Сердце Катерины. Повесть I. Возрождение Эрафии (джен)

В один из безрадостных дней отступления, когда враг был уже в семидесяти верстах от Стедвика, рыцари сообщили Катерине о прибытии в их лагерь гонца некромантов, который был согласен говорить только с ней. Королева приказала привести к ней этого дейджского посланника. В душе у нее шевельнулась слабая надежда. Если бы неприятелей могло удовлетворить лишь полное уничтожение ее королевства — они не стали бы ничего с ней обсуждать. Чего они хотят, каких уступок потребуют? Наверняка те условия, которые поставят дейджцы, будут крайне невыгодны, но принимать их придется. А что делать — положение столь отчаянно, что она сочтет за счастье любой ценой откупиться от неодолимого врага. Королева была уже согласна отдать противнику все захваченные им территории — лишь бы сохранить хоть что-то.

И вот в ее палатку вошел гонец некромантов, оказавшийся субъектом на редкость отталкивающего вида. Он был живым человеком, но кожу имел иссиня-лиловую, как у мертвого, а запах от него исходил такой, что Катерину чуть не стошнило. Видимо, некроманты под влиянием собственных чар со временем сами становились похожими на ходячих мертвецов. «Уж лучше бы моя страна досталась Нихону» — промелькнуло в голове у Катерины, но она тут же отогнала эту мысль.

— Нимбус, офицер дейджской армии, — представился некромант, дыхнув на королеву смрадом разложения. - Рада видеть вас, — произнесла Катерина, преодолев подступившую к горлу дурноту. — Чего вы от нас хотите?

— Мы хотим просить вас о помощи.

— О чём?! — Катерине показалось, что она сходит с ума.

— Ситуация складывается так, что нам следует объединить силы против общего врага.

— Подождите, я чего-то не понимаю. Вы с нами воюете — и к нам же обращаетесь с просьбой о помощи?

Некромант вздохнул.

— Дело в том, что ваш отец, став одним из нас, повел себя непредсказуемо. Когда мы готовились к вторжению в Эрафию, у нас не было полководца, равного по таланту вам, королева. Мы оживили Николая Грифоново Сердце, чтобы поставить его во главе своей армии, но он захотел большего — убил нашего короля и захватил власть. Теперь мы не знаем, что с ним делать.

— А разве мертвяки обладают свободой воли? — удивилась Катерина. — Я думала, они подчиняются тем, кто вернул их к жизни.

— Смотря какие мертвяки. Зомби, например, подчиняются, но нам-то нужен был не безмозглый исполнитель, а полководец. Значит, требовалась другая форма. Вампиром может стать лишь живой человек, так что оставалось сделать его личем. Но мы просчитались — лич из него получился слишком свирепый и злопамятный и отомстил нам за всё.

— За что отомстил?

— Да за все старые обиды — набеги на Эрафию и всё прочее. К тому же… — Нимбус на мгновение замялся, нерешительно глядя на королеву, и затем продолжил: — Он-то вряд ли мог знать, если только кто из придворных не проболтался, но… Это ведь наш король Вилмар приказал его отравить.

— Что?! - вскричала, похолодев, Катерина.

— Ваш отец когда-то изгнал нас из Эрафии. Вы, наверное, этого не помните — вам в то время лет пять было, не больше. Так вот, наш правитель затаил обиду и давно хотел с ним рассчитаться. Это по его распоряжению Николай Грифоново Сердце был отравлен. Если бы Вилмар на этом успокоился, всё было бы нормально. Но после смерти короля Николая на ваши земли вторгся Нихон, это ослабило вас, и Вилмар понял, что теперь мы сможем завоевать Эрафию без всяких проблем. У нас были все шансы, особенно после того, как мы подняли несколько тысяч скелетов на полях недавних сражений. Но тут появились вы и стали громить куда как более сильные нихонские армии. И нам стало ясно, что одно только превосходство в численности не поможет, необходим равный вам полководец. Вот и подняли его из могилы себе же на беду… И теперь нам уже не до Эрафии. Мы не можем остановить этого монстра. У нас никогда не было такого жестокого и свирепого короля. Он безжалостно уничтожает всех, кто в чем-то с ним не согласен, и держит весь народ в ужасе. Сторонников у него довольно много, но это главным образом из-за того, что с ним просто боятся связываться. Вряд ли кто-то в Дейдже доволен его правлением. Если бы удалось его скинуть — все бы вздохнули с облегчением, да только сами мы с ним справиться не можем. Единственный выход — объединиться с вами. Это будет выгодно и нам, и вам.

Катерина потрясенно слушала Нимбуса, безуспешно пытаясь сосредоточиться. От столь резкой перемены обстановки у нее разболелась голова. Или это было вредное влияние тяжелой ауры, исходившей от некроманта? Мысли путались, она плохо соображала — и сама злилась на себя за собственную тупость.

— Всё равно я не понимаю… Вы же хотели войны с нами, в этом ведь и была цель воскрешения моего отца… Вы оживили его для того, чтобы вторгнуться в Эрафию, разве не так?

— Так. Но нам не нужна Эрафия, если в любой момент каждый может погибнуть. Я живой человек, но и личам с вампирами не улыбается прекратить свое существование, хоть они по-вашему и не живут. Теперь наши цели изменились, и мы на вашей стороне. Ради того, чтобы избавиться от этого чудовища, мы готовы отказаться от агрессии против вашего королевства. Мы знаем, какое отвращение у вас вызываем, но ведь у вас нет другого выхода, кроме как принять наше предложение. Иначе эта война закончится очень быстро и не в вашу пользу. Или я не прав? — сощурился Нимбус.

— Правы, — с неохотой согласилась Катерина. Она уже забыла о своей готовности отдать некромантам чуть ли не всё, и ей очень не хотелось соглашаться на союз с ними. Виданное ли дело — сотрудничать с нечестивыми повелителями трупов? Дейджцы такие же враги всему доброму и светлому, как и нихонцы с криганами, а их практика оживления мертвых противоречит всем нормам морали. К тому же, как только что узнала Катерина, они погубили ее отца, хуже того — продлили его муки, заперев душу в мертвом теле. Да и можно ли вообще доверять этим коварным мерзким тварям, не перейдут ли они в решающий момент на сторону противника? Но выбора действительно не было. Либо — альянс с некромантами, либо — неминуемая гибель Эрафии.

— Я согласна, — сказала Катерина. — Мы объединим свои силы против отца… то есть против вашего нынешнего короля.

Синюшные губы Нимбуса растянулись в довольной улыбке:

— Отлично. Я знал, что у вас хватит мудрости принять такое решение. И теперь, в знак того, что мы договорились, я сообщу вам, кто убил Николая Грифоново Сердце. Хотите знать это?

— Разумеется, хочу.

— В секту Вилмара входил один из ваших рыцарей, который имел доступ во дворец своего короля и без труда смог подсыпать ему яда.

— Какой рыцарь? Как его имя?

— Его зовут лордом Хаартом.

Такого поворота Катерина не ожидала. Простившись с Нимбусом, она еще долго думала над тем, мог ли лорд Хаарт, один из сильнейших ее полководцев, не раз проявлявший себя с самой лучшей стороны, действительно оказаться предателем. Да, он нередко бывал излишне горяч, несдержан и неоправданно суров к своим подчиненным, не слишком доброжелательно относился к людям и вообще, похоже, ставил себя выше других. Но — предательство?! В это верилось с трудом. С другой стороны, он ведь действительно был тогда с королем в Стоункасле… Да и Кристиан когда-то говорил, что лорда подозревали в связях с некромантами. Катерина тогда не придала значения его словам — и теперь жалела об этом. Ей бы расспросить Кристиана об этих слухах поподробнее — но теперь он был далеко… Она перебирала в памяти всё, что знала о лорде Хаарте, и не могла прийти ни к каким определенным выводам. Несомненно, информацию, сообщенную Нимбусом, требовалось тщательно проверить.

Правильным ли было решение объединиться с некромантами? Катерина не знала этого. Она вообще ничего больше не знала и не понимала. «Главным для тебя должны быть Эрафия и справедливость» — вспоминались слова отца. Справедливость?! Разве это справедливость, когда приходится воевать против родного отца на одной стороне с его убийцами, исповедующими мерзостный культ некромантии? Если в войне с Нихоном всё было, по крайней мере, понятно и логично, то теперь многое перевернулось с ног на голову. Столь абсурдную ситуацию нельзя было вообразить и в кошмарном сне. Голова у Катерины шла кругом. Заклятые враги неожиданно стали союзниками, один из лучших героев оказался предателем, а самый близкий и любимый человек — главным противником. Впрочем, парадоксальность ситуации состояла еще и в том, что ее отец, захватив власть в Дейдже, в сущности, дал Эрафии шанс на спасение — ведь если бы своим жестоким правлением он не вызвал раскол в рядах неприятеля, исход войны не вызывал бы никаких сомнений…

И всё-таки — почему отец так повел себя? Из слов Нимбуса следовало, что, став нежитью, он сохранил разум и свободу воли, а значит, действовал вполне сознательно. Неудивительно тогда, что он отказался повиноваться некромантам. Никогда в своей жизни гордый эрафийский король не позволил бы сделать себя рабом — видно, таким же он остался и после смерти. Наведение им жесткого порядка в Дейдже тоже вполне объяснимо — страсть к порядку всегда была одной из ярчайших черт его натуры, и именно это в сочетании с мудростью и милосердием делало его сильным и уважаемым правителем. Но как он мог напасть на Эрафию? Знать бы, что творится в душе у нежити, помнит ли отец свою прошлую жизнь и понимает ли, с кем воюет… Похоже, что помнит и понимает — во всяком случае, судя по ходу военных действий, о тактике эрафийской армии ему известно практически всё. Ещё бы — он ведь сам когда-то обучал генералов этой армии военному искусству… Но куда же делись его благородство, великодушие, приверженность к Свету и любовь к родному народу? Катерине очень хотелось встретиться с ним лицом к лицу, посмотреть в глаза и задать один вопрос: «Отец, что же ты делаешь?!» Впрочем,… хотелось ли? Как там называл Нимбус его нынешнее состояние — лич, что ли? Да, точно, лич. Королева уже встречала во главе неприятельских отрядов подобных скелетообразных созданий со зловеще оскаленными зубами и багровыми огоньками в пустых глазницах. Каково ей будет увидеть родного отца в таком обличии? Понятно, что, поднимая короля Николая из могилы, некроманты менее всего думали о чувствах его дочери и подданных, и все-таки с их стороны это очень жестоко — оставить его в людской памяти не великим правителем и редкой души человеком, а отвратительным ходячим трупом, несущим лишь зло и горе…

Собрав ближайших сподвижников, Катерина сообщила им о своей договоренности с некромантами. Все были потрясены услышанным, но отнеслись к нежданной новости по-разному. Генерал Кендал, как и Катерина, полагал, что в альянсе с нежитью нет ничего хорошего, но в создавшихся условиях это — единственная возможность устоять. Адель была резко против. Воспитанная в монастыре, она категорически отрицала возможность объединения сил Света и Тьмы, хотя бы и в самых благородных целях. Однако ей пришлось, скрепя сердце, подчиниться решению королевы. Единственное, о чем просила Адель — это чтобы в случае ее гибели дейджские союзники ни в коем случае не применяли к ней свое искусство оживления. Оррина же философские вопросы о допустимости союза добра со злом совершенно не интересовали. Он был готов объединиться с кем угодно — лишь бы победить! Лорд Хаарт, чья реакция особенно интересовала Катерину, полностью одобрил ее решение, горячо соглашаясь с каждым словом, но при этом в глазах его читалась некоторая настороженность.

Когда все разошлись, Катерина вызвала к себе генерала Кендала.

— Генерал, некроманты утверждают, что мой отец умер не своей смертью. Он был отравлен по приказу короля Дейджи.

Кендал задумчиво покачал головой. Похоже, слова королевы не особенно удивили его.

— Знаете, я не говорил вам, но у меня тоже были подозрения, что его отравили. Слишком уж неожиданной была его смерть. Только я не мог догадаться, кому это нужно. Значит, некроманты. Наши новые союзники. Да уж… - Я еще не сказала самого главного. По их словам, яду ему подсыпал лорд Хаарт. Что вы об этом думаете?

Генерал погрузился в долгое размышление.

— А вы знаете, — сказал он наконец, — очень может быть. Во всяком случае, такая возможность у него имелась. Конечно, на Хаарта трудно подумать — его репутация всегда была безупречной. Но, может быть, доблестной службой он как раз и старался отвести от себя подозрения? Кто же знает… В общем, нужно серьезное расследование.

— Я могу поручить вам провести его?

— Безусловно, — кивнул Кендал. — Я тотчас же отправлюсь в столицу и начну собирать информацию.

— Но только об этом никто не должен знать, — предупредила королева.

— Ну, разумеется. Всё будет сохранено в тайне.

Постепенно становилось ясно, что решение об объединении с некромантами, не желавшими подчиняться своему новому королю, было единственно верным в сложившейся ситуации. Живые мертвецы, пополнившие собой армию Эрафии, действительно были хорошими воинами. Особого героизма от них ждать не приходилось, но они были выносливы, послушны и никогда не проявляли трусости. Но, наверное, главное преимущество союза с некромантами состояло в возможности вновь возвращать в строй убитых — правда, лишь тех, чьи тела были повреждены не слишком сильно. Впрочем, присутствие живых мертвецов в армии создавало и определенные проблемы — общение с ними наводило ужас на остальных воинов, снижая их боевой дух. И если эрафийские рыцари, всегда славившиеся на весь континент своей доблестью, еще могли как-то сражаться бок о бок с нежитью, то авлийцев и бракадцев ее присутствие совершенно выбивало из колеи. У эльфийских лучников от вида и запаха разлагающихся живых трупов дрожали руки, и их стрелы часто летели мимо цели. Бракадские маги и джинны тоже робели, терялись и забывали заклинания. Справиться с этим могли лишь очень хорошие командиры с особым даром воодушевлять воинов. Да и то даже такие талантливые лидеры, как Адель и Оррин, были вынуждены тратить силы на преодоление деморализующего влияния нежити вместо того, чтобы вдохновлять войска на подвиги. Поэтому Катерина старалась не объединять живых и мертвых в одни отряды. Но в конце концов в ее армии осталось слишком мало живых, и им пришлось, скрепя сердце и собрав остатки мужества, сражаться вместе с этими ужасающими созданиями, ставшими их союзниками.

Нельзя сказать, что объединение с некромантами сразу же внесло перелом в ход борьбы. Но теперь преимущество противника было уже не столь подавляющим, и среди эрафийских воинов не было такого ощущения обреченности, как в начале войны. Не всё, конечно, шло гладко. Победы чередовались с тяжелыми поражениями. Враги никак не хотели уступать завоеванные земли, и каждая битва оборачивалась большими потерями. Но постепенно противник лишился большей части опорных баз, и дела начали идти на лад. Врагов медленно, но верно вытесняли с эрафийской территории. Вот только, покидая эти земли, некроманты оставляли за собой мертвую пустыню. В отбитых у них городах и селах не было найдено ни одного живого человека. Лишь зомби, равнодушно взирая на освободителей мутными бессмысленными глазами, продолжали монотонно выполнять нехитрую работу, порученную им прежними хозяевами. Больше всего Катерине хотелось похоронить их по-человечески, но вместо этого приходилось пополнять ими свою армию. Однако она поклялась, что по окончании войны все эти несчастные души будут освобождены из мертвых тел и обретут, наконец, покой.

Всё, что осталось от армии Николая Грифоново Сердце, было сосредоточено в Стоункасле — том самом городе, где король в свое время был убит и похоронен и где некроманты, проникшие из Дейджи, бесцеремонно вытащили его из могилы. Оттуда начиналось вторжение неприятелей — там же оно должено было и закончиться. Заняв в Стоункасле глухую оборону, враги были готовы сражаться за этот последний оплот со всей яростью, на которую были способны. Первая попытка прорваться к городу привела лишь к тому, что сотни эрафийских воинов и их союзников погибли, а остальные отступили на исходные позиции, причем даже не дожидаясь соответствующего приказа. Ни в одном из предыдущих сражений не отмечалось такого количества случаев трусости, и даже Адель с ее пламенными речами и вдохновляющими заклинаниями ничего не могла с этим сделать. К этому времени изрядно поредевшая эрафийская армия уже более чем наполовину состояла из нежити, и это пагубно влияло на боевой дух живых. Да и слишком мало уже осталось в этой армии опытных, закаленных в боях воинов; на смену им пришли никогда не державшие в руках оружия безусые юнцы и наскоро обученные девушки-лучницы. И вообще, люди давно устали воевать. А живым мертвецам противника чувства страха и усталости были неведомы. Некроманты понимали, что отступать больше некуда, и настраивали своих воинов сражаться до конца. «Последнее сражение всегда самое трудное» … Эти слова постоянно вертелись в голове у Катерины. Она не могла вспомнить, откуда они происходили -то ли были услышаны в юности от отца, то ли почерпнуты из какого-то учебника по военному делу. Но они полностью соответствовали нынешней ситуации. Надо было собрать все оставшиеся силы и дать противнику решительный бой. Кроме того, требовалось как-то воодушевить людей, заставить их сражаться, и это могла сделать только сама Катерина — собственным примером, личным участием в битве. Она приказала стянуть подкрепления, а заодно повелела лорду Хаарту лично привести свежие войска — лорд нужен был ей под рукой.

Пока свежие силы эрафийской армии и их союзники из Дейджи, АвЛи и Бракады подтягивались к Стоункаслу, Катерина, уединившись в своей палатке, вновь и вновь перечитывала текст заклинания из магической книги, которую она подобрала в заброшенной библиотеке одного недавно освобожденного города. Толстый растрепанный том в потертом кожаном переплете хранил в себе множество боевых заклятий, но все они были слишком сложны и требовали немалых затрат магической энергии. Катерина выбрала из них одно, предназначенное, судя по данному в книге описанию, для уничтожения нежити. С одной стороны, оно было относительно простым, с другой — наверное, идеально подходило для тех целей, в которых королева намеревалась его использовать. Она учила это заклинание не для того, чтобы применять его в битве за Стоункасл. Этого делать было нельзя — оно нанесло бы ущерб всем присутствующим на поле боя живым мертвецам, в том числе и своим. Волшебство требовалось Катерине совсем для другого. Она уже предвидела тот момент, когда ей придется решать судьбу вражеского предводителя. Лича Николая Грифоново Сердце следовало развоплотить — это не вызывало сомнений ни у Катерины, ни у ее соратников. Но, как бы ни изуродовали некроманты его тело и душу, это всё-таки был ее отец, и она ни за что не отдала бы его на растерзание своим воинам. Она сама должна была упокоить его дух, и делать это с помощью оружия очень не хотелось. Хоть Катерина и знала, что личи не чувствуют боли, она все равно не могла без содрогания представить себе, как рубанет по телу родного отца мечом, как разлетятся в стороны его истлевшие кости… Уж лучше применить магию, произнести заклинание — и несчастная отцовская душа отправится на вечный покой.

Катерина тренировалась в наложении облюбованного заклятия снова и снова, как только у нее выдавалась свободная минута. Она произносила непонятные, на первый взгляд бессмысленные слова — и воздух вокруг нее начинал слегка дрожать и потрескивать, а затем помещение наполнялось бледным золотистым сиянием, которое через некоторое время рассеивалось, не найдя подходящей мишени. Конечно, для полной уверенности эффект колдовства было бы лучше проверить на живых мертвецах. Дейджские некроманты, сражавшиеся на стороне Эрафии, наверное, не отказались бы предоставить для этого своих зомби — их, убитых заклинанием, запросто можно было бы оживить еще раз. Но, хотя у зомби и не было души, такие эксперименты всё равно казались Катерине жестокими и безнравственными. Она и так была уверена, что заклинание действует. Главное было — не растеряться и успеть применить его в нужный момент.