Зверек (джен)

В ларьке витал аромат крепкого кофе, который не могла перебить даже вонь разлагавшегося на глазах пета. Изуродованный разрывными пулями труп Реборна бросили в мусоросжигатель первым — пожалуй, стоило сделать наоборот.

Кусакабе уже вызвал подмогу, просто на всякий случай, и теперь потрошил сейф. Хибари и Цуна сидели на узком топчане, завернувшись вдвоем в тонкое одеяло, и ждали, пока принесут одежду. Цуна обнимал Хибари, от его рук растекалось по телу тепло, а голос звенел непривычной злостью.

— Выходит, я был приманкой, понимаешь? А ему нужен был ты, им нужен был ты. Все это время…

«Заткнись уже», — хотел сказать Хибари. Хотел сказать, что понимает, не винит, что сам на его месте бесился бы, но все это казалось слишком глупым, к тому же требовало слишком много слов. Поцеловать было проще.

Целовать, ощущая, как приливает жар к коже, своей и чужой, как на смену чудовищному откату приходит желание, шарить руками по прильнувшему телу, обводить пальцами позвонки и торчащие лопатки, отмечая, что мускулов все же маловато, с непонятным себе самому восторгом слышать, как чаще бьется сердце и делается прерывистым дыхание. Даже присутствие Кусакабе не смущало, он ведь не смотрит, а если что заметит, сделает вид, что его здесь нет. Только мысль, что скоро придут подчиненные, удерживала от того, чтобы затащить Цуну себе на колени и… м-м-м, ощупать задницу? Подрочить ему и себе? Или даже не заморачиваться прелюдиями, а…

— Э-э-м, простите, что отвлекаю, но, Кё-сан, вы должны это увидеть.

Кусакабе держал в руках черную лаковую шкатулку с золотым гербом на крышке — знакомым гербом, они достаточно нарыли о «Вонголе», чтобы Хибари мог узнать ее эмблему с одного беглого взгляда. Цуна дернулся:

— Дай!

Хибари недовольно разжал руки: выпускать теплого зверька из объятий не хотелось, но тот явно что-то знал.

— Ты не откроешь, дай мне, она открывается на пламя. То есть, у носителей пламени.

Цуна откинул крышку, и по ушам ударил его ликующий вопль.

— Да-а! Смотрите! Это оно! Родное мое, моя прелесть!

— Кольца? — спросил Кусакабе. — Те самые?

Вместо ответа Цуна надел кольцо на палец и сжал кулак. Тонкую фигуру окутало пламя, в глазах плеснуло рыжее золото.

— Жаль, перчаток нет, зато пули теперь не нужны. А это, — он выбрал еще кольцо и протянул Хибари, — держи, тебе. Облако. Должно подойти.

В его голосе звенело радостное нетерпение, и Хибари, презрительно фыркнув, покрутил кольцо в пальцах. Простая стальная полоска с гравировкой на щитке, дешевка, на такую если и упадет взгляд — не подумаешь ждать подвоха. Умно.

— Надевай, ты почувствуешь, — торопил Цуна. От него плескало пламенем и счастьем, Хибари кольнуло что-то неприятное, похожее на ревность, но, будь все оно проклято, его зверьку было чему радоваться. Реборн мертв, кольцо…

— Перчатки, — словно продолжая его мысль, сказал Кусакабе. — Не твои?

Цуна замер.

— Не верю. Слишком много счастья для одного дня, не может быть, — он медленно натянул перчатки. Пламя ушло, оставшись лишь ярким золотом в глазах. Теперь ничто не скрывало покрытого синяками худого жилистого тела, голышом и в перчатках Цуна выглядел немного смешно и крайне возбуждающе.

Хибари покачал головой и надел кольцо Облака.

В первый миг он ничего особенного не ощутил, даже успел подумать, что Цуна ошибся. Но тут накатило. То самое, что он успел почувствовать перед своей слишком недолгой смертью — будто трещат, рвутся и рушатся преграды, сковавшие саму его суть. Будто сам воздух стал другим, даря с каждым вдохом новые силы. Над гравировкой плясал крохотный, едва заметный глазу огонек, и Хибари словно под руку толкнуло — он взял тонфы и пожелал, чтобы они зажглись.

Получилось.

Теперь он был всесилен.

— Теперь у нас получится по-настоящему интересный спарринг, — эхом от его мыслей сказал Цуна. И добавил, улыбнувшись светло и радостно: — Хотя у меня преимущество, я тренировался раньше. Но тебе точно понравится!

Из его перчаток вырвалось и опало рыжее пламя.

— Хорошо, что теперь можно не думать о последнем желании.

«Нет, — хотел сказать Хибари, — хорошо, что теперь можно думать обо всех желаниях сразу и самому выбирать из них. Было бы неприятно прийти в тренировочный зал и вдруг заняться не дракой, а любовью».

Заниматься любовью Хибари предпочитал у себя в спальне, поэтому, когда наконец появились подчиненные с одеждой — весь порт они обегали, что ли, вместо того чтобы идти прямо сюда?! — он сказал Кусакабе:

— Разберешься дальше сам. Мы домой.

— Понял, — кивнул тот, не позволив себе и тени улыбки.

А вот Цуна улыбался безостановочно, за двоих или даже за троих. Улыбался, торопливо натягивая одежду, глядя, как одевается и прячет тонфы Хибари, как Кусакабе втолковывает что-то своим парням, оглядываясь напоследок на снесенное его телом стальное ограждение и на тесный ларек, в котором больше нет Реборна, а скоро и запах кофе выветрится. Улыбался, сжимая и разжимая кулаки в перчатках — без пламени, просто так, и бросая быстрые взгляды на руку Хибари с кольцом Облака. И на самого Хибари — тот ловил эти взгляды, уголки губ дергались в ответной улыбке, и он с удовольствием представлял, как сначала они вдвоем пойдут в ванную, тесновато будет, но тем интересней, а потом наконец доберутся до спальни. У Кусакабе хватит ума не беспокоить его сегодня делами, так что времени хватит на все. Хибари представлял, как будет неторопливо изучать Цуну с совершенно новой точки зрения — его реакцию на ласки, а не на атаки. Как тот станет отвечать на поцелуи — это они уже пробовали, и у Хибари была база для точных предположений. И новое — как его тело отзовется на прикосновение к члену, на облизывание и покусывание сосков, на первые толчки проникновения.

Сомнений не было, лишь интерес и нетерпение, и тот же интерес, то же нетерпение Хибари чувствовал в Цуне. Как будто они окончательно настроились друг на друга, будто кольца не только освобождают пламя, но и связывают тех, на ком надеты. Хибари не привык, чтобы его внутренний настрой настолько зависел от кого-то другого, но Цуна не раздражал, наоборот — от него, сквозь всю щенячью радость и откровенное предвкушение, веяло глубоким, словно далекий космос, спокойствием. С ним рядом было хорошо.

Было интересно, как эта связь проявится в сексе и как — в драке.

— А знаешь, — сказал вдруг Цуна, и от него явственно полыхнуло тревогой, — «Вонгола» ведь станет искать Реборна. И нас, если он успел доложить.

— Пусть ищут. У нас хватит времени подготовиться, — Хибари открыл дверь их дома, втолкнул Цуну внутрь и усмехнулся, запираясь на ключ. — У нас куча времени, и мы проведем его с толком.