Мудрость тьмы (джен)

— Гре-кхи? — медленно повторил Шредер с явным недоумением. Леонардо еще чуть раньше успел догадаться, что любое непонимание раздражает ниндзя едва ли не сильнее открытого протеста, и потому совсем не удивился новой вспышке. И новому удару по твердой поверхности, вызвавшему небольшой обвал камешков. — Это что еще за хрень?!

Сказать по правде, Леонардо и сам значение этого слова понимал довольно смутно: все-таки воспитан был в совсем ином духе. Да и узнал — в отличие от множества иных, более важных вещей — не от Сплинтера. Однако ж, живя в Нью-Йорке (ну, фактически), кое-какое представление все же имел. И как мог постарался объяснить.

Вышло, ожидаемо, не очень.

— Чушь собачья, — почти самодовольно повторил Шредер уже спокойнее. — Это и делает вас, Хамато, такими слабаками. Верить в такую ерунду…

— Это ерунда не Хамато, а ваша, человеческая, — спокойно возразил Леонардо. Развернулся, пристально уставившись предположительно в лицо оппоненту. — Но дело даже не в этом. Давай начнем с самого начала, как он, — черепаха бросил краткий взгляд наверх, — говорил. Что там у нас может быть общего? Точнее, нет. Не с начала. Натуру сразу можно отбросить.

— Уж наверняка, — удовлетворенно кивнул Шредер. Лео про себя порадовался, что глаза, кажется, понемногу начали привыкать ко мраку. Да и сам он — ко всей этой странной, невозможной ситуации. — И не будет. Если только не хочешь повторно познакомиться с мутагеном.

— Уж точно не в твоем обществе, — фыркнул черепаха. — Впрочем, кое в чем он был прав. Натура у нас общая, — сделав драматичную паузу (почти как Донателло перед очередной лекцией), он продолжил, лишь на чуть-чуть опередив возмущение ниндзя: — В смысле, есть мышцы, кости и все, что составляет живой организм. Практически любой.

Конечно, тут Донателло сделал бы длиннющую оговорку, что далеко не все организмы состоят из названных частей. А некоторые — типа вирусов — и вовсе по составу к живым причислить сложно. Но Леонардо понадеялся, что Шредер в такие мелочи вдаваться не будет.

— Ты меня еще со зверем сравни, — вполголоса буркнул тот, но дальше спорить не стал. Леонардо облегченно выдохнул. Одной проблемой меньше.

— Ладно, поехали дальше. Что там дальше?.. — Леонардо демонстративно потер подбородок, как бы припоминая.

— Воля, — не совсем по порядку, но в целом верно напомнил Шредер. — В кои-то веки не могу не согласиться. Чего-чего, а настырности вам, черепахам, не занимать. На двух Брэдфордов хватит.

— Спасибо за комплимент, — без крупицы иронии отозвался Леонардо. — И это вполне взаимно. Так, что там еще? Стремление?

— Выбраться отсюда, естественно, — буркнул Шредер, снова становясь привычно-хмурым, неприступным. Привычно… Как-то неприятно это звучало.

Леонардо мотнул головой, щипнул себя за бедро чуть выше наколенника. Панцирь, приехали. Он, конечно, хотел освоиться, но никак не привыкнуть к невозможному временному напарнику (последнее слово черепаха повторил про себя с нажимом). И уж точно — не к факту, что тот может быть иным. Не только машиной для убийства, с одной-единственной программой — преследования и мести.

— И только? — настойчиво переспросил он, также хмурясь. — Обратно в тот туманный промежуток?

— Нет, сразу в Ад! Чего мелочиться? — вспылил вдруг ниндзя. Леонардо сразу даже и не понял, что его так зацепило. — Стал бы я возиться тут с тобой, только чтобы променять одно дерьмо на другое? Брэдфорд говорил о возвращении в мир живых, и на меньшее я не согласен.

Леонардо замер, так и не начав новой реплики. На такое везение он явно не рассчитывал, но поверил в него сразу и безоговорочно. Такой приманки с лихвой хватило бы Футам, чтобы перегрызться, как пауки в банке, наплевав на все заслуги и обеты. О том, что можно объединиться (скажем, против него) и легче достичь цели, наверняка ни один из них и не подумал. Что ж, тем лучше для него.

Но почти сразу же всплыло иное, ужасающее предположение. Оно напрочь перечеркнуло все возможные плюсы от возвращения домой. К братьям. Может, ему — а точнее, им — лучше и не возвращаться вовсе?

— Так, значит, на Землю? — медленно повторил он. Подобрал ноги, нащупывая оставшуюся катану — и с вызовом бросил: — Чтобы снова преследовать нас, пока не уничтожишь всех?

Леонардо ожидал моментального, молниеносного удара. Он был совсем не уверен в том, что успеет отразить его, — но сейчас был готов. Пускай. Он закончит путь здесь, зная, что враг останется тут тоже и уже никогда не доберется до братьев. А уж с Брэдфордом, если тому повезет, они как-нибудь совладают.

Секунда, другая… минута. Пауза затягивалась. Леонардо до боли стиснул рукоять катаны, вглядываясь в смутный силуэт до рези в глазах. Шредер не двигался. Лишь резкое, хрипловатое дыхание выдавало, что он еще там… и это как-то странно успокаивало. Леонардо лишь потом вспомнил, каким бесшумным бывает ниндзя, если того пожелает. Сейчас же…

— Да кому вы нужны! — бросил Шредер наконец — на удивление, без гнева, лишь с бесконечным усталым раздражением. Леонардо снова бы ущипнул себя, уверенный, что показалось, — если бы не следующие слова: — У меня были счеты с вашим учителем — и они закончены. А вы, рептилии, мне совершенно не интересны.

— Да ладно? — все никак не мог поверить Леонардо. Сознание же упрямо отбрасывало раз за разом назойливо звучащее напоминание: «Вы лишь приманка для крысы». Вот так, значит, все просто? Вся история борьбы, вся история мести… Горько и чуть-чуть обидно. И все-таки кое-что настораживало, не давало поверить полностью.

— Значит, ты мстил Сплинтеру за все его якобы обиды, — Леонардо голосом выделил слово «якобы», намеренно провоцируя, — и наконец добился своего. Но убил тебя я. С помощью братьев.

— Да какая там помощь, — Шредер небрежно махнул рукой. — Это был честный бой, один на один.

— Честный? — черепашка вложил в голос все ехидство.

— Почти. Ретромутаген ведь не входит в арсенал ниндзя, так? — вернул колкость Шредер. — Без него я сильнее, и ты это знаешь.

Леонардо мысленно согласился с ним, но гордость не дала признать это вслух. Он лишь понадеялся, что это не помешает так называемому «единению».

— Остаются… страхи? — продолжил он дрогнувшим голосом, уже заранее предвидя ответ.

И точно, даже не видя физиономию Шредера, он по тону явственно представил скривившую ее гримасу искреннего отвращения.

— Исключено, — перебил он безапелляционно. — Лучше уж эти, как их там?

— Грехи? — Леонардо хитро улыбнулся. — Уверен? Мне-то точно найдется что признать. Не уверен, правда, что найдется что-то общее. Хотя… — он поскреб затылок, гадая, какой же из его проступков и случаев позора был худшим. И тянет ли он — хоть немного — на что-то из совершенного Шредером. Непростая задачка, однако.

— Помочь? — ехидно поинтересовался Шредер. Леонардо улыбнулся еще шире, представив себе эту «помощь». Думать сразу стало легче.

— Нет уж, спасибо, я сам. К тому же, если помнишь, это должен быть худший для нас самих поступок. Наверное, это тот случай, когда мы с Рафом сочли братьев «командой Б»… ну, недостаточно хорошими бойцами, — поспешил пояснить черепашка, не дожидаясь комментариев. — Знаешь, я ведь и правда считал себя лучше их — как ниндзя, как ученик… даже как сын. Даже Рафа, хотя он иногда и побеждал меня. Потому и рисковал везде и всюду, думая, что только я могу их защитить. И совершенно не думал, каково им — рисковать потерять меня. Или быть слабым звеном.

— В общем, вечно был всякой бочке затычкой, — грубо завершил его исповедь Шредер. — Я сразу мог бы это сказать, без всего этого словоблудия.

— Можно подумать, ты не был, — фыркнул черепаха.

— Не считаю это недостатком.

— А что считаешь? — требовательно спросил Леонардо. Не получив ответа, запальчиво продолжил, как бы мстя за насмешку: — Ну же, можешь не стесняться. Чего мы о тебе еще не знаем? Хотя, уверен, все это ты считал правильным. И убийство невинных, и расчленение младенцев, и котят на завтрак. Есть ли то, что даже ты боишься признать? Знаешь, что это вообще такое — бояться?

Последнюю фразу он почти выкрикнул, злясь и на себя — за собственную наивную надежду, и на напарника — за его ослиное упрямство. Из-за которого они навсегда застряли здесь, и он уже не увидит тех, кто ему дорог. Хотя откуда, в самом деле, Шредеру это понять? Дорожит ли он хоть кем-то, хоть чем-то? Хоть самим собой?..

Хлесткий удар сбил с мысли, заставил поперхнуться последним словом. Леонардо машинально вытер кровь с губы, но с ответом так и не собрался. Не из-за удара — он был скорее обидным, чем травмирующим.

— Хотел бы не знать, — прошипел Шредер почти ему в лицо. Леонардо явственно чувствовал сжавшиеся на плече, у горла стальные пальцы. — Ибо он — худшее, что вообще есть на Земле. И в жизни.