Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 70

Безумие Подготовки к Празднику поразило абсолютно всех. Дольше всех держались Кроэн и Динни-блондинка, но и они в итоге сдались.

Сонька куда-то испарилась. Она сама, Хейс, Эорен, да её подруга мирренка... Как говорится, понятно, что им на островках понадобилось.

Самой здравомыслящей в этом безумии, как ни странно, остаётся разноглазая. Сказалось многолетнее помешательство на брачных церемониях. Когда до первой настоящей дошло, где будет присутствовать, у разноглазой все приготовления оказались завершены быстрее всех.

Вот уж не думала Марина, что отправится к Эриде, как к образцу здравомыслия. Но больше никого нет. Состояние Смерти лучше не проверять, чтобы не портить сложившееся мнение возможным разочарованием. Пантера ещё есть есть, но Ягр вообще ничем не прошибёшь — объявят, что десант южан идёт — наденет погоны и отравится командовать участком обороны.

Да и у Марины всё-таки есть потребность общаться с людьми приблизительно своего возраста.

Разумеется, предварительно связываться с Эр не стала, взяла и пошла. Хорошо злоупотреблять тем, что у Эр, кто бы у неё ни была, и чем бы она ни занималась, всегда найдётся время с Мариной поговорить. Всем остальным приходится с этой чертой Эр мирится. И ничего не поделаешь, мирятся.

Эрида у себя. В спальне-мастерской. Творческий беспорядок только увеличился. Кофейных автоматов теперь два рядом. И судя по количеству отличающихся по цвету пустых стаканчиков, оба не простаивают.

Эр стоит спиной в своём естественном виде. Волосы стянуты в хвост, достигающий ягодиц. Ростовые зеркала стоят. В руке — кисточка, на мольберте — автопортрет обнажённой Эр в три четверти роста, стоящей в этом же самом месте. Может даже показаться, что Эр перед зеркалом.

Явно наносятся последние мазки.

— Привет!

Разноглазая поворачивается. Пытается что-то пробормотать. Выходит непонятно из-за кисточки вдоль рта Судя по тому, как Эр краской перемазалась, работа сделана на одном дыхании. Даже странным показалось, что Эр на картине не шевельнулась вслед за настоящей. Точно так же кисточка в руке и ещё одна во рту. Сразу видно, изображена не натурщица с кистями в руках, а настоящая художница. Такой сосредоточенной Эриду Марина вполне видала. Когда род занятий и характер изображённой просчитывается даже без учёта многолетнего знакомства с творцом, Марине сразу ясно, работа выполнена на одном дыхании и разноглазая сейчас на форсаже, работать может много часов, вечная озабоченность временно отступила.

Одно плохо, или не очень, как повезёт. Марина зашла буквально в момент нанесения последнего мазка, и Эр сейчас либо возьмётся за что-то новое, либо начнётся плавное переключение в её обычное причудливое состояние. Во всяком случае, какое-то время она будет в относительно пригодном для разговора состоянии. Но сначала, в любом случае, придётся работу оценить. Ибо последними штрихами Эр как раз наносила собственную подпись, а это значит, присвоен высший разряд в личном каталоге Эриды имени самой себя.

Кисточки положить разноглазая, наконец догадалась

— Вот! Ну как? Ночью встала, увидела себя с этого ракурса... Ну и вот, смотри!

— Блестяще, как всегда. Как назовёшь? «Автопортрет номер такой-то?»

— Нет. Просто «Молодая художница». Разве не прекрасно?

— Миленько, — с кривоватой ухмылкой Марина выцеживает одно из любимых слов самой Эр.

— Не надо дразниться! — надувает губки разноглазая, единственный известный Марине человек у кого это жест выходит естественным.

— И в мыслях не было, но знаешь, «нагота» — совсем не мой любимый жанр.

— Но этот жанр — самый прекрасный!

— Угу. И лучше всего продающийся, хотя, с развитием фотографии спрос вроде бы упал.

— Какая ты!

— Какая уж есть.

Эр осматривает сама себя. Видимо, решает, что её идеальное тело в не слишком идеальном состоянии.

— Я пойду, душ приму. Пойдёшь со мной?

— Нет.

— Ну, хоть в сторонке постой и на меня посмотри, — складывает ладони в мирренской жесте, — Пожалуйста! Очень прошу... Так нравится, когда на меня смотрят...

— Пошли, — подобные просьбы — неизбежное зло при общении с разноглазой. Тем более, её всё равно придётся ждать. От Марины не убудет.

Видимо, Эрида прибывает в состоянии только что отключившегося форсажа, ибо действительно только мылась, а не поворачивалась по всякому, стремясь продемонстрировать самые выгодные с её точки зрения, ракурсы. И себя не ласкала. Выйдя из душа не просила помочь вытереться. И даже соизволила одеться, правда всего лишь обернув полотенце вокруг тела и оставив распущенные волосы сохнуть естественным путём. Уже прогресс — в цитадели контролируемой ей территории обожает расхаживать в естественном виде. Эшбадовки тоже расхаживают не сильно одетыми, но у них получается выглядеть интригующе, у самой же всё прямо.

Эр любит, когда её причёсывают, эшбадовки достаточно умны, чтобы потакать ещё и этой слабости. Притом прекрасно успели уяснить — к Эр лучше не заходить, когда там Марина. При этом, самостоятельно догадались спрашивать на посту охраны.

Разноглазая берёт стаканчик кофе. Уже с ним усаживается за столиком с её любимыми вкусняшками. Марина тоже решает стаканчик взять. Только когда усаживается, наконец раздаётся «рассказывай» разноглазой.

— Тебе не кажется, что все тут на почве предстоящей церемонии в некоторой степени сошли с ума? — «Говорить о безумии самой сумасшедшей из известных мне людей... Куда этот мир закатился?»

— Мне чуть проще, чем остальным, знаешь же, что я всё время собирала. Так вот, наступил, наконец, бой. Тот самый бой, и я к нему готова.

— Какой бой? — вытаращивает глаза Марина.

— Как какой? — Эрида также совершенно искренне ухитряется вытаращить удивительные глаза. — Это же у вас так говорят: «бой — решающие полчаса, ради которых существует флот». Десятилетия готовились, миллиарды тратили, столько всякого придумывали. И вот, наконец, наступило. И оказалось, что если не всё, то многое, было сделано правильно. Хотя что-то получилось глупо, то есть, не получилось вовсе. Я столько материалов собрала, и теперь знаю все возможные варианты церемоний поминутно, а что-то новое может быть сложено только из кусочков известного мне. Я готова абсолютно ко всем вариантам предстоящего.

— Плохо ты Херенокта и Смерть знаешь. Но так, да. Можешь помечтать...

— Крайне сложно придумать то, чего никогда не было... Люди часто похожи друг на друга, хотя и не очень это замечают. У меня ведь не просто фото, у меня сценарии большинства торжеств. Наёмники и наёмницы, принцы и принцессы и раньше заключали брачные договора. И раньше некоторые из них были одновременно и тем, и другим. А другие в точности модели поведения таких людей воспроизводят, хотя ими и не являются. Чтобы понять, чего от твоего брата и его возлюбленной можно ожидать, достаточно было Дину попросить придумать, чтобы сделала она, будь это подписание её договора. Потом достаточно было всё-всё внимательно слушать, что она говорит. Теперь я представляю, что они могут затеять, и готова к этому варианту.

— Бой редко идёт полностью по плану, — хмурится Марина, в очередной раз поражённая удивительной логикой разноглазой. Логика эта, в отличии от планов многих боёв, полностью срабатывает почти всегда.

— А это не бой, это другое мероприятие, что чаще протекает по плану, нежели нет, — разноглазая откровенно дразнится.

— С твоим отношением разобрались. Про остальных что сказать можешь?

— Говорить, в сущности, нечего... Нынешнее поколение впервые видит церемонию такого уровня. На Архипелаге ничего подобного уровня не было никогда. Неудивительно, что все искренне волнуются.

— А ты им помогаешь не волноваться?

— По мере сил, но знаешь ли, не всегда получается... Слишком уж они впечатлительные...

— Хм. И это ты о впечатлительности говоришь? — удивлённо хмыкает Марина.

— Представь себе, это говорю именно я. Представляешь, богатое воображение — черта присущая не только мне.

— Заметить не успела, как ты научилась в иронию!

— Что поделать, чем дальше, тем больше общего у нас остаётся в прошлом, всё больше и больше становится различий.

— Ты теперь и в философию умеешь!

— Насколько я помню, мы обе посещали этот предмет.

— Посещать и уметь — две сильно разные вещи, — хмыкает Марина.

— Сама понимаешь, ко мне это не относится, — самодовольно усмехается разноглазая.

Как и множество раз в прошлом, не знаешь, что с ней сделать — расцеловать или задушить. Как и во все прошлые разы, ни того, ни другого не сделано.

— Мне эти твои игры знаешь уже где?

— Так прими участие. Вдруг понравится? — внешняя беззаботность Эр тоже, оказывается, страшное оружие.

— От Херенокта был кто-нибудь? — память от всеобщего безумия начинает сбои давать, не помнит, спрашивала ли уже разноглазую об этом.

— Сама Смерть. Считается?

— Более чем. Ну и как?

Разноглазая улыбается своей улыбкой повышенной убойной силы. Оружие, на самом деле, страшнее, чем аналогичное у Соньки. Только в отличии от выверенных до снайперского уровня ударов Софи, как и всё у разноглазой, используется с крайней степенью бестолковости. Например, против Марины, на которую и вовсе не действует, притом они обе это прекрасно знают.

— Я же сказала: готова ко всем возможным видам развития событий. Этот — как бы один из основных.

— Надо думать, ты согласилась?

— Конечно! Это так мило! Можно сказать, мечта детства сбывается.

— Думала, у тебя эта мечта другая — самой такое платье примерить...

— Маленькая была — так и было... Сейчас — а зачем? Человека можно и просто так любить. Но раз есть возможность в таком виде показаться — то глупо ей пренебрегать... Кстати, не пойму, почему вы все её Смертью зовёте? Она же очень добрая.

— Эрида, ты как всегда! — Марина с трудом сдерживается, чтобы не зарычать, не рассказывать же Эриде о похождениях наёмницы, начиная с самого юного возраста. — Начнём с того, что так больше всего нравиться ей самой. Морской Ангел — настоящее имя Смерти ей не очень подходит. Вот и приучила всех так себя называть, как нравится.

— Прямо как ваша древняя Кэрдин, кто на самом деле Роза... — Эр довольно щурится, — Её ведь тоже звали Рыжая Смерть. У Еггтов на полном гербе есть этот цветок.

— Эр, тебе никто не говорил, какая ты умная?

— Тебя интересует, кто говорил, или кто на самом деле так думает?

— Второе.

— Тогда начинать следует с тебя самой...

Марина вскидывает ладони.

— Знаешь, дальше лучше не надо... Слушай, прикажи поставить тут ещё ростовых, и всяких других, зеркал.

— Можно... — призадумывается Эр, — Только зачем?

Марина кивает в сторону «Юной художницы».

— Чтобы тебе почаще попадались всякие разные ракурсы.

— Знаешь, Марина, идея неплоха. Наверно, если не забуду, так и сделаю. Но мне нравится больше смотреть на других, нежели на себя. Тебе «Художница» нравится? Если «да», то могу отдать.

— Мне больше нравится твоё состояние, в каком ты её создавала, — честно отвечает Марина.

— Но его нельзя вызывать. Оно само приходит. И я не могу сосчитать, в какое время начнётся... Да и... — Эрида смотрит в пол, будто что-то плохое сделала, — После него очень сильно устаёшь. Времени словно не замечаешь. Только видишь, что есть, и что должно быть. И всё. Просто творишь.

— Сколько на неё ушло?

Эрида призадумывается:

— Знаешь, когда ночью встаю, то люблю видеть сколько времени. Часы всегда где-то близко. — оглядывается по сторонам. Часы на запястье Марины, как обычно, замечает в последнюю очередь.

Херктерент с ухмылкой ставит руку на локоть и поворачивает к подруге циферблат. Эрида наклоняется прищурившись.

— Получается, около двенадцати часов.

Марина присвистывает:

— Сурово! Получается всё это время на ногах была?

— Нет, я отходила несколько раз... Но в общем-то, да... Ракурс такой был.

— Вроде бы, мастера золотого века с подобным объёмом часа за два-три управлялись.

— Тогда техника другая была. Да и рассуждение про два-три часа было про размер в два с лишним раза меньший «Художницы»... Да и та картина, про которую это написано, создавалась, в основном, на спор. Я тоже могу законченное произведение в три штриха создать, но ведь не хвастаюсь этим. Тогда тоже было всё точно так же. На то, что оставило в мире след, уходило куда больше времени...

— Поверю! — хмыкает Марина, она любит поспорить, но только не с человеком, что в какой-то области компетентнее её. Как Эрида в живописи, и они обе это прекрасно знают, — Но всё равно, почаще бы ты в зеркало как сегодня смотрела.

Эрида лишь грустно вздыхает в ответ.

Что для неё в приоритетах в текущий момент времени, они обе прекрасно знают.

— Марин, а можно увидеться с той девочкой, кого я случайно обидела? Я, конечно, извинилась, но всё-таки, нехорошо получилось. Я этого не люблю.

— У Динни нет к тебе никаких претензий.

— Ты уверена?

— Абсолютно, что не отменяет необходимость дать по шее некоторым твоим, чтобы они слишком вольно не толковали допустимое в отношениях между людьми. Да и тебе самой треснуть по шее не помешает, — Марина устало машет рукой, — хотя это уже бесполезно.

— Но я же не хотела ничего плохого.

— Знаешь, сколько «объяснительных» про пожары и взрывы именно с этой фразы начинаются?

— Подозреваю, что абсолютное большинство.

— Сложно тебе отказать в логике, Эр, — хмыкает Марина.

— Зря ты тогда рисованием прекратила заниматься. Любопытные достижения могли бы быть.

— Я тебе говорила уже, этим родом деятельности надо заниматься, пока вершины не достигла. Если чувствуешь, что вот она, вершина эта, то дальше в этой области ничего не сделать... Конечно, если тебя не устроит быть одной из многих. «Кэрдин» — вершина того, что я могу. Вовремя поняла, и решила на другой деятельности сосредоточится.

— Меня, например, дразнить! — опять капризно-естественно надувает губки Эр.

— Хотя бы! — показывает язык Марина.

— Этот вид деятельности в твоей жизни основным не будет, — логично замечает разноглазая, — но вот с основным ты ещё не разобралась...

— При моём уровне информированности, этот род деятельности должен быть направлен на дальнейшее продолжение существования нашего государства. Сама понимаешь, механизм тот очень сложный, и много чего там надо иногда менять.

— Ты уверена?

— Кто-то должен этим заниматься. Я неплохо подхожу.

Эр как-то странно на подругу смотрит. Говорит задумчиво:

— Ты любишь, когда всё справедливо. Но это не всегда работает. Да и твои представления не всегда будут совпадать с представлениями других людей.

— У меня есть «пила», а у них «пилы» нет, — злобно бросает Марина на родном языке отца.

Эр знает, что такое «единая шестёрка», а так же основные прозвища пулемёта.

— Эта... штука не всегда работает, когда людей очень много.

— Правым чаще оказывается тот, кто ей умеет лучше всех пользоваться.

— Я тоже отлично умею, но вот совершенно не хочу по людям применять.

— А по мирренам?

— Только если обстоятельства заставят, — вздыхает разноглазая, — но мне даже не хочется думать, о том, что должно пойти не так, чтобы до этого дошло.

Вот тут логика разноглазой с логикой Марины совпадает — самой Херктерент не хочется представлять обстоятельства, когда Эриде придётся браться за пулемёт. Особенно, если стрелять придётся не по южанам.. Вероятность этого, к сожалению ненулевая.

— Не беспокойся, пока я жива, ты вполне сможешь без пулемёта обойтись, — хотя шуточка так себе выходит.

— Любую из нас вдруг могут убить, — логично замечает Эрида, — просто за то, что мы те, кто мы есть. Некоторые даже пытались. И я даже не говорю о более тяжёлых случаях. Даже Кэрдин не всемогуща.

Марина знает — сводки для командования Эрида читает и, несмотря на все её странности, выводы делать умеет.

Разноглазая за новым стаканчиком кофе направляется. Марина за ней следует. Термин «нравится Эр» с термином «лучшее» не совпадает. Хотя данные аппараты вполне могут заряжать несколько не тем составом, что школьные... Хотя стоп, те же тоже с Эр связаны! Впрочем, и у Марины кофе тоже кончился.

— Странно, что тут больше никого нет, -язвительно замечает Марина.

— Мне, как и тебе, иногда лучше всего одной.

— Выдрессировала?

Эрида ставит стаканчик. Пристально смотрит на Марину. Разноцветный взгляд может быть и таким. С оттенком отцовского металла.

— Ты не любишь людей, я знаю. Но не надо так про них при мне говорить. Люди — не животные.

— Опасно тебя временами дразнить, — хмыкает Марина.

— Я не люблю о людях плохо говорить.

— Знаю, — кисло усмехается Марина. В общем-то и школьные прилипалы Эр весьма мирные рыбки. Как и все, стремятся, чтобы им хорошо было. Разницы с эшбадовками — никакой, кроме той, что островитянки куда ярче. Да и самой Марине ни те, ни другие никак не мешают.

— Ну, вот и не говори.

— Ну, вот и не буду, — скрещивает руки на груди Марина.

— Жалко, что тебе никто не нравится.

— Эр, ты единственный человек, кто не может от меня по шее получить. Но кажется, исключений скоро не останется.

— Даже девочки мои поняли, что тебе кто-то нужен. Хотели помочь... Ну, как умели...

— Динни спросить забыли.

— Сама должна была догадаться, — логично замечает разноглазая, — при таком количестве знакомых и родственниц в эшбадовках. Да и ты... Хоть бы раз её за руку взяла. Я бы сразу поняла. А раз десятой дорогой обходила... Я и подумала, что можно.

— Моя любимая поговорка про вред думать за других.

Эрида довольно щурится:

— Я рада, что всё хорошо кончилось... Может, ей ещё денег дать, чтобы совсем-совсем не обижалась.

Марина в общем-то знает, сколько у отца Эр денег. Но кто она такая, чтобы мешать их на разноглазую тратить?

— Сама знаешь, денег много не бывает. Хорошо военные издания стоят медяки, не то Динни очень бы дорого своей родне обходилась.

— Она умная... И хорошая...

— Ты что, у подружек своих набралась, как они подарочек для меня нахваливали?

— Ну, я слышала, как они её хвалили. Этим словом её и называли. Потому и не смотрела на неё. Потом, когда заметила, что тебе до неё дела нет... Я уже извинялась, за то, что ошиблась.

— Хватит об этом! Динни, в итоге, получила всё, за чем сюда собиралась.

Эрида вытаращивает глаза.

— Марина, ты о чём это?

— Как о чём? О доступе к библиотеке Резиденции. А ты что подумала?

Эрида в шутку кулачком на Марину замахивается.

— Хватит, а! Я уже забывать начинаю, как ты шутишь.

— Ну, мой интерес к тебе отличается от такого же у Соньки к Хейс.

Эрида вскидывает руки к щекам.

— Правда-правда, очень-очень жалко.

Марина кулак показывает.

— Знаешь, денег Динни я всё-таки дам, пусть совсем-совсем не обижается.

— Твоё право! — криво ухмыляется Марина.

— Знаешь, она с Кроэн ко мне недавно приходила, — совершенно буднично сообщает Эр.

— Зачем? — настораживается Марина.

— За тем, же, что и все остальные, — весело смеётся разноглазая, — Что на что, да как именно надевается.

— Платья, конечно, пошили по любимой игре Пантеры, — вздыхает Марина.

— Разве это плохая игра, чтобы люди счастливыми были?

Лучше промолчать, ибо Марина игры Пантеры и ЕИВ про «Сордаровок» и «Кошечек» вполне поддерживает.

— Как это Динни не струсила?

Эр довольно усмехается.

— Ты права, Динни довольно пугливая, зато Кроэн смелая.

— А её сестра на Соньку похожа, поэтому тебе и нравится, — ехидно замечает Марина.

— Марина мне совсем не за это нравится, — капризно дуется Эрида.

— Да? А за что тогда? — щурит один глаз Херктерент.

Эрида со смехом показывает кулачок.

— Ты ей тоже нравишься.

— Это не по-правилам!

— Зато честно! — весело смеётся Эрида, — Пригласить её сюда?

— Я тебя прибью!

— Снова нет. Ты добрая на самом деле.

Марина философски смотрит на свой кулак.

— Знаешь, что...

— Данный аргумент в споре со мной не сработает, — веселиться Эрида, — Я его точно не пойму. От тебя — особенно.

Даже не скажешь ничего, ибо разноглазая права. Ничего-то ей сделать невозможно. По крайней мере, с текущей точки зрения, а свои взгляды Марина крайне плохо меняет. Особенно по отношению к данной личности.

Марина вздыхает.

— Как жаль, что побить тебя невозможно!

— А зачем тебе это? — Эрида хлопает глазами, откровенно издеваясь.

— Ну вот хочется просто!

— Знаешь, некоторым нравится, когда удары наносят, я точно не помню, как это называется.

— Называется так, что тебя становится невозможно побить, — вздыхает Марина.

— Я же всегда говорила, что ты хорошая! — искренне смеётся Эрида.

— Очень жаль, что тебя пристрелить не получиться, — вздыхает Марина.

— А ты поп... — Начинает было Эр, но тут же прекращает, уставившись на Марину. — Но лучше, конечно, не надо! Я совсем-совсем могу умереть.

— Сама знаю! — кисло усмехается Марина — Надеюсь, больше ничего нового ты не затеяла?

— Почему? В этом месте всякое разное придумывается гораздо лучше, чем в «Сказке».

— Вижу! — Марина косится в сторону «Художницы».

— Это да, но я о другом немножко — многие люди живут ещё и за тем, чтобы наслаждение получать. Всё с этим связанное, тоже отлично придумывается. И почти сразу можно попробовать... — такая интонация Эр Марине сильно не нравиться, но посматривать в сторону двери пока рановато.

— Озабоченная! Когда же ты уймёшься?

— А зачем? Это ведь так приятно. У людей часто сложностей сами себе придумали, на предмет того, как удовольствие получать можно, а как — нельзя. В итоге, только жизнь себе и другим портят.

— Тебя послушаешь, то всем со всеми можно.

— Если есть добрая воля двоих... Или большого числа людей — то не вижу никаких помех.

— Некоторые желаний не испытывают.

Эрида улыбается. В отличии от Соньки, у кого это оружие, улыбка разноглазой — обезоруживающее средство. В общем-то — одно из немногочисленных по-настоящему действенных средств в арсенале. Во всяком случае, может посмотреть так, что пропадает желание ругаться. Хотя поводы Эр поставляет с завидной регулярностью. Настолько добр и беззащитен взгляд с улыбкой. Обидеть такого человека — верный признак того, что сама человеком быть перестаёшь, скатываясь на уровень недочеловека. Южане правильный термин изобрели для ограниченных двуногих существ, живущих на одних инстинктах и самых примитивных чувствах. Целые расы и народы в таковые записали. Единственной ошибкой было — ошиблись с местами обитания подобных существ. Чёткой привязки к регионам или оттенкам кожи нет. Но такие личности вполне водятся даже в собственной столице Южан. Даже в Доме Безгривого Льва такие попадаются.

— Марина, ты сама для себя придумала замечательную игру про отсутствие у тебя желаний. Как и любой заигравшийся человек, сама начинаешь верить в то, что говоришь. Но ты испытываешь тоже, что и все. Только признаться боишься. Ты — абсолютно здорова, правда-правда, я узнавала. Раз так — значит все биологические законы на тебя действуют точно так же, как и на всех остальных.

— Зато на тебя какие-то другие законы действуют!

— В случае со мной... Кстати, сама можешь заметить, не только со мной одной... В мире нет ничего стопроцентного. У меня — незначительное отклонение в рамках статистической погрешности. Абсолютно безопасное для окружающих. Ибо мне сама мысль о принуждении отвратительна. Я никому не мешаю, следовательно, не хочу, чтобы мешали мне, или пытались как-то меня или кого-то рядом изменить. Сама я не испытываю тяги к мужчинам, но не собираюсь мешать тем, кому мальчики тоже нравятся. Есть довольно расхожее опасное и вредное заблуждение. Что моя склонность — это вид болезни. И лечится изнасилованием. Желательно групповым.

— А вот за такое надо... — Марина руку «пистолетиком» складывает. Делает вид, что нажимает на спуск.

— И это тот случай, когда я полностью поддерживаю любимые тобой методы решения проблем.

— Преступления из разряда особо тяжких и наказываться должны соответствующим образом... Тем более, Архипелаг на последнем месте в Империи по половым преступлениям.

— А на первом месте кто? — кажется, любопытство искреннее.

— По общему числу, или по количеству на десять тысяч человек?

— Плохо и то, и другое, — вздыхает Эрида, — но даже не нравящиеся вещи надо знать.

— Общее число — разумеется, Столица, как самый большой город в мире. Где людей много — там, естественно, будет твориться всё, с людьми связанное. Статистика! Если на десять тысяч — то наоборот всё, второе-третьи места после Архипелага. Если по относительным показателям — область на восточном побережье. С чем связано — не интересовалась. Главное, что далеко отсюда.

Эрида грустно вздыхает.

— Разница, на самом деле, не такая большая, — Марина пытается подсластить неприятную информацию.

— Знаешь, я очень рада, что Эорен теперь не одна, — разноглазая себе верна, может быстро с одного на другое переключаться. — Как возлюбленная Эор выглядит, я помню, но что-то сказать не могу. Она мне отвечала точно по уставу. Хотя и говорила, что никогда с настоящим художником не говорила...

— Ты с ней только говорила да писала её?

— Больше фотографировала... Тело интересное, всё-таки очень хорошо видно, что она к другой подрасе относится.

— Не заметила. Ты не ответила.

Эр опять грустно улыбается:

— Марина, могла бы запомнить мои предпочтения. Она слишком сильно старше меня. Хотя за собой хорошо следит. Как бы не лучше некоторых девочек.

Марина криво усмехается:

— У девчонок твоих пока ещё всё своё в прекрасном состоянии. Можно особо не напрягаться. Южанка, как ты сама заметила, старше. Тем более, ей довольно серьёзно шкуру портили.

— Я заметила, у неё есть небольшие шрамы на теле. Она как увидела, сколько у меня всяких средств для тела, сразу спросила, не знаю ли я чем в Столице шрамы сводят, если операции делать не хочется. Я не знала, но к следующему разу узнала. У меня, оказывается, были такие баночки. Несколько ей отдала.

— Ты как всегда!

— Ей это было нужнее, чем мне. Я же видела... Надо будет Эорен спросить... Пока, как мне кажется, они чудесно друг с другом ладят. Любят друг друга, — Эрида вздыхает. Прекрасно знает, Марина не особенно любит намёки на Софи, но как тут удержаться?

— Не пыталась напросится посмотреть, как они друг с другом... любят друг друга? Ты же любишь такое...

Эрида решительно качает головой:

— Люблю, ты как обычно права. Но я никогда не стану никого заставлять... А Эорен очень сильно смущается, когда она без одежды пред не очень знакомым человеком. Я запомнила... Хотя, сейчас у неё кое-какие изменения в жизни произошли. Если позовёт — приду и посмотрю. Но только если сама пригласит. Напрашиваться я не буду. Интересно всё-таки, что она в южанке нашла... Хотя, где-то понятно, первая подруга такой степени близости у Утренней Звезды... У меня таких нет.

— Вот это обидно! Как же я?

— Ты самая лучшая и замечательная. Почти часть меня самой... Но ведь с тобой нельзя... Или, — в понизившемся до шепота голосе голосе звучит затаённая надежда, — теперь можно?

Марина поводит головой из стороны в сторону.

— Нельзя по-прежнему. И не смотри на меня так, если что-то изменится, ты узнаешь первой.

Эр просияла так, будто Марина ей что-то пообещала. Всё как всегда, люди предпочитают слышать только то, что услышать хотят. При общении с Мариной назойливость разноглазой куда-то пропадает.

— Жаль, конечно, но ты подумай...

— Эр, я хотя и Еггта, но я это я, не Вторая Дина и ни Третья... Это с ними бы тебе было проще найти общий язык в определённых вопросах, нежели со мной.

— Ты внешне как раз, на этих двоих больше всего похожа...

Марина кулак показывает:

— Эр, представляешь, я тоже в намёки умею. И ещё лучше умею их не замечать, когда мне это не выгодно.

— Но попытаться-то стоило!

— Софи прилетит, — вредно хмыкает Марина, — ей и намекай. Если ничего не забыла, она тебя значительно больше меня интересует.

— Это — да. Но по-другому. Хотя, я бы не отказалась попробовать и с вами обеими... Это было так миленько — миленько!

— У меня по этому вопросу совершенно иное мнение, — Марина зевает. Озабоченность разноглазой теперь проходит по той же категории, что и неуклюжесть Кошмара. То есть, практически явление природы, на какое, при всём желании, невозможно повлиять, — хотя можешь попытаться её каким-нибудь образом с Хейс поссорить. На это крайне занятно будет посмотреть.

— Я обиделась! — дуется разноглазая. — Зачем ты невозможные вещи предлагаешь? Собственное счастье не построишь на чужом несчастье. Тем более, я ни одной из них не хочу что-то плохое сделать.

— Попытайся, вдруг понравится? Софи такие вещи проделывает с лёгкостью. Учти, даже если характер ваших отношений изменится, с этой её чертой тебе придётся мириться.

— Я же совсем-совсем никого-никого переделывать не хочу. Пусть остаётся такой, какая есть. Только со мной.

— Втроём попробуйте как-то ужиться. Вдруг понравится? С другими-то у тебя получается. Можешь, если хочешь попрактиковаться в провоцировании конфликтов, на Дину воздействовать. Она определённо ревнует мирренку.

Эр вздыхает. Она прекрасно знает, как именно Марина язвит и насмехается. Эта черта Херктерент для Эриды тоже проходит по категории неотменяемых природных явлений. Есть они — и всё, ничего не поделаешь.

— Марина, Дина во многом ещё ребёнок и мыслит детскими категориями... На таком играть... Я банально не смогу. Я всё-таки не ты, для меня не все средства хороши для достижения поставленной цели.

— Ты цель-то эту сперва внятно определи. Эти двое пока разбегаться не собираются. Наоборот, по-моему всё сильнее друг с другом сплетаются. Скоро одна сможет говорить за двух сразу, притом, я совсем не уверена, что этот голос будет принадлежать Софи.

Эр снова качает головой:

— Вот тут Марина, ты совсем-совсем неправа. Они обе — обе слишком яркие и целеустремлённые личности. Эти два огня смогут гореть рядом, но ни один из них никогда не поглотит другой. И они это знают куда лучше нас. Твои опасения совершенно беспочвенны.

— Ну и? Третьим огнём стать не хочешь? Говорят, трёхкомпонентные структуры самые устойчивые.

— К сожалению, это не относится к отношениям между людьми... Впрочем, и из существующих видов интересы обеих сторон учитываются далеко не во всех.

— Ну, вот и попробуй что-нибудь новенькое придумать. Вдруг получится? Только если что-то надумаешь, мне сперва скажи. Ты не очень хорошо умеешь говорить убедительно. Особенно, с такими, как Сонька и Хейс. Им не больно-то что-либо в уши зальёшь. Тем более, они обе неплохо знают, что ты из себя представляешь...

— Но сейчас-то именно ты знаешь меня лучше всех, — замечает Эрида с какой-то странной даже для неё, интонацией.

— Именно поэтому и пытаюсь найти решение, чтобы и волков накормить, и овец сохранить. Мне почему все вы трое нужны, правда сильно по-разному. Но мне совершенно не хочется кого-либо из вас терять. Самое слабое звено здесь — как раз ты, Эр. Только тебе может прийти в голову попытаться навредить себе. Или другим... Снова так на меня не смотри... Ненамеренно вредить у тебя ещё как получается. Законы, в этом мире действующие, довольно сильно отличаются от тех, по каким ты живёшь и действуешь. Они тобой самой придуманы. И с аналогичными, что есть у других людей, совпадают далеко не всегда. Ты же правила взаимодействия с окружающими всегда сама для себя устанавливаешь. По большей части даже им следуешь. Но вот, запахло неразрешимыми противоречиями. И этот аромат мне с каждым днём всё сильнее и сильнее не нравится.

— Ты что-то определённое уже придумала?

— Ещё нет, но ты меня знаешь, если вижу цель — то я до неё доберусь.

— Доберёшься, — Эр вздыхает, — только не ставь эту цель в приоритетные, пожалуйста.

— Что-то я тебя не пойму...

— Я сама себя всё хуже в последнее время понимаю. Хочу несколько противоречащих друг другу вещей одновременно. И не знаю, как выбрать.

— Броском монетки или кубика — это единственное, — усмехается Марина, — что в твоём случае всегда-всегда работает.

— Я не хочу никому навредить!

— Хочешь яичницу — яйца сначала разбей.

— Про людей так нельзя.

Эр-р-рида! Сил для ругани на разноглазую совершенно нет. Её для переговоров надо использовать, чтобы она своим желанием не делать никому плохо доводила бы оппонента до состояния белого каления. Вынуждая переходить к решительным действиям против совершенно недоговороспособного противника. Ко всему прочему, ещё изрядно в себе неуверенного.

Вот только решительные действия разобьются о броню давным-давно ожидающих удара полностью отмобилизованных дивизий. Переговоры были простым затягиванием времени. «Миротворец» был использован, может даже и не догадываясь о уготованной роли. Хотелось сделать лучше всем. А получилось, что получилось. Кровавая каша и горы трупов.

Хотя, Марина путает умения отца и дочери. Это соправитель в такую тактику, и ещё множество других прекрасно умеет. Как-никак, сумел скрытно мобилизовать войска нескольких округов накануне грознейших событий недавнего времени.

Сравнивать дочку с ним... Хотя, иногда получается. Отцовские черты разноглазая проявляет всё чаще и чаще.

— Может, в город прокатимся? Как в Столицу раньше. Не были ещё, в этом году так точно.

— Ой, как здорово! — оживляется Эр, вскочив и сбросив полотенце. Вертится, взвизгнув, — А в чём мне ехать?

Марина с показной задумчивостью трёт подбородок. Любовь Эр к демонстрации собственного тела всем кому нужно и не очень — ещё одно из неизбежных зол.

— Ну, в общем-то, и так можно, — хмыкает Марина, — подобными видами у статуй никого не удивишь, к местному солнцу ты уже адаптировалась. Сумочку возьми, шляпку от солнца и каблуки подлиннее, на Набережной все ходят исключительно на них.

Больше дразнилась, хотя и держала в голове, что Эр воспользуется её предложением. Благо, вокруг полно тех, кто прекрасно разбирается в местной моде, вовсю демонстрируя самые откровенные её проявления. Ну, и саму себя заодно. Надо же не давать угаснуть интересу разноглазой, если чего-то ценного хочется.

Эр, подойдя к зеркалам, окидывает себя взглядом сверху вниз, и в обратном направлении. Своим телом разноглазая гордится. Всячески за ним ухаживает, что может вызвать определённый взрыв мозга, учитывая познания той же личности в химикатах, используемых в фотоделе, а так же сырье, включая сильные кислоты, используемые при производстве взрывчатых веществ. Ко всему этому имеется неограниченный доступ.

Осмотром разноглазая остаётся удовлетворена. Вопросительно смотрит на Марину.

— По-моему, так будет излишне смело. Даже по местным меркам. Хотя, надо подумать... Нет, лучше оденусь.

Хотя, в общем-то могла бы этого и не делать. «Ниточный» стиль купальников используется большинством. Поверх Эр надевает шортики, ненамного шире ниточек, скрытых под ними, и популярную в последнее время майку, обрезанную чуть ниже, а иногда и на уровне груди. Причём, такие модели освоены и Пантерой, и местными производителями. Ножками своими Эр особенно гордится, так что каблуки значительно увеличивают их и без того неплохую длину.

На сборы Эр затратила гораздо меньше времени, чем ожидала Марина. Видимо, даже при обилии вещей понятие любимых присутствует и у Эр. Наряд дополнен широкополой шляпкой, сумочкой и фотоаппаратом весьма массивных габаритов. Поверх браслета надет футляр, сам по себе являющийся недорогим браслетом, предназначение — сокрытие драгоценностей.

Марина обходит подругу вокруг. Эр, не поворачиваясь, пытается следить за ней через плечо. Впрочем, останавливается пред лицом Эр, пока та шею себе не свернула.

— Ну как? — почему-то шепчет разноглазая.

Марина вскидывает палец в одобрительном жесте.

— Очень хорошо... Но чего-то не хватает...

— Почему?

— У тебя по роже всё равно видно, что ты самая верхняя из верхних.

— Но ведь я такая и есть, — вздыхает принцесса с разноцветными глазами.

Марина задумчиво трёт подбородок. Потом поглаживает кулак.

— Глаз что ли тебе подбить, чтобы так уж откровенно не светилась? Очки тёмные наденешь. Хоть капельку на песчаную будешь похожа. Косички тоненькие можешь ещё нацепить, или заплести. Разноцветные как раз подойдут.

Эрида прикрывает рукой один глаз. Просит очень тихо.

— Не надо, Марина. Если хочешь, я синяк и нарисовать могу. У меня и шрамы накладные есть. От настоящих совсем-совсем не отличить.

— Тебе зачем? — удивляется Марина, вроде бы всякие выходки разноглазой видала, но она постоянно что-то новое придумывает.

— Тут такое рисуют или носят иногда. Иногда девочкам хочется походить на песчанниц. Они и одеваются по-особому... Ну как твоя Звезда. Представляешь, некоторые завидуют её шрамам.

— Ну и дуры! — других слов не находится.

Судя по тому, как Эрида отмалчивается, мнение Марины она в общем-то, разделяет.

— Слушай! Тут же и настоящих любительниц этих боёв предостаточно. Они как, тех, что со шрамами ненастоящими не поколачивают.

— Случается, — вздыхает Эрида так, будто когда-то попало именно ей, — Мне синяк рисовать, шрам лепить или хватит косичек.

В тоге не сделали ни того, ни другого, ни третьего. Ограничились солнцезащитными очками.

За рулём обосновалась Марина. Эр водить умеет лишь в теории.

— Как «Императорский Щит», понравился?

— Да. Очень-преочень. Нам всем понравилось. Захотели себе такой...

— И кто его будет оплачивать? — хмыкает Марина, хотя, в общем-то, не ей разноглазую обвинять. Впрочем, та по-прежнему крайне редко задумывается о стоимости каких-либо вещей.

— Хотели тех поваров нанять, что для тебя готовили, но старший повар Резиденции сказал, что тоже такое умеет. Вот только той рыбы сейчас на Архипелаге нет, да и фламинго вы хорошо так подъели.

— Уметь надо! — самодовольно хмыкает Марина. — Да и судя по объёму блюда, мозги да языки ела, в основном, ты со своими девчонками.

— Послезавтра всё должно быть. Тогда и готовить будут. Пойдёт на праздничное блюдо всем, чьи День Рождения летом. Подарки я уже приготовила.

— А как с теми, кто не летом родились?

— Ну, я им тоже предложила, всем вместе отметить, — Эрида довольно вскидывает руки к щекам, — и все-все согласились.

— Надо думать, — хмыкает Марина, — мне приходить или как? Вы сами, в узком кругу, справитесь?

— Конечно приходить, Мариночка, — будь дело не в машине на дороге, разноглазая ещё бы и обниматься полезла. — Как же я без тебя. Твой отметим отдельно, ты же одна такая. Как раз должно быть накануне главного праздника лета.

Марине проверить хотелось, забудет ли заигравшаяся разноглазая про её День Рождения. Где-то даже неприятные чувства испытала — Эр ничего не забыла. Отмечать любые праздники любит. Ценность её подарков оценили. Многие, пофыркивавшие на разноглазую в первые года в школе, пересмотрели свои взгляды. Кто банально подрос, у кого преобладающим чувством на перемену взгляда на Эр послужила банальная жадность. Отношения у Эр наладились со всеми, включая пофыркивавших ранее на неё. Некоторые даже в число рыбок-прилипал попали. Впрочем, других сама Эр предпочитала сторониться, хотя ей всячески демонстрировали расположенность. Эрида никогда никого ни в чём не обвиняла. Сохранила детское интуитивное чувство на людей, могущих в будущем стать опасными для неё.

— Я уже договорилась со всеми, кто за организацию праздников отвечает. У тебя очень красиво будет. У них — тоже, но по-другому.

Марина мысленно криво усмехается, хорошо бы было энергию Эр перенаправить на что-либо полезное. Цены бы не было. Ведь даже своих полномочий ухитрилась не привысить. Сама Марина планировала отметить в крайне узком кругу.

Как-то сама стала забывать, масштаб любого мероприятия значительно возрастает, если к нему имеет какое-то отношение разноглазая. Притом, мнением главного участника поинтересуется в последнюю очередь. Факта собственной причастности вполне достаточно.

— Можешь ещё своих девочек позвать? Я Вьюнку говорила, просила передать, но она, по-моему, забыла.

— Им твои не больно-то нравятся, причём вполне взаимно. Прибьёт там Звезда ещё кого-нибудь.

— Неправда-неправда, — Эр сильно волнуется, — они все хорошие-прехорощие. Только в жизни им не повезло, вот они на всех обиделись. Дина, Вьюнок и Актиния вполне смогли подружиться. Значит, и остальные смогут. Я нашим тоже предложила и все-все согласились.

— Хорошо, передам, — хмыкает Марина. Всё-таки, «Эшбадовки» достаточно умны, чтобы при Эр не затевать ссор.

— Я и подарки уже приготовила. В том числе, и твоим.

— Всем одинаковое? — пытается съязвить Марина, уже зная, каким будет ответ.

— Конечно же, нет. Людям не нравится, когда всем одинаковое дарят.

— Зато, ссор в таком случае гораздо меньше бывает, мол «почему этой это, а мне, всего лишь то?»

— Это тоже верно, но я постаралась, чтобы всем примерно равноценное досталось. У Оэлен спрашивала, что кому из её подруг нравится. Что Вьюнку нравится — и сама разобралась.

— Что же это?

— Я люблю секреты, приходи — увидишь!

— Чувствуется, я об этом пожалею! — хмыкает Марина, резко тормозя. — Тут начало набережной рядом. Здесь встанем или дальше проедем? Ты же не очень любишь ножками гулять, а до всего интересного ещё далековато.

Эр шею вытягивает:

— Но статуи уже просматриваются. Кстати, отсюда очень удачный ракурс... — сняв крышку с объектива, Эр отщёлкивает несколько кадров. — Очень удачно их установили... Смотри, как гармонично.

— Могла бы оценить, будь это орудия береговых батарей, — хмыкает Марина, — но так как в глубине Великой бухты береговая оборона излишня...

— Какая ты! — дуется Эрида.

— Кто-кто, а ты-то должна лучше всех знать.

— Да знаю я... Не думала, что тут так красиво!

— Столицу здесь делать хотели, — хмыкает Марина.

— Тут пожалуй, лучше чем в Резиденции. Там красота для немногих, а тут для всех!

Марина мотает головой. Как у неё до сих пор голова не лопнула от парадоксального мышления Эриды?

— Знаешь, сколько в Резиденции, да и у тебя «Сказке» есть альбомов с видами этой бухты? Особенно вон той части? — показывает в направлении старого военного порта.

— Сейчас корабли швартуются у пирсов либо вон там, — Эр показывает совсем в другую сторону, демонстрируя неплохую осведомлённость для человека с её уровня доступа, — Либо становятся у бочек вон там. Не считай меня глупой, Марина. Я тоже этого совсем-совсем не люблю. Я разбираюсь в географии одного из мест, обеспечивающего мощь нашей страны.

— И в мыслях такого не было, — говорит полуправду Марина. — Куда пойдём?

— Не знаю пока, мне вот поснимать захотелось.

— Пока кадры, значит, не кончаться... Знаю я тебя!

— У меня есть запасные упаковки плёнок... Но вдруг не хватит? Не знаешь, тут можно будет ещё купить?

— На этой набережной можно купить всё, что можно в Империи купить, и даже кое-что из того, чего нельзя, — хмыкает Марина.

«Нельзя» разноглазой проигнорировано. Её по-прежнему интересует только то, что продаётся легально. Впрочем, и Марина больше дразнится.

— Город смотреть будешь, или в места собираешься, где смотреть будут на тебя саму?

— Можно, в общем-то, и того, и другого попробовать, — настороженно оглядывается по сторонам. — Нас охраняют?

— Разумеется, — Марина достаёт рацию, — вот канал связи с непосредственной охраной. Вот тревожный канал. Да и нас сейчас видят.

— Не хочу знать, откуда. Раз ты так говоришь, то, значит, всё так и есть.

— Твоя-то рация где? — Марина только сейчас замечает, что чехла у Эриды нет.

— В Резиденции оставила. Думала, она в городе не нужна. Нет, там-то она всегда близко от меня. Но тяжеловато постоянно с собой таскать.

— Нужные вещи часто весят куда больше, чем то что удобно носить.

— Вот и я о том. Девочки говорили, и здесь, и в школе, правда, там реже... Довольно распространено, что пытаются трогать то, что можно только смотреть. Часто даже разрешения не спросив.

Марина ухмыляется:

— Род занятий иногда провоцирует на определённые действия. Хотя, согласна, некоторые не понимают — лёгкая одежда говорит только о том, что жарко, а не о чём-то ином... Но тут безопасно. Иначе не было бы смелых таких, кто в одних туфельках разгуливают.

Эр почему-то косится на свои. Вздыхает, махнув рукой:

— Ладно, пойдём посмотрим всё, что здесь есть.

— Очень далеко и я могу прекрасно послать... Если не поймёт, тут есть кто объяснят подробнее.

— Не у всех люди, способные объяснять есть. Другим что делать? Учиться быстро бегать?

— Эр, опасность многих страхов сильно преувеличена. Природные очаги чумы есть, но нам ей заболеть не грозит. Да и подружки твои, наверняка, больше рассказывали о своих страхах, а не о настоящих происшествиях с ними или кем-то из их окружения.

— Почему ты так в этом уверена?

— Потому что в противном случае нас бы здесь не было бы. Не пустили. Сама не понимаешь?

— Вот теперь, кажется, понимаю.

— Кстати, у тебя самой тоже лишних страхов много, что при наложении на твою богатую, и прямо скажем, не всегда здоровую фантазию выдаёт странноватые результаты... Дальше пойдём, обратно поедем, или так и будем тут стоять? Кстати, в том «Путеводителе» по Архипелагу, что у меня от Кэрдин почти нет мест, что стоит избегать. Неужели не читала?

— Нет, — мотает головой Эрида, — показалось скучно. Там только текст, да карты. Настоящих иллюстраций нет, а я в «Путеводителях» люблю именно их. Да и настроение на лайнере у меня было очень плохим. Не до чтения было. Здесь сразу стало хорошим — тоже не до чтения стало.

— Ты неисправима! — качает головой Марина. — Пошли дальше. Ладно, великая я помню, всё, что написано в этом и других «Путеводителях».

Эрида снимки делала сначала по сторонам поглядывая. Постепенно разошлась. Ибо поняла, что пугающий её фактор во многом ей самой придуман. Марина начинает подозревать, у Эр если не форсажный, то режим прогрева. Ругаться не на кого, сама спровоцировала.

— Марин, вон там встань. Я столько фото видела с этого ракурса. Теперь сама сделать хочу.

— Со мной делать обязательно?

— Конечно! Такого ведь больше ни у кого нет!

— Непрошибаемо! — пыхтит Марина, украшая собой очередной пейзаж.

— Теперь повернись!

— Зачем?

— Тут обычно снимки делают, глядя в ту сторону.

— Эр, позвала бы кого из своих. Для них это гораздо более привычный род деятельности.

— Но я именно тебя давно не снимала!

Марина разворачивается, продемонстрировав крайне оскорбительный жест. Эрида неожиданно весело смеётся.

— Ты с этим жестом, да со спины — очень удачно получишься.

— Смотри! Поймаю — все плёнки засвечу. Я куда быстрее тебя бегаю, а ты ещё и на каблуках!

— Но ты же тогда не узнаешь, что на них было! Вон к той колонне стань!

— Может, мне ещё на неё залезть?

Эрида некоторое время изучает упомянутый строительный объект. Марина охотно подсказывает:

— Руина искусственная. Тут «Парк Древностей» должен был быть, когда новую столицу планировали. Построили мало что.

— Я знаю. При проектировании парка «Сказки» пользовались материалами этого проекта. Только у меня всё равно лучше вышло, потому что строили по настоящему, а не думали, как бы что украсть, как здесь.

Марина кулак разноглазой показывает:

— Тут даже проекты некоторых статуй ворованные, например, вон та, девушка с веслом.

— Художественное заимствование, не больше, — смеётся разноглазая.

Марина сидит, болтая ногами, на капители лежащей псевдодревней колонны, что никогда вертикально не стояла, но выполнена — будто упала.

— Как думаешь, как быстро нас разглядят, или обратят внимание не больше, чем на прочие новые сиськи с задницей в этой местности?

— Тут умеют красоту ценить.

— Но методы оценки привычны местным, может быть, приморским, но не столичным, каковой ты являешься на все двести и даже больше. Позвала бы кого из своих, они очень хорошо видят, когда заканчиваются границы допустимого.

— Ты позвать никого не дала.

— Я ещё и виновата! — пыхтит Марина, чтобы разноглазую подразнить. Что успешно и получается.

— Я ничего-ничего плохого не хотела тебе сказать!

— Знаю я! Вот думаю машину подальше перегнать, чтобы меня заметили хотя бы в качестве приложения к ней. Внешность-то заурядна.

— Твои глаза. И сила.

— Глаза — под очками... Сила — ну, в общем-то, видно, но тут такими, мускулистыми не удивишь.

— Я вот, не понимаю. Ты не хочешь внимания привлекать, или наоборот, центром круга оказаться хочешь?

— А ты подумай.

— За тебя думать никогда не возьмусь. Голова треснет. Собери народу побольше и попросить гвоздик принести. Думаю, мало кто из местных девушек смогут сотворить то, что сделаешь ты.

— После Сордара будет скучно, — зевает Марина, — он таким образом над ломами издевался. Вот забыла в «Двух Бивнях» спросить, у них должен где-то быть лом, узлом завязанный. Сама-то что хочешь?

— Я? Я хочу погулять. Посмотреть на людей, на их обычную жизнь. Ведь я это знаю, в основном, по книгам. Но во многом именно благодаря этим людям я живу так, как живу.

— Многим из них твой или мой образ жизни не нравится, а мы воспринимаемся паразитами, подлежащими уничтожению, — загадочно понижает голос Марина.

— Я со многими общаюсь, но у меня нет поводов для подобных мыслей.

Марина усмехается:

— В твоём случае паразитки в биологическом смысле слова как раз они. Получают с тебя много всего хорошего. Они не настолько глупы, чтобы про тебя что-то плохое говорить. Ты таких две стаи содержишь. В школе и здесь.

— Не говори так!

— Эр, ты же умная. Называй вещи своими именами. Я же не призываю, ибо это бесполезно, менять к ним своё отношение. Люди очень падки на лесть. Ты в — весьма высокой степени.

— Что ты предлагаешь?

Марина невесело усмехается:

— Как обычно, всего лишь констатирую факт. Охота тебе содержанок иметь — твоё личное дело. В нынешней Столице почти мода. Кстати, тут недалеко почти рынок таких есть, и я не «Цветочные» кварталы имею в виду. Местные все знают, в район между пятой и шестой статуями ходят знакомиться все, кто любят быстрые связи без обязательств.

— Так можно и во множестве других мест друга или подругу на вечер найти.

— Но там — с гарантией и при минимальных затратах... Впрочем, кому я о затратах говорю? Ты же можешь все местные «Цветники» снять, и они работать будут исключительно на тебя. Может, даже дешевле обойдётся, чем ты сейчас тратишь, там-то фиксированные тарифы...

— Марин, почему ты такая вредная временами? Сама с лёгкостью можешь в любое из упомянутых мест сходить, а не дразниться.

Марина только усмехается. Никак не изжить детскую привычку, правда теперь поводы взрослые:

— Если надумаю, тебя с собой позвать?

Эрида качает головой:

— Марина, я тебя слишком хорошо знаю, и уверена — есть немало вещей, что ты никогда не сделаешь. В том числе и то, что ты сейчас предлагаешь.

— Почаще бы у тебя этот режим «мудрой Эриды» включался. Он мне нравится больше всех известных.

Эрида загадочно улыбается:

— Насчёт местных девушек... Ты в какой-то степени, права. Я на самом деле хотела на них посмотреть, так сказать в местах, где они живут обычно. Посмотреть и поснимать, раз уж сюда выбралась. Как думаешь, против не будут?

— Это на какую попадёшься, — хмыкает Марина, — от меня за снимок на улице можно и по шее получить. Притом, не только лично от меня... Впрочем, ты сама девушка, и это должно меньше настораживать. К тому же, явно не бедная...

Эр выразительно демонстрирует запястье с футляром для браслета. Марина не менее выразительно косит глаза на её фотоаппарат.

— Тут большинство, как птички, падки на всё блестящее. Без разницы, что это именно. Объектив — вещь ценная, да и футляр бы и вовсе могла бы пустым надеть.

Кажется, о стоимости объектива Эр подумала только когда Марина напомнила.

— С пустым футляром — было бы нечестно.

— Пред кем?

Эр вздыхает:

— Пред самой собой. Это мамин браслет. Всегда ношу.

— Совсем забыла... Тут один из способов знакомства — предложение пофотографировать. Раньше — очень хорошо работало. Сейчас — не так эффективно. Приезжих мало. Местным есть из кого материал выбирать... Ты тоже можешь насторожить. Если «Путеводителю» Кэрдин верить, в близкой к нам возрастной группе связи вроде твоих, весьма распространены. До трети девушек в них состоят или состояли. Может, даже больше.

— Какова в этом роль известного всем нам внешнего фактора?

— Широта местных взглядов — не меньшая. «Островами разврата» на Юге Архипелаг давным-давно зовут.

— Добраться не могут, — в голосе Эр звучит наибольший оттенок злобы, на какой разноглазая только способна, — Вот и сходят с ума от неудовлетворённости. Прямая иллюстрация басни времён Империи Островов про лисицу и зелёный виноград. Не допрыгнуть зверюге просто. Я бы на месте отделов пропаганды во всех командованиях, сбрасывала бы не фото черепа в южной каске и с крабом в глазнице, а фото довольных жизнью местных девочек в обнимку с нашими морпехами да матросами. Можно и обнимающихся между собой девушек в форме добавлять. Замечательно бы действовала такая альтернатива! Особенно, будь все девочки в «Красной Кошке».

Марина задумчиво трёт подбородок. Как это часто бывает, определённая логика в словах разноглазой есть. Но, как это бывает ещё чаще, логика в обычной жизни совершенно неприменимая.

Дошли до части Набережной, где она начинается по общепринятому мнению. Недавних знакомых принято до этой скульптурной группы провожать, изображающей что-то аллегорическое и большинству непонятное. Табличка есть, но кто её станет читать, кроме помешанных на искусстве вроде Эр, а подобным личностям и так всё известно.

Дальше совместная прогулка продолжается только если обе стороны не против. Где и как закончится — это уже от индивидуальных способностей зависит.

Появление Эр и Марины проходит незамеченным. Как-никак, сейчас лето, временами кажется, на Набережной находится большая часть проживающей на острове ровесников и ровесниц юных принцесс.

Интерес Эр никого не настораживает. Просят даже сделать лишний снимок или два, хотя и знают прекрасно, результата никогда не увидят. Фотоаппараты более простых конструкций тут у многих есть. Некоторые просят сфотографироваться с Эр. Разноглазая не отказывает.

Марина гадает делают вид, будто не догадаются кто пред ними, или поражены необычной внешностью. Очки Эр давно уже на отвороте майки висят. Вроде бы, должны понимать, чёрно-белая плёнка цвет глаз крайне плохо передаёт, а цветной сейчас у самой Эр нет, считает особо выразительной чёрно-белую фотографию. Притом, даже в любимом жанре отдаёт должное.

Саму Марину почти не замечают. Ну, как бы ожидаемо, неприятное выражение вечно всем недовольного лица давно уже автоматически получается. Тут люди на поиски конфликтов не настроены. Море и солнце! Никто и думать не хочет о местах, где крабы в черепах прячутся. В первую очередь — те, кто недавно оттуда.

О личностях, которые носят тёмные очки совсем не от солнца, хочется думать ещё меньше.

Некоторые девушки ходят во флотских купальниках, причём это не местная мода, а их собственные предметы снабжения.

Большая часть тела открыта, некоторые и вовсе предпочитают от природы данный наряд, при навыке можно рассмотреть флотские татуировки. Хотя, у большинства всё-таки Берегового командования, значит, служат недалеко от дома. Но черепа в беретах тоже попадаются.

Верная себе Эр подмечала наименее одетых. По странному стечению обстоятельств именно они и наиболее жизнерадостные.

Марина даже попросила Марину снять её в обнимку с двумя совершенно бронзовыми от солнца подружками только в туфельках, трусиках и браслетах. Одна из них — с татуировкой принятой в береговом командовании. Девушки ещё каждая со своей стороны разноглазую в щёку поцеловали для запоминающегося кадра. Сами додумались, или Эр попросила? Об этом и спросила.

— Сами, всё сами, — смеётся разноглазая, тяжело дышит от жары, творческого утомления и ещё чего-то, но жизнью, определённо довольна, — В кадр попало, как они одновременно ногу в колене согнули?

— Попало, — вздыхает Марина, — то я твоих вкусов не знаю.

— Они и с тобой хотели, но я сказала, что ты не захочешь.

— Не люблю, когда целуют без моего разрешения.

Эр с лёгкой грустью и одновременно довольно, гладит собственную щёку.

— Они спросили. А я даже не знаю, как их зовут... — вытягивает шею, — может догнать и спросить?

— По жаре бегать, удовольствие так себе. Ты и вовсе не сможешь. Надо если — когда вернёмся — узнаю с лёгкостью.

— Как?

— Умная вроде, а глупишь, — Марина проводит пальцем по плечу, — У той, что повыше вот тут личный номер. Узнать, где она служит — можно очень быстро. Я номер запомнила. Тем более, она вся тут, а не только рука.

— Марина, ты как всегда, — отмахивается Эр, — Хотя... — бросает загадочный взгляд в ту сторону, где подруги скрылись, — я подумаю. Она мне капельку больше понравилась. Пусть и старше меня...

— Ты тоже как всегда. Тут не считается оскорблением прямо предложить понравившемуся тебе человеку вечер с ночью вместе провести. Если понравишься — вообще всё бесплатно окажется. Херенокт вовсю этим пользовался. Многим просто льстило с ним ночь провести. Пользовался тем, что красавчик... Ты у нас тоже красавица.

Эрида хихикает, рот ладошкой прикрывая.

— Интересные мысли, ты, Марина, подсказываешь.

— Ты сама последнее время, чем занимаешься?

— Ты понять не хочешь, то — другое, — Эр совершено серьёзна.

— Девочек своих повнимательнее слушала бы, — хмыкает Марина, они, хотя и молоденькие, уверена, за этим на набережную прогуливаются. И не смотри на меня так, те, кто верхние, тоже каждая вторая не считая каждой первой этим занимаются. Мы все один раз живём, а священное значение первого полового акта противоречит нашей культуре и здравому смыслу.

— Иногда ты очень смешная, даже когда о серьёзных вещах говоришь, — Эр кончиками пальцев касается щеки Марины.

Херктерент немного отстраняется.

Эрида грустно рассматривает собственные пальцы.

— Дёргаешься. Не любишь прикосновений...

— Если бы меня коснулась не ты, ещё и по рылу бы получила! Лучше всех знаешь, как и на что я реагирую. Могла бы и привыкнуть.

Эр качает головой:

— К людям надо не только привыкать, людей, в первую очередь, надо стараться понимать. С тобой того и гляди полная картинка почти складывается. Но ты всегда делаешь что-то такое, от чего всё рушиться, а надо что-то новое выстраивать. Я люблю, когда всё понятно, но с тобой всё реже и реже так получается.

— У тебя полным-полно других. Гораздо понятливее меня.

— Это не они понятливее, в чём-то некоторые из них даже тебя упрямее. Это я могу их понять. Даже предугадать, кто и что способна сделать. Но я совершенно не могу вникнуть в движущие тобой мотивы. Ты в разное время то стремишься, то избегаешь одних и тех же вещей. Словно придумала игру с с потрясающе сложными правилами. И играешь в неё... Со мной. С Софи. С Диной. Со всеми. Иногда кажется, твой противник — весь мир целиком, со всеми, кто в нём есть. И даже, кое-чем из того, чего пока нет, но должно вот-вот появиться.

— Ты в эту игру тоже играешь. У нас только правила отличаются. Жизнь называется. Уж извини, не могу собственный свод правил дать. Ибо они постоянно меняются. Так же, впрочем, как и у тебя.

— Марин... Ты не философ, но, — Эр закатывает глаза, — иногда та-а-ак любишь пофилософствовать.

— Угу. Особенно, когда от жары дурею, и совершенно не могу понять, чего тебе надо?

— Вообще, или прямо сейчас?

Марина тяжко вздыхает.

— Очевидно же, в случае с тобой на первый вопрос не существует ответа. Так что отвечай сразу на второй.

— Мороженного! Клубничного и шоколадного! С сиропом. Ты говорила, здесь всё можно купить!

— А ты словно вывески не видишь, под какой мы стоим.

— Правда? И точно!

Непонятно, разноглазая на самом деле, не видела, где именно они стоят, или наконец, не поймёшь, к счастью или к сожалению, научилась издеваться.

Эр пошла мороженное заказывать. Марина под крышу не пошла, усаживается за столиком под зонтиком, где тени больше всего. Хотя, мрачное состояние самой Марины весьма добавляет затенённости.

Эр вскоре возвращается с двумя вазочками. Смотрит виновато.

— Я не знала, какого именно тебе хочется, и взяла тоже самое, что и себе.

— Пойдёт! — хмыкает Марина, — Остудиться не помешает. Я не заметила, тут сразу надо платить, или счёт принесут?

— Сразу-сразу, — кивает Эр, — у меня в сумке была неначатая упаковка денег. Теперь они у меня всегда с собой. Очень нужная вещь! Еле набрали, чтобы мне сдачу дать.

Марина в это время пытается вспомнит, что было в «Путеводителе» Кэрдин про ситуацию с уличными кражами. Впрочем, людей не надо недооценивать, слишком многие видели, каким номиналом Эр расплачивалась. И сколько у неё денег при себе. Надо уж очень честным быть, чтобы не попытаться вырвать сумочку у абсолютно безобидной девушки. Золото сильнее всего туманит мозги и глаза. Марина подумывает, не обозначить ли свой статус? Тогда и мороженное можно будет спокойно доесть, и дальше идти беспрепятственно. Ибо воришки достаточно сообразительны и знают, что воровать у определённых людей чревато встречей не с окружным судьёй, а с гораздо более неприятными и опасными личностями.

— О чём думаешь?

Сумочка Эриды крайне вызывающе стоит на краю стола. Марина больше на неё смотрит, нежели на саму Эр.

— Тебе бы хватило одной купюры этого номинала. Или вовсе, расплачивалась бы чеками. Их здесь везде принимают.

За беззаботное:

— Я не подумала! — Разноглазую хочется приложить чем-нибудь тяжёлым по голове и с размаху. Главное, что останавливает — Марина всё хуже и хуже контролирует собственную силу. Может травмировать до смертельного исхода даже такое воздушное создание, как Эр.

Хотя... Решение все сложностей часто находится прямо под носом. Точнее, на боку у Марины. Включает рацию. Вызывает охранницу, чья основная задача — не столько за безопасностью следить, сколько обозначать присутствие серьёзных лиц из серьёзных организаций, если возникнет такая потребность.

Девица ухитряется объявиться раньше, чем в поле зрения появляется кто-то, заинтересовавшейся сумочкой Эр. Впечатление производить умеет. Выглядит чуть ли не мрачнее самой Марины. Носить оружие на виду можно, но как-то не принято. Тут же деревянная кобура штурмового пистолета с орденом на рукоятке на портупее болтается. Надо вглядываться, чтобы понять, орден не Имперский, а одного из государств сферы влияния, хотя на настоящий орден и похоже. Волосы в чёрный цвет выкрашены, лицо, наоборот, мертвенно белое. Распахнутый чёрный кожаный плащ не по погоде поверх шорт и верха от купальника. Шляпа чёрная, широкополая с вышитым серебром черепом.

Подходит к столику. Кивает, переплетя пальцы усеянные кольцами с черепами. Некоторые из них настоящие мирренские гвардейских офицеров. Не подаренные, не купленные и не выменянные. Череп, кажется голову первочеловека означает. Если и существовал когда-либо, погиб вместе с Империей Островов. От украшенной черепами девушки холодком буквально веет.

Марина кивает наёмнице, кивает разноглазой:

— Эр, отдай ей ту пачку денег. У неё целее будут. Нам хватит того, что тебе дали в сдачу.

Наёмница, кивнув на прощанье, уходит сунув пачку с неснятой до конца обёрткой во внешний карман плаща. Вряд ли кому придёт в голову интересоваться, хорошо ли деньгам на новом месте.