Наследница магии (Бывш. Мальчик, который выжил… Или уже не только мальчик) (гет)

Примечания автора:

Чтобы следить за новостями Фанфика можете подписаться на мой тг канал — все обновления будут там

https://t.me/alterafata

* * *

Сириус сидел на краю своей кровати, сжимая виски пальцами. Голова раскалывалась от противоречивых мыслей. Его племянница была ребенком, но в то же время нет.

Кто она? Он не понимал о ней ровным счетом ничего. Ни зачем она здесь, ни какую угрозу она представляет, ни что с ней делать.

Он услышал, как дверь скрипнула, но не поднял глаз.

— Твои мозги, и без того поврежденные годами в том месте, вот-вот закипят и вытекут через уши, Блэк.

Сириус резко вздернул голову. Северус Снейп стоял в дверях, прислонившись к косяку, со своим обычным выражением лица, будто он чувствует запах тухлого слизня.

— Убирайся, Снейп, — просипел Сириус. — Не сейчас.

— К несчастью для нас обоих, именно сейчас.

Снейп вошел в комнату и закрыл дверь с тихим щелчком. Весь его облик так и кричал о раздражении, которое исходит в сторону Блэка.

— Ты смотришь на нее так, будто она отсидела в Азкабане за убийство. И это, надо признать, идиотски даже по твоим меркам.

— Ты ничего не понимаешь!

Сириус вскочил, сжимая кулаки. Ему хотелось кричать, что это ненормально, что это противоречит всему здравому смыслу.

— Она... она говорит и смотрит так, словно ей не одиннадцать, а все тридцать! Она может делать вещи, которые не под силу даже опытным волшебникам! Она... она не моя племянница. Не та девочка, которую я помню.

— О, а ты помнишь ее много?

Язвительно спросил Снейп. Холодная маска немного треснула и он повысил голос.

— Три года? Может, четыре? Между прочими подвигами и тюремным заключением?!

Сириус замолчал, сраженный этим ударом. Да, его воспоминания об Ольге были обрывочны, как старые фотографии, выцветшие по краям.

— Она другая, — упрямо повторил он, но уже без прежней уверенности.

— Конечно, другая. Она выросла. Без тебя. Она пережила смерть матери на своих глазах, смерть Поттера, ее саму с братом чуть не убили, а потом ее воспитывали мы с твоим братом. Прости, что мы не смогли сохранить для тебя ту куклу в платьице, которую ты оставил.

Он сделал паузу, давая словам впитаться.

Его изрядно достал этот «Гриффиндурский нытик», как он называл его в своих мыслях, что воспринимал все в штыки. Но он был важен для Ольги. Возможно даже важнее его самого в ее жизни. А если это поможет сделать ситуацию чуть лучше, то Северус был готов хоть на коленях умолять этого болвана посмотреть под другим углом на ситуацию.

— Ты ищешь монстра, Блэк, потому что твое измученное сознание не может принять простую истину: мир не замер, пока ты сидел в своей клетке. Она росла. Она становилась сильнее. Умнее. И да, в чем-то старше своих лет. Но если бы ты перестал пялиться на нее как на феномен и просто посмотрел...

Сириус сжал зубы.

— Посмотрел на что?

— На то, как она хмурит бровь, когда сосредоточена. Точь-в-точь как твой отец. На то, как она непроизвольно вздергивает подбородок, когда сомневается в твоих словах. Прямо как Вальбурга. На ее упрямство, которое она унаследовала от всего твоего чертова рода! — голос Снейпа на мгновение сорвался, в нем прорвалось неподдельное раздражение. — Она читает запоем, как Гарольд. Обожает морить червей для зелий и ищет приключения на свою пятую точку, что, я уверен, идет от тебя. И она смотрит на тебя, Сириус, с тем же обожанием и надеждой, что и тогда, когда ты качал ее на коленях и обещал подарить собственного гиппогрифа.

Сириус замер. В памяти всплыл образ: маленькая Ольга, смеющаяся, вцепившись руками в его волосы. А потом — ее взгляд, когда она, серьезная и сосредоточенная, наполняла его магией. В этих глазах была та же любовь. Та же преданность. Просто... приправленная мудростью, которой у нее не должно было быть.

— Она не враг, Блэк, — Снейп сказал это тихо, но отчетливо. — Она — твоя плоть и кровь. Твоя семья. Единственное, что у тебя осталось, кроме твоего брата и крёстного сына. И она, черт побери, проделала невероятный путь, чтобы спасти тебя. Скажи мне… чем ты лучше своей семьи, которая так погрязла в традиционном понимании мира?! Не отвергай ее только потому, что она перестала помещаться в твои старые, заезженные представления о ней.

Северус развернулся и направился к двери. На пороге он обернулся.

— А если ты все еще сомневаешься... спроси ее, помнит ли она, как ты учил ее свистеть, используя желудь. По-моему, это было на ее третий день рождения.

Дверь закрылась. Сириус медленно опустился на кровать. Желудь. Он и сам забыл. Но она... помнила?

Он закрыл глаза, и на этот раз он видел не загадочную и пугающую волшебницу, а свою маленькую племянницу. Ту самую. Просто... выросшую. И он понял, что Снейп, как это ни отвратительно, был прав. Он искал измену, потому что не мог простить себе, что пропустил ее взросление.

Ольга была все той же девочкой. Его девочкой. Просто жизнь наложила на нее свой отпечаток. И его работа теперь — не бояться этого, а научиться любить ту, в какую она превратилась.

* * *

Приглушенный шум моря пробивался сквозь распахнутые настежь окна в комнате Ольги. Сама же хозяйка сих апартаментов на данном этапе бегала как заведенная в поиске красивой заколки. В ее комнате был небольшой бардак, некоторые вещи, которые она раскидала пока искала что надеть, лежали на стуле в хаотичной куче.

Комната была ее личным отражением двойственности, где пастельная идиллия вела постоянную войну с творческим хаосом, она была выполнена в светлых тонах, нежно-голубые стены придавали большой комнате уют и комфорт, все стенки были чем-то заняты, ведь ее страсти из обеих жизней буквально были расставлены по полочкам.

Одна стена располагала на себе коллекцию сумок — от дорогих маггловских брендов до волшебных дорожных бездонных сумок с самыми разнообразными дизайнами.

На другой стенке располагалась карта Хогвартса и окрестных территорий, вся карта была заклеена бумажками и исписана разными символами. Рядом с картой висели разные постеры, картинки, колдографии и фотографии.

Часть комнаты у окна была закруглена, а большие окна открывали красивый вид на море. У входа до конца стенки стоял большой стеллаж с книгами, а у правой стенки было два входа, один в ванную комнату, другой в гардеробную. В гардеробной было очень просторно, в целом, она была размером с маленькую комнату.

Слева на стеллажах красовалась коллекция часов, каждые из которых тикали по разному времени, ведь были привезены из разных стран. Чуть дальше была коллекция колец, которые Ольга коллекционировала с самого раннего детства, увлечение, оставшееся еще с прошлой жизни. В конце стеллажа была коллекция браслетов и ожерелий на все случаи жизни. Посередине дальней стены стояло зеркало во весь рост.

С правой стороны расположился большой шкаф, где была самая разнообразная одежда. От очень дорогих платьев до милой пижамы с единорогами. Посмотрев везде в поисках заколки и так и не найдя ее, Ольга изрядно психовала.

— Ну где же она, черт возьми?! — пробормотала она, в очередной раз заглядывая под кровать.

Наконец, заколка с маленькой серебряной змейкой была обнаружена на туалетном столике, придавленная книгой «Продвинутая окклюменция: защита разума». Ольга фыркнула, быстрым движением руки собрав непослушные каштановые пряди в элегантный, но в то же время простой узел. Она оглядела себя в зеркале. На ней был костюм, состоящий из штанов и жилета, светло-коричневого цвета, под жилетом была черная рубашка, а сверху всего этого был накинут пиджак, как окончательная деталь костюма тройки — практично и неброско. Сегодня ей нужна была палочка, и она не хотела привлекать лишнего внимания.

Внизу ее уже ждали. Гарольд Блэк, безупречный в своем темно-синем мантийном костюме, просматривал «Пророка». Сириус, все еще бледный, но уже гораздо более живой после усиленного питания и магической подпитки от племянницы, с азартом что-то рассказывал Гарри, который слушал его, раскрыв рот. Вид крестного отца, живого и свободного, казалось, был для мальчика лучшим подарком.

— Ну наконец-то, Принцесса! — Гарольд отложил газету, сверкая улыбкой. — Мы уж думали, ты решила обойтись без палочки и покорять Хогвартс голыми руками.

— Па-а-п, — протянула Ольга, но не смогла сдержать улыбку. — Просто хотела выглядеть подобающе для такого важного приобретения.

— Ты и в мешке из-под картошки выглядела бы подобающе, конфетка, — Сириус подмигнул ей, и Ольга встала в шоке. К таким переменам в его настроении она готова не была. Но она улыбнулась ему самой искренней улыбкой и кивнула.

Было видно, что он еще немного ее остерегается, но факт того, что это все же его племянница, дочка Лилс и его брата, не давал ему покоя. Поэтому его враждебный огонь потух так же быстро, как и вспыхнул.

— Поехали, поехали! — не выдержал Гарри, подпрыгивая на месте. — Я хочу посмотреть, какая у тебя будет вторая палочка!!!

Сириус в шоке округлил глаза, Гарольд же тихо пояснил ему.

— Первая палочка была от Григоровича, ее мы подарили ей на день рождения. Не спрашивай зачем, потом сам все поймешь.

Ольга же приблизилась к Гарри и шепнула ему на ушко.

— Гарри, только абсолютно никто не должен знать о моей второй палочке кроме семьи, ты понял? Даже самый лучший друг, никто! Иначе мне будет грозить опасность

Гарри уверенно кивнул и улыбнулся. Ему доверили тайну. Очень важную тайну, и он ее сохранит любой ценой.

Сириус же задумчиво посмотрел на свою племянницу, но ничего не стал говорить.

* * *

Путешествие через каминную сеть было, как всегда, немного дезориентирующим, но, отряхнувшись от золы, Ольга с восторгом вдохнула знакомый запах Косой Аллеи — смесь жженого сахара, старых книг и озона от магии. Аллея гудела, как растревоженный улей. Повсюду сновали волшебники и ведьмы, закупаясь перед учебным годом, а над головами парили рекламные объявления и тыквы, оставшиеся с прошлого Хэллоуина.

Ольга невольно замедлила шаг, поглощая атмосферу. Яркие вывески с чарами, которые светились самыми разнообразными красками, привлекали внимание и так и тянули, чтобы зайти туда и что-то купить. Это были довольно мощные чары, которые не действовали на чистокровных волшебников, в силу их защищенности и осведомленности, но действовали на маглорожденных и полукровок, не все из которых были подготовлены к такой магии.

Наконец, они остановились перед скромной вывеской: «Олливандер. Лучшие палочки с 382 года до н.э.».

Сердце Ольги забилось чаще. Это был один из тех моментов, о которых она мечтала в прошлой жизни, перечитывая книги при свете настольной лампы.

Внутри магазин был таким же, каким она его себе представляла: узкий, пыльный, до потолка заставленный тысячами длинных коробок. Воздух был густым и наполненным тихой магией, пахло старым деревом и чем-то неуловимо живым.

Из-за стеллажей, словно призрак, возник сам мистер Олливандер. Его большие, бледные, как луны, глаза уставились на Ольгу с почти пугающей интенсивностью.

— А… мисс Блэк-Поттер, — прошептал он, и его голос был шелестом сухих листьев. — Я ждал вас. Да, ждал. Думал, придете раньше, но вы выбрали свой час. Интересно… очень интересно.

Его взгляд скользнул по Гарольду, Сириусу и Гарри, задержавшись на последнем. — Мистер Поттер… у вашего отца была палочка из махония, 11 дюймов, податливая. Отличная для трансфигурации. А у вашей матери — ива, 10 с четвертью, гибкая. Прекрасная палочка для очарований.

Он снова повернулся к Ольге. — У вашего же отца палочка из грецкого ореха с сердцевиной дракона, 13 дюймов. Но вы… вы не только их дочь. В вас течет кровь древнего рода, и… что-то еще. Нечто, с чем я еще не сталкивался. Давайте начнем. Какая рука?

— Правая, — тихо сказала Ольга, протягивая руку.

Олливандер лентой измерил ее руку от плеча до кончиков пальцев, между локтем и запястьем, а затем длину самой ладони. Потом он отвернулся и начал лихорадочно рыться на полках.

— Попробуем вот эту. Клен и сердцевина из хвоста единорога. 10 дюймов, довольно упругая.

Ольга взяла палочку. Едва ее пальцы сомкнулись на рукояти, как с полки с грохотом упала стопка коробок.

— О, нет, определенно нет! — почти обрадовался Олливандер, выхватывая палочку у нее из рук. — Слишком простая для вас. Эта? Граб и чешуя антиподовского змея, 12 с половиной, негнущаяся.

На этот раз, едва Ольга взмахнула палочкой, все витрины в магазине задрожали, а стеклянный сосуд с какими-то блестящими яйцами треснул.

— Нет, нет, нет! — Олливандер совал ей одну палочку за другой, и с каждой в магазине становилось все хаотичнее: задувал ледяной ветер, из кончика одной палочки повалил розовый дым, а другая заиграла похоронный марш, который не удавалось остановить.

Лицо Олливандера становилось все более озабоченным и в то же время восторженным. — Необыкновенно! Сложная клиентка… О, какая сложная клиентка! — Он замер, глядя на нее, а потом его лицо озарилось. — Я, пожалуй, рискну… раз уж вы сами — большой риск.

Он исчез в глубине магазина и вернулся с очень старой, покрытой пылью коробкой.

— Здесь нечто… особенное. Материал сердцевины был добыт моим прадедом. Происхождение… неизвестно. Но по его словам.. это само сердце магии. Дерево — виноградная лоза, с того самого куста, что веками рос на могиле последней настоящей пророчицы в Греции. 11 с четвертью дюйма, гибкая.

Он с благоговением вручил ей коробку. Ольга открыла ее. Палочка была изящной, темного дерева, с легкими, естественными изгибами, будто это была настоящая лоза.

Она протянула руку и взяла ее.

И тут же по всему телу разлилась волна такого интенсивного, огненного тепла, что у нее перехватило дыхание. Из кончика палочки вырвался фонтан искр — не ослепительно-золотых, как у Гарри в каноне, а переливающихся всеми цветами радуги, которые на мгновение сложились в причудливый узор, напоминающий цветущую лозу, и наполнили комнату ароматом дикого меда и старого вина. В воздухе зазвучала едва слышная, прекрасная музыка.

Олливандер замер, его бледные, лунообразные глаза расширились, отражая переливающиеся искры, которые все еще танцевали в пыльном воздухе. Тишина в лавке повисла густая, звенящая, будто после мощного заклинания.

— Невероятно, — его голос был едва слышным шепотом, полным благоговения. — Я... я всегда знал, что эта палочка ждет своего волшебника. Но чтобы такое...

Ольга сжимала палочку, и та отзывалась теплым, ровным пульсом, словно второе сердце в ее ладони. Она чувствовала ее так же отчетливо, как ощущала собственную магию — не как нечто внешнее, а как продолжение себя.

— Мистер Олливандер, — тихо начала она. — Что это за сердцевина? Вы сказали.. « Сердце магии?»

Старик медленно кивнул, его взгляд был прикован к палочке в ее руке, будто он боялся, что она исчезнет.

— Да, дитя мое. И это не метафора. — Он сделал паузу, подбирая слова. — Вы знаете, что все палочки живут благодаря сердцевине из магического существа: волос единорога, перо феникса, сердечная жила дракона. Они великолепны, они верно служат. Но все они... производные. Потомки, если угодно, великой магической силы, что пронизывает мир.

Он шагнул ближе, и его пальцы с тонкими, почти прозрачными суставами потянулись к палочке, но не посмели прикоснуться.

— Но эта... — он качнул головой. — Эту сердцевину добыл мой прадед, величайший из нашей семьи. Он не был просто мастером; он был искателем, археологом магии. Он потратил жизнь, пытаясь найти источник. И он утверждал, что нашел его. Не существо, не духа, а саму первоматерию, из которой рождается заклинание. Тот самый кирпичик мироздания, что делает волшебство волшебством. Он называл это «Сердцем Магии». Не в смысле органа, поймите. А в смысле квинтэссенции, ядра.

Ольга слушала, затаив дыхание. В ее памяти всплыли слова матери из мира снов, ее настоящей матери: «Мы, как потомки магии, можем избавлять людей от проклятий или благословлять людей на что-то».

— И... он смог ее взять? — спросил Гарольд Блэк, его голос был напряженным. Он понимал масштаб услышанного лучше кого бы то ни было.

— Очень, очень малую ее часть, — ответил Олливандер. — Каплю. Искру. Большее было бы неподвластно смертному. И с тех пор эта искра хранилась здесь, в самой защищенной из коробок, ждала. Ждала того, кто сможет с ней говорить на одном языке. Обычному волшебнику она ничего не дала бы. Могла бы даже навредить. Это все равно что подключить свечу к солнцу. Свеча испарится в миг.

Его блестящий взгляд снова устремился на Ольгу.

— Но вы... вы не свеча, мисс Блэк-Поттер. Когда вы вошли, я почувствовал это. В вас течет не просто кровь древнего рода. В вас живет та же сила. Та же песня. Эта палочка... — он указал на виноградную лозу в ее руке, — не просто инструмент. Это ключ. Она не направляет вашу магию, как любая другая палочка. Она открывает ее. Позволяет вам черпать напрямую из источника, чью крупицу она в себе хранит. Она признала в вас свою владелицу, потому что вы — плоть от плоти той силы, что является ее сердцем.

Ольга посмотрела на палочку. Теперь она понимала. То тепло, что она чувствовала, была не просто магия. Это было чувство дома. Принадлежности. Это была та самая сила, что ждала ее с самого рождения, та самая сила, что когда-то полюбила смертного и дала начало ее роду.

« Госпожа Магия — подумала она, обращаясь к той, что сейчас была повсюду — Это Ваш подарок? Вы приготовили это для меня?»

Палочка в ее руке словно сжалась чуть сильнее, отвечая тихим, ласковым импульсом. Она не просто выбрала ее. Она вернулась к своей хозяйке.

Ольга сжимала палочку, чувствуя, как ее вибрации сливаются с ритмом ее собственного сердца. Она обернулась и увидела гордую улыбку отца, широкую, почти что мальчишескую ухмылку Сириуса и восторженное лицо Гарри.

— Семь галеонов, — вежливо напомнил Олливандер, и Ольга фыркнула, нарушая торжественность момента.

Гарольд расплатился, и они вышли на залитую солнцем Косую Аллею. Ольга подняла свою новую палочку, чувствуя ее идеальный баланс в руке.

— Ну что, — сказал Сириус, обнимая ее за плечи. — Готовься, Хогвартс. Идет покоритель мира!

Ольга рассмеялась и обняла своего дядю в ответ. Его лед растаял. И, господи, как она была рада этому.

* * *

Солнце Косой Аллеи играло в стёклах витрин, выхватывая из толпы яркие пятна мантий и смешиваясь с криками торговцев. Воздух дрожал от магии — сладковатый запах зелий, пергамента и сладостей был по всюду.

Ольга позаботилась об их безопасности и спокойствии заранее, потому дала каждому браслет, который отталкивал ненужное внимание.

Зажатая между Гарри, который с восторгом таращился на летающие ключи, и Сириусом, с невозмутимым видом поглощавшим порцию сливочного пломбира с тремя шариками, она чувствовала себя как в гигантском, пестром муравейнике. Она старалась сохранять маску заинтересованной одиннадцатилетней девочки, но внутри её, двадцативосьмилетней, всё сжималось от этой натужной веселости.

— Конфетка, а тебе-то чего хочется? — Сириус, наконец, заметил её задумчивость и ткнул ложкой в её сторону, оставив каплю мороженого на её новом костюме. — Выбирай что угодно! Дядюшка Сириус сегодня в ударе!

— Сириус! — рассмеялась Ольга, стирая каплю. — Я не…

Она не договорила. Словно кто-то нажал на паузу в шумном аудио-зале её сознания. Гул толпы, смех, крики — всё это отступило, превратилось в глухой, далёкий фон. А на передний план вышел тихий, настойчивый звон. Не в ушах. Глубже. В костях. В самой крови.

Её магия, обычно спокойный и мощный океан внутри, вдруг замерла, а потом начала пульсировать — ровные, мощные удары, как гигантское сердце. И с каждым ударом невидимая сила разворачивала её, вела вперёд, сквозь толпу.

— Ольга? — первым среагировал Гарольд. Его рука легла ей на плечо, тяжёлая и твёрдая. Якорь в внезапно нахлынувшем течении.

Она лишь покачала головой, не в силах оторвать взгляд от точки в конце улицы. Её пальцы вцепились в рукав отца.

— Там… — её собственный голос показался ей чужим. — Мне нужно туда.

— Эй, племяшка, куда это ты? — Сириус отставил мороженое и схватил ее за другой рукав, его взгляд стал внимательным, острым. Бывший узник Азкабана чуял неладное инстинктивно.

— Отпусти, Сириус, — тихо, но властно сказал Гарольд. Его глаза встретились с взглядом дочери, и он всё понял. Это было не ребячество. Это было оно. То, с чем он свыкся за эти годы — необъяснимая, всепоглощающая воля магии, ведущая его девочку.

Ольга, не сопротивляясь, повела их, словно сомнамбула. Люди расступались перед ней, сами того не понимая. Яркие витрины блекли, превращаясь в размытые пятна. Но зато в воздухе заиграли новые краски — золотистые нити магии, невидимые для всех остальных. Они сплетались в причудливый узор, создавая сияющую дорожку, которая вела к… стене.

Они остановились перед ничем не примечательным участком стены между парикмахерской «Ведьмин шик» и магазином склянок. Обычная кладка из старого, потрёпанного кирпича.

— И что, мы тут будем на стену медитировать? — поинтересовался Сириус, скрестив руки на груди.

Ольга не ответила. Она протянула руку. В тот миг, когда её пальцы были в сантиметре от шершавой поверхности, кирпичи поплыли. Бесшумно, как по маслу, они сдвигались, разворачивались, образуя низкую, стрельчатую арку. В проёме стояла тёмная, отполированная до зеркального блеска деревянная плита. В её гладкой поверхности Ольга увидела своё отражение — бледное, с огромными глазами, в которых бушевали изумрудные и лазурные бури.

Плита бесшумно отъехала в сторону, открывая проход в узкий, слабо освещённый коридор. В воздухе плавали бледные, холодные искры, освещая путь.

— Вот чёрт… — выдохнул Сириус. Даже для него, выросшего в магии, это было зрелищем.

Гарольд лишь сжал её плечо, давая понять, что он с ней. Гарри замер позади, его зелёные глаза были круглыми от изумления.

Ольга шагнула внутрь.

В тот миг, когда её нога коснулась пола коридора, мир за её спиной исчез. Не стало ни шума Аллеи, ни голосов отца и Сириуса. Она оказалась в полной, оглушающей тишине и темноте.

— Пап? Сириус? Гарри? — её голос пропал, не успев родиться.

Пространство вокруг заколебалось, и Ольга очутилась в знакомой гостиной. В Годриковой Впадине. Сердце её упало. Она знала, что будет дальше.

— Ольга, малышка. Откуда же ты это узнала? — голос Джеймса Поттера прозвучал прямо за её спиной.

Она обернулась и увидела их. Джеймс, живой и улыбающийся, стоял рядом с Лили, которая держала на руках маленького Гарри. Это были не просто воспоминания. Они выглядели осязаемыми, реальными.

— Нам нужно уходить, — сказала она, и её собственный трёхлетний голос прозвучал странно в её ушах. — Волдеморт нападет на нас сегодня ночью!

И тут же сцена переменилась. Взрыв. Крики. Тяжёлое тело Джеймса, падающее на лестнице. И тот самый, леденящий душу голос:

— Отдай мне ребенка, грязнокровка!

Ольга стояла, парализованная, наблюдая, как разворачивается кошмар её самых тёмных воспоминаний. Она видела, как Лили бросается под заклинание. Видела, как её собственное детское тело заслоняет Гарри.

— Нет! Остановитесь! — закричала она, но была лишь беспомощным наблюдателем.

И тогда сцена снова изменилась. Она увидела Северуса Снейпа, стоящего на коленях перед Дамблдором, его лицо искажено горем: «Всю оставшуюся жизнь… Всю оставшуюся жизнь…» Увидела Сириуса, которого заковывали в кандалы, его лицо, полное ненависти и отчаяния. Увидела Гарольда Блэка, одинокого и отчаявшегося, сидящего в тёмном кабинете с бутылкой огненного виски.

Голос, древний и безграничный, как само время, прозвучал в её разуме:

«Наследница. Ты жаждешь изменить судьбу. Но способна ли ты принять её бремя? Видишь ли ты последствия каждого своего шага? Каждая спасённая жизнь — это нить, выдернутая из полотна другой. Каждое изменение — волна, что сокрушает иные судьбы. Ты готова нести ответственность за всё, что ты изменишь? Или ты, как дитя, хочешь играть с реальностью, не понимая цены?»

Перед её внутренним взором пронеслись видения возможных будущих. Гарри, выросший надменным и избалованным славой без своей жертвы. Драко, ставший жестоким Пожирателем Смерти без влияния её семьи. Мир, погруженный в ещё большую тьму из-за её непродуманного вмешательства.

Сердце Ольги бешено колотилось. Искушение было велико. Захотеть всё исправить, сделать идеально, спасти всех.

Но она была не просто Ксенией. Она была Ольгой Блэк-Поттер. И она помнила слова матери из прошлой жизни: «Мы, как потомки магии, можем избавлять людей от проклятий или благословлять людей на что-то. Но прошу тебя, будь осторожна, выбирай только тех, кто действительно этого достоин.»

Ольга выпрямилась. В её глазах горела не ярость и не отчаяние, а холодная, кристальная ясность.

— «Я не Бог и не Судьба, — прозвучал её твёрдый мысленный ответ. — Я — Наследница. Моя задача — не переписать историю заново, а исцелить её раны. Не я буду решать, чья жизнь ценнее. Но я буду защищать тех, кто стал мне семьёй, и давать шанс тем, кто готов его принять. Я не обещаю спасти всех. Но я клянусь сделать всё, что в моих силах, для тех, кого я люблю, и для мира, который стал моим домом. Я принимаю и боль прошлого, и ответственность за будущее. Это моё бремя, и я несу его добровольно.»

Тьма вокруг дрогнула и рассыпалась на миллиарды сверкающих частиц. Тишина сменилась мелодичным, глубоким гулом, похожим на песню самой Вселенной.

«Достойна», — прозвучал Голос, и в этом одном слове было одобрение, уважение и передача невероятной силы.

Ольга снова стояла в круглой комнате с куполом-небосводом. Всё так же, как и до испытания. В центре, на низком постаменте из чёрного, испещрённого серебристыми прожилками мрамора, лежал древний свиток. И на нём, подогнув под крыло голову, спал Ворон.

Его оперение было не просто чёрным. Оно было гуще и глубже ночи, вбирая в себя скудный свет комнаты и отдавая его обратно в виде глубоких, бархатных переливов — индиго, фиолета, цвета запёкшейся крови. Когда Ольга сделала шаг, Ворон поднял голову.

И всё внутри у неё перевернулось.

Его глаза не были похожи на глаза птицы. Это были две маленькие, но бездонные лужицы жидкого золота. В них не было зрачков, только мерцающая, пульсирующая глубина, в которой, казалось, плавали обломки далёких звёзд.

Она услышала тихий скрип, похожий на шорох пергамента, в её сознании:

— Ты приняла бремя. Теперь семье нужен страж, что видит изъяны в кладке реальности. Я — тот, кто переносит вести сквозь камень, видит сквозь ложь и помнит всё, что мир решил забыть. Я — Каирн.

Это не был голос. Это была сама суть, переданная напрямую в душу.

Ворон медленно, с королевским достоинством, склонил голову и клювом толкнул свиток к краю постамента. Восковая печать с треском рассыпалась в пыль. Свиток сам развернулся.

Он был пуст. Чистый, пожелтевший пергамент.

И Ольга поняла. Она достала свою палочку Григоровича — тёплую, живую, верную. Лёгкое движение, и тонкий поток её магии коснулся пергамента. На нём, словно проступая изнутри, появились слова, о которых она только что подумала: «Первый союзник.»

Ворон — Каирн — тяжело взмахнул крыльями. Он не взлетел, а скорее переместился по воздуху, не нарушая его тишины, и опустился на её вытянутую руку. Его когти сомкнулись на её запястье, но не было ни тяжести, ни холода.

В этот момент в проёме появились Гарольд и Сириус. Сириус свистнул, нарушая торжественную тишину.

— Боже, ты в порядке! Ничего себе птичка!

Гарольд смотрел на Каирна с тем же сложным выражением, что и Ольга — с смесью трепета, понимания и готовности принять всё, что приносит с собой судьба его дочери. Он видел, что что-то произошло. Его дочь выглядела уставшей, подавленной и... повзрослевшей. Ещё на один шаг.

— Похоже, Хогвартс получит не просто новую студентку, — тихо произнёс он, — а целую стратегическую единицу.

Ольга повернулась к ним. Каирн спокойно сидел на её плече, его золотые глаза равнодушно скользнули по мужчинам. В гетерохромных глазах Ольги — зелёных, голубых, с карими вкраплениями — горел новый, холодный и ясный огонь.

— Он не птичка, Сириус, — сказала она, и её голос вновь обрёл уверенность, но теперь в нём звучали нотки, несвойственные ребёнку. — Он — Каирн. И я думаю, нам пора идти. Мы всё купили. И куда вы дели Гарри?

Они вышли из этой странной комнаты где и обнаружили ничего не понимающего Гарри, и стена бесшумно сомкнулась за их спинами, снова став ничем не примечательной частью Косой Аллеи. Но что-то изменилось в самом воздухе. Игра началась. И у Ольги Блэк-Поттер появился еще один союзник.

* * *

Когда они вышли из комнаты, ослепительный дневной свет и оглушительный гул толпы обрушились на них, заставив Ольгу на мгновение зажмуриться.

Когда она открыла глаза, то первое, что заметила — Каирн на дневном свету выглядел иначе. Его оперение, бывшее в полумраке комнаты бархатной вселенской тьмой, теперь было цвета густой, глянцевой синевы — точь-в-точь как небо в ясную летнюю ночь. А его сиявшие золотом глаза стали просто очень тёмными, почти чёрными, умными и внимательными, но уже не сверхъестественными.

Каирн с лёгким щелчком клюва повернул голову, окинул взглядом свою новую семью и, словно принимая важное решение, тяжёлым взмахом крыльев перелетел с её плеча на плечо Гарри.

— Ой! — ахнул Гарри, невольно сгорбившись под неожиданной тяжестью. — Он тяжёлый!

Ворон важно устроился, расправил крылья для баланса, но тут же понял, что плечо мальчика слишком узко и неустойчиво для его солидного телосложения. С недовольным ворчащим звуком, похожим на перекатывание гальки, он оттолкнулся и перелетел на Гарольда.

Лорд Блэк воспринял это с привычной невозмутимостью. Каирн уселся, огляделся с высоты его роста, посидел неподвижно с минуту, а затем начал вести себя странно: он слегка наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то внутри Гарольда, затем потыкал клювом в его дорогую мантию и, кажется, остался недоволен. Спустя примерно пять минут он издал короткий, скрипучий крик, явно выражающий разочарование, и мощно взлетел, описав круг над их головами.

И наконец, он опустился на плечо Сириуса.

Сириус, который до этого момента смотрел на всю эту историю с прищуренным взглядом и саркастической ухмылкой, замер.

— Ну что, пернатый, я твой последний вариант? — проворчал он.

Каирн устроился на его широком, костливом плече так, будто искал это место всю жизнь. Он удовлетворённо крякнул, поправил оперение и затем проделал то, чего не делал с другими: он наклонил голову и аккуратно, без усилия, поклевал мочку уха Сириуса, а потом и вовсе легонько прикусил её кончиком могучего клюва.

— Ай! Да ты ж меня съешь! Ой ! —взревел Сириус, но не сбросил птицу, а лишь отшатнулся. На его лице, однако, не было злости, а лишь самое настоящее, озорное веселье.

— А ну, прекрати! Я тебе не сухарь!

Каирн в ответ издал звук, удивительно похожий на тихий, горловой смех. Он снова клюнул Сириуса, уже в волосы, явно наслаждаясь реакцией.

Ольга не могла сдержать улыбку. Судя по довольному блеску в глазах Каирна, он нашёл в Сириусе родственную душу — такого же озорного, непредсказуемого и не уважающего условности.

— Кажется, вы нашли общий язык, — сухо прокомментировал Гарольд, наблюдая, как Сириус пытается отмахнуться от ворона, но делает это так, чтобы случайно не задеть его.

— Да он просто нахал! — огрызнулся Сириус, но его рука непроизвольно поднялась, чтобы погладить блестящие перья на груди птицы. Каирн блаженно закрыл глаза. — Ладно, ладно, ублажили. Значит, такому важному графу нужен личный шут. Что ж, я справлюсь.

— Ты не шут, Сириус, — поправила его Ольга, но в её голосе звучала теплота. — Он просто... чувствует, где его настоящее место.

И это место, как ни странно, оказалось рядом с самым неугомонным и непоседливым членом их семьи.

* * *

На удивление для всех, возвращение произошло без казусов. Дома Каирн вновь пересел на запястье к Ольге.

Он посмотрел на нее своими теперь

обычными, но невероятно умными черными глазами. И в этот раз в её сознание пришла не образная мысль, а четкая, ясная фраза, похожая на скрип пергамента:

« Я фамильяр Блэка. Моё место — с ним.»

Ольга замерла с мантией в руках. Она медленно перевела взгляд на Сириуса, который, растянувшись в кресле, с блаженной улыбкой наблюдал за игрой солнца на воде, совершенно не подозревая о том, что происходит у него за спиной.

Мысль была лишена упрёка, она была констатацией факта. И чем дольше Ольга смотрела на эту пару — на изломанного, но не сломленного волшебника, нашедшего в птице странное утешение, и на мудрую, древнюю птицу, выбравшую его в качестве якоря, — тем больше смысла это обретало.

Сириус был тем, кто потерял всё. Кому был нужен страж не для великих битв, а для тихой защиты его шаткой, только что обретённой свободы. Ему был нужен тот, кто не даст ему сорваться в бездну отчаяния снова. И Каирн, с его способностью «помнить всё, что мир решил забыть», был идеальным хранителем для человека, чья собственная память была полна ран.

Ольга кивнула, принимая это. Улыбка тронула её губы.

«Я понимаю, — мысленно ответила она. — Он нуждается в тебе. Охраняй его.»

Каирн склонил голову в почтительном поклоне. Затем он взлетел и, описав плавную дугу, снова устроился на своём законном месте — на плече Сириуса. Тот вздрогнул от неожиданности.

— Опять ты, цепляла! — проворчал Сириус, но его рука сама потянулась, чтобы поправить взъерошенное от когтей перо на своём плече.

— Сириус, он выбрал тебя. Он твой фамильяр.

Сириус погладил ворона по перьям и с серьезным видом обернулся к Ольге.

— Я знаю. Я чувствую его. Я его слышу.

Затем он отвернулся, потому что ворон вновь потребовал внимания.

Ольга наблюдала за ними. Теперь, уходя в Хогвартс, она могла быть спокойна за одного из своих. У Сириуса теперь был свой личный, очень могущественный и бдительный страж. А это значило, что её собственная семья, её тыл, стали ещё крепче.

Она поднялась в комнату и снова принялась за упаковку, и на этот раз её движения были ещё более уверенными. Всё шло так, как должно было идти. Даже если это было не совсем так, как она ожидала.