Поцелуи взасос (гет)

25 января

Что, блядь, творится?

26 января

Это уже даже не смешно, так-то, уверяю вас, потому что мне надоело ходить по больницам и поликлиникам, находиться в окружении бабулек и просто больных.

Воспаление лёгких подхватила Оливер. Чудесно. Ну, мне её не особо жаль — антибиотики через катетер введут, и что — но сходить к ней я всё равно решил. Возможно, она решит, что я дохуязаботливый. Конечно же, это не так.

Просто… Привычка, что ли?

27 января

А если я заражусь?.. Нельзя же исключать и такой вариант, тем более, каким бы разгильдяем я не был, болеть пневмонией и валяться около месяца в лечебнице я не хочу. И раздеваться (пусть даже по пояс) перед рентгенологами тоже.

Рейчел хватило. Иногда, когда нечем занять себя, представляю её лицо. И начинаю волноваться. Вдруг я ущерб какой-то? В этом плане просто я никогда не комплексовал, на мужские письки во время душа не смотрел, но… Бля.

28 января

Как справедливо заметил Далтон за завтраком:

— Зараза к заразе… Не боись и беги к своей возлюбленной!

Я решился. Надену бахилы, халатик этот медицинский и маску. И противогаз. И буду общаться с ней через стекло палаты. Возможно, этим я себя смогу обезопасить. Далтон сказал купить ей клубничный джем, аргументируя это тем, что он ей нравится.

— А ты-то откуда знаешь? — подозрительно сощурив глаза, спросил я.

— Бля, — Калеб возвёл к небу (потолку) глаза, — Я думал, она тебе нравится, а не мне. Лан, как можно не заметить, что она постоянно, — это слово он особенно выделил голосом, — его ест?

— Серьёзно?

— Ага, — он уплетал за обе щеки салат и даже не посмотрел в мою сторону. Помолчав, он не выдержал и произнёс, — Как можно быть таким, блядь, невнимательным?

— Ты выражения подбирай, с нами дама за одним столом! — я указал подбородком на только-только подсевшую к нам Сью.

— Э-э, спасибо. Так вот, что я хотела сказать, — будто мы её перебили (!), начала наша новая соседка, прокашлявшись, — Джон, Рейчел хочет тебе кое-что сказать. По поводу Ашли. Сказала, что срочно, — и, загадочно хихикнув, она прикрыла рукой лицо. Мне даже показалась, что Сью засмущалась.

Мы с Калебом переглянулись. Затем он продолжил жевать свои листья салата.

— Худеешь, или чё, Далтон? — я, кряхтя, выбрался из-за стола. Так и не доев, — А где мне её искать-то? — На этот раз я обратился к Уотсон.

Она оглядела столовую.

— Вроде тут была. Но не знаю.

— Угу.

Янг окучивалась возле Теодора, пафосно потягивая кофе из Старбакса. Увидев меня, помахала, мол, сюда, и пошла мне навстречу.

— Стивенсон, тут такое дело. Так как ты втресканный в Ашли, чуть более, чем полностью, а я ненавижу Хиггинса и хочу наладить личную жизнь подруги, то мне нужна твоя помощь, — заговорщицки начала она.

Я же, в свою очередь, сделал вид, что жутко оскорбился — я и Оливер. Как она это представляет? Пф-ф. Только в её мечтах.

Или моих.

— Как ты могла обо мне такое подумать?

— После всего того, что между нами было, — она театрально приложила ладонь ко лбу, — между нами не должно быть секретов!

— И чего же ты хочешь?

— Немного содействия и, главным образом, сочувствия с твоей стороны.

— Это будет не так-то просто получить.

— Не валяй дурака. Итак, план действий. Смотри, я даю тебе кучу ненужной херотени, которая нравится Ашли, ты приходишь к ней весь нарядный, причесанный, помытый…

Непроизвольно у меня вырвалось:

— А ты мне с душем поможешь?

— Держи карман шире, Стивенсон, ага.

— В прошлый раз ты почти точно так же говорила.

— Первое слово съела корова! Так, о чём я это? Ах да! Ты, словно принц на белом коне (можешь на такси, в принципе, тут у тебя свобода действий), стараешься быть максимально доброжелательным и всякое такое. Умеешь же, если захочешь.

— Допустим.

Все уже начали разбредаться по кабинетам, но только не мы с Янг, строившие грандиозные планы (поверьте, Наполеон не то, что нервно курит в сторонке, он в гробу переворачивается).

— А, так как Хиггинс даун, он до этого вряд ли додумается. Ну, или будет стоять олухом, как обычно. Как обычно он это делает во всех ситуациях, — Рейчел передёрнуло.

— С чего ты вообще взяла, что мы и Оливер, — тут я попытался насмешливо скривить губы, — Подходим друг другу? — а внутри желудок скрутился.

— Не знаю. Интуиция. А ещё, наверное, это из-за того, что она мне говорила, что ты жуть какой охуенный. Ну, одно время.

— А. Понятно.

− Ты согласен? О боже, хотя кого я спрашиваю. Конечно же ты согласен. Встретимся у раздевалок, окей?

− Окей.

Меня, в общем-то, и не спрашивали. Я, в общем-то, был и не против. Но для виду (!) нужно повозмущаться — не люблю быть безынициативным.

Я зашёл в кабинет, где Дрочила заполнял журнал посещений и недовольно на меня уставился.

− А вы, молодой человек, могли бы и не опаздывать.

Я подсел к Далтону под пристальным взглядом этого ненавистного уёбка.

− Ненавижу, − я выдохнул сквозь стиснутые зубы, − Ёбанная пара. Ёбанный ланч. Ёбанный суп.

− Что же у тебя так попка-то подгорела? — шепотом пробасил Далтон.

− Не знаю.

Ненавижу некоторые моменты в своей жизни. Просто бешусь с них. Например, почему я должен слушать Ричардса, если он постоянно запинается и потеет (а ещё, чёрт бы его, этого Ричардса, он воняет!). Тем более, я знаю предмет куда лучше его. Но он постоянно меня валит и на зачётах задаёт вопросы, которые наверняка придумывает сам. Ненависть к Дрочиле с его мозолистой правой рукой возросла в разы.

Не-на-ви-жу.

− Расслабься и остынь.

− Не могу.

Он скорчил мину и попытался записывать монотонный бубнёж Дрочилы.

Я поднялся на ноги и пошёл вон отсюда. Если мне что-то не нравится, я обычно проглатываю это (словно сперму). И меня это

коробит.

Плевать.

Дрочила, видимо, не ожидавший такого поворота событий, молчал.

На заднем дворе я курил. И понял, что поступаю глупо.

Ну, с курением и Дрочилой, то есть.

− Стивенсон, ты ведёшь себя словно маленькая истеричка, − прожужжала противным голосом Рейчел. Я даже не был удивлён её приходу. Она была неотвратимой, словно налоги.

− Пусть.

Я лежал на скамейке лицом вверх и смотрел на небо. Облака казались намоченными половыми тряпками — такими же серыми и рваными. Во рту у меня сигарета, которую я периодически беру в руку и с которой стряхиваю пепел.

− Я скорее, как старый алкоголик.

− И чем ты на него похож? — Янг села на краешек свободной скамейки возле моих коленей.

− Янг, вот ты девушка.

− Ага, допустим.

− Не перебивай, − я предостерегающе помахал перед ней сигаретой, − Почему вы, девушки, такие противные?

− Тебе заняться нечем, или что? — она тихо засмеялась, − Глупый вопрос, на самом деле.

− Другие не привык задавать.

− А почему ты интересуешься? Неужели противная судьба так несправедлива к тебе, главному герою мыльной оперы?

− Наверное.

− Не говори глупостей. И не корчи из себя мученика — тебе не идёт.

− Так ты ответишь на мой вопрос?

− Почему мы такие противные? — она даже ненадолго задумалась. Или просто притворилась, − Стивенсон, это сложно, а я не психолог, как видишь.

− Может, подрабатываешь им? Наверное. Наверное, всё-таки да.

− Не мы такие, а жизнь.

− Да ну тебя, я, вообще-то, серьёзно спросил. Просто иногда так хочется от вас куда подальше уйти.

− Так почему ж не ушёл? — ехидно спросила Рейчел.

− Не с кем трахаться будет.

− Фу.

− А ты думала, я буду Блока тебе читать? Чего ты пришла, кстати?

− Меня Ричардс попросил тебя привести.

Я внимательно вгляделся в профиль Рейчел. Она была красивой, и, кажется, много парней хотели ей присунуть, но в их число я не входил. Может, дело было в том, что воспринимать Рейчел как дырку в мясе было тяжело. Она скорее была членодевкой, странноватым гиком и всякое такое.

− Или сама вызвалась?

− С какой стороны посмотреть.

Я резко сел. Моё лицо оказалось с лицом Янг в нескольких дюймах.

− Курить плохо, − выдохнула она в губы.

− Никто не спорит.

Поднялся и потянулся, разминая затёкшие конечности. Наша бессмысленная болтовня меня утомила, как и всё остальное в этом мире.

− Скажи, Янг, только честно!

− М?

− Ты бы со мной переспала?

− Наверное.

− А Оливер почему не хочет?

− Дура.

В этом вопросе я был с ней полностью солидарен.

К Оливер в больницу я не пошёл.

Потому что она — дура.

30 января

Суббота — всегда хорошая идея. Просто одно из лучших изобретений человечества. Собственно, я всегда так говорю, когда мне что-то нравится. Например, зажигалки или наушники, суббота или воскресенье, смывающаяся втулка или освежитель для воздуха… Словом, есть много вещей, которые не перестают меня радовать изо дня в день.

А ещё можно навещать больных в больнице по субботам. Я решился на это отчаянное действие. И действительно купил чёртов клубничный джем. Чёртов Далтон.

Теперь я мнусь под дверью палаты в бахилах, которые напоминают синие презервативы, и не решаюсь войти — ну засмеёт же она меня. О чём с ней говорить? Какая классная погода?

— Привет, — я решаюсь открыть дверь, а за ней — ещё одна, точно такая же деревянная. Я нервно одёргиваю ворот рубашки и мне кажется, что здесь просто бесконечное число дверей. Я открываю вторую, за ней — палата. Облегчённо выдыхаю. Будто марафон пробежал, честное слово.

Оливер щурится в очках и разгадывает кроссворд, или хотя бы делает вид. Я прокашлялся.

— Привет.

— О, Ст… Джон? — ну а кто ещё, ёбтвоюмать? — Не ожидала тебя… Увидеть.

— Да так, мимо шёл. Подумал, чё б не заглянуть? Это тебе, — я неловко подхожу к кровати и протягиваю полулитровую банку в хрустящей бумажной обёртке — постаралась продавщица, а я не против.

— Здорово! — Кажется, она даже искренне улыбается, — Спасибо.

Я не люблю, когда иголки суют в вены. Мне противно от одной мысли об этом, или если я смотрю картинку в интернете, где суют долбанную иголку в долбанную вену. Поэтому я не смотрю фильмы про наркоманов. И, наверное, именно поэтому я не стал наркоманом. Конечно, есть и другие способы употреблять вещества, но я бы непременно общался с людьми, которые дырявят вены. А вены каменеет. В общем, упаси господь.

И когда я увидел катетер на её руке, мне стало дурно. Ну, не то, чтобы дурно. Просто типануло.

— И как тут тебе? — я нервничал, и поэтому «перекатывался» с пятки на носок.

— Просто ужасно, — честно призналась Оливер, — На самом деле, не так уж и плохо, кормят тут ничего… Но это, блин, больница! Тут не классно, нужно делать процедуры и вводить лекарство. А ещё принимать лекарство до и после еды.

— Паршиво. Я один раз болел пневмонией, мне скоро стукнет четырнадцать и на дворе — лето. Знаешь, как обидно мне тогда было? Моему лучшему другу, — кстати, это Пандора. На тот момент именно она, — подарили новую приставку, а я валялся в койке и кашлял, будто был туберкулёзником и помирал. А тебе вообще повезло, у тебя соседей нет.

— Ага, одиночная камера, — она даже слегка засмеялась, что вызвало приступ кашля.

Я продолжил, когда она прекратила (двусмысленно звучит, а?):

— Так вот, моим соседом был ужасный человек по имени Тревор и ему постоянно приносили еду. Я не то чтобы жалуюсь — мне тоже всякое разное мама готовила, но у него было грёбанное изобилие — просто доухища еды, она не вмещалась в шкафчики и он её выбрасывал, а ещё пытался накормить меня, но я не поддавался. И из-за его блядских пирожков с мясом, которые он не удосужился отнести в холодильник (видимо, из-за своего необъятного зада, ведь не так-то просто поднять его), так вот, пирожки запарились и просто воняли. И он был против открыть дверь палаты — чтобы проветрилось, ведь ему мешал шум с коридора! Нет, ты представляешь?! Шум! С коридора! Когда я буквально задыхался от мерзопакостного запаха. Тогда я решил открыть форточку, но ему было ХОЛОДНО блядским ЛЕТОМ! В общем, когда был понедельничный обход, меня выписали, а его нет. Потому что он заболел пуще прежнего. Как я тогда радовался, просто буквально готов был наложить в штаны от счастья. Я не всегда такой злопамятный, если что.

— Бедняжка! — она притворно посочувствовала мне, но её улыбку не заметить оказалось невозможным, — А что ещё было?

— Ну, я за две недели перечитал собрание рассказов сэра Артура Конан Дойла о мистере Шерлоке Холмсе, стащил у девчонки с соседней палаты книжку, до сих пор помню название — «Поющие в терновнике». Но она, книжка, не девчонка, оказалась до того скучной, что я отдал обратно. Просто сдался. С этой же девчонкой — дай бог вспомнить имя — мы сделали карты, вырвав листы из её тетради. Игралось плохо, потому что масть карты было видно через тонкую бумагу. Ещё я не спал в сонный час — да-да, тот ещё бунтарь, знаю. Ну, и выбегал в магазин скупать себе разную дрянь — начиная от газировки, заканчивая пончиками… Но ел я обычно на улице. А вообще жутко хотелось плевать в потолок от скуки.

— Не знала, что ты умеешь читать.

— Я ещё и крестиком вышивать умею, и шарф как-то пытался учиться вязать, но без толку. Всё равно провожу время за компьютерными играми.

— Ну, моё заточение проходит чуть менее красочно — я тоже хочу плевать в потолок, но сдерживаюсь и разгадываю кроссворды.

— Давай и я с тобой, трухну стариной.

— Ты хотел сказать: «тряхну»?

— Не отрицаю.

— Итак, — она поправила сползшие очки, — Итак… Один из руководителей среднеазиатского восстания тысяча девятьсот шестнадцатого года. Шесть букв.

— Следующий вопрос.

— Род широконосых американских обезьян.

— Нет, ты серьёзно? Я обезьян пару раз в фильмах видел, и раз — в зоопарке.

— А ещё в зеркале, — поддакнула она.

— Ну, про среднеазиатское восстание тысяча лохматого года и говорить не о чем… — продолжил я, не замечая жирной шпильки в мой адрес.

Словом, это был нормальный разговор с нормальной Оливер. Но, клянусь всем, что у меня есть, когда она выйдет в колледж, то станет занудной занудой в занудных очках. Масло масляное, а дела такие.

Я уже собирался уходить и шутливо потрогал лоб Оливер — а может и не особо шутливо, ведь мне показалось, что она становится вялой. Или просто моё присутствие на неё так влияет.

— Ты прям вся горишь, — в который раз звучит двусмысленно моя фраза? — Это воспаление лёгких, или ты просто не привыкла находиться столько времени со мной?

— Иди уже, — она поплотнее укуталась в белое накрахмаленное одеяло и смотрела на меня из-под полуопущенных ресниц. Я ловким движением снял с неё очки и положил на прикроватную тумбочку, на которой лежал так и не решенный кроссворд, бутылка минералки, таблетки и телефон. Телефон находился в беззвучном режиме, поэтому узнать, что ей кто-либо звонит, Оливер не могла. Зато я мог. На экране высветилось: «Джейми». И я понял, почему иногда меня до трясучки выворачивает от Оливер.

— Ага, — я постарался, чтобы мой голос не выдал меня с головой, — Ну, увидимся.

Ненавижу ёбанную неоднозначность. И Далтон, скорее всего, был как всегда прав.