Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 65

Марина с ленцой поднимается. Меры надо принимать быстро — пока против Кошмара, а в перспективе — против неустановленного пока числа лиц. Цапнув бутылку, направляется к Динке. Тычет этикеткой в нос. Спрашивает зло:

— Что ты туда намешала, и где ты это взяла?

У Кошмара есть одна черта, крайне положительная в сложившейся ситуации. Никогда не врёт Марине, даже не пытаясь скрыться за обычным «А чего? А это не я?»

«Не я!» бывает только в тех случаях, когда действительно, не она.

Динка вытаращивает глазки:

— Как ты догадалась?

— Я вообще-то, умная. Бутылку открывали. Что там за дрянь, и кто тут решила, раз тебя подучила, что она бессмертная?

— Никто меня не подучивал, — сердито дуется Кошмар. Словно не понимает, бутылка сейчас имеет неплохие шансы быть разбитой об её голову. Везёт ещё, что Марина не настолько зла, — все эти девчонки вообще ни при чём. Ещё в школе прочла армейское издание «Бытовые отравления и отравления лекарственными препаратами». У тебя, между прочим, взяла.

Марина нехорошо щурится. Такая книга у неё есть на самом деле. Прочла после собственного отравления. Потом слышала про книгу от Сордара, оказывается издание весьма популярно у рядового состава Армии и Флота, желающего избежать физических нагрузок или каких-нибудь работ. Информация из книги позволяла довольно реалистично имитировать недомогания. Помогала не всегда, ибо военные медики как правило, на несколько званий были старше читателей.

Про книжку Марина и от Эорен слышала. В «кошачьей» она применялась аналогичным образом.

Помутнения сознания и различные галлюцинации, испытываемые при смешивании некоторых препаратов со спиртным, в книге тоже описаны. Вот Кошмар и начиталась, исследовательница пытливая. Эксперимент решила поставить в том числе и на себе. Большинство препаратов и средств, описанных в книге, являются общедоступными.

— Я самую маленькую порцию насыпала, — сообщает Кошмар, сказав название препарата, — восприятие всего должно было очень ярким стать.

Марина взбалтывает бутылку перед носом Кошмара.

— По большому счёту, первым делом, тебя надо было бы заставить всё это выпить. С ног бы свалило сразу, завтрашнее утро подарило бы тебе множество ярких ощущений... Медиков для прочистки организма я бы к тебе не пустила, и пиво бы спрятала...

Глазёнки Кошмара становятся всё круглее. Кажется, поняла — Марина не угрожает, а тупо собирается совершить всё обещанное.

— Но мне несколько жалко твой, пока ещё растущий организм. Пока предупреждаю — не вздумай и впредь что-либо из этой книги применять... Кстати, такой вот тебе намёк — следы многих средств очень долго в крови сохраняются. Кровь тебе ещё неоднократно предстоит сдавать! — зловеще захохотав, Марина растворяется во тьме, чтобы вылить бутылку. Здоровье крабов её не очень волнует. Кошмар потому дёшево отделалась — Херктерент не склонна особенно сильно осуждать за то, что сама делала. На первый раз ограничивается предупреждением. В первую очередь о том, что второго раза не будет. Хотя до Кошмара приходилось предупреждать только Рэду. Впрочем, там предложение следовало считать не первым, а ноль пятым, ибо Рэда только теоретическим рассуждениям от вседозволенности предавалась.

Возвращается Марина с новой бутылкой. Такого же типа что и была. Сперва удостоверилась в целостности фабричной упаковки. Потом всё-таки вытаскивает пробку. По дороге с опозданием соображает, надо было бы не выливать Динкину отраву на песок, а взять какую-нибудь миску, вылить туда и посадить ракокраба с целью ненаучного эксперимента: изменит ли цвет, как варёный, оставшись живым, но парализованным. Затем паралич проходит, «варёная» закуска убегает со стола, даря неподготовленным зрителям незабываемые ощущения. С сожалением вспоминает — скорее всего, ничего бы не вышло. Это с обычными раками такие шуточки проходят на «Гардэ!». Они жабрами дышат. Тут ракокраб, жабры изменены настолько, что приспособлены для дыхания воздухом. В спиртном ракокраб не только цвет изменит, что ещё не точно, но наверняка захлебнётся. Хотя, можно было бы сходить поближе к полосе прибоя и поискать мелких ракокрабов, ещё живущих в раковинах... Но в темноте есть занятия и поинтереснее, сомнительное снадобье Кошмара уже вылито. Да и знает она шутку про раков и разбегающуюся закуску.

За столом, максимально гнусно ухмыляясь, Марина первым делом наполняет стаканчик Кошмара, проигнорировав два других.

— Я твоё снадобье пробовала, ведьма-недоучка, теперь ты попробуй моего! Оно куда крепче. И ярче! — пододвигает поближе. — Пей!

Динка пытается отодвинуться вместе с креслом, решительно мотая головой. Кресло по причине тяжести, двигаться не спешит.

Неожиданно доносится невозмутимый голос Змеедевочки.

— Можешь смело пить, Дина. Там только то, что на этикетке указано. Я же вижу, Марина дразнится.

Кажется, общаясь с разноглазой, Коатликуэ ухитрилась от неё мудростью заразиться, притом не утратив своей честности. Проблема в том, что сама Эр в последнее время проявляет это качество всё реже и реже.

Динка решительно опустошает залпом. Хватается за горло. Всё-таки она гораздо чаще пытается демонстрировать опыт в чём-либо, чем в действительности этим опытом обладает.

— Я так и знала, ты мне не станешь вредничать, — Кошмар всё-таки стремиться оставить за собой последнее слово.

— Я тебе только что сказала, — Марина показывает глазами на стаканчик, — ещё одна такая выходка — и вредничать я начну на самом деле. Причём ещё Кэрдин попрошу помочь.

Кошмар вскидывает ладони:

— Марин, я правда-правда всё-всё поняла!

С трудом удаётся сдержать желание стукнуть. Причём два раза. Один раз — саму Кошмар. Другой раз — поддать ей вместо разноглазой, ибо на ту руку поднимать — саму себя в первую очередь совершенно не уважать, но за способность Эр заражать окружающих своей манерой речи с удвоением слов иногда стукнуть Эриду очень хочется.

Марина сунув напоследок Динке под нос кулак, наливает себе. Следующий ракокраб жертвой остроумия побывать не успел.

— Жаль, Эорен нету, — Кошмар и слова, и напиток одновременно растягивает.

— Не могу сказать того же самого про Соньку, — хмыкает Марина, — любовные поцелуи в исполнении известных тебе лиц — не самое приятное зрелище. Смотри, тоже самое может быть и с участием твоей сестры.

— Но у Эор нет никого, а у Софи есть Хейс...

— Дин, не пытайся глупенькой девочкой прикидываться. Это у тебя очень плохо получается. Относительно Хейс и Эор — сама видела, втроём вполне можно. Одно другому не мешает, а основные мысли Софи сейчас не в голове сосредоточены.

Динка делает вид, будто её тошнит. Марина, цокнув языком, качает головой:

— Я не режиссёр, но актрисе, так выразившей переживания, как ты сейчас, точно бы сказала «Не верю!» Да и, сама понимаешь, куда-то далеко обычно ездят, чтобы время весело провести в близком общении.

— Будто тут им этим кто-то мешает заниматься! — Кошмар снова изображает обиду.

— Софи и Хейс — точно нет, а вот Эор обстановка может и не нравиться. К тому же, ты здесь, а маленьких смущать Эор не захочет...

Глазки Динки становятся кругленькими. Почти сразу принимают обычный размер, выдыхает с облегчением:

— Но Хейс-то здесь, я с ней утром разговаривала... Втроём не смогут...

— Софи с Эорен там, к тому же, Соньке на Архипелаге запрещены полёты, так что там ещё лётчицы...

— Но они же старые, — как-то не очень уверенно заявляет Кошмар.

— Притом, про них говорят, что они... Ну друг с другом... — Коатликуэ вводит разведённые указательный и средний пальцы одной руки в промежуток между пальцами другой, художницу крайне сложно смутить какими-либо подробностями, имеющими хоть отдалённое отношение к анатомии, но в этот раз откровенностью змеедевочка превосходит Марину, — И старыми они тебе скоро перестанут казаться. Судя по бродящим про них слухам, они очень на многое способны... Старые про них — это слова Эриды?

— Да... — чуть слышно выдыхает Кошмар. Кажется, голова у неё начинает раздуваться, пытаясь переварить услышанное. То Марина забыла, как Динка с Коаэ в горячих танцевала. Зрелище было... Эриде точно понравилось, при этом сведения от самой разноглазой.

— Подозреваю, всякие слухи про них распускают те, кому они многократно отказывали в крайне грубой форме, — усмехается Марина, — отвергнутые особи любого пола могут стать крайне страшны. Во всех смыслах. Но эти девочки явно всё ещё крайне боевые. Тоже во всех смыслах.

На Динку просто жалко смотреть.

Коаэ и Марина переглядываются. Змеедевочка телом выглядит младше Кошмара, но она одногодка Марины с соответствующим уровнем развития мозгов. Впрочем, в этом возрасте уровень телесного и умственного развития подвержен жесточайшим колебаниям вокруг даты фактического возраста. У Марины все параметры развития впереди, у Коаэ только мозги соответствуют. Динка находится непонятно где. Притом, по всем параметрам.

— Может, не стоило девочку пугать? — логично предполагает Коаэ. Какая знакомая Марине черта, слова опережают мысли. Возрастное, что ли?

— Но она не сможет, — Динка говорит как-то ненатурально, наверное колдуны примитивных племён таким тоном произносят заклинания.

— Не сможет что? — щурится Марина, — Эорен молода, скорее здорова нежели нет. Мы не южане, у нас считается, что в возрасте Эорен отсутствие близкого общения для девушки вредно. И чем дольше этого общения нет, тем хуже становится.

— На юге считают, что так как Софи... Или Эрида — так неправильно.

— Тебе напомнить, насколько религия южан ненавидит женщин вообще? Причём всех, оптом, без разбору? Люди, сношающие мальчиков, рассуждают, что правильно или неправильно между девочками. Да уж без святых советчиков разберёмся как-нибудь! Хотя... Для сдвинутых на южных верованиях женщин ненавидеть естественно. Среди святых каждый второй или неспособный, или скопец. Для них нормально недостижимое ненавидеть...

— Сейчас вместо тебя одна из Великих Дин говорит, — с убийственным спокойствием заявляет Змеедевочка, полуосвещённое лицо выглядит откровенно жутковато. Можно даже поверить в какую-то её степень родства с той, чьё имя носит.

— За поклонение Коатликуэ просто убивали, считая их демонами и вопя о высоких идеалах. Не узревшие истинного бога — не люди. По некоторым данным, на Родине твоей матери так выкосили чуть ли не восемьдесят процентов населения. Без разбора пола и возраста. Во имя любви, или как там это называется...

— Моя мама уверена, что миров не два, а гораздо больше. Те сведения из истории того мира, что её заставляли учить, не совпадают с тем, что помнит она. Но совпадают с тем, что знаешь ты или я. Она считает, что происходит из мира, где поклонявшиеся Коатликуэ проявили гораздо большую доблесть, чем в мире, породившем твоего отца. Они тоже были разбиты, но в гораздо более долгое и тяжёлой войне, чем те три года, известные тебе. При этом свято верит, что сущности вроде Девы Марии, Коатликуэ и их детей существуют на самом деле и присутствуют в нескольких мирах одновременно. И по воле одной из этих сущностей она здесь оказалась. Брата хотела назвать в честь сына Коатликуэ. Отец воспротивился, и у него грэдское имя. Мама из тех женщин, кто своему мужчине не перечит ни в чём. Она почитает эти сущности, считая их живыми... Я не знаю, права она или не права. Но она никогда не слышала про человека по имени Кортес, разрушившего Великий город и Храм в мире известном тебе. Там командовал кто-то другой...

Кошмар одобрительно вскидывает палец:

— Какой раз уже говорю, Коаэ, умеешь ты страшные истории рассказывать. Особенно по ночам... На что ты рисуешь, страшно до кошмаров смотреть в любое время суток... Я слышала, Хейс эту звали Страх-и-Ужас. Похоже, ей пора уже титул передавать.

Марина скалится во все тридцать два:

— Дин, тебе опять «отвратительно» по геральдике. Этот титул связан с определённым местом, присваивается лицу, там находящемуся, и утрачивается им при покидании этого места по любым причинам. Этого титула у Хейс давно уже нет. К тому же, есть сомнения, что он когда-либо официально ей присваивался. То есть сами, любительницы Коаэ послушать, могли бы ей этот титул присвоить... Или, как всегда, скажешь «не подумала?»

— Марин, — щурится Кошмар, — я не Коаэ, вижу, когда ты издеваешься. Пусть и не всегда...

— Хочешь ещё свою сестру обсудить? — ухмыляется Марина, — Учти, если про Соньку что-то спросишь, то я могу ответить...

Взгляд, бросаемый Херктерент на собственный кулак, Кошмару прекрасно известен.

— Вы же вроде дружите, — доносится из-за спины Марины голос Осени. — Почему вы опять ссоритесь?

И как они смогли так тихо подойти? Марина была почти уверена, что наблюдает за ними. Но вот как-то ухитрились переместиться, ибо за столом пусто. Динка и Коаэ успевают всем видом показать, тут ничего не происходит. Марине приходится развернуться. Ага, вместе с креслом, только в отличии от Кошмара, с такими тяжестями она с лёгкостью управляется.

Кажется, умненькая девочка успевает заподозрить, что показатели силы Марины сильно отличаются в сторону увелечения от присущих её возрасту. Рэда и так знает, поэтому продолжает стоять столбом, зато Актиния и Вьюнок, хихикнув, начинают перешёптываться. Ну просто сценка из современной морской тактики, новенький лёгкий авианосец, переоборудованный из чего-то быстроходного, поднял в атаку все свои самолёты, солидный старый линкор, выделенный в охрану, изображает присутствие, юркие эсминцы, не поймёшь, какого года выпуска, вроде как патрулируют, на деле не очень соображая, зачем вообще они здесь, особенно при отсутствии противника и возможности связаться с ударными соединениями.

— Кто тебе сказал, будто мы ссоримся? — щурится Принцесса Империи.

Младшая урождённая принцесса отвечает бесстрашно и жутко логично:

— Марина, я очень много чего знаю. В том числе, и разновидности твоих взглядов. На Рэду можешь не рычать, я сама достаточно наблюдательна.

Малявку иногда просто хочется убить с проявлением особой жестокости. Но тогда уже у самой Марины будут сложности похлеще лабриса Рэды, попавшего в её голову без шлема. Хорт тоже сильная девушка.

— Ты много знаешь, — хмыкает Марина, — не спорю. Но не знаешь ты гораздо больше. Особенно в отношении меня любимой.

— Любой человек не знает куда больше, нежели знает, — Осень пожимает плечиками. «Игрушечной принцессой» девочку зовут не зря. Вот только бесстрашия ей не на игрушечных машинках завозили, а на карьерных самосвалах.

В общем, пока не поздно, надо связаться с ЕИВ чтобы он Именным Указом отстранил того из родителей дочери, кто больше девочкой занимался, от всех занимаемых должностей, причём ещё и желательно с запретом на сколько-то лет занимать аналогичные, и другим Именным Указом назначил бы его или её министром образования — пусть на максимально возможном числе детей применяют всё то, что так удачно испытали на младшей дочери.

Неохота признавать, но Марина вполне искренне считала себя одной из первых, если не первой в нынешнем поколении. Со скрипом была готова согласиться с лидерством Соньки. Но никак не Эр, хотя именно у разноглазой были наилучшие стартовые параметры. Но Эрида знает множество вещей, при этом, ухитрилась позабыть про не меньшее количество. Но вот статьи под названием «лидер» и «лидерство» во всех доступных ей энциклопедиях никогда не читала. И неизвестно, знает ли вообще о существовании подобного понятия.

Осень же — откровенно издевательская (над Мариной) иллюстрация к любой статье про «ребёнка раннего развития» с любого конца огромного материка. В других частях шарика много где не знают не то, что про энциклопедии, но даже про письменность. Что не мешает им воевать под знамёнами той или другой Империи.

Осень слишком хороша. Притом в любой области. Так не бывает, так не должно быть. Однако, Осень есть.

— Осень, как ты думаешь, сколько существует миров?

— Теория о множестве миров не противоречит данным современной науки. Сама я не настолько глубоко в этой отрасли знания разбираюсь, поэтому скажу известное всем: их не менее двух.

Динка почему-то сияет, словно Осень смогла победить Марину, ибо, вопреки обыкновению, Кошмар поддерживает в данном споре именно игрушечную принцессу. Коаэ, как обычно, невозмутима. Особой любовью матери она не пользовалась, но глобальная картина мира у них одинакова. Да и по мнению Марины, сложновато знать про Коатликуэ, не зная при этом про Кортеса. Знания о некоторых персонажах из прошлых эпох возможны только в связке с другими. Пусть Великих Еггтов Эпохи Завоеваний всегда трое, но есть и примкнувший к ним генерал Рэндэрд, и все они невозможны без Чёрной Змеи Дины I и Рыжей Ведьмы Кэрдин. Зная про кого-то одного, невозможно не знать про других.

Если человеку известна Коатликуэ, то должны быть известны Кортес, Куатемок, Монтесума и Уицилопочтли. Про последнего мать Коатликуэ знает, про трёх других — ничего не слышала.

Сама Коаэ, использовав немногое, полученное дома, как семена, из них на основе школьной библиотеки как почвы вырастила у себя в голове такое... Могла бы испугаться настоящая Коатликуэ. Вместе с сыном. Если бы они когда-либо существовали. Но для Коаэ это всё реальные личности были.

— Мне в хорошем смысле страшно за отрасль, куда ты влезешь. Ибо в учебниках будущего будут писать: это было до Осени, а это — после.

Девочка довольно усмехнувшись, философски сообщает:

— Только я эту отрасль ещё не выбрала, а учёные-универсалы в наше время невозможны.

— Ты — весьма вероятный кандидат, — довольно сообщает Рэда. Сомнительно, что её собственная дочь, если такая будет, окажется удачнее игрушечной принцессы. Причём и сама Хорт это прекрасно знает.

— Не перехваливай — зазнаться могу! — смеётся девочка.

— Не можешь! — Рэде тоже весело.

Занятная у этих двоих разновидность человеческой привязанности друг к другу образовалась. Осени сначала нравилась книжная Рэда. Настоящая понравилась гораздо позднее.

У Марины, видимо, от ещё не выветрившихся остатков Динкиного напитка в голове вертятся всякие мысли относительно будущего характера взаимоотношений этих двоих. Почему-то всё время вылезает «эриды» не как имя, а как термин. Разноглазую в школе термин точно переживёт, иначе уже сама Марина в людях ничего не понимает.

Коаэ предпочитает помалкивать, хотя явно творение Кошмара на неё подействовало сильнее всех по причине самого маленького веса и плохого восприятия спиртного людьми её расы. Молчит, ибо знает, что может сказать что-то сильно не то.

— Может, не надо степень зазнайства вымерять, — пытается изречь умную мысль Динка.

— Дин, как думаешь, как быстро тебя захотят тебя убить, если точно будут знать, что меня нет рядом?

Кошмар, бормоча принимается пальцы загибать, высчитывая что-то только ей ведомое. Марина только хмыкает. Познания в высшей математике у Динки на приемлемом для её возраста уровне.

— Что считаешь?

— Да вот, прикидываю, как быстро меня прибегут убивать в зависимости от моего места нахождения в различных частях школы, когда убедятся в твоём отсутствии. Крепких кулаков за моей спиной, к сожалению, маловато. Может, мне вооружённую охрану нанять? Как думаешь, двадцати человек хватит?

— Дешевле будет тебя на домашнее обучение перевести, — хмыкает Марина, подражать её стилю рассуждений у Кошмара временами довольно удачно получается.

— Есть у меня некоторые сомнения в том, что дома безопасно.

— Защиты ЕИВ проси, — хмыкает Марина, — он девушкам обычно помогает.

— Ну, это на тот случай, если совсем плохо станет!

— Что вы такое говорите? — Осень склоняет голову на бок, не то Марине подражает, не то сама такая и есть. Сомнительно, что девочке неизвестно о выходке юной Кэретты Еггт, особенно при учёте условной дружбы её матери с Императрицей.

Если все факты с прицелом на будущее сопоставлять, то Новогодние Праздники удачнее всех прошли у Рэды. На саму Кэретту положительное впечатление произвела. Императрица людей не забывает. Плюс по факту стала младшим членом Великого Дома.

Впрочем, из присутствующих ещё Вьюнку повезло. Причём исключительно из-за внешности. Её и Сонька, и Эр заметили, причём обе исключительно как натурщицу. Да и знакомство с Осенью, Динкой и самой Мариной бесполезными никак не назовёшь. Удачно Оэлен захотела со старыми подругами повидаться, плюс Марина была в хорошем настроении. Интересно, кто-нибудь задумывается, что сказка в определённое время должна кончится? Впрочем, Вьюнок с подругами попала в поле зрения влиятельных людей, значит перемены к лучшему в их жизни гарантированы. Та же Оэлен сейчас проводит время как ей нравится, будучи избавлена от общения с роднёй.

— Ты их меньше слушай! — саркастически усмехается Рэда. — Они, как выпьют, такое начинают нести...

Осень качает головой:

— Еггты очень плохо пьянеют.

— Не всему, что в книжках пишут, следует верить, по нас — в особенности, — усмехается Марина.

— Пока то, что я вижу, скорее соответствует написанному, нежели нет.

— Написанному когда и кем? А то за столетия много всякого разного набралось. Зачастую прямо противоречивого.

— В основном, академическому изданию «Дина II Великая». Издание пятое.

Марина шутя хлопает в ладоши.

— Это ещё не самый бред! — стройная картина жизни и деятельности Дины II у самой Мариной этой книгой сформированы. Вплоть до некоторых подцепленных черт, вроде причёски, чёрного цвета одежды или речевых оборотов. К книге претензий даже у Кэретты не нашлось. Плохо только одно — тираж относительно невелик, многократно уступает популярным романам, где все Великие Еггты крайне неоднозначные, но скорее, отрицательные персонажи. Причём противоречивее всех как раз Дина II и выглядит.

«Золотой век» грэдской живописи приходится на Еггтовскую эпоху. И изображения самой Дины II есть чуть ли не за каждый месяц её жизни. Марина ещё ребёнком заметила крайне высокую степень сходства. Дальше уже сознательно подражала. Даже страх детский был, читала где-то, когда ребёнок подрастает, может сильно измениться цвет волос и даже глаз. Но Марина как была черноволосой и зелёноглазой, так и осталась. Пишут, что за столетия средний рост увеличился, но Марина Дину II ростом, похоже, так и не перегнать. Да и «Глаз Змеи» словно выкован в точности под её руку.

— Рэда сказала, тебе это книжка тебе очень нравится.

Марина вредно щурится:

— Прочла ты её до того, как Рэда сказала, или после?

— Задолго до, — смеётся Хорт, — Марин, перестань всюду подвохи искать. Многие вещи из происходящих вокруг с тобой никак не связаны.

— Но книга-то, где лицо похожее на моё на каждой третьей странице к таковым не относится.

— Марин, а «Глаз Змеи» у тебя здесь или в Столице?

— Конечно, здесь. Я ведь почти на войну приехала.

— Ты-то свой клинок привезла? — Рэду хочется тупо подразнить. Над детьми без нужды Марина старается не издеваться.

Неожиданно отвечает Осень притом на древнем языке.

— Мы вместе собирались. Наше оружие при нас.

Судя по недоуменным взглядам Актинии и Вьюнка девочки ничего не поняли. В общем-то и не должны, древний язык только в старших классах общеимперских школ учат, и то не везде.

— Доверяю! — на том же языке бросает Марина.

Актиния шепчет:

— Это древний язык?

— Он самый, — кивает Осень.

Актиния вертит в руках валик печати с именем. Мол, тоже не совсем на деревьях сидим. Вьюнок дуется, косясь на неё.

— Я тоже знаю, как моё имя иероглифами пишется.

Ну, правильно, не сообразила администрация купить подопечным чуть ли не обязательный для каждой атрибут. Хоть о браслете хватило ума позаботится. Ведь браслет у многих чуть ли не единственная вещь, которая только её и больше ничья. Такое же значение придаётся печатям с именами. Для таких как Вьюнок — ценность, почти как «Глаз Змеи» для Марины. Подтверждение, что ты есть, какое-то, пусть и очень маленькое место в мире занимаешь. В данном случае ещё и повод для живущей в семье Актинии показать, насколько она превосходит сироту Вьюнка. Статусные вещи не обязательно дорого стоят. Неофициальных статусов куда больше, нежели официальных. И за них тоже может идти борьба.

— Да ну? — Актиния протягивает печать к носу Вьюнка. — Что здесь написано?

Девочка щурится.

— Цветок Моря или Морской Цветок.

— Ты знала, а не прочла.

— Я умею!

Марина хочет свою печать достать, но Рэда опережает, расстегнув футляр на браслете

— Что тут написано?

Так даже лучше выходит, ибо в случае с Мариной можно угадать, а значение имении Рэдрия не очевидно, и сильно похоже на прилипшее к человеку прозвище, чьё значение забылось.

— Очень... Злая Очень? Правильно? — смотрит почему-то на Актинию. Но прочесть, похоже, выше её сил.

Рэда со злостью захлопывает футляр:

— Обычно это читают как «Бешеная». Но такое прочтение тоже возможно.

Теперь обе девочки смотрят на Марину, детским мозгам очевидно, что древнее письмо она тут должна читать лучше всех.

— Вьюнок всё правильно прочла, — хмыкает Марина.

Заодно делает зарубку на память насчёт Рэды. Даже для принцессы Древнего Дома древний язык скорее мёртвый, нежели живой. О значениях иероглифов задумываешься не всегда. «Бешеной» отец Рэды звал её мать, когда-то бросившую дочку.

Рэдрия — имя на современном языке, значение которого очень редко вспоминается. Хотя во всех справочниках возле Рэдрия стоит пометка «устаревшее». Написанное старым письмом, дословно читается «очень злая». У древней Рэды это было, скорее, намертво приклеившееся прозвище — как «Чёрная Змея» к Дине I. Прозвище, ставшее именем. Точно, писателем надо быть, чтобы до такого додуматься, чтобы человеку, живущему сейчас, дать имя из ушедшей эпохи. Одни имена существуют тысячелетиями, другие только определённой эпохе свойственны. Рэдрия — из вторых. Прозвище матери, ставшее именем дочери, только записанные разными системами письма. Притом зовут женщину, родившую Рэду, совсем не «бешеная» по какой угодно записи, и девочки она с рождения не видела.

Шутка Рэде, тоже хотевшей ткнуть Вьюнка во что-то неаппетитное, не удалась. Иероглифы считаются сложными, в книжках вроде «Старогрэдский для маленьких» таких нет. Хорт не знала, что Вьюнок читает что-то посерьёзнее.

Знаменитая наблюдательность в который раз не подвела разноглазую. Для Марины Вьюнок была одной из списка Оэлен. Эр заметила яркого человечка. Пусть она потом и Соньке на глаза попалась.

Всё правильно сказав, Вьюнок значительно смелее становится.

— Я отсюда никуда не выхожу... Можно мне такую печать? У меня есть деньги...

— Деньги у неё есть, — ворчит Марина, — выходить ты отсюда можешь, если на то пошло. Будет тебе печать.

— А можно как у неё, — кивает на Рэду, — в чехле?

Актиния пинает Вьюнка.

— Не наглей!

— Она ничего чрезмерного не попросила, — хмыкает Марина.

Вьюнок показывает Актинии язык. Та отвечает тем же.

— Детишки! — выцеживает сквозь зубы Херктерент.

Кошмар почему-то смеётся. Похоже, на стол не первая партия раствора попала, предыдущую Динка в одиночку уничтожила... Или это Марина всегда худшее предполагает?

— Она у меня уже спрашивала печать, но я забыла. Честно! Если бы вспомнила, я бы тебе дала.

Марина демонстративно поднимает рацию. Связывается с хранилищем. Вьюнок — не самое редкое на Архипелаге имя. В каталоге такое есть. Нашёлся и вариант в футляре. Попросила принести.

Кивает Осени.

— Ты тут самая нормальная. Не заметила, случайно, сколько я разговаривала?

Девочка смотрит на часики.

— Не более двух минут.

— Ты когда её спрашивала?

Вьюнок пожимает плечами:

— Дня три назад.

— Притом у неё есть такая же рация и близкие к моим полномочия. Но мне понадобилось две минуты на то, с чем ты три дня справиться не могла. Что-то рано у тебя проблемы с памятью начались. Мне казалось, ты младше меня.

Динка смотрит озадаченно. Марина прикидывает, не пора ли звать медиков. Судя по рации в руке у Рэды, Хорт думает примерно о том же самом. От сеанса связи её удерживают только представления о субординации и знание, насколько вредно пытаться сделать то, что собиралась делать Херктерент.

Динка приподнимает верхнюю губу. Цедит по одному слову:

— Ну, я Кошмар, а не ты. Довольна? Подтвердила, это ты великая, а не я?

Актиния и Вьюнок сдвигаются за спину Рэды. Только Осень бесстрашно смотрит вперёд.

— Я не хочу, чтобы вы дрались.

Марина рукой махнула:

— Я не дерусь с теми, кто меня настолько слабее. В случае с Диной, ещё и намного пьянее.

— Шучу я так! — приподнимает голову Кошмар. Взгляд вполне ясный.

Осень руки скрещивает:

— Сейчас мне вас обеих хочется побить!

— Попробуй! — скалится Марина.

Рэда оказывается впереди Осени:

— По-моему, тут коллективно сходят с ума.

— Не дождёшься!

Осень, Вьюнок и Актиния переглядываются. Первой до чего-то додумывается более быстрая Вьюнок.

— Вон телефон. Похоже, пора Хейс звать.

— Лучше сразу Смерть. Она статуснее и главнее, — предлагает более рассудительная Актиния.

— Вы слышали? Так кого из них пригласить? — Осень иногда может выглядеть намного старше своего настоящего возраста.

— Старшего пожарного, или как тут эта должность называется? — Змеедевочка редко шутит, но уж если берётся, довольно яркая картина получается. — Что солнечные или тепловые удары бывают, я знаю. Но у них у всех, похоже лунный.

— Пожарник тогда зачем? — серьёзность на себя игрушечная принцесса нагонять умеет.

— Получишь когда-нибудь, язва мелкая, — угрюмо буркает Марина.

— Ты уточняй, кто конкретно подвергнется твоему физическому воздействию, а то из присутствующих мелкими ты называла пятерых.

— Душ из брандспойта при лунном ударе помогает, — напоминает о себе Змеедевочка.

— Тебя Софи «мелкой» дразнила? — с притворным участием осведомляется Осень.

— Сейчас кто-то побежит прятать все острые предметы. Ибо я с трудом сдерживаю желание начать их применять.

Писк рации Марины. Пара односложных ответов.

— Вьюнок, иди, там у входа твоя печать лежит.

— Ой! А где это? А то я к ним оттуда не заходила!

— Всё сверху спускалась?

— Ну да.

— Рэда, иди покажи ей.

Актиния тоже посмотреть пошла. Осени и вовсе неуютно, когда Рэды нет поблизости.

— Выгнала детишек... Довольна? — осведомляется Кошмар своим обычным голосом.

— Ты сама-то от них по развитию не сильно далеко ушла. Осень так и вовсе далеко впереди тебя.

— Ты сама скоро у неё в хвосте будешь плестись.

— Тебе этим большее число лет предстоит заниматься, нежели мне. Обиднее будет.

— Я с ней равного ранга. Не так обидно.

— Заранее на поражение настроилась?

Ответить Кошмар не успевает. Стёкла чуть не вылетают от оглушительного вопля. Марина, прикрывает уши.

— Тревогу отменять не будешь?

— Зачем? Проверять бдительность нестандартными методами иногда полезно. К тому же, там Рэда и Осень.

Рация снова пищит. Марина с ленцой отвечает:

— Всё в порядке. Детишки веселятся.

— Это ещё относительно тихо, — зевает Кошмар, качая головой, — слышала бы что у Эриды творится!

— Они что, до плетей уже дошли?

— Не притворяйся!

— А-а-а! — Кошмар изображает понимание. — Я не об этом. У них фейерверки очень громкие. Но у Вьюнка сиреной воздушной тревоги тоже неплохо получается быть.

— Марин, — окликает Змеедевочка, — подари ей ручную сирену, чтобы голосовые связки больше не напрягала.

— Лучше я тебе наушники подарю!

Динка хихикает:

— У неё уже есть. Выпросила, чтобы хоть иногда ночами спать, когда Эр веселится. Нас тоже всегда зовут, но мы не всегда ходим. Её как-то не устраивает ночной образ жизни.

— Довольно обычный образ жизни многих дворцов. Привыкай и думай, сильно ли тебе такое нравится. Разноглазая ещё относительно безобидно развлекается.

Выбегает радостно верещащая Вьюнок. В руке серебристый футляр на цепочке. То и дело останавливается, прокатывая валик по каждой плоской вертикальной или горизонтальной поверхности, что попадается в поле зрения.

Бежит к Марине. Херктерент тяжко вздыхает. Первой поверхностью, к чему было приложено приобретение, оказались предплечья и бёдра самого Вьюнка. Хорошо хоть, по лбу прокатить не догадалась.

— Ой! Вот, спасибо-спасибо, Марина! А это правда, теперь совсем-совсем моё?

— Правда! — кивает Марина, подумав о степени заразности разноглазой, и насколько сильно у неё ещё работают тормоза.

— А подписать можешь?

— Где? Я не гравёр! — про лоб упоминать не стала. Вьюнок — островитянка, с неё станется из росписи Принцессы Империи сделать татуировку. Пусть и на лбу.

— Там книжечка была, — Вьюнок по сторонам озирается. В её одеянии что-либо спрятать невозможно. Любимый стиль купальников Эр, состоящих почти из одних ниточек заразил всех. Тем более, излюбленные покрои нарядов островитянок и так не сильно отличаются.

— Принесёшь — подпишу.

— Лучше печать поставь! — важно просит девочка.

Марина пожимает плечами. Печати с именами могут дариться любому человеку на любой праздник. Являясь либо дополнением к чему-то другому, либо самостоятельным подарком в зависимости от материала изготовления и стоимости. Вьюнку досталась стандартная МИДвовская с их символикой, обычно служащая дополнением к юбилейным или праздничным денежным выплатам. В книжечке есть и графа для имени получателя, и для имени наградившего. Хотя там чаще ставят печать МИДв, но может быть вписано и имя. Марины в данном случае. В любом случае, такая печать заносимой в «личное дело» наградой не является.

Вьюнок хочет уже обратно бежать, но подходят Осень, Рэда и Актиния. Обтянутую тканью коробочку догадалась прихватить принцесса, обнаружившая незаполненные графы в сопроводительном документе.

К радости Вьюнка — и новому оглушительному воплю — Марина всё заполнила, попутно размышляя, куда бы Вьюнка и Осень отправить, чтобы подольше бегали. Три Кошмара рядом даже для выносливой Херктерент на сколько-нибудь длительный срок — как-то многовато. Неожиданно эту сложность решила Осень, оказавшаяся ещё и знатоком протоколов. Она и утаскивает Вьюнка рассказывать, в каких случаях достаточно поставить печать, в каких — подпись, а когда надлежит использовать и то, и другое. Актиния, хотя ещё недавно задирала нос, тоже оказывается, в этом совершенно не разбирается. Осень различия между девочками не делает. Рэда привыкла уже постоянно держать игрушечную принцессу в поле зрения. Впрочем, та и не стремиться из этого поля исчезать.

Окружение Марины опять сократилось до Кошмара и Змеедевочки.

— Ты на песочек-то прогуляться не передумала? — Марина припоминает, что особым постоянством в увлечениях Динка не отличается.

— Слушай, а я и не знаю теперь... Тут вполне достаточно наигралась. Больно уж легко побеждаю. Да и рассказывают всякое. Там и покалечить могут. У тебя, во всяком случае, получилось...

— Трусишь? — на этот раз язык мозги опередил. Марине, на самом деле, хочется чтобы Динка никуда не ходила, к не сильно умной Звезде это тоже относится. Дело не в том, что могут побить, хотя и в этом тоже. Искусственные трудности ради трудностей Марина считает нерациональными. Качества человека и другими способами можно проверить. Тем более, о качествах Динки мнение уже составлено, да и Звезда на грани принятия окончательного решения. Хотя Кошмар себе прекрасно синяков наставит и без посторонней помощи. Иногда кажется, что при постройке школьных зданий строители специально монтировали в некоторых местах дополнительные углы, чтобы об них Кошмар билась. Но теперь Динка может решить, будто Марина её к участию подталкивает, ибо упрёки в трусости Динка не переносит. Притом, из девушек своего возраста она одна из самых сильных. На этот раз, к счастью предпочла решить, слышит вопрос, а не упрёк.

— Не-а! Лениво просто. Упражняться много надо, а я не такая сильная как ты. Да и, — Динка хмурится, — мне кажется, я побеждала не всегда. Мне проигрывали специально.

— Не видела, судить не берусь, — хотя на деле уверенность стопроцентная, Кошмару ничего не показалось — Эшбадовки достаточно умные девушки с развитым инстинктом самосохранения. Это Динка говорит, чтобы они в полную силу дрались. Ага! Им ещё и дальше жить, и лучше без пятен в биографии. Родители Динки — люди из тех, кто обычному человеку с лёгкостью сломают жизнь. ЕИВ слывёт справедливым и принципиальным человеком, но как-то нет желания проверять, таков ли он на самом деле. Отсюда вывод: самой Марине тоже нет смысла никуда идти. Выиграет, и гораздо более легко, чем в прошлом году. Слишком засветилась. Да и у Эшбадовок пол-острова знакомых, наверняка уже всем разболтали о желании Динки блеснуть на песочке. В определённой среде информация быстро распространяется. Выводы там тоже делать умеют. Тем более, теперь все знают, у кого именно служит Смерть. Хорошо, что про лень Кошмар сказала сама. Крайне свойственное ей, особенно относительно учёбы, качество.

— Посмотреть не хочешь? Ну, как я бьюсь?

— Мне того раза достаточно было. Я смотреть не очень люблю. Да и в состязаниях особого смысла не вижу.

— Потому что опять выиграешь.

— В том числе, и поэтому. Смысл состязаться, когда победитель известен? Это ведь не мирренские морпехи, награда в состязании с кем — жизнь. Эти стрелки, ни разу не выстрелив в твою сестру, тем не менее почти вывели её из строя.

— «Почти» не считается, — озорно щурится Кошмар.

— Если бы её увезли пускающей слюни в смирительной рубашке такое «почти» было бы лучше? Тоже ведь осталась бы жива.

— Не говори так!

— Мы все на войне. Кто-то дальше, кто-то ближе. Прилететь может любому. Меня чуть в Столице не убило, на территорию школы падал сбитый бомбардировщик.

— Это ещё до меня было!

— Меня с Софи чуть не убило уже при тебе. Твоей сестре отпуск дали ещё и затем, чтобы нервы подлечила, пока мозги на прогулку не ушли. Они, знаешь ли, очень плохо обратно возвращаются. Представляешь, приходишь к Эор, а она тебя не узнаёт.

— Мама тоже говорила, — голосок Коаэ снова тот самый, лучше всего подходящий для рассказа страшных историй, — как здесь оказалась, чуть с ума не сошла. Всё-всё другое. Люди, язык, машины... Её сбили в первые часы, как оказалась здесь. Привезли, думали головой ударилась. Говорят, всё слышит, но не понимает, ни слова. И всё-всё чужое. Даже небо и солнце. Не помнит, сколько дней прошло. Думала, умерла и попала в ад.

— Это где? — бесцеремонно осведомляется Кошмар. — Ты говорила, да я забыла.

— Нигде, — хмыкает Марина, — но ничего хорошего там нет.

— Кажется, вспомнила, — Кошмар щёлкает пальцами, — это где холодно и ледяной ветер обсидиановыми лезвиями швыряется?

— Поблизости, — Коаэ редко улыбается, а уж такой жутковатой улыбкой — в особенности. — Только там жарко... Мама тогда что-то стала понимать, когда с ней впервые заговорили на человеческом языке. Не таком как дома, но понятном. Помнит, первое, что спросила — «Вы — ангел? Я умерла?»

— Ангел — это мутант, вроде человека с крыльями?

— Не знаю, не видела, рисуют их всякими разными. На Юге утверждают, что видят их иногда.

— После того, как выпьют смесей покрепче, что ты, Дин, намешала.

— Я же ничего не хотела...

— Так обычно говорят, когда пороховой склад взрывается.

— Моя мама тоже не хотела здесь жить, — замечает Коаэ, — просто не знала, что ещё один мир существует. И чуть не умерла от обычного страха, оказавшись в нём. Страх может убивать. Именно страх чуть не убил Эорен. Причём, в основном тот страх, что внутри её.

— Коаэ, ты в медицинскую службу флота не думаешь пойти? Хотя, да, — Марина усмехается, — те, кто поступает куда собираешься ты, призыву и мобилизации не подлежат.

— Я так не смогу, — решительно заявляет Змеедевочка, — не воспользуюсь Правом, пойду добровольцем или буду повестки ждать, всё равно всех призванных «сордаровцев» отправляют на командный состав учиться.

— Про Право Поступления не забывай.

— Я помню, — кивает Змеедевочка, — но не смогу, если буду знать, что люди, мне это Право обеспечившие там, где меня нет. Я не хочу себя прячущейся ощущать.

— Кто-то должен быть там, а кто-то оставаться здесь. Я буду полезнее там, ты же — наоборот.

— А Софи? Такие, как она раз в несколько столетий родятся. Но она хочет пойти. Должна пойти. И она пойдёт. Ты знаешь, это не лесть.

— Знаю, — кивает Марина.

— Поэтому пойду и я.

— И я, — эхом отзывается Кошмар..

— У меня с тобой — год разницы, — улыбка Коатликуэ чуть заметна, но она есть. — Не думаю, что за это время всё кончится. С тобой, Марина, у меня и вовсе один год.

— Все вернёмся, — Марина чувствует, надо что-то жизнеутверждающее сказать, но такие речи плоховато выходят, — снова здесь соберёмся, так же посидим.

— Не все смогут прийти... Глядя на вас, пойдут воевать многие другие. Кого знаем, и кто нам неизвестен.

— Раз мы Империю создали, значит наша задача быть в первых рядах защитников. Мы вернёмся!

— Надеюсь на это, — выдыхает Змеедевочка, — но будущего видеть нельзя...

— Потому что это мы его создаём!

— Я ведь тоже одногодка с тобой, Марина, — опять Херктерент не заметила, как Рэдрия подошла, — даже чуть старше. Значит, и мне с тобой в один год идти. Надеюсь, что хотя бы Осени не придётся.

— Есть у неё такие шансы... Но ведь она не обязана...

— Она похожа на ту, кто станет прятаться?

— Нет, — одновременно сказали Марина, Дина и Коатликуэ.

— Опять об огне, что горит не здесь? — Осень не любит далеко от Рэды находиться. Тоже незаметно подошла. Не подслушивала, но выглядит, будто каждое слово слышала.

— Думаешь, тебя он не затронет? — резко бросает Марина.

— Он нас уже затронул. В прошлый раз. Притом гораздо сильнее, чем любую из вас, — девочка скучно констатирует известный факт — в ту войну её Дом погиб почти в полном составе, да и отец был тяжело ранен. В известных Марине семьях, без разницы какого статуса, за Великую войну это наивысший уровень потерь. — Пока нам везёт. Но такое везение не может быть длительным. Статистика — слишком жестокая наука. Но я говорю — дойдёт очередь до меня — тоже пойду. Как и все вы.

Кошмар поднимается. Разливает на всех. Ухмылка невесёлая:

— Предлагаю выпить, чтобы «Дзиара» когда-нибудь вышла в море. Со всеми нами на борту!

Дзинь!

Марина не может, чтобы последнее слово оказалось за кем-то другим.

— Мы победим! И все вернёмся, но не увидеть этого может как раз «Дзиара» — уже давно облизываются на столько тысяч тонн высококачественной стали.

— А не плевать ли всем нам будет через несколько лет, — решительно заявляет Рэда, — на всю эту сталь, и даже золото, если мы просто будем живы? «Дзиару» и новую можно будет построить. Вот людей возвращать никто не научился.

— Не хочется мечту Эорен убивать, — усмехается Динка, — она об этой «Дзиаре» мечтает. Даже сейчас.

— Интересно, кто-нибудь мечтает о детях? — Осень спрашивает, а Марина жалеет, что не знает её настолько хорошо, чтобы оттенки интонаций различать. Впрочем, именно Херктерент решает ответить, когда надоедает смотреть, кто кого в гляделки переиграет.

— Из тех, кого ты не знаешь, но имеешь шанс увидеть, только Динкерт.

— Почему-то, когда я её имя слышу, мне хочется по чему-то деревянному постучать, — зло бросает Рэда.

— Когда-то я могла посоветовать тебе начать поиски деревяшки со своей головы, — усмехается Марина, — но сейчас, пожалуй, полностью поддержу. Ибо сама при воспоминании о ней аналогичные эмоции испытываю. Думаю, Осень, ты скоро сможешь понаблюдать финальную стадию занятного биологического процесса — мутацию из ласточки в курицу. Стоило учиться идти? Могла бы уже приступить к процессу размножения, если так не терпится! Специально подчёркиваю, для неё именно процесс вынашивания и выкармливания представляет наибольший интерес, а не предшествующий процесс.

Хихикают даже Вьюнок и Актиния. Впрочем, при простоте нравов и широте взглядов жителей Архипелага, неудивительно.

— Я даже не знаю, Марина, права ты или нет, — качает головой Осень.

— Выбор прост, как мычание. Либо ты реализуешь себя в том, что тебе наиболее близко, раз уж на тебя столько ресурсов потрачено, либо воспроизводством человеческих ресурсов занимаешься. Для меня или тебя возможен момент передачи процесса воспитания наших биологических детей специально обученным людям. И то, может возникнуть потребность передать имущество биологически не имеющему к тебе отношения человеку, кто сможет им управлять. Мы все тут знаем одного человека, у кого имущества крайне много, но попробуйте представить её управляющей хоть чем-нибудь...

Понимающие смешки. Транжирство Эр — слишком известная вещь. С ним в том или ином виде уже все сталкивались.

— Да и Осень, сама ведь прекрасно знаешь, для меня весьма много сделала человек, который с биологической точки зрения мне никто. Я о Кэрдин, если что.

— Я поняла, — кивает игрушечная принцесса, — тебе не очень повезло в жизни. Самым близким человеком на раннем этапе жизни у тебя оказалась не мать. Ты такие отношения на всех вокруг и проецируешь. Но знаешь, бывает ведь и по другому.

— С Рэдой этими умными мыслями делиться не пробовала?

Хорт умеет криво ухмыляться ничуть не хуже Марины.

— Я с Осенью много о чём разговаривала. Пока, если переводить сказанное тобой на свою жизненную ситуацию, роль специально обученного человека меня полностью устраивает. Более того, у меня это неплохо получается. В остальном я с тобой, скорее согласна, Марина. Смысл осваивать всё, что нам преподают, если собираешься заниматься в жизни тем, для чего достаточно начальной школы и курсов младшего медицинского персонала? Тебя, Вьюнок, у родителей изъяли за ненадлежащее обращение. Меня мать просто бросила. Так что о роли матери в жизни я знаю только биологические подробности. Лень было за резиновыми изделиями сходить?

— Но тогда тебя бы, Рэда, не было бы, — логично замечает игрушечная принцесса под смешки Вьюнка и Актинии.

— У этой женщины есть дети, что живут вместе с ней. Не бедствуют. Тогда почему выкинули меня? В зеркало глянь — когда двое хотят одного и того же, сама видишь, какие замечательные результаты получаются.

— Но ты ведь очень хорошая, Рэда. И если бы всё было, как ты говорила, ни книжек чудесных не было бы, ни тебя рядом со мной.

— У Рэды раньше времени развился материнский инстинкт, — с позаимствованным у Марины выражением лица ухмыляется Кошмар.

— Дин, если я доживу до твоей погребальной церемонии, то от меня там будет лента с надписью «Самому лучшему Кошмару на планете!» — Рэдрия, наконец, научилась в остроумие.

Осень задумчиво трёт подбородок:

— Как там правильно окопники Великой войны пили? «Чтобы я похоронил вас прежде, чем вы похороните меня». Правильно?

— Был и такой вариант, — хмыкает Марина, — их вообще, очень много вариантов было. Чуть ли не у каждого полка, или корабля первого-второго рангов, свой. Да на два умножить.

— Выпьем за всё за это, — кивает игрушечная принцесса, — И да, Рэда не смотри на меня так. Предлагаю именно я, и именно всем. Мало в жизни было и будет таких вечеров, что запомнятся надолго. Надо не забывать, что жизнь — это не те дни, что прошли, а те, что в памяти остались. Коатликуэ, наливай! Я прекрасно знаю, что означает твоё имя. У носившей его до тебя власть и над смертью, и над жизнью была!

— А у самой Коатликуэ платья из змеиной кожи нет, — в очередной раз нарушает торжественность момента Марина, — превзойди Эриду по безумию, подари Коаэ такое.

— И подарю! — смеётся Осень, — Уже налито? Отлично. Тогда... За Жизнь, что невозможна без Смерти, и за Смерть что не существует без Жизни!

Дзинь!

— Плохо никому не станет? — язвительно интересуется Марина после того, как все выпили.

Кошмар сразу почуяла, куда ветер дует:

— У меня только одна такая бутылочка была. Та, что ты вылила.

— Смотри, чтобы новые не появились! — грозит пальцем Марина.

— Не появятся! — Кошмар предупреждения Марины прекрасно понимает. И отлично знает, что они бывают только однократными.

— Осень, — Вьюнок себе верна. — А можно я бутылку себе на память заберу? Она уже пустая.

— Марину спрашивай, это имущество её дома, — как обычно, игрушечная принцесса права. Вьюнок же явно руководствуется территориальным принципом: кто из Старших в какой части Резиденции живёт, та ей и принадлежит.

— Можно?

— Забирай! — отмахивается Марина.

Вьюнок тут же прокатывает по этикетке свою печать:

— Дату поставить можешь?

— Это и Дина или Осень могут сделать, — вредно хмыкает Марина.

Осень по мелочам не вредничает. Херктерент кажется, что эту бутылку она ещё увидит. Вьюнок достаточно упорная, обязательно дождётся, когда у неё настроение улучшится. Пока заинтересована в основном в добыче вещей, что являются ценностями только для неё самой, не представляя особого значения в глазах окружающих.

— Марина, а можно сюда ещё девочек позвать?

Херктерент ухмыляется:

— Теперь снова Осень спрашивай, ибо сейчас она и Рэда в этой части Резиденции живут, и им лучше знать, нужны ли ещё гости.

— Что-то я не понимаю, то ты тут главная, то она, то вообще не поймёшь кто!

— Привыкай! В жизни будет много куда более сложных вопросов.

Вьюнок из тех, кто из множества стоящих пред ней задач может выбрать одну и сосредоточится именно на ней.

— Каких именно? — интересуется Осень, прежде чем Вьюнок открывает рот, уточняет: — Сразу скажу, всех нельзя, тут слишком мало места. Да и среди тех, кого Эрида пригласила мне нравятся далеко не все.

— Да ну их, танцорок этих, — решительно машет рукой Вьюнок.

Марина замечает, что Актинии сказанное не понравилось — как-никак одна из «этих танцорок» её сестра, с некоторыми она дружит, правда не особенно близко, да и она сама формально относится к эшбадовкам.

— Я наших имела в виду, ну тех, кто со мной приехали и Оэлен ещё, без неё нас бы тут никого не было.

Осень размышляет вслух:

— Твоих подруг я совсем не знаю, пусть приходят. С Оэлен уже мне будет не лишним познакомится, как-никак, в одних стенах нам ещё несколько лет вместе жить.

Очередной восторженный вопль. Марина успевает схватить за руку собравшуюся убегать Вьюнка:

— Куда направилась?

— Опять тебя спрашивать надо? — дуется девочка.

— Может, сначала научишься сперва отвечать на вопросы, что тебе задали, а не придумывать свои собственные. Что я спросила?

— Куда направляешься... Но Осень же разрешила девочек позвать...

— А я запрещала?

— Я за ними хотела пойти.

— И долго ты за ними по территории бегать собиралась?

— Пока бы всех не нашла, — логично предполагает Вьюнок.

— Я думала, телефонная связь несколько десятков лет назад изобретена. Аппарат, если что, вон там стоит. Телефонный номер у каждой спальни есть.

— Но я не помню.

— Там список рядом лежит. Оэлен думаю, найдёшь. Твои подруги — резервные номера с двадцатого по двадцать четвёртый. По двадцать третьему можешь не звонить — это ты сама. На связь в пределах острова ограничений нет.

Марина отпускает девочку. Но та убегать не спешит.

— Ну что ещё? — вздыхает Херктерент.

— У меня телефонный номер есть? Как в своём доме? — спрашивает почему-то шепотом.

— Ну да, — пожимает плечами Марина.

Раздаётся вопль, громче всех предыдущих. Рация начинает пищать, когда он ещё не затих. Марина едва успевает ответить, как Вьюнок возвращается. Чем-то жутко довольная.

— Только не говори, что звонить не умеешь!

— Почему? Умею! Я позвонила уже! На первом, то есть двадцатом, была Звезда. Они все у неё сидели. Сказали, что скоро придут.

Марина манит пальцем Дину. Говорит, чтобы слышала только Кошмар:

— Я не знаю, наигралась ты в кровавый песочек или нет, но учти, подерёшься со Звездой — я не стану разбираться, кто начала, вылетите отсюда обе, ты — в Столицу, она — туда, откуда приехала. Понятно?

— Я с одного раза вполне понимаю! — задирает нос Кошмар. Так и хочется щёлкнуть.

Чем больше людей вокруг, тем легче оказаться в одиночестве. Чего Марина и добивалась. Динка вполне мирно болтает со Звездой. Актинии достаточно общества Вьюнка. Осень знакомится с Оэлен. Троица нашли что обсудить с Рэдой и Коаэ.

Марина наблюдает со стороны. Вроде она здесь, а вроде и нет её. Привычное по прошлому состояние. Продолжается всё это недолго.

Осень берётся за свою рацию. Сразу же принимается искать глазами Марину. Херктерент подзывает девочку.

— Что-то случилось? — хотя и так ясно — ничего не произошло. В противном случае первой подала бы голос рация Марины.

— Близкая подруга Софи звонила. Спрашивала, можно ли ей зайти. Я против неё ничего не имею, но не знаю, нравится ли она тебе?

Марина щурит один глаз. Игрушечной принцессе совсем не обязательно знать, что это как раз она весьма сильно не нравится самой Марине. Прежде всего — своим совершенством. Пусть зависть и довольно скверное чувство, но пока не выплёскивается, пусть где-то там глубоко булькает.

— Сама бы её сюда пустила, не будь меня здесь?

— Пустила бы, — ровно отвечает девочка, — при ней Звезда и Дина точно не поссорятся. Я знаю, Дине Звезда не нравится.

Надо же, насколько сообразительная. Хотя, при наличии трёх Кошмаров в одном месте Хейс поблизости точно не помешает. Марина так и не определилась окончательно, как ей теперь к Хейс относится. Хотя бы по той причине, что сама с ней больше полугода не разговаривала.

— Пусть заходит.

Сначала Марина хотела заранее обидеться, но чуть подумав, вспомнила инструкции охраны. Где находится сама Марина по первому требованию известят только Софи. Хейс по внутреннему статусу приравнена к Эриде или Осени. Им на вопрос о Принцессе Империи ответят только спросив саму Принцессу. Однако на вопрос о нахождении любого из гостей получат полную информацию. Три Кошмара довольно часто мозолили глаза Хейс, и их исчезновение из поля зрения могло насторожить. Если вспомнить интуитивное чутьё Сонькиной подружки на неприятности... В общем, обижаться не за что. Стоит ли ругаться — посмотрим по обстоятельствам. Надо только так пересесть, чтобы вход было видно, а сама она в глаза не бросалась.

Хейс себя ждать не заставляет. Как-то тише становится, когда она появляется. В бухточку с мелкими судёнышками входит линкор. Девочки и совсем юные девушки откровенно завидую великолепию тела Хейс. Это Марина выше такой зависти. Хотя и сейчас завидует гармонично сложенным мозгам. Купальник довольно откровенный, белый с золотой каймой, но Хейс и в прошлом году похожий покрой носила. Не стоит прятать поводы для гордости. Хейс по-прежнему самой собой остаётся, влиянию разноглазой на излишнюю лёгкость нарядов, в отличии от всех присутствующих, кроме Марины, не подвержена.

Хотя, как нет, оттенок влияния Эриды всё-таки присутствует в виде цепочки белого золота на талии и переплетающихся на левом плече. Впрочем, память услужливо подсказывает, тут никакого влияния нет, это Сонькины подарки. Как по мнению Марины, так нормально, когда близко общаются люди с разным уровнем доходов, та, у кого денег больше заваливает ценностями ту, у кого меньше. Так было чуть ли не от начала времён, так будет всегда. Вот то, как именно дарится, и как принимается — отдельная тема в каждом случае.

Бутылка в руках у Марины больше для вида, но тут невольно захотелось отпить. Даже два совершенства в одном месте — слишком много. Хейс же ещё ухитряется светиться каким-то совершенно спокойным и уверенным счастьем. Сомнительно, что она так выпадала из реальности, как сестрёнка. Ну правильно, Сонька в этой парочке отвечает за чувства, Хейс — за разум.

С Осенью здоровается вежливо, но не церемониально, впрочем, это как раз девочка не любит церемониальных приветствий. Хейс же всегда точно знает, когда надо слушать, что говорит сам человек, когда — читать протоколы. Ни разу не ошиблась.

Лёгкое напряжение было, но сразу же пропало. Когда Кошмар ищешь, всегда ждёшь, что обнаружишь её с телесными повреждениями произвольной степени тяжести, это Марина знает по себе, а Хейс очень быстро своё мнение о людях составляет. Тут Кошмара с аналогами в поле зрения три должно быть, плюс ещё Звезда.

Но все целы, можно и расслабиться.

— Привет, Хейс, — машет рукой Марина. К бутылке она всё-таки приложилась. — Хорошо выглядишь!

Осень ничего не заметила, но Хейс знает, как Марина язвит.

— Привет! Давно тебя не видела.

— Ну так Архипелаг большой, всяких интересных мест много...

Игрушечная принцесса взглядом с Мариной встречается. С наблюдательностью полный порядок.

— Марина, я тебе не нужна?

— Нет, — Марина откровенно напоказ к бутылке прикладывается, — можешь идти.

Странный взгляд на прощанье Осень всё-таки, бросает.

Слезать с балюстрады Марина не спешит. Хейс подходит сама.

Херктерент скалится:

— Поругались?

— Нет. У нас полностью гармоничные отношения.

Марина взбалтывает бутылку.

— А я уж понадеялась!

— Собственное счастье не построишь на зависти к чужому.

— Сама-то счастлива?

— Я — да, а вот ты, я вижу, не особенно.

— У каждой — свои критерии счастья. Может, мои не совпадают с твоими?

— Мои — не секретны. Говорила, кажется, про треугольник. Должен быть у каждой. Три вершины. Любимый человек, дело, какому отдаёшься без остатка. В треугольнике сумма значений всех углов всегда даёт сто восемьдесят градусов. В жизни лучше всего, когда треугольник правильный. Когда и углы, и стороны равны. Тогда человек в абсолютной гармонии и с миром, и с собой. Чаще бывает, один угол имеет больше других, собственно, многие так и живут. Но когда треугольника нет — тогда самая грустная ситуация.

— Хочешь сказать, правильный треугольник у тебя, неправильный у меня?

— Неправильный — у Эриды. Я что-то могу про любую сторону сказать. Неправильный — у Софи.

— О как! И в какую сторону перекос?

— Сама как думаешь?

— Этот перекошенный угол на меня смотрит.

— Может, я и угол, но у меня или у неё есть и два других. А у тебя — только один. Как-то просматривается второй, но по-настоящему ты не увлечена ничем, близкого человека и вовсе нет. И ты не намерена достраивать эти углы, особенно, вовсе отсутствующий.

— Так и имеющиеся не у всех и не всегда правильно построены. Иногда рушатся, приходится новые строить...

— Именно так, — кивает Хейс, — наверное, потому и не слишком велико количество счастливых людей. Если что-то рухнуло, особенно впервые, заново выстраивать стороны и углы сложнее всего.

— Ты философом стать не думала? А то в древности думали, что с помощью геометрии всё, что угодно можно описать.

Хейс весело усмехается:

— Нет, Марина, я слишком техник по складу ума. Философии так... Лёгкий налёт, чтобы личность была гармонично развита... Знаешь, ещё почему я счастлива?

— Только если без анатомических подробностей на какие участки тела чем лучше воздействовать. Мне достаточно рассказов сестрёнки и разноглазой.

Хейс весело смеётся:

— Я совсем о другом, но если хочешь, и об этом могу рассказать... Ничего плохого в этом не вижу, кроме хорошего.

— Ты что-то о причине счастья хотела сказать.

— Мы развиваемся, стремимся быть всё лучше и лучше, не застываем на одном уровне и не сползаем вниз. Мы словно тянемся друг за другом. И никто не может никого перегнать. Стремление лучше быть — оно на самом деле, прекрасно.

— Рада за вас. Но мне не надо свой уровень до чьего-то подтягивать, так же не нужно, чтобы кто-то гнался за моим. Я самодостаточна. И с любыми сложностями справлюсь сама.

— Я не о сложностях, я о хорошем. И понимании того, что дальше всё будет только лучше и лучше. Ты слишком гордая, но человек — не одиночный хищник. Без себе подобных не может жить. Ты сознательно закрываешь для себя одну из важнейших частей отношений между людьми. Боишься неудачу потерпеть...

— Скорее, боюсь, что меня обманут. Сама знаешь, люди хуже всего прощают личное предательство.

— Это так, но в отношении себя ты сгущаешь краски. Не хочешь никому по-настоящему довериться.

— Мне подпорка не нужна. И сама я ей быть не желаю.

— Я не об этом. Вспомни древние парные статуи. Каждая — законченное произведение. Но одновременно, они немыслимы одна без другой. Вот у меня с Софи сейчас примерно так ощущаю. Мы обе — цельные, вполне сформировавшиеся личности. Но вместе мы можем гораздо больше, чем по отдельности.

— Ты умеешь рисовать в рамках школьного курса, у Софи в тех же рамках физика и математика. Чем же вы можете друг друга дополнить?

— Поддержкой, придающей сил. Ели одна в чём-то сомневается, есть другая, кто скажет, как верит в её силы, и что всё у неё получится. Пока это прекрасно работает.

Марина голову на бок склоняет:

— В случае с тобой и Софи я ещё готова поверить, слишком уж обе вы уникальны. Но с другими это работает гораздо хуже. И меня инстинкт самосохранения заставляет в каждом подозревать желающего улучшить свой статус и состояние за мой счёт. Я не жадная, но я и не разноглазая.

Хейс усмехается:

— Знаешь, Софи говорит почти тоже самое, но немного не так «Я щедрая, но я не разноглазая».

— Не вижу особой разницы.

— Но она есть...

Марина зевает:

— Если увижу, то расскажу. Пока разницы нет совсем. Эр много тратит, но если на число лиц поделить, получиться не так уж много на каждую. Вряд ли сильно больше, из расчёта на одну, чем тратится на тебя. Правда, ты жадностью не отличаешься.

Хейс качает головой:

— Я помню, ты любишь царапать окружающих шипами своей брони. Могла бы даже не намекать, будто в наших отношениях какую-то роль играет материальная составляющая. Люди очень не любят, когда их обвиняют в том, чего они не делали. Я не думала, будто у меня могут быть какие-то отношения с принцессой. Это Софи нашла меня. И влюбилась. Так, как умеет только она...

Или тоже думаешь, что я тоже к охотникам на статус принадлежу?

— Не думаю. Но переживать о не сложившийся жизни лучше за рулём «Гепарда», а не на скамейке в парке.

— У меня жизнь складывается самым лучшим образом. Огромную роль в этом сыграл Императорский Дом и играет лично Софи. Вот только не пойму, зачем мне «Гепард», я это, в первую очередь, я сама, а не моя машина. Но я ведь и одна проживу. Всё-таки, не человек-украшение. Сама кой-какое положение в стране смогу занять. Способности и знания — тоже ценность. И немалая.

Марина кисло усмехается:

— Следует признать, несмотря на изменившиеся обстоятельства, каких-либо противоречий между нами не было и нет. Вряд ли ты с Сонькой когда-либо станете шеи друг другу сворачивать. С остальным и без меня разберётесь. В первую очередь, с анатомическими подробностями. В общем, моё мнение о тебе ни в какую сторону не изменилось. Как-либо мешать вашим отношениям я не собираюсь. Мне они совершенно не мешают.

— Спасибо, Марина. Ты по-прежнему остаёшься самой собой. Надеюсь, так же будет и в дальнейшем. Но всё-таки, попробую дать тебе совет. Поверь, самой будет лучше, если послушаешь.

— Уже слушаю, и очень внимательно. Блокнот принести?

— Думаю, запомнишь и так. Попробуй влюбиться в кого-нибудь. Мир станет совсем другим.

— Пятый, — устало вздыхает Марина.

— Что пятый? — не понимает Хейс.

— Ты пятый человек, кто лезет ко мне с подобным советом после Соньки, разноглазой, Сордара и Кэрдин. Плюс ЕИВ, проводивший брачные переговоры, хорошо хоть с моего ведома. Да намёки всякие с самого Юга... Вы, что там сговорились против меня?