Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

На третий день путешествий по окраинам Большого Лондона ему улыбнулась удача. Тео буквально стал свидетелем того, как скромно одетый худенький мальчик с узким лицом и большими глазами такого же цвета, что и у самого Нотта, прыгнул с качелей во дворике своего дома и подлетел, подхваченный спонтанной магией, как птица, на несколько метров под восхищённые восклики других детей. Тео улыбнулся.

Родителей мальчика нигде не было, и Тео пошёл прямо к качелям, пока другой пацан пытался раскачиваться, чтобы повторить прыжок своего приятеля. Казалось, прыгнувший мальчик и сам не верил в то, что сделал.

— Ты видел это? — писклявым детским голосом спросил он у Нотта, подошедшего к нему. — Я прыгнул! Никогда не прыгал так!

— Да, я видел, — улыбнулся Тео. — Как тебя зовут?

— Луи, а тебя?

— А меня Тео, — улыбка Тео стала шире, он присел на лавочку. — Сколько тебе лет?

— Конфету не возьму, — нахмурился не по-детски вдруг мальчик. — Папа говорит, что нельзя говорить с незнакомцами. Ему так кот в книжке сказал.

Тео опешил. Он не ожидал, что мальчик скажет ему про своего папу — не родного, но воспитавшего. Он не придумал ничего лучше, чем…

— А как зовут твоего папу?

— Берни, — ответил мальчик. — Папа музыкант, вот.

— Часто так прыгаешь, как сегодня?

На заднем фоне с криком другие мальчишки прыгали один за другим, но не один не мог повторить успех «Бум-Луи».

— Чаще что-то взрывается, — мальчик стеснительно посмотрел на носочки своих сандаль. Белые когда-то носочки были покрыты пылью, землёй и песком. Тео захотелось показать, что он связан с ним, и он коснулся пальцем грязного мыска мальчика, и пробормотал заклинание.

— Ой!

Носок стал белоснежно чистым от «Экскуро» Нотта, и мальчик зажал ладонями рот.

— Это правда? Всё это про школу, и вообще? — спросил он. — К маме приходил какой-то злой дядя, и она решила согласиться и отправить меня, но я не верю, а ты, а это, а я тоже?

Тео снова улыбнулся и кивнул ему, приложив палец к губам, показывая знаком, что шуметь не нужно. Мальчик несколько мгновений смотрел ему в глаза, а потом состроил гримасу.

— А зачем ты меня искал?

Тео почувствовал, что краснеет. Он засунул руку в карман бридж и нащупал там приготовленный ритуалистический ножик и связанного, но ещё трепещущегося карликового попугайчика, купленного в маггловском магазине за считанные кнаты — продавец сказал, что у малыша было сломано крыло.

— Пойдём, здесь есть тихое место?

Заинтересованный Луи отвел Тео к задней двери одного из краснокирпичных домов. Здесь было тихо, и лишь скрип флюгера-петушка на крыше соседнего дома создавал звуки. Мальчик смотрел на него с интересом, а Тео был весь напряжён, как струна. Его сердце билось быстрее, и от волнения он чуть не сбился при начертании рунного рисунка веточкой на земле.

Наконец, когда всё приготовление закончилось, он под изумлённым взглядом мальчика достал из кармана попугайчика — тот, казалось, что-то понимал, потому что трепетал и не пытался сопротивляться.

— Попугайчик, — сказал одиннадцатилетний (отец ошибся?) мальчик. — Зачем тебе попугайчик?

— Повторяй за мной, — улыбнулся натянуто Тео. — Я, Людовик Бирман, добровольно и по зову крови…

— Я, Людовик Бирман, добровольно и по зову крови, — растеряно повторял мальчик.

— …прошу Теодора Магнуса Нотта, главу рода Нотт, взять меня обратно в род.

— Прошу Теодора Магнуса Нотта, главу рода Ноттов, взять меня обратно в род.

Тео быстро, наспех, рассёк сначала свою ладонь, потом ладонь ахнувшего мальчика, схватив своей окровавленной ладонью его раненную ладошку, и прежде чем тот успел что-либо понять — вонзил нож в трепетающегося на земле попугайчика.

Едва первые капли смешанной крови с ладоней достигли земли, рунный круг вспыхнул на мгновение, а принесённый в жертву попугайчик вспыхнул и рассыпался черной золой.

Луи Нотт всхлипнул.

— Что это было? — спросил он, утирая слезу. К его чести, мальчик не рыдал и не падал в истерике. — Почему ты меня заставил это говорить?

— Дело в том, что мы братья, — Тео было неловко это говорить. — Я лишь восстановил правильное положение вещей. В школе тебя могли бы задирать, но теперь ты действительно полукровный маг из древней семьи… у нас свои заморочки.

Откуда-то сверху послышалось ворчание из окна, и подростки поспешили удалиться. Луи привёл Теодора в близлежащий парк, где Тео купил брату (как бы ни было эту удивительно произносить, магия рода действительно давала и навязывала родственное чувство при взгляде на одиннадцатилетнего парнишку) рожок мороженного, а затем они уселись на скамейке под сенью ясеня.

— Когда я был маленьким, — не то пожаловался, не то поделился Луи, разглядывая почти незаметный рубец на своей левой ладони, залеченный Вулнера Санатум Теодора, — я приходил сюда и спрашивал у ясеня. Мне чудилось, что дерево шепчет ответы своими листьями. Вот.

— Задай вопрос, и я постараюсь ответить за дерево, — хмыкнул Тео, откидываясь на спинку. — Я, конечно, не так мудр, как дерево.

— Ты сказал, что мы братья. Мой папа не мой папа, да? — мальчик покосился на него с грустным выражением глаз. Тео поджал губы.

— Думаю, что зеркало подсказывает тебе такой же ответ, — вздохнул он. Луи вздохнул в ответ.

— А почему ты только сейчас пришёл? Если я волшебник, и ты мог забрать меня в свой мир сразу, — в тоне мальчика прорезалось недовольство.

— Не знаю, — признался Тео. — Мне только шестнадцать, и наш с тобой настоящий папа в прошлом году умер. Не знаю, почему он не делал это сам.

— Он плохой, — утвердительно произнёс мальчик. — А ты?

— А я пытаюсь быть хорошим, — невесело рассмеялся Нотт-теперь-уже-старший-из-двух.

Луи вернулся домой, сам отказавшись (хотя Тео и не предлагал ему) отправиться с ним в волшебный мир, потому что «вообще», через полтора часа, а Тео собирался отправиться по другому, уже знакомому адресу, как вдруг в его голове изниоткуда возникла навязчивая мысль, что нужно отправиться в Хогвартс к директору Дамблдору.

Теодор отошёл в ближайший проулок, где, воровато оглянувшись, призвал недовольного Дерри, и аппарировал с ним обратно в Уэльс.

* * *

— Добрый день, директор. Вы хотели меня видеть? — спонтанно подражая декану, насмешливо-недовольным голосом поздоровался Тео, едва оказавшись в кабинете Дамблдора. Впрочем, кинув взгляд на самого директора, сидящего за столом, Нотт едва не потерял дар речи.

Дамблдор выглядел бледным и угасшим. Его длинная белая борода и седые волосы потускнели и будто бы поблекли, взгляд из-за очков-половинок был бегающим и рассеянным. Он поднял правую руку, чтобы поправить съехавший от движения головы колпак, и Тео не сдержал вздох изумления.

Правая рука директора была похожа на иссушенную плоть, остающуюся после нападения некромантских иссушителей: чёрная, покрытая незаживающими язвами, что сочились черно-бордовым гноем, начисто лишённая привычного человеческого вида.

— Добрый день, Теодор, — произнёс он слабым голосом. — Надеюсь, вы не слишком были заняты расширением своего рода.

Тео открыл и закрыл рот, потупив взгляд.

— Ныне наступили неспокойные дни, и эльфы Хогвартса беспрестанно наблюдают за книгой учеников. Раньше было не слишком правильно принимать в свои рода полукровок среди магов старинных семей, но, может, мои сведения устарели?

— Отец дал мне предсмертное наставление, — буркнул смущённый Нотт. — Я пообещал ему.

— Что же… — Дамблдор оглядел свою руку; Нотта затошнило. — Заставьте себя поверить, что вы сделали достаточно для исполнения этого обещания. В противном случае мне придётся приказать это вам. Хотя, признаться, едва ли год этот приказ будет действовать.

Тео сглотнул вязкую слюну. Директор хотел ему сказать; нет, говорил напрямую…

— Да, мистер Нотт, — спокойно сказал Дамблдор. — Это лишь моя вина — и я не могу винить кого-либо ещё. Она ещё стала выглядеть лучше, спасибо Северусу. Какой талант, и этот его мальчик… гении от зельеварения.

— Ваша вина… — тупо повторил Теодор. — Это проклятье, которое вы пропустили? В схватке с Ним?

— Увы, нет. Не совсем, — слабо улыбнулся старик. Он открыл ящик своего стола и положил на столешницу какой-то камень, поманив к себе. Тео, так и стоявший возле камина, поднялся к столу Дамблдора. Фоукс, сидящий на стойке за креслом Дамблдора, открыл свой разноцветный глаз, покосившись на Нотта.

— Что это? — с интересом спросил Нотт, стараясь не обращать внимания на гниющую заживо плоть. Камень — вернее, перстень — был кусочком тёмного от времени мрамора, обрамленном в серебряную оправу древнего плетения. На оправе, самом кольце, виднелись следы чёрной магии, имеющей весьма специфичный рисунок. — Это кольцо Тёмного лорда, верно?

— Весьма прозорливо, юноша. Это фамильное кольцо семьи Гонтов, потомков Салазара Слизерина. Последний Гонт, Морфин, умер несколько лет назад в Азакабане, где сидел за нападение на магглов.

— Тёмный лорд тоже имеет связь с Гонтами… — задумчиво произнёс свой вывод Нотт. — Гонты были одной из двадцати восьми семей.

— Именно так, — кивнул Дамблдор вновь. — А что вы можете сказать про камень?

— Э… ничего, сэр. Обычная маггловская каменюка, — он даже наклонился к столу. Директор спрашивал про камень не просто так. — Гранит, или шпак, не уверен. Профессор Снейп говорил, что теорию камней он будет разбирать на продвинутых занятиях.

Старик выглядел сбитым с толку. Даже не так, он смотрел на Теодора с непонятным изумлением и непониманием его слов.

— Не может быть… — прошептал он. — А если так?

Взмахнув своей палочкой несколько раз и пробормотав сложные заклинания на колдолатыни, Дамблдор разжал оправу камня и отделил его из оправы, после чего сжал здоровой ладонью — и тут же, сморщившись как будто бы от назойливого жужжания мухи, выронил обратно на стол.

— Попробуйте, Теодор, — задумчиво произнёс он.

Когда камень падал, Тео увидел отблески какой-то магии, будто бы появившейся в камешке во время сжатия кулака. Нотт поднял его пальцами со столешницы и положил на свою руку, разглядывая. Старик следил за его манипуляциями.

Решившись, обуянный странным предчувствием, он сжал камень в своей руке — и вдруг…

— Теодор! Не якшайся с директором, он ведёт наш мир в пропасть! — сказал ему голос отца. Нотт резко поднял взгляд и наткнулся на его дымчатую фигуру, что стояла с другой стороны стола. Старик удовлетворенно кивнул — хотя Тео мог поклясться, что тот не слышал слов Магнуса Нотта.

— Ты не прав, Магнус, — перебила отца Гестия Джонс в своём изящном платье, подходя ко столу Дамблдора. — Директор мудрый человек.

— Вздор! Этот ваш директор убил моего мужа и ещё сотни магов, — он почти забыл, как звучал голос бабушки… она «уехала в Америку» столько лет назад!

— Мудрость — это добродетель, свойственная единицам, — произнёс откуда-то сзади женский голос, незнакомый ему, но почему-то откликающийся в самом сердце…

Едва он хотел обернуться и увидеть ту, которую не видел никогда, директор дёрнул его магией за руку, заставляя разжать ладонь. Камень выпал на столешницу, и Нотт упал на колени следом за ним, тяжело дыша. Струйки пота стекали по его вискам. Прежние директора со своих портретов неприязненно перешёптывались об отсутствии манер, но это было ерундой; Теодор был готов отдать всё, чтобы вновь сжать в кулаке этот камень.

— Дайте его мне! — закричал он.

— Нет, — жестко ответил слабым голосом старик.

Нотт гневно воззрился на него, и вдруг взор его ледяных голубых глаз обжёг его сознание. Мысль о камне отступила куда-то на второй план, и он закашлялся.

— Это… это…

— Увы, мой мальчик. Это и привело меня к той ошибке, за которую я расплатился здоровьем и поплачусь жизнью, — резюмировал Дамблдор. — Но я уйду счастливым, как тот, кто собрал в одних руках все три Дара Смерти, — в голосе старика прорезалось что-то мальчишеское.

Теодор поднялся с колен и вытаращился на стол.

— Диадема… и кольцо с Даром Смерти — неужели Тёмный лорд стремился оставить свой отпечаток на всех значимых артефактах?

— Отпечаток? — повторил за ним директор. Своими иссушенными пальцами он постучал по столешнице, и мигом позже на ней появились две чашки с дымящимся чаем, кофейник с молоком и вазочка со сладостями. — Садитесь, Теодор, наш разговор не окончен.

Нотт пододвинул появившееся рядом оббитое шелком деревянное кресло и отхлебнул из чашки. Вопреки его ожиданиям, это оказался не чай, а шоколадное какао.

— В прошлый раз меня поили этим в Аврорате, — хмыкнул Теодор, отхлебнув. — Хотели, чтобы я признал вину.

— Что же повело тебя, мой мальчик, на Норманнские острова? Уж явно не слава о нашей дуэли с Гриндевальдом.

— Оливер Вуд, которого я встретил в поезде, сказал, что его дядя передавал, что у меня проблемы в Британии, — уныло повторил ту сумасшедшую историю, что с ним приключилась, Теодор. — В Министерстве я удачно наткнулся на говорящего на нормальном языке сотрудника, это был мсье Паркер, — Дамблдор хмыкнул, — он отправил меня к своему знакомому, студенту Сорбонны, который привез в Сен-Мало, и там я чудом не попался в ловушку, кажется.

Он рассказал о своих мытарствах в Сен-Мало и на Гернси, закончив неожиданным нападением магглов.

— Магглы не слепы, — задумчиво сказал директор. — Если мы не справимся с нашими проблемами сами, они вмешаются, чтобы защитить себя. За этот месяц погибло шестьдесят магов и двести сорок три маггла. Руфус присылал письмо с просьбой о совете, но какой из меня сейчас советчик…

Теодор подавленно уставился в пол. Кошмары приходили к нему вновь, пусть и редко; героями их были теперь невидимые чары, что сражали наповал любых магов, и светлых, и тёмных.

— Впрочем, нет худа без добра, — улыбнулся директор. — Завтра я нанесу визит одному своему старому знакомому, думаю, его воспоминания подскажут нам определить, что именно за магию использовал Том для своих проделок.

Нотт промолчал на ироничный термин — проделки, которые подчинили себе Джинни и самого Тео, а Дамблдора чуть не убили, были весьма… опасны.

— В Сорбонне меня схватил какой-то сумасшедший, мэтр Шевалье, — осторожно заметил юноша. — Он почему-то узнал во мне Джонса и рассказал историю про девять песо и Каллипсо. Не может ли это быть подсказкой к вашей загадке?

— Конечно, конечно, — Дамблдор прикрыл глаза. Его дыхание выровнялось. — Хорошо, что мы вспомнили об этой истории. Да, Дэйви Джонс и его славная история были хорошей страницей в деятельности Конфедерации магов. То ли дело сейчас… когда Британию представляет Каперстон, не видящий дальше своего носа. Девять песо… если мы знаем о четырёх, — бормотал под нос старый волшебник, — то ещё пять неизвестны…

— Джинни говорила мне, что Поттер смог предупредить о нападении на мистера Уизли, глядя глазами змеи. Он псих, но, может, это из-за следов магии Тёмного лорда в его шраме? Эта змея не может быть таким же отпечатком, как дневник?

Дамблдор открыл глаза. Его холодный взгляд вновь перехватил дыхание у Тео. Мысль про Поттера, что вертелась на языке, отодвинулась куда-то на задворки сознания, и он сосредоточился на справочнике «Артефакты Британии», который листал у Лонгботтомов на третьем курсе на Рождество.

— Возможно, это хорошая мысль, Теодор, — ровно сказал чародей.

Он призвал палочкой фиал с зельем и опорожнил его трясущимися руками. Теодору стало почему-то противно. Великий волшебник, ещё недавно — Верховный Чародей Визенгамота, победитель Гриндевальда и просто Фигура в истории, оказался слишком слаб перед лицом минутного искушения. Конечно, сам Тео тоже не устоял бы перед таким соблазном, но он не был фигурой, он был шестнадцатилетним любопытным мальчиком, взвалившим на себя интриги не по своим годам.

— Но если девять отпечатков были сделаны не одновременно, то, значит, нужно их в каком-то порядке уничтожать? — спросил он с проснувшимся любопытством. — Если…

— Это ещё одна хорошая мысль, — прервал его директор. — Держитесь в таком же русле, Теодор. Мысль расширить свой род и навлечь горе и разлад в семьи этих несчастных и невинных детей — плохая, уверяю вас. Многие маги, которых мы считаем магглорождёнными, на самом деле такие же последствия случайных связей. Уверяю вас, это не та правда и не та грязь, в которой хочется копаться приличным людям.

Теодор хотел было что-то сказать, но не стал этого делать. Вместо того он поднялся со стула.

— Хочу предупредить вас напоследок, Теодор, — окликнул его директор. — Грядущий год будет полон сложных событий. Постарайтесь сделать так, чтобы вас не сочли запачкавшимся в одной из сторон… и потратьте остаток лета с умом.

— Всего хорошего, сэр, — ответил на это Нотт, не оборачиваясь. — Домой, — скомандовал он камину.

* * *

«Дорогая бабушка!

Спасибо за твоё письмо. Прости, что заставил тебя волноваться. Мои приключения были, конечно, неожиданными и полными романтизма, но Джимом Хопкинсом я больше чувствовать себя не хочу. Хотя, конечно, в этом есть некоторая неповторимая, манящая история. Сейчас я уже дома, в Уэльсе. Отдыхаю, обсуждаю труды Адама Смита и Карла Маркса с Дерри. Подумать только, как много у магглов мыслителей. Пожалуй, я уверяюсь, что директор в чём-то прав, и нам нужно брать у магглов лучшее, оставаясь собой.

Огорчён, что ты решила не возвращаться в Британию, пока всё не устроится. Впрочем, понимаю тебя. В Шеффилде закрылись лавки Муттонов и Драрри, в Лидсе старая Пикс, у которой мы с Арчи когда-то брали очень вкусную баранину, сказала, что внуки зовут её в Тюремную колонию, Австралию… страшно слышать, что многие чистокровные и полукровные маги уезжают на последние деньги. Страшно слышать, что приспешники Тёмного лорда действительно делают всё, чтобы Британия стала безлюдной или склонящейся.

Расскажи, какие у тебя планы на осень? Поедешь ли ты по приглашению мсье Виктора в Гренобль? Краем уха слышал, что в Баварии очень красивый замок Нойшванштайн, построенный немецкими магами для короля Луи. Буду рад увидеть колдокарточки!

С наилучшими пожеланиями,

Т.Н.»

«Артур! Ба написала, что не возвращается — тебя встретить первого числа на вокзале? Могу прислать Дерри. Надеюсь, что твой путь пройдёт без таких приключений, как у меня. Обо всём при встрече. Т.Н.»