Слишком близко (джен)

От автора: это называется, слава богу, года не прошло. Увидите ошибки — укажите, плийз, сам я в неадеквате мог и не заметить.

* * *

И всё же сейчас одно мгновение едва ли могло бы и в самом деле что-нибудь изменить. В глубине сквозных зеркал виднелось смутное движение, но Грейвзу никак не удавалось разглядеть хоть что-то, кроме размытых пятен. А затем Гриндевальд и Абернати склонились друг к другу, притворившись, что ведут какой-то интимный разговор — будто догадались о его затруднениях.

— Они здесь... — принялся вполголоса докладывать Абернати. Оставалось лишь надеяться, что он сообразил не таращиться на объект их интереса во все глаза и что ему, быть может, даже удалось действительно скрыть своё любопытство. — Вижу Джонса, с ним неизвестный мужчина и женщина, её я тоже не узнаю... Они садятся...

— Женщина — жена или любовница второго, — так же негромко прокомментировал Гриндевальд. — Нет, всё же жена, слишком уж обыденно он с ней держится.

— К ним подошел официант. Мне кажется, говорят о нас... Не знаю, — неуверенно продолжил Абернати.

— О нас, — подтвердил Гриндевальд. — Да посмотрите же на меня, пикси вас раздери, влюблены вы или нет?

Официант возник в поле зрения внезапно, как призрак.

— Фройляйн, сэр, — коротко поклонившись, проговорил он. — Мистер Джонс изъявил желание получить ваши визитки.

Визитки! Грейвз мысленно выругался. Занятый сочинением легенды для Абернати, он и не вспомнил об этом — внезапное богатство редко кого наводило на мысли о деловых мелочах — но фройляйн Хеде Эстерлейн, специалист по древним артефактам, непременно должна была иметь с собой хотя бы десяток! Он вздрогнул, уже предчувствуя провал, но ...

— Пожалуйста, — небрежным жестом протянув официанту руку, проговорил Гриндевальд. Между пальцами у него был зажат скромный чёрный прямоугольник.

— Он сделал их заранее? — удивилась Тина. — Или наколдовал? А его не поймают на этом?

Судя по всему, официант ничего не заметил — ну или Гриндевальду хватило наглости и умения невербально наложить на него Конфундус.

— Вашу визитку, сэр?

Абернати судорожно вздрогнул, потянулся было к карману и замер на середине движения.

— Простите, — почти в панике бормотал он. — Я ещё не сделал новые...

— О, я думаю, старая тоже вполне подойдет, — ободряюще, почти ласково промурлыкал Гриндевальд. Абернати вздрогнул снова, будто и ему стало жутко от мягкости его голоса, и тут же воскликнул:

— О... Да! Вот она!

Белый и чёрный прямоугольник легли на серебряный поднос, и официант вновь исчез.

— Он колдовал, — уверенно заявил Ричардсон. — И сумел обойти следящие чары или что там внутри есть.

— Проклятье, едва не попались! — прошипел Гриндевальд. — Мерлина ради, перестаньте уже дергаться и изобразите заинтересованность! И вид дурацкий сделайте, как обычно. Ах, извините, что раню вашу тонкую душевную организацию, но речь вообще-то идёт о моей жизни.

— Мои соболезнования, — обиженно процедил Абернати.

Время текло невыносимо медленно. Всего через пару минут Грейвз вдруг осознал, что комкает ткань брюк на коленях от волнения — и заставил себя разжать пальцы, надеясь, что его слабость осталась незамеченной.

— Мистер Джонс приглашает вас за свой столик, — сообщил возникший под пальмой официант.

Тина шумно выдохнула.

— Рано радуетесь, мисс Голдштейн, — мрачно прокомментировал Грейвз. — Самое сложное только начинается.

Гриндевальд и Абернати под руку прошествовали к указанному столику, и наконец Грейвз и сам увидел Джонса. Газетные колдографии ему льстили: в жизни он был ещё более некрасив, да и обаяние сытой гиены при личном — если это стоило так называть — знакомстве оказалось далеко не столь убедительным. Гардероб у него был недурен, стоило отдать ему должное, но впечатления это всё равно не спасало.

— Сейчас всё зависит от того, что они скажут, — озвучил очевидное Квелье.

— Прошу простить, мистер Джонс, мэм, сэр, что мы, не будучи вам представленными, фактически напросились... — скомканно начал Абернати. Он обращался к Джонсу как подчинённый к начальнику, с привычным подобострастием клерка невысокого ранга, и Грейвз решил, что это, пожалуй, сыграет им на руку.

— Ничего страшного, — низким баритоном с тягучими, вальяжными интонациями проговорил Джонс. — У нас в Америке люди привыкли держаться проще, чем в Старом свете, фройляйн Эстерлейн нечего смущаться. К чему лишние формальности в том, что может стать началом прекрасной дружбы? Садитесь же!

Грейвз начал тревожиться — Гриндевальд все ещё не проронил ни слова, было от чего насторожиться. Хотелось верить, что он просто пытался продумать тактику разговора заранее... вот только это было бы совершенно на него не похоже.

Абернати и Гриндевальд сели; Гриндевальд, судя по плавному движению, расположился на стуле с изяществом ленивой кошки, Абернати же замер с напряженно выпрямленной спиной, словно на экзамене у нелюбимого и очень придирчивого преподавателя.

— Итак, фройляйн Эстерлейн, мистер Абернати, позвольте вам представить супругов Хилл-Хэмптон — мои близкие друзья Донна и Ронан.

— Подождите, — ахнула Куини, — это те самые?..

Грейвз только поморщился — он не любил бывать в высшем свете и всех этих банкиров, владельцев фабрик и магазинов знал больше по досье и отчетам подчиненных, чем в лицо, но фамилию Хилл-Хэмптон он, без сомнения, слышал.

— Да, именно они, — отозвался он. — Тише!

Оставалось утешаться тем, что по меньшей мере Гриндевальд сообразил расположиться так, чтобы в поле видимости его броши попадал Лоренц Джонс. Зачарованная пуговица Абернати давала обзор похуже, но когда он поворачивался, можно было видеть то Хилл-Хэмптона, то его супругу.

— Какие чудесные у вас бусы, — раздался негромкий голос Гриндевальда. Грейвзу показалось, что он стал ниже — Гриндевальд терял контроль над своими чарами или?.. — Если не ошибаюсь, это розовый жемчуг?

— О да, — ответила Донна, её рука в перчатке коснулась светлой нити, обвивавшей её шею. — Это подарок Ронана.

— Какая прелесть, — хихикнул Гриндевальд. — О, прошу простить мою неучтивость, мистер Джонс! Я должна поблагодарить вас за приглашение. Это я на нём настояла, мой спутник слишком скромен.

— Я никогда бы не посмел! — горячо подхватил Абернати. — Но желание дамы — закон!

— Пустое, — отмахнулся Джонс. — Я люблю заводить новых друзей. Давайте лучше выпьем.

Он сам взял стоящий на столе графин и разлил напиток по крохотным рюмочкам, сначала уделив внимание дамам.

— Ну, за знакомство!

Гриндевальд осушил свою рюмочку первым невозмутимо, а вот Абернати, сделав глоток, закашлялся и едва не подавился.

— Простите... — отдышавшись, пробормотал он. — Я думал, у нас сухой закон...

— На этот столик он не распространяется, — засмеялся Хилл-Хэмптон. — Правильно я говорю, Лоренц?

— Чистая правда! — весело бухнул Джонс. — Но вы ведь никому не скажете, верно?

— Ещё бы, — рассмеялся Гриндевальд, перебивая, — если уж я нашла в этой стране местечко, где даму могут угостить хорошим коньяком, то следует за него держаться!

Засмеялись все.

— Мне импонирует ваше жизнелюбие, — доверительно сообщил Джонс. — Мистер Абернати, что же вы, попробуйте вот это, не отставайте от вашей дамы, я вас угощаю!

— Благодарю, — чинно отозвался Абернати. Кажется, он счёл за лучшее молчать, чтобы не ляпнуть чего-то не к месту, и взял что-то с блюда. — Невероятно вкусно.

— Мне кажется, или у вас сегодня праздник? — с искренним любопытством поинтересовался Гриндевальд. — Дайте угадаю: удачная сделка? Годовщина свадьбы мистера и миссис Хилл-Хэмптон? Нет? Что же?

— Фройляйн Эстерлейн... простите, можно называть вас по имени? — начал Джонс. — Вы разве совсем не читали газет?

— Вы знаете, было как-то не до этого! — откликнулся Гриндевальд. Зеркало с его броши на миг потемнело; во второй половине было видно, как он всплеснул руками в нарочито мечтательном жесте: — Мы договорились о встрече с мистером Абернати сегодня и с тех пор не расставались ни на минуту.

Грейвз понадеялся, что Абернати не менее успешно изображает влюблённого осла.

— Я, конечно, слышала о катастрофе со зданием Министерства, но не думала, что это стоит праздновать... Или я что-то не так поняла?

— То есть, вы не знаете о смерти Гриндевальда?

— Герра Гриндевальда? Того самого?! Вы не шутите? — воскликнул Гриндевальд так громко и с таким ужасом, что на него наверняка обратили внимание даже за соседними столиками. — Ох, не верится даже! Хвала небесам!

— Рад, что вы разделяете наше облегчение, — со снисходительной улыбкой заметил Джонс. — Если не ошибаюсь, он был вашим соотечественником?

— Ни в коей мере! — возмущенно ответил Гриндевальд. — Я родом из Мюнхена, что в Баварии — а он даже не немец! Кажется, швейцарец, если слухи о его происхождении правдивы. Это большая разница, и я попрошу вас об этом не забывать! — Он сделал паузу и, понизив голос, доверительно добавил: — Не поверите, как я рада, что этого чудовища больше нет!

Тина захихикала.

— Опять переигрывает, — сказала она сквозь смех. Куини пихнула её локтем, но Тина только расфыркалась ещё громче.

— Зато ему при этом верят! Да и мистер Абернати хорош.

— Так вы из Германии? — оживилась тем временем Донна. — Я так и подумала из-за фамилии. Должна вам сказать, ваш акцент крайне мил.

— Вы так думаете? — преувеличенно огорчился Гриндевальд. — Это абсолютно ужасно. Я столько времени и сил посвятила тому, чтобы натренировать английское произношение, но избавиться от акцента всё никак не выходит.

— Да что вы, ваш английский превосходен, — снисходительно утешил его Джонс. — А чем вы занимаетесь?

Похоже, их задумка удалась: Гриндевальд сумел оттянуть на себя внимание Джонса — но тем труднее теперь будет провернуть первоначальный план, Абернати не должен быть для него совсем уж пустым местом.

— Я изучаю старинные артефакты, — со сдержанной гордостью сообщил Гриндевальд. — Заинтересовалась этой темой ещё на старших курсах Дурмштранга, и...

— Так вы заканчивали Дурмштранг? — перебил Джонс. — Какое совпадение, я тоже! В каком году?

— В девятнадцатом. А вы?

— В восьмом. Мадам Лолова всё ещё преподаёт теорию высшей трансфигурации?

— М... Нет... Она ушла в... О Мерлин, забыла, в каком году. Я была то ли на пятом, то ли на шестом курсе, меня, честно говоря, в те времена волновали совершенно другие вещи... и люди. Да и трансфигурацию я никогда не любила.

Грейвз выдохнул. Кажется, проверка была пройдена успешно.

На какое-то время он перестал вслушиваться, а когда заставил себя вернуться к разговору, Абернати как раз с увлечением рассказывал о своём наследстве.

— Да я ушам своим не поверил! — разглагольствовал он с энтузиазмом законченного простака. — Я — и вдруг столько денег? Я, конечно, сразу отправился прикупить кое-чего по мелочи, чтобы выглядеть прилично... Вот, например, эти часы. Правда, прекрасная вещь?

Он вытащил часы и с гордостью продемонстрировал присутствующим.

— Недурно, — хмыкнул Хилл-Хэмптон. Сарказма в его голосе не заметил только Абернати... вернее, тот простофиля, которым он на редкость успешно прикидывался.

— Когда я их покупал, мы и встретились с Хеде, — торжествующе объявил он. — Я сразу понял, что больше не смогу без неё жить! Это было как удар молнии, прямо в сердце!

— А он молодец, — с затаённой гордостью сказал Ричардсон. — Понимает.

— Посмотрите, как переглядываются эти люди, — с отвращением заметила Куини. — Они же его презирают.

— Хеде умеет разбираться в людях, правильно? — со смешком проговорила миссис Хилл-Хэмптон.

— У меня настоящий нюх на добрых людей! — заверил Гриндевальд.

— И что же вы подразумеваете под "добрыми"? — уточнил Джонс.

— Добрый — это тот, кто готов помочь ближнему, как бы ни было плохо самому, — без раздумий ответил Гриндевальд. — Например, если девушке негде остановиться, а едва знакомый человек оплачивает ей гостиницу, это настоящая доброта. Правильно я говорю, милый?

— Всё для тебя, дорогая, — дрогнувшим от волнения голосом ответил Абернати.

— Да вы послушайте, что этот стервец плетет! — воскликнул Квелье. — Испортит ведь хорошего парня всеми этими штучками.

"Главное — чтобы не околдовал, не увёл с собой", — подумал Грейвз.

— Тина, ваш выход, — распорядился он. Та, только и ждавшая его команды, встала и, накинув пальто, тихо вышла. Грейвз затаил дыхание, в тревоге вглядываясь в зеркала. Пропустят ли её или даже аврорского жетона не хватит для того, чтобы пробраться в логово Джонса?

Мучиться неизвестностью не пришлось долго: всего пара минут, и из зеркала послышался голос Тины.

— Добрый вечер. Кто из вас мистер Лоренц Джонс? — сухо осведомилась она.

— Допустим, я, — ответил Джонс и переглянулся с Хилл-Хэмптоном.

— Это, наверное, та девушка-посыльная, — пояснил тот. — Августин мне рассказывал. От аврората.

— Младший аврор Порпентина Голдштейн. Вам письмо, мистер Джонс, — сообщила Тина, почти демонстративно не услышав нетактичного замечания. — Будьте любезны, ознакомьтесь с ним в моём присутствии.

Конверт перекочевал в руки Джонса.

— Как вы меня нашли, мисс? — рассматривая подпись, спросил тот.

— Ваш секретарь подсказал мне искать вас здесь.

— Он должен был сообщить вам точное время, когда я здесь появляюсь, — задумчиво промолвил Джонс, и Грейвз подался вперёд. Неужели он что-то заподозрил?

— Он сообщил, мистер Джонс.

— В таком случае, вы опоздали.

— Прошу прощения, — без тени раскаяния в голосе проговорила Тина. Грейвз мимоходом восхитился: он-то полагал, что подобное высокомерно-утомленное выражение лица она освоит лет через пять, не раньше.

Джонс распечатал письмо и быстро пробежал его глазами.

— Благодарю, — бросив листок на стол, проговорил он. — Можете передать начальству, что я в курсе ситуации.

— До свидания. Приятного вечера.

Никто из сидящих за столом не попрощался с Тиной. Действительно, кто она такая, всего лишь девочка-аврор, младший персонал...

— Бедная девушка, — промолвил Гриндевальд с таким душераздирающим состраданием в голосе, что проникся даже Грейвз. — У авроров сейчас нелёгкое время, должно быть, она совсем замоталась. Такие синяки под глазами, и даже Гламурные чары не потрудилась наложить. Ни одна женщина в здравом уме себе такого не позволит.

— Неудивительно, что она забыла сообщить на словах, чтобы ты был осторожнее, — заметил Хилл-Хэмптон, и рядом с Грейвзом испуганно ахнула Куини. — Кажется, она всем это должна была передать.

— Осторожность никогда не помешает, — проговорил Гриндевальд. — Особенно сейчас, когда ещё не всех приспешников Гриндевальда сопроводили в тюрьму.

— Я полагаю, что они залягут на дно, — поделилась Донна. — И будут что-то готовить, возможно, новые акции устрашения. Только бы не у нас.

Джонс снисходительно заверил её, что до подобного никак не дойдет, и сразу перевёл тему.

Грейвз выдохнул, мысленно поблагодарив Гриндевальда за своевременное вмешательство. Он всё-таки не пропустил мимо ушей подробности задания Тины, первый заметил её промах и соизволил проявить любезность, прикрыв её в меру своих сил.

Вернувшуюся в особняк Тину встретил в дверях Квелье, немедленно уведомивший её и о совершенной оплошности, и о том, что та не имела последствий — и по чьей именно милости.

— Только не вздумайте решить, что теперь и вы в долгу перед Гриндевальдом, — невесело сказал Грейвз, когда она упала на прежнее место, в изнеможении уткнувшись в плечо сестры. — Не корите себя, Тина, вы в самом деле устали.

— Как я могла! — нисколько не утешившись его словами, простонала та. — Конечно, эта фраза нужна была только на случай, если я встречу его на рабочем месте, но ведь я говорила её всем, а ему не сказала!

Светская беседа тем временем шла своим чередом: Джонс советовал Абернати какого-то биржевого брокера, Гриндевальд щебетал о старинных книгах и о том, что Америка всё-таки скучновата, особенно когда нельзя нормально повеселиться. Все ещё несколько раз выпили за кончину Гриндевальда (да горит он во всех немажеских адах, сколько их ни на есть), потом явился некто по фамилии Плейберхт и привёл с собой какую-то актрису, а следом за ним явились ещё два молчаливых джентльмена. Всем вновь прибывшим с подобающими церемониями представили Абернати и его "даму", Джонс распорядился придвинуть второй стол, все ещё раз выпили за смерть Гриндевальда...

— Сил нет на это смотреть, — спрятав лицо в ладони, пожаловалась Тина.

— Что такое, дорогая? — встревожилась Куини.

— Я бы не стала праздновать чью-то смерть, — призналась старшая Голдштейн. — То есть, я бы, наверно, обрадовалась, если бы этого мерзавца и впрямь убили, но устраивать по этому поводу вечеринку...

— Разве вам не захотелось бы отпраздновать, когда вы ожидали вот-вот потерять большие деньги — но по воле счастливого случая эта угроза вас миновала? — задумчиво поинтересовался Грейвз.

— Большие деньги? О чём вы? — растерялась она.

— Как вы думаете, кто был бы вынужден пожертвовать большие средства на военные нужды в случае открытой войны? — хмыкнул Грейвз. — Кто потерял бы огромные деньги от контрабанды, если бы Гриндевальд действительно победил, объединил миры магов и не-магов — и в контрабанде отпала бы необходимость? И кто потерял бы огромные деньги от контрабанды, если бы Гриндевальд проиграл и каналы поставок оказались наглухо перекрыты вследствие ужесточения старых запретов и введения новых? Смерть Гриндевальда слишком удобна, она избавила бы очень многих от великого множества хлопот.

— Мы нашли мотив? — уточнил Ричардсон.

— Только один из возможных, — покачал головой Грейвз. — И расширили круг подозреваемых. Потому что с таким мотивом это всё становится очень похоже на сговор.

— Тогда предмет, который мы ищем, может находиться где угодно. Да хоть в будуаре вот этой актрисульки, — выплюнул Квелье. — Или в кладовке почтенной миссис Хилл-Хэмптон.

— Вот именно, — поморщившись, кивнул Грейвз. — И я надеюсь, что Гриндевальд и Абернати тоже это поняли.

— А если нет?

— В любом случае, Джонса мы будем разрабатывать в первую очередь.

— Я не уверена, что он расколется, — усомнилась Тина. — Если он повязан с кем-то, он их не сдаст. Побоится. Он очень влиятелен, да, но и у них достаточно связей. Наверно, даже среди преступников.

— Сдаст, дорогая, — уверенно ответила Куини, не отрывавшая взгляда от зеркал. — В конце концов, Гриндевальд тоже легиллимент.

Её слова утонули в послышавшемся из зеркала хохоте: Джонс и его товарищи развлекались вовсю. Грейвз проверил, что всё шло своим чередом — Абернати молчал, не зная, о чём говорить со всеми этими лощёными тварями, Гриндевальд флиртовал с одним из молчаливых джентльменов, причём выходило у него вполне пристойно — и поднялся.

— Я на минуту, — сказал он негромко, чтобы не отвлекать остальных от наблюдения.

Отыскав на кухне свою шкатулку, Грейвз откинул крышку и наугад вытянул какое-то зелье. Попалось Бодрящее, он решил, что оно вполне сойдет — и, выпив его одним глотком, поставил опустевший флакон обратно. В голове постепенно начало проясняться, но Грейвз не стал возвращаться. Под ноги ему подвернулся стул, и он уселся, слепо уставившись в угол кухни.

Должно быть, он задержался дольше, чем обещал, и вдобавок слишком погрузился в свои мысли — когда на пороге появилась Тина, он вздрогнул от шороха и едва не свернул на пол стоявшую у самого локтя шкатулку с зельями.

— Сэр, — сделав вид, что не заметила этого, тихо сказала она, — они собираются играть. Как вы думаете, если Гриндевальд станет выигрывать... Он же не любит уступать, вдруг он упрется и решит ободрать этих толстосумов...

— Он не выиграет, — твердо ответил Грейвз. Хотел бы он и в самом деле чувствовать такую уверенность. — Это не входит в план. Он должен проиграть, ему об этом известно... как и о том, что на самом деле стоит на кону.

Тина не обмолвилась об этом ни словом, но он все же поднялся и вернулся в комнату вместе с ней. Как будто его присутствие ещё могло что-то изменить... Грейвз старался отогнать глодавшее его чувство бессилия и всякий раз терпел в этом поражение. Он знал, что по его приказу авроры ворвутся в ресторан, что достаточно сказать слово — и Абернати окажется в безопасности, а Джонсу будут предъявлены обвинения, но легче от этого не становилось. Сам он по-прежнему был беспомощен и бесполезен. Да и переход к любым открытым действиям принес бы им больше проблем, чем пользы.

Обстановка изменилась, это он заметил сразу, едва бросив взгляд на зеркала. Гриндевальд и Абернати сидели за зелёным столом в окружении уже знакомых лиц. Пока Грейвз отсутствовал, они успели перейти в другую комнату, подальше от чужих глаз.

Джонс на правах хозяина тасовал колоду карт, Гриндевальд хихикал, привлекая к себе внимание.

— Я почти не умею играть, — говорил он, явно копируя интонации Куини. — Прошу меня простить, если я сделаю что-то не так...

— Ничего страшного, — великодушно ободрил его Хилл-Хэмптон. Жена сидела у него за плечом и заглядывала в его карты. — Это всего лишь покер, вам почти ничего не нужно делать.

Грейвз всмотрелся в карты на руках у Гриндевальда, в колыхавшиеся в поле зрения фигуры, размытые пятна лиц... и уверенно произнёс:

— Их раскрыли.

— Это невозможно! — запальчиво возразил Ричардсон, — мы всё предусмотрели, и Гриндевальд ведёт себя достаточно естественно, я бы и сам не догадался... И в разговорах не было ничего такого...

Грейвз поморщился.

— Да, на первый взгляд всё идеально, только Джонс всё равно почувствовал, что что-то не так. Я не могу точно сказать, в чём они ошиблись, но играть их тоже позвали не случайно.

— Гриндевальд им не по зубам! — заявила Тина, окончательно встав на сторону убийцы. И после секундной паузы добавила вполголоса: — Он и нам был не по зубам.

— Посмотрим, как дело повернётся, — помолчав, ответил Грейвз. — Сбежать оттуда и вытащить Абернати он мог бы в любой момент, но бежать он как раз не станет, он попытается достичь своей цели не хитростью, так нахрапом. А то мы первый день с ним дело имеем...

— Я думаю, Джонсу просто интересно, кто они такие и зачем ищут его расположения, — задумчиво проговорила Куини. — На его месте я бы именно так и подумала: что они либо просители, либо аферисты. О том, что перед ним сам Гриндевальд, он вряд ли догадался.

— Об этом никто не говорит, — поддержал её Ричардсон. — Но ситуация становится всё опаснее, мы не знаем, сколько на самом деле телохранителей у Джонса и у его гостей.

Он сидел на самом краю кресла, уже с палочкой в руках, словно не хотел тратить драгоценные секунды, когда придётся пустить её в ход.

— Тш-ш! — воскликнула Тина. — Делают ставки. Начинается!

— Дорогой, поставь что-нибудь, — царственно махнув рукой, распорядился Гриндевальд. Насмешка во взгляде Хилл-Хэмптона была очевидна даже в искаженном отражении сквозного зеркала.

Абернати покорно полез за кошельком.

— У нас обычно не ставят меньше тысячи, — с каким-то неприятным удовольствием проговорил Джонс. — Хотя, разумеется, если для вас это затруднительно...

— Нисколько, сэр, — сдавленно ответил Абернати. — С тысячи и начнём.

Деньги легли на стол. В кошельке было тысяч восемь, едва ли больше, и этого надолго не хватит — при таких-то аппетитах зажравшихся богатеев.

Выложили флоп; один из молчаливых сбросил карты, Джонс, сидевший прямо напротив Гриндевальда, сделал какой-то жест, и Грейвз понял, что это был сигнал не повышать ставки. Его подозрения подтверждались: прощупывание ещё даже не начиналось.

Первый раунд Гриндевальд проиграл. Грейвз прикрыл глаза и, с силой прижав к ним ладони, обратился в слух — пользы с этого было как бы не больше, чем с попыток разглядеть масти в не слишком четких картинках. Самое интересное, что пока что всё шло по плану. За исключением того, что никакого явно выраженного интереса Джонс к "фройляйн Хеде" не проявлял.

Восторженно ахавший и все время теребивший Абернати Гриндевальд сумел отыграться — вернее, ему это позволили. Потом они проиграли все деньги, едва ли не быстрее, чем в первый раз.

Как ни странно, разговоров за столом почти не велось. Игроки изредка перекидывались какими-то будничными, почти бессмысленными фразами, Джонс и вовсе молчал. Грейвза это настораживало.

Гриндевальд потребовал поставить на кон часы, клятвенно пообещав непременно отыграть всё назад, и после недолгого сопротивления Абернати повиновался. Грейвз только вздохнул с облечением, когда опостылевшее ему вульгарное чудище уплыло в чужие руки.

— Это было чистое золото! — почти уже не скрывая раздражения, проговорил Абернати. — Я, конечно, сделаю ради тебя всё, что угодно...

— Молодец, — заметил Ричардсон, — если так дальше пойдёт, то всё закончится как раз тем скандалом, который нам нужен.

Грейвз промолчал.

Абернати лишился перстня и зажима для галстука. Гриндевальд вздыхал, вертелся, гипнотизировал свои карты пылающим взором, но благополучно проиграл и эту ставку.

— У нас больше ничего нет, дорогая, — стыдливо уведомил Абернати.

— Вы можете выписать чек, — предложил Джонс, который явно получал удовольствие от происходящего.

— Я ещё не обзавёлся чековой книжкой, — со смущением, из-под которого уже прорывались злость и обида, ответил тот. — Дорогая, кажется, мы больше не можем оставаться...

— Нет! — воскликнул Гриндевальд, вскинув руку. — У меня ещё осталось кольцо.

Абернати схватил его за руку.

— Ты не можешь!

Присутствующие наблюдали за этой сценой с насмешливым интересом. Как и Грейвз — правда, причины у них были разными.

— Почему не могу? Ты же купишь мне новое, да, милый?

Абернати встал, резко отодвинув стул.

— Может, я человек излишне строгих нравов, — придушенно сказал он, — но это кольцо — свидетельство моей любви, а не пустая побрякушка! Я не позволю тебе ставить его на кон, словно!..

— Брось, дорогой, это всего лишь кольцо! — закатив глаза, отмахнулся Гриндевальд.

— Вы будете делать ставку, фройляйн? — с некоторым неудовольствием осведомился Хилл-Хэмптон.

Гриндевальд сорвал кольцо с пальца и бросил его на стол.

— Хеде, — не своим голосом проговорил Абернати. — Ты же клялась мне в любви!

Гриндевальд, поглощенный азартом, не удостоил его даже взглядом. Раздали карты. Спустя пару минут он проиграл.

Все замерли в молчаливом ожидании. Абернати должен был что-то сделать, и он, поняв, что изобразить подходящие к ситуации эмоции не в силах, избрал другую тактику.

— М-между нами всё кончено, — запнувшись, совершенно без выражения произнёс он, развернулся и вышел.

Разумеется, Абернати не дали уйти просто так — уже в коридоре, ведшем из комнат для карточной игры в общий зал, ему заступили дорогу двое громил Джонса. Ричардсон и Квелье вскочили, намереваясь мчаться на выручку — но в тот же миг в полумраке зеркала сверкнула вспышка, послышался вопль боли, слишком низкий для того, чтобы принадлежать самому Абернати, и отражение замелькало вновь.

Однако едва картинка просветлела, мельтешение пошло на убыль, словно Абернати, добравшись до зала, перешел на шаг. Грейвз выдохнул и, заметив, что сжал кулаки, заставил себя расслабить пальцы. Отражавшаяся в зеркале входная дверь плавно приближалась — и вдруг обзор перекрыла чья-то широкая грудь со сбившимся набок галстуком.

— Да ты уже уходишь? — послышался насмешливый голос Филиппа. — Так и думал, что твоя пассия быстро от тебя избавится. Пошли лучше к нам, братишка, мы тут развлекаемся вовсю! Глядишь, и отучим тебя от этой унылой…

— Ступефай! — сдавленно рыкнул Абернати. Раздался грохот и женский визг, картинка снова мелькнула, будто он развернулся за звук. — Глациус!

Громыхнуло, и Абернати снова перешёл на бег. Распахнулась дверь, сияние ресторанных огней в зеркале сменилось смазанным светом уличных фонарей, всё завертелось — и через несколько секунд в гостиную в сопровождении Квелье и Ричардсона ввалился сам виновник переполоха, встрёпанный, напуганный и до судорог сжимавший в руке волшебную палочку.

Его немедля усадили на диван, Куини поднесла стакан воды, но Абернати только вцепился в него побелевшими пальцами, будто не понимая, что с ним нужно было делать.

— Как это? Что это я? — растерянно бормотал он. — Что же теперь будет!

Он поднял глаза на Грейвза и покаянно признался:

— Я же всё провалил!

— Ничего вы не провалили, — покачав головой, твердо проговорил тот. — Всё идёт точно по плану. Вы разошлись с девушкой, у вас, допустим, вспыльчивая натура — конечно, вы пришли в неистовство.

— В неистовство? Я? — Казалось, от самой этой идеи Абернати растерялся ещё больше.

— Чем это вы их шмальнули? — деловито поинтересовался Ричардсон, силой разжав ему пальцы и аккуратно вынув из них палочку. — Помнится, кто-то ещё утверждал, что не умеет драться!

— Я и не умею! Я же ничего не сделал, просто превратил их ботинки в анаконд. Надолго этого не хватило, конечно же, отменить настолько грубую и поспешную трансфигурацию совсем несложно, но наколдовать им под ноги каток я все-таки успел.

— Вы напали на своего брата... — тихо произнесла Куини, с сожалением покачав головой. Она первая осознала, что произошло. Грейвз переглянулся со своими аврорами: в их взглядах яснее ясного читалось, что Филиппу досталось за дело, но озвучить это они предоставили ему. Он промолчал.

— Вы отлично справились, — после неловко долгой паузы всё же проговорил Грейвз, зная, что пусть и не сразу, но Абернати сумеет распознать в сухой фразе то, чем она была — похвалу. — Будем надеяться, что ваш напарник справится не хуже.

Все невольно посмотрели на второе зеркало. Большую часть отражения сейчас занимали тонкие, нервно сжимавшиеся пальцы «фройляйн Хеде», и было слышно, как торопливо оправдывался Гриндевальд:

— Понимаете, я не думала... Простите, я так виновата! Конечно, я всё верну...

Очевидно, он успел занять у кого-то денег, поставил их на кон и опять проиграл. Грейвз видел Джонса, который развалился на стуле напротив Гриндевальда, и ему делалось противно от взгляда, устремленного на юную бестолковую ведьмочку. А если бы на месте Гриндевальда оказалась настоящая девушка?

— Что вы, не расстраивайтесь, фройляйн, — с насквозь фальшивым великодушием отмахнулся Джонс. — Проигрывать всегда досадно, я понимаю. Позвольте угостить вас ужином, быть может, это немного вас утешит?

Дёргано дрожавшие пальцы Гриндевальда замерли, в одном из бокалов мелькнуло отражение: он выпрямился, будто окрыленный внезапной надеждой.

— Что вы, — пролепетал он, — я не могу...

— Бросьте, фройляйн, я не приму отказа! — настойчиво заявил Джонс и, поднявшись на ноги, протянув ему руку. — Ну же, дорогая, не тушуйтесь!

— Это то, о чем я думаю? — недоверчиво поинтересовалась Тина.

— Полагаю, что сейчас он отведёт её в личные комнаты, — заметил Квелье. — Ух, я ему не завидую!

Послышались смешки. Присутствующие явно воспряли духом — в том, что Гриндевальд себя в обиду не даст, сомнений не было.

Подошедший к Джонсу человек показался в зеркале лишь на миг. Нарочно или по воле случая, Гриндевальд повернулся следом, на несколько мгновений вернув ему видимость, но тот лишь склонился к уху хозяина и почти сразу выпрямился. Выслушав, Джонс коротко кивнул — и вновь галантно предложил девушке руку.

Даже Грейвз ощутил всплеск азарта, подогретого злорадным предвкушением того, как кошка сейчас превратится в мышку. Какой мерзавец! И этот человек ещё смел называть себя джентльменом!

Кажется, всё и правда шло по плану: лифт, украшенный зеркалами в позолоченных рамах, двигался наверх долго, почти несколько минут, отчего внезапное молчание так и не проронившего ни слова Гриндевальда заставило Грейвза занервничать снова. Джонс, впрочем, ничего не заметил — или, быть может, просто принял покорность следовавшей за ним “фройляйн Хеде” как должное.

Квартира, в которую он её привел, была обставлена с почти варварской роскошью, по крайней мере, зеркала были повсюду. Грейвз видел, как Гриндевальд обвел обстановку цепким критическим взглядом — а затем хорошенькое личико его маски как по щелчку расслабилось, вновь заставив его казаться ошалевшей от всего этого богатства девицей.

— О, — растерянно произнёс он, уронив сумочку на стоявшую в холле скамеечку, такую же вульгарно вычурную, как и рамы висевших на стенах зеркал, — ужин подадут сюда?

— Да, дорогая, — мягко ответил Джонс, небрежным жестом расстегнув ворот рубашки. — Располагайтесь, сюда, прошу.

Они оказались в гостиной; проходя мимо огромного зеркала, Гриндевальд игриво подмигнул своему отражению — и наблюдателям.

— Какая прекрасная квартира, — томно вздохнул он. Кажется, один только Грейвз сумел расслышать в его голосе издевку. — Великолепно.

Манера обаятельного джентльмена тем временем сползала с Джонса, будто снег с крыш в теплый весенний день. Он достал сигару из ящичка на камине, зажёг её заклинанием, не потрудившись достать палочку, подошел к Гриндевальду вплотную и выпустил дым ему в лицо.

— Ну, дорогая, — произнёс он, — зачем вы здесь?

— Вы сами меня пригласили! — отмахнувшись от дымного облака, возмутился Гриндевальд.

— Прекращайте изображать дурочку, — пренебрежительно хмыкнул Джонс.

— Вот тварь, — прошептала Тина, и Грейвз машинально кивнул. Оказавшись наедине со слабой, как он полагал, жертвой, Джонс проявил свою истинную натуру.

— Я вовсе не...

— Нет, изображаете. Вы из аврората? Нет? Значит, аферистка? Так, вижу, уже теплее. Ну-ка, идите сюда, цыпочка, поболтаем.

Он схватил Гриндевальда за руку и подтащил к дивану.

— Почему он не наподдаст ему уже сейчас? — изумился Квелье.

— Рано. Нам нужно, чтобы Джонс разболтался как следует, пока что нам совершенно нечего ему предъявить, — не отрывая глаз от зеркала, пояснил Грейвз. — Или, может, Гриндевальд решил сам с ним поиграть.

Джонс тем временем уселся на диван и силой усадил Гриндевальда себе на колени. Весь обзор закрывал расстегнутый ворот его рубашки, картинка покачнулась и несколько раз дернулась, будто Гриндевальд попытался вырваться.

— Что вы делаете! — довольно правдоподобно вскрикнул он. Очередной рывок — и в зеркале вдруг отразилось ещё одно, висевшее прямо напротив дивана. На диване белокурая девушка тщетно пыталась выбраться из объятий разошедшегося мужчины, и даже зная, что все было не тем, чем казалось, Грейвз невольно скривился от отвращения. Он заметил, что держит в руках палочку в абсурдном порыве броситься на выручку злейшему врагу.

— Ну, ничего особенного, вам ведь не привыкать, — словно не замечая сопротивления спутницы, хладнокровно заметил Джонс. — Вы ведь так и зарабатываете на жизнь — прыгая из одной постели в другую? Должен сказать, с прошлым возлюбленным вы развязались довольно неумело, неужели так уверены в своей способности заполучить мои денежки, что решили не оставлять себе пути назад? Или он ваш подельник? Если так, актёр из него очень так себе.

Грейвз затаил дыхание.

— Ну так что вам нужно? Просто платы за ваши, так скажем, услуги, или у вас наводка на что-то конкретное? — осведомился Джонс. — Не-ет, вы явно не рассчитывали на столь тесное знакомство, — сообразил он. Его руки шарили по телу мнимой Хеде, неспешно подбираясь к груди. — Что же, придётся немного потерпеть, дорогая.

— Мне нужны ваши записи о том, как вызывать тварей, — спокойно проговорил Гриндевальд. Белокурая головка его маски все ещё была покорно опущена, но что-то в позе уже выдавало истину.

В Джонсе произошла перемена, он тут же разжал руки и дернулся в сторону, будто собирался схватиться за палочку, но Гриндевальд опередил его. На его пальцах разлилось серебристое сияние, и он, не оборачиваясь, ткнул ими Джонсу в лицо. Поднялся, с достоинством поправил платье. Джонс, обездвиженный, сидел будто статуя, даже грудь его, кажется, не вздымалась очередным вдохом.

— С помощью этих тварей вы убили моего господина, — произнёс Гриндевальд. — И вам не хватило ума удовлетвориться его смертью и, отозвав свое оружие, скрыться. Теперь я хочу расплаты. Где записи?

Джонс судорожно задергал головой, хватая ртом воздух, но тело его оставалось неподвижным.

— Я ничего вам не скажу... Охрана!

— Вас никто не услышит, я поставила чары.

— Без палочки? Это невозможно! Такая магия не всякому под силу...

— Мне многое под силу. Вернемся к теме: за что вы убили герра Гриндевальда?

Джонс тяжело дышал, раздувая ноздри. Было очевидно, что он пытался использовать беспалочковую магию, но тщетно.

— Из мести, — наконец сдался он. — Много лет назад он убил моего деда.

— В самом деле? — хмыкнул Гриндевальд. — Очевидно, было за что?

— Мой дед всего лишь работал! — в ярости выплюнул Джонс. — Он просто делал палочки, вкалывал день и ночь, чтобы содержать семью — а потом пришёл ваш хозяин и разрушил всё! У меня есть право на его кровь! Можете убить меня, но я умру счастливым!

Гриндевальд помолчал.

— Вашим дедом был мастер палочек Тивадар Шипаш? — совершенно серьёзным тоном спросил он. — Тот, что погиб в июне 1883 года?

— Абсолютно верно, — подтвердил Джонс.

— Но вы ведь его даже не помните.

— Не помню, но он часть моей семьи! Я обязан был дать клятву отомстить!

— Семейка высокопарных идиотов! — выплюнул Гриндевальд. — Надо было быть сумасшедшим, чтобы принудить собственного сына дать такую клятву! А уж вашему деду стоило просто отойти с дороги!

На лице Джонса отразился такой ужас, что на мгновение Грейвз решил, будто его сейчас хватит удар. Джонс шевелил губами, но оттуда не вырывалось ни звука. Гриндевальд повёл рукой перед лицом, и безумный взгляд Джонса остановился на нем. Грейвз угадал, что он видит — проступившие сквозь маску истинные черты.

— Вам почти удалось, — холодно заметил Гриндевальд. — Но только почти. А теперь — и я не буду повторять снова — где ваши записи о тварях?

Он протянул руку к лицу своего пленника, на тонких пальцах светились опасные огоньки.

— Ненавижу, — прохрипел Джонс. — Ненавижу!

— Сами виноваты, — рассудил Гриндевальд. — Позволили своей семейке себя одурачить, ввязались в это дело. Не нашли, что ли, развлечения получше мести?

— И это говорит тот, кто запудривал мозги тысячам магов! Это ваш бизнес, я всё понимаю, герр Гриндевальд, но я хотя бы осознанно принял правила, предложенные моей семьёй, а вы? Что сделали вы? Ведь это после того, как в моей стране появились преступники, которые прикрывались вашим именем, я бежал сюда!

— Ваши проблемы, — отрезал Гриндевальд. — Записи. Манускрипт, журнал, что у вас там. Или мне применить легиллименцию?

Несколько секунд они молча сверлили друг на друга взглядами, и наконец Джонс сдался.

— Не убивайте меня, я и так проиграл, — опустив голову, взмолился он. — Книга за этим зеркалом.

— Вы ещё и артефакты прятать не умеете, — пренебрежительно заметил Гриндевальд. Он развернулся на месте, в зеркалах — настоящем, стоявшем в гостиной Джонса, и в отражении — снова появилась изящная фигурка его нынешнего обличья. Мелькнула вскинутая в повелительном жесте кисть, и зеркало отъехало в сторону, открыв неглубокую нишу.

Хранить артефакты подобающим образом Джонс и впрямь не умел: книги, выточенные из какого-то зеленоватого камня фигурки, свечи в подсвечниках и без, и другие предметы, которые Грейвз даже не успел рассмотреть, лежали в нише вперемешку, будто их владелец вовсе не понимал риска.

— И ваше баловство тёмной магией именно баловство, — добавил Гриндевальд. — Прежде чем лезть куда-либо, стоило бы разузнать о последствиях.

Он безошибочно выхватил из кипы вещей лежавшую сверху книжицу в твёрдом переплёте.

— Это?

— Да, — обречённо подтвердил Джонс. — Но я не стану вам помогать! Только под Империо вы принудите меня отозвать...

— Профан! — внезапно рассвирепел Гриндевальд. Впрочем, стоило восстановить в памяти то, как он держался в последние полчаса, и Грейвз понял, что тот и до этого едва сдерживался. — Вы считаете, будто тёмная магия сможет решить все ваши проблемы! Вы идиот, точно такой же, как и сотни до вас, сгинувшие без следа! Вы ведь могли готовить честную месть: вызвать меня на дуэль, подослать убийц, подкупить моих сторонников, чтобы подсыпали мне яду; на худой конец, накопать какой-нибудь информации и подставить меня аврорам — а вы вместо этого вызвали тварей из глубин! Да вы не знаете даже того, что проводить ритуалы под Империо — невозможно, бессмысленно, гибельно! Тёмная магия не инструмент, а живая стихия, а вы пытаетесь обращаться с ней, будто с безмозглой деревяшкой. Вы уже поплатились за своё безрассудство! И пока я прибегаю ко всем возможным предосторожностям, чтобы не превратиться в то, во что превратились вы... — Гриндевальд задохнулся от возмущения. — Ведь превратились же, да? Ревелио!

Наблюдатели дружно ахнули. Не только Гриндевальд носил личину — облик Джонса тоже оказался фальшивкой.

— Какая гадость! — содрогнулся Квелье.

— Вот почему у него запрещено использовать магию! — воскликнула Тина. — Он боялся, что она поставит под угрозу его собственные чары!

Вспомнив о том, что за ними должны были наблюдать, Гриндевальд поправил брошь, точнее наведя её на Джонса. Грейвз подался вперед и всмотрелся в то существо, которым стал влиятельный магнат. Кожа его приобрела серовато-зелёный оттенок, лицо взбугрилось огромными бородавками, часть которых уже переползла на заострившиеся уши, слишком длинные и ровные для человека зубы выступили вперёд, и в довершение возле рта отросло несколько пар коротких щупалец, которые слабо шевелились.

— Ненавижу! — выплюнул Джонс. Его изуродованное лицо дрожало, морщилось и передергивалось — то ли от неприятных ощущений, то ли от стыда.

— Что ж, я полагаю, на этом разговор можно закончить, — заключил Гриндевальд. — Силенцио! Посидите до утра, ничего с вами не сделается. Когда всё закончится, за вами придут. Ведь фройляйн Хеде пусть и аферистка, но совсем не дура — и, разумеется, сразу обратилась в аврорат, стоило ей заподозрить, чем вы на самом деле занимаетесь по вечерам. Всего хорошего!

В зеркале замелькала чехарда смазанных полос и вспышек, и секунду спустя хлопнула входная дверь. Гриндевальд вошёл в дом без стука, словно бы вовсе не заметив охранных чар. Грейвзу должно было быть больно, но он уже привычно ничего не почувствовал.

Тина первая кинулась в коридор, за ней поспешили остальные. Грейвз, не видевший уже нужды спешить, вышел последним.

На милом, но фальшивом личике Гриндевальда выражалось неприкрытое облегчение, пока он пересекал прихожую, торжествующе потрясая добытой тетрадью. Не сбавляя шага, он скинул надоевшие туфли с ног, и они разлетелись по углам.

— Рано праздновать победу! — воскликнул он. — Нам ещё предстоит загнать тварей обратно в преисподнюю. Благодарю вас за сотрудничество, господа! Я, конечно, справился бы и сам, но в компании всегда веселее.

— Вы подвергли опасности мистера Абернати, — неодобрительно уведомил Ричардсон, заступив ему дорогу. — Ему пришлось отбиваться от охранников Джонса в одиночку.

Гриндевальд окинул Абернати беглым взглядом.

— Отбился ведь — значит, и беспокоиться не о чем, — пожал плечами он. Жест, так бесивший Грейвза прежде, у фройляйн Хеде получился кокетливым и почти милым. — Неужели вас так удивляет, что мистер Абернати смог постоять за себя?

Грейвз скривился, гадая, нарочно ли Гриндевальд выбрал такую формулировку или же манипулирование чужими умами просто вошло у него в привычку, не требовавшую сознательного усилия. Его реплику едва ли можно было счесть похвалой, и вместе с тем она ясно давала понять, что только Гриндевальд по-настоящему смог оценить потенциал Абернати. Проклятье! Ещё действительно ухитрится сманить его к себе...

Сам Гриндевальд тем временем прошествовал в гостиную и с утомленным вздохом воссел точно в центре дивана. Тетрадь Джонса повисла перед ним в воздухе так, чтобы все могли её видеть. Обложка распахнулась, зашелестели страницы, и...

— У нас проблемы, — мрачно прокомментировал Ричардсон, — и большие. Кто-нибудь знает венгерский?

— Можно вернуться за Джонсом, — предложила Тина, — и заставить его...

— Ни в коем случае! — одновременно воскликнули Грейвз с Гриндевальдом, переглянулись, и после напряженной паузы Грейвз пояснил:

— Он может исказить перевод, и не мне говорить вам о том, насколько это опасно в подобном деле. Да и доверять важную задачу человеку под Империо я бы тоже не стал.

Он поймал себя на том, что перспектива использования Непростительных заклятий представлялась ему уже не преступлением, а возможностью добиться цели. Всё ради победы, вот в кого за двое суток превратился глава аврората! И чем он теперь лучше своего врага...

— Да неужели вы забыли, что у нас есть переводчик? — всплеснув руками вдруг воскликнула Куини. — Эржебет Кис, из архива? Она же сама из Венгрии, её семья переехала в Америку не так давно, всего лет семь или восемь назад, не помню точно... Она наверняка не забыла язык своей родины!

Тина с силой хлопнула себя по лбу.

— Кто-нибудь знает, где она живёт?

Кис привели через восемь с половиной минут — Грейвз засек время и готов был поклясться, что большую часть этого времени заспанная девушка одевалась, не попадая в рукава. Разглядев его среди встречающих, она несколько успокоилась, явно решив, что, раз директор здесь, то все идёт именно так, как должно.

— Требуется моя помощь, сэр? — торопливо поздоровавшись, с тревогой осведомилась она. — Но в чём, в такое-то время?

Прежде всего Грейвз взял с неё клятву, что всё, чему она станет свидетелем в этом доме, останется тайной, и лишь затем пригласил в гостиную, где Гриндевальд всё так же таращился в тетрадь Джонса.

— Фройляйн Эстерлейн, позвольте представить вам Эржебет Кис, служащую архива МАКУСА. Мисс Кис, это фройляйн Хеде Эстерлейн, историк и специалист по темной магии, — представил их Грейвз. То, что Гриндевальд все ещё держал свою трансфигурацию, оказалось как нельзя кстати. — Мы крайне благодарны ей за то, что она согласилась оказать нам помощь, прибыв портключом прямо из Германии, но, как выяснилось, и ей понадобятся консультации.

Гриндевальд поднялся, и после секундной заминки они с Кис пожали друг другу руки. Кис с удивлением рассматривала вечернее платье — кажется, специалистов по темной магии она представляла совсем иначе.

— Нам крайне необходима помощь носителя венгерского языка в вашем лице, — проговорил Гриндевальд. — У нас в руках ключ к избавлению от тварей, а мы ни кнарла не понимаем в написанном. И хорошо ещё, если там нет шифра.

Кис взяла в руки тетрадь, исписанную и изрисованную схемами, и вчиталась в первую попавшуюся страницу. Все присутствующие ждали вердикта.

— Кажется, шифра нет, — наконец сказала она. — Просто венгерский, я даже слышала этот диалект в детстве. Да, я смогу это прочитать, но... Мерлин, какая гадость!

— Это тёмная магия, милочка, — сухо проговорил Гриндевальд. — Прошу прощения, что это оскорбляет ваши чувства, но у нас нет времени посреди ночи искать в Нью-Йорке другого переводчика.

— Я не отказываюсь! — твёрдо сказала Кис. Сон уже сошёл с неё. — Я сделаю все, что смогу. В конце концов, я училась в Дурмштранге. Я должна читать с листа или лучше вести записи?

— По ходу работы поймём, как удобнее, — после секундного размышления решил Гриндевальд. — Мистер Грейвз, можно нам занять ваш кабинет?

— Разумеется, фройляйн, прошу вас, — ответил тот, держась так, как держался бы с дамой.

— Дорогая, тебе точно нужен кофе, — коснувшись руки Кис, заботливо заметила Куини. — Я сейчас же сварю свежего и принесу вам обеим по чашечке.

— Если вам будет удобнее переводить на немецкий, я не против, — инструктировал Гриндевальд, пока они с Кис поднимались по лестнице, а та осторожно обходила пулемёт. — Подбирайте слова любого знакомого нам обеим языка, главное — понять смысл. Точно и четко, не потеряв и не исказив деталей.

После их ухода в доме опять повисла маета ожидания.

— Сэр, вам лучше прилечь, — первым нарушив молчание, посоветовал Квелье, — мы разбудим, если случится что-то важное.

— Не указывайте мне! — отрезал Грейвз и, сам услышав неуместность звякнувшей в голосе стали, покачал головой: — Простите, Квелье, вы совершенно правы. Оставьте дежурного и можете тоже отдохнуть, переводчикам хватит материала, чтобы застрять до утра. Я буду в спальне.

Оставив своих людей заниматься своими делами, он действительно поднялся наверх — но вместо того, чтобы сразу отправиться в спальню, вначале постоял под дверью собственного кабинета, таясь, словно вор. Гриндевальд, предвидевший, должно быть, чужое любопытство, говорил с Кис по-немецки, и Грейвз, даже напрягши слух, уловил только пару местоимений и связующих глаголов, совершенно бессмысленных без контекста, который он, помнивший от силы пару бытовых фраз, понять не мог.

Он тихо ушёл в спальню и сел там на кровати, обхватив руками гудящую голову.