Вернуться в сказку (джен)

Посмотри,

Перелетные птицы летят надо мной.

Расцветает багряная осень

последним усилием жизни.

И внутри

Догорает лучина. Но где же покой?!

Обрастут серым мхом мои кости.

Забыта отныне и присно.

Отпусти.

Отпусти мою душу, ей плохо с тобой.

Мне спасенье теперь только снится.

Любовь твоя пахнет полынью.

И в груди

Осыпается сердце горячей золой.

Ручейком между ребер струится,

Развеется пеплом и пылью

Белым лебедем, черный барон, не взлететь тебе, не мечтай.

То ли крылья подрезаны, то ли и вовсе не птица

Скалит зубы душа твоя, черный барон. И тебе никогда

В небеса уже не возвратиться.

Замолчи

Ты способен любого с пути совратить

Ты еще никогда не рождался.

Не ведаешь страха и смерти.

Получить

Покорить своей воле звенящую высь.

Твоя цель. Но финал не удался.

И в рай попадают лишь дети.

Белым лебедем, черный барон, не взлететь тебе, не мечтай.

То ли крылья подрезаны, то ли и вовсе не птица

Скалит зубы душа твоя, черный барон. И тебе никогда

В небеса уже не возвратиться.

Так и знай

Я пойму, как проходят пустые года

Избавляясь от тяжести плоти,

Забуду твой царственный профиль

И цена —

Ожидание в смерти святого Суда

Ты, мой демон, меня не воротишь.

Имя тебе Мефистофель.

Белым лебедем, черный барон, не взлететь тебе, не мечтай.

То ли крылья подрезаны, то ли и вовсе не птица

Скалит зубы душа твоя, черный барон. И тебе никогда

В небеса уже не возвратиться.

Тридцать пять лет и четыре месяца назад...

Замок Шварц Трау несомненно являлся одним из самых таинственных мест в мире. Когда-то огромный, торжественный, богатый, когда-то бывший центром древнего мира, богатейший замок тех забытых времён, он представлял собой лишь груду камней сейчас. Зато каких камней! Просто огромные, величиной, пожалуй, в маленький дом, безупречно ровные и гладкие... Сам замок уже не существовал, зато камни, лежавшие в его основании, камни, видевшие начало начал, расцвет и крах той величественной древней цивилизации... Огромные каменные колонны, тоже идеально гладкие, полуразрушенные ныне, когда-то держали на себе каменный свод, расписанный лучшими художниками... Что произошло тогда с миром? Тогда, когда один большой древний мир раскололся? Когда из одного образовалось три — Интариоф, Осмальлерд и Земля... Миры, тесно связанные друг с другом, миры, что являлись частью друг друга, но при этом всё больше и больше отдалялись от друг друга... И тем местом, что когда-то являлось сердцем древнего мира был Шварц Трау... Самое торжественное и трагическое место тех страшных лет, самое удивительное и самое пугающее, самое огромное и единственное в своём роде... Единственное в своём роде и оттого более ужасающее. Что это было за место такое, чтобы оно имело право взять на себя роль центра всего, что только есть в мире?

Замок Шварц Трау был одним из самых величественных творений той эпохи. Когда-то он был расположен на самой вершине холма Ремериз, теперь большая его часть покоилась на дне озера. Осталось только одно место, не затопленное водой, и это были залы Великих дел... Шпили и крыши некоторых других зданий торчали из-под воды, но, чтобы увидеть их целиком, теперь пришлось бы погружаться под воду. Когда-то на шпиле самой высокой башни красовался огромный полупрозрачный камень, что не переливался на солнце, а сам будто был маленьким солнцем, умеющим не только менять цвет по какой-то, известной только самому себе, причине, но и, как гласило предание, исцелять от многих недугов, древние называли такие камни «вайра», и теперь они считались, пожалуй, самой большой загадкой тех времён, а тот камень, который был на шпиле западной башни Шварца Траонт был велик, больше его до сих пор в мире не встречалось... Впрочем, камней вайра в современное время, вообще, не встречалось... Богатейший замок тех лет... В тех свитках, что сохранились с той поры, писалось, что Шварц Трау почти целиком состоял из камней вайра, алмазов и золота, что не было ни единого места, которое не было украшено драгоценными камнями и металлами... Теми, добыть которые и сейчас было слишком трудно. И больше всего всех приходивших сюда поражал главный зал, длиной в семьсот шагов и шириной в триста пятьдесят, а высотой, пожалуй, в двадцать один человеческий рост, в центре этого зала находилось что-то вроде склепа — невысокая комнатка, вся сиявшая будто изнутри, впрочем, возможно, это и был склеп... Возможно, и сам замок был просто усыпальницей Танатоса, того великого и страшного человека древности... Возможно, именно сам Танатос был сердцем древнего мира, тогда можно было понять многое, что было начертано на стенах других гробниц и усыпальниц, возможно, именно вокруг останков того человека тот древний мир начал объединяться... В свитке Осмальда было рассказано о том, как именно это происходило... Свиток не был ещё до конца переведён, знаний катастрофически не хватало для этого, к тому же, было слишком трудно понять, как те люди, которые здесь жили, смогли выстроить этот удивительный и уникальный комплекс, состоявший из не одного десятка зданий... Те огромные каменные блоки едва ли можно было поднять на нужную высоту и с помощью современного оборудования, а тогда... Тогда это было просто невозможно. Так говорит история. Так говорит наука. Но что же было на самом деле? Быть может, тогда существовало что-то, чего уже нет сейчас? Или, быть может, крах той древней цивилизации привёл к полному забвению всего, что она создала за время своего существования? Может, люди того времени уже прошли тот этап, на котором человечество находилось сейчас? Может, мир, вообще, постоянно повторяет свою историю? Может, всё происходит совсем не так, как об этом принято говорить?

Говорили, Танатоса похоронила здесь Хелен, его самый близкий друг, девушка, одна из тех, кто вместе с ним вершил так называемое правосудие в эпоху Древней магии. Рассказывали, что Хериан была ещё более жестоким человеком, чем сам Хейден, что она погубила куда больше... О ней ходили легенды. Она всегда находилась в тени своего названного брата. И именно она создавала эту тень. Хериан... Хелен... Хамиранда... Гера... Хель... Морриган... Кали... Иштар... У неё было много имён. И все содержали в себе какой-то ужас для разных народов. И все они были известны... «Самая красивая и самая кровавая женщина в истории» — так часто называли её.

Джулия Траонт была здесь впервые. Она много знала об этом месте из книг разных путешественников, из легенд, но была здесь впервые. Она стояла перед озером, которое погребло замок Шварц Трау почти через двести лет после раскола древнего мира. Она стояла и смотрела на эти останки ушедшей цивилизации. Девушке порой хотелось заплакать от счастья — она была здесь, здесь, где она с самого детства мечтала побывать... Разве могла она ещё месяца четыре назад мечтать о подобном? Тогда она жила в своём поместье, редко выходила оттуда, жила только для своих книг, для бесценных собраний, что оставил ей отец после смерти... Генриха книги никогда не интересовали. Ему куда больше нравилась охота... Джулии самой так нравилось охотиться вместе с отцом, когда он был ещё жив... Она прекрасно помнила, как, будучи ещё маленькой девочкой, она упросила отца взять её с собой на охоту. Герцогине Траонт так хотелось снова окунуться в те времена, которые были такими счастливыми для неё... Тогда был жив ещё Деми... Джулия тяжело вздохнула и подошла поближе к озеру.

Озеро... Мутная, тёмная вода, в которой не видно ничего. Должно быть, в озере водятся гады, вроде каких-нибудь лягушек или змей — думалось Джулии. Озёра в её родном Орандоре были не такими большими, зато прозрачными и чистыми, состоявшими из прохладной воды, в которую хотелось окунуться. Джулия сама нередко купалась там, в своём королевстве... Но тут всё было по-другому. Леди Траонт видела что-то ужасное в тех водах, приближаться к ним совсем не хотелось, единственной мыслью, что билась у неё в голове сейчас, было «бежать». Бежать. Бежать как можно дальше от этого места... Как можно дальше... Шварц Трау, казалось, отталкивал её от себя. Казалось, что замок будто не хочет, чтобы Джулия и её спутники входили внутрь, будто не хочет, чтобы кто-то тревожил великого обитателя этой огромной усыпальницы. Танатос жаждет покоя, которого так и не смог достичь за время своей жизни, и теперь покарает любого, кто войдёт сюда. Джулия снова вздохнула. Седрик Солнман подошёл к ней поближе и тоже стал вглядываться в воду. Рику казалось, что из воды скоро выглянет существо, существо страшное — под стать здешним местам. Седрик даже отошёл немного назад, чтобы не видеть тех, кто может выглянуть из темноты. А там, наверняка, полно чудовищ.

— Как думаешь, мы сможем переплыть? — усмехнулся Денеб, кидая в озеро камушек, что лежал на берегу. — Не слишком ли этот старый вампиришка наш переоценил?

Джулия пожимает плечами и всматривается в гладь озера. Что-то говорит ей скорее бежать отсюда, предчувствия раньше никогда не подводили её, и девушка действительно думает о том, что неплохо было бы не идти туда. Ведьме не хотелось бы умереть прямо здесь... Она ещё хочет вернуться домой. Хотя бы из-за того, что не стоит надолго оставлять Теодора, пока Дея жива. Тео ещё такой маленький... Ему всего пять лет... Джулия когда-то тоже была такой. Маленькой, милой и вредной, неустанно требующей внимания... Насколько же легче ей тогда жилось! Тогда, когда жив был её родной брат — Деми, тогда, когда она ещё не оказалась в той ужасной пещере у той страшной и злой ведьмы, тогда, когда она ещё не была отягощена всеми этими мыслями — о смысле жизни, о любви, о деньгах... Как же было проще! Как же было лучше!

— Я думаю, — отвечает она, — нам стоит попробовать пойти вот туда — возможно, там будет что-то, по чему можно будет дойти. Я видела чертежи Шварц Трау...

Денеб морщится в усмешке, но не возражает. Джулии порой так хочется ему как следует врезать... Этот самоуверенный до невозможности тип, которого постоянно хочется огреть по голове чем-нибудь тяжёлым, неимоверно раздражал леди Траонт. Даже больше, чем во дворце раздражал Генрих. Что же... Она сама когда-то хотела избавиться от брата. Поделом ей за это. Теперь она хотя бы знает, что бывают люди куда хуже, чем Генрих. И уж теперь бы она отдала всё, что угодно, чтобы снова оказаться наедине со своим младшим и глупым братиком, а не этим... Самодовольный и нахальный тип, впрочем, хода мыслей Джулии, кажется, не совсем понимал, и поэтому продолжал повторять свои шутки в её присутствии, совсем не боясь оказаться заколдованным. Он немыслимо раздражал девушку. Так, как не злил её больше никто в мире...

— Чертежи... — снова усмехается Денеб. — Да что нам с твоих чертежей?!

Герцогиня Траонт возмущённо охает и зло смотрит на молодого человека. Если бы не тот факт, что она с этим разиней Солнманом ни за что не сможет выбраться отсюда, она бы обязательно убила эту тварь... Эту самодовольную, ухмыляющуюся тварь... Тварь, которую в другом месте и в другое время она обязательно бы придушила. Придушила бы! Это было совершенно точно. Абсолютно точно. Пожалуй, если бы не всё её воспитание, она обязательно зашипела бы на этого, совершенно не умеющего себя вести в обществе, человека...

И почему это её так тянуло к приключениям тогда?!

Седрик Солнман никогда не участвует в их перепалках. Он никогда ни во что не вмешивался. Оставалось только гадать — почему именно его Грацеда выбрал и оставил наедине со столь вспыльчивыми и тщеславными людьми... Джулия презрительно смотрит на него. «Что за глупое имя — Седрик!» — думается ей. Да и сам этот человек смотрится не менее глупо среди всей этой компании. Ему пристало бы быть клерком... Секретарём. Бухгалтером. Казначеем. Но он никак не вписывался в ту компанию вздорных, тщеславных и нередко злых людей, которую сумел собрать и отправить в путешествие Грацеда. Не выделялся он и внешностью: обычный нос, обычная форма глаз, бледные тонкие губы, складывающиеся в почти блёклую улыбку, даже кожу его нельзя было назвать ни бледной, ни смуглой, он был среднего роста, среднего телосложения, с короткими русыми волосами... Самый странный человек, который только мог бы попасться здесь... Джулия смотрела на него и не понимала. Не понимала, что именно в Солнмане ей хотелось узнать. Его разноцветные глаза всегда смотрели цепко, зорко, не упускали из виду ни малейшей детали... Он безумно раздражал её и в тоже время очень сильно интересовал. К Седрику её тянуло. Он был неплохим слушателем, собеседником... Почти ничего и никогда не говорил сам, зато превосходно умел слушать других.

Чертежи... Отец всегда говорил Джулии, когда та была маленькой, что ничему не стоит верить, кроме вот этих разлинованных бумажек, только на них стоит равняться, и только та точность, которой они обладали, является идеалом всего. И девушка который раз убеждалась, что она согласна с ним. Её отец был прав, как не был прав никто другой. Ни её, Джулии, мать, ни Генрих, ни Грацеда, ни Солнман, ни тем более Денеб...

— Нам не стоит ссориться! — произносит неожиданно для самой себя Джулия. — Ссориться сейчас — не лучшее время, не так ли?

Денеб удивлённо смотрит на неё. Снова смеётся... Но уже более... Как-то по-доброму... Совсем не так колко и холодно, как улыбался всегда. Он ведь тоже принц... Он ведь тоже находился в эпицентре всех этих придворных интриг и дрязг... Он ведь её прекрасно понимает... Только сейчас герцогине Траонт кажется, что она во многом была не права. Впрочем, это ведь не является поводом признаваться в этом, не так ли? Каким бы хорошим не было бы её отношение к окружающим, ей ведь не совсем не обязательно его показывать...

— Ну и что там говорят твои чертежи? — смеётся Денеб, но, кажется, ему и самому уже весело. — Говори скорее! Мы ждём!

Джулия отходит от края берега и садится на большой круглый камень, достаёт из-под куртки пару бумажек и старается разглядеть, что на них нарисовано. Занятие это оказывается весьма долгим и весьма утомительным — света здесь почти нет, приходится довольствоваться лишь тем, что создаётся факелом. Герцогиня Траонт внимательно смотрит на эти засаленные бумаги, которые достались ей по наследству от отца, а ему от его деда, а тому... Эти бумаги были реликвией их рода... Передавались от отца к сыну не один десяток поколений. Но, почему-то, отец отдал их ей, а не Генриху. Возможно, он, действительно, ценил её куда больше, как об этом всегда говорил? Девушка осторожно проводит пальцем по этому чертежу...

— Шварц Трау состоял из тринадцати башен... — говорит молодая ведьма. — Главную, ту, что самая высокая, не затопило. Но к ней ведут дороги от других двенадцати башен. Раньше на них совершались жертвоприношения и казни, а так же... Впрочем, я не об этом — один из таких мостов мог сохраниться. И именно по нему стоит добираться в главную башню, если мы хотим выйти живыми.

Солнман чуть заметно вздрагивает. Денеб не вздрагивает вовсе. Порой Джулии кажется, что этот молодой человек с радостью бы умер, если такая возможность ему бы представилась. Что он потерял, раз так не хочет жить? Денеб всегда смеялся. Подумать только — возможно он просто прятал за этим смехом своё истинное лицо. Джулия никогда раньше над этим не задумывалась. Ей просто он не нравился. Он просто её раздражал, физически раздражал, ему всегда так хотелось врезать... Возможно, он был просто несчастен. Впрочем, вздохнула леди Траонт, она не та, кто будет оправдывать несчастьями чужие провинности. Но этого человека ей было жаль. Она была бы готова простить его за все те, нанесённые оскробления, если бы он извинился.

— Я не понимаю, что господину герцогу понадобилось в этой башне, — невесело замечает Солнман. — Подумать только — мы должны вскрыть чью-то гробницу! Хорошо ещё, что родственников у того человека уже давно нет, а то нас бы засудили за вандализм!

Денеб удивлённо вскидывает голову, на секунду даже вынимает изо рта сигарету, и серьёзно на него смотрит. У Джулии кровь стынет в жилах от этого его взгляда. Настолько холодного и серьёзного. Она никогда раньше не видела, не хотела видеть его таким. Мужчина поднимается и подходит ближе к Седрику, хватает его за ворот, почти приподнимает над землёй. Джулия даже охает от испуга — она никак этого не ожидала, но, впрочем, скоро берёт себя в руки и отходит подальше. Ей то уж точно нечего вмешиваться в их драки. Она может только отшвырнуть обоих на разные берега озера, чтобы самой же потерять их. И не вернуться домой. Никогда не вернуться. Она — ведьма. Но её магические силы здесь что-то блокирует. Быть может, им, действительно, не стоило сюда приходить? Может быть, первая мысль, посетившая Джулию, была верной? Может, стоило сразу же бежать отсюда?

Замок Шварц Трау несомненно являлся одним из самых таинственных мест в мире. Когда-то огромный, торжественный, богатый, когда-то бывший центром древнего мира, богатейший замок тех забытых времён, он представлял собой лишь груду камней сейчас. И эти камни скоро погребут её, герцогиню Траонт, и её спутников. И камням абсолютно всё равно, кто они такие и почему появились здесь. Иногда Джулии даже кажется, что именно эти гранитные глыбы здесь живые, здесь царят, а вовсе не она с её неудавшимися друзьями.

— Если ты считаешь, что самая главная наша проблема в том, чтобы нас не осудили, — презрительно выдыхает Денеб сигаретный дым прямо в лицо Седрику, — то ты полнейший кретин!

Солнман закашлялся.

А Джулия лишь смотрит куда-то вдаль и думает, что, пожалуй, уж в этом-то Денеб прав. Внутри Шварц Трау их ждёт что-то страшное...

Пару месяцев назад...

Замок Шварц Трау несомненно являлся одним из самых таинственных и загадочных мест в мире. Когда-то огромный, торжественный, богатый, когда-то бывший центром древнего мира, богатейший замок тех забытых времён, он представлял собой лишь груду камней сейчас. Зато каких камней! Просто огромные, величиной, пожалуй, в маленький дом, безупречно ровные и гладкие... Сам замок уже давно не существовал — в момент раскола миров произошло что-то, что сумело уничтожить это, несомненно, величайшее творение древности, зато камни, лежавшие в его основании, камни, видевшие начало начал, расцвет и крах той величественной древней цивилизации... Огромные каменные колонны, с начертанными на них символами, полуразрушенные ныне, когда-то держали на себе каменный свод, расписанный лучшими художниками... Что произошло тогда с миром? Тогда, когда один большой древний мир раскололся? Когда из одного образовалось три — Интариоф, Осмальлерд и Земля... Что случилось с древним миром? Какие процессы служили катализатором этого распада? Миры, тесно связанные друг с другом, миры, что являлись частью друг друга, но при этом всё больше и больше отдалялись от друг друга... И тем местом, что когда-то являлось сердцем древнего мира был Шварц Трау... Самое торжественное и трагическое место тех страшных лет, самое удивительное и самое пугающее, самое огромное и единственное в своём роде... Единственное в своём роде и оттого более ужасающее. Что это было за место такое, чтобы оно имело право взять на себя роль центра всего, что только есть в мире?

Когда-то давно князь Седрик Солнман уже был здесь.

Замок Шварц Трау был одним из самых величественных творений той эпохи. Когда-то он был расположен на самой вершине холма Ремериз, величественного и священного холма Ремериз, а теперь большая его часть покоилась на дне озера. Тринадцать башен, двенадцать Мостов Смерти, сотни залов, как ни странно, до сих пор богато украшенных... Все в камнях, в золоте... С момента их последнего прихода, зданий, верхушки которых показывались из-под воды заметно поубавилось... Возможно, Грацеда посылал их тогда на верную гибель, когда сказал открыть гробницу, что находилась в самом сердце замка Шварц Трау. Им предстояло пройти по одному из двенадцати Мостов Смерти, им предстояло зайти в главный зал, в котором ещё пришлось идти по какой-то вонючей чёрной жиже, которая доставала им почти до колена. Возможно, Грацеда хотел, чтобы они умерли. Только вот... Джулия и Денеб вовремя сообразили, что пора бежать. И они смогли сбежать. Вполне возможно, спохватись леди Траонт чуть позже, они так и остались бы погребены под этими камнями. Вряд ли кто-нибудь осмелился бы прийти к ним на помощь... Вряд ли кто-нибудь спохватился бы, вряд ли бы кто-нибудь решил спасти их... Они были никому не нужны. Совершенно.

Солнман был безумно благодарен этой ведьме. Она была принцессой... Принцессой, руки которой добивались. Была просто прекрасной и прелестной девушкой, которой не место было здесь, в этом проклятом и сыром замке. Джулии стоило находиться в лучших дворцах Орандора среди самых знаменитых и благородных рыцарей, а не здесь...

Всю свою жизнь князь посветил изучению истории Древнего времени, всю жизнь он путешествовал, искал что-то, что могло бы помочь ему докопаться до истины, что могло бы объяснить ему, что именно произошло там, в тех стенах, когда он, Джулия и Денеб открыли тот гроб. Солнман уже не помнил толком, что они увидели. Помнил только чёрный клубящийся дым, визг герцогини Траонт, руку принца Денеба на своём плече и просьбу уходить. Помнил, как они бежали, помнил, как стена обрушилась прямо в двух или трёх метрах от него, помнил, как Джулия и Денеб обсуждали произошедшее и говорили, что лучше, пожалуй, будет вернуться к Грацеде, «этому вампирскому ублюдку», с пустыми руками, нежели вернуться в замок...

Ведьма рассказывала потом, что произошло нечто куда более ужасное, чем то, что помнил Седрик Солнман. Рассказывала, что ей казалось, будто открылись врата в Интариоф, что человек, если то был, конечно, человек, лежавший в могиле, будто генерировал тот самый чёрный дым, которого она так боялась, что в тёмной жиже, в которой они стояли по колено, копошились змеи, что самой девушке слышался голос, который говорил ей, что десять детей её умрут, что она едва ли понимала, что означает это... Когда они оказались уже в гостинице, девушка заперлась в своём номере, а когда вышла, будущий князь увидел, что глаза у неё были красными. Солнман не помнил, да и не мог помнить. Пожалуй, единственное, что он знал точно, так это тот ужас, который он тогда ощущал...

Денеб боялся меньше, но и он говорил, что слышал чей-то голос, проклинавший его, сказавший, что его семья сгорит в огне, что только он останется жив и будет до конца своих дней считать это своим величайшим проклятьем... Изгнанный принц лишь усмехнулся тогда, но признался, что от того голоса, у него сердце ушло в пятки. Молодой человек долго не мог потом отдышаться, а после целую неделю ему каждую ночь снились кошмары, Седрик прекрасно слышал его крики.

Солнман не слышал этого голоса. Пожалуй, из них троих в этом плане ему повезло куда больше остальных.

А после князь стал размышлять над тем, что же тогда произошло. Начал читать, рассматривать древние гравюры, чертежи, мозайки, рукописи... Стал переводить... Даже устроился работать на Грацеду, известного коллекционера всяких редкостей, чтобы находиться поближе к таким уникальным вещам, представлявших большую ценность для исследователя...

И сейчас он снова стоял здесь... На том самом месте, где когда-то на него набросился Денеб из-за не слишком удачной шутки... Он стоял здесь и смотрел на замок, ещё более разрушенный, нежели тогда, когда они впервые увидели эту старинную крепость... Солнман вновь, как впервый раз, видел эти стены и пытался набраться сил, которые, казалось, покинули его, как только он вступил на этот берег.

— На этот раз я пришёл сюда по своей воле, — говорит мужчина сам себе, — и я просто обязан закрыть гробницу Танатоса, пока её никто не нашёл...

Он идёт по той же дороге, по которой когда-то он шёл с Джулией и Денебом. Он идёт, стараясь не обращать внимания на те изваяния, которые, кажется, вот-вот набросятся на него, он старается не думать ни о чём. В конце концов, он просто обязан сделать то, зачем пришёл сюда. Каблуки его сапог стучат по тяжёлым гранитным плитам, он сам идёт, стараясь не обращать ни на что внимания, наконец, входит в зал, где должна находиться гробница Танатоса...

Несколько недель назад...

Леди Джулия Траонт никогда не принимала гостей в конце августа, ввиду её плохого настроения в эти дни, обычно, они уезжали из поместья, так и не дождавшись, когда герцогиня встретит их, впрочем, в этот раз накинула на плечи чёрную вязаную кофту и спустилась вниз сразу, как только услышала упоминание о князе Солнмане.

Кем был этот человек, что посмел явиться в такое время в поместье? Кем он, вообще, мог быть? И что он мог значить для такой женщины, как герцогиня Джулия Траонт? Ему было, пожалуй, около сорока лет на вид, черты лица его были, пожалуй, даже приятными, но незапоминающимися, слишком тусклыми они были: обычный нос, обычная форма глаз, бледные тонкие губы, складывающиеся в почти блёклую улыбку, даже кожу его нельзя было назвать ни бледной, ни смуглой, он был среднего роста, среднего телосложения, а русые волосы его, с едва заметной проседью, были обычны для человека его возраста. Одет он был не бедно, но и не богато. Пожалуй, если и было в этом человеке что-то особенное, то это были глаза. Они были разного цвета — один фиолетовый, а второй жёлтый. Взгляд этих странных глаз казался пугающим. Седрику этот князь Солнман совсем не понравился, этот человек скорее пугал, чем вызывал уважение, впрочем, он не понравился и Хельге, и Жану, и даже Реми. Известно о нём было пока лишь то, что имел он титул «князь», а, значит, он относился к восточному королевству эльфов или к северному царству магов и был в родстве с королевской, в первом случае, или царской, во втором, семьёй. На северянина он, впрочем, похож не был абсолютно, но и эльфы выглядели совсем по-другому. Он был больше похож на человека, со своей слишком обычной внешностью, если бы не эти его разноцветные глаза. Хельга тихонько шепнула Реми, что ей кажется, что этот мужчина вполне может быть полукровкой, то есть, наполовину эльфом, наполовину человеком, или наполовину магом, наполовину человеком...

— Князь Солнман! — звучит резкий голос герцогини Траонт, спускающейся по лестнице. — Я рада видеть вас в своём доме, но, позвольте объяснить, что занесло вас сюда!

Князь отвешивает лёгкий поклон хозяйке дома. Едва сгибает при этом спину. Впрочем, кажется, Джулия совсем не сердится на него за это. Наоборот, только спускается навстречу ему. Седрик осторожно пятится назад и жестом пытается сказать остальным, что можно потихоньку уходить из холла. Но его никто не слушает. Как и всегда. А ведь ему, если что, достанется куда меньше остальных, хотя бы потому, что он сын леди Траонт, и его она любит больше всех на свете. А по сему и заколдовывать его она точно не будет.

— Прошу простить меня, принцесса, — произносит гость, улыбаясь своей почти бесцветной улыбкой. — Моя спина до сих пор болит с нашей последней встречи.

Джулия недовольно хмурится, услышав эти слова, и вся та компания, которая увидела князя первой, испуганно жмётся к двери. Даже Реми. Которая за время пребывания в поместье Треонор уже примерно поняла, что означает словосочетание «герцогиня не в настроении». Солнман делает шаг вперёд, ничуть не боясь гнева хозяйки поместья, даже подаёт её руку, чтобы она могла спуститься. Герцогиня не намного ниже его. Её чёрные длинные волосы, её бледная кожа особенно странно смотрятся, когда она стоит рядом с этим человеком.

— Тогда, вам, и вовсе, не следовало кланяться, — говорит Джулия несколько строго, впрочем, благосклонно.

Улыбка на лице князя никуда не исчезает. Он продолжает стоять и смотреть на герцогиню. Та бросает строгий взгляд на тех, кто, помимо неё и её гостя находится в холле, и те почти моментально исчезают из виду. Когда люди, мешающие ей, покидают холл, Джулия жестом приглашает князя в библиотеку, в комнату, которая считалась самой красивой в поместье Треонор. Герцогиня обожала книги. Она собирала их, холила и лелеяла их. Как-то Теодор сказал, что она лелеяла вместе с ними свои воспоминания, которых у неё, как у женщины богатой, влиятельной и умной, было больше, чем предостаточно.

— Что случилось у вас, что вы отправились в такую даль? — спрашивает она. — Насколько я помню, вы не из тех, кто любит продолжительные прогулки.

Солнман кивает, как бы в подтверждение последней фразы герцогини Траонт. Всё-таки, не один год он провёл, сидя над книгами и рукописями. Та смотрит на него с ожиданием. Не его ли появления она ждала все эти годы? Да и кто он был такой? Этот князь Солнман, странный человек, который заявился к ней сегодня, двадцать шестого августа, ровно посреди «проклятой недели», как прозвали эти семь дней близкие леди?

Князь садится в предложенное ему кресло и достаёт из кармана какую-то бумажку. Сложенную так аккуратно, как было свойственно только ему, впрочем, уже пожелтевшую от времени. Джулия смотрит внимательно, не отрываясь ни на секунду. Её хандру как рукой сняло как только она увидела этого человека. Так кем же он, всё-таки, был? И кем он приходился Джулии Траонт, одной из самых могущественных ведьм Осмальлерда?

— Вот это, принцесса, — произносит мужчина. — Вы знаете, я не стал бы беспокоить вас напрасно.

Джулия смотрит на рисунок, который протягивает ей Солнман. Изображение Хелен и Танатоса, стоящих рядом друг с другом, кажется ей знакомым. Она узнаёт обоих. Во всяком случае, как кажется ведьме, она знает обоих. Но герцогиня никак не может понять, кого же именно они ей напоминают.

— Это я нашёл в гробнице Танатоса, — продолжает князь, — я был там не так давно. И гробница пуста. Там кто-то ещё был.

Герцогиня Траонт охает и вмиг становится ещё серьёзнее, чем до этого. Она зло смотрит на Солнмана, вскакивает с кресла, достаёт с полки какую-то книгу, листает её, находит фотографию какого-то мальчика... Смотрит на фотографию, потом на тот рисунок, который протягивал ей князь Солнман, тяжело вздыхает и показывает тому снимок.

— Кажется, я знаю, кто именно добрался до гробницы Хейдена — этот ребёнок и его сестра заболели двадцать лет назад неизвестным психическим растройством, — говорит женщина задумчиво, — и я ощущала в их доме присутствие древней магии.

Настоящее время...

Седрик Траонт удивлённо смотрит на мать, та, впервые за несколько лет, собиралась надолго покидать поместье. Юноша не понимал, что такое произошло — дядя куда-то уехал, теперь куда-то уезжала его мать... Хельга стоит и слушает наставления герцогини, именно эту девушку Джулия решила оставить за главную на время своего отсутствия. Седрик молчит, ему совсем не хочется, чтобы мать уезжала. Она никогда не оставляла его одного! Даже в Академию приезжала несколько раз в неделю! И почему это она решила покинуть его сейчас?! Это несправедливо! Несправедливо!

Седрик чувствовал себя обделённым материнским вниманием. Впервые в жизни. Хотя раньше он так жаждал от этого внимания избавиться...

Солнман забирается в карету и ждёт герцогиню. Он улыбается ребятам той своей противной блёклой улыбкой, будто извиняясь за что-то. Хельга тяжело вздыхает и тоже пытается улыбнуться, чтобы хоть как-то развеселить друга.

— Пожалуйста, обещайте мне, что с вами всё будет хорошо... — шепчет Джулия Траонт перед тем, как сесть в карету. — Обещайте мне... Пожалуйста...

Примечания:

Канцлер Ги — Черный Барон