Пламя во тьме (гет)

«Трудно поверить, что огонь обжигает, пока не прикоснешься к нему. Зато потом все, что тебе скажут об огне, западет в самое сердце».

Красочный прибрежный закат догорел, и над Заливом Работорговцев сгустились сумерки. Ныне ничто в небесах не напоминало о червонном многоцветии — бесплотный зеленоватый эфир плавно перетекал в вечернюю синь. Однако хоть заря и угасла, ее отсветы возродились в пламени бессчетных лагерных костров. То было воинство Дэйнерис, вставшее на ночлег: огней пылало столько, что долина у взморья уподобилась россыпи рубинов на черном бархате.

Какова ныне численность армии? Двадцать, тридцать или пятьдесят тысяч человек? Даже сама королева не знала точно. К легионам Безупречных, составляющих ударные силы, неиссякаемым потоком примыкали ополченцы, рабы Гискарских земель объединялись под знаменами восстания. Пастухи покидали стада, пахари уходили с полей, ремесленники забывали о плавильнях и гончарных кругах. Они ломали кандалы и бежали от хозяев, чтобы влиться в войско Лунной Госпожи. Вчерашние невольники едва умели держать в руках оружие, да и не было его, кроме грубых дубин и топоров. Но в сердце каждого горела ненависть к угнетателям, и эти сотни, тысячи огней сливались в стихийный пожар народного гнева.

А центром сего пожара, мятежной его душой была королева Дэйнерис Бурерожденная.

С высоты прибрежного холма молодая владычица обозревала свою армию. Перламутрово-серый плащ за ее плечами чуть трепетал от вечернего бриза. Чеканное лицо девушки, серьезное и вдумчивое, отражало нелегкие размышления о ходе войны. Завтра, уже завтра легионы Дэйнерис подойдут к неприступным стенам Миэрина. Что принесет ей кровавая битва — победу и господство над всем Заливом Работорговцев или же бесславное поражение?

В минуты неясности, когда на сердце лежала тягость, только одно даровало Дэйнерис успокоение. Она отвернулась от лагеря и обратила взор на запад, к Летнему Морю. В той стороне небосвод еще не успел померкнуть, и на его фоне отчетливо виделись силуэты драконов. Дети королевы легко парили над волнами, свободные и прекрасные, как сама неукротимая стихия.

Время шло, и крылатая тройка стремительно подрастала. Броня драконов укреплялась пластинами, головы венчались рогами, вдоль хребтов протягивались острые гребни. Самый большой, демонически яростный Дрогон, был чернее бездонной пропасти, а взор его багровел, как кровь. Голубоглазая Рэйегаль сияла, словно совершенное слияние ртути и золота. У Визериона изумрудная чешуя обрела кристаллическую прозрачность, а очи занялись оранжево-желтым пламенем.

Дэйнерис любовалась своими чадами, вспоминая, как когда-то носила их, совсем еще крошечных, на руках. Она одолела без счета невзгод, чтобы дать им жизнь. Она прошла половину мира, пересекла пешком гибельные Красные Пустоши, укрывая их от врагов. Отрадно было сознавать, что усилия не напрасны: окруженные материнской заботой, драконы процветали и крепли день ото дня.

От созерцательного настроения королеву отвлек Даарио Нахарис. Он приблизился к ней совершенно бесшумно, как в первую встречу. Его движения пронизывала бархатная мягкость, свойственная хищнику, что подбирается к жертве. Наемничье черное облачение придавало Нахарису еще большее сходство с синеглазой пантерой.

— Воистину великолепное зрелище, — заметил он проникновенно, остановившись рядом с Дэйнерис. — Не думал, что когда-нибудь такое увижу.

— Драконы прекрасны, это верно, — согласилась девушка.

— А я не о драконах говорю, — ответствовал наемник безмятежно. Поймав ее тяжелый взгляд, он продолжил более сдержанно: — Впрочем, у меня к вам дело. Есть одна идея — по-моему, довольно стоящая.

И лидер Младших Сынов поделился с Дени своими соображениями. Миэрин знаменит поединками гладиаторов в бойцовых ямах, и Нахарис долгое время был чемпионом среди них. Его имя до сих пор на слуху у рабов Арены, ему бы не составило труда поднять их на бунт, и такая возможность имелась. Даарио знал систему подземных стоков, ведущих в город. Он вызвался пробраться по туннелям до бойцовых ям и склонить заключенных там воинов на сторону королевы.

— И какой в этом смысл? — Дэйнерис с сомнением приподняла бровь. — Гладиаторов наберется не более нескольких сотен, вряд ли это сыграет роль в столкновении многотысячных армий.

— Но гладиаторы, Ваша Милость — не просто безликое число, — живо возразил наемник. — Во время поединков целый город, затаив дыхание, следит за каждым их движением. Если чемпионы Арены поддержат восстание — считайте, Миэрин уже ваш.

Слова Даарио звучали весьма разумно, и, чуть поколебавшись, королева кивнула.

— Ну что ж, вы меня убедили — я согласна. Что-нибудь еще?

Неожиданно для Дени наемник извлек из-под плаща букет полевых цветов. С лукавой улыбкой он протянул подарок девушке.

— Это вам.

— Зачем оно мне? — кхалиси бесстрастно на него воззрилась, явно не желая принимать цветы. Нимало не растерявшись, Даарио бодро пояснил:

— Если хотите править гискарским народом, стоит узнать побольше о его обычаях. Я принес вам сумеречную розу — рабы ее заваривают, чтобы облегчить жар. Белые веточки — кружево невесты, оно кладется в чай для аромата. А это, — Нахарис вытащил яркий красно-оранжевый цветок, — настоящий символ Гиса, злато гарпии. Красивый, но ядовитый.

Холодное выражение Дэйнерис чуть смягчилось. После краткого молчания она взяла букет и даже слегка улыбнулась уголками губ. Даарио, было, воспрянул — но тотчас понял, что улыбка назначалась не ему. Пурпурные очи королевы устремились за плечо наемника: от лагеря к ним приближался зловещий черный силуэт. К вящему недовольству Нахариса, Рейстлин Маджере вступил в разговор.

— Приветствую, кхалиси, я искал вас.

— Вы очень вовремя, Рейстлин. Насколько мне известно, вы изучаете различные растения. Возможно, вот эти для чего-нибудь сгодятся? — девушка изящно протянула магу подарок наемника.

— Занятно. Позвольте, я взгляну.

Чародей осмотрел букет с едва уловимой язвительной усмешкой. Затем он методично оборвал лепестки и спрятал в поясную сумку, а ненужные стебли бросил на землю. Изничтожив несчастные цветы, маг деловито изрек:

— У меня есть предложение, кхалиси — полагаю, вы найдете его весьма интересным. И дабы ничто не мешало разговору, пройдемте ко мне в шатер.

Дэйнерис обернулась к Даарио, слегка опешившему от такого исхода:

— Если вы сказали мне все, что хотели, я с вами прощаюсь.

Она двинулась прочь вместе с чернокнижником, однако наемник, обуреваемый раздражением и досадой, через несколько шагов опередил их.

— Еще не все, Ваша Милость. Я давно хотел спросить, — Даарио ткнул на Рейстлина пальцем, — зачем оно здесь? В каком чулане вы откопали сие плесневелое пугало?

Черный маг как будто только этого и ждал. С абсолютным спокойствием он прошептал заклятие и сопроводил его взмахом руки. Его тонкие пальцы охватила искрящая электрическая дуга, вечер озарила бело-фиолетовая вспышка. Короткая молния с жужжанием ужалила наемника в центр груди. Удар ошеломил его, он тотчас растянулся на влажной траве, безвольно раскинув руки — живой, однако ввергнутый в глубокое беспамятство.

— Ну, наконец-то, — хмыкнула Дэйнерис насмешливо, — хоть кому-то удалось умерить пыл этого похотливого самца. Так о чем мы говорили?

Вместе с Рейстлином она направилась к палатке мага. По пути Маджере поведал королеве, что недавно призвал Око Дракона — могущественный древний артефакт. Эта реликвия имела немало удивительных свойств, в числе прочего ее владелец мог обозревать далекие земли. Сейчас чародей желал удостовериться, что Око в Известном Мире не утратило силу, и решил использовать это свойство. Однако сам он затруднялся указать цель, и посему предоставил Дэйнерис возможность выбрать. Та с восторгом приняла его предложение — все, что связано с магией, неизменно вызывало у нее живейший интерес.

У себя в шатре Рейстлин достал из потайного кармана маленький шарик, подобный капле горного хрусталя. Он искрился и мерцал таинственным светом, гипнотически притягивая взор Дэйнерис. Чародей с почтением водрузил шарик на серебряную подставку, она казалась несоразмерно большой, но артефакт тотчас увеличился, занимая ее полностью. Сияние разгорелось ярче, кристальные глубины озарились многоцветием всего зримого мира. С неожиданной ясностью Дени сознала, что Око живое, и его сущность с любопытством тянется к ней. Она захотела ответно дотронуться до шара, почувствовать пальцами его гладкую поверхность. Словно угадав ее желание, Рейстлин кратко предостерег:

— Ни в коем случае к нему не прикасайтесь — это смертельно опасно.

— Конечно, — девушка чуть вздрогнула, очнувшись от странного оцепенения. — Я не буду.

— Итак — назовите мне место, на которое желаете взглянуть.

С ответом на этот вопрос королева не колебалась ни мгновения.

— Я хочу увидеть Драконий Камень, родовое владение моих предков. Замок, где я появилась на свет.

Маджере возложил на Око руки и прочитал магическую формулу. Потоки энергий внутри артефакта слились воедино, дрожащее зарево затопило шар целиком. Дэйнерис ощутила напряжение, возникшее между мистической сущностью и чернокнижником — они вступили в незримую борьбу. Ожесточенная схватка, отраженная во взгляде Рейстлина, продолжалась несколько секунд и увенчалась победой мага.

— Покажите мне Драконий Камень, — велел чародей Оку.

Артефакт подчинился приказу. Его поверхность зарябила, обратилась в хаотичное смешение света и тени, а затем из омута проступила далекая, чуждая и совершенно фантастическая панорама. С высоты драконьего полета Дэйнерис и Рейстлин увидели мрачный вулканический остров. В его центре чадила огнедышащая гора, столб дыма из нее заслонял половину неба. А у подножия горы воздвигся замок, самый невероятный и грандиозный, какой королева могла представить — каждая из его пяти черных башен имела облик исполинского дракона. Центральные ворота представляли собою разверстую пасть, арки и переходы — изгибы хвостов и крыльев, и даже крепостные зубцы были выстроены в форме мифических чудовищ.

«Все это мое, — подумала Дэйнерис с гордостью, — оно должно было стать моим». Первый наставник девушки, сир Виллем, часто рассказывал ей о родовом гнезде Таргариенов. Увидев Драконий Камень своими глазами, она испытала смешанные чувства: восхищение и вместе с тем негодование оттого, что столь великолепный замок — ее замок — находился под властью чужаков.

Но не успела Дени налюбоваться драконьей цитаделью, как фокус Ока сместился к побережью острова. Картина приблизилась, являя взору больше деталей. На вершине черной скалы, обращенной к морю, пылали огромные костры — то были крестовины в человеческий рост, охваченные огнем. На крестовинах сгорали заживо люди. Дени не могла слышать крики, но видела сквозь пламя лица жертв, искаженные смертной мукой. За сожжением несчастных наблюдала многолюдная толпа, десятки мужчин и женщин, и даже дети. А верховодила сей жуткой церемонией таинственная госпожа, стоящая от них поодаль, у края утеса.

«Самая красивая женщина, какую я только видела, — подумала Дэйнерис, — и самая… странная». Незнакомка была подобна еще одному костру, ярчайшему из всех. Ее алые одеяния и волосы такого же цвета крови яростно развевал ветер. Жрица простирала руки навстречу свинцовому небу, взывая к высшим силам — о чем же она просила богов? Дени отчетливо рассмотрела прекрасное лицо женщины, белое, словно мрамор, сомкнутые глаза и рубиновые губы, что беззвучно шевелились в молитве.

И вдруг загадочная госпожа распахнула очи. Они оказались багрово-красными, как магма в жерле вулкана. Пламенный взор устремился прямо на Дэйнерис — девушка с оторопью поняла, что алая жрица ее увидела.

А затем картина помутнела, зарябила и рассыпалась искрами, как головешка, разбитая кочергой. Око возвратило прежний облик, оно снова отражало лишь неясное смешение света, цвета и тени.

Королева и чернокнижник значительно переглянулись. Дэйнерис первая озвучила то, что сейчас занимало их обоих:

— Женщина в красном меня видела.

После краткой паузы черный маг изрек:

— Прежде я полагал подобное невозможным, однако вы, без сомнения, правы. Вам известно, кто она такая, эта женщина?

— Похожа на жрицу Красного Бога. Я слышала, Станнису Баратеону, лорду Драконьего Камня, служит одна из них.

— Жрецы, — Рейстлин поджал губы с выражением брезгливости, — они униженно вымаливают у богов частицу силы, словно грязные нищие на паперти.

— Мне они, по большей части, безразличны, но фанатики раздражают, —хмуро заметила Дени. — Я считаю, есть только один бог, достойный уважения, и имя ему — Многоликий, Смерть. Знаете, почему я его уважаю? Потому что он единственный из всех богов, кто не указывает мне, как надо жить, не навязывает правил и запретов. Ему вообще нет дела до живых, и это меня более чем устраивает.

У королевы не было повода тревожиться о том, что творилось за тысячу лиг от Миэрина, но даже когда она распрощалась с магом и удалилась к себе, увиденное в шаре по-прежнему занимало ее думы. Око словно бы намеренно показало ей жрицу, желая предостеречь — вот только от чего? Дени еще долго не смыкала глаз в своем шатре, прежде чем погрузиться в беспокойный сон.

На следующее утро, незадолго до восхода солнца, армия свернула лагерь. В это время между Рейстлином Маджере и Нахарисом случилась краткая, но значимая беседа. Чародей восседал на своем вороном коне и был весьма удивлен, когда к нему приблизился Даарио. Лидер Младших Сынов подъехал верхом на поджарой золотисто-буланой кобыле.

— Приветствую, — бодро поздоровался он. Маджере воззрился на наемника с таким раздражением, что он примирительно поднял руки. — Эй, полегче — ты ведь не станешь меня убивать, верно?

— С неизъяснимым упорством ты делаешь все, чтобы это случилось, — прошипел чародей.

— Я только хотел пояснить, — сказал Даарио поспешно, — что до недавнего времени считал тебя шарлатаном. Думал, ты обманываешь королеву, а я на дух не выношу обманщиков. Но ты, похоже, и в самом деле маг — после той штуки, что ты проделал вчера, было бы глупо и дальше не верить. В общем, я надеюсь, больше недоразумений между нами не случится.

Едва договорив, наемник тотчас развернул лошадь, пустил ее рысью и резво удалился прочь. Рейстлин с ухмылкой проводил его взглядом. По крайней мере, Нахарис оказался не столь беспросветно туп, как Мормонт. А вот рыцарь-изгнанник, похоже, до сих пор лелеял тайную надежду избавиться от чернокнижника. Маджере не раз ловил на себе его свинцовые взгляды, исполненные лютой ненависти, однако эта ненависть не воплощалась в реальные действия — во всяком случае, пока.

С первыми лучами солнца войско двинулось в поход, и уже к полудню легионы Матери Драконов достигли Миэрина.

Столичный город Залива Работорговцев был поистине грандиозен, размерами он превосходил Юнкай, Астапор и даже Кварт, и лишь немногим уступал могучему Волантису. С востока его омывало Летнее Море, с севера — широкая ленивая река Скахазадхан. В сравнении с южной частью Гискарских земель здесь было гораздо больше зелени. Королеве Миэрин напомнил огромную черепаху, возлежащую на плоскогорье в окружении оливковых рощ и виноградников. Панцирь черепахи составляли неприступные крепостные бастионы, за которыми высились десятки пирамид из многоцветного кирпича. Но даже над ними, грозными, внушающими трепет, довлела восьмисотфутовая громада Великой Пирамиды. Исполинское красно-золотое чудовище, увенчанное крылатым изваянием гарпии, делало облик Миэрина не похожим ни на что иное во всем Известном Мире.

Дэйнерис уже когда-то посещала столицу Гиса, но в ту давнюю пору она не была ни королевой, ни Матерью Драконов. Под именем Киры из Браавоса она провела в Миэрине целый месяц, и этот месяц стал для принцессы настоящим испытанием. Однажды ее даже арестовали, якобы за бродяжничество, и едва не продали в неволю. Лишь по счастливой случайности девушке удалось спастись: уже из карцера ее вызволил молодой господин, который распознал в заключенной знатную леди. Он оказался весьма просвещенным юношей, его отец принадлежал к числу немногих аристократов — противников работорговли. Дени провела у них в гостях целый вечер, рассказывая о своих скитаниях. Предложенный вкусный ужин и теплая постель были для истощенной девушки превыше любых богатств.

А ныне она, Матерь Драконов, явилась под стены Миэрина во главе огромной армии. Впрочем, воинство не внушало Великим Господам опасений — у Дэйнерис не имелось осадных орудий, чтобы взять город штурмом. При приближении врага миэринцы сняли урожаи с окрестных земель и запаслись провизией на месяцы вперед. Теперь они могли отсиживаться в крепости сколь угодно долго, в то время как над захватчиками нависла угроза голода. Для правителя невозможно и представить худшего бедствия. Сир Барристан, повидавший немало сражений, знал об этом, как никто другой. Он изрядно тревожился об исходе кампании и не преминул высказать свои опасения на общем военном совете в лагере.

— Итак, мы подошли к Миэрину, — промолвил он, обращаясь к королеве. — Каков наш дальнейший план?

— Штурм состоится ночью, — ответила Дени спокойно. — Лучшее время для атаки — под покровом темноты.

— Но, Ваша Милость, как мы будем штурмовать без таранов, без катапульт и осадных башен?

— Мы вступим в город через главные ворота.

— Только если миэринцы отворят их добровольно, — Селми волновался все больше, не понимая, на что надеется Дени. — Створки окованы сталью и заперты на засовы из цельных бревен, а те изваяния бронзовых гарпий на воротах… Едва мы подойдем, из пастей на наши головы хлынет кипящая смола.

— Я уже говорила вам — это задача для Рейстлина Маджере, и уверяю вас, он прекрасно с ней справится.

— Тю, смотрите-ка, — оживился вдруг Нахарис, глядя в сторону крепости. — Какие, однако, нетерпеливые. Не дождались темноты — хотят повоевать уже сейчас.

Колоссальная створка приоткрылась ровно на столько, чтобы выпустить единственного всадника. Воин-гискарец, облаченный в медный доспех, поднял белоснежного жеребца на дыбы и пустил галопом. Он промчался вдоль стены, вздымая пыль из-под копыт, круто развернулся и поскакал обратно. На ходу он лихо перебросил из руки в руку четырнадцатифутовое копье. Защитники Миэрина, толпившиеся наверху за крепостными зубцами, приветствовали воина восторженными криками.

— Это еще что за балаган? — нахмурилась Дэйнерис.

— Миэринцы вызывают на поединок нашего лучшего бойца, — пояснил Даарио с азартным блеском в глазах. — Прекрасный шанс продемонстрировать силу. Медлить ни к чему — я пойду и убью ублюдка для вас прямо сейчас.

— С чего вдруг тебе подобная честь? — взъелся доселе молчавший Джорах. — Я — первый рыцарь Королевской Гвардии Ее Милости. Кхалиси, сражаться за вас — мой священный долг, позвольте мне его исполнить.

— Тебе? — фыркнул наемник. — Ты выиграешь, только если миэринцы уступят из уважения к старикам.

— Я бы с радостью посмотрел, как противник втопчет тебя в грязь у ворот, — не остался в долгу Джорах, — вот только поражением ты опозоришь всех нас, а я не могу этого допустить.

Мужчины уставились друг на друга с нескрываемой враждебностью. Поединок грозил закипеть не под стенами Миэрина, а прямо в стане Дэйнерис. Юная королева подавила тяжелый вздох: упрямый, как ишак, Мормонт и вспыльчивый Нахарис препирались меж собою от самого Юнкая, и этим успели изрядно ее утомить. Посему она приняла единственно верное решение.

— Серый Червь, — обратилась девушка к лидеру Безупречных, — тебе по силам убить миэринского бойца?

— Да, кхалиси, — ответил тот невозмутимо. — Почту за честь.

И юноша-летниец двинулся к воротам столицы навстречу врагу. Пред взорами двух армий он размеренно шагал по пыльной земле — одинокий пеший воин, бросающий вызов всаднику. Впрочем, Серый Червь был отнюдь не беззащитен. Его снаряжение составляли два метательных дротика, пика, короткий меч и щит, и каждым из этих орудий он владел в совершенстве.

Завидев соперника, всадник под возгласы осажденных пустился на юношу вскачь. Тот застыл, словно изваяние, твердо упираясь ногами в землю. Гискарец нацелился на него пикой, желая поразить с разгона. Смерть на острие копья была все ближе, но ни единый мускул не дрогнул на лице Безупречного. За миг до столкновения он метнул во вражескую лошадь дротик. Оружие вонзилось в белый бок до трети древка, обагрив его кровью. Жеребец с отчаянным ржанием повалился наземь. Падение, впрочем, никак не навредило всаднику: разозленный, он тотчас вскочил на ноги и выхватил меч. Серый Червь шагнул к нему, ответно обнажая клинок. Защитники Миэрина взревели неистовей прежнего, армия Дэйнерис разразилась криками в поддержку Безупречного.

И закипел бой на мечах. То было состязание высшего мастерства — соперники нисколько не уступали друг другу. Воины стремительно фехтовали, сталь беспрестанно звенела о сталь. Поначалу лидировал миэринец: он бешено атаковал, загоняя Безупречного в глухую оборону. Серый Червь напряженно блокировал выпады щитом. Казалось, вот-вот он допустит ошибку, и пляшущее лезвие пронзит его насквозь, но всякий раз удар врага гасила твердая защита. Минуло несколько минут, а миэринец все еще не поразил цель. Это повергало его в лютую ярость. Он забывал об осторожности, в то время как Серый Червь хранил абсолютное хладнокровие.

Завершилось все внезапно: Дэйнерис даже не заметила, в какой момент гискарец повергся наземь с распоротым животом. Вторым ударом, коротким и сильным, Серый Червь пронзил ему грудь. Хлынула алая кровь, враг всхрипнул и содрогнулся в предсмертных конвульсиях. Через несколько секунд все было кончено. Над Миэрином повисла мертвая тишина, а легионы Лунной Госпожи обуяло громогласное ликование.

— Да! — крикнула Дэйнерис, вскинув вверх кулак. Драконы за ее спиной издали грозный рык и выдохнули в небеса пламя.

— Для евнуха он дерется совсем недурно, — признал Даарио неохотно, — но я бы справился быстрее, это точно.

Исход поединка вызвал у Великих Господ смятение и гнев. Подумать только — их лучший боец, честь и гордость Миэрина, сложил голову в драке с евнухом! Однако, так или иначе, проигрыш в ритуальном бою нисколько не влиял на реальную расстановку сил, а войско Дэйнерис, лишенное осадных орудий, по-прежнему не являлось угрозой для защитников. Они прекрасно об этом знали и рассчитывали, что захватчица вскоре отступится от бессмысленных притязаний.

Но Матерь Драконов вовсе не собиралась отступать.

После поединка минуло несколько часов. Близился вечер, жаркое гискарское светило опускалось все ниже к заливу. Сумерки сошли на землю преждевременно: солнце заслонила громада Великой Пирамиды, и плоскогорье накрыла исполинская треугольная тень. Небо вскоре тоже потемнело, словно незримая рука набросила на него полог синего шелка.

И в этой прохладной индиговой сини воинство Матери Драконов пришло в движение. Сотни факелов озарили боевые порядки, бросая отблески на шлемы и копья солдат. Легионы Безупречных построились, как будто изготовившись для наступления, конница Младших Сынов прикрыла ряды пехотинцев с флангов. Маневры эти привели защитников города в недоумение — к чему приготовления, если штурм все равно невозможен?

Но вот между стройных колонн Безупречных проехал всадник на вороном коне, в развевающемся черном одеянии, с длинным посохом, притороченным к седлу. Солдаты стояли безмолвно, и стук копыт разносился в тиши подобно последним ударам сердца. Всадник поравнялся с первыми рядами воинов и спешился. На фоне огней он выглядел воплощенной тьмой, которую бессилен рассеять свет. Маг выступил вперед, навстречу исполинским бастионам Миэрина. Резким движением он вскинул руки и медленно, нагнетая энергию, свел их перед собой. Слова на языке магии прошелестели в ночи, подобно ветру, и ветер этот вызвал из небытия таинственный мерцающий кристалл.

Он воплотился на ладонях чародея, ядовито-зеленый, величиной с человеческий череп. Камень имел неправильную форму и слоистую структуру, как кварц или аметист. То был плод многодневных алхимических изысканий Рейстлина. Дикий огонь — разрушительное оружие, секрет которого доступен лишь посвященным. Однако черный маг, изучив образец, не только раскрыл формулу, но усилил ее: вместо горючей жидкости он сотворил твердое вещество. В Юнкае частицы с булавочную головку хватило, чтобы пробить кирпичную стену, теперь же чародей держал в руках взрывную мощь, по меньшей мере, сотни обычных сосудов с диким огнем.

Алхимический кристалл, однако, был весьма нестабилен. От касания своего создателя он нагрелся и угрожающе задымился. Рейстлин именно на это и рассчитывал — он тотчас сотворил заклятие телепортации, отправляя свое смертоносное творение прямо к вратам Миэрина.

Грянул взрыв. Чудовищный гром сотряс плоскогорье до основания, полог ночи пал, разрезанный ядовито-зеленой вспышкой. В мгновенье ока удар обратил врата в ничто, а вместе с ними обвалилась и массивная часть стены. Изваяния гарпий бесславно рухнули наземь, эпицентр катастрофы охватил пожар, изумрудные языки поднялись до самого верха башен. Защитники горели, точно муравьи в костре, и так же полыхали, подобно лучинам, баллисты и требушеты. Ревущее пламя поглотило все, что не разрушил взрыв. Но ярость пожара оказалась мимолетна, ибо в крепости из кирпича он не нашел достойной подпитки. Вскоре огонь расступился, открывая провал, в который свободно прошли бы бок о бок три боевые галеры.

И тотчас легионы Матери Драконов разящим клином устремились в брешь.

Примечания:

Песня — «Epica — Our Destiny».

У меня есть группа ВКонтакте, посвященная этому произведению. Вот слегка упоротый пост в тему этой главы:

https://vk.com/flame_in_darkness?w=wall-114469055_109

Око Дракона:

http://www.pichome.ru/lgq

Драконий Камень:

http://www.pichome.ru/lgz

Красная женщина с лордом Станнисом:

http://www.pichome.ru/lg9

Миэрин:

http://www.pichome.ru/lgL