Книга лилий (джен)

Утром Марк решил, что экспедиция должна разделиться.

— Кевин и Джоан пойдут к пастуху, а мы с Биллом попробуем разобраться, что за дом запечатлен на фотографии. Встречаемся в гостинице в два. И постарайтесь обернуться побыстрее, темнеет здесь и вправду быстро.

Кевин и Джоан легко нашли дом пастуха. Он жил вместе с матерью — почти глухой и слепой от старости. Пастух объяснил, что в этом году больше не будет выгонять животных на пастбище, теперь они у себя дома, в хлевах. Считается, что туман плохо влияет на животину — у овечек редеет и путается шерсть. Конрад подробно рассказывал, как тщательно выбирает холмы и лужайки для своих подопечных, как следит, чтобы те не потерялись в лесу, где водятся волки и лисы, и не забрели в туман. А Кевин и Джоан пытались скрыть разочарование — очевидно, что и эта ниточка никуда не вела.

— Ясно. А что вы знаете об ордене Совы? — спросила Джоан, которой экскурс в животноводство слегка утомил.

— Об ордене? Да ничего. Если вы насчет библиотеки, то это не ко мне.

— А как вы объясните то, что некий Джозеф Конрад, похороненный в 1905 году, покоится под плитой с изображением герба ордена?

— Вы о моем прадеде что ли? Не знаю, о чем вы говорите. Мы пастухи, денег никогда в семье не водилось, так что обо всяких кружевах-изображениях речи и быть не могло. Может, это вы не туда посмотрели?

— Может, — закусила губу Джоан. Представить этого доброго и простоватого человека в виде хранителя знаний ей воображения не хватало.

— Не состоим мы с мамой ни в каком ордене, — словно в ответ на ее мысли сказал Конрад и для солидности плюнул себе под ноги. — Пастухи мы. Я пасу, мама пасла, дед пас. Сын как из города вернется, тоже пасти будет. Он у меня сельскохозяйственный заканчивает, на агронома.

Джоан и Кевин поблагодарили Джозефа и отправились восвояси.

— Наверное, мы ошиблись, и под той плитой вовсе не Конрад покоится, — вздохнул Кевин. — У нас еще куча времени до двух часов. Что будем делать? — Юноша потянулся, с удовольствием вдыхая мягкий, сырой осенний воздух.

— Поищем Марка? Или нет, они сами справятся. Давай лучше сбегаем в замок!

— Без приглашения?

— Ага, в городе все запросто друг к другу заходят. Чем Монтферраны лучше?

— Пошли.

Джоан и Кевин бодро зашагали по дороге, и меньше чем через час уже проходили через распахнутые кованые ворота. На ступеньках крыльца сидел Бартоломью и играл с собаками. В замке жили два внушительного вида волкодава — Каспер и Цербер, но характер у них был вполне добродушный. Барти, увидев гостей, радостно замахал рукой:

— Привет, привет! Как хорошо, что вы зашли! А то я совсем один. Все наши отправились на материк, Ники заперлась у себя в лаборатории, а меня оставили следить за порядком.

— Чем занимается Вероника? — поинтересовалась Джоан.

— А, — махнул рукой молодой человек, — химией. Меня она в свои дела не посвящает — да я и не пойму. Пойдемте лучше в дом, я вас чаем напою.

Джоан и Кевин прошли в кухню, располагавшуюся на первом этаже, где обычно хозяйничала Дора Хейзи. Бартоломью поставил чайник на плиту, повернул вентиль баллона и зажег конфорку.

— Позову Ники, — сказал он, — вдруг она захочет к нам присоединиться.

— Можно с тобой? — спросила Джоан.

— Пошли.

Бартоломью провел друзей через холл на второй этаж, а оттуда в левую, мало обжитую, часть замка, остановился перед одной из дверей, и постучал:

— Веро! У нас гости. К тебе можно?

— Минуту! — послышался голос, и вскоре Ники открыла дверь. На ней был белый лабораторный халат и резиновые перчатки. — Привет! Хорошо, что вы пришли. Зайти можно, только, пожалуйста, ни к чему не прикасайтесь.

Джоан и Кевин осматривались. Маленькая гостиная была превращена в настоящую лабораторию, где был стол с журналами и тетрадями, стеллаж с многочисленными склянками, в которых хранились разные жидкости и порошки, а у окна располагался еще один стол — большой и белый, с горелкой, колбами и аппаратами, которые казались на удивление современными для этого удаленного от цивилизации места. Ники сняла перчатки и халат, ополоснула в умывальнике руки и встала в дверях с кузеном, ожидая, когда гости насмотрятся на комнату. Джоан заметила на рабочем столе закрытую баночку, а рядом с ней кисти и ножик для разрезания бумаги с причудливой ручкой.

— А это зачем, — спросила она, беря в руки находку.

— Не трогай! — крикнули одновременно Ники с Бартоломью.

— Ой, напугали. Я даже порезалась, — глядя на них круглыми глазами сказала Джоан. Ники в мгновение ока оказалась перед ней.

— Порезалась? Где?

— Палец немного…

— На кухню! — рявкнула Вероника и потащила за собой Джоан. Кевин еле успевал за ними, а Бартоломью опрометью бросился соседнюю с кухней кладовую. Внизу Ники усадила девушку на стул и налила из графина воды:

— Пей.

— Зачем?

— Пей, Джоан, так надо. Барти, я за тетей. — Бартоломью, который как раз переступал порог кухни, только кивнул. В руке юноша держал горсть ягод, очевидно, за ними он и ходил. Теперь он бросил их в кружку, подавил ложкой и залил кипятком, бормоча под нос какие-то слова. Джоан и Кевин ничего не понимали.

— Да что с вами, — протестовала Джоан, — я прекрасно себя чувствую.

Но, допивая второй стакан, девушка вдруг забилась в судорогах. Ники в этот момент уже галопом выезжала из конюшни.

— Кевин, держи ее, — приказал Бартоломью, не отрываясь от чашки. Юноша обхватил сопротивляющееся тело подруги, но не удержал, и сполз вместе с ней на пол. Прошло несколько мучительных секунд прежде чем Барти наконец закончил свое варево, перехватил голову Джоан и аккуратно ложкой влил содержимое ей в рот. При этом он поглаживал Джоан по лбу и шептал ей на ухо какие-то слова. Казалось, что ягоды помогли — судороги сходили на нет, дыхание Джоан стало выравниваться. Кевин посмотрел на Бартоломью, но тот не отрывал взгляд от девушки, продолжая шептать. Кевин словно окаменел, сидя на полу и удерживая на себе тело подруги. Монтферран тоже не шевелился. Тянулись минуты. Тишину нарушали только тихий голос Барти и свистящее, тяжелое дыхание Джоан. Наконец послышались шаги, вошли, нет, ворвались София и Ники. Кевин обрадовался им, словно хозяйка дома действительно могла чем-то помочь. Веро увела Кевина в холл. Скоро туда, шатаясь, пришел Барти.

— Как она? — спросила Ники.

— Жива. С ней мама.

И тут Вероника расплакалась. Барти и Кевин молча смотрели, одинаково потрясенные.

— Я же говорила, — всхлипывала Ники, — говорила, чтобы никто ничего не трогал. Почему меня никогда не слушают?..

В холл вошли Фортунатус и Марк.

— Где сестра? — Кевин показал рукой в сторону кухни. Марк хотел пройти туда, но Ники удержала его за руку:

— Туда нельзя, пока мама не разрешит. Не надо!

Фортунатус положил руку на плечо Марка:

— София сделает все возможное.

— Что она может? — вскипел Марк. — Мою сестру надо везти в больницу!

— А ты как узнал? — спросил Кевин. Он почему-то был согласен с тем, что Марку нельзя входить в кухню, и задал этот неуместный вопрос, чтобы хоть как-то его задержать.

— Мы встретили Ники с Софией в городе. Меня подвез на своей лошади Фортунатус.

Все замолчали, прислушались. Из кухни не доносилось ни звука. Ники продолжала всхлипывать. Наконец, София позвала их. Марк первым бросился на кухню. Хозяйка замка со спокойным светлым лицом сидела на полу. В ее объятия лежала бледная Джоан, глаза девушки были закрыты.

— Она спит, — пояснила София. — Проснется здоровой.

Бартоломью осторожно перенес девушку в гостиную.

Уильям в одиночестве брел по лесу. День не задался с самого начала. Утром Уильям и Марк отправились искать дом с белыми стенами и красной крышей с фотографии. Таких нашлось несколько штук, так что пришлось возвращаться в лес и еще раз сверять по снимку. В лесу они заблудились и потеряли много времени, пока вдруг не вышли на нужную опушку. Друзья все-таки смогли определиться со зданиями, на которые, возможно, указывал Джефри. Но в городе мимо них, чуть не сбив, промчалась на лошадке Ники. И они, на всякий случай, поспешили за ней к пристани. Как раз подошел паром с большой земли, и встревоженная новостями София поспешно устроилась на лошадке позади Ники. Марк подбежал к ним узнать, в чем дело.

— Джоан больна, — бросила Вероника, погоняя. На пристани случился Фортунатус, тоже верхом, и предложил подвезти Марка в замок. Уильям остался один. Он направился было к Монтферранам, но во второй раз за день сбился с дороги в лесу. Тропа неожиданно пошла вниз, через овраг — Уиллу казалось, что раньше он здесь не ходил, но овраг был довольно узкий, не более десяти шагов. И юноша рискнул спуститься. День, хоть и пасмурный, был в разгаре, но внизу Уильяма окутал густой туман. Теперь-то искатель понял, зачем в тумане нужен факел. Свет фонарика рассеивался в мутной пелене, Биллу приходилось идти наощупь в липком мареве, вслепую, спотыкаясь о корни деревьев. Минуты шли, но ничего не менялось, Уилл словно ходил по кругу. Плотная дымка приглушала звуки. Уилл взмок, запыхался и теперь впервые по-настоящему испугался, что не выберется. И вдруг он почувствовал, что впереди в тумане есть кто-то еще. Не услышал, а просто ощутил присутствие чего-то большого и темного. Уильяму стало страшно.

— Кто здесь?

— Иди на мой голос, — донеслось до него откуда-то сверху и сбоку.

— Эмма, это ты?

— Кто же еще. Иди осторожно, не торопись и не останавливайся, — вчера Эмма вывела Уильяма из темноты замка, сегодня благодаря ней Билл выбрался из оврага.

Туман остался внизу. Эмма и Мортимер ждали его.

— Проводите меня, пожалуйста, в замок. Джоан больна.

— Нет, она не больна, — возразила Эмма.

— Но Ники сказала...

— София вылечила ее. Вы с Джоан блуждали, но оба вышли на свет.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — спокойно сказала Эмма.

— Пойдемте, молодые люди, — вмешался Мортимер, — в замке все станет ясно.

Вскоре все трое вошли в распахнутые ворота. Уильям обогнал хозяев замка и бегом бросился в холл, а оттуда в уже знакомую ему гостиную. Там на диване, с Марком по одну руку и Бартоломью по другую, сидела бледная, с кругами под глазами, осунувшаяся, но живая и здоровая Джоан.

Остаток дня друзья провели в замке за разговорами. А потом Анастази посмотрела на часы и объявила:

— Уже семь. Наши гости остаются ночевать.

— Мы не можем злоупотреблять вашим гостеприимством, — возразил Марк.

— Можете, — подал голос Мортимер. — Лучше оставайтесь здесь, и моим сыновьям не придется провожать вас до гостиницы.

— Нас не надо провожать...

— Туман, — перебил Кевина хозяин дома. — Вы собьетесь с дороги.

— Я согласен с Мортимером. В тумане невозможно ориентироваться даже днем, а сейчас стемнело, — сказал Уильям. Он вспомнил свои дневные приключения в овраге, и ему стало не по себе.

Плотное белесое марево висело за окнами, но в гостиной было уютно и спокойно. Молодые люди пили чай. Вероника рассказывала о своих химических исследованиях. Она изучала яды и хранила некоторые образцы в лаборатории. Потому она и просила гостей ничего не трогать. Вдруг на середине объяснения Ники с беспокойством оглядела комнату и спросила:

— А где тетя Эмма?

Монтферраны обеспокоенно переглянулись: Фердинанд с Анастази уже зажгли факелы во дворе, и Эйнар запер двери. И вдруг, словно специально подгадав момент общей паузы, Эмма вбежала в гостиную с мечом наперевес.

— Факелы горят! — С ликованием объявила она. — Ноябрь зреет, а они уже здесь, я чувствую их! Пусть приходят! Мы готовы к встрече! — Эмма подтолкнула Кевина к окну: — Видишь, вот они, стоят за деревьями, туман их скрывает. Они ждут, ждут, когда погаснет свет, и тогда...

— Довольно! — Мортимер с неожиданной энергией освободил Кевина из объятий Эммы. — Убери меч, Эмма, ты кого-нибудь поранишь. Извините мою сестру.

Эмма театрально бросила оружие на середину комнаты (его сразу подобрал Фердинанд), а сама, как подкошенная, упала в кресло и закрыла лицо руками. София поднесла ей чашку чая, и Эмма вдруг выпрямилась, взяла из рук Софии чашку чая и, как ни в чем ни бывало, начала пить. Фердинанд потихоньку унес меч из гостиной.