Первая жертва Лили (гет)

Все знают, что История не терпит сослагательного наклонения. Известно также, что все тайное рано или поздно становится явным. Рано или поздно — единственный подвластный индивидуальной воле выбор. Выбор тем более иллюзорный, чем более продиктован страхом и, как следствие, узостью горизонта. Но этот же выбор может оказаться поистине судьбоносным, когда нацелен на преодоление страха и не замыкается на сиюминутной выгоде — иными словами, если он выше суеты сует и всяческой суеты. Впрочем, не секрет, что из любой дилеммы возможен третий выход, а именно: отказаться от навязываемого выбора, остаться в стороне. Но ведь и посторонним можно быть по-разному. Как Гамлет, например: так и не решив, что лучше — быть или не быть, — пал жертвой душераздирающих страстей. А небезызвестный китайский мудрец, очутившись взаперти, не стал пороть горячку. Напротив, он расслабился, расположился поудобнее и, обмакнув кисточку в тушь, изложил свою "путеводную" концепцию. На века, что называется... Словом, варианты возможны — выбирайте по вкусу, и какой-нибудь навороченный волшебством дифференциометр да поможет вам! И вот, когда все выборы, наконец, сделаны и расставлены точки над "i", короче говоря, когда история свершилась — тут и начинается увлекательнейшая игра для ума — игра под названием "Если бы да кабы". Тут мы, смело отложив историю в сторонку, плеснем любимого напитка и начнем рассуждать... О том, например, что было бы, прими Дамблдор твердое решение ознакомить (или, напротив, не знакомить) Лили с содержимым омута, притулившегося на левом краю гигантского стола, аккурат за пергаментным редутом... Или если бы Лили все-таки не заметила, а если и заметила, то не отважилась бы в отсутствие директора заглянуть в этот треклятый омут, словно материализовавшийся из недавнего кошмара... И вообще, интересно, сумел бы Дамблдор утаить от Лили правду в отношении Снейпа, даже если б точно этого захотел, или, допустим, сумел бы он, раскрыв карты, настоять на единственно возможном, по его мнению, выходе — выходе, который устроил бы всех без исключения участников событий? Не будем однако забывать за нашими гаданиями, что История к числу участников не принадлежит. Что, несмотря на преклонные лета, эта своенравная старушенция по-прежнему безошибочно отыщет в нашей кромешной неразберихе и присвоит себе лишь то, что ей по вкусу. Нужно ли спрашивать, а что-де остается на нашу долю? Как и всегда: гадать и оценивать, гадать и оценивать... Ну, например, кто из тех двоих, оказавшихся в кабинете директора Хогвартса с глазу на глаз (если не считать портретов) — кто из них претендует на роль мудреца, а кто — Гамлета? Потому что два мудреца, как и два Гамлета, в одном помещении, хотя бы и таком просторном — это перебор... Что за вопрос — кому еще и быть мудрецом, как не Альбусу Дамблдору!.. Вот он выбрался, наконец, из-за своего "редута", шагнул навстречу — этакая сосредоточенная неловкость в движениях, радушная такая проницательность во взгляде, очочки эти на переносице, брови, медленно, но неудержимо возносящиеся к пышным сединам... Туманный Альбион — вот что приходит в голову при виде Дамблдора... Коварный Альбион, как говаривали некогда полудикие гиперборейцы — но последнее, пожалуй, излишне. Потому что разве может человек, обличенный немеренными полномочиями, а значит, ответственностью,, так вот, может ли он не знать больше, не видеть дальше и глубже обычных людей, пусть даже и волшебников? Такова участь директора и политика. Точнее, политика и директора. Да, он просто ОБЯЗАН много знать. Знать, помнить и предвидеть. И эту молодую женщину — так и промелькнуло в голове при взгляде на Лили Эванс, — не девочку, как он помнил ее до сих пор, а именно молодую женщину, — Альбус узнавал и не узнавал теперь... Но что изменилось в ее облике? Вбежала — как говорят? — впорхнула! Остановилась, какая-то взъерошенная — усталость? отчаяние? — но вот глаза... В ее глазах он не увидел тогдашней наивной беспомощности, во взгляде появилась твердость. Тем лучше, тем лучше — ближе к делу, стало быть... Да что сегодня с этим прибором — грохочет что твой паровоз!

— Альбус!

...и дымит...

— Да-да, дорогая, ну что, устала с дороги? Присядь, присядь — вот кресло...

— Спасибо, я по очень важному... ой, тут что-то мешает...

— Ради Мерлина, опять этот учебник! Заколдовали, понимаешь, юные таланты, я прям замучился — а что делать, что делать... Вот, теперь садись, та-ак... Значит, можно поздравить? Ну, как же! Замужество, молодая семья — это прекрасно, прекрасно...

— Спасибо, Альбус, но мне бы не хотелось об этом... По крайней мере, не теперь.

— Нет-нет, ничего, я понимаю, просто хотел, так сказать... Вот, угощайся, лимонные дольки, да возьми сразу парочку... Ага, ага, если так составить — похоже на очки, в самом деле, смешно, я сегодня тоже, знаешь ли, смеялся, от души, что называется...

Старуха на портрете мученически простонала. Лили обернулась на звук. Прочие экспонаты галереи хранили гробовое молчание. Альбус Дамблдор принял официальный вид.

— Ах да, позволь представить: Кассандра Виктория Елизабет Принц, урожденная Слизерин, дочь Григорио Слизерина, последнего прямого потомка Салазара Слизерина по мужской линии...

Старуха вдруг весело подмигнула, потом театрально закатила глаза, как бы говоря: "Теперь ты видишь, какая зануда этот Дамблдор!"

— ...своим долгом напомнить, что миссис Принц занимала пост директора Хогвартса в одна тысяча четыреста... э-э... в середине пятнадцатого столетия...

— Послушайте, Альбус, — в голосе Лили прозвучало нечто, не оставившее сомнений в том, чток делу перейти все же придется, и директор во мгновение ока очутился в рабочем кресле, чтобы, так сказать, соответствовать моменту. — Вы ведь знаете, где Северус Снейп, не можете не знать!

Дамблдор шумно выдохнул и как-то сразу постарел. С минуту сидел, глядя перед собой. Потом снял очки, повертел в руках и водрузил обратно. Вдруг рывком пододвинул к себе ларчик с дольками, выхватил две штучки, запихнул в рот и сосредоточенно заработал челюстями, словно надеялся ощутить вкус панацеи. Лили поразилась внезапной этой перемене. Тот, кого все они почитали грозой и надеждой, прямо на глазах превратился в старика, донельзя усталого и задерганного. Полно, да сможет ли он помочь! И не только ей, а вообще... И сама она, и Джеймс, и... да все они всегда рассчитывали на его помощь... В случае чего — Альбус подскажет, Альбус придет и разрулит... А Мери? Мери рассчитывала на себя, ну, не то чтобы семи пядей, конечно, зато четко блюла границы собственной ответственности, и теперь ее нет, и нечего сейчас об этом... Потому что... потому что Северус... Да, да, верните девочке ее мальчика и уж тогда требуйте самоотверженной преданности, бла-бла-бла... Надо же, сколько цинизма, а впрочем... Лили снова взглянула на Альбуса. Тот изничтожал лимонную дольку — невесть какую по счету. Ему ведь тоже необходима поддержка! Это же так просто и естественно — поддерживать друг друга. Не делом, так добрым словом. Ибо доброе слово, как известно, приятно всем поголовно — от шишки до пешки! Но что же, в конце концов, требуется от нее? Сколько раз она внушала себе, что нужно что-то делать, а от нее так ничего и не требуют! Ее все время куда-то оттесняют... Не доверяют? Оберегают? И это счастье, свалившееся на нее по чьему-то недосмотру... Или попустительству? Счастье, настолько незаслуженное, что его быстренько решили отнять? Неважно, кто решил. Важно, что им этого не удастся! Молчание затянулось, и это начинало раздражать. И если бы не докучливое клокотание идиотского прибора на том столе, то сиди себе вот так, наслаждайся тишиной хоть до позеленения.

— Магистр, могу я расчитывать на взаимопонимание между нами? — Лили нарушила тишину и теперь с удовольствием ощущала приток уверенности от каждого произносимого слова. — Мне кажется, что в этом нуждаюсь не я одна...

— Ай да магловка! Вот это по-нашему! — поддержала начинание миссис Принц. — Старый интриган, так тебе и надо!

— Если мне не доверяют, то почему не ведется следствие, почему меня не арестуют как шпиона Волдеморта?..

— Шпионку, — Дамблдор прекратил жевать и уставился на гостью с неподдельным изумлением.

— Перестаньте меня поправлять! — ее голос зазвенел от возмущения. — Мы не на уроке, и я, между прочим, не школьница, а специалистка по зельеварению!

— Что, умник, проглотил?! — ввернула миссис Принц, когда Дамблдор не отреагировал на "специалистку".

— Почему меня не взяли на переговоры, если я вне подозрений? Припомнили вызов подкрепления — тогда, под Хогсмидом? Но кто, скажите, кто проморгал засаду, в которую мы так бездарно угодили? Вы знаете, что там погибла моя лучшая подруга... Невзирая на подмогу... Спасла мне жизнь, а потом, потом медленно истекла кровью... Вы и это мне припомнили? А может, Вы и впрямь оберегаете меня? Не надо, Альбус, я не ребенок, я должна приносить пользу... Знаете, сколько я... Только дайте мне поскорее какое-нибудь задание, самое трудное, и я...

— Похищение Снейпа? — Дамблдор улыбнулся, но слова прозвучали, как удар грома. — Ну вот, призвала меня к взаимопониманию, а сама двинула в обход, партизанской тропой... Ты бери, бери мармеладки!

Лили, наконец, поняла, что означает выражение "спуститься на землю". О Мерлин! опять она вела себя, как дура, как школьница...

— Да, я пришла из-за Сева, то есть Северуса, и не скрывала этого. А Вы так и не ответили мне...

"Она научилась быстро собираться с мыслями, — отметил про себя Альбус, — сбить ее с толку теперь нелегко".

— Видишь ли, моя дорогая Лили, — теперь он выглядел абсолютно серьезным, — дело в том, что я не знаю, где Северус Снейп...

— Но неужели Вы... — начала было та, однако Альбус остановил ее жестом.

— Догадываюсь, разумеется, догадываюсь — у своего Волдеморта... Но ты ведь слышала, что я сказал? Я сказал, — он возвысил голос, — что я, Альбус Дамблдор, магистр Ордена Феникса, директор Хогвартса, не знаю того, что обязан знать досконально! Понимаешь? Точно должен знать, что творится у меня под носом! Он договорился со мной о встрече и исчез — вот как теперь обращаются со мной! И поверь, что меня такое состояние дел ох как удручает! Повторяю: я не знаю, где, что и как Северус Снейп в данную минуту. Хочешь еще правду? Я надеялся узнать все это у тебя. Но сразу понял, что и ты ничегошеньки не знаешь, что у тебя одни тревожные предчувствия и сетования на превратности судьбы... И еще эти глупые обвинения в мой адрес!

— Но я только хотела...

— Минутку! Да, я по мере сил стараюсь оберегать своих людей и не вижу в этом ничего плохого. Но я не всесилен, жизнь порой распоряжается по-своему, тем более на войне... Тебя оберегают не больше других. И, несмотря на предосторожности, ты была на волосок от гибели, вспомни!

— Ага, пряталась в норке, как мышка от кошки... До чего этот Том Редл противный! — опять встряла миссис Принц.

Дамблдор, между тем, вышел на простор и теперь чуть ли не летал по кабинету.

— Моя цель известна всем: уничтожить маньяка и восстановить мир. Эту цель разделяют все честные, порядочные люди! И я очень рад, — он остановился перед Лили и доверительно склонился над ней, — рад, что ты из их числа, что мы с тобой, так сказать, в одном строю!

Улыбка получилась у Лили какой-то не такой. Просто ей вспомнилось всегдашнее краснобайство Джеймса Поттера. Что ж, тому есть у кого поучиться. Однако у Джеймса есть один непростительный изъян: чрезмерное самолюбование. Дамблдор, напротив, весьма деликатен и внимателен к аудитории. Такие вот цинические рассуждения. Оттого и улыбка такая... всепонимающая. Она ведь пришла не на митинг и не нуждается в проповедях. Дамблдор это понимал и тоже улыбнулся, обращая пламенную речь в небольшую магловскую фантазию. Понимал, должно быть, и несносный дифференциометр (если такое возможно), потому что немедля издал скрежещущий всхлип и выпустил смехотворную струйку дыма.

Оба помолчали — каждый в своем кресле.

— Хочешь знать, почему я не знаю о Снейпе? — вдруг спросил Альбус и тут же ответил. — Потому что он ведет свою собственную непостижимую игру.

— Вы ему не верите, — печально констатировала Лили, — да и он Вам.

— Выкинь из головы всю эту чушь насчет "верю — не верю", смотри на вещи трезво. Я уверен в одном: Снейп должен быть с нами.

— Правда? Вы так думаете? Но почему он тогда опять с Волдемортом

Грохот на лабораторном столе все нарастал, и оба почти кричали.

— А знаешь, какая самая главная школьная проблема в период конфронтации? Даже не то, что дух противоречия гомерически возрастает — противоречием школу не удивить, — а то, что противоречие приобретает самые непредсказуемые формы... — Дамблдор вздрогнул, подался вперед, вытащил из-под себя учебник и потряс им в воздухе как неопровержимой уликой. — Вот оно, отношение современных детей к истории магии! Да и к другим наукам не лучше...

— А-альбу-ус!!!

Оба, как по команде, обернулись. Крик, нетерпеливый и раздраженный, донесся из камина. Это была Минерва Макгонагалл. Дамблдор кинулся к камину.

— Мерлин тебя побери, Альбус — минут пять не могу докричаться! Там твой этот немец — как его? — Рататуй...

— Маркус Рататоск.

Раздражение Минервы достигло апогея.

— Нечего меня учить произносить идиотские имена! Он мне всю плешь переел: "Герр Альбус, герр Альбус"! Так что иди и развлекай его сам, а я в наставлениях не нуждаюсь!

Мисс Макгонагалл злобно зыркнула, и ее как ветром сдуло. Дамблдор схватился за голову, потом вдруг ринулся к столу с приборами, точно в атаку. Лили решила, что стол будет разнесен в щепки, но Альбус сгреб ненавистный дифференциометр, дотащил до рабочего места и запихнул прибор в самый долгий ящик. Тот напоследок огрызнулся клубом зелено-коричневого дыма, окутав директора с головы до ног. Тишина воцарилась такая, что защекотало в ушах. Дамблдор медленно опустился в кресло.

— Ну вот, не успели толком поговорить...

Лили промолчала. Все это время ее не покидало ощущение какой-то неискренности с его стороны. А впрочем, неискренность была взаимной. И все же... все же была попытка ее преодолеть.

— Я ухожу на переговоры. Если хочешь, дождись меня. Не знаю, правда, сколько это займет времени...

— Нет, Альбус, я пойду...

— Умоляю, Лили, не предпринимай ничего такого... Северус непременно объявится, я уверен... Он ведь любит тебя, всегда любил — ты это знаешь... Передай ему, что я буду рад его видеть... Что очень рассчитываю на его помощь...

При этих словах Дамблдор испытующе посмотрел на Лили, затем встал и протянул руку. Попрощались. Подходя к двери, она обнаружила, что Фоукс незаметно для всех перешел к новому жизненному циклу. Скорее всего, не было ни пламени, ни дыма — птичка просто истлела из-за нервного перенапряжения. Лили оглянулась, чтобы поделиться открытием с хозяином, и тут увидела в его руках омут воспоминаний. Тот, вероятно, стоял на столе, заваленный бумагами, потому-то Лили и не заметила его раньше. Она отвернулась, лихорадочно размышляя. Омут воспоминаний в руках Дамблдора и тот ночной кошмар...

— Альбус!

— Да?

— Я передумала. Можно, я все-таки Вас дождусь. Я должна кое-что рассказать о Снейпе. Смотрите, Фоукс опять маленький!

— Альбус, тебе пора на урок, а ты опять тянешь резину, лентяй, вот я тебе задам! — погрозила на прощание миссис Принц.

Когда озадаченный и заинтригованный директор удалился, Лили почти беспрепятственно добралась до содержимого долгого ящика. Едва погрузившись в омут, она поняла все...