Наследница магии (Бывш. Мальчик, который выжил… Или уже не только мальчик) (гет)

Примечания автора:

Мои хорошие, сейчас фанфик подвергается небольшим изменениям, как вы видите, я изменила название и Саммари. Чуть позже так же буду редактировать предыдущие главы на более грамотный лад и перестраивать текст в более читабельный вид.

Чтобы следить за всеми новостями, подписывайтесь на мой тг канал https://t.me/alterafata там буду предупреждать о каждых изменениях и возможно… (буду кидать спойлеры)

С каждой новой главой мы тихой сапой начинаем приближаться к самому главному событию — поездке в Хогвартс!)

Хорошего прочтения, с удовольствием жду ваших отзывов!

* * *

В поместье Блэков в Испании еще никогда не было так громко. Гомон, крики, смех и даже звуки бьющейся посуды. И если в самом доме было относительно тихо, то на веранде этот звук становился все громче и громче.

Решив наведать детей, любимая соседка Блэков миссис Миллер застала крайне комичную картину. Вся чета Блэк, в компании с незнакомым для женщины мужчиной, стояла на веранде и била посуду.

— Гарри, чтобы правильно разбить тарелку, нужно взять ее под определенным углом и бросить ее вот так, дай покажу…

Мужчина с длинными черными кудрявыми волосами, длиной чуть ниже плеч, с азартом ребенка показывал мальчику, как нужно бросать тарелку.

«Наверняка друг семьи, пойду поздороваюсь», — подумала старушка и подошла поближе.

Гарри уже было замахнулся, чтобы разбить тарелку, как увидел их соседку.

Он радостно начал махать ей рукой, в которой была тарелка, но не рассчитал силу и случайно бросил тарелку в куст. Миссис Миллер посмеялась и радостно сказала.

— Мальчик мой, чтобы ты точно удержал в следующий раз тарелку, я испекла и принесла тебе твои любимые печенья с шоколадной крошкой!

Миссис Миллер всегда старалась баловать детей выпечкой, своих внуков у нее не было, а детей она любила.

— Здравствуйте, Миссис Миллер! Спасибо!

Гарри бросился к ней в объятия, а она подошла к ним ближе.

— О, Гарольд, вы уже вернулись из командировки?

Она начинает говорить и видит лица братьев Блэк. Спустя мгновение она замерла.

— О, боже мой... Я не знала, что у вас есть... брат-близнец?

Их родственное сходство было очевидно — та же гордая выправка, те же черты, говорящие о чистокровном происхождении, и пронизывающий, тяжелый взгляд, который они унаследовали от своего рода. Однако при ближайшем рассмотрении становилось ясно, насколько они различны, ведь один из них напоминал короля, а второй — пирата, похитившего корону.

Гарольд Блэк был воплощением элегантности, сдержанности и холодного расчета. Его облик был безупречен до мельчайших деталей. В отличие от брата, его волосы были темно-русыми, отливающими на солнце золотистыми бликами, и всегда коротко и аккуратно пострижены. Его одежда — будь то дорогая мантия темно-синего цвета или безупречный костюм — всегда была идеально выглажена, без единой морщинки или лишней детали. Каждый его жест был выверен, осанка — безупречно прямой, а на лице часто играла вежливая, но отстраненная улыбка, за которой скрывался острый ум и железная воля. Гарольд напоминал отточенный клинок в дорогих ножнах — опасный, красивый и невероятно эффективный. Его стихией был порядок, контроль и интеллект, что и привело его на Когтевран.

Сириус Блэк, даже после семи лет в Азкабане, оставался его полной противоположностью — живым воплощением бунтарства, стихийности и жажды жизни. Если Гарольд был сдержанностью, то Сириус был энергией. Его черные волосы, длиннее и неуступчивее братских, всегда казались слегка растрепанными, будто он только что вернулся с головокружительной поездки на мотоцикле. В его глазах, даже потускневших от лет заточения, все еще жил огонь озорства и отчаянной храбрости. В его манере одеваться сквозила небрежная харизма аристократа-бунтаря, предпочитавшего свободу движения строгому протоколу. Его душа рвалась к действию, приключениям и ярким эмоциям, что и определило его путь на Гриффиндор.

Их объединяла не только кровь, но и врожденная мощь, гордость и преданность тем, кого они считали семьей. Но если Гарольд был мозгом и стратегом, то Сириус — его горячим сердцем и непредсказуемым клинком. Вместе они представляли идеальный баланс силы рода Блэк, где холодный расчет одного дополнялся пламенной отвагой другого.

Взгляд Миссис Миллер перескакивал с одного лица на другое. И вдруг ее добрые глаза начали сужаться. И если не по годам мудрое лицо Гарольда ей знакомо и привычно, то лицо Сириуса вызвало иную реакцию. Оно такое же, но... другое. Изможденное, осунувшееся, с глазами, в которых застыл ужас Азкабана. И этот контраст помог пробиться памяти сквозь чары.

Она побледнела и сделала шаг назад, не от страха, а от потрясения. Она смотрела прямо на Сириуса.

— Нет... Нет, это не вы... Тот человек был моложе. Но эти глаза... Тот взгляд... Я видела его только мгновение, но забыть его было невозможно. Это были вы?

Миссис Миллер не отводила взгляда. Она вглядывалась в его черты, и вдруг ее глаза наполнились не страхом, а какой-то глубочайшей, древней благодарностью. Это чувство наполняет ее, словно вставший на место кусочек пазла. Она чуть сильнее сжала Гарри, который все это время обнимал ее.

— Темная улица...

Она говорит тихо, почти шепотом, ее руки слегка дрожат.

— Было холодно... А тот человек... у него была палочка... а потом вы... вы оттолкнули меня. И был зеленый свет...

Сириус замер. Его собственные воспоминания вернулись к нему. Он узнал ее — женщину, которую он случайно встретил в одном из лондонских переулков в самое темное время Первой войны. Он успел крикнуть ей «Беги!» и оттолкнуть ее за угол, приняв удар заклинания на себя. Он тогда чудом уцелел и успел стереть ей память, чтобы не подвергать опасности.

Сириус инстинктивно отвел взгляд, но Гарольд положил ему руку на плечо — мол, держись.

Сириус не отрицал. Его голос был тихий и хриплый.

— Вы должны были забыть. Это было опасно. Для вас…

Миссис Миллер посмотрела на него, и по ее щеке скатывалась слеза. Гарри в шоке переводил взгляд с их соседки на крестного, но затем в его глазах появилась гордость, Гарри был искренне рад, что его крестный такой отважный.

— Вы спасли меня. Я все эти годы чувствовала, что должна кому-то сказать спасибо, но не знала, кому. Это были вы…

Впервые за 7 лет кто-то смотрел на Сириуса не с ненавистью, страхом или жалостью, а с чистой, безоговорочной благодарностью. Это было как доказательство того, что он не монстр. Что он — не тот человек, которым его описывали в статьях. Не чудовище…

Он просто кивнул, пока его собственные глаза становились влажными. Миссис Миллер, не смущаясь, протянула ему корзинку.

— Вам, наверное, тоже нравится печенье? Возьмите, пожалуйста. В знак благодарности... Спасибо. Обоим.

Теперь она смотрела на братьев по очередности. Рука Сириуса на автомате потянулась за предложенной корзинкой. Он ее взял и продолжил стоять, как вкопанный.

— Одному — за то, что всегда был добрым соседом. Другому — за то, что подарил мне возможность этим соседством наслаждаться.

Она говорит это с легкой улыбкой, отпускает Гарри, разворачивается и уходит, оставляя их переваривать случившееся.

Ольга улыбается и обнимает Сириуса, затем бежит за Миссис Миллер, чтобы позвать ее на ужин перед отъездом на учебу.

Она внутренне ликовала, этот случай должен показать Сириусу, что он не монстр и не чудовище, каким его описывают, что он так же герой войны, отважный человек, который рискнул ради незнакомки.

Гарри же молча подошел к своему крестному и тоже обнял его, мальчик пока не понимал всей картины, но он чувствовал, что что-то произошло. И теперь он знал, что его крестный — герой, который помогал людям в темные времена. В те темные времена, когда погибли его настоящие родители… И сейчас его крестному самому нужна помощь, которую Гарри дать не мог, но очень хотел.

* * *

Тишина, воцарившаяся на веранде после ухода миссис Миллер, была густой и многозначительной. Её нарушил Гарольд, подобравший с пола осколок тарелки.

— Ну что, братец, — его голос прозвучал на удивление мягко. — Похоже, правда, как ни крути, всегда всплывает наружу. Пусть и самыми неожиданными способами.

Сириус не ответил. Он стоял, сжимая в руке то самое печенье, словно это был не кулинарный шедевр, а артефакт, подтверждающий его право на существование. В его глазах, помимо привычной боли, появилась крошечная, но упрямая искра — искра того самого человека, что когда-то оттолкнул незнакомку в темном переулке.

Эту идиллию нарушил резкий хлопок в воздухе. На перилах веранды, гордо выгнув шею, сидела уставшая сова с номером «Вестника Ночи» — менее пафосного, но куда более оперативного таблоида, чем «Пророк». Заголовок кричал: «СКИТТЕР ПРОТИВ ДАМБЛДОРА: КТО ЗАКАЗАЛ «МУСОРНУЮ» СТАТЬЮ? АНОНИМНЫЙ ИСТОЧНИК В МИНИСТЕРСТВЕ ГОВОРИТ О ЛОББИРОВАНИИ ИНТЕРЕСОВ КЛАНА БЛЭКОВ».

Гарольд вздохнул, достал пару монет и отпустил сову. Он даже не стал разворачивать газету.

— Началось, — констатировал он, глядя на брата. — Рита не ограничится одной статьей. Теперь все, кто был недоволен моим возвышением или связями с Россией, ухватятся за этот крючок. Нас будут проверять на прочность. И в первую очередь — тебя, Сириус.

Ольга, вернувшаяся как раз в этот момент, увидела газету в руках отца и все поняла без слов. Ее радость от того, что Сириус прочувствовал что-то положительное, померкла перед лицом новой, куда более масштабной угрозы.

— Миссис Миллер пообещала, что будет держать язык за зубами, — тихо сказала она. — Но это... это уже не остановить словами.

Ольга понимала, что освобождение Сириуса не пройдет просто так. Что будут сложности. И судя по статье Риты, Дамблдор уже вступил в игру.

Она посмотрела на Сириуса, чье лицо вновь стало застывшей маской, и на Гарри, который с беспокойством вглядывался в заголовок. Ей нужно было успокоиться. Нужно было думать. А для этого требовалась тишина и связь с единственным, что никогда ее не подводило.

* * *

Спустя час Ольга сидела в самой дальней комнате поместья, той, что выходила окнами прямо на скалы и бескрайний океан. Она не использовала подушку для медитации — ей было комфортнее сидеть на прохладном полу, выпрямив спину и положив руки на колени ладонями вверх.

Она закрыла глаза и сделала первый, самый трудный шаг — отпустила все. Отпустила тревогу за Сириуса, ярость на Риту Скиттер, страх перед неизвестностью Хогвартса и даже любовь к Гарри и отцу. Она мысленно сложила все это в сундук и отправила его в плавание по волнам своего сознания.

Поначалу в голове было шумно. Обрывки фраз из статьи, взгляд Сириуса, уставшее лицо отца. Но она не боролась с ними. Она просто наблюдала, как они приходят и уходят, словно облака на небе.

Затем она углубилась внутрь себя, туда, где пульсировал источник ее силы. Это было похоже на погружение в теплые, мерцающие воды океана. Вокруг нее закрутились тонкие, цветные нити магии — игривые, живые, готовые по первому ее зову превратиться во что угодно.

Спокойно, — мысленно обратилась она к ним. — Не сейчас. Сейчас нам нужно просто... слушать.

Потоки магии, словно послушные дельфины, успокоились и начали лениво кружить вокруг нее, наполняя пространство мягким, золотистым сиянием.

И сегодня магия шептала ей о надвигающейся буре. Она не видела конкретных образов, но чувствовала вкус — вкус железа и пепла. Чувствовала давление — будто тяжелая, бархатная занавес опускается над их семьей, изолируя их от мира. И сквозь эту занавесь пробивались десятки глаз, полных любопытства, ненависти и страха.

«Нас хотят изолировать, — поняла Ольга. «Выставить опасными отщепенцами. Но зачем? Чтобы мы не мешали? Или чтобы легче было нанести удар?»

Она почувствовала, как магия вокруг нее взволнованно встрепенулась, и одна из нитей, алая, как кровь, дотронулась до ее виска, принося с собой образ старого мага с полумесячными очками и серебряной бородой. Он стоял в своем кабинете и смотрел на портрет спящей Флоренс Найтингейл с каменным лицом. Он ничего не делал. Он просто ждал.

Дамблдор.

Ольга не почувствовала от него прямой угрозы. Скорее... расчетливое наблюдение. Он был шахматистом, который только что увидел, как на доске появилась новая, непредсказуемая фигура, и теперь оценивал, как лучше ею распорядиться.

Она сделала глубокий вдох, вдыхая спокойствие океана, и медленный выдох, выпуская из себя тревогу. Паника не поможет. Поможет только ясность ума и готовность к действию.

Она мысленно коснулась того самого «блока», что ограничивал ее силу. Он был похож на сложный, многослойный щит, вплетенный прямо в ее магическое ядро. «В Хогвартсе я буду играть по правилам, — пообещала она себе и Магии. «Но если кто-то решит, что наша семья — легкая добыча... они узнают, почему сама Магия выбрала меня своей наследницей».

Она медленно открыла глаза. Комната была залита закатным солнцем. Внутри нее царили тишина и непоколебимая решимость. Буря приближалась. Что ж. Это было ожидаемо. Поэтому они и встретят ее во всеоружии.

Спускаясь вниз, Ольга застала семейный совет в полном разгаре. За столом сидели Гарольд, Сириус и, к ее удивлению, Северус Снейп, который, судя по всему, прибыл через каминную сеть.

— ...прямых обвинений пока нет, — говорил Гарольд, водя пальцем по свежему выпуску «Пророка», где уже перепечатали выдержки из «Вестника Ночи». — Но Фадж уже назначил проверку моих «зарубежных активов». Чистая формальность, но сигнал очевиден.

— Сигнал в том, что ты стал слишком успешным и независимым для их убогого мирка, — прохрипел Сириус. В его руке был стакан с огненным виски, но он его не пил, просто согревал ладони. — А я... я теперь их козырь против тебя.

— Не переоценивай свою значимость, Блэк, — отрезал Снейп, не глядя на него. — Ты — удобный предлог. Повод всколыхнуть грязь и отвлечь от настоящих проблем Министерства. Твоя персона для них ничего не значит.

— Как мило с твоей стороны, Снейп, — Сириус язвительно ухмыльнулся.

— Северус прав, — спокойно вмешался Гарольд. — Наша задача — не оправдываться. Наша задача — действовать на опережение.

В этот момент, садясь рядом с отцом, в разговор включилась Ольга.

— Они хотят нас загнать в угол. Изолировать. Статья — только первая ласточка. Дамблдор наблюдает, но не вмешивается. Он ждет, чтобы посмотреть, как мы будем действовать.

— Блестяще, — проворчал Сириус, слегка прищурившись и посмотрев на Ольгу в неком неверии— А я-то надеялся на поддержку великого Альбуса.

— Поддержку? — фыркнул Снейп. — Он видит в вас новую переменную в своем уравнении. Он будет «поддерживать» вас ровно до тех пор, пока это будет выгодно ему.

— Значит, мы действуем в одиночку, — резюмировал Гарольд. Его взгляд был твердым. — Сириус, тебе нужно оставаться здесь, в Испании, пока всё не утихнет. Никаких вылазок в Британию.

— Я не собираюсь прятаться! — возмутился Сириус.

— Ты будешь, — голос Гарольда не допускал возражений. — Потому что сейчас любая твоя выходка будет использована против нас. Твоя задача — восстановить силы. Всё.

Он медленно перевел взгляд на Ольгу.

— А ты... — он тяжело вздохнул. — Ты поедешь в Хогвартс. И будешь образцом спокойствия и благоразумия. Никаких скандалов. Никаких проявлений силы, Ольга. Никаких случайностей, полный контроль. Ты поняла?

Ольга кивнула. Она поняла. Игру только что сменили. Из тайной операции по спасению семьи она превратилась в открытое политическое противостояние. И Хогвартс из заветной мечты превращался в новое поле битвы.

И какой бы взрослой внутри она не была, она все равно была младше всех в этой комнате. Она не играла в политические игры, как Гарольд, она не была профессиональным шпионом, как Северус, не была в открытой войне, как Сириус. У нее лишь были знания и сила. И она была уверена, что отец направит их в правильное русло.

В этот момент сова, пробившись сквозь чары поместья, влетела в окно и уронила перед Гарольдом изящный пергамент с гербом Хогвартса.

Гарольд вскрыл его, пробежался глазами и усмехнулся — сухо и без веселья.

— Интересно. Личное приглашение от директора. Альбус Дамблдор выражает надежду на встречу со мной и «юной героиней» первого сентября, непосредственно перед церемонией распределения. Говорит, хочет лично заверить нас в своей поддержке и неприкосновенности учеников Хогвартса.

В комнате повисла напряженная тишина.

Первым её нарушил Снейп.

— Поздравляю, — сказал он, и его тонкий рот искривился в подобии улыбки. — Вас только что официально пригласили на первое испытание. Не опозорьтесь.

* * *

Сириус наблюдал за своей семьей все это время. Но больше всего он наблюдал за Ольгой, вопросов к которой становилось все больше и больше с каждым часом, проведенным с ней. Она была умна не по годам, сильна, и к ее мнению прислушивался даже Гарольд. Она волшебным образом восстанавливала его магическое ядро и имела мощь, которую Сириус чувствовал просто даже находясь в поместье.

Поэтому он решил наблюдать. Наблюдение пока было самым лучшим способом эту тайну раскрыть. Хотя, без расспросов тоже не обошлось.

Он выловил своего крестника, когда тот бежал в свою комнату, чтобы начать вырезать очередную фигурку из дерева.

— Гарри, послушай, а твоя сестра всегда была такой.. умной и взрослой?

— Да, она была такой всегда, сколько я ее помню. Папа говорит, что она особенная и у нее очень высокий интеллект. Хотя меня немного огорчает, что я не такой же умный, но я горжусь Ольгой! Она обучала меня невербальной магии еще когда мне было 7 лет! Я могу идти? А то мне надо успеть вырезать фигурку Ольге до того, как она уедет.

Сириус опешил, в ответ он смог лишь кивнуть. И пока крестник убегал, он не придумал ничего лучше, чем пойти выпить.

«Обучала… обучала невербальной… стоп что!? НЕВЕРБАЛЬНОЙ МАГИИ!?!?»

Сириус замер посреди коридора и прислонился к стенке. Черт, она даже еще сильнее, чем он мог подумать. «Одержимая? Кто-то из пожирателей занял ее место? Что здесь черт возьми происходит и почему Гарольд ничего с этим не делает?»

Хотя Гарольд тоже был странным, слишком взрослым, тихим, спокойным для своих лет, поэтому можно было подумать, что он воспитал такую же гениальную дочь. Но смотря на Гарри, который вел себя как обычный ребенок, он сомневался в последнем варианте.

На следующий день он продолжил свои наблюдения. Только уже в облике анимага. Сириус стоял в тени за колонной, его собачьи глаза пристально следили за Ольгой. Она разговаривала с Гарри, и на ее лице была недетская нежность и усталость. Он видел, как ее пальцы, сжимающие корешок книги, были белыми от напряжения. Так не сжимают книгу дети.

«Кто ты? — мысленно рычал он. — Что скрываешь за этой маской?»

Он вспомнил, как она, трехлетняя, смеялась, убегая от него. А потом — как она, одиннадцатилетняя, смотрела на него взглядом, в котором был горький опыт женщины, а не одиннадцатилетней девочки. Два образа не складывались в одно целое.

Внезапно она обернулась и посмотрела прямо на его укрытие. Не на него, а сквозь него, будто видела саму тень его сомнений. Ее губы тронула едва заметная, печальная улыбка. Она что-то сказала Гарри, и мальчик убежал. А она продолжила стоять, глядя в пустоту, и Сириусу показалось, что она видит все его страхи, всю его боль, всю его искалеченную душу.

И в этот момент он понял самое страшное. Он боялся не ее силы. Он боялся надежды. Боялся поверить, что это чудо — настоящее, и снова получить удар судьбы. Очередное предательство близких. Лучше уж жить в подозрениях, чем снова потерять все.

* * *

После обеда Ольга застала Сириуса в библиотеке. Он не рыскал по полкам, а сидел в глубоком кресле, уставившись в холодный камин. В его позе была такая отчужденность, будто он вновь был за решеткой.

— Сириус? — тихо позвала она, останавливаясь на пороге. — С тобой все в порядке?

Сириус медленно повернул голову. Его глаза, серые и пронзительные, изучали ее без тени той теплоты, что появилась было после визита миссис Миллер.

— Определение «в порядке» довольно растяжимо, — его голос был хриплым и плоским. — После семи лет в объятиях дементоров и внезапного оправдания... сложно быть «в порядке».

Ольга сделала шаг вперед, но он резко поднял руку, останавливая ее.

— Знаешь, что меня больше всего выматывало в Азкабане? Кроме, конечно, вечного холода и поедателей душ. — Он не ждал ответа. — Это чувство, что ты не можешь доверять даже собственным воспоминаниям. Они тускнеют, искажаются... А потом ты возвращаешься в мир, и оказывается, что и он изменился до неузнаваемости. Люди... стали другими.

Он посмотрел на нее с таким напряжением, будто пытался прочесть шифр на ее лице.

— Я помню тебя маленькой. Помню, как ты пряталась за ногу Лили, когда я пытался тебя подбросить в воздух. Ты боялась высоты. А сейчас... Сейчас ты выглядишь так, будто готова прыгнуть с утеса просто чтобы посмотреть, что будет. Или будто ты уже знаешь, что ничего не случится.

Ольга поняла, что это не просто утренняя меланхолия. Это — допрос. Беззвучный, но оттого не менее жесткий.

— Люди растут, Сириус. А я... — она осторожно подошла и села в кресло напротив. — Со мной случилось то, что не должно было случиться. Это меняет.

— «Меняет»? — он горько усмехнулся. — Это мягко сказано. Ты говоришь, как сорокалетний прокурор на суде, а не как девочка, которая должна гоняться за золотым снитчем и списывать домашку у одноклассников. Гарольд... — Сириус мотнул головой. — Гарольд всегда был странным. Слишком умным, слишком холодным. Но он мой брат. Я чувствую его. А тебя... я не чувствую. Иногда мне кажется, что я разговариваю не с племянницей, а с... хорошо собранной коллекцией чужих мыслей.

Сердце Ольги сжалось. Он был гораздо проницательнее, чем она предполагала. Травма обострила его инстинкты до уровня животного.

— Я не коллекция, — тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Я твоя семья. Я та, кто помогла тебе выйти оттуда.

— А вот это! — он резко вскинул палец. — Вот это именно то, о чем я! Одиннадцатилетние девочки не организуют освобождение своих дядь из Азкабана с помощью фальшивых сотрудников МАКУСА и маховиков времени! Они играют в куклы! Или, на худой конец, взрывают зелья в ванной! Кто ты, черт возьми?!

Его голос сорвался на крик, эхом прокатившийся по тихой библиотеке. Он тяжело дышал, сжимая подлокотники кресла так, что его костяшки стали белыми, как мел.

Ольга сидела неподвижно. Она понимала, что стандартные отговорки («я просто умная», «папа меня научил») не сработают. Как и понимала, что сглупила, начав в открытую лечить его травмированное ядро. Он чуял ложь на уровне инстинкта. И она пока не могла рассказать ему всю правду — это было бы слишком рискованно и для него, и для нее. Не сейчас, не тогда когда он травмирован настолько, что не может доверять даже самому себе. Это было чертовски глупо с ее стороны встретить покалеченного опытом тюрьмы и предательства человека вот так.

— Я не играла в куклы, Сириус, — наконец сказала она, и ее голос вдруг потерял все следы детской интонации. В нем зазвучала тяжесть, не принадлежавшая ребенку. — У меня не было на это времени. Мои игрушки были другими. Страх. Смерть. Знание о том, что я должна была умереть, но не умерла. И сила, которая за это потребовала свою цену.

Она подняла руку и медленно провела пальцем по воздуху. За ним потянулась тонкая, мерцающая золотом нить, которая завилась в сложный узор, освещая помещение яркими красками, эти узоры покружились вокруг Сириуса и сели ему на плечо, прежде чем рассыпаться искрами.

Сириус замер, вперившись в это проявление магии, столь чистой и непосредственной, что у него перехватило дыхание.

— Я не одержима, — продолжала она, все так же глядя на него с бездонной серьезностью. — И я не самозванка. Моя душа... старше, чем должно быть. Она видела больше. Я — Ольга Лили Блэк-Поттер. Но во мне живет не только она. Во мне живет наследие, которое я не выбирала. Оно... сформировало меня. Оно дало мне знания, которые помогли спасти тебя. И оно сделало меня мишенью для тех, кто боится того, чего не понимает. Для Дамблдора. Для Волдеморта.

Она произнесла это имя без тени страха, как констатацию факта.

— Я не прошу тебя понять это, Сириус. Я прошу тебя поверить в одно: все, что я делаю, я делаю ради этой семьи. Ради Гарри. Ради отца. Ради тебя. Ты был в Азкабане за преступление, которого не совершал. Я не хочу, чтобы ты вернулся туда из-за преступления, которое не совершу я.

Сириус молчал. Его взгляд метался по ее лицу, ища ложь, слабину, хоть что-то, что подтвердило бы его худшие подозрения. Но он видел только усталую решимость и ту самую боль, которую знал слишком хорошо — боль человека, несущего груз, неподъемный для его лет.

— «Наследие», — наконец прошептал он. — Это как у Поттеров? Их мантия? Или... что-то другое? Темное?

— Нет, — Ольга покачала головой. Его вопрос показал, что он ищет хоть какую-то знакомую категорию, чтобы вписать ее в свой мир. — Не темное. Древнее. Сильнее. Как... сама Магия.

Она знала, что звучит как сумасшедшая, но это была единственная метафора, которая могла сработать.

Сириус откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он выглядел изможденным.

— Я не знаю, что с этим делать, — признался он, и в его голосе впервые прозвучала беспомощность. — Я не знаю, как защитить Гарри от... от этого.

— Тебе и не нужно, — тихо сказала Ольга. — Защищай его от настоящих угроз. От Пожирателей. От интриг Министерства. А я... — она встала, — я буду защищать его от всего остального. Доверься мне в этом, дядя. Как я доверилась тебе, когда ты спас ту женщину в переулке.

Она развернулась и вышла из библиотеки, оставив его наедине с холодным камином и гудящей в ушах тишиной.

Сириус сидел, не двигаясь, еще долго. Его подозрения не развеялись. Они трансформировались. Это была уже не уверенность в том, что перед ним враг, а тяжелое, гнетущее понимание, что его племянница — нечто большее, чем человек. И что битва, в которую они все ввязались, была куда страшнее и древнее, чем война с репортерами и восстановление репутации.

Он открыл глаза и уставился на то место, где она сидела.

«Хорошо, конфетка, — подумал он с горькой усмешкой. — Пусть будет по-твоему. Я пока отступлю. Но если ты причинишь вред хоть одному волоску на голове Гарри... никакая твоя «Магия» не спасет тебя от меня».

И в глубине души он с ужасом понимал, что это была пустая угроза. Потому что та сила, которую он в ней ощущал, была способна смести его, как пылинку. Оставалось лишь надеяться, что ее слова о семье — не ложь. И эта надежда была страшнее любых подозрений.

* * *

-Гарри! Гарри! Куда ты дел мою резинку для волос!?

Разъяренная Ольга бежала по поместью, в поисках своего младшего брата-пакостника, который наверняка опять украл ее резинку, чтобы попытаться сделать пальмочку.

Мальчик нашелся на кухне, где активно пытался снять туго завязанную резинку с волос. Ольга специально зачаровала резинки так, что нельзя было их снять просто так. Нужно было три раза постучать по резинке, и только тогда она расслабится.

Увидев брата, волосы которого торчали в разные стороны после попыток избавиться от резинки, Ольга остановилась и резко начала хохотать.

Она подошла к надутому Гарри и постучала по резинке три раза. Когда резинка ослабилась, она сняла ее с его волос и взъерошила их еще больше.

— А потому что нечего брать чужие вещи без спроса

Гарри смотрел на сестру, и его собственные обиженные губы не выдержали — растянулись в ухмылке. Он видел, как ее злость растворилась в смехе, и это было лучше любой победы.

— Ладно, ладно, признаю, это было больно! — он потер макушку, все еще ощущая, как волосы встают дыбом. — Но оно того стоило! Ты должна была видеть свое лицо!

— Я видела его в зеркальном зале, пока бежала сюда! — фыркнула Ольга, наконец перестав смеяться и принявшись пальцами аккуратно распутывать его взъерошенную шевелюру. — Ты выглядел как помесь ежа и одуванчика. Настоящий лев Гриффиндора.

Она произнесла это без всякого укора, с той самой нежностью, которую Сириус с такой яростью пытался в ней разгадать. Ее пальцы были удивительно ловкими и терпеливыми. Гарри зажмурился от удовольствия.

— Прости, — пробормотал он. — Просто... твои резинки самые крепкие. Я свою сломал, пытаясь сделать бумеранг для Пчелы.

— В следующий раз просто попроси, — Ольга достала из кармана еще одну простую резинку и протянула ему. — Эта не зачарована. Можешь экспериментировать.

Сириус, невидимый в тени коридора, наблюдал за этой сценой. Его собачье сердце бешено колотилось. Вот оно — идеальное доказательство. Один момент — она говорит как полководец, готовящийся к войне, ее слова полны тяжести и силы, от которой стынет кровь. Следующий миг — она всего лишь старшая сестра, которая смеется над проделками брата и терпеливо распутывает его волосы.

Какому демону или богу нужно это притворство? — пронеслось в его голове. Если она угроза, зачем ей тратить время на такие мелочи? Если она самозванка, зачем ей искренне смеяться?

Но тут же, как ядовитое жало, впилось воспоминание о Беллатриссе. Его кузина тоже могла быть очаровательной и милой, пока не поворачивалась к тебе своим истинным, безумным лицом. Мастерство лжи было в крови у Блэков.

Ольга вдруг замолкла, ее пальцы застыли в волосах Гарри. Она медленно повернула голову и посмотрела прямо в темноту коридора, где прятался Сириус. Ее взгляд был не сердитым, не вызывающим, а... устало-сочувствующим.

— Иди, — тихо сказала она Гарри, слегка подталкивая его в сторону кухни. — Пчела, наверное, приготовила тот кремовый торт, который ты любишь. Поделишься со мной кусочком?

— Конечно! — мальчик, ничего не подозревая, рванул вниз, на ходу пытаясь снова привести в порядок волосы.

Ольга осталась стоять посреди коридора, скрестив руки на груди.

— Выходи из укрытия, Сириус — сказала она ровным голосом. — Твой магический фон сейчас взорвется от твоих эмоций.

Сириус сжался. Проклятие. Он вышел из тени, принимая человеческий облик. Он чувствовал себя пойманным школьником, и это бесило его еще сильнее.

— Наблюдаешь? — спросила она, и в ее голосе не было упрека, лишь констатация факта.

— За своей семьей, — парировал он, пытаясь вернуть себе хоть каплю достоинства. — У меня на это есть право. После всего...

— После всего, что ты пережил, ты имеешь право на многое, — перебила она. — На гнев. На боль. На недоверие ко всему миру. Но не ко мне. Я не просила эту силу, Сириус. Но я использую ее, чтобы защитить вас. Всех вас.

— А кто защитит Гарри от тебя? — вырвалось у него. Он не планировал говорить это вслух, но слова выскочили сами, обнажая самую суть его страха.

Ольга вздохнула. Это был тяжелый, усталый звук, который снова заставил Сириуса содрогнуться — он был слишком взрослым для этого ребенка.

— Ты неправильно оцениваешь опасность, которая может ему грозить— сказала она мягко. — Настоящая угроза не в моей спальне и не в библиотеке. Она в министерском кабинете Фаджа, в редакции «Пророка» и в кабинете директора Хогвартса. Они уже выстроились в ряд. И если мы будем тратить силы на подозрения друг к другу, они разорвут нас на куски.

Она подошла к нему ближе. Он невольно отступил на шаг, но уперся спиной в стену.

— Ты боишься меня, — констатировала она, и в ее зеленых с голубыми вкраплениями глазах он увидел не гнев, а ту самую древнюю печаль. — Это твое право. Но задай себе один вопрос: если бы я хотела зла, разве Гарри был бы сейчас жив, здоров и счастлив? Разве ты был бы на свободе?

Сириус не нашел что ответить. Его логика, выстроенная за годы паранойи и отчаяния, дала трещину.

— Я не прошу тебя полюбить меня, Сириус, — голос Ольги снова стал тихим, почти шепотом. — Я прошу дать мне шанс. Хотя бы ради Гарри. Он верит в нас обоих. Не заставляй его выбирать.

Она развернулась и пошла прочь, оставив его одного в темнеющем коридоре. Ее слова висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые.

Сириус съежился, опускаясь на пол. Он уткнулся лбом в колени. В ушах звенело. Образ веселящейся сестры и заботливой племянницы боролся с образом холодного, всевидящего стратега, который сидел в ней.

«Доверься ей, Сириус, — сказал бы Джеймс. — Она дочь Лили. В ней не может быть ничего дурного».

«Блэкам нельзя доверять, — шептал голос Азкабана. — Даже себе. Особенно себе».

Он сидел так, не зная, сколько прошло времени, пока тяжелая рука не легла на его плечо. Он вздрогнул и поднял голову. Над ним стоял Гарольд. В руках он держал два стакана с темным, густым виски.

— Кажется, тебе нужен тот, что покрепче, — без всяких предисловий сказал брат, протягивая один стакан.

Сириус молча взял его и залпом осушил половину. Огонь распространился по груди, на мгновение отогнав ледяной холод сомнений.

— Гарольд... — его голос сорвался. — Что с ней не так? Скажи мне правду. Я... я должен знать.

Гарольд тяжело опустился на пол рядом с ним, прислонившись спиной к той же стене.

— Правда, брат, слишком велика и опасна, чтобы говорить о ней вот так, в коридоре, — он отхлебнул из своего стакана. — И она не полностью моя. Но я скажу тебе то, в чем ты можешь быть уверен. Я доверяю ей своей жизнью и жизнью Гарри. Она — моя дочь. И она — наша лучшая надежда против всего того дерьма, что скоро на нас обрушится. Иногда... чтобы бороться с монстрами, нужно нечто большее, чем просто храбрый волшебник с палочкой.

Он посмотрел на Сириуса, и в его глазах была та же решимость, что и у Ольги.

— Перестань искать в ней демона. Начни видеть в ней союзника. Потому что других у нас нет.

Сириус закрыл глаза, чувствуя, как мир рушится и складывается заново. Он был солдатом, привыкшим видеть врага перед собой. А здесь враг был везде, и единственный, кто предлагал ему руку, был тот, кого он боялся больше всего.

«Хорошо, — подумал он, открывая глаза и допивая виски. — Я отступлю. Буду наблюдать. Но не как страж, а как... союзник. На пробу».

Он посмотрел на Гарольда.

— Ладно. Я в игре. Но если этот твой «союзник» сделает хоть один неверный шаг в сторону Гарри...

— Тогда тебе не придется ничего делать, — голос Гарольда стал ледяным. — Потому что я сам сделаю это первым.

Взгляды братьев встретились, и в них было полное понимание. Какими бы разными они ни были, их преданность Гарри была абсолютной.

— Но вот что я тебе скажу, брат. Ольга ни за что не причинит Гарри вред. Она скорее сожжет за один его упавший волосок мир.

В этот момент с нижнего этажа донесся радостный крик Гарри:

— Ольга! Попробуй! Это самый вкусный торт на свете!

И громкий, радостный и искренний смех Ольги в ответ.

Сириус вздохнул. Возможно, не все монстры должны быть снаружи. Возможно, некоторые из них сражаются на твоей стороне. Оставалось только надеяться… На что, Сириус сам не знал.. но тихий огонек надежды вспыхнул и полыхал в его сердце, открывая новые, неизведанные ранее чувства.

Примечания автора:

Ну вот, буря почти на пороге. Семья Блэк-Поттер, хрупкая и поврежденная, но все еще держащаяся вместе, готовится к отъезду Ольги в Хогвартс. Сириус сделал первый шаг от подозрений к выжидательному нейтралитету. Согласитесь, для человека с его травмой — это уже подвиг. Но сможет ли он довериться Ольге даже после слов брата, уже посмотрим)

А впереди — Хогвартс-экспресс, встреча с Дамблдором и церемония распределения. Удачи нашей наследнице, ведь на кону не только ее будущее, но и судьба всей семьи.

Как вам развитие отношений Сириуса и Ольги? Чувствовалась ли эта напряженность? Жду ваших мыслей