Счастье - в твоих руках, или чудеса без волшебства (гет)

Ляпус не зря всё это время торговал деревянными игрушками, посудой и пуговицами. Помимо мебели, ткани, шампуня и одеколона он успел приобрести ещё пару кое-каких мелких вещиц — там же, где и пряжку для своего пояса. Правда, эти вещицы стоили намного дороже, да к тому же одна из них ему не шла. Ляпус очень надеялся, что об этом никто не узнает. К счастью, торговец был из таких же нелюдимых, как и сам Ляпус, его больше интересовали драгоценные металлы и камни, чем личная и общественная жизнь посторонних домовых. Так что Ляпус мог быть спокоен — этот не разболтает всему свету, что именно он купил и зачем.

Отодвинув пару книг с полки — да, помимо шкафа у него теперь имелась и книжная полка — Ляпус достал маленькую зелёную коробочку и за неимением карманов заткнул её за пояс, прикрывая пряжкой. После чего, наконец, покинул дом и отправился на далёкий луг, заросший жёлтыми цветами, похожими на одуванчики.

Путь его лежал поначалу вдоль берега Помидорки, и, когда Ляпус, довольный своим видом и мечтающий об успехе предстоящего плана, проходил там — он вдруг услышал восхищённые вздохи и негромкие девичьи голоса.

— Ты смотри, какой хорошенький! — черноволосая русалка с розовым хвостом и в венке из синих цветочков не могла оторвать глаз от такого нарядного и ухоженного Ляпуса. — А знаешь, какой он без рубашки! Я помню, как он тут неподалёку нырял за белыми кирпичами — так у него такие сильные руки, такой плоский живот и такие обтягивающие панталоны! Как жаль, что я не могу поплавать вместе с ним!

— Вместе с ним?! Кувшиночка, опомнись! Это же сама знаешь, кто — бывший Злодей В Серебряном Капюшоне, Ляпус! Он подчинил себе весь народ Фантазильи и послал кучу народу в бой, чтобы одолеть девочек из мира людей! — неодобрительно заметила другая русалка, с серьёзным лицом и тёмно-зелёными волосами. — Вот он тогда сам не сражался, потому что трусливый и слабый был, а теперь стал крепким, сильным — и кто знает, на что в одиночку способен? Вдруг он самого Мурлыку Баюновича сможет убить, чтобы опять занять его место? А ты с ним вместе плавать собралась, дурёха! Ох, Водяная Лилия, не о том ты думаешь в свои-то сто восемьдесят лет! — покачала она головой.

— Зануда ты, Ламинария! Ну знаю я, знаю, что Ляпус был злодеем, — недовольно вздохнула Кувшиночка, она же Водяная Лилия. — Но он же такой симпатичный! По виду даже и не скажешь, что домовой — они обычно все какие-то неотёсанные, непричёсанные, а вот Ляпус...

— Что есть, то есть, — согласилась ещё одна русалка, пухловатая и рыжая. — Молод, хорош собою, одевается вон как хорошо... Да вот только на нас никогда внимания не обращал! Ходит, задрав нос. Хоть бы раз улыбнулся и поздоровался!

— Янтарина! — погрозила пальцем зеленоволосая Ламинария. — Ты смотри, а то он тебе так улыбнётся и поздоровается, что потом саму себя забудешь и мать родную не узнаешь! У него, конечно, вроде как волшебную силу забрали — а вдруг не всю? Что-то уж больно хорошо у него дела идут после изгнания — такой домище себе построил, да и поделия его идут просто нарасхват! Не стоит быть легковерными, девочки — видно же, что не совсем без колдовства Ляпус всё это делает. Так что осторожнее с ним! А то поглядите хотя бы на бедолагу Глупуса — до сих пор никак не отойдёт.

— Да отойти-то отошёл, — усмехнулась ещё одна русалочка, маленькая, тоненькая, с острым носом и блестящими голубыми волосами. — В смысле, отошёл и близко к Ляпусу больше не подходит, а издалека-то поглядывает! Сохнет по нему, как рыбка без воды! — рассмеялась она.

— Аквамаринка, тихо! — шепнула ей Янтарина, показывая куда-то вперёд, в густые заросли гуарама. — Он может тебя услышать. И не посмотрит, что ты девочка, Глупус у нас с девочками не церемонится. Помнится, сболтнул однажды, как ещё во дворце феечку Тилли толкнул в какую-то чёрную грязную лужу, чтобы не ходила вся такая чистая. Вот услышит нас тут с вами — и как бы опять не рассвирепел.

— А чего это он? — Аквамаринка тихо захихикала. — Ревнует, небось?! Вот же чудной этот Глупус! Нашёл, кого... Лучше бы нормальную русалочку себе нашёл, а не этого! — русалочка ещё сильнее зашлась смехом. Неожиданно сердитая Кувшиночка вдруг зарядила ей по личику своим хвостом, заставив ту обиженно вскрикнуть.

— Ну всё, вот теперь — точно услышит, — припечатала рыжая Янтарина.

Всё это время Ляпус медленно шёл на расстоянии, делая вид, будто что-то обдумывает. А затем так же медленно обернулся и с ядовитой улыбкой направился к русалкам.

— Красавицы... А вот то, что я вас услышал — это ничего? Или так и задумано?

— Ой, — Янтарина пристыженно потупилась, а Аквамаринка спряталась за её спину. Кувшиночка покраснела и поправила венок на голове, явно смущаясь, что Ляпус так близко. Ламинария, глядя на это, приложила ладонь к лицу и цокнула языком.

— Значит, вы не нарочно, всё с вами понятно, — ухмыльнулся он. — А всё равно хорошо, что я вас услышал! Очень вовремя, скажу вам я! Говорите, Глупус по мне сохнет? Говорите, он Тилли во дворце во что-то толкнул? — глаза Ляпуса сверкнули недобрым огнём. — И ещё говорите, он тут неподалёку прячется. Так?

Аквамаринка и Янтарина в ответ закивали, показывая в заросли. Сквозь листву и цветы смутно просматривались очертания зелёной тушки.

— Да ты его не бойся! — Кувшиночка подплыла ближе, устремив на Ляпуса горящий взгляд. — Только скажи — и я устрою этому Глупусу, чтобы за тобой не подсматривал! Я боялась, что он к тебе пристанет, когда ты за кирпичами пришёл. Но его в тот день тут не было, повезло же тебе. Ах да, можно мне спросить, что ты из этих кирпичей такое построил? А то Тилли, когда просила помочь их вытащить, мне не сказала, вот противная! А ты скажешь?

— Скажу, — Ляпус холодно улыбнулся. — Я построил из этих кирпичей печь. В ней как раз можно будет сварить вкусную, наваристую уху — из Глупуса и из тебя, драгоценная Водяная Лилия, если ты ещё раз назовёшь Тилли противной!

Русалочка обиженно захлопала ресницами. Мало того, что Ляпус сразу назвал её полным именем, как провинившуюся, так он ещё и готов расправиться с ней из-за этой Тилли! А ведь она ему даже не подходит — такая простая совсем, ещё и с другими домовыми водится... Должно быть, всех их без разбору любит, что Ляпуса, что остальных.

— Вредина ты, Ляпус, — буркнула она. — Я для тебя самые лучшие кирпичи подбирала, а ты в этой печке меня сварить хочешь! Ну хорошо, хорошо, не скажу я больше про Тилли ни слова! Не противная она. Доволен! Все у тебя противные, а одна она почему-то не противная! Так любишь её, что ли? Прямо серьёзно любишь?

— Если бы не любил так серьёзно — ты бы сейчас со мной не так разговаривала, — ответил Ляпус ещё более холодным и ядовитым тоном. — Если бы не Тилли — вы бы сейчас все здесь меня боялись и уважали! Так что лучше радуйся, что Тилли не позволит мне сварить из тебя уху, и плыви-ка строить глазки кому-нибудь другому. Можешь даже самому Глупусу, только подожди чуть-чуть, а то у меня к нему разговор есть! — развернувшись, Ляпус решительно направился к зарослям гуарама, где прятался водяной. Тот испуганно замер, пытаясь слиться с зелёной листвой. Но Ляпус раздвинул стебли и навис над Глупусом, припечатывая его твёрдым недовольным взглядом.

— Послушай... Совершенно Зелёный Водяной Орёл, — обманчиво мягко начал он. — Я, конечно, уже не твой господин и повелитель. Но если бы по-прежнему им был — тебе бы не поздоровилось, поверь мне!

— Ляпус, ты сево? Сьто я сделал тебе сейсяс? — Глупус состроил жалобную мордашгку, но Ляпуса этим было не тронуть. — Я зе дазе в дом твой не заходил и нисего больсе не тлогал!

— Вот и не трогай. И Тилли чтобы тоже больше не трогал, понял?

— Ты есё злисься на меня, Ляпус? Я плосто тебе понлавиться хотел, понимаесь, а эта Тилли мне месала! Но я исплавлюсь, сестное слово!

— Глупенький Глупус, трогательная простота! — засмеялся Ляпус. — Мне нельзя понравиться, понял? Это только одной Тилли и удалось, а больше — никому. Разве что вот я сам себе ещё нравлюсь, и на этом всё. Так и передай вон тем русалочкам, — он показал рукой в сторону, — чтобы они тоже не пытались мне понравиться, я уже занят. Я намерен жениться на Тилли, и если вдруг ты, или кто-то из них, вздумаете нам с ней помешать, то я найду способ вас наказать!

— Зенисься, да? — Глупус разочарованно притих, а потом ему в голову пришла вдруг совершенно неожиданная мысль. — Это сьто зе — у вас и детки, навелное, будут? А они будут кто — домовые или феи? Как ты или как эта Тилли?

Ляпус на мгновение аж опешил от рассуждений водяного, а затем покраснел и нервно рассмеялся.

— А тебе-то это зачем?!

— А плосто так. Лусьсе пусть на тебя похози будут, а то фей и так много, зато ты такой один, плинс на голосине!

— Шлёпай уже отсюда подобру-поздорову! — почти беззлобно отмахнулся от него Ляпус. — Надеюсь, ты меня понял, и ни ко мне, ни к Тилли впредь лезть не будешь? А то в бочке тебя засолю и на праздничный стол подам!

— Лусьсе бы на свадьбу плигласил! — надулся Глупус. — Я понял, я буду холосо себя вести, и Тилли больсе обизать не буду. Эх, дозить бы мне, сьтоб васих деток есё поняньсить! Буду плавать их усить, тлениловать кататься на водных лызах! Я как лаз сам узе на них умею, тепель пола и длугих усить!

— Умеешь кататься — вот и катись, пока я добрый, — Ляпусу порядком надоел этот шепелявый водяной, и он поспешил уже свернуть разговор и идти себе дальше. — А будут ли у меня с Тилли детки — это неизвестно ещё, время покажет.

"Она ещё и замуж-то за меня не согласилась пойти! Мне ещё только предстоит ей предложение сделать. Или хотя бы для начала позвать её на свидание. Но не с пустыми же руками я к Тилли заявлюсь, верно?"

О том, могут ли у феи быть дети, да ещё и от домового, Ляпус никогда прежде не задумывался. Но любопытство Глупуса уже успело передаться ему. А что, если такое чудо всё же возможно? Что, если у доброй феи родится ребёнок, который унаследует дар злого колдовства, которого временно лишён сам Ляпус?! Эта мысль не на шутку взбудоражила его, и Ляпус побежал со всех ног, пытаясь отвлечься и не тешить себя слабой надеждой. Пушистые цветы, похожие на одуванчики, желтели впереди. Ляпус не знал их названия, но они напоминали ему о Тилли, о её лёгких золотисто-соломенных волосах. Они были простыми, милыми и солнечными, прямо как она. С мечтательной улыбкой Ляпус сорвал один цветок и понюхал. А затем ещё, и ещё, и ещё...