Bon Voyage! (гет)

Гермиона широко распахнутыми глазами уставилась на Малфоя, грозно нависавшего над ней. Несмотря на всю пикантность ситуации и довольно-таки близкое расположение тел, ей было уже не до интима, потому что Драко сделал, казалось, невозможное — он понял, кто скрывается под маской Элизабет. Понял и не убил. Пока. Это ведь хороший знак, да?

Вопросы «как?» и «почему?» с бешеной скоростью пронеслись в голове, но Гермиона не издала ни звука. Все, что она смогла, это нечленораздельно пискнуть, стушевавшись под ледяным взглядом серых глаз Драко Малфоя.

Сам же Малфой будто бы выпал из реальности, просто выискивая на ее лице знакомые черты, и хмурился, не находя их. Он был сосредоточен, зол и опасен, но Гермиона не могла пошевелиться, все тело будто бы налилось свинцом, а язык присох к небу. Ей было трудно даже открыть рот, не то, что разразиться оправдательной или оскорбительной речью, а Малфой продолжал наблюдать за ней, словно за экзотическим животным в зоопарке.

Не находя в себе сил отвернуться, Гермиона начала также пристально рассматривать Драко и, к ее удивлению, на лице восковой маской застыла не ярость, которую она ожидала увидеть и видела на самом деле чуть ранее, а... разочарование? Неужели Малфоя разочаровало его открытие?

«Ну, разумеется, — снова подало голос внутреннее «я», — Хорек ведь всегда мечтал переспать с грудастой-Грейнджер. Это ведь такая честь! К тому же в оригинале не фонтан, а с навернувшей колбочку с Оборотным зельем — в самый раз. Ну, а отправиться с ней в круиз и разоблачить, обеспечив тем самым радость себе и причинив счастье ей, — так это вообще верх его стремлений».

Гермиона про себя хмыкнула, но взгляда от Малфоя не отвела.

— Я только не могу понять, — наконец, прервал он затянувшуюся паузу, — зачем, Грейнджер? Какого Мордреда тебе это понадобилось? — голос ровный, спокойный, лишенный эмоций, переполняющих взгляд. — Неужто, тебе со своим Уизелом так скучно стало? Или ты, таким образом, ему за измены отомстить захотела? Тогда почему выбрала меня? Неужели тебя настолько сильно задела его интрижка? Или, — он склонился к ее уху, — ты всегда мечтала стонать именно подо мной?

Гермиона задохнулась от возмущения. Злость волнами начала распространяться по телу, даря, наконец, свободу движениям и придавая сил.

— Да как ты смеешь?!

— Как я смею? — повысил голос Малфой и крепче сжал ее руки. — Ты пытаешься водить меня за нос больше двух недель! Притворяешься той, кем не являешься, прыгаешь ко мне в кровать, потом еще и пощечинами за это награждаешь, ведь в результате я еще и виноват! Да неужели? — с нескрываемой иронией продолжал он. — Ну и как тебе? Понравилось? Ну, конечно же, — не позволяя ей и рта раскрыть, продолжал он, — понравилось. Как может не понравиться подобная шутка над опостылевшим Хорьком! — Малфой усмехнулся. — Знаешь, Грейнджер, я ожидал бы этого от Уизела, от Паркинсон, нынешней миссис Поттер, в конце концов, но только не от тебя. Возможно, я, правда, был слишком хорошего мнения о поганой гриффиндорской грязнокровке, которая просто решила поразвлечься, чтобы позлить своего драгоценного Уизлика. Ну, что? Надеюсь, стоило оно того!

Буквально выплюнув эти слова, Малфой скатился с Гермионы и, резко поднявшись, аппарировал в неизвестном направлении, оставляя девушку одну в незнакомом месте, наедине со своими мыслями, но что страшнее — чувствами.

Вместо облегчения или радости, что отделалась просто оскорблениями, а не получила какое-нибудь зловредное проклятие, Гермиона почувствовала себя... опустошенной? Резкие, обидные слова Малфоя ввели ее в состояние ступора и только после того, как он аппарировал, все эмоции словно растворились одна в другой.

Она и помыслить не могла, что простое желание отдохнуть от назойливого внимания со стороны и попытка наладить отношения с давним уже не врагом, но и не другом, может обернуться именно так. Она не преследовала целей, которые описал Малфой, нет, ни в коем случае, ей просто захотелось... свободы?

После победы на Волдемортом прошло много времени, но только в этом круизе, спустя столько лет, Гермиона, наконец, поняла, чего она хочет. Чего она хотела бы, будь у нее такая возможность. Долго отказывая себе во многом, она просто захотела почувствовать, хоть ненадолго, какого это — просто жить.

Теперь же, после слов Драко, она словно ощутила себя ничтожным растением, из которого день за днем утекает жизненная сила и способность радовать чужой глаз. Ей захотелось просто раствориться, ни о чем не думать и ничего не чувствовать, на нее словно накатила апатия.

Гермиона лежала в той же позе, в которой оставил ее Малфой, абсолютно не следя ни за временем, ни за происходящим вокруг. Ей стало безразлично все, накатившая волной усталость вдруг накрыла ее своими теплыми объятиями, помогая забыться и, тем самым, защититься ото всех тревог.

Прошло довольно много времени, когда Гермиона начала понимать, что произошло на этом самом скалистом берегу моря, однако страха больше не осталось, будто бы смыло его одной из волн и унесло так далеко, где ей это чувство больше не встретится. Она не боялась Малфоя. Больше не боялась разоблачения, к чему? Зачем бояться того, что уже и так произошло? В одно мгновение пришло осознание того, что вся ее жизнь пошла под откос. С того самого момента, когда она решила помириться с Роном после первой ссоры, когда решила обеспечить себе незабываемый отпуск, а может, все это случилось гораздо раньше?

Когда ее жизнь перестала быть такой, о какой она мечтала? Почему то хрупкое счастье, которое окутывало ее в удобном для нее мирке, в одночасье перестало существовать? Может, это, действительно, ее ошибка? Что ж... может быть, но сейчас уже ничего не поделаешь. Она сама, собственными руками, разрушила все то, о чем мечтала. А может, и разрушать-то было нечего?

Монолог Малфоя, обращенный к ней, вспышками проявлялся в мыслях. Отдельные слова резали сознание, сотней кинжалов впиваясь и не отпуская. Смысл его слов, его голос, интонации, с которыми он произносил каждое слово на этом берегу, стали приобретать новый смысл.

Гермиона с удивлением почувствовала влагу на висках. Она даже не заметила, как одна за другой слезы начали выбегать из глаз, теряясь в густых белесых волосах. С тяжким вдохом, она села и попыталась осмотреться вокруг, однако это оказалось непосильной задачей — глаза застилала пелена, а по щекам, резко сменив направление, стали скатываться соленые дорожки.

Рыдать в голос не хотелось, слезы продолжали бежать по щекам, а Гермиона просто вытирала их ладонями, пытаясь остановить. Но все ощущения вдруг вернулись. Все воспоминания о произошедших событиях во время круиза: и как Рон с Лавандой объявили о своей скорой свадьбе, и как она посмотрела на себя в зеркало и даже не узнала, и как она сама оказалась, по собственной глупости, вовлечена во все это цирковое представление.

Слезы горечи вскоре закончились, на смену пробилась сначала усмешка, а потом над песчаным пляжем разнесся громкий истерический смех. Гермиона смеялась, утирая мокрые щеки, и не могла остановиться: все события, наконец, преобразились в одну цельную картинку, от нелепости которой хотелось и смеяться, и рыдать. Но самое забавное заключалось в том, что слезы, которых не было даже тогда, когда Гермиона узнала о том, что Рон ей изменяет, о том, что предал все ее мечты, о том, что женится на другой, появились на глазах только после слов Малфоя о предательстве с ее стороны. Но какое предательство, Мерлин и Моргана его подери? Он же слизеринец! Пусть школьные годы позади, но принадлежность к факультету — это образ жизни, это сама суть каждого волшебника Англии и со вступлением во взрослый мир это никуда не уходит. Именно поэтому Малфой на минуту предстал в ее глазах еще большим гадом, чем был на самом деле, но эта минута прошла, и гриффиндорское чувство вины вернулось.

Грейнджер понимала всю правоту его слов. Слов Драко-Волдеморта-ему-в-трусы-Малфоя! Признаться самой себе в том, что слизеринкий Хорек оказался прав, было нетрудно, гораздо труднее оказалось принять.

Каким-то непостижимым образом он разглядел ее под личиной Оборотного зелья, он узнал ее, несмотря на все старания. Как? Каким образом? Может, она старалась недостаточно? Но, пожалуй, самый главный сейчас вопрос — кто еще знает об этом?

Истерика Гермионы не проходила. Даже мысли, от которых внутри все холодело, не помогали перекрыть поток смеха и слез, будто только сейчас решивших вырваться наружу, пока никто не видит. Голова уже кружилась от рыданий, дышать было сложно, но униматься Гермиона и не думала, словно решила одним махом дать волю всем своим чувствам, казалось, похороненным уже давным-давно под толстым слоем лжи и каждодневной привычки оправдывать все свои поступки благими намерениями.

Гермиона нашарила рукой покрывало и с чувством в него высморкалась.

— Я знал, что у тебя проблемы с манерами, но чтобы настолько, — раздался откуда-то сбоку знакомый голос, растягивающий слова.

— Чего тебе, М-м-малфой? — всхлипывая, произнесла Гермиона, стараясь вложить в слова и интонации как можно больше раздражения, но получилось настолько жалко, что захотелось разрыдаться пуще прежнего.

— Да вот, пришел посмотреть на тебя, Г-г-г-грейнджер, — передразнил он. — Увидеть, так сказать, победителя, — усмехнулся Драко, но ближе подходить не стал. — Ты даже не представляешь, как приятно лицезреть тебя у своих ног...

— Да неужели! — Гермиона резко вскочила на ноги и обернулась. На красном лице миловидной блондинки читалась ярость. — Ты — засранец! — Малфой даже не успел понять, когда Грейнджер преодолела разделяющее их расстояние и вцепилась в его рубашку, встряхивая за грудки. — Ты грязная, мерзкая, отвратительная, белобрысая скотина! — улыбку Малфоя захотелось стереть с лица кулаком, но вместо этого удар ладони обрушился на его плечо. — Ты испоганил мне отпуск! Ты мне жизнь испортил! В Хогвартсе, после и даже сейчас! Это из-за тебя у меня все не так, из-за тебя, противный слизеринский Хорек! — каждое предложение сопровождалось ударами по груди и плечам Малфоя. — Ты мерзкий, упыристый козел, который... — Драко надоело слушать возлияния Грейнджер, и он сделал самое простое, что только мог. Сжав брыкающуюся и напирающую на него своей грудью блондинку в стальных объятиях, которые грозились сломать девушке ребра, он поцеловал ее.

Гермиона снова в шоке замерла, как и тогда, когда он делился с ней воздухом под водой. Малфой, не углубляя поцелуя, продолжал прижиматься к ее губам, а потом также резко отстранился.

— Заткнись, — беззлобно произнес он.

— Да ты..! — Гермиона задохнулась от возмущения. — Сволочь! — и в следующую минуту уже прижалась к плечу Малфоя и разрыдалась, горько и надрывно. Со стороны могло создаться впечатление, что у нее кто-то умер и вот-вот состоятся похороны, но Малфой даже не думал ее жалеть. Единственное, что он сделал, так это разжал руки и опустил их вдоль туловища, позволяя Грейнджер приникнуть еще теснее, буквально вжаться в него, словно в поисках то ли защиты, то ли утешения, а может, всего сразу.

Он с тяжким вздохом возвел взгляд к небу и закатил глаза, а Грейнджер продолжала с остервенением размазывать сопли и слюни по его рубашке. От всего идиотизма ситуации парня пробил смешок. А потом еще один и еще один, а вскоре они с Грейнджер уже составляли весьма комичный дуэт — они стояли рядом, словно олицетворение противоположностей, одна из которых рыдала на плече у хохочущего партнера.

Гермиона продолжала самозабвенно заливаться слезами, а Драко хохотать, из чего наблюдающие за парочкой сделали вывод, что, по крайней мере, пока, убивать никто никого не собирается, а значит, они могут спокойно удалиться восвояси, но, переглянувшись, они все же решили задержаться еще ненадолго.

Блейз стоял на берегу моря, наблюдая, как волны одна за другой набегают на берег и также отступают, тихо шурша. Изредка он кидал взгляды на сходящую с ума от переизбытка эмоций парочку, а потом снова отворачивался к представшему пейзажу.

Блейз не любил закаты, как и многие, пережившие Битву за Хогвартс. Он перестал считать красоту заходящего солнца такой манящей. Теперь для него закат ассоциировался только с наступлением ночи, а сама ночь стала всего лишь тем временем суток, когда его кошмары оживали. Каждый раз, стоило только закрыть глаза, он видел все: разрушенные башни замка, стадион в огне, тела погибших в большом зале, вспышки заклятий, сталкивающихся друг с другом, и перекошенные злобой лица Пожирателей, застававших предателей-слизеринцев, не успевших покинуть когда-то надежные и безопасные стены замка.

Борясь с кошмарами и принимая Зелье сна без сновидений, Блейз в скором времени вообще перестал спать по ночам, предпочитая отсыпаться днем, когда светит солнце, отгоняя ужас воспоминаний, а ночью старался забываться в умелых объятиях своих многочисленных пассий, порой весьма высокооплачиваемых.

Он прожил бы еще долго в таком режиме, не обращая внимания на свои бесконечные траты и реакцию матери, которая, поначалу пыталась бороться с его пристрастиями, но, поняв, что им движет, предпочла в дальнейшем не вмешиваться, со стороны наблюдая и опекая любимого сына. Кто бы тогда знал, что один единственный поход в Министерство мимо Отдела Тайн способен все изменить?

Блейз усмехнулся, вспоминая, как столкнулся с Полумной в одном из коридоров, когда она направлялась в Атриум.

— Тебе тоже кажется, что это весьма интересная ситуация? — спросила Луна, обняв Блейза со спины и прижавшись головой к его плечу.

— Думаешь, они не поубивают друг друга, если мы уйдем? — усмехнулся Забини, понимая, что, а вернее — кого, имеет в виду возлюбленная.

— Надеюсь, нет, — мягко ответила она и запечатлела легкий поцелуй на шее своего жениха, — хотя у меня нет в этом полной уверенности.

Услышав ответ девушки, Блейз в удивлении обернулся и посмотрел в ее глаза, и, увидев привычно мечтательное выражение лица, тихо засмеялся, словно стоящая на том конце пляжа пара была в состоянии обратить на него свое внимание.

Да, в этом была вся она — Полумна заставляла его смеяться. Даже тогда, когда, казалось бы, нет в ситуации ничего смешного или светлого, она всегда находила положительные стороны, каждый раз все сильнее и сильнее его удивляя, а уж ее реакция на некоторые события и вовсе выбивала у него почву из-под ног, заставляя задуматься не над слабоумием девушки, как многие полагали, а наоборот, над особенным, свойственным только ей взглядом на мир. Эти взгляды порой так сильно расходились с его собственными, что он сам удивлялся — а как они вообще сумели находиться рядом дольше необходимого времени, но буквально тут же вспоминал, что именно слова Полумны, начиная с той самой встречи, помогали ему смотреть на проблему с различных сторон. И пусть, будучи слизеринцем, Блейз привык не реагировать однобоко на какую-либо ситуацию, пытаясь просчитать дальнейшее развитие событий, Полумна снова и снова открывала ему глаза на то, чего он сам ни за что бы не разглядел, и за одно только это он бесконечно сильно любил эту девушку.

— Может, все-таки стоит сообщить Джонсон, что у нее проблемы с памятью... как ты вообще поняла, что это Грейнджер? — покачал головой Блейз.

— Уизли, — тихо поправила его Луна.

— Что?

— Анжелина Уизли, она жена Джорджа, — пояснила Лавгуд. — А поняла, что Гермиона... не знаю, — пожала плечами девушка, — просто было такое ощущение. К тому же я помню, как оставляла в Отделе свой вариант Оборотного. Его просто нужно было протестировать.

— Вот и протестировали, — усмехнулся Блейз. — И как эффект?

— Ты знаешь, мне нравится, — серьезно ответила Луна. — Хотя стоило бы разобрать ошибки в формуле, может, слюна гнома не так уж и необходима для поддержания длительно эффекта?

— Не знаю, — пожал плечами Блейз, еще крепче прижимая к себе невесту, — может быть. Из нас же двоих училась в Райвенкло ты, — он поцеловал ее в макушку. — Думаешь, все будет в порядке? — он снова перевел взгляд на парочку.

— Уверена, — кивнула она, даже не посмотрев в их сторону, и еще крепче сжала в объятиях жениха, прикрывая глаза.

— Интересно, что будет, если обо всем узнает Уизли? — усмехнулся Забини, уже рисуя себе красочные картины, в которых фигурирует разъяренный Рон и Драко с палочкой наперевес, а Грейнджер замахивается на Браун, но следующая фраза Луны заставила его резко вернуться в реальность.

— Думаю, нам следует ему в этом помочь, — задумчиво проговорила она, на что Блейз удивленно поднял брови. — Что? — также удивилась Луна, посмотрев на него. — Ты, правда, думаешь, что нам и дальше следует держаться в стороне?

— Ну, лично я, предпочел бы, чтобы мы придержались именно этого сценария, — медленно проговорил он, с подозрением глядя на девушку.

— Это было бы лучше, — не стала отрицать она, — но Гермиона — моя подруга, а друзья не бросают друзей в беде.

— Ты уверена, что это беда? — скептично изогнул бровь ее собеседник, кивнув на все еще истерящих Драко и Гермиону.

— Не это, — мягко покачала головой Луна и снова прижалась к груди Блейза. — Рон поступил подло. Он и Лаванда.

— И ты предлагаешь проучить Уизли? — все также удивленно смотрел на нее Забини.

— Я предлагаю тебе, — Луна резко подняла голову и посмотрела в глаза парня абсолютно осмысленным взглядом, — проявить все свои прекрасные слизеринские качества, с помощью которых мы заставим Рона понять, каково это — находиться на вторых, вернее третьих, ролях.

— С каких пор ты проявляешь склонности к гриффиндорскому авантюризму?

— С тех пор как встречаюсь со слизеринцем, — улыбнулась Луна. — Я просто не люблю, когда обижают моих друзей, — выдохнув, она отвела взгляд от Блейза и посмотрела на начинающих приходить в себя Малфоя и Грейнджер. — К тому же, с каких это пор, Блейз Забини, ты выступаешь против интриг?

— Я дал тебе слово тогда, помнишь? — Блейз поцеловал ее в макушку.

— Как же не помнить, — хмыкнула Луна. — Ты тогда наш с папой дом чуть по кирпичику не разнес выбросом стихийной магии.

Блейз только усмехнулся в ответ.

— Раз ты так хочешь, я согласен проучить Уизли, — склонившись прямо к ее ушку, прошептал он. — Но пообещай, что мы вмешиваемся в личную жизнь Драко в последний раз.

— Ты мне это обещал еще четыре раза тому назад, — хитро улыбнулась Лавгуд. — К тому же, для начала, надо просто понаблюдать.

— Ну, тогда понаблюдаем, — согласно кивнул он. — А насчет вмешательства... Я не виноват, что Драко постоянно нужна помощь, хотя он сам по доброй воле этого и не признает. Между прочим, я всегда готов прийти ему на помощь, а это...

— Периодически его спаивая?

— Я только советую и протягиваю стакан, — примирительно поднял руки Блейз. — Огневиски Малфой подливает себе сам.

Луна и Блейз тихонько засмеялись, словно боясь быть обнаруженными, но до них ни Мафлою, ни Грейнджер не было никакого дела. Снова окинув взглядом стоящих друг напротив друга Драко и Гермиону, будущая чета Забини аппарировала обратно к кораблю.