Освобождаясь от пут (гет)

Гарри бежал к гриффиндорской башне. Он должен был поговорить с Гермионой как можно скорее, и он знал, что может найти ее в гриффиндорской гостиной, занимающуюся с Роном, или – в случае Рона – притворяющегося учащимся.

Да, Рон был бы там, Гарри был уверен в этом, но ему было все равно. Он хотел сказать хорошие новости Гермионе прямо сейчас. Их работа не была напрасной, Северус нашел подходящее зелье (или лучше сказать, зелья), и во время его последнего визита в госпиталь Святого Мунго Люпину начало становиться лучше настолько быстро, что доктора собирались выписать его дня через четыре или даже раньше. Гарри прыгал от радости, когда Северус прошлой ночью вернулся из госпиталя. Тот смертельно устал от дней (и особенно ночей), проведенных за упорной работой, но она была успешной. Люпин сделал свои первые шаги к полному выздоровлению, и впервые за два месяца пришел в сознание и заговорил с Северусом.

— Амицития, — прошептал Гарри толстой леди, которая отъехала, впуская его внутрь.

Его охватило такое чувство, словно он все еще был в этом колледже... Гарри внутренне вздохнул и бросил жаждущий взгляд в сторону спален. Он и Рон – друзья...

Гарри все еще не отказался от мысли подружиться с ним. Ну, возможно, Рон сделал и сказал ему много мерзких вещей, но рыжеволосый мальчик все еще горевал, Гарри чувствовал это, и тот часто бросал полный боли взгляд на пустое место своего мертвого друга на уроках, и не пытался начать новую дружбу, исключая Гермиону – но это был другой вопрос. Гермиона была не другом, а его девушкой, и это была большая разница.

Его отвратительное поведение по отношению к Гарри даже привело к его изоляции от одноклассников, которые теперь поддерживали «Квайетуса» в их обычных спорах. Гарри никогда не хотел этого, он мог защитить себя, так что отказывался от помощи взволнованных одноклассников во время ссор.

— Привет, Квайетус, кого ты ищешь? – это был Невилл.

Гарри улыбнулся мальчику, который, очевидно, не был глубоко погружен в учебу.

— Гермиону, — сказал он и улыбнулся. – У меня есть для нее очень хорошие новости.

— Что?

Гарри сложил руки и бросил серьезный взгляд на Невилла.

— Так, так, мистер Лонгботтом! Проявляем любопытство, не так ли?

Гаррино подражание профессору Снейпу было почти идеально, кроме усмешки – он просто не мог усмехаться так профессионально, как Северус.

— Боже! Ты так похож на своего отца, Квайетус! Не пугай меня, пожалуйста! – рассмеялся Невилл, и даже Парвати подняла голову и улыбнулась. – А Гермионы здесь нет, она с Роном пошла в библиотеку за книгой двадцать минут назад.

— Пошли, найдем ее. Я не хочу рассказывать дважды.

Невилл с облегчением положил свою книгу на стол и последовал за Гарри, выбиравшимся из гостиной.

— Эй, Квайетус, почему ты не отращиваешь волосы? Тогда ты был бы еще более похож на профессора Снейпа, — неожиданно сказал Невилл. – И твоя имитация была бы намного более похожа на правду.

Гарри развернулся на месте, чтобы посмотреть на Невилла.

— Только упомяни о сальности, и я прокляну тебя! – он угрожающе поднял палочку. Невилл просто отвел ее.

— Как бы я посмел сказать подобную вещь? Я хочу дожить до выпускного! – он покачал головой. – Итак? Почему ты всегда держишь их короткими?

— Мне не нравятся длинные волосы. И, но это секрет, Невилл, — он подмигнул другу, — я думаю, отец был бы более... человечным с короткими волосами. Или меньшим мерзавцем, если тебе так больше нравится. Этот стиль прически – его трагедия.

Они широко улыбнулись друг другу.

В библиотеке была только обычная группа рэйевенкловцев и несколько слизеринцев, которые осторожно поприветствовали Гарри, но ни Гермионы, ни Рона там не было.

— Если ты ищешь Гермиону, она вышла несколько минут назад. Я думаю, она и Уизли хотели побыть одни, — Арес шагнул к Гарри и улыбнулся Невиллу, приветствуя его. Круглолицый мальчик только моргнул от удивления. Слизеринец – и ведет себя хорошо?

— О, сказал Гарри, в то время как Невилл застыл от удивления, и почувствовал, что это прозвучало довольно глупо.

— Ты можешь прийти в нашу гостиную после ужина? У меня несколько вопросов по домашней работе по арифмантике, — добавил Арес.

— Хорошо, — кивнул Гарри, и вышел вместе с Невиллом. Это не будет его первый визит в слизеринскую гостиную, но он не чувствовал себя там комфортно. Она была слишком похожа на подземелье и враждебна. Арес знал его нежелание там появляться и ценил, что тот всегда соглашался присоединиться к Аресу, когда бы тот ни попросил.

— Почему ты дружишь со слизеринцами? – Невилл задал вопрос, который мучил его с того момента, как они вышли из библиотеки. Гарри остановился, вздохнул и повернулся к товарищу.

— Невилл, мой отец – декан этого факультета. Я с ними обедаю. Я знаю их и вижу, что, несмотря на общие предрассудки и предубеждения, там тоже есть хорошие люди, так же как плохие есть во всех других колледжах.

— Мой отец был гриффиндорцем...

Неприятное молчание повисло между ними.

— Давай найдем пустой класс, и я расскажу тебе новости. Гермионе придется подождать до завтра, — наконец сказал Гарри. – Я не хочу быть убитым ее свирепым бойфрендом.

Они снова улыбнулись и уже собирались войти в кабинет арифмантики, который был рядом, когда громкий голос прервал их разговор. Он исходил из класса, в который они собирались войти.

— Разве ты не видишь, Гермиона? Как? Ты такая умная, и ТЫ этого не видишь! Черт, я не могу поверить в это!

— Ты преувеличиваешь, Рон. Квайетус...

— Квайетус! Гнусный мерзавец дал имя своего братца-подельника своему избалованному, большеголовому, отвратительному сыну-ублюдку... Нет, Гермиона, это ты не понимаешь, что происходит.

Гарри напрягся, и его руки сжались в кулаки. Рон был настолько хорош, что задел всех, кто был ему дорог, одной фразой: его далекого отца, Северуса. И даже он был оскорблен. Он не был мальчишкой, которого описывал Рон!

— Ты несправедлив к нему, — раздался голос Гермионы. Она была настоящим другом.

— Я вижу его насквозь в отличие от тебя. Он старается пролезть в наш колледж, в наш класс своим невинно выглядящим способом, застенчиво улыбаясь, защищая обиженных гриффиндорцев в пустых коридорах и на улицах, он старается завоевать наше доверие, разве ты не видишь? Почему, как ты думаешь, он это делает? Почему? – голос Рона становился все громче и громче. Последние слова были сказаны так громко, что их невозможно было не услышать, однако Гарри и Невилл все еще стояли в коридоре. – Разве ты не понимаешь, что он пытается втереться к нам в доверие, в наш круг, на нашу сторону, как его отец, этот признанный убийца, который позволил Гарри умереть и теперь учит своего сына вести себя, как Гарри! Разве ты этого не видишь? Этот отвратительный проныра ведет себя, как Гарри! Все, что он делает, так похоже на него! Его жесты, слова, поведение! А почему? Чтобы разрушить нас, украв память о Гарри, обмануть нас, заняв то, что было местом Гарри в наших жизнях! И затем убить нас, как это сделал его отец, убивший половину моей семьи!

— Рон... – голос Гермионы был едва слышим.

— Да, он это сделал! – закричал Рон. – Перси видел его дело в Министерстве! Он убил целую семью, двоих родителей и двоих детей, ДЕТЕЙ, Гермиона! И теперь он учит здесь и обучает своего скользкого отпрыска действовать против нас! А Дамблдор верит ему, и защищает его и его сына, и теперь весь Гриффиндор верит ему, а не мне, и даже ты хочешь, чтобы я принял этого скользкого, подлого ублюдка, но я этого не сделаю! Никогда! Итак, ты должна решать! Ты можешь оставить меня и остаться с ним, или ты можешь поддержать меня, но в этом случае держись подальше от него! Пожалуйста, — умоляюще добавил он. – Я уже потерял Гарри. Я не хочу терять и тебя...

В этот момент Гарри почувствовал, что не может больше терпеть. Прижав ладони к пульсирующим вискам, он повернулся, чтобы убежать подальше от этого класса. Это было нелегко. Его ноги были словно сделаны из желе, его голова сильно болела, а его взгляд был затуманен. После нескольких неуверенных шагов он почувствовал, что сейчас упадет. Он взялся рукой за стену и прислонился к ней, чтобы сохранить равновесие, когда почувствовал, что его взяли под руку.

Он принял помощь, не задумываясь, и последовал за своим уверенным проводником, крепко закрыв глаза.

Он не хотел видеть. Думать.

Слова Рона жгли его изнутри, резали его, как любимый инструмент Эйвери, но это было намного больнее – не задумываясь, Рон дважды победил его: он заметил то, что не заметил никто другой: то, что Квайетус и был Гарри, а с другой стороны, он сказал Гермионе правду о Северусе, ту самую вещь, которая душила, мучила, преследовала его приемного отца, тот факт, что он убил людей, и это было главной причиной того, что он всегда отвергал возможность быть счастливым. Он привык говорить, что не заслужил счастья. И теперь Гарри мог прекрасно понять чувства Северуса, и был одинок и испуган.

Действительно ли Северус заслужил быть несчастным, и, в конце концов, умереть? Мог ли такой грех, как у него, быть забыт и прощен в этой жизни? Не было ли пятнадцать лет одиночества, три года шпионской деятельности, десятки спасенных жизней, попытка пожертвовать собой ради Гарри, когда Волдеморт хотел убить его, двух недели унижений и болезненных пыток в Поместье Кошмара достаточно, чтобы загладить грех? Был ли он на самом деле раз и навсегда проклят?

Гарри не хотел в это верить. Он хотел верить, что Северус будет прощен и снова сможет чувствовать себя человеком, а не отвратительным куском грязи, как о нем сказал Рон – слова Рона так похожи на то, как Северус сам себя оценивал!

И теперь он узнал, что жертвы Северуса были родственниками Рона.

Все встало для Гарри на свои места. Ненависть Рона, его протесты, взгляды семьи Уизли на Северуса. Да, Гарри мог понять поведение Рона даже до подслушанного разговора, но теперь он мог принять его. Рон был прав, и, если бы он смотрел на вещи с точки зрения Рона, тот бы тоже поступал правильно. Или не правильно, но так же, как Северус по отношению к Аресу – а родители Ареса никогда не убивали никого из семьи Снейпов.

— Боже, когда ты думаешь, что хуже уже быть не может, всегда оказывается, что может, — про себя пробормотал Гарри.

— Шшш, Квайетус, — Невилл усадил его на стул в другом пустом классе.

Гарри открыл глаза и посмотрел на него.

— Почему ты не оставишь меня одного? Ты ведь слышал правду? – с сарказмом спросил он.

— Чушь, — Невилл выдавил полуулыбку. – Это не было правдой. Это только ронова версия того, что он считает правдой. У меня своя версия, — он сел рядом с Гарри.

— Какая? – Гарри не смог удержаться, и в его голосе снова прозвучал сарказм.

— Это просто. Ты и твой отец меня устраиваете.

Гарри покачал головой.

— Я не верю в это. Возможно, я могу поверить, что ты нормально относишься ко мне. Но к моему отцу... Ты слышал Рона...

— А еще я слышал свою бабушку, — Невилл вздохнул и бросил тяжелый взгляд на Гарри.

— Твою бабушку? – Гарри был удивлен. Как бабушка Невилла была вовлечена во все это?

— Она всегда рассказывает мне истории о жестокости моего отца. Когда я был маленьким, я был уверен, что она лгала. Теперь я наверняка знаю, что нет. Никогда. Ты помнишь тот день, когда ты спас меня от Терри?

— Да, — прошептал Гарри.

— В тот день Терри рассказал мне правду. Свою правду. Что мой отец пытал его мать, которая не была Пожирательницей Смерти, а просто оказалась не в том месте не в то время. Ее только подозревали. Но мой отец почти убил ее. Он был очень плохим человеком, и больше никем. Но твой отец – это другой случай. Я подозреваю, что его обвиняли в том, что он был Пожирателем Смерти, как мать Терри, и мой отец допрашивал его в своей обычной манере, и под давлением он признал все, что хотел его мучитель. Это могло бы быть причиной того, что он так страстно ненавидел меня...

Теперь руки Гарри задрожали, и он неожиданно не смог вдохнуть. Добрая воля Невилла только что сделала все еще невыносимее и запутаннее. Снова выводы. Полуправды.

А Невилл пожертвовал своими собственными чувствами, чтобы Гарри почувствовал себя лучше. Он заботился о Гарри, и тот должен был рассказать ему правду.

Но как он мог сказать Невиллу? Это было не его прошлое, не его секреты, а Северуса. Но Невилл был так открыт с ним. Он показал уверенность и серьезность по отношению к нему. Но он не мог раскрыть прошлое Снейпа. Гарри неожиданно захотел закричать от горя так громко, как только мог,

Но он этого не сделал. Вместо этого он крепко закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул.

— По крайней мере, я могу понять чувства Рона, — сказал Гарри после длительной внутренней борьбы. – Но извини, Невилл, у меня есть дела в слизеринской гостиной, и я также не хочу пропускать ужин.

— Ну, тогда иди. Увидимся завтра.

Гарри слышал намек на обман в голосе Невилла, но не мог ничего поделать.

В конце концов, он потеряет из-за глупых секретов всех своих возможных друзей. Он ненавидел секрет своей жизни. И теперь он должен был согласиться с Роном насчет его ненависти к Квайетусу, сверх всего.

Рон действовал так, как должен был.

В слизеринской гостиной он, когда вошел, смог почти физически почувствовать напряжение. Никто не говорил, но полная тишина выдавала то, что здесь проходила достаточно крупная ссора прямо перед тем, как вошел Гарри, и именно его приход ее прервал. Когда они увидели, что это был просто Гарри, шум возобновился.

— Что такое? – спросил Гарри, усаживаясь рядом с Аресом.

— Забини, — несчастно вздохнул он. – Малфой решил его немного проучить. Очевидно, он был непослушным, или что-то в этом духе.

-Непослушным? – глаза Гари расширились от шока. – Почему он должен слушаться Малфоя?

— Он и не должен, — пожал плечами Арес. – Однако он это делает. Я не знаю, почему. Я думаю, он хочет доказать им, что он достоин того, чтобы быть в Слизерине.

Гарри не нравилась ситуация, но, когда они прекратили кричать на Забини и направились по направлению к спальням, отправив очевидно замороженного мальчика вперед, он не смог даже притвориться безразличным. Арес посмотрел на него, подняв бровь.

— Это не твое дело, я полагаю, — он толкнул локтем застывшего Гарри.

— Что они собираются делать сейчас? – повернулся к нему тот.

— Я думаю, его немного побьют, — голос Ареса звучал бесцветно. Гарри чувствовал, как у него в висках стучит кровь.

— Как ты можешь быть таким безразличным? Он твой одноклассник! И... – он не смог закончить.

— ОН ВЫБРАЛ свой путь. ОН хотел быть слугой. Так что ОН должен нести ответственность.

— Нет. Я не спрашивал об этом. Я спрашиваю, как ты можешь быть таким мерзавцем, чтобы не помочь ему... – он бросил отчаянный взгляд на Ареса и поднялся.

— Подожди, Квайетус, — сказал Арес и потащил Гарри обратно к креслу. – Я принял свое решение в первый год. Это было непросто, я должен был заплатить за это, но, тем не менее, я это сделал. И здесь есть люди, такие, как я. Например, Янус. Тебе не обязательно присоединяться здесь к какой-нибудь группе. Но если ты решишь это сделать, то должен нести ответственность за свои решения.

Гарри смотрел на Ареса, обдумывая то, что услышал. Нет, определенно, это не гриффиндорская башня. Очевидно, здесь были другие правила. На короткий миг он почувствовал неуверенность. Но когда он услышал первый приглушенный крик из спальни, то больше не сомневался. Он вытащил свою палочку и бросился через дверь спальни.

— Прекратите! Сейчас же! – закричал он так, как научился от Северуса.

В затененной комнате он увидел две стоящие фигуры и третью, склонившуюся над кроватью, рассматривавшую «работу» других двух.

— Убирайся, Снейп, — бросил Малфой. – Нам не нужно твое присутствие.

— Оставь его в покое, Малфой, или я тебя прокляну.

— Это не твой факультет, и не твое дело.

— Ну, если я правильно помню, мой отец – декан факультета, так что это мое дело.

— Уверен в себе, а? – сарказм прозвучал в голосе Малфоя. – Нет, Снейп. Убирайся сейчас. Мне все равно, кто твой отец, — и он махнул рукой своим дружкам, которые повернулись к тихо стонущему Забини, чтобы продолжить свою работу.

— Ступефай! – закричал Гарри, указывая на двух идиотов.

— Как ты смеешь...? – начал Малфой и шагнул ближе к Гарри.

— Как ТЫ смеешь? – спросил Гарри в ответ, и в следующий момент его терпение лопнуло.

Очевидно, того, что случилось в этот день, было слишком много. Новости Северуса, откровения Рона, неудачная попытка Невилла его успокоить, беззаботные слова Ареса – когда он снова пришел в себя, то лежал на полу, его плечи крепко сжимал Арес. Драко сидел на кровати, прижимая огромный окровавленный носовой платок к своему лицу.

А в дверях стоял Северус.

— Что здесь происходит? – угрожающе спросил он, не заметив лежащего рядом Гарри, за что тот был очень благодарен.

— Ваш сын ударил меня по лицу, профессор, — в голосе Малфоя звучала глубокая ненависть. – Он угрожал убить меня.

— Как жаль, что я не сумел этого сделать, отвратительный мерзавец, — простонал Гарри, пытаясь освободиться от физического контакта с Аресом.

Северус только сейчас понял, что он тоже был в комнате.

— Мистер Нотт, отойдите от него, сейчас же, — отрывисто приказал он. Когда Арес отпустил плечи Гарри, тот сел. – Объясни, — Северус холодно посмотрел на него.

— Он заставлял своих дружков бить Забини. Я сказал ему прекратить. Он этого не сделал. Затем мы подрались.

— ТЫ это начал, — закричал Малфой.

— Тихо! – заорал на них Северус. – Это правда, мистер Малфой?

Блондин встал и дерзко скрестил руки на груди. Он не выглядел так угрожающе, как хотел, у него был синяк под глазом, а нос все еще кровоточил.

— Что? Что ваш сын хотел убить меня? – выплюнул он.

— Не говорите чепухи. Я спросил насчет Забини, — Северус, напротив, выглядел угрожающе.

Малфой пожал плечами.

— Он предложил работать на меня. И не справился с задачей. Я дал ему подходящее наказание.

— Рабство не разрешено ни в Хогвартсе, мистер Малфой, ни в Слизерине! – голос Снейпа был злее, чем обычно.

— Раньше вы не были настроены против этого, — ухмыльнулся ему Малфой.

— Пятьдесят баллов во Слизерина, мистер Малфой. И одна неделя отработок с мистером Филчем. Придите в мой кабинет завтра после обеда, чтобы обговорить детали, — его взгляд был холоден, когда он смотрел на блондина. – И в следующий раз, когда я услышу, что вы используете своих одноклассников в качестве рабов или слуг, вы будете исключены. И я не знаю, найдете ли вы какую-нибудь другую школу, мистер Малфой. В Дурмштранге вас не ждут, я полагаю.

Сердце Гарри начало биться чаще. Только они трое знали, о чем говорит Северус.

— Я также пошлю письмо вашему отцу. Я дам ему понять, что вы снова привлекли к себе общественное внимание дракой со своим... кузеном.

В следующий момент Малфой побледнел так, что Гарри подумал, что тот упадет в обморок. Он закусил губу и отвернулся от профессора.

Северус продолжал смотреть на него.

— Вы поняли?

— Да, — сказал Малфой, и добавил, — сэр.

Теперь Северус повернулся к Гарри.

— Что же касается тебя, я организую тебе отработку с Хагридом. Я думаю, ему нужен кто-то, чтобы помочь содержать в чистоте его... животных, — с сарказмом сказал он. – А теперь пошли.

Гарри поднялся и последовал за мужчиной в их апартаменты.

Когда они пришли, и Северус закрыл дверь, он прошел к своему любимому креслу и сел лицом к Гарри.

— Объясни.

— Что? – голос Гарри звучал устало. Ну, он действительно устал. Смертельно. И не знал, что должен сказать Северусу. Он определенно не был готов открыть что-нибудь из сегодняшних разговоров. И уж точно не замечания Рона, касавшиеся его... прошлого.

Северус смотрел на него сквозь занавесь сальных волос. Он даже хмурился от гнева.

— Ты определенно не любитель драк. Почему ты ударил Малфоя? И если ты решил атаковать его, почему не использовал проклятье или заклинание?

Гарри опустил голову.

— Ты не поверишь, — вздохнул он, — но я даже не подумал использовать мою палочку. Я потерял контроль над собой, когда увидел, как они бьют Забини.

Он поднял взгляд, и их глаза встретились.

— Ты что-то скрываешь, — сказал Северус уже гораздо спокойнее.

— Я не хочу об этом говорить, Северус. По крайней мере, не сейчас, — он добавил последние слова, как только увидел раздражение, появившееся на лице дяди. – Извини. Это слишком... личное.

— Мистер Уизли, я полагаю? – чистая ненависть звучала в его голосе.

Гарри махнул рукой.

— Я не хочу говорить об этом. Пожалуйста.

Они напряженно смотрели друг на друга, но, в конце концов, Северус сдался.

— Хорошо. Но ты знаешь, что можешь сказать мне, если что-то тебя беспокоит.

— Я знаю. И я думаю, что расскажу тебе все, но не сейчас, — кивнул Гарри и понадеялся, что сможет примириться с тем, что услышал. Со всем. Сейчас это казалось невозможным.

В ту ночь он тоже не мог спать. Каким-то образом ему удалось обмануть Северуса, который никогда не засыпал раньше Гарри, но в этот раз мальчику нужно было время, чтобы поразмыслить. Подумать и передумать.

Итак, его маскировка исчезала. По крайней мере, Рон что-то заметил. Гермиона – нет, но сейчас, когда Рон привлек ее внимание к сходству, было вполне вероятно, что она откроет правду. Но что он мог сделать? Отрицать до конца. Ничего больше.

Насчет Северуса – это была более трудная тема. Гарри очень хорошо знал его прошлое, их общее заключение заставило Северуса поделиться секретами с Гарри. Но до этого момента эти секреты и грехи были безымянными и, таким образом, в определенном смысле нейтральными. На этот раз, однако, он узнал, по крайней мере, четверых из них. Четверых. Семью. Двое взрослых и двое детей.

Черт возьми.

Он не был зол на Северуса и не был обманут. Он просто не знал, как все оценить.

Он любил мужчину. Своего дядю. Своего отца. И он простил ему те вещи, которые были грехами Северуса против него. Но как он мог простить другие вещи? На этот раз это было не его дело – прощать. И это делало все намного сложнее.

Северус желал, жаждал прощения. Гарри знал это и точно знал, что тот, прежде всего, никогда не мог простить себя сам. Даже если бы все мертвые люди, которых он убил, неожиданно воскресли и сказали ему, что прощают его, он бы себя не простил. А теперь еще Рон и... и...

Но Северус не убивал их ради удовольствия или веселья. Он убил, потому что ему приказали – была война, и им командовали. И ему нужно было время, чтобы понять, что он выбрал неправильную сторону.

Он объяснял это Северусу несколько раз, но тот всегда повторял:

— Это было мое решение – присоединиться к ублюдку.

У него было много извинений, но Северус никогда их не принимал.

— Это было мое решение.

ОДНО неправильное решение! Одно, которое он сделал, чтобы порадовать родителей. Чтобы им были довольны.

— Ты был ребенком.

— Я не был. Я был достаточно взрослым, чтобы обдумывать и принимать решения. Я сделал это и сделал неправильно.

И в этот раз, когда фигуры жертв Северуса начали обретать форму, личность в голове Гарри, он начал понимать. Для него это был вопрос этики. Для Северуса это была реальность.

И для Рона тоже.

Когда он, наконец, уснул, его сон был наполнен событиями и тяжел. Но, тем не менее, у него не было кошмаров.

Следующим днем была пятница.

Гарри боялся идти на уроки и встречаться с Роном и Гермионой, и даже с Невиллом, но, тем не менее, он это сделал. Он пытался быть незаметным и был еще тише, чем обычно, однако первым уроком была история, и профессор Биннс снова начал диалог с Гарри. Он без энтузиазма отвечал на вопросы призрака и вздохнул с облегчением, когда урок закончился.

Он хотел выскользнуть из класса сразу после окончания урока, но Гермиона поймала его и остановила в коридоре.

— Квайет?

Гарри робко повернулся и сглотнул. Он не боялся Гермионы, он боялся увидеть недоверие и неприятие в ее глазах. Но он их не увидел.

— Парвати сказала, что ты искал меня вчера.

А, вот что.

— Да, я просто хотел сказать, что отец нашел зелье для Люпина, и его выпишут из госпиталя через несколько дней. Он даже пришел в сознание, — он уперся взглядом в пол.

— О, это чудесно! Я знала, что он найдет! Все-таки, он очень хороший зельевар, не так ли?

Гарри был шокирован. Он ожидал от Гермионы чего угодно, но не этого. Она хвалила Северуса после всего, что услышала днем раньше... Неожиданно он сумел открыть рот.

— Когда я искал тебя вчера, я нечаянно услышал ваш с Роном разговор.

Гермиона заметно побледнела.

— Ты слышал?

Гарри кивнул.

— И я решил прекратить нашу дружбу. Я не хочу разрушать твои отношения. Я буду избегать тебя так, как только смогу.

— Ты этого не сделаешь, и...

— Я сделаю. С меня хватит этих подозрений и осуждения. Скажи Рону, я не буду встречаться с тобой и учиться с тобой, и скажи ему, что он прав, я действительно хотел получить его факультет и дружбу, но теперь – я просто не хочу. Мне все равно, что они обо мне думают. Или что ты думаешь обо мне, — сказал он, и практически убежал от рассердившейся девочки. Он не хотел начинать ссору и ждать, что Рон ее прекратит. Единственный человек, которого Гарри решил не избегать, был Невилл, так как видел, что был единственным, кому тот открылся. Гарри заботился о Невилле с тех пор, как услышал о его жизни в семье, и, несмотря на вынужденное хранение Гарри его секретов, они стали своего рода друзьями.

Гарри видел – он не был настолько слеп – что Гермиона пыталась поймать его весь день, к большому неудовольствию Рона, но Гарри не дал ей ни шанса поговорить. Он использовал все свои шпионские и маскировочные таланты и сумел уклониться от ее попыток.

В эти выходные должен был состояться поход в Хогсмит, но Северус сказал Гарри после ужина, что они вместо этого отправятся в госпиталь Святого Мунго и привезут Люпина в Поместье Снейпов под опеку его друга. Гарри был так рад, что даже забыл о своих бедах.

— В чем конкретно была его проблема, Северус? – теперь он задал вопрос, на который Северус знал ответ, так как они должны были быть в госпитале на следующий день.

— Его преследователи почти съели его, — ухмыльнулся он. – Если бы он был человеком, он бы умер. Если бы он был простым оборотнем, он бы умер. Но он не был простым оборотнем, потому что долгие годы пил Волчьелычье зелье, и оно изменило функции его организма. Так что он выжил, но с трудом. Он был в коме, и нам нужно было зелье, которое могло побороть эффекты Волчьелычьего зелья, так же как и эффекты укусов других оборотней. Это не простое зелье, совсем нет, и Люпин возненавидит меня, потому что он должен пить его каждые два или три дня, чтобы оставаться в сознании. Но взамен он может изменять свою форму, когда захочет.

— Вау! Это значит, что он стал анимагом!

Северус бросил на него раздосадованный взгляд.

— Не будь идиотом. Он никогда не будет просто анимагом. Он все равно будет оборотнем, и будет превращаться каждое полнолуние, как и раньше. Но его превращения будут легче, и он также сможет делать их по собственному желанию.

— Нужно ли ему будет принимать Волчьелычье зелье?

— Нет, только новое. Ну, тебе достаточно?

— Да, — Гарри улыбнулся.

Затем они обсудили ингредиенты и методы приготовления, и Гарри был удивлен, что смог понять суть слов Северуса. На самом деле, в его знании зельеделия все еще оставались пробелы, но последние месяцы непрерывного обучения имели свои результаты. Даже Северус сделал по этому поводу короткое замечание.

— Твои оценки заметно улучшились. Эти часы в библиотеке с мисс Грейнджер, — он подмигнул Гарри, который сильно покраснел.

— Это я, а не она, выучил все это и прочитал все те книги. Да, она была там, но это я выучил сам.

— О, так ты, наконец, прекратил говорить «я тупой и не талантливый» и принял тот факт, что ты очень хорошо подошел бы Рэйвенкло.

— Я не рэйвенкловец! – огрызнулся Гарри.

— Но ты мог бы им быть, — пожал плечами Северус и прекратил разговор. Они стояли около кровати Люпина.

— Привет, Люпин. Я рад снова видеть тебя в сознании.

— Так это правда? – отреагировал Люпин. Грусть и горечь звучали в его голосе.

— Что? – Северус был захвачен врасплох.

— Гарри умер.

Гарри дернулся, почувствовав себя неуютно, и опустил взгляд на край кровати.

Северус кивнул.

— И я помирился с Бл... Бродягой, — тихо добавил зельевар. Он назвал Блэка кличкой, потому что тот все еще был в бегах.

Люпин неожиданно сел, открыв от удивления рот.

— Что?

— Мы были опустошены из-за его смерти, и решили не продолжать старые ссоры и старую вражду. Он живет в моем поместье с той маленькой девочкой, которую ты спас.

— О, Энни, — Люпин широко улыбнулся. – Что сказал Бродяга, когда услышал ее имя?

— МЫ были ошеломлены, Люпин, — ответил Снейп.

— Ой, — Люпин бросил извиняющийся взгляд на высокого мужчину. – Извини, я не подумал...

— Все в порядке.

Люпин только сейчас бросил задумчивый взгляд на Гарри. Тот вежливо поприветствовал своего бывшего профессора:

— Доброе утро, сэр.

— Я полагаю, это твой сын, Северус, — когда тот кивнул, он продолжил. – Он похож на твоего брата, — он повернулся к Гарри. – Ремус Люпин.

— Квайетус Снейп, сэр.

Тот побледнел.

— Это шутка, Северус?

— Нет. Он мой сын, и я хотел назвать его в честь единственного стоящего человека в моей семье, Люпин. Сейчас он ходит в Хогвартс, но давай закончим этот разговор и отправимся домой, чтобы, наконец, встретить старых друзей.

* * *

Целый день Гарри чувствовал на себе взгляд Люпина, куда бы ни пошел. Гарри видел, что тот хотел бы поговорить с ним, и у него не было возражений против разговора, но Энни схватила его в тот момент, когда они вошли в главные ворота поместья, и после этого не оставляла его одного.

— Я посещаю здесь школу, и Сири часто сопровождает меня в виде Бродяги. Он очень милый, — Гарри только моргнул, услышав это. Сириус в виде собаки был как Грим, и вовсе не был милым. – Он даже пытался научить меня магии, но не смог. Я не ведьма, я говорила ему раньше, но он всегда говорит, что Блэк не может быть простым маглом. А ты знал, что он тоже Блэк?

Когда Гарри кивнул, она продолжила радостно щебетать. — Я говорила тебе, что у меня был пес, и он так на него похож! И он может делать много разного со своей палочкой, однажды он даже сделал мои волосы пурпурого цвета! – она захихикала. – Как однажды Эрика сделала со своим отцом, когда разозлилась на него...

— Кто это – Эрика? – Гарри как-то умудрился вставить вопрос в монолог Энни.

— О, Эрика – это девочка с той же улицы, где я жила. Она примерно твоего возраста, — она улыбнулась Гарри, — но она не такая спокойная, как ты...

— Она ведьма? – неожиданно спросил Гарри.

Энни покачала головой.

— Нет. Я думаю, она просто добавила что-то в шампунь своему отцу...

Шампунь. Упоминание Энни шампуня заставило Гарри задуматься, в то время как он слушал бесконечную речь девочки. Энни не останавливалась ни на секунду, а у Гарри не хватало духу прервать ее до самого вечера, когда Северус отправил Энни в кровать, к ее полному неудовольствию.

— Я хочу остаться с Квайетом. Он так редко бывает дома!

— Мы останемся до завтрашнего вечера, — сказал ей Гарри. – А теперь иди в постель, и будь хорошей девочкой!

Энни трагически вздохнула и вышла.

Сириус забрал Северуса к Флетчеру, чтобы внести кое-какие изменения в систему защиты поместья. Гарри остался один с любопытным Люпиным.

— Я не знал, что у Северуса есть сын, — сказал Люпин, когда они остались одни, впервые за долгий день.

— Никто не знал, сэр, — Гарри слегка пожал плечами. – Он хранил это в секрете от всех.

— Почему?

— Чтобы защитить меня.

— От Вол... Ты-Знаешь-Кого? – спросил Люпин.

— Вы можете говорить Волдеморт, сэр. Я привык к этому. И я был воспитан маглами. Так что это меня не тревожит.

— Итак, ты знаешь об отношении Северуса к Темному Лорду.

— У него нет с ним отношений, сэр, — сердито прошипел Гарри. – Особенно после этого лета.

— Я знаю, — спокойно ответил Люпин. – Я подумал о его прошлом. И его репутации.

Гарри пожал плечами.

— Мне все равно. И я скажу вам, что если бы я не знал о его репутации раньше, в первый же день в школе мне бы рассказали.

— Предубеждения?

— И выводы. И ожидания. И ненависть, в основном от поттеровских... – Гарри прервал самого себя. – Это не важно.

— Это Рональд Уизли?

Гарри кивнул.

— Ну, это не удивительно. Я подозреваю, старшие Уизли рассказали своим детям, что случилось с другой частью их семьи, и почему они хотели так много детей.

— Что? – Гарри не понял последнее предложение.

— После уничтожения семей Молли и Артура, они решили, что у них должно быть много детей, чтобы семья была большая.

Гарри устало потер лоб. Очевидно, прошлое определяло настоящее. От этого его движения Люпин стал более оживленным.

— Ты напоминаешь мне кого-то, на кого я не могу указать.

— Моего дядю? – предположил Гарри. Взрослые вокруг него почти всегда сравнивали его с отцом.

— Нет. Определенно нет. Однако, ты очень похож на него. Но твои жесты...

Очень хорошо. Гарри был благодарен, что ему не нужно оставаться с Люпиным надолго. Он был уверен, что его бывший профессор очень быстро раскроет его секрет.

— Ты учишься в Рэйвенкло, не так ли?

— Я не был сортирован, — громко ответил Гарри. «Нет. Я в Гриффиндоре», — подумал он про себя.

Люпин снова бросил на него знающий взгляд.

— Понимаю.

В тот вечер они больше не разговаривали. Гарри почему-то был уверен, что Люпин уже все узнал.

Он даже поделился с Северусом своими подозрениями.

— Он знает.

— Нет. У него только чувства и предположения, но он не знает.

Гарри снова не мог спать. Он так устал, но сон все равно не шел к нему.

— Что-то волнует тебя, — спокойно сказал Северус, после того как Гарри проворочался два часа. – У тебя был кошмар? Или что-то случилось?

Гарри не знал, что сказать. И как. И почему. Так что он просто лежал в тишине.

— То же, что и два дня назад? – прозвучал следующий вопрос.

— Да, — голос Гари был хриплым.

Тактика Северуса была очень плодотворной, когда дело доходило до его расспросов.

— Это был Рон.

— Да.

— Он обидел тебя.

— Ну, нет, на самом деле, нет. Я подслушал разговор между ним и Гермионой.

— Рон говорил обо мне, не так ли?

— Нет, — соврал Гарри. Он не был готов говорить. Еще нет. – Он сказал, что я хочу получить место Гарри и гарриных друзей, чтобы проникнуть в ряды Светлой Стороны и предать их.

Северус рассмеялся.

— Ну, ведь ты хочешь гаррино место, не так ли? Однако я не предполагал, что он первым заметит сходство между тобой и прежним Гарри.

— Ты его видишь? – с любопытством спросил мальчик

— Да, для меня ты почти такой же. Но Альбус говорит, что ты изменился. Мне трудно об этом судить. Я вижу тебя каждый день, я видел, как ты менялся и перестраивал свою жизнь, так что постепенно привык к твоим изменениям. Альбус же наоборот. Он редко видит тебя, так что для него твои изменения огромны и внезапны. Мне было трудно показать ему, что все это произошло не вдруг.

— Но я не изменился, — Гарри был ошеломлен.

— Ты изменился, Квайет. И не только твои оценки. Все твое поведение. Я думаю, ты вырос, — он улыбнулся ему. – И это хорошо. Я думаю, что это – единственная причина, по которой мисс Грейнджер еще не раскрыла, кто ты.

— Но если я действительно взрослый, почему я бегаю к тебе со своими глупыми проблемами? Почему я не могу решить их сам?

— Ты не бегаешь ко мне. Наоборот. Ты всегда стараешься решить их сам, однако, ты не должен. Я здесь, чтобы помогать тебе.

— Взрослым не нужна помощь.

Тут Северус рассмеялся. Его смех не был веселым или счастливым – он был довольно печальным.

— Как раз наоборот.

Гарри недоверчиво посмотрел на него.

— Ты меня дурачишь. Ты никогда не делишься со мной своими проблемами.

— Я не думаю, что было бы мудро так поступать. Ты.. э... мой племянник и мой приемный сын. Я не думаю, что это была бы хорошая мысль, если бы родитель делился своими проблемами с ребенком. У меня есть мои друзья, чтобы поговорить, если мне будет нужно.

Северус вздохнул. Это было близко. Он почти позволил своим чувствам проскользнуть. Наверняка, мальчик бы переволновался, если бы он сказал «мой сын». Ревность появилась в его сердце. Он ревновал к Поттеру. И к Квайетусу. Ко всем так называемым отцам Гарри. И он стыдился ревности.

Гарри сконфуженно смотрел на него. Он не знал, что хотел сказать Северус. Он был слишком мал? Он не заслужил доверия? Наверняка.

Северус не верил ему. Несмотря на свои слова, он все еще считал его глупым мальчишкой, и его патетическое объяснение о родителях и детях только все усугубило.

А тут еще слова Рона.

Он был прав, когда решил не говорить Северусу про то замечание. Он мог справиться с этим сам. Ему не нужно было, кроме всего прочего, еще и презрение Северуса. Он всегда относился к нему, как ко взрослому. Но тогда почему он не говорил Гарри о своих проблемах? Почему Северус отгораживается от него? Это снова было дело дружбы, понял Гарри, но до сих пор он всегда думал о своих приятелях таким образом: необходимо взаимное доверие. И это была самая большая проблема – он не мог рассказать слишком много, так что они не могли стать его настоящими друзьями, исключая, возможно, Невилла.

Он натянул одеяло до подбородка и покрепче в него завернулся. Он чувствовал, как в груди появляется грусть, но не разрешил себе заплакать. Взрослые не плачут. Взрослые.

Но он не был взрослым.

А Северус сказал, что Гарри был.

Его сомнения достигли предела. Он не знал, что подумать о самом себе.

И он все еще не знал, что думать о Северусе.