Мои миры, твое отчаяние. Танец второй (джен)

Город Шабаш напоминал Гарри улей с рассерженными пчелами. Все куда-то хаотично двигались, пытаясь что-то докупить в самый последний момент. Некоторые просто убивали свободное время, посильно внося свой вклад во всеобщую толчею.

Дорога до порта не заняла много времени, но тяжелый сундук больно ударял по ногам при ходьбе. Левитировать его в такой толпе не представлялось возможным, а накладывать на сундук чары для облегчения строго запрещалось из-за зелья, которое приготовил для Гарри Снейп.

Зельевар проторчал в своей лаборатории два дня, работая над ним. Этот факт был тут же донесен до Поттера, и если бы с зельем что-то случилось, то он вряд ли бы легко отделался. Но либо варево Снейпа было малоэффективно, либо магическое поле выкидывало фокусы, но факт оставался фактом: состояние магического поля практически не менялось. Только одна дыра затянулась, но это произошло само по себе.

Поле Гарри сейчас было похоже на дуршлаг. Если провести аналогию с магглами — это все равно, что для обычного человека остаться без иммунитета. Поле мага всегда сопротивляется проклятиям и действиям некоторых зелий, благодаря этому всегда есть хоть немного времени, чтобы привести в норму несчастного. Теперь же Гарри придется быть более внимательным. Некоторые проклятья обладают чудовищной разрушительностью и без естественной защиты Поттер мог бы с легкостью превратиться в мешок с костями или вообще остаться без них.

Порт был забит под завязку. Каждого из школьников в основном провожало по несколько человек. Это были родители, бабушки с дедушками, братья, сестры и другие, кому «посчастливилось» попасть в эту сумасшедшую давку.

Гарри оглянулся по сторонам, но не увидел никого из своих знакомых. Почти у самой пристани звучали скрипка и баян и оттуда доносилось пение нестройного хора голосов. Подойдя ближе, мальчик увидел большое количество цыган. Сомнений не было, Офелию провожал в школу весь табор.

Цыганки пели и танцевали. В этом было что-то необычайно завораживающее. Гарри замер на месте. Он не смог бы сдвинуться при всем своем желании. Мальчик как оглушенный стоял на месте, широко распахнув глаза, и никак не мог отвести взгляда от пестрого безумства перед ним.

Офелия тоже танцевала. И в этом простом танце было столько изящества и легкости. Казалось, что она парила над землей. Мирослава вряд ли смогла бы настолько отпустить себя.

Чермак наконец-то заметила Гарри и подбежала к нему.

— Привет! — звонко прокричала она, откидывая свои растрепавшиеся волосы назад за спину.

— Привет… — смущенно проговорил мальчик, который все еще находился под впечатлением от увиденного.

Девочка какое-то время внимательно смотрела на него, а потом кивнула.

— Тебе понравилось, — уверенно произнесла она. — Многим нравится. Мы, цыгане, никогда не делим людей на магов и магглов. Для нас важна только свобода. Песни и танцы — часть этого. Благодаря этому мы можем так легко выражать нашу боль и радость. Если женатый мужчина полюбит какую-нибудь девушку, то он будет петь об этом чувстве, но никогда ни намеком, ни действием не даст понять ей, как на самом деле все обстоит. У нас тоже есть свои законы и мораль. Просто они помогают не скатиться нашей свободе в хаотичность. Мы нашли именно ту грань, что разделяет эти два понятия. Я думаю, именно цыгане нащупали тот путь, что может привести к счастью.

Гарри провел носком сапога на песке линию.

— Это было очень красиво. И я впервые видел тебя такой… Не знаю даже, как правильно сказать, наверное, легкой. Это было чудесно. Но, думаю, о пути к счастью пока судить рано. У каждого оно свое. Вряд ли тут могут быть какие-либо универсалии.

Офелия немного покраснела.

— Спасибо за комплименты. Это было приятно слышать.

Они какое-то время стояли молча, просто слушая цыганские песни. Внезапно Гарри кто-то с силой ухватил за локоть и потянул на себя. Мальчик мгновенно выхватил волшебную палочку и попытался вырваться.

Сзади него стояла растрепанная старуха. Ее черные глаза были выцветшими от времени и поддернутыми легкой мутной пленкой. Большое количество юбок, надетых на ней и проглядывающихся углами друг из-под друга, выглядели нелепо.

— Офелия, сгубит он тебя. Беги как можно дальше от него, беги, пока еще можешь! — она внимательно всмотрелась в лицо мальчика. — Он погубит твою душу. Беги от него! Беги! Он всех погубит, но и всех спасет. Он настоящий колдун, гляди какие зеленющие глазищи. Не человечьи глаза у него. Не человек он сам. Беги от него, пока еще можешь! Беги!

Гарри растерянно смотрел на старуху. Впервые мальчик абсолютно не знал, что делать. Не проклинать же ее. Но от железной хватки этой старухи вполне могли остаться синяки.

— Тшилаба! Немедленно отпусти его! — Офелия уперла ручки в бока и топнула ножкой.

Старуха неохотно повиновалась.

— Лихой он, — недовольно пробурчала она и отошла в сторону.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Офелия. — Она раньше могла предсказывать, но сейчас уже выжила из ума. Это было представление, рассчитанное на тебя. Если бы Тшилаба заботилась обо мне, то свои якобы предсказания делала бы на нашем языке, а не английском. Ей нравится впечатлять людей. Раньше ей приносили действительно щедрые дары, но сейчас едва ли помнят.

Гарри удивленно повернулся к Офелии.

— У вас в таборе были предсказательницы?

— Они и сейчас есть. Хотя правильнее сказать, гадалки. Я одна из них. Предсказательница часто видит что-то точно предрешенное. То есть, как бы ты ни пытался повернуть судьбу, это обязательно произойдет. У этих событий слишком большая вероятность. Гадалки же видят только один из возможных путей развития ситуации. Его всегда можно изменить, вовремя свернув в сторону. Наши предсказания не приговор, а всего лишь предостережение.

Поттер только в тот момент понял, насколько же мало он знает о своих друзьях. Гарри все-таки был эгоистом. Он настолько сосредотачивался на своем «я» и своих проблемах, что переставал замечать окружающих его людей. Понимание этого пронзило его как стрелой. Он не первый раз ловил себя на подобной мысли, но не менял абсолютно ничего. Это было настолько неправильно, что Гарри тут же ударился в самобичевание. Разве такой, как он, мог еще рассчитывать на поддержку окружающих? Как сказала старуха, Гарри лихой, хоть он и не знал значения этого слова, но оно было явно негативным. А сейчас мальчик был согласен с любым оскорблением.

— Я не знал, что ты умеешь гадать…

Офелия, заметив как расстроен Гарри, зацокала языком.

— Этого никто не знал, ну за исключением табора. Мне не хотелось бы, чтобы в Дурмстранге кто-то считал меня еще более странной, чем я есть на самом деле. Я даже Мирославе не говорила об этом. Так что считай себя первым, кого я посвятила в свою страшную тайну.

Мальчик вяло ей улыбнулся.

— Думаю, Альберт уже давно все понял.

— Возможно, — согласно кивнула цыганка. — Но не забывай, что он — это он. Грегорович часто видит куда глубже и дальше, чем все мы вместе взятые. Но и его возможности не беспредельны, не стоит делать из него божество. Мы часто приписываем ему свои домыслы и свою же уверенность в чем-то. Он просто никогда ничего не отрицает, а мы принимаем это за согласие. Сами же часто начинаем какие-то разговоры, твердо уверенные в том, что Альберт уже в курсе абсолютно всего. Он не спорит с этим. Иллюзия владения им информацией продолжает сохраняться. Вот и все.

Гарри задумался над сказанным.

— Я думаю, ты права. Никогда не рассматривал это с такой стороны.

— Вот видишь, и от меня есть толк, — Чермак мило улыбнулась и отряхнула свою юбку. — Прости, мне нужно еще попрощаться с братьями и отцом. Ты не возражаешь?

— Конечно же, нет,— мальчик покачал головой. — Прости, что задержал.

— Я была рада тебя видеть. Тогда до встречи на корабле или уже в школе.

Мальчик на прощание помахал ей рукой и направился к «Летучему голландцу». Капитан Блек мирно курил свою трубку, попутно раздавая приказы матросам. Делал это он с некоторой ленью и вялостью.

Гарри кивком поздоровался с ним, тут же спустился в каюту и в узком коридоре чуть ли не столкнулся с Виктором. Тот выглядел очень уставшим.

— Привет. Неважно выглядишь. Что-то случилось?

— О, привет, Гарри! Ты представляешь, мы не успели отплыть, а Велок и Рюти уже успели подраться. Пришлось разнимать. Идиоты! Придется завтра с ними еще разъяснительную беседу проводить.

— Сочувствую…

— Не волнуйся, ты тоже будешь в ней участвовать.

— Знаешь, это мотивирует на то, чтобы учиться хуже, чтобы не получить погоны.

Виктор рассмеялся и потрепал Гарри по волосам.

— Думаю, что ты не решишься на подобное. Кстати, какая у тебя каюта? Возможно, чуть позже потребуется твоя помощь.

— Я в двадцать первой.

— Хорошо, если что, я загляну к тебе.

Каюта оказался пустой. В нее никто не пришел и после отплытия. Видимо его попутчики обосновались где-то еще. Внезапно в дверь постучали и, не дождавшись разрешения, тут же распахнули.

Растрепанный Луческу влетел внутрь.

— Слушай, будь другом, в пятой каюте первокурснику плохо. Видимо, его укачало, да и нервы. Посмотри за ним, а? Велок и Рюти опять подрались. На этот раз досталось еще и Ковачу.

Мальчику ничего не оставалось, кроме как дать свое согласие.

— Я сейчас приду. И кстати, привет.

— Спасибо, что выручил! — дверь тут же захлопнулась с обратной стороны.

Видимо, первокурсника поручили все-таки Максиму, но этот человек был чрезмерно активным, и, похоже, сидеть на одном месте подле ребенка для него было физически тяжело. Для Гарри являлось безразличным, как убить пять часов дороги до школы. Спать не хотелось. Нервничать тоже.

В каюте, прижав колени к груди, лежал маленький щуплый мальчишка. Его лицо было зеленоватого оттенка. Соседи по каюте играли в подрывного дурака. От шума, издаваемого ими, мальчик болезненно морщился, но молчал и не жаловался.

— Все брысь отсюда в двадцать первую каюту. Я сообщу Пришейухову о вашем неподобающем поведении рядом с больным человеком.

Встретив во взглядах недоумение, Гарри понял, что перед ним первокурсники.

— Мы это…пойдем… Только не надо никому ничего говорить, — один из игроков кивнул в сторону больного. — Мы не понимаем, что он лопочет. Похоже, русского он совсем не знает.

Гарри показал рукой на дверь. Когда в каюте не осталось никого, он осторожно присел на кровать мальчика и погладил его по спине.

— Привет, — произнес он на немецком.

— Привет, — ответил больной. — Ты понимаешь английский? Мне легче говорить на нем.

— Понимаю, — сразу переключился Гарри. — Это мой родной язык. Как тебя зовут?

— Гилберт Готт. Я не так давно переехал из Чехии в Шабаш. Моя мама англичанка, а отец чех.

— А меня зовут Гарри Поттер.

— Ох, я столько о тебе слышал!

На измученном детском личике тут же проступило любопытство. Гарри тяжело вздохнул. Скорее всего, его мама много рассказывала о чудо-малыше, который победил великое зло, не вылезая из подгузников. Теперь начнутся расспросы, обладает ли он тайными знаниями и что вообще собирается делать в будущем.

— Ты же Демон Дурмстранга?

Гарри явно не ожидал подобного вопроса.

— Некоторые называют меня так. Но откуда ты это знаешь?

Мальчик вновь уткнулся в подушку.

— Каролина Каберле моя троюродная сестра по папиной линии. Она много рассказывала о тебе. Слушай, а Гриммы страшные?

Живой интерес на зеленоватом личике буквально вводил в ступор. Как можно спокойнее Гарри попытался ответить.

— Ничуть. Они очень добрые. Без них я не смог бы так быстро добраться до школы из холодного леса ночью. Мой пес очень похож на Гримма. Я даже так назвал его. Он однажды очень выручил меня. Буквально спас.

Поттер при мыслях о Сириусе радостно улыбнулся. По возрасту Блек годился бы ему в отцы, но мальчик чувствовал, будто бы у него появился брат или сын. Конечно же, последнее было несколько странно для человека, которому исполнилось всего-то двенадцать лет, но это не поддавалось объяснению. Гарри чувствовал ответственность за этого импульсивного человека, которому не дали повзрослеть. Он лишь надеялся, что общение с Люпиным в течение лета сделает его чуть более серьезным. Сириус не мог просчитывать ситуацию наперед и действовал импульсивно. Это погубило многих весьма неслабых магов.

Худощавое тельце мальчика содрогнулось под рукой Гарри и Гилберта вырвало прямо на постель. Поттер осторожно поддержал его, а потом убрал рвотные массы заклятием. После он призвал стакан из своего сундука и наполнил его водой.

— Выпей немного.

Гилберт схватился дрожащими руками за стакан, как за спасательный круг. Он сделал несколько небольших глотков, а потом снова упал на постель, свернувшись калачиком.

— Пожалуйста, ляг на спину, — мягко попросил Гарри.

Готт некоторое время сомневался, но потом выполнил просьбу.

— Теперь закрой глаза и вытяни руки.

Мальчик быстро подчинился, хотя было видно, что это все его очень удивляет.

Поттер осторожно взял его руку в свою и начал осторожно массировать то ладонь, то запястье. Постепенно тошнота стала притупляться, и дышать стало намного легче.

— Так хорошо, — пробормотал Гилберт, когда его шеи коснулось влажное полотенце.

— Я рад, — произнес Гарри.

— Мне казалось, что ты страшнее, — признался Готт. — И внешне, и внутренне. Мне представлялся какой-нибудь угрюмый парень с грудой мышц, который вообще не выпускает из рук волшебную палочку. А ты оказался таким теплым…

Гарри вернулся к массажу рук.

— Я бываю разным. Иногда выгляжу действительно устрашающе. Все зависит от ситуации.

— А правда, что к седьмому курсу многие неплохо владеют не только тремя основными языками, но еще и болгарским, румынским, польским? Ну, ты понял меня…

Гарри рассмеялся.

— Честно говоря, даже не знаю. Но к концу первого курса ты будешь прекрасно понимать ругательства на любых языках и уметь свободно использовать их. Только не увлекайся. Договорись? Госпожа Боне еще расскажет вам, как важно для мага не терять свой культурный облик.

Мальчик слабо улыбнулся.

— Честно говоря, я до конца не пойму, для чего нам нужны посохи. Я не видел, чтобы их кто-то использовал просто так. Зачем тогда нам нужны эти уроки?

Гарри невольно вспомнил собственное замешательство от того, что им придется учиться управляться с посохами. Они казались тяжелыми большими дубинами, годными только для раскалывания черепа оппонента.

— Не все так страшно, как кажется на первый взгляд. Посохи используют для стихийных манипуляций. Например, в сельском хозяйстве. Они инструменты для воздействий на большой площади. Источником магии при ворожбе с посохами является не только человек, но и сама земля. Это кардинальное отличие от того же колдовства палочкой.

— Но если посохи такие мощные, то почему все используют палочки?

Поттер удобнее устроился на кровати и оперся спиной на стену, все так же продолжая свой массаж.

— Посохи действуют на большой площади, я уже говорил об этом. Ими работают с природными объектами. Палочка нужна для манипулятивной инструментальной деятельности. Ею ты свободно призываешь вещи, зажигаешь и тушишь огонь, уменьшаешь или увеличиваешь предмет, изменяешь его цвет, трансфигурируешь из одной формы в другую.

— Получается, что они дополняют друг друга? — предположил Гилберт.

— Да, в итоге это выглядит именно таким образом. Палочки маги используют для повседневной деятельности, да и носить с собой их куда проще, чем громоздкие посохи. Тем более среди магглов они тут же бы привлекли к себе внимание.

— О, теперь все становится более понятным. Можешь рассказать мне об учителях?

Гарри немного задумался, а потом начал говорить о преподавателях и их особенностях. Он так увлекся, что не сразу увидел, что Готт уснул. Поттер укрыл его одеялом с соседней койки.

Примерно через час они подплыли к школе. Гарри даже не заметил, как быстро пролетело время. Возможно, все дело было в том, что он действительно сильно перенервничал из-за Гилберта.

Он разбудил мальчика, привел в порядок его форму и помог спустить вещи на берег.

— Гарри, — позвал Гилберт.

Поттер оглянулся назад и озадаченно посмотрел Готта. Тот странно усмехнулся и зловещим тоном продекламировал:

«Беленькая искорка

В тёмном коридоре...

Это призрак призрака -

Горе! горе! горе!

Маленькая искорка -

Страх! страх! страх!

Жди явленья призрака

Со свечой в руках.

Стон печальный слышится

В жуткой тишине,

Занавесь колышется

Белая в окне.

— Призрак в белой простыне,

Ты зачем пришёл ко мне?

— Вот пристал: "зачем, зачем"...

Попугаю — да и съем!» *

— И что это было? — ошарашено поинтересовался Гарри.

Видимо, Гилберт был очень странным ребенком. Возможно, страдающим раздвоением личности. Нужно будет посильнее присмотреться к нему в школе.

— Ты о чем? — поинтересовался Готт, потом он посмотрел на стайку девушек, которые спускались с корабля. — О, там Каролина. Я пойду к ней. Ты не против?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Конечно же, нет. Беги.

Поттер встал чуть в сторону от пристани и продолжил следить за спускающимися на берег. Никого из его отряда пока что не было видно. Ангел и Ангела Вуич волокли по земле нечто, напоминающее саркофаг. Иногда фантазия этой парочки превосходила все мыслимые границы. Например, им хватило ума на утро после Последнего бала раскрасить волосы выпускников радужной краской. По мнению Гарри это было не розыгрыш, а мелкое членовредительство. Но некоторым подобное даже понравилось.

Взгляд Поттера внезапно зацепился за светлую знакомую макушку. Однозначно это был Дориан. Он шел рядом с Эдвином, жевал булочку и смеялся.

Гарри было больно все лето. Он мучился, страдал, пытался действительно отпустить и забыть. Ему было больно.

А Дориан вел себя как ни в чем не бывало… Он смеялся и ел свою булочку, которая, скорее всего, была с его любимым вишневым джемом.

Свой собственный внутренний мир Гарри сшивал вновь из тысячи разорванных клочьев, которые раньше были душой. Он все еще надеялся, хотя ему после импровизированных похорон стало легче.

Поттер в этот момент всей своей душой возненавидел булочки и вишневый джем. Он хотел, чтобы их никогда не существовало. И эта ненависть была куда сильнее, чем к Волдеморту.

— Гарри, я думаю нам лучше пойти сейчас в замок, — раздался сзади голос непонятно откуда взявшегося Альберта. — В противном случае, я боюсь, что первого сентября на отдельно взятом кусочке берега выпадет декабрьская норма снега. Люди могут заметить это и посчитать странным. Хотя, если быть честным, я очень соскучился по снегу.

С Поттера будто бы спало наваждение. Волна негативных эмоций улеглась, а узел где-то в груди расслабился. Его лучший друг Дориан Стан умер. Вместе с ним в одном классе будет учиться его брат близнец, с которым они никогда особенно не контактировали. Гарри не забудет этого никогда. Он сильный. Он справится.

Как бы то ни было, мальчик был рад вернуться в Дурмстранг. Эта школа в его представлении была равнозначна пониманию дома. Она значила для него много. Его собственное место относительного покоя и безопасности. Место, что было напоминанием о существовании свободы выбора и его упорстве.

— Я тоже соскучился по снегу, но, думаю, лучше подождать до декабря. И знаешь, я рад, что вернулся домой. Это был долгий путь…

Альберт серьезно посмотрел на него, а потом кивнул, явно понимая больше, чем на самом деле сказал Гарри.

_____________________________________________________________________________________________________

* Спайк Миллиган (пер. Геннадия Кружкова)