Магия (джен)

Для тех, кто знает, куда идти, путь становится прост.

Перед тем как отправиться к южным воротам, герои заехали к магу домой и погрузили в гроб множество магических прибамбасов, призванных помочь в их исканиях. Тихо приобрёл у какого-то торгаша суперпуперское магическое устройство с множеством антенн, стрелочек и шкал, показывающих углы, координаты и расстояния. Правда, как все приборы, действие которых основывалось на магии, он был не то чтобы не точным, но даже скорее совершенно бесполезным, и с трудом мог отыскать даже предмет, находящийся в метре от себя. Однако и полезные свойства у него были. По-крайней мере направление указать он мог. Судя по данным, Саюко находилась то ли на юго-востоке, то ли на юго-западе. А может быть и на северо-востоке, но это уже маловероятно. Впрочем, северо-запад тоже нельзя было исключить полностью.

Вначале Тихо полагал, что Саюко всё ещё в Орионе, но вскоре, изучив показания своих приборов и демонстрируемые ими цифры, понял, что девушка покинула город. Насколько далеко она отдалилась от него, маг сказать не мог. Для магических устройств далеко начиналось сразу после близко. А диапазон близко едва ли охватывал по площади среднюю комнату.

Но Тихо не унывал. Он всем сердцем верил, что сумеет отыскать возлюбленную и воссоединиться с ней. В его воображении витали блаженные картины их будущей семейной жизни, яркой и сладкой, как луга Вилли Вонко, а глаза застилало розовой поволокой.

Оскар, сидя на пассажирском сидении, следил за тем, чтобы Тоша и чайник снова не сцепились. Противники, затаившись в разных углах ринга, обменивались суровыми взглядами, полными немой угрозы и вызова, но до поры до времени сдерживались, не решаясь затевать новую драку на глазах у своих людей.

Гроб проехал под полосатым шлагбаумом, поднявшимся перед ними, словно джентльмен при виде леди, и очутился перед распахнутыми воротами южной городской стражи. Прямо за ними, покачиваясь на волнах, набирал пассажиров паром. Вода во рву, больше похожем на средней ширины реку, сегодня была пепельно-серой и напоминала расплавленное серебро.

Они проехали через ворота и очутились в одном ряду с другими гробами и машинами. Здесь царил дух дружеского допроса и оптимистичной подозрительности, когда одновременно и ждёшь от всех гадостей, и блюдёшь презумпцию невиновности.

Сегодня работала другая смена стражников. Среди них не было ни Беллы, ни Юма, только Дэн и Нонна. Остальных Тихо видел впервые, но они его знали. Один радостно поприветствовал его и отпустил шутку насчёт гроба. Дескать, Тихо решил сменить вид и заделаться вампиром.

— Так, так, так, — этот стражник подошёл к окошку со стороны Тихо и заглянул внутрь. — Сдаётся мне, Тихо, что у тебя нет прав на вождение этой штуки.

— Так и есть. — Тихо постарался улыбнуться как можно более обезоруживающе. — Но мне очень нужно уехать из города. Нет времени получать права.

— А если ты кого-нибудь задавишь по дороге? — грозно поинтересовался тот. — Что я тогда буду делать?

— За городом слабое движение и мало людей, а я буду ехать крайне медленно и аккуратно. Как улитка. Обещаю.

Тихо с надеждой и мольбой посмотрел в глаза стражнику.

Сердце того совершенно неожиданно смягчилось. Видимо, уж больно жалкое было выражение лица у мага.

— Тебе повезло, я сегодня добрый, — мужик сплюнул с досадой, видимо, сам удивляясь своему мягкосердечию. — Можешь катиться на хрен. Только за городом есть и другие стражники. Интересно, что ты им скажешь?

— Придумаю что-нибудь.

Путь для них с Оскаром был свободен, но Тихо хотелось перед отъездом повидаться с Киром. Кто знает, сколько времени займут поиски.

Раньше мага никогда не волновало будущее, теперь же, когда его память могла удержать в себе события более одного дня, он чувствовал на себе груз ответственности за самого себя и всю неизбежную тяжесть жизни и времени, когда знаешь, что не сможешь сбежать от событий. Разве что только через смерть. То, о чём говорил ему Кир.

Тихо хотелось сказать ему об этом. О том, как он прав, и о Саюко, конечно же. О своей любви к ней.

* * *

— Значит, ты влюбился?! Что ж, ты и раньше влюблялся.

— Да какая разница, что было раньше, я уже не тот, каким был. Теперь я ничего не забываю. Это любовь навсегда!

— Ха, — Кир выглядел изумлённым. — Значит, и ты теперь такой же, как все.

— Да.

Тихо неожиданно почувствовал в груди странное тянущее чувство.

— Тогда мне тебя очень жаль. — Кир покачал головой и, закрыв тетрадь учёта жалоб, в которую вносил записи, когда Тихо вошёл, отодвинул её в сторону. — Честно говоря, я всегда тебе завидовал.

— Завидовал?

— Да, — врач скривился. — Тебя никогда ничего не сдерживало. Ты мог делать всё, что захочешь. Память — она как почва, из неё и вырастает старость. Тот, кто не имеет памяти, — навеки останется молодым.

Будь бы Тихо чуть умнее и обладай хоть на сотую долю большей прозорливостью, чем ножка стула, он бы понял, что именно мучает Кира. Врач просто тосковал по молодости, вот и всё. Некоторым людям и вампирам, тем, кому есть о чём жалеть, бывает особенно тяжело расставаться с жизнью, осознавать, что годы уходят, что ничего уже не исправить. И чувствуя, как время утекает у них сквозь пальцы, они что есть мочи сжимают кулаки.

Но Тихо этого не понял и поэтому не разочаровался в друге.

* * *

Пшеница и ячмень за окном сменились травой и цветами, и в какой-то момент Оскар понял, что чует воду. Вдалеке, как гигантское голубое блюдо, развалилось море. Оно сверкало, как опал, и манило к себе, удобно устроившись в оправе гор и песчаных берегов. Герои ещё не видели его, но уже чувствовали его неумолимое приближение. Опустив стёкла, они ощутили, как тугая освежающая струя морского ветра хлынула им в лица.

Дорога скользила под колёсами гроба, словно лента конвейера. Постепенно увлекая их вверх. Местность здесь была холмистой, Оскар вспомнил, что она называлась Небесные луга. Это были земли, некогда принадлежавшие феодалам, земли, которые в течение многих столетий вспахивались крестьянами. Людьми, похожими на камушки, роняемые чьей-то призрачной рукой в воды времени. Они рождались и умирали, практически всю свою жизнь не выпуская из рук сохи и не расставаясь со своим скотом. Теперь же от их труда остались лишь дикие поля и луга, ничем уже не способные засвидетельствовать свою память о тех, кто посвятил им свои единственные жизни.

Высокие травы и цветы подступали почти к самым бокам гроба, так что Оскар и Тихо как будто бы плыли в океане зелени. Не хватало только вёсел и вороньего гнезда.

Вечерело, где-то в траве закричала куропатка, зачирикали мелкие птички. Тихо с Оскаром поели, устроив привал. Маг принялся выискивать в округе щавель, тут же и поедая его, чайник увязался за ним, а Оскар прилёг прямо на землю, раскинув руки, и стал смотреть на небо. Вокруг резвилась Тоша, и время от времени раздавался её восторженный писк. Закат только-только мазнул розовой краской поверх голубой, а солнце ещё не скрылось за деревьями. Парень решил, раз уж выдалась свободная минутка, предаться излюбленным воспоминаниям. Он вспомнил свой дом, большой и кажущийся тёмным на фоне нежно-зелёного сада. Садовник постригает кусты, Лиза как всегда возится со своими дурацкими розами (в одиннадцать лет, прочитав «Алису в стране чудес», она покрасила их в фиолетовый цвет, рассудив, что фиолетовые розы — это концептуальней, чем красные или белые). Папа занят делами в кабинете или разглядывает свою коллекцию бронзовых динозавров. Мамы наверняка нет дома, или она примеряет новый наряд и крутится перед зеркалом, разглядывая себя так, словно собирается писать своей внешности рецензию.

Хотя нет, за это время они могли сильно измениться. Лиза точно уже не такая. Ей теперь почти девятнадцать, возможно, когда Оскар вернется, она будет уже замужем. О чём они будут говорить? О прошлом, об общем детстве, но эта тема быстро исчерпает себя. Смогут ли они вернуть ту лёгкость, с которой когда-то общались, или новые, изменившиеся, они уже не смогут стать друг другу по-настоящему родными. А мама и папа? Какого им будет увидеть сына повзрослевшим, не того маленького мальчика, которого они провожали, а высокого длинноволосого юношу, лишь отдалёно похожего на их сына. Оскар, конечно, посылал им свои фотографии, но он уверен: вспоминая о нём, они всё равно вызывают в мыслях образ маленького мальчика, а не шестнадцатилетнего паренька. Невозможно покинуть дом на девять лет, и думать, что всё в нём останется неизменным и никто не почувствует пропасти между сейчас и тогда.

Комната Оскара темна и заброшена. В ней наверняка регулярно протирают пыль в ожидании возвращения её хозяина, но от этого она не становится менее пустой. Игрушки уже не будут ему нужны, когда он вернётся, маленькая кровать окажется не впору, а полностью укрыться детским одеялом можно будет, лишь скрючившись в три погибели. Комната преданно ждёт своего обитателя, но вся соль в том, что он никогда в неё не вернётся. Из изгнания приедет другой человек. Комната будет обманута.

— Оскар.

Оскар открыл глаза, он и не заметил, как закрыл их, предавшись размышлениям. Тихо стоял над ним, пожёвывая лист щавеля. Пучок таких же был у него в руке. Маг ревностно посмотрел на него и нехотя предложил:

— Будешь?

— Ага. — Оскар протянул руку и, вырвав парочку из сжатого кулака, с удовольствием зажевал. — Что показывает наш прибор?

— Наш прибор показывает всё, кроме того, что нужно, — недовольно ответил Тихо. — Я никак не могу определить координаты. Может, треснуть его?

— Так только радио настраивается.

— Так любая техника настраивается.

Они собрались и вернулись в кабинку гроба. Тоша сначала сопротивлялась, не желая заканчивать свой променад, но в конце концов поддалась уговорам Оскара и позволила взять себя на руки. Оскар устроился на сиденье, поглаживая шиншиллу и почёсывая у ней за ухом, в то время как Тихо, путаясь в проводах и антеннах, шаманил над магическим прибором. Эта сволочь бесила его и вынуждала ругаться. Стрелки указывали в противоположные направления, а цифры на дисплее то сообщали, что герои уже добрались до цели, то, что до неё нужно лететь на Альфа-Центавру. Тихо хотелось взять кувалду и разнести проклятое устройство к чёртовой матери, сопровождая акт вандализма нецензурными выкриками и дьявольским хохотом.

Если они и найдут Саюко, то только если та сама свалится им на головы.

Магия была бессильна против пространства и расстояния, и хлипкий рыжеватый волосок никак не мог ей помочь. Тихо сомневался, что даже наличие трусов сумело бы облегчить его поиски.

Движимый отчаянной жаждой отыскать возлюбленную, он извлёк из гроба припасённую бутылку спирта и решительно приложился к горлышку. Горючая жидкость хлынула ему в горло, обжигая и перекрывая дыхание, но как всякому нормальному магу ему было привычно употреблять столь крепкие напитки. Опустошив бутыль на четверть, он завинтил крышку и возвратил её обратно в гроб. После этого Тихо забрался на крышу кабинки и, усевшись там в позу лотоса, закрыл глаза.

Оскар высунулся из окна и изумлённо уставился на мага.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь медитировать, иик, не мешай.

Среди разнообразных и малодейственных наук магии была и наука медитации, когда волшебник, расширив своё сознание с помощью специальных средств, погружался в особое полубессознательное состояние, во время которого его разуму оказывались доступны тайны бытия. Так, конечно, было в идеале, на самом же деле у магов попросту начинались галлюцинации, и они принимали за явления высших сфер порождения собственного воображения. Но с Тихо оказалось ещё хуже. На крышу он забрался, решив, что чем выше — тем легче будет почувствовать местонахождение Саюко. Но он не рассчитал, что, захмелев, потеряет устойчивость и ориентацию в пространстве. Опасно покачнувшись и едва не сверзившись на голову Оскару, маг поспешил спуститься. Если так подумать, то и на земле помедитировать было вполне возможно.

Однако как Тихо ни расслаблялся, как ни пытался распахнуть своё сознание перед истиной, ничего, кроме хмельных мыслишек, в голову не шло. Сакральное знание не приходило, хоть ты тресни, и пространство не желало разверзаться перед его внутренним взором, указывая путь.

В конце концов Тихо сдался. Опечаленный, он влез на место водителя, прихватив из гроба бутылку со спиртом, и, захлопнув дверцу, взялся за руль.

— Ну как, что-нибудь обнаружил? — поинтересовался Оскар.

— Нет. — Тихо отвинтил крышку и сделал несколько жадных глотков. — Ладно, и так как-нибудь справимся. Я всё равно её найду. Поехали!

— Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя пить за рулём? — Оскар засмеялся. — А если нас гаишник остановит?

— Тогда я его заколдую. На! — маг протянул пареньку бутылку. Оскар неуверенно принял её, не совсем понимая, что тот хочет, чтобы он с ней сделал. Он, конечно, пил спиртное, и не раз, но скорее за компанию, и никогда особенно не испытывал к этому пристрастия. К тому же это был спирт. — Пей! — приказал Тихо. — Магом будешь!

Так они и ехали, опасно петляя на дороге, передавали друг другу бутылку с огненным пойлом, хохоча, сами не зная над чем, и пугая своим странным поведением чайник и шиншиллу. Те даже на время позабыли о своей вражде.

В море небес светлое одеяло дня затягивалось вместе с солнцем за горизонт, а вместо него на небосвод наползало чёрное — звёздное и похожее на плошку со странной тёмной похлёбкой. Гроб на колёсах плескался в море трав, а впереди плескалось море воды.

Оскар и Тихо, находясь посредине трёх морей, захлёбывались огненной водой. Звёзды их жизней явно вошли в созвездие Водолея.

* * *

Оскар с трудом разлепил глаза, часто заморгал, пытаясь избавиться от заволокшей их плёнки, и тут же почувствовал резкую неожиданную тошноту.

Слава богу, стекло было опущено, ему даже не пришлось вылезать из водительской кабинки.

Тихо проснулся от звуков, издаваемых отчаянно блюющим Оскаром, свесившимся из окна чуть ли не наполовину, с трудом прокрутил ручку, опуская стекло со своей стороны, и спустя всего несколько секунд поспешил последовать его примеру.

* * *

Внизу раскинулся берег, устланный светлым мягким песком, а за ним — сверкающее лазурное море, обрывающееся на горизонте. Тихо восторженно распахнул глаза и, подставив лицо солнцу, раскинул в стороны руки. Нестерпимо пахнуло солью и гниющими водорослями.

— Тебе никогда не хотелось стать пиратом? — спросил маг у подошедшего Оскара.

— Хотелось. А тебе?

— Не знаю.

Они спустились к воде, цепляясь за выступающие из земли корни и скользя по песку. На пляже старый краб, перепуганный внезапным вторжением чужаков, взяв ноги в клешни, заспешил к воде, ворча на ходу. Если бы Тихо и Оскар знали крабий язык, они услышали бы о себе много нелестного.

— Давай искупаемся, — предложил Оскар, стягивая футболку. — Вода, наверное, супер.

Они поспешно скинули одежду, стремясь поскорее очутиться в прохладных объятиях моря. Точно так же торопятся все туристы, только что прибывшие на какой-нибудь курорт. Как правило, курорт этот оказывается довольно плох и уже через несколько дней начинает вызывать у неподготовленного городского жителя ощущение бродяжничества.

Они бегут по грязному пляжу, заваленному человеческими телами, словно поле боя, наступают на чужие покрывала, спотыкаются о ноги и головы и раскидывают шумливую детвору, а затем, подпрыгнув, врезаются в пенящиеся воды рыбкой, ощущая, как восхитительная прохлада окутывает тело, чтобы вынырнуть в суповом бульоне среди сотен таких же психов, как они сами.

Оскар вбежал в воду, поднимая тучи брызг и вспугивая прибрежных обитателей. Мальки, ошивающиеся на мелководье, перепугано прыснули кто куда. Тихо, предварительно зажав нос, как маленький ребёнок, перекувырнулся в воде через голову. Так он забавлялся какое-то время, не столько плавая, сколько скача на одном месте, исполняя всяческие кульбиты, вставая на руки и крутясь колесом. Оскар занялся охотой на мальков. Как очумелый он гонялся за стайкой, зачерпывая крошечных рыбок сложенными лодочкой руками, но лишь однажды достиг цели. Одна рыбёшка, то ли парализованная страхом, то ли просто недостаточно прыткая, застряла между пальцами и, потрепыхавшись какое-то время, обречённо замерла.

Оскар склонился над своей добычей, разглядывая серебристое тельце и чёрные точки глаз, как будто бы глядящих на него со страхом и надеждой. Внезапно в нём мелькнуло странное, безумное желание, мимолётное, но острое. Сам не понимая, зачем это делает, Оскар поднёс сложенные ладони ко рту и, склонившись, втянул морскую воду вместе с плавающей в ней рыбкой. Малёк заметался у него во рту. Оскар почувствовал, как тот бьется о его зубы, перепугался не на шутку и инстинктивно сглотнул. Тут же стало непереносимо гадко.

«Зачем я это сделал?»

Оскар застыл, поражённый своей выходкой, уставившись во всё ещё сложенные лодочкой ладони и не зная, что делать.

— Ты чего? — озабоченно поинтересовался маг, проплывая мимо на спине. — У тебя такое выражение лица, как будто ты чудовище увидел.

— Я проглотил малька, — в ужасе ответил Оскар.

— Что?

— Проглотил малька.

— Зачем? — Тихо нащупал ногами дно и встал перед парнем, сложив руки на груди как грозный судия.

— Не знаю. Как-то вдруг само собой вышло. — Оскар глянул на мага с отчаянием и отвращением в глазах. — Это было так гадко. Она так мерзко билась у меня во рту.

Тихо вздохнул.

— Забудь, — беспечно бросил он и снова взялся совершать нырки и кульбиты.

Оскар повернулся к берегу и удручённо зашагал на сушу. Хорошего настроения как не бывало. Изгнанного аристократа то ли мучило чувство вины, то ли отвращение, то ли его беспокоило, не свихнулся ли он часом, когда решил проглотить рыбку, но плавать точно больше не хотелось.

Выбравшись из воды, он уселся на гальку, подтянув коленки к подбородку, в ожидании, когда просохнут трусы, и принялся наблюдать за Тихо. Маг, похоже, даже не заметил его исчезновение, вовсю скакал, как безумный шизоидальный дельфин, повизгивая и поднимая кучу сверкающий брызг.

Оскар представил себе, как рыбка, провалившись к нему в живот, плавает там в желудочном соке, как у себя в море, и ему стало ещё гаже.

Он откинулся назад, лёг на камни, вытянув ноги, и зажмурился от яркого солнца. Слабые волны как огромные кошки лизали ему пятки, перекатывая гальку и издавая тихий убаюкивающий шум, как в ракушке (если бы не счастливые повизгивания Тихо, атмосфера была бы более чем умиротворяющая), это немного успокоило Оскара, и вскоре тот забылся в блаженной полудрёме.

* * *

Когда он проснулся, Тихо уже вылез на берег и скакал вокруг на одной ноге, пытаясь вытряхнуть воду из уха. Оскар резко сел и поморщился. Всё тело болело, как будто, пока он спал, какой-то хулиганистый великан пытался колоть им орехи. Оскар огляделся в поисках одежды.

— Сколько времени? — спросил он.

— Понятия не имею. — Маг, прищурившись, глянул на солнце. — Часа три, наверное.

Оскар со стоном поднялся и, подобрав свои джинсы, попытался в них влезть.

— Пора в путь, — сказал он.

Тихо тоже взялся за свои штаны. Внезапно что-то выскользнуло у него из бокового кармана и с глухим звуком ударилось о гальку.

— Что это? — Оскар наклонился за вещью раньше, чем это успел сделать Тихо, и, к своему удивлению, поднял небольшую статуэтку в виде тощей обезьяны.

Статуэтка была странной. Правой лапой обезьяна сжимала себя за горло, словно пыталась удушить, а левой придерживала связку кишок, чуть виднеющихся из вспоротого живота. Сквозь оба уха пролегало широкое отверстие.

— Зачем она? — поинтересовался он, вопросительно глянув на Тихо. — Это какой-то магический атрибут?

— Понятия не имею. Она не моя.

— А чья?

— Не знаю. Я её нашёл.

— Интересная вещь. — Оскар оглядел статуэтку в поисках метки фирмы-изготовителя, но ничего не нашёл. — Похоже ручная работа.

Тихо кивнул.

— Моя няня говорила мне, что нельзя подбирать чужие вещи, — сообщил Оскар.

— Почему?

— Потому что они могут быть прокляты.

Тихо стремительно побледнел.

— Она не проклята, — сказал он. — Я же маг, я в таких вещах разбираюсь. — Прозвучало это неубедительно.

Оскар улыбнулся и протянул ему фигурку.

— На!

Тихо неохотно принял статуэтку и уставился на неё такими глазами, будто видел перед собой живую кобру.

— Слушай, — сказал он, когда они уже шли к гробу. — Если она тебе нравится, можешь взять.

— Совершено не нравится.

— Правда? — Тихо изо всех сил пытался скрыть разочарование, но у него плохо получилось. — А то мне не жалко!

Оскар ухмыльнулся.

— Да не парься ты, — сказал он. — Я же пошутил.

Мага это не успокоило.

— Слушай, возьми, а. Или я её выкину.

Он буквально чувствовал, как страшное проклятие опутывает его словно чёрная сеть.

Оскар вздохнул. Он уже жалел, что сказал про проклятие.

— Ну ладно, давай, — милостиво согласился он.

Тихо радостно вручил ему предположительно проклятую статуэтку и облегчённо вздохнул.

— Я не боюсь проклятий, — объявил Оскар, сжимая фигурку в кулаке. По крайней мере сейчас ему казалось, что это так.

На шее у него висел дешёвый кулон в виде дождевой капли, нанизанный на крепкий чёрный шнурок. Оскар развязал его, сняв кулон, и продел сквозь уши обезьяны.

— Ты будешь носить это на шее, — в ужасе воскликнул маг.

— Да. — Оскар повязал шнур двойным узлом и удовлетворённо хмыкнул. — Я же говорю, я не верю в проклятия.

Кишки в тощей обезьяньей лапе напоминали чётки. А внутри ушей, там, куда Оскар не догадался заглянуть и где теперь пролегала чёрная верёвка, было вырезано имя.

* * *

Лиса бежала по пляжу. Бежать было тяжело, лапы подкашивались от усталости и вязли в песке, глаза заволакивало пеленой, а обострившееся обоняние сводило с ума. Саюко не превращалась в животное почти три тысячи лет и успела позабыть, каково это.

Помимо всего прочего, дико хотелось есть и пить. С тех пор как она покинула Орион, ей несколько раз попадались дождевые лужи. Саюко жадно лакала из них, зажмурившись от наслаждения, словно бы смаковала дорогое вино.

На второй день она наткнулась на город. Не Орион. Судя по её прикидкам и тому, что она помнила из карт этой местности, город назывался Лебедь.

Саюко бы не отказалась от настоящего лебедя. От мыслей о жирной, крупной птице под ложечкой у неё засосало. Саюко старалась держаться подальше от людей, в конце концов, она не собака, и только полный идиот, ничего не смыслящий ни в собаках, ни в лисах, может этого не заметить. Под платформой на одной из станций Западной железной дороги она проглотила несколько доходяжных крыс, не успевших унести свои лысые хвосты, и утолила жажду водой из речушки, в которую, по всей видимости, сливали магические отходы. Саюко до сих пор ощущала слабый привкус магии на языке.

Пока она копалась внизу, утоляя голод и жажду, прибыл поезд, Она видела его колёса и какие-то железные штуки, облепившие металлическое брюхо, мелки камушки подскакивали от исходящих от него вибраций. Саюко осторожно выглянула из своего укрытия, как раз когда раздвижные двери сомкнулись за спинами вошедших. Дребезжащий женский голос объявил название следующей остановки и поезд тронулся.

Она проводила его тоскливым взглядом. Поезд шёл в другую сторону, не туда, куда ей было нужно. Дорога Саюко лежала в Морскую раковину — порт, где дежурили её люди, готовые в любой момент подать весточку её брату или принять известие от него самого. За последние лед тридцать Малидэд не написал ей ни слова, да и Саюко не жаловала его вниманием, так что дел на наёмников Саюко было немного. Большинство из них даже не знали на кого работают.

Что ж, скоро им будет чем заняться. Ей понадобится корабль и команда, готовая держать язык за зубами.

В Лебеде Саюко так и не решилась превратиться в человека. Слишком сильны ещё были воспоминания об ужасах трансформации. Та оказалась даже болезненней, чем Саюко её помнила (возможно, потому что превращение длилось считанные минуты, а не несколько часов, как было положено), — так что она решила повременить с этим. «И как это оборотни Геммы превращаются в волков помногу раз за жизнь — а ведь живут они всего ничего», — недоумевала она.

Саюко даже не смогла залечить раны — мешали пули, застрявшие глубоко в плоти. Всё, что она сделала, — это подлечила ожоги и уменьшила боль.

«Хоть что-то есть полезного в моём даре, — думала она, наблюдая, как волны раскатывают песок, словно скалка тесто. — По крайней мере, мне не грозит умереть от сепсиса, и при желании я всегда могу увеличить себе грудь».

Она засмеялась бы, если бы лисы умели смеяться.

Пару дней назад ей удалось нагнать дикую кошку. Саюко разорвала той брюхо и обгладила до костей, пожирая добычу с таким аппетитом, какой уже давно за собой не наблюдала. Однако с тех пор ей не везло. Приходилось перебиваться мелкими грызунами и яйцами куропаток. Потом Саюко очутилась на побережье и принялась за крабов. Она бы ела и моллюсков, в изобилии разбросанных вокруг, но у неё не хватало сил и терпения вскрывать их ракушки.

Измученная дорогой, Саюко улеглась в песок и прикрыла глаза.

Было прохладно и тихо, и солнце едва выглядывало из-за облаков. Сон накатывал на неё как море. Хотелось просто расслабиться и поспать. Час, день, неделю. Если бы она захотела, то могла бы спать вечно. Но Саюко устала от снов. Когда-то давным-давно она слишком много спала. Она хотела закрыть глаза, те слипались, но боялась, что жуткие хаотичные видения снова набросятся на неё, как это всегда с ней бывало. Она не позволяла себе уснуть уже много лет. Интересно, а Малидэд и остальные также страдают? Бояться ли они того, что приходит во тьме разума?

«Нельзя забывать о том, что он сейчас одинок, — подумала она, вспомнив о Нём. — Его народ мёртв, у него нет ни союзников, ни слуг, ни друзей. Единственные, к кому он мог бы обратиться за помощью, — это его проклятущие выродки, которых он наплодил, пока сидел взаперти, но те сразу же исчезнут, как только окажутся рядом. Всё, что у него есть, — я и мои братья и сёстры. Но мы теперь его враги. Если ему и удастся завербовать пару магов на свою сторону — хотя, я даже представить не могу, чем он мог бы их подкупить, — против нас ему это не поможет. Я не должна забывать об этом и позволять своему страху брать над собой вверх. Мой враг вселяет в меня ужас только потому, что когда-то я подчинялась ему. Я больше не его рабыня, у него нет надо мной власти».

Но власть была. И с каждым вздохом, когда воздух проходил через её лёгкие, и с каждым ударом её сердца, которое она всегда ощущала своим особенным нечеловеческим чутьём, она чуяла признаки этой власти.

Саюко помнила, и эту память невозможно было ни вытравить, ни заглушить, то, что со временем стало её инстинктом, — она миллионы лет беспрекословно подчинялась его воле. Когда он придёт и потребует — сумеет ли она удержаться на ногах и не пасть на колени? Самой старшей среди её сестёр когда-то хватило силы духа и смелости, чтобы не подчиниться. И Саюко бежала к источнику этой силы, дрожа всей своей рабской душонкой и подрагивая от страха. Когда она окажется в кругу семьи — страх отступит. В одиночку она слишком слаба.

Саюко зарычала от злости на саму себя.

«Я не должна быть слабой. Не должна быть трусливой, — подумала она. — Достаточно я боялась и дрожала. Я превращусь в человека, отправлю письма в Морскую раковину и Глаз, разберусь со своими людьми и вампирами, довольно они прохлаждались, а после отдохну как следует, прежде чем продолжить путь. И когда я явлюсь в Морину к брату, я буду выглядеть как хозяйка мира, а не как раненое перепуганное животное».

Саюко взобралась на возвышение и огляделась. Вдалеке, примерно в километре от неё, стоял замок. Белый как снег, казалось, он был выпечен из теста и густо покрыт сахаром и кремом.

«Неплохое место для отдыха, — подумала Саюко. — Только примут ли меня?»

Нужно было как-то обставить дело так, чтобы её наверняка приютили в пряничном замке, как она его про себя окрестила.

Но для начала необходимо было превратиться в человека.

Саюко спустилась на песок и попыталась расслабиться и снова отыскать в себе ту тайную силу, которую в обычное время старалась держать в узде. Страшная судорога прошла по её телу. Саюко выгнулась дугой и зарычала. Шерсть полезла из неё клочками, а вместе с ней и зубы. Саюко позволила им вывалиться на песок — из разинутой пасти потекла кровь вперемежку со слюной. Задние и передние лапы скрутило, словно кто-то пытался сломать их, кости в них затрещали, удлиняясь и меняя свою форму. Кожа лопнула, обагрив песок кровью, и когти осыпались как шелуха. Саюко протяжно и страшно завыла (когда она трансформировалась в ОГАМе, — она была уверена в этом на сто процентов, — у спецназовцев, осадивших университет, кровь застыла в жилах). Жуткий вой разнёсся по округе.

«Интересно, слышат ли меня в замке?»

Тело Саюко превратилось в ад.

* * *

Она выла и каталась, и кажется, даже обмочилась, пока превращение не закончилось. У неё выросли новые волосы на голове, новые зубы, белые и крепкие как у ребёнка, и новые ногти. Саюко придала бы им красивую форму, но сил на это уже не хватало. От лисьего обличия она оставила только хвост, как делала это всегда с тех самых пор, как лиса стала её любимым животным. Малидэд не раз корил её за этот хвост, напоминая раз за разом, что такие, как они, должны держаться в тени и не выделяться. Саюко только смеивалась над его словами. Ей нравилось быть особенной. Для неё это было то же, что быть собой.

Саюко поднялась на ноги и утёрла слёзы. В последние минуты трансформации, когда её внутренности перестроились, а тело почти обрело человеческую форму, она рыдала как дитя. Саюко никогда не видела оборотней Геммы, только слышала о них от Малидэда, но — подумала она — если они испытывают такие же страдания во время метаморфозы — ей их искренне жаль. Что ж, Гемма всегда отличалась излишней суровостью.

Саюко поспешно омылась в море — вода стёрла с ней кровь и остатки шерсти. Ощупала ноги в тех местах, где всё ещё сидели пули. «Вот и повод заглянуть на огонёк», — она усмехнулась, думая о том, как же она красива. Даже раненая.

Всё-таки как же приятно быть человеком. Она плюхнулась задом на камни, не выходя из моря, так что оказалась с головой под водой, и открыла глаза. Кругом было пусто и сумрачно. Ни рыб, ни раков, ни крабов — ни одного живого существа, кроме неё самой.

Открыв рот, Саюко выдохнула пузыри воздуха.

«Когда-нибудь я уйду в океан, — сказала себе она. — Как раньше, когда мы все ещё были вместе, но были свободны как сейчас. — Она помнила, какими огромными были плавники Малидэда, когда он разрубал ими морскую толщу, и как охотился Отис. Лазурная вода вспенивалась красным. Сладкий вкус крови танцевал на языке. — Я уплыву далеко-далеко во тьму и буду пожирать мелких рыбёшек, одну за другой».

Сегодня она что-то слишком много вспоминает. Что за меланхолия?

Саюко вышла из воды и побрела к замку. «Скажу, что умираю от голода и холода. Не могут же они прогнать раненую девушку, да к тому же ещё и голую. Уже этим вечером у меня будет кожаное кресло под задом и кружка горячего кофе в руке».

Она прошла чуть меньше километра, когда внезапно услышала шаги. Берег в этом месте делал резкий поворот, и ей ничего не было видно за выступом в склоне. Саюко осторожно выглянула. По песку босиком шла светловолосая девушка — на вид лет восемнадцати-двадцати.

«Наверняка топает из замка», — с досадой подумала Саюко.

Не слишком-то удачно всё складывается. Прийти к чужим дверям без денег и клочка одежды на теле — это одно… Но не будет же она кидаться девчонке под ноги, моля приютить и обогреть.

Она поспешно распласталась на земле и сделала вид, что пребывает без сознания.

В этот момент девушка вышла из-за поворота и заметила её. Саюко ожидала услышать вскрик, что-нибудь вроде «О, Господи, мать моя женщина, отец мой мужчина», но та не проронила ни звука. Девушка постояла несколько секунд, видимо разглядывая свою неожиданную находку. Затем Саюко поняла, что та уходит.

«Чего? — она вскочила, пылая от праведного гнева. — Что за бесчувственная особа. Я тут пластаюсь перед ней, а она…»

Саюко выглянула из-за выступа и увидела медленно удаляющуюся спину. МЕДЛЕННО.

«Быстрее, дура», — хотелось крикнуть ей, но Саюко сдержалась. — Если б моя сумка не сгорела, я взорвала бы этот замок к ядрёной фене».

Она зарычала от злости и снова рухнула на песок.

Рваные облака плыли по вечернему небу. Саюко подумалось, что те, вероятно, угодили в зубы какой-нибудь облачной лисе и теперь уносят ноги. Вот бы и ей разорвать кого-нибудь на части.

В конце концов Саюко уснула раньше, чем Гортензия привела помощь.

* * *

Замок был похож на гнилой клык в окружении голых дёсен, по какой-то причине обросших травой и невысокими деревьями. Ров, некогда окружавший здание, давно засыпали, так что теперь о нём напоминал лишь едва заметный «шрам» лишённый растительности, — словно след некой магии, окольцевавшей замок, или признак присутствия волшебных существ, вроде фей или эльфов. Кажется, в одной из сказок, которые няня читала Оскару в детстве, упоминалось нечто подобное. Но на самом деле, конечно, ни эльфов, ни фей не существовало.

Оскар представил себе, как маленькие человечки, с разноцветными светящимися крылышками, мельтеша и посверкивая в траве, словно живые сигнальные огоньки, собираются вокруг и пляшут, а замок высится над ними, безжизненный и мрачный, ещё более чёрный, чем тьма, давно уже не принадлежащий людям, а только этим таинственным созданиям.

Оскар глянул на Тихо. Странно, казалось бы, рядом с ним маг, но маг этот ни на что толком не способен. В этом мире столько говорится о магии, кто-то хвалит её, кто-то проклинает — в любом случае она никого не оставляет равнодушным, — но где она, эта хвалёная магия?

С недавних пор — как слышал Оскар, — родители не желают отпускать своих детей в магические университеты. Слишком велика опасность потерять их.

Неизвестная группа террористов время от времени взрывает то или иное магическое учебное заведение — и конечно, никто не хочет рисковать, а по радио только и говорят, что о страшном вреде магических предметов, вроде могильника. Пару лет назад в магазинах на коробках с магическими аппаратами стали писать: «Минздрав предупреждает: магия вредит вашему здоровью», когда это не оказало эффекта и распространение подобной техники не прекратилось, перешли к более лаконичному и грозному: «Магия убивает». Что они придумают, если и это не подействует? «Магия уже убила Вас»?

Оскар нахмурился.

Ещё вчера он думал, что, вернувшись домой, построит магический завод. Его люди будут изготовлять магильники, специальную магическую аппаратуру, вроде той, с помощью которой они с Тихо пытались отыскать женщину с хвостом, и многое другое. Но вот они с магом уже второй день разъезжают по окрестностям Ориона с гробом, буквально забитым всевозможными прибамбасами, а те ни на что не годны.

Оказывается, действенность магии сильно преувеличена.

Поисковик уже четырежды выдавал им совершенно разные координаты, так что маг в конце концов не выдержал и запихнул тот поглубже в гроб.

Стоит ли в таком случае тратить фамильные деньги на изготовление того, что никому не может принести пользы?

Оскар был не таким человеком, чтобы дурить людям и вампирам мозги.

Или это Тихо во всём виноват?

— Слушай, Тихо. А что вообще можно сделать с помощью магии?

— Да всё что угодно, — Тихо замялся. — Ну, в теории, по крайней мере.

— А на практике? У тебя когда-нибудь получалось какое-нибудь действительно удивительное заклинание?

«Ну или хоть что-то?» — прибавил он про себя.

— Да, наверное, — маг окончательно сник. — Честно говоря, я не помню.

— В каком смысле не помнишь?

Тихо объяснил.

— Ооооо, — протянул Оскар и посмотрел на мага чуть ли не с восхищением. Подобное проявление амнезии показалось ему тем самым действительно удивительным волшебством. — Никогда раньше о таком не слышал.

Он подумал, стоит ли рассказывать об обычае своей семьи, коль уж маг проявил откровенность, но решил промолчать. Если что, он всегда успеет.

— Как думаешь, стоит туда заглянуть? Вдруг она там! — поинтересовался маг.

— Думаю, стоит. Только у меня такое ощущение, будто бы там никто не живёт. Окна совершенно пустые. Нигде ни света, ни движения.

— Они слишком высоко, с такого расстояния не увидишь.

Оскар пожал плечами.

— Попытка не пытка.

Они остановились метрах в десяти от замка и выбрались наружу. Оскар посадил шиншиллу себе на плечи, а чайник радостно затрусил вслед за Тихо. После почти пяти часов сидения в душной, раскалившейся к полудню кабинке больше всего на свете тому хотелось оказаться в тени и прохладе. Чёрная громада замка, наверняка тёмного изнутри, холодного и сырого, обещала ему и то и другое.

Когда-то у замка был подвесной мост, но за ненадобностью его сняли, а парадный вход переделали. Теперь это были невысокие полукруглые двери с серебряными змеями, обвивающими деревья, и драконами. Герои подошли к ним. Тихо взялся за тяжёлую ручку в форме головы змеи с кольцом во рту и постучал, не слишком, правда, уверенно, так что Оскар усомнился, что их услышат.

Однако не прошло и десяти секунд, как дверь приоткрылась, и из-за неё показался довольно объёмный старичок с аккуратно постриженной седой бородой и лысиной. На нём была надета странная коричневая хламида, напомнившая Оскару рясу монаха, и кожаные сандалии.

Старик улыбнулся им и поклонился.

— Здравствуйте, мы хотели узнать… — начал Тихо, но старик его перебил.

— Пожалуйста, проходите!

Ни слова больше не говоря, он пропустил их вперёд себя, точнее буквально затолкал внутрь своим пузом, наводящем на мысли о беременных барабанах.

Тихо и Оскар очутились в тёмном и прохладном помещении. Чайник у ног мага довольно забулькал.

— Следуйте за мной, — сказал старик.

Он провёл их к высоким дверям, украшенным такими крупным рубинами, какие Оскару ещё не доводилось видать вживую, хотя его мать обожала драгоценности. Там он ненадолго оставил их, а вернувшись, пригласил пройти внутрь.

Тихо и Оскар прошли в просторный зал. Посредине него стоял длинный громоздкий стол, как предположил Оскар, из дуба. Явно старый, закопченный, видавший многое на своём веку. За ним сидели какие-то люди: мужчины и женщины, а во главе стола — грозного вида мужчина с густыми чёрными бровями и таким подбородком, будто бы его обтёсывали топором. Увидев вошедших все разом притихли и, кажется, даже затаили дыхания. Тихо с Оскаром замерли, как два испуганных тушканчика.

Внезапно мужчина с выдолбленным подбородком вскочил со своего места и, подойдя к героям, — Тихо дёрнулся, порываясь бежать, но двери за их спинами уже закрылись, — рухнул перед ними на колени.

Оскар и Тихо шокировано распахнули рты. Маг издал странный горловой звук, как будто подавился слюной, и закашлялся.

— Эээээ, я чем-то могу вам помочь? — спросил Оскар, чуть наклонившись к мужчине. Чувствовал он себя при этом конченым идиотом.

— О, князь Тьмы, мы так ждали тебя, — густым басом гаркнул тот, обращаясь к Тихо.

Бедный маг отшатнулся. Лицо его мгновенно приобрело меловую бледность, а глаза раскрылись так широко, будто бы он пытался оглядеть ими разом весь мир.

— В каком смысле? — пискнул он.

Мужчина, похоже, не ожидал подобной реплики. Он озадачено глянул на Оскара, и на лице его проступило замешательство.

— Может быть, я обознался. Прошу вас, простите своего глупого раба.

Его взгляд заметался между Тихо и Оскаром. Бедняга явно не мог решить, к кому обращаться.

— Какой ещё князь Тьмы? — озадачено поинтересовался Оскар.

— Дьявол, Сатана, Змей Искуситель. — Глаза мужчины зажглись фанатичным огнём. Люди за его спиной жадно прислушивались к их разговору. Некоторые из них даже привстали со своих мест.

Оскару подумалось, что он каким-то образом очутился в дурдоме.

— Мы так давно Вас ждали, — объявил обладатель вырубленного подбородка.

— Нас? — Оскар для верности ткнул в себя пальцем, чтобы собеседник уж точно не перепутал, кто имеется в виду. — Вы что, хотите сказать…

Он тоже побледнел. Тихо тем временем начал спиной отступать к дверям, стараясь совершать как можно более незаметные шажки, чтобы сумасшедшее собрание во главе с коленопреклоненным этого не заметило.

— Вы считаете, что кто-то из нас Дьявол? — догадался Оскар. На последнем слове голос его сорвался на визг, так что ему самому показалось, что это не он сказал, а какая-то визгливая девка.

Шиншилла на его плече, почуяв смятение хозяина, разразилась продолжительными и экспрессивными писками.

По спине у парня побежали мурашки.

«Куда мы попали? — в страхе подумал он. — Это какие-то сектанты».

— Ну да, — мужчина поднялся с колен, и лицо его стало жестоким. — Однако сдаётся мне, что я обознался.

Он обернулся к людям за своей спиной.

— Мелиса, ты сказала, что господин придёт сегодня, но, похоже, ни один из этих людей не наш хозяин.

Стройная женщина с короткими рыжими волосами вскочила со своего места, как нашкодившая школьница, бранимая учителем. Щёки её запылали то ли от стыда, то ли от гнева.

— Откуда нам знать, что они не его слуги. Может быть, это его глашатаи, его герольды, и идут вперёд него, чтобы объявлять о появлении своего господина, — взвизгнула она.

Мужчина повернулся к пришедшим.

— Эта женщина права?

Теперь уже и Оскар попятился к выходу.

— Слишком уж перепуганный у них вид, — сказал глава секты рыжеволосой. — Игорь, кого ты мне привёл?

Старик в рясе выглянул из-за двери и испуганно глянул на мужика с подбородком.

— Я думал, это гости, — сказал он.

— Старый идиот.

Отступающие Тихо и Оскар столкнулись локтями и вздрогнули, будто их ударило током.

— Ладно, — голос мужчины чуть смягчился. — Раз уж пришли — не пропадать же зря. Эдвард, Лью и вы двое, возьмите этих чужаков и заприте в подземелье. Мы принесём их в жертву вместе с остальными, когда наш господин прибудет.

Притворяться дальше было незачем, Оскар и Тихо бросились к двери, чайник метнулся за ними. Оскар попытался оттолкнуть старика, но тот неожиданно оказался очень крепким и сильным. Загородив собой выход, он пребольно ударил юношу в солнечное сплетение. Дыхание у Оскара перехватило, и он пошатнулся. В тот же момент четверо здоровенных мужчин схватили их: двое Оскара, двое Тихо. Каменные пальцы сомкнулись как наручники на запястьях аристократа. Тоша спикировала на врага и попыталась цапнуть за нос, но тот легко отшвырнул её. Пушистое тельце шмякнулось на каменный пол. Оскар, закричав от отчаяния и гнева, попытался лягнуть второго противника, но промахнулся. Мужчина схватил его за ноги.

То же самое в это время проделывали и с Тихо. Чайник, очумевший от ужаса, метался у нападавших под ногами и плевался водой из носика. Вреда это не приносило никакого, зато раздражало неимоверно. Один из мужчин, изловчившись, пнул представителя вида чайная саламандра, и тот опрокинулся на бок, расплескав всё содержимое. Крышечка его отвалилась и покатилась куда-то под стол.

Всё это время женщина, названная Мелиссой, изо всех сил вглядывалась в Тихо с таким выражением лица, как будто бы не до конца была уверена, что именно видит. Внезапно она вскочила со своего места и бросилась в гущу событий.

— Подождите, — крикнула она. — Я знаю этого человека.

— Какого из них? — спросил один из мужчин, тот что держал ноги Оскара.

— Этого, — Мелиса указала на Тихо. — Это мой знакомый. Отпустите его!

Двое, держащие мага, повернулись к мужчине с рубленным подбородком.

— Ты уверена, что он не принесёт нам неприятностей? — спросил тот у Мелисы.

— Уверена, насколько я помню, он совершенно безобидный. Будет лишь ныть и хлюпать носом.

— Ладно, но второго мы всё-таки запрём в подземелье. Он нам пригодится. Отпустите этого полудурка!

Мужчины разжали ладони, и Тихо брякнулся на пол. Приподнявшись, он потёр ушибленную спину и удивлённо взглянул на Мелису.

— Я тебя не знаю, — сказал он.

— Зато я тебя знаю, — женщина с улыбкой протянула ему руку, помогая встать. — Давно не виделись, Тихо!