово, которое, судя по реакции девушки, не очень-то ей понравилось.

— Ты хотел сказать «идиот»! Так ты это и сказал! — Реми хихикнула.

Роза обиженно посмотрела на Марию. Девочке было не совсем понятно, почему её старшая сестра до сих пор не среагировала на такое грубое нарушение их общих правил, что принцесса придумала лет пять назад, оставаясь с маленькой сестрёнкой дома. Других дел той зимой у девочек не было, а заняться чем-то было нужно.

Девушка лишь пожала плечами. Альфонс, пожалуй, был единственным человеком, который — конечно же в те моменты, когда малышки Розы не было рядом — мог нарушить эти правила, общаясь с Марией. Ему она почему-то это прощала. Впрочем, принцесса могла бы простить многое своему лучшему и единственному старому другу. Он был, пожалуй, единственным, кто её понимал.

Города в сказочном мире были не слишком-то привлекательными для жизни человека, который привык к современным технологиям и удобствам. Они были похожи на те, что существовали на Земле в Средние века. Узкие мощённые улочки, порой грязные, где жили и работали люди, самые обычные, часто до безобразия алчные, скупые, злые и жестокие, где присутствовало огромное количество разнообразных запахов. Наверное, ко всему этому вполне можно привыкнуть, хотя это и довольно сложно для тех, кто всегда жил в несколько иных условиях.

— У вас все города такие? — не без разочарования спросила Мария. — Это не слишком-то похоже на сказочные места...

Седрик с грустью посмотрел на тот город, который, по рассказам его матери, когда-то был совсем другим. Люди были другими, везде виднелись растения (пусть не цветы, но всё равно), были некоторые отголоски живой природы, когда все улочки, хоть и были такими же узенькими и маленькими, красовались чистые...

— Нет... Не всегда было так. Поверь. Это люди с Земли разрушают наш мир, — парень тяжело вздохнул. — Извини... Я для этого и приходил к вам. Мы хотим всё вернуть.

Девушка пожала плечами. Мария плохо понимала, как сможет помочь этому миру, к тому же, она вообще не понимала, почему должна ему помогать. Тем более, знает она этого странного парня, в которого вчера врезалась на велосипеде, даже меньше, чем сутки.

Маг умоляюще смотрел на неё. Он... нет, весь сказочный мир надеялся на то, что принцесса, обладательница уникальной способности, когда-нибудь придёт и спасёт всех. Конечно, были и те, кто не тешил себя этим. Но надеялись всё равно. А теперь эта самая принцесса всем видом показывает, что ей этот мирок нисколько не интересен! Катастрофа!

Мария, казалось, этого не заметила. Во всяком случае, её поза, её настроение говорили о том, что ей сейчас куда более важно поговорить с другом, сделать самолётик из цветной бумаги, взятой из дома, для сестрёнки, рассказать про свою богатую событиями, как казалось магу, школьную жизнь, всё время прерываясь на замечания вроде: «Ты даже не представляешь, как иногда бывает скучно»...

Конечно! Эти вещи куда важнее спасения целого мира! Всё важнее этого! Седрик попытался было привлечь внимание всей этой весёлой компании, которая решила во что бы то ни стало перезнакомиться с половиной всех жителей, посетить все возможные развлекательные комплексы, как сказал Альфонс, заглянуть в пару библиотек, найти, что можно взять на память об этом месте. Конечно, «на память»! Места-то этого скоро, может быть, и не останется!

Надо было срочно что-то предпринимать. И чародей не нашёл лучшего варианта, как просто сбежать теперь. Ребята вряд ли заинтересуются его исчезновением. Их вообще он не интересовал. Ничего страшного не произойдёт, если сейчас Седрик просто исчезнет из их жизней.

Он просто развернулся и ушёл. Как думал он — навсегда.

* * *

Джулия сидела в своей любимой комнате, отделанной в красных тонах, в своём любимом оранжевом кресле, и разглядывала свой любимый фотоальбом, где практически на каждой фотографии был маленький Седрик, когда к ней ворвался Теодор Траонт, крайне чем-то взволнованный.

— Зачем припёрся? Кого прибил? Зачем тебе теперь нужна моя помощь? — спросила женщина, не отрываясь от своего занятия.

Некромант побледнел от злобы, притом довольно бессильной — в доме сводной сестрёнки он не имел права использовать какую-либо магию. Впрочем, как побледнел... Лицо его будто бы стало совершенно мертвенно-белым, оно словно побелело и почернело одновременно.

Ведьма отложила альбом и с вызовом посмотрела на своего «любимого» братца, коих у неё было даже два, вроде бы. Ну, может, даже больше. Джулия уже не помнила об этом. Как не помнила о количестве своих поклонников. Что же говорить об именах?! Свою забывчивость в этом плане колдунья списывала на обычную «девичью память», но, пожалуй, многие могли поклясться, что дело совсем в другом.

Впрочем, Теодора волновало совсем не это, когда он, стоя на середине комнаты, вдруг прохрипел:

— Все планы рушатся, сестра! Принцесса уже в нашем мире!