Просто держи меня за руку (гет)

I might need you to hold me tonight

I might need you to say it's all right

I might need you to make the first stand

Because tonight I'm finding it hard to be your man

Savage Garden

Can you breathe tonight

As the air is leaving you?

Scream tonight

Like the words are new to you?

Can we go back to the last time my arms could carry you?

Breathe tonight

You’re alive

You’re alive

David Cook**

Выйдя из Большого зала после практической части экзамена по Чарам, Гермиона отправилась прямиком в свою комнату, повалилась на кровать, подгребла к себе сонного кота и свернулась калачиком, уткнувшись лицом в рыжий мех. Сил на что-то еще просто не было, всю неделю она держалась исключительно на силе воли, а теперь, когда все экзамены наконец-то остались позади, ей хотелось только зарыться в одеяла и спать, спать, спать. Бурлившая в теле энергия лей-линии никак не влияла на ее физическое состояние — сумей она сейчас поднять руку и сформировать невербальное заклинание, оно удалось бы, но для этого все-таки надо было эту руку поднять. Она вспомнила, что обещала дождаться мальчишек, чтобы разузнать, как у них прошло, однако голова никак не желала отрываться от подушки, поэтому Гермиона осталась лежать. Не было даже обычной нервозности, преследовавшей ее на экзаменах все семь лет. Где-то в другой жизни она бы изводила друзей бесконечными причитаниями, что, конечно же, она все провалила, ошибившись с переводом одной-единственной руны или недостаточно идеально трансфигурировав чайник в черепаху, но сейчас ей было… почти все равно. За всю сессию ей не сделали ни единого замечания — в отличие от Рона, допускавшего на практических экзаменах одну ошибку за другой, а на письменных сдававшего наполовину пустой экзаменационный лист. Гарри, изо всех сил старавшийся подбодрить друга, упрямо твердил, что это ничего не значит, вдруг на проходной балл как-нибудь наберется, но Гермиона была уверена, что Уизли провалил все, кроме защиты, а это значило, что в авроры его вряд ли примут, невзирая на все заслуги перед колдовским миром. Впрочем, сейчас ей не хотелось думать о друзьях и их академических успехах. Пальцы покалывало — колдовства во время экзаменов было определенно мало, а помимо этого Гермиона не пользовалась магией уже второй день. Косолапс поднял голову и тревожно мяукнул.

— Я знаю, Лапик, — устало пробормотала девушка. — Я попозже схожу в лес, сброшу лишнее. Тебе не нравится?

Кот недовольно покогтил ее руку, но вырываться из объятий не стал. Гермиона закрыла глаза. Ей и так было ясно, почему она чувствует себя такой разбитой. Северус. Чертов упертый слизеринец. Всю неделю он игнорировал ее, даже на дежурное «привет» не отвечал, просто садился рядом за стол на кухне и цеплял ногой ее ногу. Мерзавец. Хоть бы поднял глаза от своей книжки. Неужели он согласен на такую жизнь? Делать вид, что это просто досадное неудобство, неприятная процедура, необходимая им обоим, чтобы выжить? Эти мысли приводили ее в бешенство. Наверное, это было даже хорошо — она перестала чувствовать себя единственной виновницей случившегося. В конце концов, если такой умный, почему не выпил Felix перед боем? Может, и лей-линию активировать бы не пришлось, если бы у директора было чуть больше удачи. А теперь что? Будет строить из себя обиженного до скончания века?

Гермиона крепче прижала к себе мурлыкавшего кота. В груди все ныло и сжималось. Злость, томление, желание, щемящая тоска, снова злость, и так по кругу много раз. Она смутно улавливала сомнения Снейпа, которого постоянно занимала одна и та же мысль — чем же обуславливается их взаимная тяга друг к другу, магией или чувствами? Но ей самой сейчас было наплевать, потому что она никак не могла повлиять на это притяжение, и неважно, чем оно вызвано. А раз это неважно — какой смысл мучиться сомнениями? Первые два-три дня она злилась на него, но к концу недели ей уже отчаянно хотелось забраться к нему на колени, уснуть, прижавшись щекой к его груди, или хоть подержать его за руку. Она бы уже сама попыталась сблизиться, но едва переступала порог квартиры, вся ее решимость улетучивалась при виде безразличного выражения лица Северуса, и она опять садилась за стол и делала вид, что и ей на все наплевать. На ночь она выпивала снотворное и засыпала как убитая, утром мучилась от не своих ощущений, рвавшихся из-под слабеющих блоков, вечером смотрела на Снейпа, внешний вид которого ухудшался день ото дня. Разницу она заметила почти сразу. Кожа у него опять посерела, он то и дело разминал левую руку, слегка морщился, поворачивая голову влево, а вчера, кажется, начал прихрамывать.

Что за извращенец придумал этот чертов ритуал активации с такими последствиями? И ведь им получше, чем было Слизерину и Равенкло.

Следующие несколько часов Гермиона провалялась в кровати. Пыталась было читать, но не могла сосредоточиться на тексте и просто позволила себе «уплыть» под мурлыканье Косолапса. Когда пришло время идти к Снейпу, она нехотя выползла из гнезда одеял, не уверенная, что у нее хватит сил добраться до границы антиаппарационного барьера, но тут в ее комнате появился Добби, чрезвычайно чем-то довольный, и перенес ее прямо в квартиру. Из кухни доносился запах свежесваренного кофе. Гермиона, поблагодарив эльфа, остановилась на пороге, разглядывая стоявшего к ней спиной мужчину. Он никак не отреагировал на ее появление, но когда повернулся, в руках у него была чашка с капучино. Он поставил ее на стол и сел на свое обычное место.

Это что-то новое.

— Как экзамен? — спросил он глухо, не глядя на нее. Гермиона, поколебавшись, зашла на кухню и села, нашаривая под столом его ногу. Нога была холодной, это чувствовалось даже через два слоя ткани.

— Не знаю. Наверное, неплохо, — ответила она, глядя на чашку. Пушистая молочная пенка выглядела так аппетитно, что ей хотелось есть ее ложкой. Но с чего вдруг он сварил ей кофе? То вообще не смотрит в ее сторону, то вот… Может, подлил туда что-нибудь?

— Ты все выполнила? Без ошибок?

— Комментариев не было, — пожала плечами девушка, все-таки пододвигая чашку к себе и вдыхая кофейный аромат. Вроде бы ничем лишним не пахнет, но это не показатель. Выпить? Или не стоит? Северус смотрел мимо нее, словно боялся встретиться с ней взглядом. Помолчав еще немного, он внезапно выдал:

— Если тебе сейчас не нужны записи по этому твоему проекту с кристаллами, я хотел бы с ними ознакомиться.

Она бросила на него недоверчивый взгляд. Неужели заинтересовался? Было бы неплохо. Ей уже до смерти надоело биться над этим проектом в одиночку.

— Я завтра принесу.

Он сжал губы и коротко кивнул. Сидеть вот так, без книг, конспектов и разговоров, соприкасаясь ногами под столом, было неловко. Гермионе хотелось взять его за руку, но он держал руки на коленях и ближе не придвигался. Упертый баран. Видимо, если она не сделает первый шаг, они так и будут сидеть и дуться друг на друга. Решив рискнуть, она взяла чашку и сделала глоток. Самый обыкновенный капучино, но сегодня он почему-то казался ей особенно вкусным. Гермиона слизала пенку с верхней губы, разглядывая сидевшего напротив человека поверх чашки. Определенно, такого контакта недостаточно. Снейп выглядел таким же измученным, каким она помнила его с времен до битвы. За счет чего он вообще держится? И как быть дальше, если он упорно не желает как-то менять ситуацию? Она могла сердиться на него сколько угодно, но никому от этого легче не станет. Да и как открыться ему снова после того, что он тут наговорил? Он же ясно дал понять, где ее место. Так странно, что она, сейчас обладавшая куда большей силой, по-прежнему ничего не могла ему противопоставить. Даже и сказать толком ничего не могла. Это лишний раз подтверждало, что дело вовсе не в магии. Интересно, он хотя бы это понимает?

Через десять минут он отодвинулся от стола и поднялся на ноги. Гермиона, все-таки допив капучино, вымыла за собой чашку и повернулась было к Северусу, но он уже выходил из кухни, потирая ладонями виски, словно у него болела голова. Девушка прикусила губу и сжала кулаки. Очень хотелось наорать на него и разреветься, однако идти следом она не решилась.

Бесполезно.

Все бесполезно.

Болван твердолобый. Будет сидеть так, пока не сдохнет. Упрямство в данном случае — явно не самая лучшая черта характера.

Бесшумно материализовавшийся у ее ног Добби с надеждой смотрел на нее, приподняв уши:

— Мисс Гермиона останется на ночь?

— Нет, — качнула головой она, не обратив внимания на отсутствие привычного «крак!», сопровождавшего все появления и исчезновения эльфа. — Перенеси меня в Хогварц, пожалуйста.

Домовик, огорченно вздохнув, похлопал ее по запястью:

— Директор Снейп не знает, что для него лучше, совсем не знает. Но Добби обо всем позаботится, мисс Гермионе не нужно переживать, Добби знает, что делать, Добби теперь никуда не уйдет.

— Что? — удивилась Гермиона. — О чем это ты?

— Мисс Гермиона еще не знает? Директор Снейп взял Добби к себе, теперь Добби служит директору Снейпу.

Гермиону эта новость не обрадовала. Для чего Северусу понадобился личный домовик? Или он сделал это в пику ей, зная, как она не любит, когда волшебники командуют эльфами?

— Надеюсь, он пообещал тебе хорошую зарплату, — только и сказала она. Добби расплылся в широченной улыбке:

— О, директор Снейп ни за что не обидит Добби, он предложил очень хорошие условия, Добби доволен, очень доволен, мисс!

Гермиона, не зная, как на это реагировать, бросила обеспокоенный взгляд в сторону спальни, где скрылся Снейп, но Добби потянул ее за руку:

— Мисс Гермионе не нужно тревожиться, Добби позаботится о директоре. А сейчас мисс Гермиона отправится в замок и ляжет спать.

Ей оставалось только подчиниться. Вот так, наверное, прислуга и начинает командовать хозяевами. Снова оказавшись в гриффиндорской башне, Гермиона сходила в общую гостиную, минут пятнадцать исполняла обязанности лучшей подруги, выслушивая рассказы Гарри и Рона про то, как прошел сегодняшний экзамен, пригрозила младшим ученикам, что позовет Макгонагалл, если они не прекратят шуметь, отмечая окончание учебного года, после чего вернулась к себе и, упав на кровать, мгновенно уснула.

Ей снилась какая-то чепуха — подсознание выбрасывало накопившиеся за день образы. Но тут сквозь сон о длинных рядах одноместных парт в Большом зале начал стремительно прорастать ночной лес. Среди черных силуэтов деревьев клубился густой молочный туман. Из-под земли пробивалось золотое свечение, и Гермиона, улыбнувшись, словно встретила старого друга, зашагала вдоль лей-линии. Неведомая сила подталкивала в спину, тянула вперед, заманивая вглубь леса, но ощущения опасности не было. Пока она на этой дорожке, с ней ничего не может случиться. Здесь она сильнее, чем где-либо. Но идти пришлось недолго. Деревья стали выше и чернее, а между стволами заколыхалась тьма, поглощавшая золотистый свет.

Вперед. Иди вперед. Это всего лишь сон.

Она храбро шагнула в темноту, и ее тут же подхватило и швырнуло вверх. Ей показалось, что она на какое-то время потеряла сознание, а когда открыла глаза — ее на безумной скорости несло сквозь пространство. Это было бы приятно, если бы не ледяной ветер в лицо, от которого быстро занемели щеки и губы. Крутой вираж, глухой удар о землю, и перед ней вырастают массивные кованые ворота, которые обращаются в дым, едва она проходит сквозь чугунные завитки. Пройти вот так может только тот, у кого есть Смертный знак.

Стоп. Ей не могло такое присниться. Она проходила эти ворота лишь однажды, да и то едва помнила, как это было — ее, Гарри и Рона тащили егеря. Но останавливаться и думать некогда. Нужно идти к дому, нужно что-то придумать, нужно как-то спасать этих чертовых безмозглых детей, нужно…

Северус. Это его сон. Его сон и его мысли.

Под ногами хрустит мелкий гравий. Широкая дорожка, ведущая к дому, окаймлена высоким кустарником. Раньше здесь гуляли белые павлины, любимцы хозяина поместья, но теперь их нет — вероятно, сожрали оборотни. Вокруг так тихо, будто голову накрыли толстой подушкой.

Во дворе разбили лагерь егеря. Жгут костры, едят какую-то дрянь, громко переговариваясь и гогоча. От всех этих разношерстных бродяг разит дешевым алкоголем, потом и кровью. Они провожают человека в черной мантии завистливыми взглядами, когда он поднимается на мраморное крыльцо — им самим путь в дом заказан. Но едва он дотрагивается до дверной ручки, из дома долетает душераздирающий вопль на высоких нотах. Кричит женщина. Так кричать можно только под пыточным проклятием.

В жилах стынет кровь. Сердце обрывается и тяжелым камнем летит куда-то вниз.

«Нет… Нет, только не это…»

Ужас сковывает по рукам и ногам, перекрывает дыхание. Что делать? Соображать нужно быстро, иначе он сам отсюда не выберется и уже никого не спасет.

Прежде всего — успокоиться и закрыться. Вдох-выдох. Вперед.

Корчащееся от боли, неестественно выгибающееся тоненькое тело на начищенном до блеска паркете. Спутанные каштановые кудри и капли крови на полу. Он видел множество подобных картин, но эта вызывает тошноту и желание немедля сжечь этот дом вместе с обитателями. Мерлин… если это Белла поработала ножом, я загоню этот нож ей в глотку прямо здесь, и плевать, что будет после. Но он никак и ничем не выказывает свое состояние, хотя в голове и груди все горит, а руки буквально чешутся размозжить Лестранж башку. Он лишь равнодушно смотрит, как девушка бьется в судорогах у его ног.

Гермиона в полном ступоре пялится на эту другую Грейнджер, судорожно хватающую воздух открытым ртом, затем переводит взгляд на свои руки — плотные черные рукава с узкими полосками белых манжет. Жуткая сцена разыгрывается перед ней во всех мерзопакостных деталях, которых она не помнит и помнить не может. Это память Снейпа, и она видит все его глазами, словно оказалась в этот момент в его теле. Такого ей еще испытывать не приходилось, и от этого становится вдвойне страшнее. Ее собственные мысли и чувства перемешиваются с его, и ей приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы сконцентрироваться и не «провалиться» в его сознание целиком.

Две женщины, стоящие над несчастной жертвой, яростно спорят. В голосах обеих сквозит паника. Немудрено — если Вольдеморт узнает, что они упустили Поттера, их головы завтра будут торчать на воротах Малфой Мэнор в назидание остальным. Снейп вклинивается в их перепалку с такой легкостью, словно делал это всю жизнь, и пугает ее еще больше. Как ему удается изображать такое равнодушие? Она прислушивается к не своим ощущениям и мыслям. Закрыт наглухо. Снаружи — только презрение и абсолютная уверенность в своих силах и правоте. Он не играет. Такое не сыграешь. Он — Пожиратель Смерти и никогда не переставал им быть, кто бы что ни думал.

И он действительно собирается забрать ее отсюда, чтобы допросить в каком-нибудь укромном подвале без свидетелей. Ни в его мыслях, ни в чувствах нет ни малейшего намека на то, что это неправда. Теперь понятно, почему и Дамблдор, и Вольдеморт так верили ему. Он показывал обоим то, что они ожидали в нем увидеть, и ни один из них ни разу не усомнился в реальности увиденного. Значит, Основатели не солгали. Потенциально Снейп был сильнее обоих своих хозяев, но самым ценным в нем была даже не магическая сила. Он умел не просто носить маску — он мог сделать так, что маска становилась его лицом. И все в это верили.

— А-а, — Белла тем временем гнусно хихикает, бешено сверкая глазами, — она ведь твоя бывшая ученица, не так ли? Мог бы сразу сказать, что хочешь поиграть сам. Забирай. И приятного аппетита.

Губы Снейпа растягиваются в зловещей усмешке.

Картинка затемняется как в кино перед новой сценой, и ситуация развивается совсем не так, как запомнилось Гермионе.

Измученную девушку поднимают в воздух чарами и левитируют прочь из дома. Но вовсе не в Паучий тупик. Это место ей незнакомо. Цепкие длинные пальцы вливают Гермионе-из-сна в рот какое-то зелье, и знакомый, уже ставший родным голос шипит за кадром — такой холодный, безразличный, ядовитый:

— Ну-с, мисс Грейнджер, посмотрим, что скрывается в этой вашей золотой голове.

Гермиона не может пошевелиться от ужаса. Она смутно понимает, что попала в то самое фальшивое воспоминание, которое он создавал для Беллатрикс и Вольдеморта, но оно до такой степени… настоящее, что она не чувствует разницы. Его чувства неподдельны и непритворны. Он наслаждается мучениями бьющейся перед ним в агонии жертвы. Эта грязнокровка, корчащаяся на полу, наверняка сойдет с ума, но не раньше, чем он вытащит из ее головы все, что там есть. Снейп не особенно заботится об осторожности — девчонку пустят в расход так или иначе, поэтому можно вламываться в ее сознание и рыться там сколько угодно, главное — добыть информацию. Она сопротивляется. Надо же, кто бы мог подумать! Он не ждал от нее никакого сопротивления, но… Тем лучше. Доламывать уже сломанное и безвольное не так интересно.

И он ломает ее всеми доступными ему способами.

— Как забавно порой складывается жизнь, — говорит он извивающейся у его ног девушке. — Вот вы, мисс Грейнджер, всегда считали себя умней остальных. И куда это вас привело?

— Я… ничего… плохого… вам… не сделала! За что? — стонет она, задыхаясь. Снейп кривит губы:

— Вы выбрали не ту сторону и теперь пожинаете плоды.

Она смотрит на него диким, затравленным взглядом. Из носа у нее течет кровь — разбить ее ментальные щиты для него не составило бы труда, но ему так осточертело сидеть в замке взаперти и выполнять нудную работу лабораторной крысы, что он и впрямь не прочь поразвлечься. Для этого надо привести ее в чувство, чтобы она могла сопротивляться и дальше, поэтому он достает еще один флакончик с зельем и насильно вливает прозрачную жидкость ей в горло. Эффект мгновенный.

— Подонок! — выплевывает девушка, рукавом вытирая кровь с разбитого лица. — Ты никогда не найдешь Гарри! Можешь убить меня, я все равно не знаю, где он!

— О, у меня полно времени, чтобы это выяснить, — отвечает Снейп холодно. — Я никуда не тороплюсь.

Гермиона в его голове забывает дышать, забившись в самый дальний и темный уголок его сознания, только бы не выдать свое присутствие. Проснуться, проснуться немедленно, только бы не смотреть, не чувствовать. Она не знает этого человека. Он даже хуже, чем казался ей после увиденного в Омуте Памяти. Кем нужно быть, чтобы создать такие воспоминания и сделать их настолько реалистичными, чтобы в них поверил опытный легилиментор? Сколько грязи нужно было таскать в себе все эти годы, чтобы использовать ее как основу для… этого? Скольких людей нужно было запытать и замучить до смерти, чтобы… чтобы…

Снейп не удовлетворяется легилименцией и пыточным проклятием. Он зол на Грейнджер, мерзавка столько лет его раздражала в классе своим всезнайством, а уж ее дружба с Поттером для него и вовсе как красная тряпка для быка. О, он должен преподать ей урок. Показать, где ее место в этом новом порядке, установленном Темным Лордом. Как хорошо, что ее не успели отдать Фенриру, подбирать объедки за этим зверем — ниже его достоинства. А девчонка хороша для грязнокровки. Даже слишком. В школе была лохматым чучелом, но вот выросла, округлилась во всех нужных местах. Криво ухмыляясь, он сбрасывает плащ, расстегивает сюртук, легким движением палочки разворачивает девушку спиной к себе и грубо толкает ее грудью на стол. Она дергается, пытается упереться руками, бьется под ним, но он знает массу заклинаний, которыми можно зафиксировать пленницу, не превращая ее при этом в бесчувственное бревно.

— Не надо, — хрипит она, выбившись из сил. — Пожалуйста… не надо!..

— Можешь кричать сколько угодно — меня это только сильней заводит, — сообщает он ей и взмахом палочки срывает с нее джинсы…

Гермиона всплывала из этого кошмара как из ледяной проруби, задыхаясь и чувствуя себя невероятно грязной. Ее колотил озноб. Мерлин всемогущий… какая мерзость. Как он может до сих пор носить это в памяти? Почему не удалил, не стер? Не будь в его сне той секундной паузы и затемнения картинки, она бы и вовсе не отличила фальшивое воспоминание от реального. Можно, конечно, восхититься его мастерством — шутка ли, создать такое, но именно эта реалистичность вселяла наибольший ужас и отвращение. Гермиона мало что знала о такой магии, но из немногого прочитанного по теме ей было известно, что фальшивое воспоминание для большей правдоподобности должно строиться на реальных ощущениях, пережитых волшебником, в противном случае ему вряд ли удастся кого-либо обмануть. Это означало, что аналогичных воспоминаний у него хватало с избытком. Просто… не о ней.

«А чего ты хотела, дурочка? Он тебе много раз говорил, что не был ангелом. Ты видела, чем он занимался в молодости. Мало?»

Умом она все это понимала. Что все это было давным-давно, и что с тех пор он раскаялся и многократно искупил свою вину. Что ему необходимо было создать это воспоминание, чтобы его не раскрыли и не убили. Она ведь знала о существовании этой подделки. Знала. Но не думала, что ей доведется это увидеть. Может, она и вовсе не придала бы значения этому эпизоду, если бы не была героиней этого… «кино». Увиденное шокировало. Его эмоции и отношение к происходящему шокировали. Сначала его скрытое презрение к магглам вылезло на поверхность, теперь это. Что дальше? Какие еще демоны засели в его голове? А самым кошмарным было то, что где-то на самом краю сознания замаячила навязчивая мысль: что если воспоминание реальное? Что если он просто наложил на нее Obliviate? Что если все так и было?.. Она упорно гнала эти гнусные подозрения, твердила себе, что такого просто не могло случиться. Северус никогда не поступил бы так с ней, только не после того, что было, он же спасал ее, она чувствовала его страх и панику, когда он понял, кого именно пытала Белла, он не стал бы…

Или стал?

Если он так подделывает воспоминания, что еще могло быть поддельным из того, что она видела в Омуте Памяти? Что вообще реально? Какое из этих лиц — настоящее?

И как ей теперь со всем этим жить?

Гермиона свернулась калачиком, дрожа под одеялом, и закрыла глаза, но так и не смогла заснуть снова в эту ночь.

* * *

Снейп проснулся утром полностью разбитым. Отсутствие магии с каждым днем все больше давало о себе знать, и в таком ослабленном состоянии он все чаще ронял окклументный щит. Ночью случилось и вовсе непоправимое — ему приснился кошмар о той ночи, когда Золотое трио попалось егерям, и ладно бы только сам эпизод в Малфой Мэнор, так нет же. Из глубин подсознания выплыла та самая гадость, которую он создавал для Беллы, чтобы подтвердить, что он избавился от плененной грязнокровки. Теперь Гермиона эту гадость увидела. Сомнений не было, он чувствовал ее присутствие в этом сне и корил себя за то, что вовремя не удалил эту дрянь из своей головы. Проснувшись, он потянулся было к Грейнджер, чтобы успокоить и объясниться, но наткнулся на блок и был вынужден отступить. Вся решимость тут же исчезла, а на душе сделалось так паскудно, что хоть яду напейся. Он бродил по квартире как неприкаянный, то и дело порываясь вызвать Добби, чтобы привел девушку сюда сейчас же. Но что он может ей сказать? Она наверняка настолько шокирована увиденным, что не станет ничего слушать. Он и сам был шокирован. Ему уж было показалось, что эта фальшивка надежно спрятана на самых дальних задворках памяти, куда не заглядывал даже он сам, но нет…

И это как раз тогда, когда она уже была готова с ним помириться. По крайней мере, он так чувствовал вчера.

Долго мучиться и изводить себя не довелось. Снейп едва успел приготовить себе завтрак, хотя совсем не хотел есть, как на кухне объявился Добби с вытаращенными от страха глазами и заголосил:

— Директор, сэр, мисс Гермионе очень плохо, очень-очень плохо!

Снейп, чуть не выронив из рук тарелку и по привычке опять схватившись за левый рукав, где раньше хранилась палочка, прикрикнул на эльфа:

— Ну так неси ее в больничное крыло, чего ты ждешь?

— К мисс Гермионе нельзя прикасаться! — продолжал стенать домовик. — Все, до чего она дотрагивается, горит!

Черт. Черт-черт-черт.

Он бросил тарелку в раковину и метнулся в комнату, чтобы одеться. Раньше у него на это ушло бы всего ничего, пару раз взмахнуть палочкой — и готово. Маггловскими «армейскими» навыками одевания за тридцать секунд он так и не овладел, и сейчас это неимоверно его бесило. Одежда словно сговорилась против него: руки никак не попадали в рукава, пуговицы не желали застегиваться. Добби, оттягивая вниз уши, топтался на пороге.

— Где она? — спросил его Снейп, поняв, что с рубашкой не сложилось, и натягивая первый попавшийся под руку свитер. — Где остальные? С ней есть кто-нибудь?

— Никого, сэр, она запретила к ней приближаться, сэр! Она в своей комнате, в гриффиндорской башне.

— Неси меня к ней.

Какой все-таки полезный и бесценный народ эти домовые эльфы. Особенно в плане мгновенных перемещений.

Гермиона в одной пижаме и босая стояла посреди комнаты. Волосы топорщились во все стороны, голова походила на гигантский одуванчик. Волшебная палочка лежала на кровати, и девушка даже не пыталась к ней прикоснуться. Судя по ее дрожащим рукам и потерянному бледному лицу, она понятия не имела, как решить проблему. Снейп, мгновенно оценив обстановку и заметив несколько кучек пепла, которые, очевидно, недавно были обычными вещами, жестом велел Добби отойти подальше и приблизился к Гермионе:

— Что…

И осекся. Потому что почувствовал. Вокруг нее искрилась магия, пронизывая комнату статическими разрядами и вызывая знакомые ощущения покалывания на коже. Только магия эта уже не была невинной и дружелюбной. Она потрескивала и гудела как высоковольтный провод, и рвалась наружу, чтобы разрушать.

— Сколько ты не колдовала?

— Не знаю, — всхлипнула Гермиона, беспомощно опустив руки вдоль тела. — Два дня… может, три… только на экзаменах.

— Дура! — рыкнул он, мгновенно разозлившись. А еще считается самой умной на курсе! — Тебя же предупреждали! Почему в лес не пошла и не сбросила? Или еще куда-нибудь?

— Я не… Не подходи! — взвизгнула она, пряча руки за спину, когда он двинулся в ее сторону. — Ко мне нельзя прикасаться, я… Мне надо уйти из замка. Сейчас же.

— Уже поздно, — Снейп болезненно поморщился, почувствовав отклик Смертного знака, хотя за все это время после смерти Вольдеморта такого не случалось ни разу. Значит, дело и впрямь зашло слишком далеко. Добби в углу глухо взвыл, закрывая голову руками.

Покалывание усилилось, перешло в жжение. Теперь он чувствовал мощные, плотные потоки энергии, растекавшиеся во все стороны, а раз их чувствует даже он, будучи сквибом, значит, сейчас рванет, отсчет идет на секунды. Звать кого-либо на помощь нет времени.

Что именно заставило Снейпа все-таки шагнуть к ней, он и сам не знал. Не думая, что делает, он схватил ее за запястья и прижал обе ее ладони к своему телу.

Наверное, нечто подобное почувствовал бы человек, оказавшийся в эпицентре извержения вулкана, только вряд ли сумел поведать об этом миру. Северусу показалось, что его насквозь пронзила тысяча огненных стрел. С ладоней Грейнджер стекало жидкое пламя — и лилось в его тело, заполняя его до краев. Он задохнулся от этого жара, кровь вскипела, раскаленной лавой прокатилась по сосудам, и когда он решил, что вот теперь точно всё, обжигающая волна схлынула неведомо куда. И все закончилось.

Гермиона, хватая воздух открытым ртом, смотрела на него непонимающими, помутневшими глазами. Каштановые прядки прилипли к мокрым вискам. Снейп, до которого только постфактум дошло, что именно он сделал, так же оторопело смотрел на нее, не совсем понимая, жив ли он еще. Затем осторожно погладил ее по тыльной стороне ладоней подрагивающими пальцами. Чужая сила, пройдя сквозь него, рассеялась, не оставив после себя никаких видимых следов.

Так вот для чего активатору на самом деле нужен «якорь».

— Все… все хорошо, — хрипло произнес он, крепче прижимая ладошки девушки к своей груди. — Все нормально. Дыши.

Она вдохнула раз, другой, третий — и, кажется, начала успокаиваться. Но тут ноги у нее подогнулись, и она упала бы на пол, если бы Снейп не подхватил ее.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Макгонагалл с палочкой наготове. Мимо ее юбок, тревожно мяукая, просочился огромный рыжий котяра. Замдиректора, увидев свою лучшую ученицу в объятиях Снейпа, остановилась:

— Что здесь происходит? Гермиона!..

— Она тебя не слышит, — облизав пересохшие губы, ответил Снейп, пытаясь поудобней перехватить обмякшую в его руках девушку. — Она не колдовала несколько дней. Я же говорил, что за ней надо следить.

— Мы и следили, — резко ответила Минерва, оглядев комнату и несколькими взмахами палочки убрав пепел. — Она все время под наблюдением в течение дня. Ночью за ней присматривает фамильяр. Он мне и сообщил.

— Значит, плохо присматривает, — проворчал Снейп, у которого тоже начали подозрительно подрагивать колени, а по спине ручьями стекал пот. Ох, кажется, он поторопился с выводами, что для него все это прошло бесследно. — Почему никто не заметил, что она почти не колдует? И почему ее не уложили в больничное крыло, чтобы она спала ночью, а не училась как сумасшедшая?

— Я позову Поппи.

— И чем она ей поможет? Я заберу ее к себе. Экзамены закончились?

— Вчера был последний, но по домам все разъедутся только на следующей неделе, — Минерва, поджав губы, осмотрела его с головы до ног. — Старший курс хочет устроить что-то вроде выпускного вечера… Мерлин, о чем мы говорим, Северус? Что с ней? Чем помочь?

— Уже ничем. У нее только что чуть не случился выброс, но уже все нормально.

— Нормально? И поэтому вы оба выглядите так, будто месяц были при смерти?

— Ей нужно отдохнуть. Сдавать экзамены со всем курсом было не самой лучшей идеей.

Минерва с сомнением еще раз окинула взглядом комнату:

— Почему ты не можешь остаться с ней здесь?

Он наградил ее уничтожающим взглядом:

— С ума сошла? Чтобы вся школа говорила о том, что бывший директор сожительствует со студенткой в открытую? Как ты себе это представляешь, в моем положении?

— Так и представляю! — внезапно рассердившись, повысила голос Глава Гриффиндора. — Какая разница? Твоей репутации уже ничто не навредит, а ей тем более наплевать. Вся школа и так догадывается, ее каждый день видели возле тебя в больнице. Но раз ей требуется твое присутствие…

— Не здесь. Я заберу ее к себе. Там ей будет спокойнее.

— Ты уверен, что справишься сам?

— Не буду справляться — дам знать, — теряя терпение, буркнул он.

— Северус, — Макгонагалл, помедлив, шагнула к нему и опустила руку на его локоть, — она не хочет обсуждать эту вашу проблему ни с кем из нас, так что начни уже как-то с этим разбираться. Так жить — ненормально. Альбус тоже беспокоится и просил передать, что теперь все зависит только от тебя.

«Как будто я сам не знаю», — хотел огрызнуться Снейп, но прикусил язык. Он был не в состоянии и не в настроении для перепалок.

— Я не вмешивалась, потому что она сказала мне, что все вопросы будут решаться после экзаменов, — продолжала Минерва. — Раз вы оба такие упрямцы, видимо, мне все же придется вмешаться. И я настаиваю, чтобы ты вернулся в Хогварц. Ты нужен школе. У нас нехватка преподавателей, и ты это знаешь. Формально я исполняю обязанности директора, но замок не слушает меня и вполовину так же, как слушал тебя, и я подозреваю, что он все еще считает тебя директором.

— Давай поговорим об этом через пару дней, Минерва. Сейчас не время.

— У тебя уже три месяца не время, — отрезала она сердито. — Ты спрятался в какой-то норе и не выходишь на связь. Обо всех новостях, связанных с тобой, я узнаю разве что от Гермионы и немного от Кингсли. Хватит. Визенгамот закрыл твое дело, Кингсли сказал, что сейчас оформляются соответствующие документы. Пора возвращаться к работе. И то, что у тебя нет магии, не повод от меня прятаться. Ты нам нужен, Северус.

— Потом, — с нажимом повторил он. — Если ее друзья будут спрашивать, скажи, что она у меня. Дай мне пару дней, я верну ее обратно к этому вашему выпускному, или что вы там собрались устраивать. Добби!

Домовик, сразу вспомнивший, что у него, вообще-то, есть новый хозяин, уже деловито сновал по комнате, собирая вещи и запихивая их в неизменную сумочку Грейнджер. Туда же сунул и ее палочку. Значит, и впрямь приглядывал за ней, знает, что может ей понадобиться. Люциус просто идиот, так по-свински обходиться с таким слугой, и хорошо, что Поттер его освободил.

Кот тем временем уселся у ног Снейпа и поскреб его передней лапой, привлекая к себе внимание. Северус закатил глаза и покачал головой:

— Нет уж, ты останешься здесь.

Рыжее чудище ощетинилось и негодующе заворчало — очевидно, пыталось доходчиво объяснить директору, что его ждет, если тот причинит его хозяйке какой-то вред. У Снейпа никогда не было домашних животных, кроме почтовых сов, так что общаться с котами он не умел. Макгонагалл на всякий случай пригрозила коту палочкой:

— Веди себя прилично. Не ты один о ней беспокоишься.

Снейп подавил желание бесцеремонно отодвинуть кота ногой. Только недовольных фамильяров ему и не хватало.

— Она вернется через день-два, — сообщил он чудищу, чувствуя себя донельзя глупо. Гриффиндорская всезнайка в его руках становилась все тяжелее, и он уже не был уверен, что сможет долго держать ее вот так. Все, пора уносить ее отсюда, пока Поттер и Уизли не заявились. Кивнув Минерве, он покрепче прижал к себе Гермиону одной рукой, а другую протянул эльфу.

После гриффиндорских апартаментов маггловская квартира показалась ему особенно убогой, но здесь все же было светлее и места больше. Домовик, вздыхая, удалился на кухню — видимо, инспектировать запасы съестного.

Снейп усадил девушку на диван, ощупал лоб, щеки, шею. Вся мокрая как после встречи с дементором.

«И что ты собираешься с ней делать? Какую помощь ты можешь ей оказать, идиот? Помфри и та смогла бы больше».

Похоже, пришла пора наступить на горло своей гордости. Снова.

Сцепив зубы, он взял сумочку Гермионы, оставленную домовиком на кресле, и сунул в нее руку. Содержимое на ощупь интриговало неимоверно — его пальцы натыкались то на корешки книг, то на пергамент, то на ткани самых разнообразных фактур и плотности, то на стеклянные емкости всех размеров и форм. Сколько и чего она туда натолкала? Наконец, ему попалась палочка, правда, не его, а Грейнджер — тоненькая, обвитая виноградной лозой. В его руке она казалась щепкой, но Снейп, покрепче сжав ее в пальцах, ощутил легкое покалывание и вибрацию. Не особенно рассчитывая на успех, он свободной рукой ухватился за запястье Гермионы и несмело взмахнул палочкой:

— Ассio.

О, это упоительное ощущение, когда поток магии проходит через тело и рвется наружу, концентрируясь в нагревшемся кусочке дерева! Он и забыл, какое удовольствие ему это доставляло в детстве, когда он только учился колдовать. Из сумки мгновенно вылетела его собственная палочка, и Снейп поймал ее на лету. За свою жизнь он так привык к ней, что она воспринималась как естественное продолжение руки. Тяжелая, гораздо тяжелей и массивней палочки Грейнджер. Гладкое, отполированное его пальцами черное дерево с сердечной жилой дракона внутри, резная рукоять с узором, напоминавшим лабиринты его сознания, да и ощущения от нее были совсем другие — от кончиков пальцев до плеча прокатилась теплая волна и проникла в грудь. Отложив вторую палочку, Снейп снял руку с запястья Гермионы — и это чувство сразу исчезло. Прикоснулся снова — вернулось. И теперь он сам не знал, как к этому относиться. Да, он все так же считал унизительным колдовать подобным способом. Но, с другой стороны, это означает, что ее идея с кристаллами может сработать.

И колдовать снова было… наслаждением. Будто сытно поел после долгой строгой диеты.

Несмотря на трехмесячный перерыв, навыки никуда не делись. Рука сама вычерчивала нужный рисунок. Снейп быстро продиагностировал полулежавшую на диване девушку, стараясь не отвлекаться на собственное удовольствие от колдовства. Общая схема показывала истощение, картинка по нервной системе с виду напоминала те же последствия Crucio, которые он когда-то наблюдал и у себя. Это-то у нее откуда? Осталось после того раза, так ничем и не залеченное, или она вляпалась еще в какую-нибудь историю, а ему не сказала? Выпустив руку Гермионы и положив палочку на диван, он несколько раз сжал и разжал пальцы на левой руке. Удивительно, но после того, как вся лишняя энергия с лей-линии прошла через него, он почувствовал себя гораздо лучше, хотя в первые минуты ему казалось, что он попросту горит изнутри.

Гермиона шевельнулась, приоткрыла глаза, увидела его и попыталась отодвинуться. Снейп потянулся следом:

— Ты уже не опасна. Все в порядке.

— Не трогай меня.

Северус, задетый за живое, убрал руки. Гермиона подтянула колени к груди, обхватила их руками, съежившись в уголке дивана.

— Как ты узнал? — помолчав некоторое время, едва слышно спросила она.

— Что узнал?

— Что ты… что надо так сделать.

— Просто сделал. Меня будто что-то… заставило.

— А если бы погиб? — уже с укором.

— Не погиб же. Иногда нужно прислушиваться к инстинктам.

— Твой инстинкт самосохранения явно отключили еще в юности.

В душе Снейп был с ней согласен. Так и есть. Но комментировать это сейчас ему не хотелось.

— Тебе лучше? — поинтересовался он, не осмеливаясь придвигаться снова. Она шмыгнула носом и уткнулась лицом в колени:

— Я так больше не могу, Северус.

— Как?

— Через меня идет столько энергии, а у меня совершенно нет сил. Мне кажется, со мной что-то не так. Волшебники, работающие с лей-линиями, не должны испытывать такой упадок сил.

— Мы оба знаем, что ты три месяца тащила на себе куда больше, чем могла. Да и физическое состояние все же зависит от длительности контакта, — он облизал губы, выжидающе глядя на нее. — Мы почти не касались друг друга всю неделю. Может, я…

— Я не хочу, чтобы ты сейчас меня трогал.

Вот те раз. Это что еще за новости?

— Тебе станет лучше… раньше ведь становилось, — напомнил он ей. Она только сильней вжалась в угол дивана:

— Я не хочу.

Он в замешательстве смотрел на нее, не зная, что делать дальше. Ее сознание по-прежнему оставалось закрытым от него, но в таком состоянии она не сможет долго держать блок. Ему и хотелось, и не хотелось смотреть, что творится сейчас в ее голове. Почему-то ему казалось, что он не готов разбираться с ее эмоциями, особенно после этого ночного кошмара. Если она начала испытывать к нему отвращение…

Нет. Не думать, не думать об этом, иначе он сойдет с ума прямо здесь и сейчас.

— Ладно, — произнес он чужим, хриплым голосом. — Я могу дать тебе снотворное. Тебе нужно поспать.

— Я только недавно проснулась. И я не хочу снова попадать в твою голову, я совершенно не могу это контролировать во сне.

Снейп моргнул. Похоже, отложить неприятный разговор не удастся.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил он, стараясь говорить ровно. — Ты знала, что мне пришлось создать… это.

— Знала.

— Я должен был…

— Я знаю.

— Иначе я не спас бы никого из вас.

— Я знаю.

— Все это ненастоящее.

— В самом деле? — произнесла она глухо. — А выглядело очень… правдоподобно. Я знаю теорию, Северус.

Снейп зажмурился.

«Мерлин, дай мне сил».

— Да, я собрал это из реальных воспоминаний. И я не понимаю, почему тебя это так шокирует сейчас. Ты знаешь, кем я был и чем мне приходилось заниматься. В моей голове полно таких вещей, мне приходилось присутствовать при всяких гадостях, но неужели ты думаешь, что эти картинки приносят мне удовольствие? Да, я должен был удалить это воспоминание сразу же, но мне было не до того, а сейчас я уже не могу это сделать сам, потребуется опытный стиратель. И я не понимаю, почему я должен оправдываться за то, что всего лишь пытался выжить и помочь вам. Уж прости, времени придумывать изящные решения не было.

— Так не оправдывайся. Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Мне казалось, ты хотела об этом поговорить.

— Теперь стиратель нужен нам обоим. Я не хочу помнить, что я это видела. Иначе я постоянно буду сомневаться и гадать, что же реально на самом деле.

У него внутри все похолодело. Она что же, считает, что он… что это могло быть реальным? Что он… попросту стер ей память?

Мерлин милосердный…

На это ему нечего ответить. Нечего. Он может вывернуться перед ней наизнанку, но она больше никогда не поверит в то, что он покажет ей. Впервые в жизни его профессионализм обернулся катастрофой.

— Я напишу Кингсли, — проговорил он медленно, отчаянно желая провалиться сквозь землю. — Он наверняка сможет кого-нибудь прислать. Гермиона, послушай…

— Зачем мы себя обманываем, Северус? Ничего не получается, — она вытерла глаза тыльной стороной ладони и уставилась в одну точку, не моргая. — Ты же понимаешь, почему это… воспоминание получилось таким правдоподобным? Вовсе не потому, что ты видел такие картины или даже участвовал в пытках. Твои эмоции были неподдельны. Такое нельзя подделать. Ты ненавидишь грязнокровок и сам боишься себе в этом признаться.

Последняя фраза была словно плевок ядом в лицо. В груди возник твердый ледяной ком, разгонявший по телу волны замогильного холода. Черт, ему еще никогда не было так плохо.

— Не смей, — едва слышно процедил он сквозь зубы, с трудом сдерживая дрожь.

— Почему? Это правда. Ты ненавидел их с самого начала. Да, ты пытался измениться… ради нее. Ради Лили. Я видела. Но ты ничего не мог с собой поделать, и в какой-то момент она это тоже поняла. Наверное, это случилось еще до того… до того случая у озера. Все эти годы ты говорил себе, что больше не допустишь подобных инцидентов, что будешь защищать магглорожденных вместе с профессором Дамблдором. А потом появилась я. Еще одна гриффиндорская грязнокровка, вдобавок, отнявшая у тебя магию. И я не могу разбираться еще и с этим, прости. Просто не могу. Я пыталась. Но ты не хочешь никакой помощи, а бороться в одиночку еще и с твоей ненавистью у меня нет сил.

В горле враз пересохло. Что она хочет этим сказать?..

В памяти снова всплыл темный коридор и треклятущий портрет толстухи в розовом, охранявший вход в гриффиндорскую башню. Да что ж за напасть такая? Он что, проклят с детства? И придется вновь проходить через это? Вновь доказывать? Упрашивать? Вымаливать прощение, а потом таскаться за ней как побитый пес? От этой мысли стало совсем горько. Он не хотел повторения. И тихо надеялся, что Гермиона все же окажется сообразительней Лили и сумеет распутать этот адский клубок его противоречивых чувств, потому что сам он это сделать не в состоянии.

Не зная, что ответить, он решил проигнорировать последние фразы и зацепился за то единственное, что мог опровергнуть:

— Ты не отнимала у меня магию.

Она затрясла головой:

— Вот не надо сейчас меня утешать.

— Я не утешаю. Ты не виновата в том, что я стал сквибом. Я уже им был, когда к тебе пришли Основатели. Они разыграли тебя как ребенка. Ты ничего не могла у меня отнять. Я лишился магии в Хижине, после выброса, когда использовал последние резервы, чтобы закрыться. Этого нельзя было делать, но я все равно сделал. Тогда мне это показалось правильным. Если кто и виноват, так это Темный Лорд, который и довел меня до приступа. Не ты. Мы оба знали, чем мне это грозит. Ты сама столько раз говорила, что еще одно темное заклинание — и я потеряю магию. Так и вышло. Но в этом нет твоей вины.

Гермиона, наконец, повернулась и посмотрела на него. Снейп, помнивший, как его восхитили ее яркие глаза тогда, в лесу, когда он впервые явился к ним в лагерь, смотрел и едва узнавал ее. И теперь было понятно, почему ей кажется, что с ней что-то не так. Шедшая через нее энергия лей-линии никак не поддерживала физическое тело. Может, даже разрушала его. А у него нет никакой возможности выяснить, что же происходит и как с этим бороться. Значит, он просто обязан уговорить ее пойти в Отдел Тайн. Сегодня же. Иначе это может очень и очень плохо кончиться.

Тут до нее, видимо, дошел смысл его слов. Лицо вытянулось, глаза расширились.

— Ч-что? — недоверчиво проговорила она. — Ты уверен?

— Абсолютно.

— И когда ты до этого додумался?

— На днях. Стал вспоминать и…

Гермиона подалась вперед, подобрав под себя ноги:

— Значит, ты это понял несколько дней назад, но никак не дал мне знать, что я не виновата, и тебе об этом известно?!.

— Ты же со мной не разговаривала… — попытался было оправдаться Снейп, понимая, что это прозвучало донельзя жалко.

— Я не разговаривала?! — взвилась она. Надо же, ожила, стоило только зацепить животрепещущую тему. Даже подобие румянца на щеках появилось. — Это ты со мной не разговаривал! Я прихожу и вижу, как ты смотришь куда угодно, но не на меня! Ты со мной даже не здоровался! Ты… ты… — она задохнулась от возмущения. — Мог бы послать мне письмо! Передать через Добби! Написать в дневник! Да как угодно! Ты же знал, как мне было плохо!

— Ты на меня тоже не смотрела, — огрызнулся он, просто чтобы не молчать. — И все равно бы читать не стала.

— Да с чего ты взял?!

И правда, подумал Снейп, с чего вдруг он решил, что она не стала бы читать? На самом деле, мысль о том, чтобы написать ей о своих выводах или хотя бы попытаться поговорить через ментальную связь, даже не пришла ему в голову. Он прощупывал ее лишь однажды, наткнулся на блок и больше не пробовал. Почему? Видимо, все по той же причине, даже ему самому теперь казавшейся абсурдной. Он боялся, что Гермиона поведет себя как Лили, как он ни втолковывал самому себе, что не все магглорожденные гриффиндорки одинаковы.

Проклятье, когда он успел стать таким непрошибаемым пессимистом и занудой? Да, жизнь приучила его быть готовым к самому худшему сценарию, но неужели он и впрямь настолько привык к непрекращающемуся потоку негатива в своей жизни, что уже и не ждал ничего хорошего?

Гермиона, кажется, догадалась сама. Может, что-то чувствовала, невзирая на блок. Или успела достаточно проанализировать все его воспоминания, чтобы уловить связь.

— Знаешь, не все в мире хотят вытереть об тебя ноги, — пробурчала она, гневно сверкнув глазами. — И не все гриффиндорки такие дуры…

Год назад Снейп бы, вероятно, обиделся на подобную характеристику Лили. Сейчас его это уже не трогало, лишь где-то в глубине души шевельнулось что-то, похожее на сожаление. Столько времени было потрачено на бессмысленные страдания. Лили так и не приняла его извинений. Он ходил за ней две недели, посылал записки, пытался что-то передать через подруг, но она вела себя так, словно Северуса Снейпа больше не существовало. Позднее он убедил себя, что всему виной Поттер, и лишь относительно недавно до него дошло, что в действительности Лили просто искала повод разорвать с ним все отношения. Теперь же вместо того, чтобы как-то наладить контакт с Грейнджер и успокоиться, он продолжал страдать и мерить всех и вся неактуальными, мертвыми категориями. Наверное, к сорока годам уже поздно меняться. Но ему вдруг почему-то очень этого захотелось. Невзирая ни на что. Его всегда раздражали нытики, и вот, пожалуйста — он стал одним из них. Воистину, если тебя что-то раздражает, значит, оно есть и в тебе самом.

Он облизал губы и предпринял еще одну попытку вернуть разговор в конструктивное русло:

— Я говорил с Дамблдором. Он тоже убежден, что твоей вины в случившемся нет. Кто бы ни явился тебе под видом Основателей, он не мог отнять у меня магию по одному твоему слову.

Лицо у девчонки вытянулось еще больше:

— Ты был в Хогварце? Когда?

— Заходил пару дней назад.

«И не позвал меня?» — явственно читалось в ее глазах. Он качнул головой:

— Никто из портретов никогда не сталкивался с подобным, и тем более никто никогда не беседовал с Основателями каким бы то ни было способом. Но одно они все знают точно — магию нельзя ни отнять, ни вернуть. И я сам поспособствовал ее потере, когда задействовал глубинные резервы. Так что можешь перестать, наконец, съедать себя заживо.

— Но к чему тогда все это было? — помолчав, спросила она растерянно. — Они же… А если бы я выбрала второй вариант, что тогда?

— Думаю, ничего бы не было, — не слишком уверенно ответил Снейп. — Возможно, все участники медитации испытали бы временную потерю способностей, но в конечном итоге восстановились. Да, собственно, так и случилось, но ты почему-то решила, что это результат твоего выбора.

Гермиона потерла щеки ладонями:

— Ничего не понимаю. Выходит, они с самого начала знали, что я сделаю именно такой выбор. И буду мучиться.

— Может, в этом и был весь смысл, — медленно проговорил он, глядя мимо нее. — Эта мысль до того тебя грызла, что ты бросила на поиски решения все свои силы. И тебе почти удалось.

Она несколько секунд смотрела на него, не моргая, затем беззвучно выругалась. В воздухе опять заискрило.

— Спокойней, — Снейп предупреждающе протянул к ней руку и обрадовался, когда она не стала отодвигаться и сбрасывать его ладонь.

— Так это что… выходит, это был такой… стимул? М-мать твою… да разве так можно?! — взвыла она, вонзаясь ногтями в колени. — Я чуть не умерла! Мы оба чуть не умерли!

— Кто бы это ни был — Основатели или кто-то, принявший их облик, они, похоже, знают тебя лучше тебя самой, — осторожно заметил он, чуть крепче сжимая пальцы на ее предплечье. — Не тяготись ты чувством вины, вероятно, тебе не удалось бы изобрести решение. Я лично не уверен, что додумался бы до подобного, не будь у меня такого мощного стимула.

— Да какое, к черту, решение! Это хрень полная, а не решение! Ничего же не сработало!

— Я не сомневаюсь, что твои кристаллы будут работать, если довести их до ума. Теперь у нас обоих есть время, чтобы заняться этим вплотную. Если мы поймем, как это работает, это может решить проблему сквибов как таковую.

В ее глазах вспыхнул и погас огонек, лицо на мгновение оживилось, но только на мгновение. В следующую секунду девушка опять сникла и сжалась в комок. И Снейп теперь понимал, в чем дело.

— Почему ты не спишь? — спросил он, придвигаясь к ней ближе. — Тебе что, продолжают сниться кошмары? Я ничего не видел на этой неделе.

— Потому что я просыпаюсь сразу же, едва они начинают мне сниться. Только так это и можно остановить. Я сплю урывками по двадцать минут. Этого достаточно, чтобы мне ничего не приснилось, но недостаточно, чтобы выспаться.

— Тебя же предупреждали в Мунго, что тебе нужно спать. Почему ты не пьешь зелья?

— Потому что я уже превысила стандартную дозу, и с каждым разом мне нужно все больше, — буркнула она.

— Я все же считаю, что тебе надо лечь поспать.

— Я не хочу, чтобы ты видел мои кошмары, — отрезала Гермиона, то ли не замечая его руку, теперь накрывавшую ее сцепленные пальцы, то ли делая вид, что не замечает.

— Я подержу блок. Если… если ты не хочешь, чтобы я был рядом, я… не буду к тебе прикасаться. Но то, что ты сказала… Это не так.

— Что не так? Что ты ненавидишь магглов и таких, как я? — вздохнула она, явно утомившись от этого разговора. — Все же очевидно. Ты сам ясно дал мне это понять. Человек без магии для тебя не человек и заслуживает только презрения.

— Я говорил… только о себе, — с трудом выдавил он. В горле было так сухо, что уже почти больно. — Я не могу просить тебя верить мне. Я понимаю, ты считаешь, что раз я столько лет был двойным агентом, то мне нельзя верить, но… Я никогда не испытывал к тебе ни ненависти, ни презрения, ни… Я никогда бы не сделал с тобой... того, что ты видела. Да и ни с кем другим. Если бы не ты, я не пережил бы войну. Мне не следовало так с тобой разговаривать. Ты не виновата. А я… повел себя недостойно по отношению к тебе.

«И не в первый раз», — было отчетливо написано на ее лице, но вслух она этого не сказала. Выражение постепенно смягчилось, упрямо поджатые губы расслабились. Северус, последние пару минут отчаянно боровшийся с желанием сгрести ее в охапку и прижать к себе покрепче, все же нашел в себе силы убрать от нее руку и встать с дивана, боясь, как бы она не расценила его порывы как давление или насилие. Теперь придется следить за каждым своим шагом и каждым словом. Что ж, все вполне заслуженно. Сам виноват.

Не зная, что еще сказать, он махнул в сторону двери в спальню:

— Иди ложись.

И добавил мысленно: «Я посторожу».

Сюр какой-то. Почему они до сих пор ведут себя так, словно война продолжается?

— Я лучше вернусь в замок, — неуверенно возразила она.

— Минерва знает, что ты здесь. Там тебе покоя не будет.

«Да и мне куда спокойней, когда я могу тебя видеть».

Она спустила босые ноги на пол и тяжело поднялась. Зябко поежилась:

— Холодно.

— Ступай в кровать. Добби принесет тебе еще одно одеяло. Или грелку.

Она посмотрела на него. С неожиданной легкостью изогнула бровь. Мерзавка.

— Грелку. М-да. Северус, может, хватит уже придуриваться? Это бесит. Мы оба знаем, что ты можешь колдовать.

Открыть бы рот и наорать на нее. Но это неминуемо вызовет новый виток ссоры. Для сегодняшнего утра и слов, и событий уже было предостаточно. Ему вдруг захотелось пойти на кухню и выпить кофе, а потом забраться вместе с ней в постель и забыть обо всем, что сегодня было. Видимо, придется пока довольствоваться одним кофе. Она все еще обижена, а он и впрямь… напортачил. Теперь только ждать, когда она сама захочет возобновить контакт. Если вообще захочет. После таких-то «снов». Будь он на ее месте — и на милю бы не приблизился.

Снейп подобрал с дивана свою палочку, слегка кривя губы:

— Ты сама сказала, что не хочешь, чтобы я к тебе прикасался сейчас.

— В данный момент у меня нет ни малейшего желания браться за палочку, — капризно отозвалась она, протягивая ему руку. Боги, он бы отдал что угодно, только бы снова колдовать самому. Он уже почти примирился с мыслью, что больше никогда и не доведется, но теперь, попробовав снова, пусть и с помощью Гермионы, понял, что уже не сможет отказаться от этого.

Куда, черт возьми, подевалась вся его гордость и сила воли?..

И держать ее за руку было… еще одним удовольствием. Казалось бы, это такие мелочи. Но именно мелочи делали его жизнь менее невыносимой. Не будь этих мелочей, он бы, наверное, все-таки заперся в Паучьем тупике и тихо умер где-нибудь в подвале.

Прогрев постель магией, Северус понаблюдал, как Гермиона возится на кровати, устраивая себе кокон из одеял, а затем убрался на кухню, подальше от соблазна. Может, не все так плохо? Если бы она ненавидела или презирала его, то уж точно не улеглась бы в его постель спать, а настояла бы на возвращении в Хогварц. Даже дотронуться до себя разрешила. Но лучше не тешить себя иллюзиями лишний раз. Следующий шаг должен остаться за ней.

Выходя, он услышал, как она сонно пробормотала:

— Записи в моей сумке.

Ну вот. Кофе и побольше умственного труда. Может, когда она проснется, то окажется сговорчивей. И разговорчивей. А он придумает, как извиниться за все те гадости, что он ей наговорил неделю назад.

Примечание к части

Может, тебе придется обнять меня сегодня ночью.

Может, тебе придется сказать мне, что все в порядке.

Может, тебе потребуется сделать первый шаг,

Потому что сегодня мне трудно быть твоим мужчиной.

Savage Garden

Ты можешь дышать сегодня,

Когда воздух покидает тебя?

Кричать сегодня,

Словно все слова для тебя в диковинку?

Можем ли мы вернуться в тот последний раз, когда я носил тебя на руках?

Дыши сегодня ночью,

Ты жива.

Ты жива.

David Cook