И линия начинает размываться (джен)

Полиция пытается разобраться во всем, что делал Джереми, но одно дело тащит по цепочке следующее, всем им недостает доказательств, но не убедительности.

Рано или поздно Эми ведь вызовут — странно, что до сих пор не вызвали — и она не выдержит давления: сломается, расплачется, разговорится, Том должен торопиться.

Проблема, правда, в том, что он не знает, что делать, проблема в том, что мыслей нет, и хочется пустить все на самотек — пусть идет, как идет.

И оно идет.

На следующий день, проснувшись, он узнает, что ночью Филу стало хуже, что его увезли в больницу, что теперь от Тома ничего не зависит.

Том отшатывается. Бледнеет, вдавливает кончики пальцев в виски, втягивает голову в плечи, как большая глупая черепаха, которая ничего не хочет знать, которая боится слов "Фила увезли" больше, чем всех охотников мира. Рэй, сообщивший новость, обеспокоенно смотрит. Этот взгляд отвратителен, хуже, гораздо хуже, чем тот взгляд Эрны, с которого все началось — презрительный.

Эрна так и лежит в лазарете, как маленькая оплавившаяся свечка — тихая и жалкая. Том ждет, что вот она оправится, вот выйдет, вот все будет хорошо. Том теперь отстраненный и собранный, но иногда паника берет верх и тогда ему кажется, что его обложили со всех сторон, что он ничего не успеет сделать, что Эми расколется на допросе, что Дэннис все всем расскажет, что Фил неожиданно очнется, что Эрна никогда не станет прежней и что это он и его сила виноваты в том, что случилось с ее матерью.

Том растерян. Он пытается держать себя в руках, но на самом деле он растерян.

Том старается не замечать, что в его планах столько дыр, сколько в решете нет. Тому давно уже кажется, что он не сможет доиграть партию до конца, Том устал и все время хочет спатть.

Миссис Коул зовет всех в зал. Майкл бледнеет, Дэннис все смотрит в пол, а Том вздрагивает. Все готовятся к худшему.

— Дети! — говорит миссис Коул. — Нам выдалась чудесная возможность съездить на экскурсию. Природа, пещеры — будет весело!

Все синхронно морщатся.

Миссис Коул все говорит, говорит, оживленно блестит глазами, сверкает улыбкой. Том понять не может — какая может быть экскурсия, когда тут такое?.. Но тут она радостно восклицает: "Через два дня, потерпите, дорогие!" — и тут Том все понимает, потому что — серьезно, два дня? — им всегда об экскурсиях за полторы недели говорили и тут два дня?

Она хочет всех отвлечь. Она думает, что это поможет, что все будет хорошо, что никто не вспомнит об умирающем Филе, о сидящем в лазарете Джереми (потому что миссис Коул не позволила никуда его увезти, она скандалила так, что стекла звенели), что об Эрне тоже забудут. Том сказал бы ей, что это бесполезно, что никто не забудет о таком ради каких-то там пещер.

Том хмурится. Есть в последней мысли что-то, непонятно только, что.

Фил умирает. Умирает.

Вот так вот просто.

До завтрака еще никто не знал, а на обеде — только об этом и говорят, и уже не сыскать концов, неясно, кто пустил слух.

Том чувствует, как противно дрожит что-то внутри, и чувство такое, будто с огромной высоты резко упал и теперь кишки свалятся на голову.

Это облегчение, вот что это — всепоглощающее, мерзкое, омерзительное облегчение. Теперь Фил ничего не сможет сказать, он будет лежать — тихонечко, мирно-мирно, спокоен и нем.

Том поправляет манжеты серой курточки, чтобы спрятать торжествующий взгляд. Том прячет взгляд, но руки, руки трясутся чуть, выдают, на весь мир кричат — услышать надо только — "Я счастлив, я счастлив так, как никогда не был, я..." Том напарывается на взгляд Дэнниса и на чувство дежа вю. Дэннис смотрит так, как никогда не смотрел, как смотрел Фил — "я знаю!"

И Том понимает, что теперь ему никогда не отмыться, что мир изменился. Эрна, кролик, Фил, снова Эрна — и изменилось все, и глупо теперь оглядываться и сожалеть.

Том не сдерживает торжествующей улыбки. Он вообще ничего не хочет больше сдерживать.

Эрна открывает дверь и заходит. Мистер Томас оглядывается и радостно скалится щербиной меж передних зубов.

Эрна не такая, какой была до, она не несет гордо белокурую голову, но и не улыбается смущенно, как делала последние дни. "Смерть матери пошла ей на пользу", — думает Том.