Пепел победы (джен)

— Это безобразие! Выпускники ведут себя как безответственные первокурсники! — возмущалась Минерва МакГонагалл. — Что за манера приходить на урок спустя десять минут после звонка? Не ожидала от вас, мистер Поттер! А вы к тому же ещё и староста! Десять баллов с Гриффиндора! И где, скажите на милость, мисс Грейнджер и мистер Уизли?

— Я не знаю, профессор, — ответил Гарри, поморщившись, словно от боли, а про себя ехидно подумал, что голубки, вероятно, спрятались в каком-нибудь укромном уголке и вовсю предаются сладостному процессу примирения.

— Садитесь мистер Поттер, — велела госпожа МакГонагалл, — итак, перед тем, как меня прервали, я как раз говорила о том, что… Кто там?

— Простите, профессор, — в класс робко вошла Гермиона, — можно?..

— Та-ак, — протянула профессор, буравя отличницу суровым взглядом, — ещё один сюрприз. Позвольте спросить, мисс Грейнджер, какая причина заставила вас проявить такую невежливость по отношению ко мне и вашим товарищам, что вы позволили себе…

— Там… это… лестница не туда свернула, — Гермиона покраснела до корней растрёпанных волос.

— Десять баллов с Гриффиндора за столь неумелое враньё! — ноздри директрисы затрепетали от сдерживаемого гнева. — Живо садитесь на место!.. Повторяю в третий раз: тема сегодняшнего занятия чрезвычайно трудна и поэтому… Войдите!

— Здравствуйте, профессор, — пробормотал, появившись на пороге класса, Рон.

— Здравствуйте, мистер Уизли, — процедила сквозь зубы госпожа МакГонагалл. — Видимо, задавать вам дурацкие вопросы не имеет смысла. И то верно: меньше спросишь, меньше услышишь в ответ бездарной лжи. Двадцать баллов с Гриффиндора! И что у вас с лицом? Ах, извините, позвольте мне догадаться самой. Вас, вероятно, лягнул профессор Флоренц, не так ли?

— Что-то в этом роде, профессор, — пробубнил Рон, запоздало прикрыв ладонью фингал.

— Очень мило с его стороны, — ядовито промолвила директриса. — Ну что, мне можно, наконец, начать урок? Спасибо. Итак…

Гарри слушал объяснения МакГонагалл вполуха и даже не пытался записывать лекцию. Гермиона, занявшая место у самой кафедры, через три парты от него, низко склонилась над своей тетрадкой: может быть, писала, а может быть, плакала. Рон, севший в левом ряду, тоскливо смотрел в окно. Джинни ютилась где-то сзади. Отряд Дамблдора распался… Ну и пусть.

По окончании теоретической части профессор велела студентам встать перед зеркалами, чтобы продолжить овладение техникой трансфигурации человека. На сей раз студенты должны были поменять себе форму носа. Вскоре Рон обзавёлся печально-лиловой грушей, украшавшей физиономию мистера Флетчера, у Гарри вообще ничего не вышло. Гермиона уже сменила десять вариантов и теперь вертела головой, критически разглядывая свеженаколдованный греческий профиль. С другого конца класса вдруг донёсся жалобный вопль, похожий скорее на рёв.

Слизеринка Эмма Нортон сидела на полу, судорожно ощупывая выросший на месте носа внушительный слоновий хобот. К ней уже бежала госпожа МакГонагалл.

— Мисс Нортон! Я не велела применять заклятие частичной анимагии! И вообще, откуда вы его знаете? Это не школьная программа!

— Это не я! — трубно прогудела Эмма.

— Ясно, — Минерва обвела учеников инквизиторским взглядом. — В таком случае, пусть тот или та, кто позволил себе шутить таким образом, сознается сам. Или я проверю волшебные палочки всех присутствующих. Но в таком случае пощады виновному не будет… А вы, мисс Нортон, идите в больничное крыло. Не волнуйтесь, заклятия частичной анимагии в большинстве своём обратимы…

Эмма покинула класс, спотыкаясь и поддерживая хобот обеими руками. Когда дверь за ней закрылась, вперёд с гордым видом выступила высокая коротко стриженая девушка из Райвенкло.

— Нортон это заслужила, — жёстко проговорила она, — её родители были Пожирателями смерти, а она сама в прошлом году имела «П» по Защите от Тёмных Искусств. Вы понимаете, что это значит? Она была любимой ученицей Кэрроу!..

— Я всё прекрасно понимаю, мисс Гэмджи, — сказала, поджав губы, Минерва МакГонагалл. — И я наслышана о прошлых успехах мисс Нортон. Но вы разве никогда не слышали, что человек может раскаяться и измениться, а победители обязаны быть великодушными?..

— В сказки о раскаянии я не верю, — ответила девушка, — а победители прежде всего должны быть последовательны. Заразу надо выжечь до конца…

— Интересное заявление, — госпожа МакГонагалл слегка побледнела, — и методы… весьма достойные.

— Нет ничего плохого в том, чтобы кое-чему научиться у своего врага, — сказала мисс Гэмджи, окинув многообещающим взглядом четверых оставшихся слизеринцев, сбившихся в кучку отдельно от остального класса. — На войне все средства хороши!

Эта фраза неожиданно обожгла Гарри, словно пощёчина.

— Война закончилась! — воскликнул он, выскакивая вперёд. — Война давно закончилась, как вы не понимаете? Пора уже успокоиться, пора начать учиться жить в мире!..

Перехватив случайный взгляд Рона, староста осёкся и замолчал.

— А теперь послушайте меня, — заговорила госпожа МакГонагалл. — То, что вы сотворили, мисс Гэмджи, просто чудовищно. Из-за вас Райвенкло лишается пятидесяти баллов. И учтите: если вы ещё раз посмеете так поступить, наказание будет гораздо более серьёзным.

Мисс Гэмджи побледнела, а потом внезапно залилась гневным румянцем.

— Я думала, вы на нашей стороне! — выкрикнула девушка в лицо директрисе. — Вы были на нашей стороне весь прошлый год! Вы помогали нам, вы защищали нас от этого слизеринского чудовища и его прихвостней!..

— Выбирайте выражения, мисс! — рявкнула МакГонагалл. — Вы называете чудовищем человека, который практически в одиночку целый год оберегал Хогвартс от Вольдеморта! Да, Северус Снейп был не всесилен, но если бы не он, страшно подумать, что сталось бы с нашей школой!

— Он взял на работу этих Кэрроу! — не унималась мисс Гэмджи.

— Он не уволил ни одного из старых преподавателей! — парировала МакГонагалл.

— Он нам вздохнуть не давал! Сплошные штрафы и взыскания! Всем, кроме своего ненаглядного гадючника!..

— Северус наказывал вас сам, чтобы вас не наказывали слуги Вольдеморта, глупая вы девчонка! — вышла из себя Минерва. — Он, как вы выразились, не давал вам вздохнуть, чтобы вы не начали творить глупости! Чтобы вы не подставлялись сами и не подставляли под удар своих близких, как это делал болван Лонгботтом! Его бабка спаслась от плена, а может быть, и от смерти только благодаря всё тому же слизеринскому чудовищу! И одному Богу известно, как Северус при этом рисковал!..

— Я не верю! — завизжала мисс Гэмджи. — Я не верю в эти выдумки про святого Северуса! Ему удалось одурачить даже вас, но я не поддамся! Я ненавижу его! Ненавижу!

Девушка рухнула на стул и зарыдала, уронив голову на парту. Госпожа директор глубоко вздохнула, прикрыв глаза: должно быть, пыталась успокоиться.

— Вам нужно пойти в Больничное крыло, Элизабет, — проговорила МакГонагалл, положив руку на вздрагивающее плечо студентки, — у вас расстроены нервы. Всё, что вы тут наговорили, я списываю на ваше душевное состояние и наказывать вас не буду…

Мисс Гэмджи вскинула голову, по-видимому, собравшись возразить, но тут неожиданно подал голос один из слизеринцев:

— Простите, профессор, а вы уверены, что штраф в пятьдесят баллов — достаточное наказание за то, что эта девушка сделала с Эммой?

В классе настала мёртвая тишина. Все взгляды обратились на наглеца, и ни в чьих глазах не было ни капли сочувствия.

— Да, я считаю это наказание достаточным, — холодно проговорила директриса. — С Эммой не случилось ничего непоправимого. Подобное происшествие в классе высшей аттестации вполне укладывается в рамки неизбежного риска при освоении столь сложных…

— Но вред был причинён умышленно! — перебил настырный слизеринец; студенты других факультетов, сжав кулаки, угрожающе шагнули к кучке «гадёнышей», и госпожа МакГонагалл поспешила поставить точку.

— Я всё сказала. Десять баллов со Слизерина за спор с преподавателем.

Слизеринец хотел ещё что-то сказать, но стоящий рядом товарищ дёрнул его за мантию. Госпожа директор резко повернулась и прошествовала к кафедре.

— Урок окончен, домашнее задание на доске, — проговорила она, вооружившись пером и скрывшись от класса за горой свитков.

Студенты переписали задание, собрали сумки и потянулись к выходу. Проходя мимо кафедры, мисс Гэмджи улыбнулась:

— Я не сомневалась в вас, профессор!

Директриса нетерпеливо махнула рукой. Гарри подумал, что вид у неё какой-то слишком уж деловитый...

После обеда (за длинным столом пятеро гриффиндорцев снова расселись как можно дальше друг от друга) у семикурсников было свободное время. Гарри провёл его, сидя в гостиной и тупо разглядывая один из абзацев в учебнике астрологии. Что поделывали остальные, ему было неизвестно. И победитель Вольдеморта изо всех сил старался убедить себя в том, что ему безразлично, где сейчас находится Джинни и как она себя чувствует. Сам он чувствовал себя препогано. Когда пустой урок закончился, Гарри со вздохом взял сумку и поплёлся на урок Защиты от Тёмных Искусств.

Перед дверью класса профессора Саншайн, как обычно, наблюдался некоторый ажиотаж: каждый из студентов мечтал войти первым, чтобы занять место поближе к преподавательской кафедре. Гарри оказался в самом хвосте нетерпеливой очереди, а войдя в класс обнаружил, что свободными остались лишь пять мест в заднем ряду. Гарри обречённо бросил сумку у левого края длинной скамьи.

Потом пришел Невилл и сел на правый край. Следом объявилась Джинни и устроилась посередине, стараясь держаться как можно дальше от них обоих. Последними в класс вошли Рон и Гермиона. Несмотря на то, что в дверях они столкнулись плечами, оба делали вид, будто в упор друг друга не видят. Гермиона, оценив диспозицию, фыркнула и, презрительно покосившись на Невилла, с самым независимым видом плюхнулась рядом с Гарри. Рон занял оставшееся место, довольно громко посетовав на необходимость сидеть рядом с придурком. Невилл вскочил, побагровев от гнева…

— Здравствуйте, дорогие!

Прекрасная Санни, обладавшая удивительной способностью возникать как бы из ниоткуда, легко вспорхнула на кафедру, аккуратно поправила на плечах синюю шёлковую мантию и обвела студентов своим невыразимо ласковым взглядом. Как всегда при виде миссис Саншайн, в сердце толкнулась тёплая волна радости. Гарри почувствовал себя так, словно, придя с холода, окунулся в ванну полную горячей ароматной и к тому же волшебной воды, способной прогнать все невзгоды и печали…

— О, Невилл! Вы приветствуете даму стоя, как настоящий рыцарь! — с улыбкой произнесла Санни. — Это так учтиво… Я очень тронута, спасибо!

Студенты закрутили головами, оборачиваясь на счастливчика, сподобившегося таких лестных слов. Во всех взглядах читалась лёгкая зависть, но лица были светлы и приветливы. Невилл расправил плечи и отвесил госпоже Саншайн довольно изящный поклон.

— Salve domina mea super omnes speciosa! — произнёс он неожиданно звучным и в то же время мягким голосом; Гарри подумал, что ломкий юношеский басок истребителя змей имеет все шансы со временем превратиться в глубокий бархатный баритон — на радость и погибель многим особам женского пола. При этой мысли Гарри невольно улыбнулся.

— Gratias ago, — слегка смутившаяся Санни благодарно кивнула, — sedeatis quaeso…

Невилл ещё раз поклонился и исполнил её просьбу. Едва он сел, как Рон толкнул его локтём.

— Что ты ей сказал? — жадно спросил он.

— Правду, — с достоинством ответил Невилл, — что она самая красивая…

Он посмотрел на Джинни и Гермиону — мол, простите, девчонки, — но те только вздохнули.

— Да мы разве спорим! — сказали они в один голос, умилённо таращась на Санни.

Тем временем профессор, всё ещё очаровательно розовая от смущения, велела студентам открыть учебники.

— Прочтите, пожалуйста, пятую главу и законспектируйте ключевые моменты, — как всегда, когда Санни давала ученикам задание, её голос звучал так, словно она извинялась; это было немного странно, но чрезвычайно трогательно.

Класс с готовностью зашелестел страницами. Гарри уставился на строчки учебника, думая о том, каким же надо было быть идиотом, чтобы поссориться с друзьями. Вспоминая ту безобразную перебранку, которую они устроили после урока Зельеварения, он только диву давался: как можно было так глупо себя вести? Всего лишь вовремя промолчать, выбрать другие слова — и не было бы этих часов глухой злобы и тяжести в груди… Гарри оторвал половинку тетрадного листа и написал на нём: «Ты тоже самая красивая!» Теперь надо как-то передать записку Джинни... Рядом вздыхала Гермиона, задумчиво рисуя на полях тетради цветочки и изредка бросая виноватые взгляды в сторону Рона… О! А может, трансфигурировать записку в розу?.. Алую…

— Гермиона, милая, — Санни никогда не называла студентов по фамилиям, — извините, что отвлекаю, вы не подойдёте на минутку?..

— Конечно, профессор! — Гермиона радостно вскочила из-за парты и почти бегом поспешила к кафедре.

Теперь Гарри и Джинни ничто не разделяло… Если только она простила его… Юноша вопросительно взглянул на возлюбленную. Джинни улыбнулась и молча подвинулась к нему. Они вдвоём аккуратно переложили Гермионины вещи поближе к Рону, а потом Гарри, стесняясь, как на первом свидании, сунул в руку Джинни свою записку. Прочтя её, девушка так и засияла от счастья.

Гермиона вернулась буквально через пару минут и как ни в чём не бывало уселась рядом с Роном.

— Зачем Санни тебя вызывала? — спросил тот явно лишь потому, что не нашёл другого повода завязать разговор.

— Она спросила меня, что такое невербальные заклинания, — нежно проговорила Гермиона, накрывая ладошкой большую руку Рона.

Невилл хитро посмотрел на них, на Санни, усмехнулся и снова склонился над своей тетрадкой.