Его падаван (гет)

Под броней и маской он был слаб. Дрейфуя в бакта-камере, окруженный имперской стражей, он был уязвим. Почти беспомощен в таком состоянии, без дыхательной маски и механических конечностей. Воистину больше машина, чем человек.

Вся галактика трепетала в страхе от его имени, но застигни кто его сейчас, посмеялся бы над — какая ирония — немощью могущественного ситха. Высмеивали бы чудовищный вид его обожженного лица и тела. Никто бы не высказал сочувствия его ранам, они решили бы, что он их заслуживает. И, возможно, их суждение было бы справедливым.

Кто он за закрытыми дверями без плаща, маски и угрожающего вида? Другой человек с другим именем. Человек, который убеждает себя, что давно умер. Это имя более не имело для него никакого значения. Но тем не менее оставалось его истинным «я». И разрушенная разваливающаяся шелуха, представляющая его тело, тоже принадлежала ему. Каждый несет свои шрамы, но у этого человека их больше, чем у других. Никто никогда не узрит самых глубоких и болезненных из них, а сам он не заговорит о них.

— Еще одно видение, да?

Рей крутанулась на месте от неожиданности при внезапно раздавшемся звуке голоса.

— Бен! Когда ты вернулся?

Он стоял перед ней босиком и без рубашки, в одних пижамных штанах, щурясь в полумраке.

— Примерно час назад. Сейчас три ночи. Я подумал, ты спишь.

Рей действительно спала час назад, но сегодня ее вновь разбудило видение.

— Иногда я не могу заснуть, — доверительно призналась она. — Сны о нем не прекращаются.

Рей чувствовала себя немного растерянной из-за тревожных наваждений Силы и — отчасти — от внезапного вида мощной рельефной груди Бена.

— О нем? О Дарте Вейдере?

— Да.

Бен приблизился к ней.

— Расскажи мне, — попросил он. — Расскажи, пожалуйста.

И Рей попыталась, но видения сложно поддавались описанию, будучи нагромождением образов и эмоций, слов и конфликтов. Крайне редко они приходили линейными, похожими на голокино.

— Он не тот, кем казался, — начала Рей, аккуратно подбирая слова.

Бен ответил кивком.

— Как и все ситхи. Пожалуйста, продолжай. У меня никогда не получалось увидеть его в Силе. Несмотря на годы, проведенные на Мустафаре.

И она честно постаралась выразить все разочарование, сожаления и трагедию, которая крылась в этом человеке:

— Он был решительным, но не мог избежать сомнений. Он держал дистанцию, но не радовался этому. Такой сильный, пугающий, но уязвимый под своей броней…

— Да, — согласился Бен. — Я понимаю.

Что-то в его тоне заставило ее присмотреться к нему, но Бен тут же отвернулся.

— Продолжай, Рей, — грубовато попросил он.

— Он ненавидел себя, Бен. Он ненавидел того, в кого превратился. Но он не знал, что можно было сделать по-другому, чтобы изменить это. Ему казалось, что иного пути нет. Он считал, что Империя — единственный способ вернуть порядок в галактику.

Она сделала паузу, но Бен тоже молчал, поэтому Рей заговорила снова, опасаясь, однако, что это не имело смысла.

— Он жил во время гражданской войны и видел, какие разрушения она принесла. Он не хотел, чтобы Война Клонов повторилась, полагая, что единство и порядок воспрепятствуют этому, — она опустила взгляд. — Он устал от войны, но война представлялась ему единственным решением, поэтому ему приходилось продолжать бой, чтобы искоренить Восстание раз и навсегда.

— Любая война призвана быть войной, искореняющей последующие войны, — спокойно пояснил Бен. — Но войны не закончатся, потому что покой — это ложь. Покой — лишь затишье между войнами. Время, когда конфликты еще недостаточно созрели для кровопролития.

— Дарт Вейдер согласился бы с тобой, — произнесла Рей.

— Да, — ответил Бен. — Мой дед был ситхом. Ему была ведома первопричина войн, и ему пришлось принимать тяжелые решения ради блага всей галактики. Общепринятые правила морали не распространяются на ситхов. Мы живем иначе, чем другие люди.

Бен прошел мимо нее, остановившись перед окном и созерцая вулканический пейзаж Мустафара.

— Хотелось бы мне узнать его лучше. Я прочел все книги, которые написаны о нем. Я слышал версию моей семьи и версию моего Учителя. Но я по-прежнему не знаю его, Рей. Дарт Вейдер — одна из величайших фигур поздней Республики и Империи, но он остается загадкой для меня, — Бен обернулся к ней. — И я завидую, что ты видишь его в Силе. Хотелось бы мне уметь то же самое.

За его словами чувствовалась безнадежность, и Рей, как никто другой, понимала, что это такое.

— Ситхи все настолько одиноки? — спросила она. Дарт Вейдер был всегда один в этих видениях. И она начинала осознавать, до какой степени его участь разделял Бен. До ее появления здесь, когда он возвращался в замок, его встречали только старый Вэни и призраки прошлого.

Бен обдумал ее вопрос.

— Не всегда. Но обладающие властью становятся осторожны. Когда ты находишься на вершине, мало кого можешь считать себе подстать, мало кто способен понять твою борьбу. Тяжёлое бремя несет тот, чья голова увенчана короной. Всегда, — Бен небрежно дернул плечом, но в этом чувствовался налет наигранности. — В моей семье одиночество не редкость. Мой дед был вдовцом. Родители в разводе. Дядя вообще выбрал отречение от мира.

— То есть у тебя нигде не припрятаны жена и дети, о которых я не слышала? — Рей знала ответ от Вэни, и все-таки спросила, чтобы разрядить обстановку.

Но не вышло.

— Нет. Я не женат, Рей.

— И ты никогда не видишься с родителями или дядей?

— Нет. Мой отец — мелкий преступник, а мать — радикальная фанатичка, — сообщил он со смесью горечи и насмешки. — Мой дядя… — Бен отвернулся со вздохом. — Мой дядя — Люк Скайуокер.

У Рей упала челюсть.

— Серьезно?

— Да, — вздохнул он снова. — Люк Скайуокер был сыном Дарта Вейдера, и при рождении его похитили джедаи. Его вырастили в ненависти к отцу, и в конце концов он помог убить его, чем уничтожил Империю, дело всей жизни Дарта Вейдера, — Бен с ненавистью тряхнул головой. — Мой дядя вверг галактику в хаос — то, чего мой дед пытался избежать много лет. С тех пор и идет эта война.

Рей подумала, что всего несколько недель назад Люк Скайуокер казался ей сказкой. Как Сила. Как ситхи.

— Поэтому ты помогаешь Первому ордену найти его? Чтобы отомстить за деда?

— Да, но кроме того, существуют другие причины. Мой дядя опасен. Он творил самосуд всю жизнь, — Бен взглянул на нее, его голос звучал безапелляционно и решительно: — Рей, меня вырастили ветераны Восстания, члены моей семьи воевали несколько поколений подряд. Я знаю, каково это — уставать от войны, но при этом понимать, что иного выхода нет. Война — это неизбежность. Лучшее, на что мы можем надеяться — что она будет иметь решающее значение для прекращения конфликта. Это оптимальный вариант для всех. Затяжные войны всем сторонам обходятся дорого.

Его слова подводили к тому, что Рей приходилось совсем не по душе. Она с сомнением взглянула на Бена.

— Значит, ты искренне поддерживаешь Первый орден? По этой причине ты ищешь для них своего дядю-джедая? — ей не удалось скрыть недовольства в голосе.

— Да. Я считаю, что у Первого ордена более эффективный взгляд на будущее, Рей. У Новой Республики был шанс, и они его упустили. Настало время перемен.

Рей поморщилась, но не стала ввязываться в дискуссию о политике. Ему было известно, как она относится к Первому ордену, и непосредственная причина этого ее отношения.

Бен вернулся к пейзажу, какое-то время в тишине созерцая лавовые реки.

— Мне бы очень хотелось познакомиться с дедом, — наконец заговорил он. — Думаю, он мог бы помочь мне со многим.

На долю мгновения он показался уязвимым — не тем самоуверенным человеком, которого знала Рей. И каким-то образом откровения Бена о его семье придали ему еще больше загадочности. Рей подошла к нему и протянула руку. Сегодня ее таинственный благодетель, похоже, как никогда, нуждался в этом дружеском жесте.

— Ты действительно настолько восхищаешься им? — мягко спросила она.

— Да, с самого детства, — кивнул он, не отрывая взгляда от лавы. — Однажды я завершу то, что начал Дарт Вейдер. Помогу закончить этот конфликт и наведу порядок в галактике. Так будет лучше для всех, Рей.

Сказано было смело и уверенно, но без энтузиазма. Это подтолкнуло Рей к новому вопросу:

— А как насчет тебя, Бен? Чего ты хочешь для себя?

— Для себя? — его лицо приобрело задумчивое выражение. — Я хочу быть счастливым. Никто в моей семье давно не помнит, что это такое.

Он сжал руку Рей и с кривой тоскливой улыбкой взглянул ей в лицо:

— А чего хочешь ты, Рей?

— Я хочу обрести собственную семью, — без колебаний ответила она.

— У меня была семья, только это не принесло мне счастья. Совсем наоборот, — голос Бена отдавал горечью.

Но Рей не разделяла его пессимизма.

— Я найду способ сделать так, чтобы моя семья была счастливой. Выход есть всегда. Сбор металлолома и Джакку научили меня многому, Бен. Всегда есть способ заставить сломанное работать. Пусть это порой выглядит неприглядно, но если это срабатывает — вот единственное, что важно.

— Весьма прагматично с твоей стороны, — заметил Бен. — И оптимистично.

Он повернулся к ней.

— Ты благотворно влияешь на меня, Рей. В моей жизни не хватало кого-то вроде тебя.

Она усмехнулась.

— Я — мусорщица, бывшая пленница и падаван, — к ней вернулось привычное самоуничижение времен Джакку. — Именно то, что нужно каждому бизнесмену-затворнику в собственном родовом замке.

— Нет, — сказал он и поправил ее упавший локон. — Ты Свет моей жизни, Рей. Я ситх, и я жажду Света, — добавил он шепотом. — Я жажду тебя.

И поцелуй обрушился на ее губы раньше, чем она успела среагировать. Могло показаться, что все гнетущие, мрачные размышления Бена Соло выплеснулись в этом поцелуе — жарком, темном и заражающем ее внезапно вспыхнувшей страстью. От удивления Рей боялась пошевелиться, но спустя недолгое время ответила ему со всем пылом.

Когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, Бен с трудом выдохнул:

— Я не могу спать, когда ты тут.

Он злился? Это прозвучало так, словно он сердился. Бен стиснул ее лицо обеими ладонями, почти касаясь ее лба своим лбом.

— Я закрываю глаза и чувствую, как твой Свет зовет меня, Рей. Меня влечет к твоей силе, — его тон казался подавленным, словно этим откровением Бен признавал свое поражение.

— Бен…

Обхватив Рей за талию, он притянул ее к себе и вновь захватил ее губы своими. Рей медленно обвила руки вокруг его шеи, цепляясь за него, прижимаясь всем телом и искренне отвечая на поцелуи. Казалось, они идеально подходили друг другу. Откинув голову назад, она выгнула спину, и это было полным безрассудством. Но, чувствуя на своей шее его губы, Рей мгновенно теряла здравомыслие, утопая в одурманивающем порыве.

— Бен… — тихо простонала она.

Пусть она была неопытной девушкой, но Бен был взрослым мужчиной, не собиравшимся тратить время на юношеские предрассудки, вроде свиданий и неловких признаний. Рей знала, что в этом они не равны. И хотя она представляла, что происходит между мужчиной и женщиной, у нее не было опыта в этих вопросах. Но даже в своей неискушенности она осознавала, что происходящее выходит из-под контроля.

— Пойдем в постель. Сейчас, — зарычал он, и это больше походило на приказ, а не на просьбу, что подействовало на Рей, как ведро холодной воды. Она предприняла попытку отстраниться — события развивались слишком быстро.

— Мне следует вернуться к себе… — Рей постаралась проскочить мимо, но Бен поймал ее за руку.

— Нет. Мы еще не закончили.

— Бен, это плохая идея, — рассудила она. И дело было не только в искушении — она чувствовала, что еще не готова для таких отношений. И считала, что к ним нельзя подходить легкомысленно.

Должно быть, он заметил ее нерешительность, поэтому поспешил заверить:

— Рей, не бойся, — он снова притянул ее к себе. — Позволь мне отнести тебя в постель, — прошептал он. — Сейчас.

Рей открыла рот, чтобы ответить, но вдруг замерла, не решаясь. Он же, со своей стороны, воспринял это как «да» и, подхватив ее, перебросил через левое плечо.

Ойкнув от неожиданности, Рей тут же попыталась пнуть его.

— Ты что делаешь?! Опусти меня!

Бен отвесил ей крепкий шлепок по заднице.

Она в ярости вскрикнула. Да что это на него нашло? Он никогда таким не был.

— Прекрати, Бен, это не смешно!

Но он, глухой ко всем возражениям, уносил ее прочь.

Лишь оказавшись в спальне — в его спальне, — он соизволил отпустить ее. Рей уперла руки в бока, испепеляя его взглядом — романтичность момента успела испариться.

— Нет, этого не будет! — сообщила она. — Мы не можем… То есть я не хочу!.. Бен, слишком рано… и ты… я…

Пропустив невнятное восклицание мимо ушей, он обезоружил ее своим ответом, вновь превратившись в печального напряженного Бена, который был ей хорошо знаком.

— В тебе есть что-то очень благородное, Рей. В твоем положении любая другая уже поддалась бы безысходности, но не ты.

— О чем ты?

Их взгляды встретились — его темные глаза пронизывали ее насквозь.

— Когда я нашел тебя в той допросной, я сразу понял, что ты сильная. Тебя избили, тебя изранили, но ты не плакала вслух. А потом ты проснулась в незнакомом месте и осадила меня, хотя дрожала от страха. Я всегда считал, что Свет несет слабость, что его обещания — яд, но ты отнюдь не слаба, Рей. Нисколько. Я смотрю на тебя и хочу обрести часть твоей силы… часть твоей убежденности.

Что он такое говорит?.. И какое это имеет отношение к постели?

— Я ситх, и я жажду власти. Много лет это означало быть приверженцем одной лишь Темной стороны. Но затем явилась ты, и теперь больше чем когда-либо я жажду познать Свет.

Ну конечно, с горечью поняла Рей, он снова говорил о власти и Силе. У этого человека одно на уме — только его возлюбленная Сила.

— Я не понимаю…

— Полагаю, ответ прост: я хочу получить все, Рей. Я хочу все. И желание познать Свет не делает меня слабым ситхом, оно придает мне сил.

Его слова запутали ее, они походили на откровение.

— Бен…

Но он всегда был напористым, а сегодня особенно. Возвышаясь над ней, он снова обхватил ее щеку.

— Разве ты не видишь? Я хочу получить все! Галактику и Силу! Свет и Тьму.

Его пальцы опустились ниже, наматывая на кулак ее распустившиеся волосы — жестко. Грубо задрав ей голову, он вынудил ее смотреть себе в лицо, и Рей оставалось только изумленно открывать рот, опешив от этого категоричного, непреклонного Бена. Казалось, перед ней находился незнакомый человек, привыкший распоряжаться другими людьми, и он пугал ее. Весь мир будто сузился до пленивших ее черных глаз — Бен наклонился так, его лицо почти касалось лица Рей.

— Я — ситх, и я хочу получить все. Включая тебя, Рей.

Его губы прижались к ней в настойчивом поцелуе — Бен не принимал «нет» в качестве ответа. Хрупкий контроль над страстью и желанием окончательно улетучился, забрав с собой ее рассудок. Восторженный поцелуй Бена настолько отвлекал, что Рей не заметила, как халат упал к ногам, оставив ее в одной ночнушке.

— Будь моим Светом, — умолял Бен между поцелуями.

Но теперь Рей не знала, что делать. Услышанное признание согревало ее, сирота в ее душе никогда не знала таких слов. И еще поцелуй продолжал опьянять, притупляя ее решимость, заставлял отбросить осторожность. Но, несмотря на соблазн и ее отношение к Бену, она побаивалась, что такой шаг лишь все усложнит. И это был ее первый раз, поэтому ей хотелось, чтобы в нем чувствовалось нечто большее, чем мимолетное утешение для взгрустнувшего ситха, которому не спалось в три часа ночи. В мечтах она занималась любовью с мужчиной, который любил ее и был предан ей. И пусть Бен ее спаситель и учитель, между ними не было любви, они не планировали совместное будущее — Рей не хотелось, чтобы это был просто секс ради секса.

— Нет, Бен, — оторвавшись от его губ, она оттолкнула его.

Он застыл, надолго остановив на ней напряженный, пронзительный взгляд, словно решаясь на что-то, но затем моргнул, и его глаза вспыхнули желтым. А потом открылась его Сила. Рей помнила, каково это, с того дня, когда сама попросила показать ее. И заполонившая все вокруг Темная мощь ситха испугала ее, хотя сам страх исходил не от угрозы. Его рождало странное притяжение, ибо то, каким являлся Бен в Силе, было потрясающе само по себе. И оно подавляло ее, ошеломляя новыми ощущения. И, Р’ииа помоги, призывно манило так, что отвернуться казалось невозможным.

«Ты прекрасна. Твой Свет прекрасен. Покажи мне свой Свет».

Как вышло, что она никогда не замечала, какие густые и блестящие у Бена волосы?.. И длинные, как ей нравилось. Пряди доходили до скул и щекотали основание шеи. Ей подумалось, каково было бы погрузить руки в эти волосы, если бы он приник к ней между бедер, там, где ей внезапно захотелось почувствовать прикосновение его губ?..

«Отдайся мне, и я навеки буду твоим рабом. Ты не представляешь всех удовольствий, которые может подарить Темная сторона».

Сильные руки и рельефные мышцы пресса — вот все, на чем могла сосредоточиться Рей. Пока ее взгляд скользил по обнаженной коже, она не могла сосчитать кубики пресса, исчезавшие под низким поясом штанов — но во всяком случае их было не меньше восьми. Рей быстро отвела глаза, но успела заметить, как ткань обтягивает выпуклость у него в паху.

«Выхода нет. Это твоя судьба. Отдайся Темной стороне».

Бесполезно гадать, виноваты поцелуи или притяжение его силы, но трусики Рей бессовестно промокли. И тонкая ночнушка стала казаться жаркой и узкой, захотелось освободиться от нее. Девушке не требовалось опускать взгляд, чтобы понять, что соски стоят торчком.

Это наваждение — строго напомнила она себе. Но даже будь все так, игнорировать это было невозможно. Бен ничего не делал, просто стоял в окружении своей силы, и растрепанные пряди спадали на его выразительные дикие глаза. Но все-таки притяжение неумолимо влекло ее к нему, и Рей понимала, что не справляется…

Выдохнув открытым ртом, она подняла руки, пытаясь закрыться и пятясь назад.

— Пожалуйста!.. — охнула она.

— «Пожалуйста» что, Рей? — уточнил он, продвигаясь вслед за ней с каждым ее отступающим шагом.

— Это нечестно, — прошептала она, чуть сменив направление, чтобы не врезаться в стену. Но маневр приблизил ее к кровати, поэтому, наверное, идея была не из лучших.

— Я ситх, и мы не играем честно, — ухмыльнулся он. — Но в нашем случае все честно. Именно такой я вижу твою силу, Рей. Вот как ты искушаешь меня, засыпая в соседней комнате. Словно только и ждешь меня. Смена позиций — это честная стратегия, моя леди.

— Бен, прошу тебя… — взмолилась она, надеясь, что он передумает.

Он довольно улыбнулся.

— О да, я намерен заставить тебя просить, — пообещал он, перехватывая ее и снова покрывая поцелуями, пока собирал ткань ее ночнушки и задирал ее повыше. Ненадолго оторвавшись от нее, Бен вынудил ее поднять руки и стащил ночнушку с нее через голову. И теперь Рей осталась голой, не считая тонких трусиков.

Но вдруг она с удивлением поняла, что ей все равно. По какой-то причине в этот момент ей было совершенно не стыдно.

«Такова Темная сторона. Она раскрепощает тебя, даруя укрытие, где никто не судит, и все в порядке. Такова приманка. Здесь тебя примут и поощрят твои желания. Только подчинись. Здесь нет места сожалениям и совести, если ты опустишь свою моральную планку. Даже если вовсе откажешься от нее. Ты можешь делать все, что захочешь. И ты не обязан оправдываться в своих поступках».

Бен толкнул ее, и они оказались на его кровати. На кровати Дарта Вейдера. И в эту секунду сознание Рей растворилось в Силе. Она больше не знала, что Бен делает с ней, потому что ее разум был един с Силой.

Здесь Лорд ситхов, утративший свою возлюбленную, оплакивал ее по ночам. Здесь, в этой постели, он выкрикивал ее имя, отдаваясь телесному удовольствию — единственному, что осталось его искалеченному телу. У него никогда не могло быть другой женщины, поэтому он любовался на ее портрет и предавался искушению, представляя, что любимая по-прежнему в его объятиях, что она согревает и утешает его, прежде чем заснуть на его плече.

У него осталось одно истинное сожаление, и это была она. Были и другие потери — дети, по которым он горевал, изломанное тело, к которому с трудом приспособился, но именно потеря его Падме стала той раной, которая никогда не заживала. Память о ней взирала на него с портрета в его спальне, принося одновременно пытку и утешение, сожаление и благословение. Он любил ее с тех пор, как ему было девять. Она была старшей сестрой, подобием приемной матери, возлюбленной и другом. Она и поныне преследовала его. Вот почему он никогда не сумел отринуть свое прошлое — потому что она никогда не стонала имя Вейдера на пике наслаждения… Эни… Это всегда был Эни.

Рей моргнула, возвращаясь в настоящее, и увидела над собой Кайло. Они оба были полностью обнажены, и он накрывал ее своим телом, пристально вглядываясь в нее.

— Что ты видела? — он буквально потребовал ответа.

Она обхватила его лицо, глядя в странные желтые глаза. Она видела такие глаза прежде, у другого, и понимала, что они означают, начинала осознавать всю боль и ненависть, которые скрывались за ними. Многое из прошлого Бена оставалось тайной, но страдания были истиной — и Сила подтверждала это. Несмотря на страх, ей было жаль Бена. Хотелось помочь ему.

— Рей, расскажи, что ты видела. Пожалуйста!

— Я видела его, — выдохнула она. — Тут, в этой постели. Он тосковал по ней.

— Расскажи мне больше… пожалуйста, Рей.

— Ему не хватало ее. Он никогда не мог смириться с ее утратой.

И это особенно трогало сердце Рей. Как человек, известный в истории своей жестокостью и бесстрашием, мог с такой силой любить женщину? Была ли то любовь или одержимость? Он гневался, что она умерла, или скорбел, что она ушла? Или все вместе? Рей с Джакку ничего не знала о любви, но ей хотелось, чтобы кто-то мог любить ее с такой же преданностью, как Дарт Вейдер любил свою Падме. Она думала о том, каково чувствовать подобную любовь…

И ей следует сделать это сегодня с Беном, решила Рей. Ее полудетские идеализированные мечты о сексе и любви отдавали глупостью, в настоящей жизни не было места для сказок. Сегодняшнюю ночь она должна провести с Беном, с Беном, который нравится ей и которому она доверяет. Бен заботился о ней и говорил, что любит ее. Бен был одинок и познал боль, совсем как она. Возможно, это была не та любовь, но от нее было почти так же хорошо. И кто знает, вдруг однажды это превратится в настоящее чувство.

Во взгляде Бена светилось поклонение, но Рей знала, что это из-за ее Силы, а не из-за нее самой. Сила была тем, что он любил безоговорочно, но сегодня она была готова притвориться. Рей заставит себя поверить, что они женаты и искренне любят друг друга, что это правда, и все хорошо. Ведь тогда это будет что-то значить. Пусть даже только в фантазии.

— Будь моим Дартом Вейдером, — хрипло прошептала она. — Бен, люби меня, как Дарт Вейдер любил свою жену…

Пораженный, он моргнул.

— Назови меня так еще раз, — приглушенно потребовал он. — Да, назови меня его именем!

Она безмолвно кивнула, и он смял ее рот долгим пылким поцелуем. Бен прижимался к ней, и она чувствовала его возбуждение. Тяжелое тело вдавливало ее в матрас, и Рей наслаждалась новыми ощущениями — пугающими и будоражащими одновременно. И когда Бен приник к ее шее, она бездумно выдохнула:

— Ох, Лорд Вейдер… Да…

Должно быть, это стало последней каплей, и он мгновенно набросился на нее. Его руки и губы без устали испытывали ее тело, и теперь Рей уже не могла повернуть назад.

Широко раздвинув ноги, вся промокшая от желания, Рей была готова к тому, что будет дальше, несмотря на волнение. В жизни каждой женщины бывают моменты, когда ей приходится позволить себе быть уязвимой. Рей призвала свою храбрость. Пусть это могло стать худшим решением в ее жизни, но сейчас последствия были ей безразличны. Кто способен думать о них в порыве страсти, находясь обнаженной в руках красивого мужчины, спрятанной в безлюдном мире в тайном мрачном замке в постели Дарта Вейдера… Как можно противиться, будучи околдованной Темной стороной, зачарованной умоляющими желтыми глазами и потрясенной скорбью давно умершего, страдавшего от любви ситха.

— Скажи, что ты хочешь этого, Рей, — призвал Бен.

— Да, да! — вздохнула она. Назад пути не было, и она не собиралась отступать.

Он встал между ее бедер и спросил снова:

— Повтори, что ты хочешь этого.

— Да, мой Лорд!

И это было все, что ему требовалось услышать, прежде чем он рывком вошел в нее.

Рей зашипела от боли. Он был таким большим, и это был ее первый раз. Несмотря на ее решимость, ее тело не было готово, и от резкой растяжки выступила кровь.

— О, Сила, это у тебя впервые? — внезапно осознал он.

Конечно, как же иначе. Она была девятнадцатилетней Рей с Джакку, и за свою жизнь только голодала и собирала хлам, пока не встретила человека, который спас ее от Первого ордена и научил обращаться с волшебной Силой. Который подарил ей первый поцелуй. В ней не было ничего похожего на великолепную Падме Амидалу. Рей была невинной сиротой, которой никто не дорожил до встречи с Беном Соло. И она цеплялась за свою невинность много лет, хотя, продав ее, не раз могла спасти себя от голода. Но это не было вещью на продажу, Рей хотела, чтобы это что-то значило. Это был дар, который она хотела подарить по своей воле, а не отдать в грубой сделке.

— Ты в порядке? — с тревогой спросил Бен. Теперь его глаза были карими, и он взволнованно оглядывал ее. — Нам нужно остановиться?

— Нет… Нет, все хорошо, — уверила она и с трудом сглотнула. Спустя недолгое время ее тело приспособилось к вторжению, и ощущение пульсирующего члена внутри приносило щекочущее удовольствие. — Не останавливайся! — попросила она. — Давай сделаем это.

Успокоенный ее ответом, он начал двигаться. Поначалу медленно, но постепенно становясь настойчивей, принося ей незнакомые удивительные ощущения. Именно о таком Рей читала в голонете, именно это представляла по ночам.

И, ох, все внутри словно расплавлялось и горело. Боль ушла, и теперь казалось, что ее тело было создано для этого. Бен ускорил темп, проникая в нее сильнее и глубже, и она не могла не ответить ему, подаваясь навстречу, подстраиваясь под его движения. Именно этого блаженства жаждал Дарт Вейдер, об этом писали стихи, пели в глупых песенках и этим вдохновлялись на протяжении всех времен.

Бен вбивался в нее, и она приподнимала бедра, стараясь усилить ощущения, сейчас это было все, что ей требовалось — ощущать удовольствие, которое является подарком для каждой женщины. Она чувствовала на себе Бена и знала, что хотела именно этого, пока разум таял в забвении, а тело сладко растворялось, содрогалось и дрожало.

— Да! — выкрикнула Рей наяву и в Силе, поняв, что находится на грани: «Да! Да!»

Бен завороженно наблюдал за ней, и стоило ей вымученно обмякнуть на постели — он не прекратил толчков, с силой входя в нее, пока, наконец, и его лицо не исказилось от непередаваемого удовольствия.

— Рей! О, Рей! — глухо простонал он. — Я не знал!

Его широко раскрытые глаза были совершенно дикими, он с изумлением уставился на нее.

— О Сила, ты мой Свет! Как я люблю Свет!

Он накинулся на нее, прижимая к себе в собственническом порыве, от которого ее пронзило довольным теплом — то была принадлежность, о которой она мечтала всю жизнь.

— Рей, ты моя! — объявил он. — Обещай мне, что останешься со мной и будешь моей!

Именно это ей хотелось услышать — подтверждение, что даже после того, как она отдала ему свое тело, она все еще желанна и дорога. Женские тела — взаимозаменяемый товар, о чем она знала, наблюдая со стороны. Порой их считали слишком старыми, слишком тощими, слишком толстыми, слишком — что угодно. Словно покупатели с презрением оценивали предложенный товар. Только когда находилось что-то, помимо секса, помимо тела и красоты, начиналось нечто иное. Все менялось, и женщина обретала ценность. И ей, брошенной сироте, отчаянно хотелось чувствовать себя ценной.

— Да, Бен… Я твоя.

— Ты никогда не оставишь меня! — повелительным тоном добавил он. — Ты только моя, Рей. Навеки только моя!

— Только твоя, — счастливо вздохнула Рей, потому что, да, то, что произошло между ними сегодня, по-настоящему кое-что значило для него. Чего она хотела с самого начала. И надеждой на что тешила себя в потаенных мечтах.