Through a Mirror, Darkly (гет)

Домой

Когда мы наконец снова зашли в его дом, Эрик тихо произнес:

— Полагаю, тебе нужно вернуться домой.

— Думаю, да, — я вздохнула. — Я должна навестить матушку Валериус. Наверное, она не находит себе места от беспокойства, — я чувствовала себя такой виноватой. — Я и так уже очень сильно задержалась. Если она думает, что я в руках психопата…

Эрик кивнул:

— Тогда собирайся, — произнес он просто. — Я провожу тебя.

— Это же не конец? — спросила, внезапно обеспокоенная. — Я имею в виду, я же еще увижу тебя?

Он немного печально усмехнулся.

— Я никогда не покину тебя, Кристина. Но сейчас ты должна проведать матушку Валериус, а я… А у меня есть дела.

Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы собраться. Я ведь ничего не брала с собой. Роскошное платье, которое я надевала, до сих пор было в ужасном состоянии, поэтому я переоделась в простое платье, сложила книгу и удивительно красивый набор щеток (с которым я просто не могла расстаться) и сказала Эрику, что готова.

Как обычно, он надел плащ и маску, а затем, не говоря ни слова, помог взобраться в лодку. С небольшой пристани он провел меня по коридору, который я не узнала. Последний закончился металлической калиткой, которую Призрак и открыл.

— Держи! — Эрик протянул мне большой медный ключ. — Он открывает дверь ко мне. Тебе нужно только пройти по коридору. Я всегда узнаю, если ты зайдешь, и встречу тебя.

Кажется, он хотел добавить что-то еще, но потом передумал и просто вывел меня на поверхность, где лучи солнца освещали каменную мостовую.

Я не могла вынести холода прощания.

— Эрик, — позвала я, и он замер, но так и не обернулся.

— Кристина.

— Ты разве не… Я имею в виду, разве ты не поцелуешь меня на прощание, чтобы было легче перенести разлуку?

Кажется, его плечи слегка опустились. Он обернулся, совершенно бесстрастный, и я не могла сказать, успокоила его или же причинила дополнительную боль моя просьба.

— Ты вернешься, причем скоро. Разве этого недостаточно?

— Нет, — прошептала я. Он вздохнул и, немного приподняв край маски, прижался к моим губам в нежном поцелуе. Я крепко обняла его, а затем так же быстро отстранилась. Он снова опустил маску, и, избегая моего взгляда, взял меня за руку.

Была ли рада, что он выполнил мою просьбу? Ответа на этот вопрос я не знаю и по сей день. О, как мне хотелось этого поцелуя, и как много значило для меня то, что он подарил его мне.

Расставания означают страдания. И те несколько минут, которые мне понадобились, чтобы перейти на другую сторону дороги и вызвать извозчика промелькнули так быстро! И все же, когда карета увозила меня от Оперы, я проигрывала их в памяти, как будто это были годы, проведенные вместе с ним, а не жалкие секунды. О, как я уже скучала за ним.

Когда я поднималась по ступенькам на знакомое крыльцо, меня разрывали противоречивые эмоции. Было хорошо снова оказаться дома, и все же, когда я думала о доме, часть меня представляла дом у озера.

Окружающая меня действительность практически не изменилась, но вот я сама…

Я хотела увидеть матушку Валериус. Я никогда не могла пожалеть о проведенном в обществе Эрика времени, но все же я скучала по ней. И я переживала за нее.

К моему удивлению, входная дверь была не заперта. Я всегда закрывала ее, когда уходила — но сейчас, возможно, наша домработница была внутри? Тихо, на случай, если матушка отдыхала, я вошла.

Внезапно я расслышала голоса.

— Матушка Валериус? — позвала я и направилась в ее комнату.

— А вот и ты! — радостно воскликнула старушка. — Кристина, дорогая. Как я рада тебя видеть! Проходи, садись, — и она подвинулась, освобождая мне место на кровати.

— Мадемуазель Даэ, — глубокий, с сильным акцентом голос поприветствовал меня, и к своему удивлению я увидела Перса.

— Мсье дарога! — шокировано проговорила я, понимая, что действительно рада его видеть. Как будто встретила здесь маленькую часть Эрика.

— Пожалуйста, — произнес он, поднимаясь, чтобы на секунду коснуться моей руки, — зовите меня Надиром. Дарога — это звание, а не имя.

— Простите меня, — проговорила смущенно. — Я не знала. И что же означает титул «дарога»?

Он тепло рассмеялся.

— Дарога — это не титул. Это означает глава полиции.

— Надир заходил практически каждый день, — просветила меня матушка. — Он очень интересный собеседник. И он знает твоего Ангела!

— Да, матушка, я знаю. — «Интересно, что он сказал ей?» — Мне жаль, что я так долго отсутствовала, — я обняла старую женщину, — наверное, ты очень переживала!

— А, это, — она пренебрежительно махнула рукой, — Надир был так добр, что все объяснил мне. Что за глупый мальчишка, этот твой виконт! Представляешь, спутал Ангела с разыскиваемым преступником только потому, что ни разу его не видел! Сначала я подумала, — она проницательно взглянула на меня, — что это всё потому, что ты так ему понравилась.

— Он не мой виконт, — проговорила я тихо, но, кажется, матушка уже не слушала. — Спасибо вам, Надир, — я улыбнулась и быстро добавила, заметив подозрительный взгляд мадам Валериус: — за то, что приходили.

— О, я тут вспомнил кое о чем. У меня есть послание для вас, мадемуазель: репетиции были приостановлены, пока вы отсутствовали. Кажется, у них возникли какие-то проблемы с механизмами и декорациями. Но они снова начнутся с понедельника, и вы должны будете присутствовать, как обычно.

— Спасибо! — поблагодарила, чувствуя облегчение. Все же, я скучала по репетициям. И я задумалась, был ли Эрик причастен к возникновению «неполадок».

На следующий же день я вернулась в Оперу. Правда, перед тем, как Надир ушел, я спросила у него, не знает ли он, могу ли я так же возобновить свои индивидуальные занятия.

— Не сейчас, — серьезно ответил Перс. — Эрик занят. Но он даст вам знать, когда вы сможете вернуться.

Сказать по правде, я чувствовала себя немного потерянной, когда заходила в свою артистическую. Она казалась мне странно пустой, и я знала, что Его не было поблизости. Но затем мой взгляд зацепился за красную розу, и мое сердце радостно подпрыгнуло. «Спасибо, Эрик», — прошептала я, вдыхая приятный аромат. После этого я почувствовала себя намного лучше.

* * *

Надир продолжил регулярно навещать матушку Валериус, и иногда мне даже удавалось перекинуться с ним парой слов. Однажды я спросила его, хотя и не была до конца уверена, что хочу услышать ответ:

— Так получается, что Эрик — разыскиваемым преступник?

— Нет, дитя, это не так, — печально произнес он. — Правитель, который хотел казнить его, думает, что Эрик мертв.

— И все же он преступник, — проговорила я, хотя какая-то моя часть сжалась от этих слов.

Перс вздохнул.

— Да и нет. Не было закона, по которому его приговорили. Его приговорили только по воле одного человека. Я не знаю, известно ли вам хоть что-нибудь о времени его пребывания на моей родине.

Я покачала головой.

— Эрик только сказал мне, что-то время не было счастливым для него.

— Не было счастливым, — как эхо, повторил Перс. — Бедный Эрик! Возможно, вы не знаете, но Эрик — гений. Нет, не смейтесь, я знаю, что вы знаете о его голосе, его музыке, но он гениален во всем. Он удивительный архитектор, и это именно он построил дворец персидскому шаху.

— Дворец был прекрасен? — не удержалась я от вопроса.

— Прекрасен? Да, но он так же был смертоносным. Он был полон скрытых ходов и ловушек, как ящик фокусника. Шах был очень доволен. Никто не смог бы построить такой дворец. Но правитель Персии подумал, что раз Эрик построил ему такое чудо, то он сможет сделать подобное и другим, — Надир замолчал.

— И что же случилось дальше?

— Шах повелел выколоть Эрику глаза.

— Боже мой! — я в ужасе прикрыла рукой рот.

— Потом он правда изменил свое решение.

— Хвала небесам!

— И вместо этого приказал убить его. Я помог ему сбежать, — Перс вздохнул. — Шах был в ярости. Но, к счастью, мои друзья переодели какой-то труп в одежду Эрика, и шах поверил, что Эрик мертв. Тогда меня просто изгнали. Теперь вы видите, что хотя Эрика приговорили, но не за преступления, которые он совершил.

Разговоры с Надиром всегда немного просвещали меня касательно биографии Эрика. Хотя, если быть совершенно откровенной, Перс никогда не рассказывал слишком многого о жизни Призрака.

— Если он захочет, то сам все вам расскажет, — извиняюще говорил он мне обычно. А я не настаивала.

Репетиции продолжались, как и обычно. Одно, правда, все же изменилось: теперь я стала дублершей Карлотты. Конечно же, последняя была в ярости и приняла мое назначение, как личное оскорбление. Но в этот раз менеджеры были непреклонны: они не собирались рисковать возможным срывом представления из-за уязвленной гордости одной певицы.

Я была на на седьмом небе от счастья. Я надеялась, нет, я знала, что раньше или позже я стану примадонной и буду выступать на сцене. И я также знала, что когда это время придет, благодаря моему Ангелу, это станет моим триумфом.

Как только у меня появилась возможность незаметно ускользнуть, я взяла с собой свечу и побежала на улицу Скриба. Аккуратно заперев за собой калитку, я быстро прошла по коридору и уже скоро в нетерпении стояла на маленькой пристани.

Как мне и было обещано, совсем скоро я услышала тихий плеск весел, а еще через несколько секунд смогла различить вдалеке свет его фонаря. Грациозно выбравшись из лодки, Эрик в пару шагов преодолел разделяющее нас расстояние. Несколько секунд он молча смотрел на меня сверху вниз.

— Кристина, — наконец заговорил он, и как же подпрыгнуло мое сердце от звука этого неземного голоса, — полагаю, с тобой все хорошо.

— Да, — произнесла я смущенно, — но, Эрик, у меня есть прекрасная новость!

Он внимательно слушал, пока я рассказывала, как стала дублером Карлотты.

— Я никогда не сомневался, что они заметят и по достоинству оценят твой талант, — проговорил серьезно. — Я рад, что для этого им не потребовалось слишком много времени.

— А ты, Эрик, — спросила, наконец вспоминая о манерах, — как твои дела? Надир сказал, что ты был занят.

— Я был, — ответил он, все еще как-то слишком официально, — Дарога милостиво согласился помочь мне в небольшом вопросе. Пришло время переезжать.

— Переезжать? — переспросила озадаченно.

— Да, я устал от жизни шарлатана в доме с потайными дверями. Я хочу поселиться в нормальном доме, как и все. И я возьму на себя смелость предположить, — он отвел взгляд, — что и ты не захочешь провести всю свою жизнь в подвалах, в темноте. Я осмелюсь сделать предположение, что тебе бы хотелось иметь возможность открыть окно и выглянуть в сад.

Мое сердце сделало скачок, и я едва могла произнести:

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила осторожно, не желая гадать.

— Кристина, — он помолчал, а затем протянул мне простое золотое колечко, переливающееся при свете фонаря, и просто спросил: — Кристина, ты окажешь мне честь и станешь моей женой?

В моем горле образовался комок, мешающий мне ответить. Как же я была счастлива! Глядя сквозь слезы на своего Ангела, моего Эрика, я смогла только кивнуть.

Он надел кольцо мне на палец, и, как только золотой ободок оказался на моем пальце, я кинулась на него, обнимая и практически толкая нас обоих в озеро.

— Полагаю, это было «да»? — прошептал Эрик мне в волосы, крепко обнимая меня в ответ.