Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

Проснувшись утром следующего дня, Теодор почувствовал изнуряющую головную боль. В таком состоянии он и пробыл всю пятницу; несмотря на отсутствие занятий, настроение не располагало ни к каким действиям, так что он с некоторым отупением восстанавливал свои боевые навыки. Прочие шестикурсники, кто участвовал в постановке, репетировали, вдохновленные произошедшей накануне премьерой, но в их случае роль Тео была небольшой — он должен был уже в конце трансфигурировать из камня, которым Парвати должна была колоть орехи в ходе пьесы, королевскую печать.

Многократные повторения тех двух атакующих связок, что когда-то дал ему подложный Шизоглаз, позволили ему расслабиться, и головная боль прошла. Обдумывая разговор с директором вновь и вновь, он приходил к выводу, что не знает и десятой доли планов старика, проникаясь к нему неподдельным уважением и бессильной злобой. Тот приобрел его верность исподтишка, не честным способом — правда, честным бы он не получил её и так.

В субботу в замке появились свежие номера «Придиры». Номер Теодора — он по какой-то причине получал еженедельно журнал по подписке, не заплатив ни кната Лавгудам, — упал к нему одновременно с письмом, запечатанным большой печатью аппарата Визенгамота, что было явно неожиданно. В силу запрета на «Пророк», «Придира» пользовался значительной популярностью у студентов, и старшекурсники всех факультетов тут же зашуршали страницами журнала. Газетная бумага была будто бы ещё теплой от волшебного станка, но это была лишь иллюзия; а, может, Лавгуд специально создавал такую иллюзию для своих читателей.

«Громкая премьера: как выпускники Хогвартса разрушили спрос на прорицателей», — гласил заголовок статьи. Теодор поднял глаза от текста и переглянулся с изумлённой Паркинсон, читавшей через его локоть.

— Ксено явно чокнутый, — сказала Панси. — При чём тут постановка?

Однако, в статье, написанной неким «Т. Сойером» (это не мог не быть псевдоним одного из зрителей), приводилось объяснение громкому заголовку. И Теодор пришёл в шок от того, как именно автор унижал не абы кого, но Тёмного лорда и Дамблдора одновременно! «Макбет верил в пророчества, уверенный в своей победе и блистательном будущем — но то, как именно пророчества воплотились в жизнь, загнало его в могилу», — писал неизвестный автор. — «Порой британские колдуны так же много уделяют внимание пророчествам, видя в них тот смысл, что выгоден лишь для них, и оказываются на обочине истории, когда судьба приводит их к воплощению этих предсказаний».

В качестве примера он приводил Кантакеруса Нотта, которому предрекали славу за океаном, чего он не скрывал — и куда был вынужден бежать, чтобы спасти свою жизнь (весь зал дочитал до этого момента одновременно — и волосы на голове у Тео зашевелились, когда все взгляды обратились на него), Льюиса Стирлинга, который надеялся прославиться напророченным изобретением пушки, что дострелила бы до Пфальца — а остался в веках как автор летучего пороха, и Коди Мартина, писателя, прославившегося не своими книгами, а тем, что умер, выпив в пабе чернила, как ему и предрекало пророчество.

Совсем тонко, и эту мысль могли уловить (или же Теодору она мерещилась!) лишь посвящённые, автор отсылал к битве в Министерстве. «Именно потому настоящие пророчества хранятся в Министерстве, в Отделе Тайн, куда школьников не пускают, даже в ночное время — иначе они разгромят там всё до последней полки». Дочитав до вывода, где судьба Макбета, о котором всей Британии напомнили студенты школы, преподносилась автором как настоящее проклятье для немногих пророков и оракулов, что торговали своими дарами на островах, Теодор передал журнал явно заинтересованной больше, чем он сам, Панси, и отправился к выходу из зала.

Как-то само получилось так, что в той аудитории, где тремя годами ранее собирался клуб самообороны, а теперь шли репетиции постановки Марка Твена, он оказался не один — туда же пришёл и Невилл, и Поттер с Уизли, приведённые Грейнджер, и Бут, и Гамп, и Макмилан… а через несколько минут просочился и Малфой, незримой тенью вставший рядом с Ноттом.

— Вы тоже читали это? — Рональд, распираемый чувствами, потряс «Придирой». — Лавгуд сказала, что отец публикует всех, кто присылает статьи! Кто мог написать такое!

— Я даже не понял сначала, что именно имел в виду этот Том Сойер! — добавил Поттер.

— Вы глупцы, если не понимаете, — хриплым шёпотом произнёс Малфой, глядя почему-то на Грейнджер. — Только один человек в Британии может позволить себе такое. Только один.

Поттер тут же перебил Малфоя, и у них завязалась перепалка, но Грейнджер задумчиво смотрела в сторону блондина ещё несколько минут — пока студенты не разошлись по своим делам.

* * *

Ноябрь в Шотландии выдался неожиданно снежным. Глубокие воды Чёрного озера окаймляли запорошённые снегом ложбинки и валуны, отроги шотландских холмов. С крыши виадука свисали сосульки, а одного мальчика, на которого свалилась обрушенная из-за Пивза гора снега, Теодору пришлось даже левитировать в Больничное крыло.

На доске объявлений за это время прибавилось различных министерских постеров. Ещё тогда, после первого спектакля, министр едва ли не лично повесил приглашение на курсы обливаторов, а теперь там же приглашали стать аврором, министерским дознавателем, стряпчим и делопроизводителем. На последнем плакате прямо говорилось, что «даже магглорождённые» могут справиться с этой задачей.

Тем не менее, судя по письмам, прилетавшим в замок и номерам «Пророка», что ушлые студенты умудрялись проносить, первоначальные летние успехи министра Скримджера таяли на глазах. Единственная ежедневная газета Британии не могла не контролироваться министерством, однако же и на её строках нет-нет да проскакивали панические настроения.

Среди студентов так же ходили самые невероятные слухи, и Слизерин, конечно же, был в противоречиях гораздо глубже, чем Гриффиндор или Хаффлпафф. На следующий день после сокрушительной победы барсуков над воронами (у которых квиддичная команда была худшей из всех четырёх в этом сезоне — китаянка Чанг просто не смогла построить команду с резкими молодыми зубоскалами) Теодор, войдя в гостиную после вечернего патруля, застал оживлённые дебаты.

— …глупцы! Магглы нас сотрут в порошок, ты просто не знаешь, что они умеют! Нам надо огораживаться!

— Огораживаться! — передразнил четверокурсника Барнса третьекурсник Хортон, выходец из бедной семьи, старший брат которого был посажен в Азкабан в конце лета. — Это твои пращуры делали хорошо! Выгоняли ради своих овец нас, простых магов, в города и загоняли в нищету! Хватит!

— Ты и сейчас хуже барана! — не остался в долгу шотландец. Теодор, стоявший так, что его было не видно спорщикам, нахмурился и попытался найти взглядом старост пятого курса. Пучеглазый Брэкс, наследник семьи старьёвщиков, известных своей коллекцией тёмных артефактов, поймав его взгляд, пожал плечами и развёл руками.

— Прекратите ругаться, — вздохнув, шагнул вперёд Нотт. — Причём здесь огораживание?

— Сэр, — ткнул Хортон пальцем в Барнса, — этот идиот назвал меня бараном!

— Из-за чего спор?

Многочисленные студенты, наблюдавшие за дискуссией, сделали вид, что ничего не слышали. Самым храбрым оказался Джим Пакстон, сокурсник Хортона.

— Мистер Нотт, ребята рассуждали о том, что происходит в Британии, — сказал он, подняв глаза с какой-то книги, которую якобы читал. Перевёрнутую вверх ногами, как, присмотревшись, понял Тео.

— Лучше бы вы эссе написали, оба, — в сердцах произнёс Нотт. — Нежели чем обсуждать вещи, которые ни капли не понимаете.

— Вы в том году заявили, что магия превыше всего, — вскинулся Хортон. — А этот скотти предлагает сдаться магглам!

— Я просто говорю, что они сильнее, чем мы! Ты вообще не знаешь, о чём говоришь, клоун!

— Успокойтесь, — он наколдовал проклятье молчания на обоих юношей, что возмущённо уставились на него. Взгляды всех студентов вновь сошлись на нём, и Тео почувствовал, что хочет поправить галстук — с этой привычкой он боролся всю осень. — Прежде, чем побеждать магглов, нужно остановить смерти магов. Вы не думали о том, что те, кто убивают магов, вообще-то действуют на руку тем, у кого магии нет?

— Но, мистер Нотт… — вскинулась было Гестия Кэрроу, семикурсница, что блистательно сыграла леди Макбет.

— Гестия, обратите внимание, сколько в Азкабане сейчас сидит волшебников, — елейно улыбнулся он. Тишину после его слов в гостиной можно было резать на куски. — Визенгамот не приговорил никого из магов к Поцелую из того числа, что были пойманы в июне. Хотя от рук Тёмного лорда погиб не один человек.

— Мне жаль вашу тётю, Теодор, но и авроры убивают людей! — парировала она. — Вы ведь сами были свидетелем, не так ли? На Гернси в середине июля! Авроры убили друга моего отца, своего товарища, Ринальдо Сэвиджа!

— Я видел, как погиб человек, которого звали Ринальдо Сэвидж, — настроение Теодора испортилось вмиг. Он вспомнил о предостережении Яксли и мысленно содрогнулся, представив, как тысячи магглов врываются в замок и убивают своими невидимыми всполохами студентов Хогвартса. — Его убили не авроры, мисс Кэрроу. Не авроры.

— Если Вы-знаете-кто убивает тех, кто встаёт на его пути! — крикнул кто-то из третьекурсников. — Это значит, что не нужно на этом пути стоять!

— Ложь, — зло ответил Нотт. — Мы должны стоять на пути процветания и магического совершенствования, богатеть и развивать наш мир, а не клеймить одних предателями и убивать других. Тёмный лорд привлёк на свою сторону тварей, которые столетиями мечтали уничтожить магов за унижения. Встанете на одну сторону с оборотнями, разорившими Белфаст?

— Лорд обещает справедливость для настоящих магов по рождению, — сказал Грегори Гойл из-за спины Нотта. — Никто не обещал, что эта справедливость коснётся каждого.

Теодор круто развернулся к неожиданному оппоненту. Гойл был не один — к нему развязно прижималась Трейси Дэвис, явно не трезвая. Оба были без галстуков; Теодор, не видевший Джинни три дня из-за квиддичных тренировок, сжал зубы от зависти.

— В твоём роду были некроманты, Грегори? — вкрадчиво и зло спросил он. — Нет? Так зачем тогда ты агитируешь отправляться на кладбище?!

— Ты сам сказал, что все, кто примкнул к Лорду, в Азкабане! — воскликнул сзади голос кого-то из подростков. Теодор почувствовал себя загнанным волком. — Мы сокрушим всех врагов и уничтожим магглов!

— Я повторю свой вопрос! — сказал он громче. — Кто-то из вас обладает дарами некромантов?

Некромантия проявлялась у Крэббов, об этом он читал, но Винсент явно не обладал никакими дарами (или хорошо прятал их. Под слоем жира).

— А я не собираюсь быть некромантом, — рассмеялся пьяно Гойл. — Я собираюсь жить долго и счастливо, и мой Лорд, — по гостиной прошла волна ахов и вздохов; это было настоящее признание, достойное Азкабана, — даст мне всё, чтобы это свершилось.

Теодор помедлил с ответом, подбирая слова.

— Ты говоришь умные вещи, Нотт, про магию и всё такое, — продолжил Гойл неожиданно, делая шаг вперёд. Он был крупнее Тео в полтора раза точно, пусть и чуть ниже, но Нотт не боялся самозваного приспешника Тёмного лорда, и палочка в его руке едва ли не искрилась. — Я бы тоже хотел, чтобы на ферме моих родителей не мой меньшой брат убирал дерьмо за сквиггами, а пара сквибов или грязнокровка, которую я бы по ночам утешал. Но когда Лорд встанет во главе магического мира, нам не придётся заниматься фермами. Мы будем купаться в золоте тех, кто пытался нас остановить.

Он подошёл к Теодору почти вплотную.

— Ты умный парень, Тео, — сказал он едва слышно, обдавая Нотта запахом алкоголя из своего рта, — и у тебя ещё есть время понять, какая сторона правильная.

— Я уже на правильной стороне, Грегори, — так же слышно, едва сдерживая ярость проигрыша в словесной дуэли — и кому! Гойлу! — ответил Нотт. — И сотня чистокровных первокурсников, что пришла в этом году получать знания в школу, это замечательно подтверждает.

Гойл отступил и пожал плечами, а затем подхватил Трейси под руку и, обойдя Теодора, пошёл в коридор, что вёл в спальни. Напряжение, что охватило гостиную и едва ли не искрило в воздухе, спало. Взмахнув рукой и щёлкнув пальцами, Теодор расколдовал незадачливых спорщиков и, не до конца понимая, что делает, сходил в спальню за книгой. В начале осени он всё же вернул перевод мадам Пинс, и та в ответ одарила его другой книгой, «Процветание Тибета» некоего О-Би Ва-На, китайского мага-отшельника, что писал о независимой стране китайских магов, прятавшихся в высоких горах Азии.

Книга была интересной, но не в этот вечер — чтение не шло, и он бездумно смотрел в одни и те же фразы, написанные вроде и по-английски, а вроде и по-китайски. Их разговор в гостиной слышали десятки слизеринцев, младшекурсники, и он мог лишь догадываться, как и чью сторону они считали правильной. Это был непростой разговор, и Тео мог лишь предполагать, что творилось в других гостиных каждый вечер. Его не покидало ощущение, что тучи над Хогвартсом становились всё гуще.

* * *

Впрочем, вскоре Нотт и не вспоминал о том, как переживал после разговора в школьной гостиной. Рутина школьной жизни вновь захватила его: изматывающее однообразное патрулирование коридоров, помощь разнообразным студентам (сам он никогда не злоупотреблял помощью префектов!), решение домашнего задания и подготовка к премьере занимали почти всё его свободное время, а редкие встречи с Джинни, остававшиеся приятными воспоминаниями, и внимание, что он уделял друзьям и брату, отнимали и остатки.

Конечно, он не забыл о том, что, как и кому говорил в тот день, но сомнения заглушило письмо мистера Карамеди. От лица всего Дельфийского клуба он благодарил Теодора за «взвешенную, мудрую позицию» и советовал «приложить наибольшествующие усилия, чтобы не допустить раскола» в школе.

За два дня до премьеры Тео снова получил письмо из Визенгамота. После предыдущего послания Персиваля Уизли Нотт, вспомнив об обещании, что он дал старшему Фоули, ненавязчиво поинтересовался у Арчи, как поживает юный внук Верховного Чародея — и тот поделился целым ворохом переживаний о том, как по-разному на Хаффлпаффе переживали нынешний кризис. И даже порадовался, что речи Теодора проникали и в другие гостиные, где к ним прислушивались!

В новом же письме Уизли писал следующее: «…приглашаю Вас на слушание по инициативе Ивонны Бамптон, представительницы графства Суррей. Повестка заседания: законопроект об ограничении контактов с магглами. Время слушания: пятое декабря сего года, зал № 1…»

Теодор перечитал несколько раз эти строки и попытался вспомнить, кем была Ивонна Бамптон. Не сразу, но он вспомнил девушку с пустым взглядом, что была избрана в Суррее на пост представителя графства в Низком Визенгамоте. Неожиданным было читать, что она выдвинула столь противоречивое предложение, ещё и в столь неспокойное время.

— Ты отправишься в Визенгамот?

Теодор с неудовольствием и даже мгновенно вспыхнувшим раздражением покосился на Панси.

— Паркинсон, ты подслушивать села, а сама подглядываешь! — озвучил его мысли Блейз.

Забини отрастил себе роскошную шевелюру, что превосходила Ли Джордана в его последний год, и наслаждался всеобщим вниманием младшекурсников. Особенно его интересовали младшекурсницы, из-за чего их отношения с Тео, что шугнул как-то «невинные обнимашки» мулата с третьекурсницей, охладились.

— Я случайно! — попыталась оправдаться Панси, мило («Мило?» — нахмурился Теодор) покраснев. — Просто… мой папа рассказывал, как его друг пытался отобраться в Визенгамот, и не смог туда попасть…

Её лепет был совершенно неправдоподобен, но то, как девушка пыталась найти оправдания, развеселило Теодора, и он снизошёл до объяснений.

— Аппарат Визенгамота шлёт приглашения мне каждый раз, ты не могла этого не заметить раньше.

— Раньше она не смотрела во все твои письма, — тихо, с оттенком грусти подметил Драко, вяло колупавший овсянку ложкой. По его серому, практически землистого цвета лицу, и куполу чар, которым он ограждался каждый вечер, было видно, что подросток попросту не спал.

— Глупости! — Паркинсон вскочила из-за стола и бросилась к дверям. Шестикурсники проводили её взглядами — в дверях она чуть не налетела на заходивших Гойла и Дэвис, что держались за руки. Теодор почувствовал чей-то взгляд и интуитивно нашёл глазами Джинни. Она внимательно смотрела на него — без осуждения, но с вниманием.

— Чего это с ней, — сыто рыгнув (к неудовольствию Гринграсс и Буллстроуд) спросил Крэбб. — Она такая приветливая раньше была… наверное, болеет.

Теодор допил кофе, доел в два присеста яичницу и поднялся из-за стола, помахав рукой Джинни. Конверт с посланием он испепелил щелчком пальцев, едва выйдя из Трапезного зала. Беспалочковая магия давалась ему только в моменты осознанной концентрации, но простейшие чары, как Инсендио, получались уже с первого раза. Простейшие для потомственного мага огненной «драконоборческой» школы Ноттов.

С Панси они были в этом году практически постоянными напарниками. В отличие от предыдущего старшего префекта школы, гриффиндорцы Симонс и Уимберли не пытались как-то особо творчески подойти к составлению пар старост, а потому в основном все двенадцать пар префектов, включая их самих, дежурили вместе. Джинни говорила, что это оттого, что эти двое — полукровка и магглорождённая — встречались с двенадцати лет и мечтали стать аврорами «как Грозный Глаз Муди». Эта мысль пробудила в Теодоре тёплые воспоминания, как Джинни, обворожительно прекрасная, фыркает и приподнимается в воде, позволяя пене прикрыть её восхитительную кожу.

Ему понадобилась не одна дюжина секунд, чтобы сосредоточиться на том, кого он искал. Панси. Панси, с которой они волей-неволей проводили много времени, из скуки рассказывала ему всякое. Она была ещё той болтушкой, а потому он знал о ней достаточно много; пожалуй, даже больше, чем хотел. Среди прочего она рассказывала, что с самого первого курса всегда ходила плакать к портрету кота Салема, что висел на четвёртом этаже башни Райвенкло.

Девочка считала, что этот античный валлийский колдун, превращённый римлянами в кота и запечатлённый на рисунке работы Аркейда Геннона, художника Нового времени и известного культиста «Последователей бездны», своим саркастичным нигилизмом помогал и продолжал помогать справиться с любой бедой.

Туда Теодор и отправился, не слишком торопясь — всё же, это не он её обидел, а она на него обиделась (если он правильно понимал это). Обида в их отношениях была бы лишней — в конце концов, они давно уже не были детьми, когда Панси липла к Драко, и оттого корчилась при виде Тео.

— Мисс Паркинсон, — окликнул он девушку, сидящую в оконном проёме рядом с пустым холстом, — я не помешаю?

— Теодор? — она изумилась, забыв, что только что пыталась стать иконой вселенской грусти. — Как ты меня нашёл? Ты что… следишь за мной?!

Девушка произнесла последние слова с безумной смесью надежды и испуга, и Теодор даже отступил на полшага.

— Паркинсон, ты ведь сама мне рассказывала, что ходишь сюда с тех пор, как тебе исполнилось двенадцать, — хмыкнул он, пристально изучая лицо девушки. — И что диалог с котом всегда приносит тебе облегчение.

— Да? Я рассказывала это… я не думала, что ты меня слушаешь, — оскорблённо фыркнула она, сложив руки на груди. Не такой плоской, как раньше («Почему я думаю об этом», — Тео вновь нахмурился), но и не такой, как у Джинни.

— У меня отличная память, Панси. Кстати, где твой собеседник?

— Ушёл, — вздохнула она. — Сегодня, видимо, не тот день. Я бы хотела увидеться с ним вживую, да только он не на островах.

— Пойдём, нам ещё репетировать сегодня, — он протянул ей руку, тут же подумав, что это смотрится странно, и она, просияв, ухватилась за него. — В каком плане «вживую»? Это же античный колдун.

Теодор расслабил руку, надеясь, что Панси отпустит его, но та вцепилась в его ладонь, словно в последнюю надежду. В солнечном сплетении возник какой-то неприятный комок, словно неприятное предвкушение последствий того, что будет, если их заметят.

— Он обречён на девять жизней, — начала рассказывать Паркинсон. — Пять из них он уже прожил… колдун ведь! Даже маггловские писаки видели его вживую. Этот, как его… Bull-qawk-off, — проговорила она с трудом, — вписал его в свою книгу. Мне говорил Иржи, ну, — она смутилась, — из Друмстранга.

Теодор осторожно отдёрнул руку, и Панси разочаровано вздохнула.

— Я тебе совсем не нравлюсь, да? — спросила она вдруг, остановившись. Девушка смотрела в пол и сжимала кулаки.

— Моё сердце принадлежит другой, Панси, — тихо сказал Теодор. — Этого уже не изменить.

— Всё можно изменить, пока не случилось помолвки! А колец на ваших руках я не вижу! — она смотрела на него с горечью и какой-то застарелой обидой.

— Не все обряды совершаются по-маггловски, — ответил он ей. — Я могу предложить тебе лишь дружбу.

— Дружбу… мне не нужна дружба, мне нужен крепкий… — начала было она и покраснела.

— Терри Бут — прекрасный парень, — сказал вдруг Теодор. — И он совершенно точно не помолвлен.

Панси смотрела на него уже с сомнением. Все прочие эмоции куда-то делись, и Тео понял, что она попросту хотела разжалобить его. Ведьма, что тут было сказать.

* * *

Позже, уже вечером Теодора перехватил Артур, и попросил зайти в библиотеку.

— Слушай, тут нам, — почесал он затылок, — эээ, Слагхорн… поставил задачу, вот.

— Задачу?

— Перед Рождеством мы должны сварить контрольные зелья, ну, чем сложнее — тем лучше. Приз — флакончик Зелья удачи его собственной варки. Не думаю, что мои рецепты хоть сколько-то конкурентны… ты не знаешь чего-нибудь эдакого, что можно сварить? — умоляюще поглядел он на друга. — Может, леди Виктория…

— Ты вообще-то больше меня с ней этим летом общался, — усмехнулся Теодор. — Но я напишу бабушке и узнаю, что может быть интересным! А зачем тебе Зелье удачи?

— Я… — он густо покраснел. — Я хочу просить руки твоей кузины у мистера Нотта. Когда придёт время. А он… Золи пишет, что он теперь её видит своей наследницей в деле родоведения, хотя ей не нравится всё это. И мне нужно сделать всё, чтобы суметь добиться своего!

Теодор покачал головой.

— Неужели оно такое сложное?

— Ты видел рецепт? «Три панциря уузок, две морёных глоких куздры и толчёный рог зелюка», — передразнил он какую-то книгу. — Только признанные мастера сумели подобрать ингредиенты так, чтобы их зелье действительно давало удачу! И я точно не из таких, — убито закончил он.

Теодор рассмеялся. Вряд ли в мире магии не было созданий, которых сложно было назвать необычными, но про таких он не слышал все шесть лет в Хоге. Даже про нарглов слышал, от Лавгуд, но не про таких. Определённо, это стоило того, чтобы попросить помощи у леди-бабушки.