Черный кузнец (гет)

— Черный лес, Черный лес... И где он черный? — проворчал себе под нос юноша, спешиваясь.

Деревушка, знавшая лучшие дни, осталась позади, а заросшая, окончательно пришедшая в негодность дорога упиралась в вымощенную когда-то булыжником площадку — и исчезала с концами.

Да и площадка — название одно, как и вымощенная... Корни деревьев давно выворотили камни, и теперь он осторожно вел лошадь в поводу, боясь, что та переломает ноги.

А ведь отговаривали сюда идти...

Все отговаривали.

Что дома, что в деревушке... Самое смешное — люди здесь жили памятью. Кто злой, кто доброй, кто просто — но все они, так или иначе, помнили о тех временах, когда здесь проходил торговый путь к гномам. Сейчас от былого величия осталась лишь обветшала таверна с не менее древними хозяевами, да байки, которые травили в ней старики.

И знание, что в лес ходить нельзя. Молодежь-то пыталась... Но или звенело что страшно, или трещало, мелькало за кустами что-то массивное, поблескивающее металлом — и они в панике бежали прочь, уже не решаясь больше прийти сюда назло рассказам старших.

А он вот ехал.

Родители тоже отговаривали. Ну и что, что хочется? Ну и что, что других занятий дома нет? Поддержала его только лишь бабушка.

«Не было нам от гномов никогда беды», — так сказала она тогда. — «Пусть едет. Может и получит то, что хочет».

Он запомнил.

Все равно дома его не ждало ничего, кроме не слишком-то головокружительной карьеры, да смешков о его имени. Удружила мать, назвав мальчишку Флориантом, мда...

— Тише, тише... — парень похлопал всхрапнувшую лошадь по шее. — Все хорошо...

Он с изрядной опаской раздвинул кусты, не обнаружил ничего страшного и шагнул, было, вперед...

Мир взорвался грохотом и звоном, заржала взметнувшаяся на дыбы лошадь. Поводья дернулись, выворачивая его руку, и Флориант закричал сам, не слыша своего голоса. Хрустнул сустав, когда лошадь бросилась прочь, проламываясь сквозь разросшийся подлесок.

Поводья по счастью соскользнули с безвольного запястья, и он упал на колени, уже не понимая, где он находится и что с ним. Что-то громадное шло в его сторону, он видел, как раскачиваются кусты на другой стороне поляны. Попытался вскочить, бросившись следом за лошадью, запнулся о корень и кубарем полетел на землю. Плечо прострелило болью, и он застонал, уже не видя, кто склонился над ним. Мелькнуло чье-то ухмыляющееся лицо, и свет милосердно померк.

* * *

— Живой? — ворчливо уточнил какой-то глухой, недоверчивый голос.

— А я п-почем з-знаю? — заикаясь, отозвался другой, такой же глухой, но совсем другой. — Д-думаешь, я их ум-мею ч-чинить?

— Смотрите, глаза открыл!

Флориант сощурился, в ярком свете пытаясь разобрать, что же вокруг. И вскрикнул от испуга, когда над ним появилось мрачно нахмуренное металлическое лицо.

— Человечек, — заключил его обладатель и мало что не сплюнул.

— Н-но-н-но! — заикаясь, одернули его. — Не п-пугай!

— Умник? — наугад спросил отдышавшийся парень. Повисла тишина.

— Д-да... А ты отк-куда з-знаешь?

Парень с трудом сел. Под ним был чисто выскобленный деревянный пол, который уже успел заляпаться грязью с его одежды. Безликие бревенчатые стены и собравшиеся вокруг гномы, все семеро, довершали картину. Флориант невольно затаил дыхание, разглядывая их. Совсем такие, как в рассказах бабушки.

Забывшись, он попытался встать, и только в этот момент понял, что рука так и висит плетью.

— Сломался, — с мрачным удовлетворением заключил Ворчун, глядя на скрючившегося парня.

— Мы м-можем п-помочь?

Флориант, потрогавший плечо, кивнул, с трудом сдерживая вскрик. Рука еще не успела сильно опухнуть — видно, без сознания он пролежал не долго.

— Дернуть нужно... Сустав на место... — выдохнул он. Рядом присел Весельчак, неожиданно бережно ощупывая его руку.

— Ты не боись, — хохотнул он. — Такое — эт я мигом... Ну-ка...

Флориант взвыл, когда металлические пальцы сжались на руке, дернув, по счастью, куда нужно.

— Спасибо... — выдохнул он сквозь невольно навернувшиеся на глаза слезы, баюкая потихоньку начинающуюся слушаться руку.

— Да не за что, — хмыкнул Весельчак, поднимаясь и отходя к остальным.

— Что ты тут забыл, человек? — сурово спросил Ворчун.

— К вам в ученики хотел попроситься, — абсолютно честно ответил отдышавшийся парень.

Гномы недоуменно запереглядывались, зашелестели бородами.

— Шутишь? — недоверчиво уточнил Весельчак.

— А похоже?

— Дак мы, это... Вона, страшные! — влез кто-то, чьего имени Флориант никак не мог вспомнить. — От нас, вона, это, люди шарахаются!

— Да я про вас столько слышал, что не верю в эти глупые слухи, — невольно рассмеялся Флориант.

— А ты сам кто? — хмуро спросил Ворчун.

— Флориант, — чуть порозовел парень. — Принц... Четвертый, не наследный.

* * *

Флорианту все-таки разрешили остаться. По крайне мере до тех пор, пока он не оправится окончательно — рука у парня все-таки побаливала, и ловить сбежавшую лошадь он в таком состоянии не мог. За ней отправились гномы, оставив Ворчуна с Умником расспрашивать неожиданного гостя.

Они уже забыли напрочь, когда к ним в последний раз приходил человек. Вернее, могли назвать и точный день и даже время суток — но в тот раз все закончилось доставшимся им трофейным погнутым копьем. Рыцарь почему-то считал их злыми созданиями — гномы откровенно недоумевали с тех пор, почему.

Флориант же рассказал им, какие слухи ходят о лесе, одноименном с засевшим в нем Черным кузнецом.

Ворчун только головой качал, слушая все эти бредни. Не иначе, как те солдаты наплели... Кто ж еще-то....

Их боялись. Боялись, не смотря на то, что по трем королевствам ходили и до сих пор ценились их изделия.

Украшения, когда-то сделанные Белоснежкой, королевский дом берег как фамильные драгоценности. Флориант рассказал, что видел их, когда бабушка, уже достаточно старая, чтобы перестать участвовать в светской жизни, все-таки выходила в свет. И тогда равных ей не было даже среди совсем молоденьких девиц: украшения непостижимым образом приглушали её старость, выставляя напоказ зрелость, мудрость и величие.

На его же матери они смотрелись совершенно иначе — но точно так же позволяли ей затмить любую.

И, хотя все знали, что это дело рук гномов — на этот месте Умник обиженно заметил, что не их, а их Мастера — слухи ходили один другого страшнее.

— Ну а мне еще дед сказки про вас рассказывал, пока я совсем маленьким был, — легко закончил Флориант, неловко держащий левой рукой кружку с горячей водою. Ничего другого у гномов, не нуждающихся в еде, не нашлось, а все его припасы исчезли вместе с конем.

— Чудно, чудно... И ты хочешь учиться у нас кузнечному делу?

Флориант с готовностью кивнул.

— Всегда обожал глядеть, как кузнецы работают! Но у нас и подойти не к кому... Гвозди да подковы! А я украшения делать мечтаю... Хотя бы немного как у вашего Мастера!

Гномы переглянулись, и будь они людьми, Флориант сказал бы, что сейчас прозвучал тоскливый вздох.

— Оставайся, — наконец махнул рукой Ворчун. — Чему сможем — научим... Но без Мастера...

— А что с ним? — выпалил парень вопрос, терзавший его с самого детства.

Ворчун глянул так, что у него язык к небу прилип, и вопрос как-то сам собой забылся.