Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 89

Действующего адмирала в не боевой обстановке в военное время Марина уже видела, теперь не помешает продолжить изучение матроса из боевого состава. Хотя надо быть достаточно наблюдательным, чтобы сразу определить, кто Отинг такая, татуировка с личным номером и группой крови не то, чтобы в глаза бросается.

Видимо, солнце способствует не самым умным мыслям.

— Отинг, понятно, что ты тогда, на Набережной узнала меня. И, как говорится, слушали Эр, а видели меня... Чтобы было, будь с разноглазой вместо меня кто-либо из её девочек. Та же Марина? Согласились бы? У Эр внешность не столь характерная, а по фото да картинам её и вовсе не узнать.

Отинг беззаботно усмехается:

— По картинам не узнать, тут ты права. Не узнаешь. Но чего не отнять — видно, что она верхняя из верхних, к тому же, совершенно безобидная. Видно, такой в голову ничего сильно неприятного не придёт.

— Были те, кому приходило?

— Так уж явно? — ненадолго призадумывается. — Пожалуй, только один раз. Сама знаешь, Статуи имеют неформальное деление. Где просто приключений ищут, а где договариваются на возмездной основе.

— А в сторону от Статуй — просто работают, притом, не только девушки, — хмыкает Марина.

— Ну вот, сама всё знаешь, а денег хватает не всегда... Ещё в школе. Решили прогуляться. Очень уж один школьницами интересовался. Хотя сам школьником уже не был. Кто к нему ездили — не всегда были довольны. Хотя расплачивался он хорошо. Но с какими-то оскорблениями. Мог просто на пол кинуть. Мог и дать так, чтобы из каких-то грязных мест пришлось бы доставать... Почти договорились. Но не понравилось, что мальчиков должно быть по три на одну. Сразу. Как-то здравомыслие переселило тягу к приключениям. Да и растяжимость человеческого тела — конечная величина. Кстати, они почти сразу нашли подружек, кто согласились. Притом мы их знали. Потом спросили. Тоже в общем-то не понравилось. До травм в не самых приятных местах дошло. Но травмы — всё-таки не болезни...

— Как там звать этих любителей школьниц?

— На них никто не жаловался. Самой надо думать, куда и с кем собираешься идти, и что с тобой там могут сделать. Одно дело — это очень-очень добрая Эр. Ну, а другое...

Марина понимающе хмыкает.

— Наверху тоже много девушек с такими увлечениями...

— Тоже мне, тайна мирренского двора, — хмыкает Марина, — ты мне имя давай. Я, знаешь ли, очень осторожно отношусь к связям, где разница в возрасте — больше десяти лет.

— Да там меньше было, — Отинг пытается отмахнуться, но напоровшись на взгляд Марины и поняв, что Херктерент не отстанет, бросает имя. — Довольна?

Марина прикрыв глаза, некоторое время перебирает имена.

— Мне, в общем-то, прямо рекомендовано было, с кем контакты стоит поддерживать, с кем — нет, а с кем — с осторожностью.

— Он из каких?

— Из тех, с кем с осторожностью. В общем-то, кроме того, о чём ты упоминала, большего за ним и не замечено. Сейчас на Острове отсутствует. Отсрочки выбрал все, но пошёл в итоге. Сейчас — воюет, притом не в Столичном округе, а в боевых частях.

— Есть тут хоть кто-то, кого ты не знаешь? Мир настолько маленький?

— Это не мир маленький, — хмыкает Марина, — а слой — тоненький.

— В любом случае, летними приключениями лучше заниматься с такой, как Эр.

— Темпераментом схожи оказались, да широтой взглядов. Хотя... Спорить не стану, когда всех всё устраивает — так лучше всего.

Отинг, лениво зевнув, берётся за новую бутылку. Сейчас-то она точно из тех, кого абсолютно всё устраивает в происходящем.

— Ещё и неопределенность эта начинает проходить. Чем меньше рёбра болят, да и чем больше всего остального... Тем больше снова верить начинаешь, что у нас длиннее штыки...

— Хоть бы в краткое издание «Медицины Империи в Великой войне» заглянула — увидела бы какой незначительный процент раненых пострадал от холодного оружия. Где-то ноль пять сотых процента или около того. Не очень-то это длина повлияла. Это притом, что до штыков тогда доходило куда чаще, нежели сейчас. Хотя и считаю, один из символов войны — как по мне, так вовсе, главный — это не танк, и ни линкор, а боец инженерно-штурмовых групп со штурмовым пистолетом в одной руке и каким-то холодным, часто траншейной выделки, в другой.

— Ещё наверняка, в броне, противогазе и каске, — Отинг в какой уже раз хорошие знания демонстрирует, — я в этом нагруднике едва ходить смогла, а они — воевали. Некоторые даже с кораблей высаживались. Правда, когда мерила на День Флота, я поменьше и послабее была, но всё равно. Осознала важность защиты. Потому и сижу сейчас здесь. Сама понимаешь, тут куда уютнее, чем у зенитного автомата.

— Про специфические ранения женщин или про болезни, передающиеся половым путём там тоже есть занятные главы...

Отинг весело усмехается:

— Насколько я знаю, прошлая война очень сильно способствола развитию самых разный отраслей медицины, в том числе, и упомянутых тобой. Негативные в целом явления привели к крайне положительным последствиям.

— Ну да, — невесело хмыкает Марина, — как раз у южан в следствии войны сильно снизилось распространение болезней, передающихся половым путём. Солдаты научились применять пайковые изделия по прямому назначению.

Отинг хихикает.

— Есть довольно занятная разборка по видам оружия, — скучно сообщает Марина, — каким флот наносит повреждения противника в эту войну — как ни странно, это не артиллерия, и не бомбы с торпедами. Больше всего — пехотное оружие, то есть, малые и сврехмалые калибры.

— В ту войну ни одна из сторон не проводила десантных операций таких масштабов. Да и интересно, учитываются ли допустим, ошибки поваров? Ведь отравление тоже может немало народу из строя вывести.

— Учитываются, и ещё как. Если приравняют к диверсии, то сама понимаешь, по законам военного времени... Представь, вывести из строя путём отравления пилотов авианосца... Причём не прямая диверсия. Какой-нибудь мстительный аналог тебя решила отомстить за переломанные рёбра. Пилотов всего-то чуть больше роты, но вреда может быть в десятки, если не в сотни раз больше. Хотя и там, и там людей примерно одинаково.

— Конечно, понятно, сто умерших пилотов намного больше ста убитых морпехов. И за то, и за другое расстреляют одинаково.

— Только не меня, — весело усмехается Отинг, — я совершенно не умею готовить.

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — хмыкает Марина, — «не могу» — не флотское выражение.

— Знаю! — смеётся островитянка, — Но на камбузе я бы отравила всех, даже не имея такой мысли. Как по мне, одно из важнейших изобретений людей — это холодильник. В нашем климате стало возможно хранить любые продукты, и наоборот, возить наши морепродукты в любое место Империи.

— Некоторые носы воротят, мол у размороженного не тот вкус, — усмехается Марина.

— За такое и стукнуть можно, — некоторые зажираться начинают.

— Так и до холодильников было, — хмыкает Марина, — богатство и степень зажратости — совершенно не связанные понятия. У южан вполне серьёзно считали, что определённые продукты подходят только для определённых социальных слоёв. Причём, это не о чём-то очень дорогом, а о разных частях одной и той же скотины. Это для господина, это для прислуги, это и вовсе для полевых рабов, а это — для собаки.

— Видела я даже тут, как некоторые собачек кормят — сама не отказалась бы на месте пёсика побыть, — фыркает Отинг.

— Это уже ближе к болезни. Я немного про другое.

— Да я понимаю, ты про усиление искусственного разделения и разобщения людей, чтобы это начиналось как можно раньше и поддерживалось на протяжении всей жизни?

— Хорошо соображаешь, — хмыкает Марина, — об офицерском клинке не думаешь?

— Теперь стала задумываться. Больше возможностей живой остаться. Скорее да, чем нет. Хотя, и понятно, что потом тяжелее будет к жизни приспосабливаться. Я ведь по-настоящему только стрелять умею.

— О более дальнем будущем, значит, не думаешь?

— Думаю. Есть новый горизонт. Но всё-таки понимаю, что легко пришло — то легко и уйдёт. Брачный договор заключать не буду, но ребёнка, скорее всего, рожу. Может, даже двух. Всё-таки, одиночество это плохо. Тут полно кто без договора, но с детьми. Даже мужчины такие есть.

— Одного такого вся страна знает — Хорт, отец Рэды.

— Не знаю, как в Приморье или Столице, но здесь обычно женщины, не заключавшие договора, рожают ребёнка для себя. Мужчины тоже бывает о договорном ребёнке для себя переговоры ведут... Но это не так часто встречается. Если вспомнить всех, кого знаю, — Отинг ненадолго призадумывается, — то тех, у кого только матери, знаю немало. Тех у кого только отец — пятерых, из них двое — Рэда и Эр. Притом у Эр немного другое, там непредвиденные стечения обстоятельств вмешались.

Марина кисло усмехается:

— Притом, будь жива мать разноглазой, вам всем, включая её саму, здорово попало бы. Она девушек с такими взглядами люто ненавидела.

— Ты лучше знаешь, — осторожно сообщает Отинг, — судя по письмам, дочь она обожала.

— Только её саму Император побаивался, — хмыкает Марина, — только сама Эр в это не верит.

— Хм... Я бы тоже не поверила.

— Я Дочь Императора или кто?

— Хм. Тогда лучше поверить.

Марина кулак показывает. Отинг смеётся:

— Меньше всего ожидала от этого лета, что Дочь Императора со мной будет ссорится.

— И что сама при этом, будешь с дочерью соправителя спать, — хмыкает Марина.

Отинг весело усмехается:

— Ну, раз настолько доброго человека встретила, почему бы и не удовлетворить её фантазии?

— Совсем обэридилась!

— Когда от человека видишь только хорошее, начинаешь её взгляды разделять...

Марина кулак показывает:

— Доиграешься!

— Насчёт полной добровольности ты сама сказала.

Марина кулак показывает. Островитянка смеётся:

— Вы обе слишком добрые...

— Мы не обе! Есть Эр, есть я. Пора бы уже понять!

— Есть Эр. И Крионо... Я поняла уже.

— Больная! — Машет рукой Марина.

— Ну, я уже взрослая. Могу выбирать.

— Я ещё взрослее, — хмыкает Марина, — и я не мирренка на предмет первого раза.

— Тебе понравится...

— Иди ты куда подальше со своими идеями и намёками...

— Эр просила...

— Я как бы и не сомневалась.

Отинг усмехается:

— Она тебя любит. По-своему.

— При её-то тяге к разнообразию...

— Именно при этом...

— Именно поэтому мне никого и не надо! Включая таких, как Эр!

— Карнавал скоро...

— Угу! И свадьба принца! Будешь и там, и там!

Отинг звонко смеётся:

— Уже будет о чём про молодость вспомнить!

Марина кулак показывает:

— Почаще рёбра переломанные вспоминай!

— Ну, так мы тоже попали в одного! Всё честно. Либо ты, либо тебя!

Хохочет совершенно оглушительно.

— Ты с Крионо почему решила сблизиться? Какие-то местные заблуждения есть?

— Скажем так, чего-то кодифицированного нету, а явление — есть.

— Здесь всё так же, как повсюду у нас, — хмыкает Марина.

— Вроде говорила, и я, и Крионо пробовали с мальчиками. Просто... Не очень понравилось. Напору много, удовольствия — не очень. Друг с другом больше понравилось. Потом Эр...

— Ну да, — посмеивается Марина, — разноглазая та ещё лентяйка, но если за что-то берётся, то делает это превосходно...

Отинг хихикает.

— Сказывается большая практика! — подняв палец со значением добавляет Марина.

Островитянка аж рот от смешка зажимает.

— Ты зря смеёшься. Она вот один раз сходила на Набережную, познакомится. Думаю, это и было главной её идеей. Скоро может начать на улицах школьниц ловить. Она страшно боится что-то сделать первый раз, но если решилась и получилось... Ну, ты знаешь, какой она может быть энергичной.

— Не, не начнёт, — зевает Отинг, — слишком добрая она для таких действий. А попробует как с нами, — щурит один глаз, — то согласятся процентов восемьдесят-восемьдесят пять. Слишком уж на ней написано и что она верхняя, и что очень-очень добрая. Да и школьниц здесь полным-полно, и я не слышала, чтобы кто-то возражала. Им, скорее я и Крионо не особенно нравимся, что столько внимания захватили. В остальном — они не вреднее меня и Крионо, а мы опытнее во всяких попытках вред нанести...

Марина и сама прекрасно знает: сказанного ей Эр делать никогда не будет. Херктерент из вредности приписывает разноглазой расхожую столичную легенду о похождениях Кэрдин и трупы молоденьких мальчиков. Про трупы после развлечений говорить не стала. Они обе достаточно знают разноглазую и её нежелание причинять людям вред. Динни болтливостью не отличается, да и при здравом размышлении Марина решает, тут исключительно в возрасте дело. Будь блондинка постарше — на всё бы согласилась.

— Избавь меня от описания нравов змеятника, — смеётся Марина, — думаешь, мне они неизвестны? Особенно при борьбе за чьё-то внимание.

— Скромно намекаешь на себя? — едко щурится островитянка.

— Какая ты догадливая! — показывает язык Принцесса Империи.

— У Эр там, я так понимаю, примерно такой же цветничок, как здесь. Но вокруг них гораздо больше людей. Насколько я знаю, к такому в Столице относятся гораздо менее спокойно, чем здесь...

— Думаешь, много дурных найдётся, чтобы с обеими Принцессами Империи ссорится? Эр и Софи прекрасными подругами были до тех пор, пока разноглазая не решила дружбу слишком близкой сделать. Про меня и так знаешь.

— Ещё я знаю, что статусы и лидерство в школах не всегда совпадают.

— Это не тот случай, — хмыкает Марина, — конечно, признаю, это не я, а всего лишь Сонька, но что она о ком-то думает, тут же начинают думать и все остальные.

— Всюду так, — хмыкает Отинг, — в школе иногда и статусность не помогает, если местному аналогу твоей сестры не понравишься. В школе всегда одна принцесса есть. У вас она ещё и настоящая.

— Что-то вроде того, — пожимает плечами Марина, не вполне уверенная, куда именно гнёт островитянка, и причём тут разноглазая?

— Островной Адмирал у вас в школе кто? — вопрос Херктерент не удивляет, межшкольные военные игры по всей Империи распространены. Раз есть вооружённые силы, то кто-то ими должен командовать. Названия только по регионам различаются.

— У нас эта должность называется Начальник Генштаба, и она рядом с тобой сидит!

— Ух ты! Здорово! — Отинг присвистнула с искренней завистью, — Тогда Эриде точно хорошо живётся.

— Вроде, не жалуется.

Смеются вместе.

— Марин, ты не знаешь у Рэдрии груди настоящие? Эрида говорит, что да, но она же ни про кого и никогда плохо не скажет.

«И на эту Хорт впечатление произвела, — раздражённо думает Марина, — хотя, уверена, Рэда с Отинг с удовольствием поменялась бы фигурой, будь такая возможность».

— Подойди да спроси. Только, предупреждаю, у неё характер как бы не потяжелее моего.

— Она с тобой конфликтовала?

— Пыталась, — хмыкает Марина, — только скорее, не она со мной, а я с ней.

— Ну и как?

— Ты про то то, что внутришкольные статусы не всегда соотносятся с внешкольными?

Отинг с ухмылкой кивает.

— В данном случае вышло полное соответствие. Я сильнее, умнее, не говоря уж о том, насколько статуснее.

— Она храбрая.

— Это ты на её дынях прочитала.

— Нет. Мне так показалась. При тебе нет негодных людей.

— Говорила, вроде, льстить у тебя не очень выходит. Если приглянулась — давай, действуй. Я против не буду. У неё сейчас никого нет. Своё с ней я уже отссорилась.

В глазах Отинг загораются огоньки:

— Из-за девушки ссорились?

— Нет.

Огоньки тут же потухают.

— Действуй быстрее, — хмыкает Марина, — для Эр ты первой не будешь никогда, а тут — есть шанс. Смотри, пока Осень к ней отношение на более близкое не изменила. Против урождённой принцессы у тебя никаких шансов.

Островитянка только язык показывает:

— Мыслей даже таких не было.

— Нет, а ты попробуй...

— Тебе такую возможность оставлю. Характерами вы более схожи, тем более, уже три года в одном бульоне варитесь... Слушай, а о серьёзном спросить можно?

— Только если это с разноглазой не связано, — хмыкает Марина.

— Это, скорее, с тобой связано.

— Уже интереснее.

— Я видела твои снимки с сестрой у повреждённой башни... Там много из... экипажа погибло? Просто, я видела рисунок башни. Там по краям стоят «двадцатки». Того образца, что у нас. Если бомба ударила в установку главного калибра, то их должно было попросту сдуть всех. Вот я и подумала...

— Понятно... К себе примерила... Главного калибра уничтожило две установки. Ближнего — не знаю, список погибших видела, естественно со званиями и штатными обязанностями. Но по нему не поймёшь, к «близнецам» или «двадцаткам» он снаряды подавал. Кстати, Резиденция, если что, крепость, «двадцатки» есть. Не думаешь перевестись? Могу помочь. Голова больно хорошая для таскания снарядов.

— Этим кто-то должен заниматься, — вздыхает Отинг, — да и нечестно это будет. Крионо — на Большую Дугу, а я сюда. Хотя да, ты права, жить я очень-очень теперь хочу. Поняла, что умереть могу.

— Просить о переводе в Резиденцию можешь только пока я нахожусь здесь. Как уеду — об этом можешь не писать. Про что другое — пожалуйста! Разумеется, это относится и к Крионо. Всё-таки уже мне самой совершенно не хочется видеть расстроенную Эр.

— Зачем тебе это нужно?

— Сордар определённо одобрит, если благодаря мне одной девчонкой на кораблях станет меньше. Если считать береговое командование, то двумя.

— Как у нас всё сложно!

— А ты думала, в сказку попала?

Обе не слишком весело усмехаются.

— Смотри, хорошее предложение, даже рядом будете. И уж на бегство это похоже не будет. Даже на том же Острове останетесь.

— Заманчиво, — Отинг трёт подбородок, — но это будет нечестно перед тысячами тех, у кого нет наших возможностей.

— Как знаешь, — пожимает плечами Марина, — как уже сказала, голова у тебя хорошая, вот и думай. Срок действия моего предложения я обозначила. Удача не может длиться бесконечно.

— Вот это-то я и сама прекрасно знаю, и боюсь, что уже исчерпала свой запас.

Марина смотрит на Отинг. Абсолютно довольные жизнью люди — крайне редкое явление. Островитянка явно довольна не на сто, а как минимум, на двести, если не на триста. Сказанное только что куда-то ушло. Ведь это если и будет, то потом. Люди живут обычно прямо сейчас. Счастье Отинг словно по сторонам распространяется.

Херктерент про себя отмечает, что человеческая симпатия начинает давать какие-то ответвления. Сказывается всё-таки влияние разноглазой. С другой стороны, живя среди людей, невозможно влиянию не подвергаться. Притом взаимному. Та же Эр под влиянием Марины стала куда более смелой и решительной. Впрочем, неизбежен и обратный процесс.

Мысли об Отинг лезут всякие разные в голову. Предстаёт пред глазами её тело... Тем более, она сама себя тогда предлагала... Угу, как разноглазая больше, чем за полгода до этого. Самой Отинг подтверждено, если Марине какого-то близкого общения захочется, это незамедлительно будет выполнено.

Кому-то такая установка может показаться не слишком достойной, вот только сама Херктерент островитянку не собирается ни в чём осуждать. Отинг в крайне необычной ситуации оказалась, и модель поведения — самая разумная из возможных. Тем более, исключительно благодаря своему телу и была замечена Эр на Набережной. Выводы для себя Отинг вполне сделала. Более того, Марина на её месте сделала бы точно такие же, относительно того, как поступать и что делать.

Вот только сейчас сама Марина осознаёт, что посматривает на островитянку как Сонька на Хейс, или Эр на Крионо.

— Отти, дай руку!

Та с уже виденной Мариной многообещающей улыбкой, протягивает. Понятно, чего именно ждёт. Хотя фантазий от Эр она могла самых разных набраться.

Херктерент сплетает пальцы со своими. Сразу же уточняет:

— Не обольщайся! Мне понять хочется, что Эр во всех этих телесных контактах находит.

— Контакты поближе должны быть, и более полные, — островитянка, словно невзначай, пододвигается поближе.

— Я же сказала: хорошенького — понемножку!

— Как у нас всё сложно, — дуется островитянка.

Впрочем, Марина не отпускает руки. Да и Отинг не делает попытки свою убрать.

— Уж было обрадовалась, — вздыхает островитянка, — но всё оказалось, как я и думала.

— Ну и как ты думала? Не умею, знаешь ли, мысли читать.

— Да я не думала, слушала, что Эр говорила. Так всё и есть... Но всё-таки, хотелось, прямо как в её мечтах. Я с тобой, она с Крионо. Все вместе, только по-другому, не так, как тогда... По-всякому...

— Обойдусь без подробностей! — смеётся Марина.

Отинг улыбается в ответ:

— Она всё равно множество набросков делает на эту тему. Наверняка, будет тебе показывать.

— Да я уж не сомневаюсь!

— Она картину хочет написать, где мы все вчетвером голые.

— Дождётся, что стукну!

— Нет, там ничего такого, чего быть не может. Вокруг стола видим и вино пьём. Игра ещё её любимая на столе.

— В неё вдвоём играют.

— Она говорила, есть вариант и на четверых.

— С вином они все плохо сочетаются.

— Ты почти вся там будешь спинкой кресла скрыта. Только по повёрнутому лицу и узнаешь. Ну и бокальчик в руке. Пачка сигарет ещё валяется, как раз, такие, как ты любишь.

— Похоже, действительно, надо к Эр зайти. Больно далеко дело зашло, раз уже сигареты рассмотреть можно.

— Зайди! — хихикает Отинг, довольно щурясь, погружаясь в воспоминания — Зря ты не захотела с ней. Она так хорошо-хорошо всё делает. Тебе бы самой понравилось. Кстати, ей самой очень-очень понравилось как могу я, — островитянка крайне откровенно проводит языком по губам. Чуть сжимает пальцы Марины, но не пытаясь высвободиться, а словно стремясь что-то показать.

На Набережную часто ходят за приключениями. Вот Отинг и Крионо нашли себе наилучшие из возможных. Тем более, разноглазая весьма большая ценительница тех частей тел, куда приключения ищут. С другой стороны, у обеих островитянок с этими частями полный порядок.

Марина предпочитает не врать. Себе самой в первую очередь.

— Знаешь что, Отти. Если бы мне хотелось физиологического контакта я бы тебя обязательно позвала. Только тебя. Без Эр.

— Чего это так? Думала, она у тебя первой будет.

— У тебя мозги больше на мои похожи, чем у неё.

Островитянка смеётся:

— Это совсем-совсем не главное.

— Но немаловажное лично для меня.

— Вот это серьёзнее! Ничего не надумала?

— А в глаз?

— Это у тебя такие фантазии? Побить слегка?

— Шла бы ты!

Отинг снова язык показывает:

— Была уже там. Не очень понравилось.

— Озабоченность Эр, оказывается, заразна, — фыркает Марина.

— Если всем хорошо, то какие вопросы?

— И не говори!

— Может, машину подальше отгоним? — островитянка крайне многозначительно подмигивает.

— Я думала, у тебя мозги лучше задницы. Выходит, ошибалась.

Островитянка веселиться не прекращает:

— И то, и другое замечательное. Иначе бы я тут не сидела!

Теперь уже Марине смешно. Отинг добавляет:

— Тем более, Эр ещё очень нравится, какая ты... Ниже спины. Я тоже ей нравлюсь, но ты... Я и не думала, что столько слов есть для описания этой части тела...

Марина в шутку показывает кулак.

Отинг довольно усмехается:

— Всё-таки, определённое достижение, пусть и уровня маленькой девочки. Подержалась за руку Принцессы Империи.

Марина чуть было руку не выдернула. Но мозги всё чаще эмоции побеждают. Не стала так делать. В конце концов, сама взялась.

— Смотри, вздумаешь врать что другое!!!

— Я просто буду хвастаться, как погуляла с верхними. Тем более, Эр предоставила мне достаточно доказательств.

— Я не настолько щедрая, — хмыкает Марина.

— Да я и не прошу ничего!

— На заднице расписываться не буду, чтобы ты там потом татуировку сделала!

— А была такая мысль! — мечтательно прикрывает глаза Отинг.

— Печать с именем раскалю и прокачу где-нибудь, чтобы заметнее было!

Отинг хохочет:

— Клеймо «Марина Саргон» полученное от самой Марины Саргон. Да такого во всём Флоте ни у кого нет, и я так понимаю, не предвидеться. Стерплю я уж такой ожог как-нибудь.

— Пытки ради развлечения — болезнь. Лекарство — пуля в голову!

— Так не я же собираюсь! — смеётся островитянка.

— Кажется, я начинаю понимать, как именно люди влюбляются. Но ты не обольщайся! — кулак показывает, хотя и устала уже этот жест демонстрировать. Слишком некого бить. Особенно поблизости. Но Отинг, как и Эр иногда, просто напрашивается, чтобы её поколотили. Разница — разноглазая иногда намекает, чтобы делали это сознательно. У островитянки непроизвольно выходит.

— Хорошее чувство, но последствия... Не так плохо, как с похмелья, но тоже неприятно. Притом, на больший срок. Хотя чаще приятно бывает, — островитянка сообщает с явным чувством превосходства, вроде как я знаю нечто тебе неведомое. И ведь права, тут не поспоришь. Хотя, после разноглазой Марина о подобном состоянии может трактаты писать. Притом даже читательницы найдутся, особенно если имя на обложке проставить не забудет. Матушка, помнится, и сейчас развлекается, публикуя диеты,хотя, насколько Марина помнит, всю жизнь трескает всё, что в голову взбредёт. На отсутствие фантазии Императрица не жалуется. Хотя Сонька до сих пор злится: своим придумкам Кэретта иногда следовала. И заставляла следовать дочь.

Софи тогда сестре завидовала: Император, похоже, вовсе не знал, что слово «диета» в языке существует. Максимум в чём Марину ограничивал — это в поедании шоколадок. Но и то, до определённого объёма всегда можно было в поле зрения найти. Это у Кэретты «нет» значит только «нет». У Саргона если чего-то очень хотелось, всегда можно было найти.

— Тебя озабоченность Эриды нисколько не смущает?

Отинг зевает.

— Я не очень знаю, что там у вас в Столице нормой считается. Пока вижу только то, что такие отношения весьма распространены. Пока что-то выгодно человеку, она предпочитает это нормой считать, пусть и не всем это нравится. Тем более,такими отношениями танцовщицы, в общем-то, и так славятся. Удачно совместили приятное с выгодным для себя. Я особо Эр ни о чём не просила, но получила немало. И я это ценю. Я всё-таки стараюсь в отношениях с людьми честной быть. Особенно — с теми, от кого только хорошее видела. Вроде тебя... Или Эр... Или Софи...

— Ну, разноглазая — это диагноз, — машет рукой Марина, — какие у неё приступы щедрости бывают, я неплохо осведомлена. Но я-то тебе что хорошего сделала?

Отинг смеётся, как девочка:

— Начнём с самого простого и важного: ты меня с Эридой познакомила. Сама бы она не решилась подойти. Потом, что на этой машине покататься разрешила.

Опять вспоминается шутка ЕИВ про незамеченного слона:

— Про Соньку что скажешь?

— Пришла именно в тот момент, когда мне по-настоящему нужно было поговорить с кем-то, кто лучше меня в происходящем разбирается. Помогла на самом деле...

Марина чуть не зарычала от подзабытого ощущения, когда Софи опять оказывается первой. Неважно, в чём.

— Настолько, что напиться вместе решили?

— Удачное завершение разговора сплошь и рядом именно этим заканчивается, — пожимает плечами островитянка.

Марина хмыкает. С логичностью Отинг иногда крайне сложно спорить. Похоже, интуитивная наблюдательность разноглазой ещё лучше, чем раньше казалось.

— Я так поняла, потом тоже можно будет на этой машине кататься?

— Можно! — отмахивается Марина, — Я не особо ценю вещи, но столбы считать всё равно не советую. Въедешь куда-нибудь не туда — быстро устрою лишение прав на вождение на максимально долгий срок.

— Думала, скажешь за машину расплачиваться.

— Сколько раз повторять можно о вреде думания за других, — усмехается Марина, — нет, такого я делать не стану, ибо знаю, у тебя таких денег попросту нет. А я не настолько злая и вредная. Во всяком случае, до тех пор пока мне плохого не сделали. Ты в этом, вроде бы пока не замечена. И не советую пытаться проверить, что из себя представляю разозлённая великая я.

— Ты не злая, ни вот столечко! — Отинг показывает плотно сжатые большой и указательный пальцы.

— Проверять всё равно не советую, — зевает Марина.

— Я неплохо в школе училась, не только учебники читала. Запомнила, что Еггты в гневе представляют.

— Большей частью того, что про нас написали, особенно за последние полтора-два столетия, можно только подтереться. Старым Тиграм не до того было, против Императорской группировки интриги надо было плести. Про боковые ветви самой выражаться не хочется.

— Не понимаю, почему их Тиграми зовут? Ведь это были одни тигрицы, — последнее слово островитянка почему-то шепотом произносит.

— Глупенькой не прикидывайся! За характеры совершенно мужские. Про нас со времён Великих говорят «непонятно, какого пола у них дети родятся».

Отинг принимается Марину разглядывать, словно впервые её видит. За грудь взглядом буквально зацепилась.

Сообщает со странной интонацией:

— Откуда такие мысли только берутся? Я же тебя видела — внешне девочка, как девочка. Правда, довольно мускулистая, но без всяких признаков другого пола. Грубоватая, но я гораздо более грубых красавиц видала. Всё-таки дочери моряков зачастую разговаривают как отцы.

Марина даже не знает, плакать ей или смеяться.

Видимо, Эр показала ей рисунок с мужским вариантом Марины. Другого ничего не придумывается. Да и как Сордар умеет ругаться, на Острове, кажется, знают даже статуи.

— Отти, не надо же всё так буквально понимать. Ты же всё-таки не Кошмар, -

«Двоих Дин бы не выдержала уже я», — Наверное, в нашей особенности дело — рожаем в соотношении один мальчик на десять-пятнадцать девочек. Вот и приходится за два пола отдуваться. Дина даже без уничтоженного является крупнейшим врачом за несколько столетий. Но большинство помнит её как полководца и создателя полевой артиллерии. Ещё как литейщика, отлившего множество орудий всех типов.

— Знаешь, я читала, что многие пушки стрелять не могли... Тяжёлые так и вовсе, все.

— Вернёмся, я тебя в библиотеку загоню. Там точно есть «Отчёт» по испытаниям стрельбой «Старого Дракона», проведённых по инициативе и в присутствии ЕИВ. С фотографиями и точным указанием, сколько пороха было заряжено. Даже пострадавшие были. Правда, от вызванного выстрелом поноса. Тоже не верили, что пушка рабочая.

— А ты?

— А я что? Меня тогда просто ещё не было. Но я и без «Отчёта» знала, что все пушки Дины — боевые орудия, а не игрушки, чтобы послов пугать. Дороговато такие игры выходят, а золото и серебро все Ведьмы считать отлично умели.

— Они же и бумажные деньги ввели, — непонятно почему, хмыкает Отинг.

— Привязанные к серебру, между прочим, — посмеивается Марина, — хотя, печатный станок включать проще, чем месторождения драгоценных металлов искать. Правда, это к росту цен приводит.

— Дома сильно жаловались, как всё дорожает. Отец даже ругался «скоро на мясо ракокрабов цены повысят!» Оно ведь продаётся, сущие медяки стоит, будто самим наловить нельзя! Хорошо, мне, как матросу, деньги сейчас не особо нужны.

— Отти, — качает головой Марина, — Сама знаешь, эта скотина довольно быстро бегает. Ты как-то забываешь, далеко не всем, кто её едят пятнадцать или двадцать лет, когда и не за такой скотиной можно побегать.

— В этом возрасте предпочитают бегать за двуногой, — сердито фыркает Отинг, — причём, как правило, скотиной совершенно не стоящих затраченных на неё усилий. Правда, это всё уже потом понимаешь. Некоторые, особо тупые, ухитряются до детей добегаться, будто ребёнок может кого-то изменить. Дешевле и спокойнее, в первую очередь, для себя самой, тратиться на резиновые изделия.

Марина кисло усмехается. Островитянка воспринимает это как упрёк.

— Я современная и практичная девушка!

— Угу! По самому современному пути и пошла! Крионо раньше Эр была...

— Это не по-правилам удар!

— Удары бывают только эффективные и нет. Мудрость Великих Еггтов, если хочешь.

Отинг невесело усмехается:

— С тобой, пожалуй, поспоришь. Особенно, когда всё и есть так, как ты говоришь.

— Притом, заметь, определённые решения ты с Крионо приняла, когда никакой Эриды даже на горизонте не предвиделось.

— Будто тебе что-то мешает... Ты же сама говорила...

— Ага! Могу подтвердить — если что-то происходит между взрослыми по обоюдному согласию — меня это не касается.

— Сама себе в какой-то мере противоречишь...

Опять приходится признать, насколько Отинг умна. Или, может, постоянно теперь её Отти звать? Тем более, Отти — уменьшительная форма имени, допустимая между подругами или в отношениях между родителями и ребёнком. Это не та форма имени, что только между влюблёнными допустима. Марина, Софи и Эрида, как имена заимствованные из других языков, таких форм не имеют.

Впрочем, Эр с её необузданной фантазией наверняка уже что-то придумала, а Сонька с Хейс слишком серьёзны для таких игр.

Марина всерьёз пребывает в раздумьях, стоит ли начинать играть в подобное. Ведь втянуться можно в такой же степени, как и разноглазая. Хотя, в поле зрения есть и другие варианты.

Тем более, Марина знает про Отинг достаточно много, что не все состоящие в близких отношениях знают друг о друге. Видела достаточно, и не то, чтобы это никаких эмоций не вызывало... Разноглазая достаточно показала, до какой степени удовольствия она в состоянии человека довести. Самой Эр чрезвычайно понравилось, что может Отинг.

Воспользоваться этими способностями, тем более, старательно предлагаются, или всё-таки не стоит?

Марина решительна, но тут совет бы не помешала. Проблема в том, что потенциальные советчицы не слишком подходящие. Может, к Пантере сгонять? С её-то широтой взглядов. Может, и скажет, что умное... Но окончательное решение всё равно самой предстоит принимать.

Всё-таки, пример Эр, Соньки с Хейс, а теперь ещё и Эорен с мирренкой слишком заразен. Да и среди эшбадовок хватает тех, кто в отношениях, причём саму разноглазую это совершенно не волнует. По собственным словам «я всё равно, уеду, а они останутся, и здесь вообще, и друг у друга в частности, близкий человек рядом ведь так важен!»

«Но человеку не обязательно настолько близким быть»

«Но от такой близости каждой только лучше!»

Спорить с разноглазой временами бесполезно.

Особенно, при настолько разном отношении к жизни. Да и испытанные ощущения различаются довольно сильно, о чём Эр не устаёт напоминать. Не исключено, это она Отинг и привлекла для воздействия на Марину. Может, ещё кто была, но у этой островитянки лучше всех получилось.

Или это сама Марина по старой причине видит чего нет, и даже и быть не могло?

Не привыкла Марина откровенно симпатию проявлять. Даже если и есть какие-то более-менее устоявшиеся правила. Получается... Как зимой с Рэдой. С признаком дурной шутки. Правда, в итоге та же Хорт осталась крайне довольна. Правда, опять в итоге не обошлось без той же разноглазой и придуманных ей мотивов поступка Марины. Почти ни о чём Херктерент не догадывалась. Сидела рядом да поддакивала. Хорт поди и рада была, как ей уши греют. Ибо общий настрой был не очень. Отчасти благодаря самовнушению, а отчасти благодаря именно Марине.

По сути дела, именно разноглазая и влюбила Рэду в ожерелье. Да, вещь крайне высокой ценности, но стоимость не всегда определяет отношение к вещи. Эмоции, с какими она передана чуть ли не большую роль играют. Эр эмоциями буквально упивается. Оказалось, вполне может даже вымышленными делиться. Вот она и напридумывала для Рэд всякого, хотя лучше всех знает характерец Марины, и прекрасно понимает, какими мотивами Херктерент могла руководствоваться, а какими — ни при каких обстоятельствах.

Хорошо, зимой речь шла об отношении к вещи, а не к человеку, вещь подарившую. В противном случае, разноглазая точно бы влюбила Хорт в Марину. Хорошо, что Эрида не интриганка. Или, скорее намеренно не применяет определённые способности для определённых целей. Ну не любит она, когда вблизи от неё ссорятся. Хотя многие этим упиваются.

Эмоции-эмоции, сейчас особенно ощущает Марина их недостаток. Пусть он и не отличается правильностью. Но для безумия Архипелага всё, в общем-то в порядке вещей.

Разница в статусах не пугает Марину совершенно. Расстояние между ней и Отинг примерно такое же, как между Сонькой и Хейс, Эорен и мирренкой, или если более правильные варианты рассматривать, братцем и Смертью. Да и если уж совсем серьёзно говорить, сам ЕИВ на связи между людьми разных статусов смотрит крайне положительно. Вон, даже сыну препятствовать не стал. Хотя Смерть в Крепостном полку служит, то есть в свите ЕИВ состоит. Впрочем, не будем забывать, благодаря Херенокту она в этот полк и попала, а близкие отношения у них ещё раньше начались.

Тут вам не Юг, свадьбы уже давно не начало нового этапа в жизни, а не более чем красочно оформленное официальное подтверждение давным-давно происходящего между людьми. Частенько на свадьбах присутствуют совместные дети подписывающих договор лиц.

Тут правда, ситуация несколько иная, со стороны невесты будут только соратники при почти полном отсутствии родни. Ну, те сами виноваты. Пролюбили шанс оказаться в орбите влияния Дома ЕИВ. Смерть злопамятна. Обиды переваривает крайне плохо. Тут слишком давно события произошли.

Сколько раз говорено, как важно следить за тем, что говоришь человеку. Всё равно, часто забывают старую истину. Предки не всегда мудры были, но здесь всё верно подметили.

— Марина, — произносит Отинг со странной интонацией. Херктерент ожидает вопросов в стиле рисунков разноглазой, и приготовилась руку отдёрнуть, но островитянку волнует нечто иное, — Марина, можешь сказать хоть что-нибудь на предмет того, сколько это всё ещё продлиться?

— Даже будь я с тобой, как Эр с Крионо, я бы не стала делиться подобной информацией. Скорее, наоборот возникли бы вопросы в твоей искренности и степени заинтересованности во мне.

— Я же не прошу делиться чем-то секретным. Хоть знать что-нибудь, чтобы мне просто было легче ждать, — островитянка иногда умеет смотреть совершенно в стиле разноглазой. Отказать невозможно. Тем более, спрашивает о вещи, волнующей абсолютно всех.

— Ладно, скажу, ты бы это и сама знала, если бы не воевала, а по-прежнему здесь жила. Особенно, если бы на рыболовецкое судно, или рыбоводное предприятие нанялась. Практически полностью отменены любые квоты на добычу любых морских ресурсов. Увеличен выпуск рефрижераторных и рыбоконсервных судов.

— Большие запасы готовятся, — мрачно качает головой Отинг, — явно увеличены объёмы государственных хранилищ. Это всё ещё очень и очень надолго.

— Заметь, это ты сказала, а не я, — невесело хмыкает Марина.

— Наверное, именно поэтому так хочется жить!

Херктерент неплохо эмоции умеет улавливать. Чувствует, островитянка сейчас ни на что не намекает. Банально констатирует волнующее её.

Может, плюнуть на остатки вчерашнего веселья в голове? Или, наоборот, именно оно сейчас и действует. Хотя Марина привыкла гордиться своей невосприимчивостью к спиртному. Впрочем, она и своей безэмоциональностью гордилась, и не нужностью для неё каких-либо чувств, связанных с влечением к кому-то. Вот относительно двух последних пунктов Марина сейчас совершенно не уверена. Сама же много раз говаривала «законы биологии тем и хороши — действуют абсолютно на всех, их действие отменить невозможно». Хотя у неё сейчас... Не совсем в рамках биологических законов, однако вполне встречающиеся в природе. У тех же человекоподобных обезьян.

Отинг снова хмурится. Кажется, знает, может этим впечатление произвести:

— Сама могла бы догадаться: суда-базы, что китобойные, что рыболовецкие — они ведь все наперечёт, здоровые, почти как линкоры. Их ведь меньше не становиться. Я даже слышала что-то о том, что ловить стали больше.

— Ну вот, сама выводы сделала! — и не удержавшись, добавляет: — Я же говорила, что ты, Отти, умная.

— Может, и умная, — грустно вздыхает островитянка, — но пока мне только от красоты был в жизни какой-то толк. Притом, я считала, что у меня на фоне Крионо не особенно много. Правда, признаю, за имеющиеся мне привалило немало. Чуть ли не больше, чем иным за всю жизнь.

— Ну, и на что ты тогда жалуешься?

— Как-то немножко не о том мечтала, чтобы на содержании у кого-то оказаться.

— Для многих именно это — мечтаний предел, причём, не только для симпатичных девочек, но и для симпатичных мальчиков. В твоём случае, всё гораздо более честно, Эр — художник, а ты была моделью. Она тебе ещё наверняка говорила, что платит именно за это. Вполне себе вид трудовой деятельности.

— Это так, — вздыхает Отинг, — но ты ведь чуть ли не лучше всех знаешь, как на самом деле всё было. Хотя, не спорю, Эр по-настоящему работала.

— Ага! Знаю! — усмехается Марина. — Сама от её работоспособности пострадала несколько раз. И ещё отлично умею придумывать самые разные описания для одного и того же, в зависимости от того, кому рассказываю. Сейчас мне выгодно расписывать твои отношения с Эридой в максимально положительной форме. Причём неважно, кто спрашивает. Сама понимаешь, я не всем отвечаю. Что дальше буду говорить — зависит только от тебя, пока в твоих поступках меня всё устраивает.

Отинг снова смотрит весьма странно:

— Ты словно боишься меня, точнее не именно меня, а того, что может быть между нами. Ты и к Эриде такие же страхи испытываешь. Словно, если что-то произойдёт, это как-то на тебе скажется, и ты больше не будешь такой уж уникальной Мариной.

— Сама надумала, или разноглазую озвучиваешь? — зевает Херктерент.

— Скажем так, совместно к таким выводам пришли.

— Странные у вас отношения: вдвоём в постели обсуждаете кого-то третью.

Отинг таинственно улыбается:

— Ты же знаешь Эр, мы не вдвоём были... Она считает, полученное удовольствие способствует особому состоянию мыслительной деятельности.

— Она говорила, удовольствие, понятно какого рода, можно и от творчества получать. Я ей верю.

Отинг хихикает:

— Она и нам такое рассказывала. Говорит, одно из самых сильных, что сама себе можешь доставить.

— Спасибо, дальше не надо. Как по мне, душ направленный в определённое место, куда надёжнее, эффективнее и проще. К тому же, ещё и доступен абсолютно каждой. А уж чтобы так хитровывернуться надо кем-то вроде Эриды быть.

Отинг весело смеётся:

— Но зато с помощью таких вот Эрид так много нового, в том числе, и о собственном теле узнаёшь!

— Без подробностей! — фыркает Марина. — Я поблизости от Эр намного больше тебя времени провела, и знаю, как она иногда рассуждать собирается.

— Речь о естественном процессе идёт, — островитянка хихикает совсем, как маленькая.

— Как знать, как знать, — глубокомысленно изрекает Марина, — на Юге за самоудовлетворение, бывало, наказывали. Притом телесно.

— У кого-то болезненные фантазии на тему битья, — усмехается Отинг.

— Да я, знаешь ли, о том же подумала, — хмыкает Марина, — Крионо с Эр в теории могли бы сжечь. Так же, как и Соньку, и Эорен, и Хейс и мирренку. Даже в наше развитое время. Как там у них говорят «К северу от Стены божьи заповеди не действуют».

— Мне кажется, ты преувеличиваешь степень кровожадности южан. Я видела их роман о подобной связи.

— Запрещённый за аморальность и безнравственность, — усмехается Марина, — церковь и вовсе внесла в список запрещённых книг. Что только способствовало популярности... Странно, что ты мирренской литературой интересуешься.

— Флотских переводчиков готовят здесь, не хотелось на их фоне совсем уж пробкой быть. Тем более, чтобы уверенно разговор поддерживать не так много книг надо уверенно знать.

— У тебя, похоже, требования к окружению сильно завышенные, — хмыкает Марина, — в какой-то степени как у меня.

— Ты боишься сказать человеку многие из тех слов, что я уже говорила Эр и Крионо. Плюс, сама не знаешь, что будет, если человек наберётся смелости тебе их сказать.

— Пусть только такой найдётся, а там — поглядим.

— Признаёшь, что такой человек нужен?

— Человек — стайная скотина. По одиночке люди практически не встречаются. Условно говоря, стая у меня есть, а в паре я в текущий момент не нуждаюсь ни в биологическом, ни в каком-либо ином смысле.

— Знаменитая логика Марины, как сказала бы Эрида!

— Она эту логику хоть как-то понимает. Хотя и не одобряет.

— Ты слишком людей не любишь — наверное, главное, что я от неё услышала.

— Сама к какому мнению пришла?

— Пока ни к какому, от тебя видела только хорошее, говорила уже.

— Элементарная вежливость к возлюбленной второго ранга лучшей подруги.

Отинг качает головой:

— Ты любишь казаться куда более злой, чем есть на самом деле.

— Люди чаще злятся на мои подобные высказывания. Но ничего сделать не могут.

— Именно поэтому ты и обожаешь так поступать!

— Дай я тебя поцелую, умничка моя! — смеётся Марина, поспешно добавив: — В переносном смысле слова.

Ибо Отинг понимает буквально, прикрыв глаза и сложив губы для поцелуя. Дальше смеются уже вместе.

— Я так и подумала, что ты пошутила!

— Но надеялась, что нет!

— В этом году у меня в жизни было предостаточно чудес, — веселится островитянка, — почему бы ещё одному, можно сказать, маленькому относительно прочих не произойти?

— Поцелуй Принцессы Империи не так уж и мало, тем более, тебя явно нужен не символический...

— На первое время сойдёт и такой! Дальше видно будет...

Марина с усмешкой отпускает руку островитянки:

— Вставай! Поедем куда-нибудь ещё. Нам обеим проветриться надо. Кажется, мы на солнышке перегрелись.

Отинг поднимается с показною ленцой:

— Такое солнышко совсем не яркое, головки напечь не может. Я точно знаю. Большую часть жизни здесь провела.

— А я — меньшую, и не особенно солнце люблю.

— Эрида предупреждала, — лениво сообщает островитянка.

— Ты смотри, я ведь и одна уехать могу.

Отинг выразительно вертит брелок с ключом на пальце. Марина язык показывает.

— У тебя — второй комплект ключей. Первый — у меня.

Не менее выразительно повторяет жест островитянки с аналогичным предметом на пальце. Примирительно добавляет.

— Могу с машиной охраны связаться, чтобы за тобой транспорт прислали. А то, я поехала!

— Нет уж! — Отинг, решительно берётся за значительно полегчавший ящик, относит его в багажник, забравшись в машину, устраивается за рулём — Не для того в сказку попадала, чтобы добровольно оттуда сбегать. Всё время, что мне осталось, в Резиденции проведу. Если доживу, будет о чём в старости вспомнить.

— Ты сказала, «буду вспоминать», а не «буду внукам рассказывать», — едко замечает Марина, устраиваясь на сиденье, — настолько принципиально обэридилась?

— Нет. — Отинг совершенно серьёзна. — Это жизненный опыт. Всегда понимала, что мне не надо детей. Я достаточно скандалов видела и слышала. Не хочу, чтобы кто-то видел подобное в моём исполнении. У меня достаточно жёсткий характер. Не хочу, чтобы кто-то маленький от этого страдал. Я лучше налог на бездетность положенный срок буду платить. Судя по сиротам, что ты пригласила, этими деньгами умеют нормально распоряжаться. Тем более, как бы события в дальнейшем не развивались, Океан Мёртвых останется Океаном Мёртвых и по прежнему будет забирать к себе людей. В том числе, и живущих на берегу. Как родителей этих неразлучных трёх подружек, кого взяла к себе великая волна.

— Всё-то ты знаешь! — замечает Марина, хотя Отинг не сказала ничего такого, о чём знать ей не полагалось.

— Я нахожусь там, где живут две самые титулованные Змеи, и множество иных, с титулами и без! — смеётся островитянка, выруливая на идущую вокруг всего Острова, дорогу.

— Если не ошибаюсь, там подальше — местность, куда за близким общением ездят, когда денег нет?

— Примерно. Тут берег вроде как поделен. Негласно, но абсолютно всеми выполняется. В одни, в сем известные места места, только поплавать да понырять ездят. В другие... За чем другим...

Марине вспоминается полёт с Сордаром на соседний остров и порядки там вокруг озера-кратера. Могла догадаться, что там всего лишь отражение здешних порядков.

— Угу. Полетать, как разноглазая выражается.

— Можно и так сказать, — хихикает островитянка.

У Марины опять наступает приступ вредного настроения.

— Для смеху, можешь пригласить. Сордар с такими девочками в Резиденции появлялся, значит и мне, и моим гостям тоже можно.

— Эр говорила, я могу позвать двух или трёх подруг или родственниц. Но те, кто есть — обойдутся, жирно будет. Пусть сами учатся гулять в правильное время в правильных местах. Но что ты предлагаешь... Не то, что бы я что-то против таких девочек имею, тем более, сама сейчас почти такая же. Да и тут, в основном, не за деньги, а по принципу, нравишься или нет. Но в текущий момент с подобными общаться — будет нечестно. Притом, перед всеми. И Эр, и Крионо, и даже тобой, хотя, я знаю, ты не против посмотреть.

— Тот раз был во многом случайным... — буркает Марина.

— Но ты же не ушла.

— Бросать Эр одну тоже нехорошо, тем более тогда я вам двоим доверяла куда меньше нежели сейчас. Вместе ушли, возвращаться тоже вместе надлежит.

— Правильно! — островитянка хмыкает совсем как Марина.

Херктерент не остаётся ничего другого, как недовольную рожицу скорчить.

— Марина, можно спросить о довольно серьёзном, хотя и старом?

— Спрашивай! Пока у тебя в глупые вопросы как-то совсем плохо получается.

Отинг довольно долго пытается мысль сформулировать. Километра два за это время точно проехали.

— Много раз слышала, что у Императора хорошие отношения с моряками, хотя сам он — армеец. Его даже молодого рисовали в армейской форме.

— Что поделать, — хмыкает Марина, — авиация в те года была целиком армейской структурой. Моряки самолёты только позже оценили. Флот больше дирижаблями занимался. Кстати, почти все самые известные флотские дирижабли официально числились воздушными кораблями, и несли кормовой и боевой флаги.

— Знаю!

— Умничка ты моя! — Марина откровенно дразнится, Отинг предпочитает за дорогой следить.

— Если серьёзно, то это всё идёт с Великого Совета, что собирают после смерти Императора. Да, Маршал Авиации был назначен наследником. Но противоречий скопилось столько, что предстояло именно избрание, а не формальное подтверждение Воли Императора. У Еггтов всегда были амбиции, у прочих группировок — свои. В учебниках всё довольно неплохо описано.

— Чтобы армейцы с флотскими не грызлись — в жизни не поверю. Даже сто лет назад, тем более с развитием железного кораблестроения Флот стал требовать всё больше ресурсов, а именно из-за распределения денег грызлись и грызутся сильнее всего.

Марина крайне невесело усмехается:

— Сама понимаешь, в учебниках очень приглаженная версия. Не писать же о том, как чуть не устроили новой Войны Верховных, южанам на радость. Еггты и выступающие за традиции круги позабыли, что времена изменились, их влияние в Армии уже не абсолютно. Конечно, есть Воля Императора и Наследный Принц, но Император мёртв. Флот, соответственно и все приморские регионы единогласно отца поддержали. Никто в итоге никому ничего не забыл. Все решили — плохой мир куда лучше хорошей войны, тем более тучи на границе собирались всё сильнее. Отдалённое следствие тех договорённостей — то, что я вот тут сижу. Дочь Императора и Еггт одновременно. Второй такой человек за несколько сотен лет после Сордара III. В конце концов, если бы не идея Императорской группировки об ускоренном освоении Архипелага, тебя бы тут не сидело.

— Ну да, — кивает Отинг, — мои предки — переселенцы. Сначала завербовались за «ведьмами» потяжелее, а потом решили остаться насовсем. Тут большинство примерно такие... Ну, потомков демобилизованных и отслуживших ещё много... Коренных... Я лично никого не знаю.

— Смерть...

— Что смерть? — недоумевает островитянка.

— Ты знаешь Чёрную Смерть, теперь — Принцессу Империи, как и я. Она как раз, из коренных. В смысле, тех кто тут жили до того, как сюда решили главные силы Объединённого Флота перебазировать.

— Я думала, она из южных. Тут таких смешанных всех возрастов полным-полно. Расширила кругозор, так сказать. Её и правда Смертью зовут?

— Теперь да, личное и титулярные имена могут не совпадать. Но она когда титулярное выбирала, захотела, чтобы теперь и личное стало таким же. Все документы уже получены.

— Так это в общем-то и так не секрет. На потомках Тигров природа отдохнула, как тут говорят «от берега и до горизонта». Только моя мать без изъянов, все остальные, — Марина только головой мотает. К счастью, Отинг из тех, кто «Ежегодник» не читает, а не то у умненькой девушки обязательно возникли бы вопросы, почему большинство Еггтов не в главном разделе.

Глава Дома Еггтов до сих пор в определённых вопросах Императора превосходит. Может отдать приказ — и полноправный член Дома должен будет покончить жизнь самоубийством, это приказ мог коснуться даже ребёнка Главы. При отказе — уже по законодательству Империи объявлялся вне закона, и убить нарушившего волю Еггта мог кто угодно. Хотя за столетия, прошедшие после Чёрной Змеи никто этим правом так и не воспользовался. Даже странным казалось, что Дина включила в современный «Кодекс» правовую норму, восходившую к седой древности ещё во время Империи Островов. Но Чёрная Змея ничего не делала просто так. Мотивы её поступков находили объяснения спустя столетия. Совсем недавно Император тепло о Чёрной Змее отзывался. Оказывается Еггтам ещё с тех времён принадлежали участки, где, как оказалось были месторождения девяносто второго элемента периодической системы Дины. Чёрная Змея каким-то немыслимым образом уже тогда знала, какое страшное и великое будущее у вроде бы малоценных руд.

Так же и с потомками. Видела амбиции и способности детей. Предвидела, что в следующих поколениях амбициозных меньше не станет, вот только тех, у кого будут какие-то способности для подтверждения амбиций будет гораздо меньше. Должна была оставаться крайне жестокая возможность сокращения Членов Дома. Как Марина слышала от Императрицы: «Мало Еггтов — плохо, много — тоже ничего хорошего».

Если верить Соньке, Кэретта была чуть ли не единственной за столетия, кто чуть было не воспользовалась древней возможностью. Причём, едва став полноправной Главой. Старые обиды и обвинения не воскресли, Марина за прошедшие года поумнела. Тем более родню Кэретта проучила гораздо сильнее, нежели объявив вне закона некоторых. Ни у кого из «этих» не хватило бы мужества для Поступка из Древнего Кодекса.

Оказывается, хуже всего переносится удар по деньгам. Юная Еггта умела быть жестокой.

— Болтают, что флотские девушки того... — Отинг не слишком успешно пытается сделать вид, будто смущается. — Мужчинами не интересуются.

— Сказала живое подтверждение истинности этой болтовни, — хмыкает Марина, — в Столице такая же слава идёт про лётчиц и ПВО. Знаю одну лётчицу с подтверждённым боевым вылетом. Так всё и есть.

Отинг смеётся, чуть не выпустив руль.

— Сордар хвастался, что флотских он хоть и не любит, но отличит в каком угодно виде. Надо, для смеха, позвать тебя, Крионо, отобрать эшбадовок постарше, благо вы все ходите примерно одинаково раздетыми. Якорьки где надо и не надо у многих на трусиках да браслетах болтаются. Его позвать, и пусть за две попытки всех определит. Отдельно попрошу, чтобы без ощупывания.

Островитянка теперь уже откровенно смеётся:

— Эти точно против ощупывания не будут. Но если все будут как обычно расхаживаем, он сразу догадается. Татуировки сразу увидит.

— Нарядим всех в одинаковые флотские рубахи, там длинные рукава.

— Можно тогда. Самой уже интересно, отличит или нет?

— Учти, он — не я, флотских девушек не любит на самом деле. Точнее, не не любит, считает, что определённых явлений существовать не должно. Если определит тебя, может демобилизовать. Он такое право имеет на самом деле, только право «спящее», он им никогда не пользовался. Придётся тебе идти рыбку ловить!

— Скорее, я на верфь пойду, — Отинг совершенно серьёзна, — на всех верфях очень любят нанимать демобилизованных с целыми руками и ногами. Повышенное понимание ко всему , что строится, и насколько всё серьёзно. Говорят, хорошие рабочие. Сами очень тщательно следят за качеством любых работ... Не пропаду! Ну, а с Крионо что будет? У неё родители и побогаче, и поспокойнее моих, не будут возражать, даже если она несколько лет на диване полежит «девочке надо отдохнуть от войны».

— Не получится у неё на диване полежать, — качает головой Марина, — даже если Сордар её и определит, она тоже Флот, но береговое командование, а к девушкам там он относится как к неизбежному злу. Бумажки перекладывать тоже кто-то должен. Девушкам это вполне по силам. В противном случае, я ему просто не покажу, кто — флотские. Хотя, — Марина рукой махнула, — он даже не видя личных номеров с группой крови и бирок, всё равно догадается. Если всех в ряд выстроить, то вы при нём попытаетесь по стойке «смирно» встать, он ведь адмирал.

— А ты не строй, — мурлыкает Отинг, — собери всех в бассейне и пусть рассматривает хоть до посинения.

— Логично! — весело трёт подбородок Марина, — Говорила уже, у него мозги похожи на мои... Смотри, понравишься ему ещё...

— Сама понимаешь, в таком случае крайне глупым с моей стороны изображать убеждённое неприятие мужчин в стиле Эриды. Не откажусь лично проверить, на чём основаны легенды о его выдающихся мужских способностях.

Марина откровенно ржёт:

— Ох уж мне эта свобода местных нравов!

Отинг язык показывает совсем, как маленькая.

— Бе-бе! Насколько мне известно, твой брат на эту свободу не жаловался никогда! Да и сделал он столько, что ему и так никто не откажет, даже без учёта его внешних данных. Дела человека в вопросах доступа к телу тоже играют огромную роль... У него с доступом к любым интересным ему возрастным группам теперь до смерти сложностей не будет. Кстати, можешь спросить кого угодно, хоть из девчонок, хоть из персонала.

— Насколько я знаю, сейчас он особо не увлекается, а постоянных подруг у него и вовсе не было и нет.

— Сказала уже — на Архипелаге он может рассчитывать на любую, от титулярной принцессы до последней портовой. Могу сказать за всех женщин Архипелага: Мы умеем благодарными быть по отношению к человеку, столько сделавшему для всех нас.

— Так весело, что аж застрелиться хочется! — Марина хватается за голову.

Отинг, насколько возможно косит глазом, словно пытаясь рассмотреть, где у Принцессы Империи отсутствующая на самом деле кобура.

Теперь уже Марине настолько смешно, что, сложив руку «пистолетиком», прикладывает к виску и говорит:

— Бах!

— Не шути с такими вещами! — островитянка напугана, старается смотреть одновременно и на дорогу, и на Марину, хорошо, участок прямой, а на встречной — никого.

— Ня ной! — зевает Херктерент, — Я уже умирала один раз, и как видишь, снова здесь. Так что, теперь могу так шутить.

— Только, если можно, шути так там, где меня нет. Я ведь тоже видела, как люди умирают.

— Ладно, не буду, раз мы такие нежные и чувствительные.

— Спасибо, Марина, — Отинг выдыхает, словно бросив что-то очень тяжелое.

Островитянка пытается улыбнуться.

— Что такое приятное вспомнила?

— Эриду... Не обижайся, но после тебя поневоле вспоминается человек, кто совершенно не умеет говорить тяжёлые вещи.

Херктерент лениво зевает:

— Вообще-то, она такое вполне умеет. Но да, ты права, совершенно так делать не любит.

— Почему-то опять в голову лезет, как с ней уютно.

— Ну, да, особенно в горячих, — едко усмехается Марина.

— И там в том числе, — Отинг говорит очень тихо, и умиротворённо настолько, что Херктерент даже неловко становится за свою колкость. Тем более, у самой хватает приятных воспоминаний от общения с разноглазой, — ни о чём не думай, просто сидеть, самое лёгкое вино попивать и вкусняшки трескать. Так уютно! Хотя и грустно бывает временами. Она любит когда что-то интересное рассказывают. Ну, вот и истории у некоторых... Сама знаешь, не слишком весёлые. Я тоже на жизнь жаловалась. Но это как-то не очень смотрелось.

— На фоне кого?

— Оэлен пригласила...

— Зачем? — не слишком логично хмыкает Марина. В принципе, к разноглазой Оэлен может приходить совершенно за чем угодно. Островитянка обожает, когда что-то интересное происходит, неважно в какой сфере. Позови её Медуза на подлодку — помчалась бы с не меньшей радостью.

— Да нет, ты не думай, — повторяет Отинг, — просто посидеть в горячих. Свою историю рассказать. Я как послушала... На фоне её родителей, особенно матери, мои совершенно милые и добрые люди.

— Никогда не думай, будто тебе хуже всех. Быстро найдётся тот, кому не повезло в гораздо большей степени. Подозреваю, у Эр иногда преподавательские задатки играют, и она так вот начинает жизни учить.

Отинг головой качает:

— В возрасте Оэлен фактически сбежать из дому. Ладно, хоть в самую лучшую из возможных в нашей стране, среду. Сама в детстве сбегала, но по-детски, к вечеру возвращалась. Только один раз чуть до заявления о моей пропаже не дошло. Чуть ли не первый и последний раз в жизни родители наорали не друг на друга, а непосредственно на меня. А она сразу по-взрослому. Притом, во всём. Эр говорила...

— Не надо повторять, как ЕИВ выражается про таких, она из молодых, да ранних. Впрочем, и разноглазая хороша...

Островитянка усмехается не слишком весело:

— Знаешь, по Оэлен чувствуется, что она вроде всех нас... Ну тех, кто там сидели...

— Знаешь, обойдусь без описания всей вашей ванили да розовой пены!

— Сначала попробуй хотя бы, потом уж ругайся... А не то, смотри, понравится ещё! — Отинг озорно подмигивает.

Марина с трудом удерживается, чтобы не подмигнуть в ответ. При здравом рассуждении, предпочитает кулак продемонстрировать.

— А в глаз?

Островитянка только смеётся. Впрочем, и Марине почему-то весело. Неужели нечто, излучаемое разноглазой, достаёт даже сюда? Они ведь на довольно много километров от Резиденции удалились. Даже если прямо сейчас развернуться, обратно приедут, когда уже будет совсем темно.

Писк машинной рации. Марина берёт наушники с микрофоном, больше слушает, нежели говорит. С усмешкой бросает островитянке:

— Потому и связались. Довольно поздно. Эр стала тебя искать. Ну и меня заодно. Или, наоборот. Обрадовалась, когда узнала, что мы вместе уехали...

Отинг довольно усмехается:

— Просто обожаю Эриду!

Ведь не шутит, совершенно искренна.

— Думаешь весь Остров по кругу объехать?

— За сегодня вряд ли получиться. Сильно много времени за рулём лучше не проводить.

— Могу подменить, я вожу всё, что может ездить.

— И танки?

— Их — особенно хорошо. Можешь Эорен спросить. Кстати, тут малая Резиденция недалеко. Императрице местечко приглянулось, вот и построили. Там она даже побывать успела. Пожалуй, там лучше остановимся. Больно уж далеко уехали

— Потом буду Эр говорить чистую правду, будто провела с тобой ночь...

Марина, смеясь кулак показывает:

— Никто не виноват, что она поймёт это...

— В меру своей озабоченности, — с готовностью подхватывает островитянка, — провести ночь ведь можно не только в одной постели, но и в одном здании.

— Притормози! — хихикнув, Марина берётся за рацию. — Когда стоишь, связь лучше. Хотя, в Малой должны быть готовы принять любую из Принцесс и Принцев Империи в любой момент. Им именно за это деньги платят.