Сердце Катерины. Повесть I. Возрождение Эрафии (джен)

Когда всё было готово к решающему сражению за Стоункасл, в расположение армии Катерины прибыл генерал Кендал. Он привел из Стедвика еще отряд воинов. Генерал выразил желание поговорить с королевой наедине, и она пригласила его к себе.

— Ваше Величество, — сказал Кендал, усаживаясь на колченогий стул, — я закончил расследование, о котором вы меня просили. Информация относительно лорда Хаарта, сообщенная некромантами, полностью подтвердилась. Он действительно входил в секту черных магов Дейджи и по приказу их короля отравил вашего отца.

— Значит, правда? — сокрушенно произнесла Катерина, до последнего сохранявшая надежду на невиновность лорда.

— К сожалению, правда, — подтвердил Кендал. — Хаарт был очень недоволен его жесткой политикой в отношении темных культов и надеялся, что следующий правитель окажется терпимее к некромантским сектам. Только вот не учел, что смертью короля воспользуются нихонские захватчики со всеми вытекающими последствиями. Прикажете взять его под стражу?

— Нет, подождите. Этот лорд еще примет участие в последней битве, хотя, конечно, за ним при этом следует присматривать. А дальше… Дальше у меня на него свои планы.

— Позвольте спросить, какие именно?

— Простите, генерал, но я не скажу этого даже вам. Боюсь сглазить. Если мне удастся осуществить то, что я хочу — вы и сами узнаете об этом. Если не удастся — тогда лорда Хаарта придется арестовать и предать суду.

— Понятно… А как обстоят дела с подготовкой к сражению? Вы уже решили, кто возглавит предстоящую операцию?

— Я сама поведу войско на штурм города.

— Вы сами? — в голосе Кендала послышалась тревога. — Но вас же могут убить.

— Если убьют — тогда править королевством опять придется вам.

Катерина достала запечатанный пергаментный свиток и протянула его генералу.

— Что это? — спросил Кендал, озабоченно разглядывая свиток.

— Мое завещание. В случае моей смерти престол достанется вам. И у меня тогда будет еще одна просьба. Похороните меня не здесь, а в Стедвике.

— Разумеется. Если вы, да упасет вас Эрлоир Хранитель, погибнете — будете погребены в столице, в королевской усыпальнице, со всеми почестями.

— Дело не в почестях, а в том, что нельзя хоронить полководцев так близко от Дейджи. Я не хочу, чтобы некроманты подняли меня из могилы, как отца, и заставили воевать на их стороне, — глаза королевы сурово блеснули.

— Ну нет, этого мы не допустим, — заверил ее Кендал. — Но, может быть, вам все же не стоит рисковать своей жизнью?

Катерина покачала головой:

— По-другому нельзя. Наши воины деморализованы присутствием нежити. Я должна подать им пример, иначе мы никогда не возьмем этот город. К тому же там мой отец, я хочу лично разобраться с ним.

— Понимаю… Только я вас очень прошу: будьте всё-таки поосторожнее.

— Постараюсь.

Простившись с Катериной, генерал направился к выходу, но уже в дверях, обернувшись, взглянул на нее с таким выражением, что она даже смутилась. Вот так же, с той же тревогой и неподдельной нежностью, когда-то смотрел на нее отец.

И вот наступил день последней битвы. Никто не знал, какую ночь провела перед этим Катерина, как она почти до рассвета ворочалась в постели, всеми силами отгоняя мысли о предстоящей встрече с отцом и так не вовремя нахлынувшие воспосинания о проведенных вместе с ним счастливых годах детства и юности. Когда королева в начищенной до блеска кольчуге и с фамильным мечом в руке появилась перед своей армией, сотни воинов приветствовали ее радостными криками. В груди у Катерины потеплело. Она поняла, что ее идея вдохновить людей личным примером была правильной — в устремленных на нее глазах не было видно ни страха, ни растерянности, лишь нетерпение и жажда борьбы.

— Воины! — воскликнула королева. — Вы отважно сражались и совершили невозможное — мы стоим у стен последнего оплота неприятеля. Осталось сделать одно завершающее усилие — и с врагами будет покончено. Сегодня мы нанесем им последний удар. Пора вернуть мертвых в их могилы.

В рядах воинов послышался одобрительный гул.

— Но я прошу вас о следующем, — продолжала Катерина. — Если в этом бою кто-то из вас столкнется с королем Николаем — не убивайте его. Он нужен мне живым…

Она на мгновение запнулась, поняв, насколько неуместно в данной ситуации слово «живым».

— Ну, в общем, не убивайте. А теперь — вперед! За родину, за короля!

Присутствие королевы подняло боевой дух эрафийских рыцарей до невиданных высот. Забыв о страхе, они сражались с таким воодушевлением, с каким давно уже не сражались. Их отвага и решимость передались и робким бракадцам и авлийцам — их больше не смущал ужасный вид и запах нежити, и никто из них не дрогнул и не струсил. Казалось, даже дейджские зомби, бившиеся на стороне Катерины, рубили своих сородичей яростнее обычного. Но и враги тоже дрались отчаянно, нанося эрафийской армии большие потери.

Увлеченно кромсая мечом вампиров и призраков, Катерина вдруг увидела, как недалеко от нее Адель с небольшой кучкой рыцарей пытается отбиться от огромной толпы вооруженных косами скелетов и восседающих на черных конях мертвых всадников, вышедших из города навстречу атакующим.

— Адель, держитесь! Я сейчас! — крикнула Катерина и повела своих людей на помощь.

Но Адель не слышала и не видела королеву. Окруженная со всех сторон врагами, она отбивалась из последних сил. Надежды таяли с каждой минутой — неприятелей было слишком много. Несмотря на отчаянную ситуацию, Адель оставалась внешне спокойной и сосредоточенной, и по ее непроницаемому лицу невозможно было понять, что она испытывает. Нет, она не боялась смерти, хотя погибать в последней битве, перед самой победой, было очень обидно. Ее пугало другое — то, что, расставшись с жизнью, она пополнит собой ряды ходячих мертвецов — неважно, своих или неприятельских. Какой-нибудь некромант прочтет заклинание — и она поднимется, синяя, распухшая и смердящая, бессмысленно глядя на мир выпученными глазами, и будет тупо и покорно выполнять всё, что ей прикажут… Нет, учитывая ее командирские способности, ее скорее сделают не зомби, а личем. Но такой удел тоже не лучше: Адель уже насмотрелась на этих костлявых монстров со свисающими с ребер лохмотьями гнилой плоти и не имела никакого желания превращаться в их подобие. С давних пор хранила она в памяти одно мощное заклинание, приберегая его на крайний случай, и, кажется, теперь пришло время его применить. И, когда враги обступили ее вплотную, Адель выкрикнула заветную формулу. В тот же миг раздался страшный грохот, и землю сотряс взрыв такой силы, что в радиусе сотни метров всех буквально разнесло в куски — и своих, и врагов.

И еще несколько минут потрясенные воины, прекратив сражаться, со смесью ужаса и восхищения смотрели на медленно оседающий гигантский столб огня и пыли, взметнувшийся над местом взрыва. «Что же ты наделала, Адель? Почему меня не дождалась?!» — хотелось крикнуть Катерине, охваченной скорбью и яростью. Но вместо этого она воскликнула, обращаясь к своим воинам:

— Вперед! Пусть недруги ответят нам за гибель нашей героини!

И рыцари набросились на нежить с удвоенной яростью. Битва продолжалась еще долго, но в конце концов враги не смогли устоять под неудержимым натиском эрафийской армии.

Катерина и ее воины ворвались в город, раскидывая мечами встававших на пути живых мертвецов. Оружие ударялось о пожелтевшие кости ходячих скелетов, они с треском разлетались во все стороны и хрустели под ногами спотыкавшихся о них воинов. В пылу сражения Катерина успела заметить, что Стоункасл выглядел теперь совсем иначе, чем в прежние времена. Некроманты перестроили его по своему вкусу, и вместо обычных человеческих жилищ повсюду теперь стояли дома, больше похожие на погребальные сооружения — грубые, приземистые, с массивными стенами и тяжелыми низкими крышами. Да и королевский дворец, самое внушительное из всех зданий, напоминал по своей архитектуре огромный склеп. А сейчас, весь заваленный костями, город производил совсем уж жуткое впечатление.

Вскоре практически весь город был под контролем армии Катерины. Последние его защитники укрылись во дворце, где, по всей видимости, находился и сам король. Катерина подозвала к себе лорда Хаарта.

— Лорд, соберите своих людей. Мы будем вместе участвовать в штурме дворца.

Тень испуга пробежала по лицу Хаарта, но он быстро взял себя в руки и сказал:

— Как вам будет угодно, Ваше Величество.

Лорд Хаарт затрубил в рог, созывая свой отряд. Когда все собрались, Катерина напомнила свой приказ — не трогать короля — и бросилась ко входу во дворец, увлекая за собой лорда и остальных рыцарей.

Во дворце их с дикими воплями атаковали толпы разнообразных привидений. С трудом отбиваясь от нежити, Катерина, лорд Хаарт и их рыцари бегом поднялись по парадной лестнице и уперлись в запертую дверь тронного зала. Лорд Хаарт, разбежавшись, выбил дверь, и тут же на них налетела стая вампиров. Воины еле успевали отмахиваться от них мечами. Однако один вампир всё же сумел вцепиться в горло зазевавшегося рыцаря. Тот упал на пол, захлебываясь кровью, которую жадно сосала голодная клыкастая тварь. Мерзкое существо настолько увлеклось этим занятием, что совершенно забыло об опасности и даже не успело дернуться, когда Катерина отрубила ему голову. Вскоре было покончено и с остальными вампирами. В заваленном трупами помещении остались только эрафийские воины — и взирающий на них с нескрываемой злостью живой мертвец, разложившийся до скелета и источающий отвратительную вонь. Его истлевшее тело прикрывали богато украшенные доспехи, а череп увенчивала золотая корона. Голова лича была гордо вскинута, костлявая рука властно сжимала рукоять меча, во всём облике чувствовались несдавшаяся могучая воля и яростное нежелание покидать этот мир.

С болью и сожалением смотрела Катерина на стоявшего перед ней лича. Так вот, значит, каким стал ее отец! Красивое одухотворенное лицо превратилось в оскаленный череп, могучая грудь — в голые ребра, благородный нос провалился, а на месте глаз, всегда смотревших на нее с такой любовью, зияли пустые глазницы с багровым огнем в глубине. Монстр, чудовище… но Катерина невольно ловила себя на мысли, что любит отца даже таким. Возвращаясь из Энрота, она горевала, что опоздала на похороны, что не успеет увидеть его в последний раз. И вот теперь ее желание исполнилось — они увиделись. В последний раз. Катерина пришла сюда с твердым намерением вернуть отца в могилу, но теперь ей совсем не хотелось вновь превращать его в мертвый скелет. Нет, у нее рука не поднимется отнять у самого родного ей человека возможность мыслить, чувствовать, видеть мир… Лучше уж взять его в плен, отвезти в родной Стедвик и долгими разговорами терпеливо пробуждать в нем светлые стороны его натуры. В конце концов, телесная оболочка не столь и важна, а душу всегда можно исцелить добрым и чутким отношением… Впрочем, время решать участь отца еще не настало. Надо было еще выполнить то, ради чего Катерина и приказала лорду Хаарту принять участие в этом сражении.

Справившись с нахлынувшей на нее бурей эмоций, королева решительным жестом указала на стоявшего рядом с ней Хаарта:

— Отец! Вот твой убийца, это он отравил тебя!

От неожиданности лорд даже выронил меч. Некоторое время он ошеломленно смотрел на Катерину, затем, справившись с растерянностью, истошно завопил:

— Нет! Не знаю, кто вам такое сказал, но это наглая, гнусная ложь! Меня оклеветали! Подумайте сами, королева, разве я мог сотворить такое? Вы ведь помните, я спас вас от дракона! Да я бы за нашего правителя жизнь отдал, не задумываясь!

— Хватит лгать, падаль! — раздался скрипучий голос лича.

Глаза лорда округлились от ужаса.

— Честное слово, я не хотел этого! — дрожащим голосом запричитал он. — Они заставили меня… Угрожали семье… И вообще, я не думал, что это приведет к войне! Если б знал, что будет такой разгром, ни за что бы этого не сделал!

Лорд Хаарт умоляюще взглянул на Катерину, но та хранила молчание. Этот жалкий, потерявший всякое достоинство человек с бледным растерянным лицом, трясущейся челюстью и трусливо бегающими глазами ничем не напоминал прежнего бесстрашного рыцаря. Кто знает, может, он действительно не хотел разгрома Эрафии и своими ратными подвигами пытался загладить вину, но сейчас злосчастный предатель не вызывал у королевы ни капли сочувствия — лишь брезгливое отвращение.

Повернувшись к Николаю, лорд бросился перед ним на колени.

— Ваше Величество, пощадите меня!

Лич взмахнул мечом — и Хаарт повалился на пол, хрипя и обливаясь кровью. Не удовлетворившись расправой, король склонился над безжизненным телом, схватил лорда за волосы и несколько раз с силой ударил его затылком об пол. Превратив его голову в кровавое месиво, король встал и с решительным видом направился к Катерине. Рыцари схватились за оружие.

— Отставить! — крикнул лич. — Вы что, забыли, что давали мне присягу?

Голос его звучал теперь не скрипуче, а властно и гипнотически, совсем как при жизни. Воины неуверенно опустили мечи, на их лицах отразилась некоторая растерянность.

— Не слушайте его! — воскликнула Катерина. — Вы присягали не ему, а короне!

Николай резко обернулся к дочери, в его глазницах вспыхнул огонь гнева.

— А какое ты имеешь право на корону? Тоже мне, любящая дочь, отняла власть у родного отца… Сколько я сил потратил на твое воспитание — и вот как ты меня отблагодарила, змея подколодная!

— Отец, что ж ты такое говоришь? — вскричала возмущенная Катерина. — Ты пришел сюда как завоеватель — и еще обвиняешь меня, что я лишила тебя власти?! Ты хоть сам-то понимаешь, что натворил? Как будто мало нам было того разорения, которое устроили нихонцы…

— А кто в этом виноват? Зачем сопротивлялись? Признали бы мою власть — и воевать бы не пришлось.

Услышав такие слова, Катерина аж задохнулась от негодования. Пользуясь ее замешательством, лич расправил плечи, принял царственную осанку и повелительным тоном обратился к рыцарям:

— Вы не обязаны подчиняться этой узурпаторше! Я — ваш законный правитель, и я приведу Эрафию к миру и процветанию! Я объединю ее с Дейджей в империю, обладающую сокрушительной мощью!

. Что-то знакомое послышалось Катерине в этих речах… Ну да, конечно — еще в годы ее юности отец грезил идеей объединения Эрафии с Энротом, дабы создать могущественную сверхдержаву и обеспечить ей блага вечного мира. Но какой же чудовищный сдвиг должен был произойти в его сознании, чтобы Энрот в этих планах сменился Дейджей?

— Нет, отец! Я не позволю тебе сделать Эрафию страной нежити!

Лич зловеще усмехнулся:

— Не позволишь? А кто тебя спрашивать-то будет? Или ты всё еще считаешь, что армия на твоей стороне?

Катерина обернулась к своим рыцарям — и с ужасом прочла в их устремленных на короля взглядах то же выражение бессмысленной покорности, которое прежде видела у зомби. Он явно сумел подчинить себе их волю, и они были уже готовы броситься перед ним на колени. Нервная дрожь прошла по телу королевы: всё, чего она добилась в ходе этой войны, могло рухнуть в один момент. Медлить было нельзя. Стараясь не смотреть на отца — ей не хотелось видеть то, что должно было произойти дальше — Катерина принялась сосредоточенно шептать заклинание.

— Эй, прекрати немедленно! — вскричал Николай громовым голосом, в котором ярость и отчаяние смешались с потрясением от вида колдующей дочери.

Катерина вздрогнула и потеряла концентрацию. Чары, уже начинавшие сгущаться в воздухе, тут же рассеялись. Королева хотела повторить заклинание, но лич опередил ее. С леденящим душу воплем он резко выбросил вперед обе руки, и на присутствующих повеяло могильным холодом, а всю комнату покрыла кромешная мгла. Под действием мощной магической силы Катерина отлетела к стене, оглушенная и парализованная. Невероятным усилием воли заставив одеревеневшие губы и язык вновь подчиняться, она произнесла магическую формулу. В воздухе возникло уже знакомое бледное сияние, и Катерина смогла различить костлявую фигуру отца, стремительно несущегося к ней с обнаженным мечом. Королева даже не успела осознать опасность — в следующий момент ослепительно яркий золотой луч с треском разорвал тьму, ударив откуда-то сверху прямо в голову бегущему королю. Лич рухнул как подкошенный, тело его, заключенное в столб света, забилось в страшных судорогах, гремя костями. Ледяная тоска стиснула грудь Катерины — совсем как в тот день, когда она впервые узнала о смерти отца. Закусив губу от душевной боли, смотрела она сквозь пелену слёз на лежащее у ее ног тело, которое дергалось всё слабее и наконец навсегда затихло. Может быть, королеве только показалось, но она явственно увидела, как от безжизненного трупа легким прозрачным облачком поднялся ввысь освобожденный дух ее отца.

Силы оставили ее, ноги подкосились, и она безвольно сползла по стене на пол. Она чувствовала себя не только крайне измотанной физически, но и опустошенной духовно. Всё то, что было пережито ею в ходе этой ужасной войны, всё то, что она, не позволяя себе расслабляться, загоняла в самую глубь своей души, теперь навалилось на нее всей тяжестью. И, кроме того, ей было очень жаль отца. В памяти вновь всплывали картины детства, долгие беседы с отцом о тонкостях военного искусства, его печальный и ласковый взгляд, которым он смотрел на нее, провожая в Энрот… Сейчас она не была грозной воительницей — она была скорбящей, убитой горем дочерью. Слезы текли по щекам, и она никак не могла унять их…

Когда тьма, заполнявшая комнату, рассеялась, рыцари увидели свою королеву, отрешенно сидящую над телом отца, в бессилии прислонившись к стене и опустив голову. Очнувшись от вызванного чарами лича оцепенения, они бросились к ней.

— Ваше Величество, что с вами? Вам плохо? Вы ранены?

Катерина повернула к ним посеревшее и осунувшееся лицо.

— Нет, я не ранена. Я просто очень устала. Нам надо похоронить отца, как положено.

— Конечно, — сказал один из рыцарей. — Мы отвезем его в столицу и устроим торжественные похороны.

Снизу раздавались нетерпеливые голоса эрафийских воинов, обеспокоенных долгим отсутствием королевы. Они хотели знать, что здесь произошло, и ей надо было выйти и сказать им какие-то слова… Собравшись с силами, Катерина поднялась, вытерла слезы и стала спускаться к своим людям.