Мультифандомный драбблосборник (гет)

Когда ее впервые назвали Ведьмой, она гордилась. Наконец ее оценили по достоинству, испугались силы. Уважение складывается из страха, это ей внушали с детства. Чем больше можешь разрушить, тем больше у тебя власти. С тобой считаются, к тебе прислушиваются.

Ей нравится, когда ее называют Ведьмой. Она усмехается и швыряется сгустками энергии. Так и должно ощущаться счастье, разве нет?

— Обладание силой выделяет среди прочих, но по-настоящему превозносит умение правильно ей распорядиться, — Стив разговаривает с ней, как с маленьким ребенком, и Ванда злится.

— А кто определяет это правильно? Общество, которое нас боится? — Она поджимает губы и хочет скрестить руки на груди, но Стив не позволяет. Берет ее ладони в свои и смотрит своим тем самымвзглядом, от которого по всему телу бегут мурашки.

— Не закрывайся, — чуть улыбается уголком губ. — Правильно не означает «хочу» или «могу», правильно значит «лучше для всех».

— Люди — эгоисты, — возражает Ванда. — Почему я должна думать о них, а не о себе?

Она посылает взгляд исподлобья, но скорее из чувства противоречия, чем гнева. Со Стивом вообще сложно спорить. Он разбивает все ее аргументы, выворачивает каждое слово совсем в другую сторону, и все окрашивается в совершенно иные цвета. Потому что это Стивен Роджерс. Потому что это Капитан Америка.

— Потому что ты можешь их спасти. И ты Мститель.

Она хмурится.

Ванда видела много людей: красивых и уродливых, добрых и злых, заботливых и отвратительных. Разных.

— Не все заслуживают второго шанса, — заявляет уверенно. Стив сильнее сжимает ее руки, и она морщится.

— Многие сказали бы так и о тебе, — виновато улыбается он и выпускает ее ладони. Сразу становится холоднее, она ежится. — Не нам решать, кто достоин жизни, а кто нет.

— Ходячая мораль, — горько усмехается она, вспоминая слова Альтрона, и кутается в шаль.

— Какой есть, — пожимает плечами Стив. — Я верю — нет, знаю: ты хорошая, просто в твоей жизни было много плохого. Любой бы запутался. — Он сжимает пальцами ее подбородок и приподнимает, заглядывает в глаза. — Ты прежде всего Ванда, а потом уже Алая Ведьма.

Она вздрагивает. Хочет отвернуться, но не может. Стив задевает за больное. Можно ли отделить одно от другого?

Можно. Ванда прячется за Ведьмой: боится, что без нее станет слабой и беззащитной — беспомощной. Ее боятся, когда глаза вспыхивают красным, а из пальцев вырывается сила. Кто она без этого? Обычная беженка без рода и племени.

— Без нее нет меня, — шепчет она и опускает взгляд.

— Ее нет без тебя.

Ванда чувствует его дыхание на своих губах, закрывает глаза и… надеется.

Он не переступит черту, она знает. Стив не просто друг или наставник, давно нет: он маяк, не позволяющий увязнуть в бездне отчаяния, боли, ненависти к себе. Он направляет, показывает лучшее в ней, о чем сама Ванда даже не догадывалась. Он в нее верит, несмотря ни на что. Только он. И учит правильнораспоряжаться силой.

Ванда ждет, пока он отодвинется, уйдет, оставит ее одну, но этого не происходит. Она приоткрывает глаза и видит его губы. Это как наваждение. Соблазн, которому она не может сопротивляться, как ни пытается. Ванда уже открывает рот, чтобы хоть что-то сказать, отвлечься, но Стив ее опережает. Накрывает ее губы своими, мягко и, кажется, нежно. Он будто просит разрешения, и Ванда охотно его дает.

На эти мгновения она кажется себе обычным человеком: живым, дышащим, чувствующим.

Стив заполняет дыру в ее груди, и Ванда больше не ощущает себя потерянной.