Месть и немного любви (джен)

За все время выставки Кэтрин чувствовала себя не в своей тарелке. Она, конечно, сразу проверила пергамент на наличие опасных заклинаний, и конверт, по счастью, не показал ничего подозрительного. Это немного её успокоило. Едва первый тур выставки был окончен, Кэтрин, не помня себя от волнения, побежала в кафе на Лейдсекаде. Заказав чашку кофе, она поскорее вскрыла конверт и извлекла из него пергамент. Затем, близоруко прищурившись, начала читать:

Дорогой Эд!

Пишу тебе из другой, хотя и не очень далекой страны на букву «А», будь она неладна. Впрочем, ты и сам знаешь, что это так. Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Я попросил одного из здешних типов, с которым судьба свела меня случайно, отправить тебе сову, если со мною это случится. А поскольку письмо у тебя, то знай: это случилось. И хотя для меня это уже не имеет ровно никакого значения, как и все остальное на грешной земле, все-таки хочется наступить на мозоль этим негодяям. А на мозоль наступишь им ты, если ты мне все еще мне брат (хотя после всего случившегося трудно просить тебя питать ко мне родственные чувства).

Прошу тебя! Умоляю! Тебе это ничего не стоит. Свяжись с британским Авроратом и передай им, что интересующие их материалы хранятся у Айрин Кирш. Она проживает в Лютном переулке, дом 9, комната 117. Я успел передать ей. Все, что нужно — войти и сказать: «Гоблин Сфинкс ожидает сладкой тыквы». Там, поверь, мне есть кое-что очень важное, от чего кое-кто нервно зачешется.

Прости, но я запутался в делах. Я очень сожалею, что познакомился тогда с этими типами и не послушался матушки. Потому и опасаюсь за свою жизнь: случайно знаю кое-что, о чем лучше и не знать. Надо мной сгущаются тучи. Подозреваю, что эти твари пустят меня в расход, как глупого кролика на мясо и шапку. Вопрос в том, где и когда. Осталось только отомстить.

Твой брат Лэнс.

P.S. До встречи в одном из котлов с серой.

Кэтрин не заметила, как письмо закончилось. Быстро осмотревшись, она снова уткнулась в него: слишком невероятным было все написанное. Если вдуматься, то оно заставляло по-новому взглянуть на всю пресс-конференцию (при воспоминании о которой Кэтрин до сих пор чувствовала нервную дрожь). Бернз знал, что его убьют на пресс-конференции? Бернз ожидал нападения? Все это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой. Если это письмо ненароком попадет в прессу оно произойдет настоящий фурор.

— Еще кофе? — осторожно поклонился кельнер.

— Нет… Лучше счет… — ответила девушка, все еще рассматривая пергамент.

Или? Кэтрин задумчиво посмотрела вокруг. Или стоит всё же отправить письмо Поттеру? Разумеется, все изложенное могло оказаться шуткой, розыгрышем, да и просто откровенной провокацией. Можно было, конечно, подождать до завтра. Но… — от волнения Кэт, как обычно, закинула ногу на ногу и стала покачивать лакированной туфелькой… — разумно ли было носить при себе столь опасный документ? Если перед ней в самом деле письмо убитого Лэнса Бернза, разумно избавиться от него как можно скорее. В конце концов, именно об этом просил ее странный незнакомец… С минуту девушка задумчиво смотрела на темно-зеленую гладь канала, а затем осторожно положила пергамент в сумочку.

* * *

— Гарри, подъем!

Несколько мгновений Гарри непонимающе смотрел вокруг. По желтым занавескам быстро бегали солнечные лучи, играя в синих цветочках. Ему показалось, будто он вынырнул из темноты. Впервые за минувшие месяцы он спал без сновидений. Наверное, виной тому был коньяк… Гарри лихорадочно оглянулся и заметил стоявшую напротив Гермиону в домашнем синем платье.

— Начало девятого. Вставай, соня, нам нужно съездить поскорее в Коукворт.

— Почему поскорее? — пробормотал Гарри, которому ужасно не хотелось вставать. Сейчас, глядя на лучи, он больше в его хотел, чтобы все произошедшее за последние дни, включая дневники, оказалось тревожным сном.

— Я ведь договорилась с миссис Протт только до трех. Она с Розой посидит, — терпеливо пояснила Гермиона, словно говорила с ребенком.

— Ага, сейчас… — мигом собрался Поттер.

За завтраком Гермиона не проронила почти ни слова. Лишь изредка она терпеливо подвигала другу малиновое варенье, чтобы он поливал им омлет. Гарри также молчал, словно пытаясь обдумать какой-то план. Наконец, перейдя к кофе, Гарри решил нарушить молчание и осторожно спросил:

— Что ты хочешь найти в Коукворте? — солнечные лучи делали столовую еще более теплой, чем вчера. «Снять бы тут пару комнат и жить с друзьями до конца дней», — вдруг подумал он.

— Откровенно говоря, ничего конкретного… — ответила Гермиона. — Просто посмотреть кем была твоя мать, как жила, какими были ее родители… Вдруг найдем какую-то зацепку?

— Сравним с дневниками? Не думаю, чтобы их авторы были столь глупы, чтобы не разузнать о быте моей матери.

— Кто знает? — прищурилась Гермиона. — Иногда мелочи наталкивают на неожиданные мысли. Вспомни, что мы нашли у Батильды Бэгшот…

Гарри нахмурился. Сегодня они с Гермионой снова, как много лет назад, пойдут странствовать вдвоем. Перед глазами проплыла их встреча Рождества в Годриковой Впадине, когда они нашли могилы отца и матери… Минуло девять лет, и им точно также предстояло скитаться по другому, теперь уже маггловскому, городку. Им снова предстояло смотреть в оба, чтобы не заметили ненароком враги. Да только вот кто теперь враг-то?

В Коукворт аппарировали быстро*. Здесь, в отличие от Лондона, было пасмурно, и предосенняя хмарь закрывала серое небо. Гарри сразу ощутил ее дыхание на мокроватых стеклах очков. Поодаль валялись наструганные доски, рядом — щепки и громадный кусок коры. На всем пространстве не было видно ни души.

— Похоже, окраина, — пробормотал Гарри. Сейчас ему казалось, будто мерзее места не доводилось видеть.

— Будь осторожен, — прошептала Гермиона. Достав палочку, она сделала шаг к доскам. Гарри, напротив, пошел вправо. Для удобства оба надели маггловские джинсы, рубашки и кеды: вполне сойдут под не слишком обеспеченных магглов, хотя, конечно, и не бродяг.

Невдалеке виднелись развалины склада с висячими дверями. Далее шел покорежившийся бетонный забор; за ним виднелись развалины заводских корпусов. Здесь, похоже, прежде находился завод или фабрика. Гарри осторожно подошел к забору и посмотрел на сорняки, доходившие ему по пояс. Гермиона наблюдала за другом, остановившись чуть поодаль. Фабрику, похоже, закрыли не одно десятилетие назад.

— Какой тут Египет? Какой Крит? — с удивлением бормотал Гарри, вернувшись от забора.

— «Я, как завороженная, смотрела на Нефтиду**, стоявшую на коленях перед новым Повелителем и смиренно ублажавшую языком его фаллос. У древней богини было столько истомы в полузакрытых глазах, что мне до ужаса, до ломоты в суставах захотелось немедленно попробовать это незнакомое, запретное лакомство», — зачитала Гермиона начало дневников, достав книгу из рюкзака. — Ты прав, Гарри. Какая Нефтида в этом городе?

— Правда, Эвансы могли возить дочерей в лондонские музей… — размышлял Гарри.

— Но не так часто, как описано в дневниках, согласись, — возразила Гермиона. — Они не волшебники, и добираться в Лондон им нужно было поездом. Много ли наездишься? — зачем-то подобрала она щепку.

«Эвансы… Я так говорю о своих бабушке с дедушкой», — подумал Поттер, чувствуя, как в груди появляется неприятный ком. Весь этот мир был ему безнадежно чужим: настолько, что он, глядя на него, не чувствовал ничего. Гарри посмотрел на побитый бетонный забор, изрядно запачканный голубями. Затем они с Гермионой перешли железнодорожную линию, на которой стояла отцепленная цистерна. Пути, видимо, не использовались тоже, и кое-где рельсы были разобраны.

— Куда теперь? — спросил Гарри, глядя вокруг. Выше на холме находился другой Коукворт. Там в чинных улочках ровно стояли благообразные домики с яркими крышами и стенами в пастельных тонах.

— На кладбище, — твердо сказала Гермиона. — Давай хотя бы найдем могилы твоих бабушки и дедушки.

Гарри кивнул, не желая особенно возражать. Откровенно говоря, сейчас ему было всё равно. Бродить в поисках кладбища не хотелось, и оба, взявшись за руки, снова прибегли к аппарированию.

Городское кладбище оказалось длинным. Как и всегда, в «городе мертвых» было прохладнее и сумрачнее, чем в «городе живых». Напротив входа высилось серое двухэтажное здание: зал прощания и крематорий. Могилы начинались за высокой оградой — всегда открытой, чтобы каждый живой мог зайти и посмотреть на свое будущее. У входа из мраморной тумбы бил маленький фонтанчик, чтобы любой желающий мог обмыть руки.

— Тут можно блуждать до вечера, — вздохнул Гарри.

— Надо спросить в администрации, — твердо ответила его подруга. — Идем!

Не размышляя, Гарри последовал за ней. За траурным залом в виднелась небольшая будочка. У входа стояли венки с черными лентами: видимо, ожидались похороны. Друзья было зашли в маленькую прихожую.

За дешевым коричневым столом сидел мужчина средних лет в роговых очках. Увидев вошедших, он отложил ручку и с удивлением посмотрел на вошедших.

— Что бы вы хотели, молодые люди? — вежливо обратился к ним служащий.

— Мы ищем могилу семьи Эванс, — бойко ответила Гермиона. — Мы их родственники, — поспешила добавить она.

— Как их зовут? — мужчина равнодушно взял со стола журнал. Гермиона вопросительно посмотрела на Гарри.

— Ммм… — замялся он. Только сейчас Гарри с ужасом осознал, что не знает имен бабушки с дедушкой.

— Вы не знаете имен родственников? — бросил мужчина заинтересованный взгляд. Его лицо кое-где изъели раны — следы герпеса.

«Крит… Какой, к дьяволу, Крит? — лихорадочно подумал Поттер. — Здесь герпес, а не Крит». В принципе все происходящее не имело отношения к дневникам. Но почему-то, глядя на развалины фабрики и герпес служащего, Гарри как никогда остро чувствовал фальшь дневников.

— Ну… Мы дальние родственники, — попыталась сгладить неловкость Гермиона. — Только приехали из Австралии…

— А! — почему-то просветлел клерк. — Наверное, Джордж и Роза Эванс? Погибли в автокатастрофе в ноябре семьдесят девятого года.

— Да, да, в автокатастрофе, — кивнул Гарри. Сейчас он вспомнил, что именно так тетя Петунья объясняла ему гибель родителей. «Вот, значит, откуда это пошло…», — подумал он.

— Одиннадцатый квартал, третий ряд, — кивнул служащий.

— Спасибо, — отозвалась Гермиона. Служащий равнодушно кивнул, и они пошли к воротам.

— Не стыдно совсем не знать историю своей семьи? — назидательно спросила Гермиона, когда они подошли к кладбищенским воротам.

— Для меня все это — темный еловый лес, — вздохнул Гарри, глядя на мелькавшие надгробья. — Точно в другой мир попал.

— Неужели тетя тебе вообще ничего не говорила? — Гермиона посмотрела на огромное кирпичное надгробие, изображавшее мужчину лет сорока пяти в полный рост. — Почему не рассказать?

— Не знаю… Словно хотела забыть о чем-то…

«О разврате сестры», — шепнул в голове непрошеный голос, и Гарри не смог заставить его заткнуться. В последних главах проклятого дневника описывалось, как Лили жила одновременно и с Джеймсом, и с Сириусом, обожая заниматься с ними сексом на природе. Однажды сестра увидела ее садящейся на мотоцикл между обоими парнями. Сириус находился за рулем, а Джеймс, сидя сзади, похотливо вязал ее голую ступню и нетерпеливо погладил ее.

— Шлюха, — взревела дома Петунья. — Неужели не можешь спать с одним мужиком, распутница? — с яростью выпалила она.

— Не забывай, я ведьма. А ведьмы любят мужчин, — игриво ответила Лили, покачивая бедрами. — Похоже, мальчики не любят играть с тобой?

«А вдруг правда?» — с замиранием сердца подумал Гарри. Сириус, крестный, никогда не рассказывал о матери. Если они с отцом были близкими друзьями, воспоминаний о матери должно быть море. Только вот где они? «Какую тайну унес с собой в Арку Смерти Сириус Блэк?» — посмотрел Гарри на надгробие и едва не вскрикнул. На дорогом мраморном памятнике был нарисован черноволосый мужчина в белой пелене, скрестивший руки на груди.

— Это душа, Гарри, — прошептала Гермиона. — Древние так изображали душу.

— Тебе не кажется, что он похож на… Сириуса? — прошептал Гарри, не отрывая взор от стелы.

— Да, правда. — Пораженно сказала Гермиона. — Точный Сириус… Наваждение просто… — помотала она головой.

Вокруг не было ни души. Только одинокая старушка возлагала цветы к соседней могиле. «Думает о своем месте», — подумал с ужасом Поттер. Поставив цветы, пожилая женщина поправила серую шляпку и комично осмотрелась.

— Пришли… — немного испуганно прошептала Гермиона.

Могила Эвансов оказалась обычной, хотя и ухоженной. В центре стоял памятник в виде маленькой стелы. На нем виднелась фотография, где молодой мужчина и женщина стояли, приобняв друг друга. Мужчина был рыжим, кудрявым и зеленоглазым; женщина — синеглазой блондинкой, тепло смотрящей вдаль.

— Джордж и Роза Эванс… Умерли почти в один день… — прищурилась его спутница.

— Ты так на них смотришь… — покачал головой Гарри. По бокам оградки стояли венки.

— Они были хорошие люди, — четко сказала Гермиона, глядя на фотографию. — Ты веришь, что они воспитали дочь нимфоманку?

— Не… — прошептала он и тут же осекся. Возле памятника стояла маленькая ваза из кремового мрамора с тонким горлышком.

— Гарри… — вздрогнула Гермиона. — Посмотри: это римская погребальная курильница. Весталки клали ее усопшим…

— Они правда любили Античность… — прошептал Гарри. На душа снова похолодело: неужели в дневниках написана правда? Подойдя, он тихо взял вазу и поднял с надгробья.

— Осторожнее! — крикнула Гермиона, но опоздала. На вазе сама собой появилась красная надпись:

— «Найти меня, быть может, мудрено. Но ты и сам придешь ко мне однажды», — прочитал Гарри. Ваза выпала из рук, и он отошел к ограде, где рос куст туи. Мгновение спустя, он понял, насколько правильно поступил: из горлышка погребальной курильницы осторожно выползала серая гадюка.

* * *

Принцен-грахт, как и два его собрата — Хирен-грахт и Кайзер-грахт, представляет собой линию канала в виде правильного треугольника. Начинаясь недалеко от центрального вокзала, набережная убегает вниз до Дворца Юстиции. Далее канал разворачивается до «острия» на Регулер-грахт, после чего тихие ивы Принцен-грахт, пересекая реку Амстел, бегут к Западному парку. В одном из старинных зданий в голландском стиле притаился Амстердамский филиал британского издательского дома «Волшебное перо». Основанный в восемьдесят седьмом году сэром Роджером Бэддоком он за минувшие годы настолько усилился, что сумел открыть филиалы в Амстердаме, Берне и Париже.

Нынешний владелец издательства Аммос Бэддок, мужчина лет тридцати семи, был невысоким приземистым человеком с ранними залысинами и длинным носом. Возглавить «Волшебное перо» ему пришлось два года назад — после того, как у Роджера Бэддока открылся рак легких. Маги как и магглы, пока не научились лечить эту коварную болезнь. Отец, передав дела сыну, прооперировалося в Мюнхене, а затем отправится жить в Ниццу. Однако сегодня Аммос, спасаясь под зонтом от легкого амстердамского дождя, спешил мимо знаменитых «принценовских» ив к отелю «Барбизон-палас» на встречу с отцом.

Основатель «Волшебного пера» не стал отнекиваться, а сразу приехал к сыну. В письме Аммос коротко описал, что у него возникли разногласия с собственным управляющим Оливером Булстроудом относительно важной сделки. История, что и говорить, вырисовывалась не самая приглядная, но это был прекрасный путь поправить пошатнувшиеся дела некоторых зарубежных филиалов. Роджер искренне недоумевал, почему сын не хочет подписывать выгодное соглашение. Впрочем, может быть у Аммоса были более точные сведения о будущих партнерах и клиентах? Так или иначе, но Роджер с нетерпением ожидал сына в холле «Барбизон-паласа».

— Папа! — Аммос радостно улыбнулся, увидев в холле знакомую полную фигуру в бордовом жилете. — Спасибо, что сразу приехал, — обнял он его.

За минувшие годы изможденное прежде лицо Роджера Бэддока округлилось: лечение, видимо, пошло ему на пользу. Только неестественно большой живот напоминал о том, что со здоровьем у него далеко не все в порядке. Сейчас его «клубный» наряд забавно контрастировал с черным деловым костюмом сына.

— Знаешь, а я рад, что ты обо мне вспомнил, — тепло обнял Роджер сына. — В последние годы я чувствовал себя никому не нужной руиной: ты прекрасно справлялся без меня. Зато теперь, — подмигнул он, — я снова хоть ненадолго вернулся к делам. Что может быть приятнее для больного старика, чем ощутить себя сильным и молодым?

— Мы можем поговорить где-то за кофе? — спросил Аммос.

— А, может, в бильярд, как в старые добрые времена? — подмигнул отец. — До сих вспоминаю, как учил тебя держать держать кий! Здесь есть тихий зал…

— Ты разузнал и это? — Аммос удивленно посмотрел на отца. — Прирожденный предприниматель, не то что я, — вздохнул он.

— Ладно прибедняться. Пошли! — бодро сказал Роджер, указав на коридор.

Роджер Бэддок начинал карьеру в министерстве магии, но не поднялся выше второго секретаря Отдела волшебной юстиции. Дойти до хорошей должности ему помешало падение Бартемиуса Крауча: Роджер приходился племянником его жене, Лаванде Бэддок. Зато Роджер сразу оценил растущую роль издательского дела и основал корпорацию «Волшебное перо». Министерские связи отлично помогли укреплению ее позиций: от презентаций до поддержки в борьбе с конкурентами. Потихоньку да полегоньку и «Волшебное перо» стало ведущей издательской корпорацией.

— У тебя проблемы с фон Энкерном? — бросил отец, когда они вошли в бильярдный зал.

— «Штирнер и Штерн» держат контрольную квоту нашего филиала в Берне. Ты знаешь.

— Без них нас не пустили бы в Швейцарию, как и в любую германскую страну, — ответил Роджер, подойдя к стоящим в корзине киям. — Сомневаешься в их платежеспособности? Закажи яблочный сок, пожалуйста, — бросил он, увидев кельнера.

— Дело не в фон Энкерне. Дело в нас, — вздохнул Аммос, также беря кий. — Булстроуд предлагает чудовищное решение. Он заигрался!

— Авантюризм в его проекте есть, ты прав, — Роджер нацелился на первый шар. — Но, согласись, где нет риска? Успех позволит сразу покрыть все финансовые дыры, — направил он шарик на центральную позицию.

— Я о моральной стороне, — взволнованно сказал Аммос, также нацелившись на шарик. — Прости, папа, но я так не могу! Мы обрекаем на позор и самоубийство целую семью! Уважаемую семью… Героев войны, — ударил он по шару.

— Наше участие в этом деле чисто техническое, — Роджер взял сок. — Винить надо не нас, а политиков. Мы, издатели, только даем трибуну политикам. Согласись, наши конкуренты неплохо нажились на дневниках Эванс!

— Отец… Это не просто полить грязью человека… Мы упрекает порядочках людей в чудовищном преступлении. Дальше позор, возможно суд, самоубийства или линчевание. Ведь это герои войны с Темным Лордом!

— Тебя волнуют герои или крах филиала в Берне? — прищурился Роджер. — Я оставлял тебе прекрасную систему, с минимальными проблемам. Что мы иммет теперь? Пойми, фон Энкерну ничего не стоит его взорвать, — поставил он сок.

— Но ведь кроме денег есть еще и мораль, папа! — карие глаза Аммоса блеснули ярким светом. — У нас, издателей, тоже есть обязательства. Мне жаль героев… — взял он свой стакан сока. — Они боролись с Темным Лордом за лучшую жизнь…

— А мне нет. — Роджер подошел к противоположному краю стола и поставил кий. — Они получили то, за что боролись. Приснопамятный Темный Лорд мечтал построить мир аристократии: главное — не кто ты есть, а в какой семье ты родился. Только полукровкам, выслуживавшимся перед Повелителем, позволили ли бы войти в избранный круг. Остальным…

— Изгнание было бы завидной участью, — вздохнул сын, ударив по шару. Тот, однако, не попал в цель, а покатался, застыв на середине.

— Не будем к нему слишком строги. Несчастный приютский ребенок, узнавший, что он — прямой потомок Салазара Слизерина и съехавший на этой почве, — подошел Роджер к доске. — В его сознании Салазар был чем-то вроде Господа Бога, существом не от мира сего…

— Основатель Хогвартса? — удивился Аммос. Отец нанес удар, но его шар также не долетел до середины поля.

— Очевидцы рассказывают: Лорд Волдеморт в минуты сентиментальности утверждал, что Слизерин являлся остальным волшебниками в виде неясной светящейся субстанции, и те падали ниц, едва загорелся зеленый огонек. Но планы Темного Лорда провалились. На смену ему пришло общество равенства. А что такое общее равенство? — поднял он брови. — Верно, власть денег.

Они замолчали, оценивающе глядя на зеленое сукно. Затем Аммос осторожно подошел к доске.

— При Темном Лорде мы прозябали бы, владея небольшими лавочками, как знаменитый Карактак Бэрк. Несмотря на все деловые таланты, он, согласись, так и остался барыгой… Риддл был бы доволен теневым оборотом золота, покрывающего экономические провалы. Но и только. Теперь ситуация изменись. Мы сумели открыть крупные финансовые и издательские дома. Как ни высокопарно звучит, — удовлетворенно кивнул он, видя промах Аммоса, — мы стали основой страны. Деньги — кровь, а информация — дыхание.

— Омерзительно участвовать в делах, которые ведут к травле и самоубийствам людей, — Аммос говорил с плохо скрываемым раздражением. — Я устал финансировать подобную мерзость. Кровь и позор этих несчастных — на нас. Неужели, — воскликнул он, — ты никогда не чувствовал вины в отношении тех, кто затравлен на наши деньги?

— Деньги не ведают морали, — досадливо отмахнулся Роджер. — Мы финансируем чёрный пиар, это верно. Но мы точно также спонсируем издание школьных учебников, детских книг, журналов для массового чтения. Мы не ангелы, но и не демоны. Мы просто выполняем свою работу, — подытожил он.

Аммос посмотрел на столик. Там лежала детская книжка с движущейся картинкой. На ней были изображены качели, на которых маленький эльф и гномик подбрасывали друг друга, а стоявший в отдалении гоблин, смеясь, довольно потирал руки.

— Что ты посоветуешь? — с надеждой посмотрел он на отца.

— У тебя нет выбора, — покачал головой Роджер. — У тебя только два выхода для покрытия финансовой дыры. Первый: операция Булстроуда гениальна, и ты должен это признать. Второй: отказавшись от плана Булстроуда, ты должен будешь немедленно публиковать компромат на звезд и политиков. Тогда ты низводишь нашу компанию до уровня конторы по сливу компромата.

— В противном случае?

— В противном случае мне ничего не останется, как… — с этими словами он четким ударом направил шар на группу шаров в центре поля. — Точнее, твоим конкурентам, — усмехнулся он, глядя, как отлетели в лунки шары сына.

Аммос горько посмотрел на шары, затем на статуэтку. Громадный лев, ревя, приготовился к прыжку.

— Я не могу. Не могу, — горько вздохнул он и бросил на стол свиток пергамента. — Если хочешь, верну тебе издательство, но не подпишу.

— Хочешь сделать генеральную доверенность? — прищурился Роджер. — Позволь, я все же посмотрю условия контракта.

— Хорошо. — Аммос достал свиток и положил на бильярдный столик. Затем, развернувшись, пошел к выходу в сверкавший мраморными плитами коридор.

Примечания:

*В главе использованы образы из фанфика Мелании Кинешемцевой «Двадцать один год».

**В древнеегипетской мифологии бог Гор, победив Сета, оскопил его и сделал своей наложницей его юную жену — Нефтиду, богиню темных желаний.