Оковы (гет)

Несмотря на жёсткую экономию электричества, генератор в доме Никс истощил свои запасы за три дня. Подзарядить его было нечем. Из-за произошедшего бедствия восстановительные работы в части города, где жила Никс, шли полным ходом, но всё же как-то медленно. Электричества катастрофически не хватало, даже дошло до того, что больницы и медицинские учреждения взялась обеспечивать энергией армия. От скуки ученики выползали на улицы и тут же заползали обратно, потому что промозглый ветер пробирал до костей, да и за окном не прекращался дождь.

Никс сонно смотрела на нависшие над городом тяжёлые облака, кутаясь в одеяло. Ноутбук давно сел, мобильный — ещё раньше, о телевизоре речи уже не шло. Светлые комнаты от непогоды приобрели удручающий серый оттенок, который временами разбавлялся яркими лучами фонариков. Никс не знала, что раздражало её сильнее: дождь за окном или эти дёргающиеся лучи фонариков в гостиной, режущие привыкшие к полумраку глаза. А может, сам Сиэтл? Или то, что на незапланированных каникулах она вынуждена сидеть без электричества и любимых видеоигр? Нет. Бесило Никс то, что у неё была возможность зарядить электричеством не только телефон, но и весь дом, а воспользоваться ею запрещал мелкий рыжий засранец.

Ланселот быстро пришёл в себя после визита в дом Меллоунов. Он не помнил, как заснул, не помнил, что видел, когда выбрался из рюкзака Никс, но зато не на шутку встревожился тем, что странные люди живут по соседству. Именно поэтому последние дни, когда было электричество, он гонял Никс в Авиш и заставлял учиться контролировать силы до тех пор, пока она не валилась с ног от усталости. Свою способность Ланселот контролировал прекрасно, видимо, сказывались какие-то особенности идеального создания.

Не то, чтобы Никс делала успехи. У неё получались масштабные атаки, она могла сразиться с несколькими уродливыми существами Авиша, могла сбежать от них, но на этом всё. Что-то крохотное и не вредящее никому ей удавалось только тогда, когда она снимала маску. Она считала, и с её мнением соглашался Ланселот, что прежде чем научиться бегать, нужно хотя бы научиться ползать. В её случае всё было наоборот.

Телефон сел, и об Авише можно было на какое-то время забыть. Джулиан медленно выздоравливал, Никс от скуки ходила ему за лекарствами, от скуки — за любимой едой. Как выяснилось, этот кучерявый соплежуй очень любит апельсины. Из-за простуды он много спал, почти не разговаривал и отвечал на вопросы только короткими кивками. Его состояние поначалу ухудшилось настолько, что Никс испугалась, что своим несделанным уколом убила его, но потом к нему даже вернулся человеческий цвет лица. Сейчас он спустился на первый этаж к камину. Мама от скуки без конца прибиралась в доме, что-то готовила, переставляла вещи с места на место, листала свадебные каталоги. Электричества не было, следовательно, на работе никто просто не мог работать. Ральф тоже был дома. Постоянно что-то чинил и улучшал, возился с машиной, вычищал сверкающий от чистоты гараж. Никс знала, что время от времени они с мамой остаются вдвоём на кухне. Знала и чувствовала, как её тянет блевать, когда она представляет мать в объятиях будущего отчима.

— Ты не ладишь со своей стаей, — заключил Ланселот.

— Какой ты догадливый, — огрызнулась Никс.

— Но почему? Они не выглядят плохими.

— Почему, — передразнила Никс, невесело хмыкнув. — Потому что это называется предательством, вот почему.

Она тяжело вздохнула. С одной стороны её бесило то, что мама ходит такая счастливая, когда после смерти отца прошло всего три года. А с другой… разве она виновата в его смерти? Разве она обязана всю жизнь ходить в трауре и жить со скорбью в сердце? Никс не могла ответить на эти вопросы. Ей и не хотелось. Хотелось одного: чтобы электричество вернулось, чтобы сила стабилизировалась, чтобы Меллоуны не нашли дорогу к её дому. Как занятно. Неделей раньше она хотела бы только возвращения в Орегон, а сейчас… похоже, её разум начал адаптироваться к изменениям.

Ланселот не донимал её с расспросами. Он был не её личным психологом и не её нянькой. Просто шпионом Зверя, сторонним наблюдателем который, видимо, успешно справляется со своей ролью. Кулон у него на шее больше не обжигал шерсть и не тяжелел, а значит, Зверь доволен. Осталось только узнать, как он понимает, когда Ланселот исполняет его указы, а когда нет. В любом случае, кот, который гуляет сам по себе, не может надолго оставаться в этой семье. Он покинет Никс как только исполнит свою роль, и Никс, скорее всего, будет рада его выгнать.

— А моя семья утонула, едва у нас прорезались глаза, — он запрыгнул на подоконник, сел рядом с Никс. — Нас завернули в мешок и бросили в реку. Хотел бы я понять, какие действия своей семьи ты считаешь предательством, но, видимо, не смогу.

Никс тяжело вздохнула, но, казалось, смягчилась.

— Забей, — с мрачным спокойствием ответила она. — Если уж даже мою мать не интересует то, как я отношусь к её браку, то тебе-то что?

— Верно, мне нет до этого дела, — он провёл шершавым языком по лапе. — Но поверь уличному коту. Тебя не это должно волновать.

— А что?

— Как добыть еды, как выжить, как защитить территорию, — он поднял глаза к потолку. — Ну и как продолжить род. Ты уже довольно старая, пора бы решить, с кем заводить котят.

— Отстой.

— О, и ещё нужно что-то решать с Меллоунами, — он потянулся. — Между прочим, Айрис — невероятно красивая кошка, — казалось, он заулыбался. — А так же с Инквизицией, Линн и Зверем. Что выбираешь первым?

— Тц, — она опустила голову на руку. — Против Зверя и Инквизиции нет смысла переть. А против Линн — нет обоснований. Она странная, но, как бы, моя сестра.

— Думаю, свои силы она контролирует так же плохо, как и ты.

— Как ты это понял?

— Иначе она бы ни за что не позволила Тому насквозь пронзить тебя лезвием. Всё-таки, она за тебя очень волнуется.

Тяжело вздохнув, Никс выпрямилась.

— Эй, Ланс. Мне жаль, что с твоей семьёй всё так вышло.

— Не жалей погибших, миледи, жалей живых, — глубокомысленно произнёс он и спрыгнул на пол. — И их пустой желудок, в особенности, мой. Я чую из кухни запах яблочного пирога.

— Почему он тебя привлекает? Разве коты не должны есть мясо, рыбу… и вискас?

— Мя-я-я, во-первых, это оскорбление чувств кошачьих, во-вторых, вкусы у всех разные, в-третьих, я наполовину человек…

— А на другую половину — зануда, — Никс сложила на ходу одеяло и бросила его на кровать, оставшись в чёрных домашних штанах и тёмно-серой толстовке. — Почему ты сам не спустишься? Я не хочу видеть никого из них…

— Надо же обеспечить твою социализацию, — он спрыгнул на пол и резво затопал к Никс. — Ты не общалась ни с кем, кроме говорящего кота, уже два дня.

— Ну простите! Если бы Зверь был более коммуникабелен, пообщалась бы с ним!

Как назло, когда Никс спустилась на первый этаж и осветила фонариком наполовину утонувшую во мраке кухню, Ральф поспешно отпрянул от мамы, которая загадочно улыбалась и краснела, точно маленькая девочка. Никс встретилась с ней взглядом, чувствуя, как от гнева в жилах закипает кровь. Джанет смотрела на неё так, будто бы ничего существенно важного не случилось, будто бы всё в порядке вещей, будто бы папы никогда и не существовало.

— О, Никс, — она улыбнулась. — Будешь ужинать? Я приготовила…

— Не хочу. Ланс хочет.

Громко мяукнув, Ланселот прошёл вперёд и сел, размахивая хвостом.

— Ланс? — переспросил Ральф.

— Ага, — нервно, чувствуя, что готова вот-вот взорваться, ответила Никс. — Ланселот.

— А я надеялся, что ты позволишь мне выбрать ему имя.

Никс почувствовала, что готова убить этого человека. Схватить нож, замахнуться, пронзить его грудь, сломать кости, добраться до сердца. С какой стати она должна что-то позволять ему?! В особенности ему! Человеку, которого она ненавидит, который разрушил её жизнь, который ведёт себя в этом доме, как единственный полноправный хозяин. Никс сдержалась. С большим трудом, приложив титанические усилия, сдержалась. Ей не хотелось скандалить с ним при матери, к тому же, если подумать, она ему обязана. Он устроил её в школу, он купил этот дом, он до сих пор её не выгнал. Никс чувствовала, как петля жизни обыкновенной школьницы туго затягивается у неё на шее, как душат её обида и несправедливость. Кулон горел у неё на груди, и от этого внезапно стало мерзко на душе.

— И какое бы ты выбрал, дорогой? — улыбнулась Джанет. Никс передёрнуло.

— Перед нами большой парень, — Ральф присел перед Ланселотом на корточки, протянул к нему свою большую, жилистую руку и почесал кота за ухом, несмотря на громкое шипение. — Я бы дал ему величественную кличку. Скажем, Рузвельт или Черчилль…

— Но он же такой милый, — улыбнулась Джанет, тоже садясь перед Ланселотом. На неё он тоже нашипел и попятился назад. — Пускай и пугливый. Я бы назвала его Лучиком… Джулиан, а Никс посоветовалась с тобой насчёт такого важного вопроса?

— Она постеснялась.

Никс покраснела до корней волос, но сильнее всего её смутила хитрая улыбка мамы.

— Ничего я не стеснялась! — огрызнулась она. — К тому же, мой кот. Называю его, как хочу.

— Что ж, твоя правда, — кивнула Джанет. — Беги к камину. Скоро будем ужинать.

Никс хотела было сказать, что ей ком в горло не лезет, но не стала. Она прошла в гостиную, освещённую золотистым светом огня в камине, подошла к мягкому дивану, на котором сидел, закутавшийся в одеяло Джулиан и что-то читал, и отвесила ему подзатыльник. Успокоив душу, Никс упала в ближайшее к камину кресло.

— Между прочим, это низко — бить болеющего человека, — он едва заметно улыбнулся, одарив Никс хитрым взглядом. В его карих глазах отражались блики от огня в камине.

— Между прочим, всем насрать, — огрызнулась она. — К тому же, ты почти не болен.

— Рад, что ты заметила. Смотрю, с тобой тоже всё в порядке. Напомни мне, кто никогда не болеет?

— Те, — произнесла Никс сквозь зубы, — кто может задушить во сне подушкой всяких кучерявых выскочек.

— Удушение? Занятно. Если наши родители застукают тебя в моей комнате, на моей кровати, да ещё и на мне, — он заговорил тише, — то явно не поймут этого. Но я бы посмотрел на их реакцию.

Джулиан подался вперёд, чтобы получше рассмотреть, как лицо Никс вспыхнуло от стыда. Несмотря на свой скверный характер, она всё же оставалась девушкой. Невинной, пугливой и очень одинокой девушкой. Она смутилась, Джулиан успел это увидеть, прежде чем ему прилетел второй подзатыльник, но уже от отцовской руки. И был он не таким нежным, как слабенький удар Никс.

— За что?! — зажмурившись, он потёр ушибленное место.

— Не пугай девушку, — спокойно ответил Ральф. — К тому же, раз Никс собралась тебя придушить, значит ты это заслужил.

— Как грубо, — вздохнула Джанет, опустив на кофейный столик поднос с ароматным яблочным пирогом, чайником и четырьмя чашками. — Разве не лучше, когда дети дружат? Никс, Джулиан, вы ведь успели подружиться?

— Конечно, — вновь фальшиво улыбнулся Джулиан. — Я всегда мечтал о такой милой младшей сестрёнке.

Никс потёрла руками лицо, чувствуя себя грязной от такой беззастенчивой лжи. Она понимала, почему он лжёт — так не возникнет лишних вопросов. Надо бы этот приём и самой взять на вооружение, вдруг пригодится.

— А я говорила тебе, что ты очень милая, Никс, — лукаво улыбнулась Джанет. — Только снять пирсинг и смыть краску с твоих волос… Но, впрочем, не важно. В твоём возрасте я носила дреды, хотя они совершенно меня не красили.

Никс скосила взгляд в сторону камина. Ей не хотелось слушать. Мама сидела рядом с Ральфом, и Никс вновь почувствовала, что её вот-вот стошнит. Яркое воображение художника рисовало картины того, как они целуются, как сюсюкаются, как отправляются в одну постель. И, думая об том, она испытывала жгучее отвращение как к мужскому полу, так и к женскому.

Джулиан так же смотрел на огонь в камине. Когда воцарилось молчание, он захлопнул свою книгу, чувствуя, что больше не в силах сосредоточиться на тексте. Сам по себе он был взрослее Никс и относился ко второму браку отца с пониманием и даже некоторой иронией и не испытывал к нему отвращения. Разве что время от времени горечь обиды щемила ему сердце. Мама пропала без вести. Прошло уже достаточно времени, чтобы официально признать её умершей, но в глубине души у Джулиана всё ещё теплилась надежда на её возвращение. А сейчас… ей не стоит этого видеть. Не важно, ушла ли она к другому мужчине или потеряла память и сейчас находится где-нибудь в соседнем штате в качестве так называемой Джейн Доу, ей не стоит знать, что отец похоронил её заживо. Что заказал на кладбище место, что под могильным камнем нет и, наверное, никогда не будет тела. Как бы сильно Джулиан ни хотел её возвращения, оно разобьёт ей сердце. Нужно смириться, нужно убить в себе надежду, нужно перестать быть таким наивным мальчишкой… и всё это так выводит из себя.

— Твоей книгой можно убить, Джулиан, — ласково улыбнулась Джанет.

— Да, — выдохнул в ответ он. — Это Гюго.

— Как думаешь, ты бы смог заинтересовать Никс чтением?

— Ма-а-ам…

— Я бы мог, но… — начал Джулиан, — боюсь, я не знаю, что нравится девушкам. К тому же, таким… экстравагантным.

— Обойдусь, — буркнула Никс, подтянув колени к груди и обняв их. — Мам, ты будешь резать пирог или как?

Ланселот запрыгнул на ручку кресла рядом с Никс. Он хотел было поточить когти о мягкую обивку, но, увидев настороженный взгляд Ральфа, передумал и взялся точить когти о спинку. Никс и не подумала прикрикнуть на него, а Ральф из чувства такта не стал этого делать.

— Бери самый большой, — спокойно, со знанием дела проговорил кот. Его всё равно никто не понимал, кроме Никс, так что он пользовался этим и намеренно выводил её из себя на людях. — Мне. А себе маленький. Миледи должна есть мало, чтобы очаровать милорда.

— И правда, — хихикнула Джанет. — Что-то я разболталась. Уже даже Лансик просит кушать.

— Мяу.

Есть не хотелось. Никс взяла чашку чая и сделала первый глоток слишком поспешно, из-за чего кипятком обожгла язык. Тем временем Ральф даже кусок пирога ел очень аккуратно, придерживая его над раскрытой ладонью, боясь накрошить. Джулиан даже в таких мельчайших повадках копировал своего отца. Видимо, решила Никс, порядок в его комнате — это нормальное явление, а не просто последствия переезда или скуки. Куперы — перфекционисты, а Макграты приехали сюда сеять хаос. Никс хотелось бы так думать, но, к сожалению, мама сейчас была такой же аккуратной, к тому же в скором времени станет носить фамилию Купер.

Впервые в жизни Никс пожалела, что в доме нет электричества. Сейчас ей страшно хотелось в Авиш, найти там какого-нибудь каменного истукана и отрываться на нём до тех пор, пока она не свалится без сил.

Зато Ланселот поддержал её точку зрения о беспорядке. Свой кусок пирога он крошил, рвал, вгрызался в него, рычал, если кто-то отвлекал его. Может быть, он и благородный рыцарь, но в повседневной жизни — обыкновенная рыжая свинота.

— Никс, не хочешь оценить мой пирог?

— Не, ма-а-ам, я на диете.

Она закинула ноги на ручку кресла, устроившись в нём, словно взрослая девушка в маленькой колыбельке, из которой давно выросла. Отвернувшись от всех, Никс смотрела на огонь в камине, слушая его уютное потрескивание. Вновь она пожалела о том, что не может подзарядить мобильный — можно было бы нацепить наушники и не слышать тех, кто пытается строить из себя счастливую семью, не слушать то, как Ральф хвалит пирог матери, как Джулиан лицемерно говорит о том, что хотел бы есть подобное каждый день. Ланселот объелся до такого состояние, что еле-еле запрыгнул на кресло Никс и уселся рядом с ней.

— Скучно без электричества, — пожаловался Ральф. — Можно было бы посмотреть всем вместе что-нибудь ностальгичное…

— Не думаю, что молодёжи интересны старые фильмы.

— Почему же? — Ральф пожал плечами. — Мой оболдуй никогда так искренне не смеялся, как над старым фэнтэзи.

Джулиан не ответил, лишь слабо прокашлялся в кулак, будто бы стесняясь слов отца. Его реакция вновь заставила Джанет лукаво улыбнуться. Она что-то задумала и, как всегда, воплощала свои идеи в жизнь.

— Это наталкивает меня на мысль, — она сжала в руках чашку чая с цветочным рисунком. — Как насчёт вечера сказок? Я приглашаю себя!

— Отстой идея, — пробурчала Никс.

— Раз ты не спишь, милая, то начнём с тебя. Ты художник с богатой фантазией. Расскажи нам что-нибудь интересное.

Никс закатила глаза.

— О, жду не дождусь, — ядовито, с неприкрытым сарказмом в голосе проговорил Джулиан.

Никс тяжело вздохнула и подняла взгляд к потолку, будто бы что-то вспоминая. От зорких глаз Джанет не укрылось то, что Джулиан одной фразой сделал то, чего она не могла добиться долгими уговорами — заставил Никс действовать.

— Жили в одном крохотном мире три сестры-богини, — тяжело вздохнув, она погладила по голове Ланселота, вновь вызвав в нём злобное шипение. Он терпеть не мог прикосновений. — Младшая — внутри планеты, средняя — на ней, старшая — в космосе. Старшая занималась тем, что гоняла астероиды, средняя была круче всех и метала молнии в небо, а младшая от тоски и одиночества создала своей силой живое существо. И вот однажды это существо решило, что оно круче и убило её, — она ждала, что её перебьют, однако этого не произошло. — Началась война, существо устроило жёсткое мочилово и сожгло мир дотла, а две сестры… ну, сперва погибла средняя, потом старшая. Конец.

— Как жестоко, — вздохнула Джанет. — Почему бы существу и младшей не любить друг друга?

— Почему бы средней и старшей не объединиться? — пробурчал Джулиан. — И если младшей было так одиноко, что держало её внутри планеты?

— Болела, — Никс скосила взгляд в сторону окна. — Почему бы богам не болеть?

— Действительно, — пожал плечами Ральф. — Был бы бог в Сиэтле, он бы явно болел от извержения соплей. А в Лас-Вегасе — сифилисом.

Никс вновь закатила глаза. Что произошло? Неужели этот сухой сноб только что пошутил? Ну надо же. Видимо, завтра Зверь решит проникнуть на Землю.

А почему до сих пор не проник? Что его останавливает? Если бы он сжёг ещё и этот мир со всякими ральфами, Никс, наверное, поблагодарила бы его.

Следующей рассказывала сказку Джанет. Никс узнала эту историю, это был вольный пересказ первой книги Хроник Нарнии, только брат и сестра были сводными, чуть старше и в истории было больше романтики. Никс не хотелось слушать, но деваться было некуда. Ральф рассказывал о драконах, призраках, рыцарях и спасении принцессы. И вскоре очередь дошла до Джулиана. Кашляя и часто прерываясь, он рассказывал трагическую историю о молодом человеке, который был давно женат, но влюбился в молоденькую девушку, убил тёщу, которая грозилась убить его любовницу, потом свою жену, тело которой закопал в саду, потом брата, претендовавшего на наследство. Его поймали, осудили вместе с любовницей, и она потеряла к нему интерес, легко нашла другого ухажёра и, казалось, возвращалась к нормальной жизни. Когда же их троих отправили на корабле в тюрьму, муж бросился за борт, прихватив с собой и соперника.

Никс даже присвистнула.

— Как мрачно, Джулиан, — поразилась Джанет.

— Что навеяло такую историю? — нахмурил кустистые брови Ральф.

— Литература, — просто ответил Джулиан. — Ты сказала, что мне неинтересно всё старое, Джанет, но это не так. Я изучаю быт людей, живших сто, а то и двести лет назад, их обычаи, нравы, законы. И чувства. Сейчас любовь превратилась в демагогию и потребительство. А, скажем, всего сотню лет назад та любовь, которую я описывал, ещё была возможна.

— К чему ты клонишь? — мрачно спросил Ральф.

— Я бы хотел испытать подобное чувство, — просто ответил Джулиан. — Встретить женщину, ради которой убил бы всех, даже себя.

— Джулиан…

— Что? — хмыкнул он. — Не переживай, пап, подобное в нашем времени невозможно. Но возможно то, что я начну водить домой девушек в поисках той единственной. Не возмущайся, если посреди ночи тебя разбудит шум из моей комнаты.

— Ты со мной на одном этаже живёшь, — от злобы стиснула зубы Никс. — Я не собираюсь слушать, как ты с кем-то… шумишь посреди ночи.

При матери она не хотела ни ругаться матом, ни поддаваться гневу. Всё-таки, хотелось выглядеть взрослее в её глазах и избавиться от её сюсюканий и умилений. Приходилось сдерживаться, пускай и хотелось встать, сжать рукой капюшон толстовки Джулиана и как следует натянуть ему на самодовольную физиономию.

— Ты всегда сидишь в наушниках, — пожал плечами он. — Включи музыку погромче и не обращай внимания

От его хладнокровия у неё кипела кровь в жилах. Ладно, он не уважает старших — ему есть за что на них злиться, но почему Никс должна терпеть то, как проходит его пубертатный период? Она на это точно не подписывалась.

— Знаешь, мам, будет честно, если я приведу домой парня.

— Никс…

— А что? В нашей стране действует равноправие. Какого хрена ему позволительно быть свиньёй, а мне нет?!

— Такого, — вздохнул Ральф, — потому что он не забеременеет.

— Пффф, — Никс поднялась с места. Она уже не могла спокойно сидеть и терпеть их спокойствие и невозмутимость. — Аборты дёшевы, презервативы ещё дешевле.

— Никс, — тяжело вздохнула мама. — Не горячись. Джулиан ведь тоже злится. Так он проявляет свой характер.

— О, так ты его выходки терпишь, а мне говоришь не горячиться? — Никс подошла к окну. — Знаешь, мам… нахер всё.

— Никс, — Ральф повысил голос. Если бы Никс не была так зла, этот властный тон заставил бы её похолодеть.

— Что?! — в ярости она ударила кулаком по подоконнику. — Я требую простой вежливости! Так сложно ебаться вне дома?!

После её слов, после этой несдержанной вспышки гнева в комнате воцарилась звенящая тишина. Внезапно Никс стало до того стыдно за свои слова, что захотелось плакать. Какого чёрта она так вспылила? Что она, в самом деле, не может заткнуть чем-нибудь уши и спокойно спать? Да пусть встречается с кем хочет, ей-то что?! Его жизнь, вмешиваться в неё она не имеет права. Весь её воинственный пыл мгновенно угас, вся её жажда справедливости испарилась, когда она увидела до боли грустные глаза матери.

— Я… простите, — она опустила взгляд, чувствуя боль в руке, которой ударила по подоконнику. Сжав дрожащие губы в тонкую линию, чувствуя, как глаза жжёт от слёз, Никс выбежала в тапках и лёгкой домашней одежде в промозглый, полный мрака и мороси октябрь. Она бы убежала в свою комнату, если бы считала её хоть на сотую долю процента своей.

— Джу-Джу, она права, — спокойно, без какой-либо агрессии начал Ральф. — Ты уже взрослый, решай сам, но я не одобряю подобного.

— Почему же?

— Я жил в общежитии, когда учился, — он одним глотком осушил чашку чая. — И, знаешь… наблюдать и слышать, но не принимать участия отвратительно. До тошноты отвратительно.

— Тебе виднее, — равнодушно ответил он. — Но я с другой целью начал этот разговор.

— С какой же?

— Джанет, — Джулиан подавил в себе приступ кашля. — Ты же весь вечер пытаешься очаровать меня ею. Все эти хитрые улыбки, намёки, комплименты… даже сказки. Очень мило, что ты беспокоишься о личной жизни своей дочери, но не впутывай в это меня. Этим разговором я дал ей понять, что шанса у неё нет. И если она не круглая дура, то поймёт намёк.

Ей ничего не оставалось, кроме как покорно склонить голову.

— Ты действительно очень умный мальчик, — она опустила глаза. — Но, Джулиан, стоит ли относиться к Никс с таким… презрением? Я не знаю, что она тебе наговорила или что сделала, но она тебя не ненавидит. Она напугана, и весь свой страх она всегда обращает в злость.

— Я не презираю её, — хмыкнул он и поднялся с дивана, кутаясь в одеяло. — Я просто время от времени хочу, чтобы она заткнулась.

Ральф понимающе усмехнулся.

— Все молодые парни хотят подобного.

Джулиан вышел за дверь. Впервые за эту неделю. Воздух неприятно обдал его холодом после душной гостиной, во всех домах в округе был выключен свет. Небо практически почернело, тени становились всё гуще, и бурное воображение уже начинало рисовать несуществующих монстров во тьме. Никс не ушла далеко. Она просто опустилась перед собачьей будкой на лужайке и крепко обняла колени, глядя на это жалкое, пустующее жилище. Пальцами она утирала лицо, тело её содрогалось. Плачет? Что за дурёха?

Джулиан стянул с плеч тёплое, тяжёлое одеяло и неслышно подошёл к ней. Ну как с такой соседкой водить домой девушек? Она же ворвётся в комнату, оглушит криком и утопит комнату в слезах.

— Эй, пустая голова, — голос Джулиана звучал ласково. — Предки тебя поддержали.

Он опустил тяжёлое одеяло на её плечи…

… и тут же отпрыгнул от Никс, ощутив ладонями невыносимый жар, услышав громкий хлопок и электрический треск. Никс сама испугалась и тут же подскочила на ноги. Одеяло Джулиана в одну секунду стало пеплом.