Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 90

Отинг отказались размещать в спальне, предназначенной для Семьи ЕИВ, разместили в одной из гостевых на первом этаже.

Страдая от безделья и служебного рвения, персонал слишком рьяно соблюдает писанные порядки. Чувствуется, что здесь давно никто не жил. Ничего! Смерть с Хереноктом скоро расшевелят это болото.

Причём, по формальным признакам правы именно они. В Резиденциях «Правила внутреннего распорядка» приравнены к общевойсковым уставам, выполняются столь же неукоснительно, в том числе, и пункты, касающиеся размещения пребывающих лиц. Марина Уставы уважает, хотя и прекрасно знает, что в тех местах, где Император на самом деле живёт, они фактически не действуют. Гостя разместят не по «Правилам», а там, где нужно Императору или самому гостью. Такие периферийные Резиденции — одни из последних мест в Империи, где статусные ограничения ещё действуют. Только и не бывает в них почти никто. Раз Император от них не избавился, то всё идёт по-старому. Осколки давным-давно ушедшей эпохи. Из ныне живущих о том, как было тогда, пожалуй в здравом уме только сам Император и находится. Доживают свой век столетние старики, едва помнящие торжественное вступление на престол Саргона в их раннем детстве. Новый Император уже тогда был далеко не юн.

Персонал, обслуживающий Малую Резиденцию в основном, довольно молод. Видимо, несмотря на все бурные события последних десятилетий, в каждом поколении немало скучающих по старым временам. Причём представления о них в головах зачастую не имеют ничего общего с настоящей ситуацией в минувшую эпоху.

Смерть несколько раз бывала с проверками. Находила отдельные недостатки, но в целом режимом охраны было удовлетворена. Насколько может быть доволен боевой диверсант частью, служащей по законам мирного времени. Но её интересовали только вопросы проникновения. Что происходит внутри — наёмницу не особенно волновало. Каких-либо претензий при опросе персонала выявлено не было. Письменно тоже никто не жаловался.

Марине показалось, что здесь помесь больницы и музея в гораздо большей степени, чем в любом из тех мест, где доводилось жить с Кэреттой.

Инициатива постройки Малой Резиденции принадлежала матери Херенокта, место ей приглянулось, Саргону, в свою очередь нравилось её капризам потакать — больно уж причудливыми они были. Частенько касались техники: женщина была не только автогонщицей, безумно любившей скорость, но и авантюристом-инженером, как и сам Саргон. Построить успели, Император с женой даже несколько раз побывали. После смерти Императрицы Саргон здесь никогда не бывал, хотя и не законсервировал комплекс, продолжая содержать персонал по штату жилого дворца.

Впрочем, вероятно, скоро жилым дворец станет снова, а не на одну ночь, как сейчас.

Протокольный завтрак в Императорской Резиденции. Самое смешное — для Марины это чуть ли не впервые. Естественно, для островитянки тоже, её даже заставили длинную юбку надеть, при этом не предъявив никаких претензий к внешнему виду Марины. Хотя, в общем-то, правильно — она же дочь вечно отсутствующего хозяина.

Отинг, несмотря на странный наряд, откровенно весела. Не говорить же ей, что в этой Резиденции бывала не чаще самой Марины.

— Знаешь, вот только сейчас совсем-совсем поверила, что по-настоящему у принцессы в гостях.

— Из-за юбки прошлого века?

— В том числе, — озорно усмехается островитянка, — думала, таких не шьют уже. Но эта — новая.

— Притом, наверняка, от Красной Кошки!

— Точно! Есть её клеймо!

— Мне сказали, эта вещь теперь моя.

— То у тебя от разноглазой ничего нет!

— Есть конечно, но там всё... В общем, сильно покороче.

Марина усмехается. Отинг отвечает тем же.

— Зато у меня теперь есть вещь от Принцессы Империи.

Марина фыркает. Островитянка мечтательно закатывает глаза:

— Для полного счастья надо бы какое-нибудь пляжное покрывало у Софи спросить, чтобы у меня от вас обеих вещи были!

Марина крайне оскорбительный жест демонстрирует.

— Разноглазая у нас озабоченная! А ты тогда какая?

— Очень хорошая! Бе! — показывает язык.

— Отти, ты дошутишся!

— До чего? Я уже говорила, ты на самом деле очень-очень добрая.

— Почему от разноглазой все-все подцепляют эту её манеру слова удваивать?

— Наверное, потому что она очень-очень хорошая, примерно, как ты сама.

— Я — плохая! — Марина демонстрирует оскорбительный жест.

— Неправда! — смеётся Отинг. — У кого хочешь спроси! Начни с Эриды!

— Я очень много всяких слов знаю! Далеко не всеми выражаюсь.

Отинг весела по-прежнему:

— Ну, ты же Сордару сестра, а про него уже легенды складывают! Во времена парусного флота так не выражались. Чувствуется, что он полумиррен..

— Он считает, что полный. Пусть они и считают, что отцовская линия — важнее. Но он свою маму слишком любит.

— Повезло! И отец, и мать вон какие! Притом, оба хорошие!

— Дать бы тебе по уху, да вставать лень!

Островитянка смеётся:

— Может, ты и умеешь быть злой, но я такого не видела!

— Не советую узнавать, когда я злюсь!

— Мне-то это зачем? Дочь главного в стране ко мне прекрасно относится. Смысл что-то ещё придумывать?

— На Эр свои фантазии ограничь!

— Жаль, что твои на меня не распространяются.

Марина кулак показывает. Островитянка задорно посмеивается.

Херктерент опять не знает, плакать ей или смеяться. До чего же на Архипелаге всё чудно! Похоже, не зря разноглазая островитянок так любит. По-своему.

В общем, лучше не думать про их обаяние. Иначе...

Так Марина честно не знает — хорошо или плохо Соньке или Эр уподобиться. Упомянутые личности вполне довольными собой и происходящим выглядят.

Тем более, по-настоящему ничего не было даже с разноглазой. Хотя та и предлагала неоднократно. И совершенно не обижалась на отказы, хотя как Марина читала, такие обиды из разряда смертельных... Или это только к мужчинам относятся? А девочка на девочку так не обижается? Или это только разноглазая такая? Хотя вон Отинг тоже ни на что не обижается... Или в её случае играет роль разница в статусах? Хотя, ту же разноглазую это не волнует... Интересно, она намеренно предпочитает нестатусных? Хотя, тот же Кошмар есть.

Впрочем, с Динкой непонятно, есть она или как. Разноглазая о ней говорит крайне двусмысленно. Сама Дина, впрочем, тоже крайне туманно о контактах с Эр отзывается. Хотя о других Эр вполне может поделиться самыми разными подробностями. О Кошмаре и Змеедевочке ничем таким не делилась.

— Марина, с тобой всё в порядке? — осторожно осведомляется островитянка.

Ну, правильно, она не Эр и ни Сонька, не знает, как Марина задумываться может.

— Всё хорошо. Что бы ты делать стала, если бы было не так?

— Всё проверяешь? — слегка дуется островитянкам. — Медикам бы позвонила. Сама бы делать ничего не стала во избежании негативных последствий уже для себя самой. Насколько я знаю, ЕИВ крайне нервно реагирует на ухудшение состояния твоего здоровья. Делом пусть занимаются те, кого этому учили. Медицинскую специальность получать — гораздо дольше, чем любую другую военную. Я, кстати, ещё в детстве сильно удивилась, когда на «Славу» с классом водили, что на линкоре есть даже зубной врач и соответствующая аппаратура.

— Боеспособность члена экипажа с сильной зубной болью очень сильно снижается. Всё логично, — скучно зевает Марина, — думаю, на кораблях первого ранга есть специалисты и по многим другим болезням.

Островитянка почему-то хихикает. Хотя Марина даже лично знает, кто занимает должность Главного Зубного Врача Объединённого Флота. Наверняка, и по другим заболеваниями есть Главные Врачи.

— И не говори! — кивает Отинг. — Я аж выла, пока мне зуб не выдрали. Хотя я боль неплохо переношу. Привыкла в детстве, что жаловаться бесполезно, всё равно в последнюю очередь услышат. На нашем снабженце тоже, оказывается зубной был.

— Наличие врачей больше связано не с рангом корабля, это вообще пережиток парусного флота, а с численностью экипажа, и водоизмещением. Снабженцы — по водоизмещению почти как линкоры, а так как почти не несут брони, чей вес на линкорах доходит до сорока процентов водоизмещения и даже больше, то внутренние объёмы у вас даже выше, для всего место есть. Тем более, этот тип корабля вполне подлежит переоборудованию для размещения и лечения раненых.

— Мы больше здоровых возили, — невесело вздыхает островитянка, — хотя, ты права, у нас в эскадре и было прозвище «Линкор» — по размерам вполне дотягивали... Хотя, если бы нас подшибли, когда в полном грузу были — рвануло бы так, как никакому линкору даже и не снилось.

— Имею некоторое представление, для перевозки какого объём топлива и боеприпасов у вас танки и помещения. Долбануть может красиво. Вряд ли хоть кто-то живой останется.

— Можешь не рассказывать, — злобно усмехается Отинг, — видела, как транспорт с боеприпасами на воздух взлетел. Хорошо, мы далеко были, а то обломки потом на берегу чуть ли не за десять миль находили. На прочих кораблях и судах осколками почти тысячу человек убило. Плюс весь экипаж, а там ещё почти пять сотен было. Притом, сразу поняли, это не подлодка, самолёт, мина или диверсия, а какой-то пень с глазами закурил в неположенном месте. Дисциплина у них прихрамывала, это я и так знала, успела уже подраться с ихними на берегу.

Марина хмыкает:

— Сама понимаешь, о таких происшествиях докладывают наверх. Я читала результаты расследования. От транспорта ничего не осталось — ещё бы, почти шесть тысяч тонн боеприпасов. Насчёт дисциплины ты тоже верно подметила, десять человек всё-таки уцелело, при взрыве их на борту не было. Из них пятеро ожидали военного суда. Водолазы только яму на дне нашли, почти четыреста метров длиной, больше полусотни шириной и двадцать пять глубиной, там на дне был кусок корпусных конструкций тридцать пять метров длиной. И всё. Больше ничего.

— Не совсем верно, — беззаботно усмехается островитянка, — Возникла дурная традиция осколки собирать. Благо, ими в кого только не прилетело. У нас, к счастью, никого не убило, но осколков предостаточно было. У меня парочка есть.

— Я и не про такое слышала, — Марина рот ладонью прикрывает, — те же наши кубки из черепов знаменитые — того же плана явления. Не сильно люди за столетия переменились. Порох вот только стал гораздо мощнее.

— Я всё-таки несколько иного мнения о скорости развития и изменения общества. Столетие назад много кого из тех, кого я знаю, спасти бы не смогли.

— Ага! — хмыкает Марина. — Прямо с меня и разноглазой начиная. Обе уже в состоянии клинической смерти побывали. Притом ни я, не она ни разу в настоящих боях не участвуя. И попадания бомб тут тоже ни при чём.

— Сама же и подтверждаешь, — Отинг скучно констатирует факт.

Наблюдательность Отинг вполне может раздражать, но Марина предпочитает не руководствоваться эмоциями. Лучше и проще вечную невозмутимость изображать. Достаточно излишней эмоциональности Эриды и Кошмара. Хорошо хоть, эмоции у обеих на разные сферы жизни направлены.

В общем, Отинг подыгрывать не намерена, как говорится, плюсик в её пользу. Хотя, может, банально выводы сделала из рассказов разноглазой. Та, в теории, умеет молчать, о чём её прямо попросили, будет делать в любом случае. Но вот самоцензура у неё изрядно хромает. Собственные мысли, о чём говорить, а о чём — помалкивать — крайне причудливы, как и всё в этой странной личности. Тем более, Эр об Отинг весьма высокого мнения. Островитянка прекрасно умеет слушать. И делать выводы из услышанного. Ладно, хоть она из тех, в чьей лояльности нет ни малейших поводов сомневаться, а не как многие в Столице, кто на словах одно, а на деле кулак за спиной держат. С такими уже были сложности, притом даже сама Марина от таких пострадала.

Ничего с годами проще не становится, всё только больше и больше запутывается. Очередная сложность, ладно хоть не сильно глобального масштаба — что самой Марине с этой островитянкой делать? Как к ней дальше относиться? Ведь какие-то мысли в самых дальних отделах мозга на самом деле бродят. Пусть, при желании, и можно всё на влияние разноглазой списать, но сама-то Марина прекрасно знает, всё куда сложнее, чем кажется.

Форсажный режим у Марины работает совсем не так, как у Эриды. На отношения между людьми он и вовсе не распространяется. В многократно виденное в литературе и слышанное от той же Эр, да и не только от неё, «между нами словно искра пробежала», Марина совершенно не верит. Хотя, Эр-то точно ей никогда не врала, ни по этому поводу, ни вообще.

Отинг явно хочет оказаться к Марине куда ближе, чем в настоящее время. Притом, совершенно не скрывает своих намерений. Херктерент фактически приказала островитянке поддерживать между ними определённую дистанцию. Что и выполняется. Но при этом осторожные попытки сблизиться не прекращаются. Тем более, Марина вынуждена признать, сама предпринимает минимальные манёвры в том направлении. Притом, сама ещё не решила, какой курс будет ей проложен. Есть вероятность, параллельный тем, какими уже довольно давно следуют разноглазая и сестрёнка.

Тем более, она с островитянкой сейчас сидят в месте, как раз для любимой женщины выстроенном. Обстановка и слава места тоже оказывают определённое влияние на состояние мозгов. Тем более, тут когда-то жили люди на самом деле горячо и сильно любившие друг друга. Пусть и закончилась эта любовь весьма трагически.

Всё повторяется. Снова в Малой Резиденции находятся два странных человека с весьма странными взглядами на отношения между людьми. Марина не может решить, начнётся ли здесь ещё что-то, имеющее все шансы запомниться двоим на весьма долгий срок. Может и вовсе затянуться на весьма немалый промежуток времени. Тем более, Марина не заразилась от разноглазой тягой к разнообразию. Сама же Эр когда-то совершенно серьёзно обещала Марине, что попытается найти человека, достойного быть рядом с Принцессой Империи. Ибо Эрида уверена — такой человек обязательно где-то существует. Отинг Эр кажется вполне удачным приближением к такому идеалу. Тем более, свой собственный идеал дочь соправителя нашла весьма недалеко от островитянки. «Подобное тянется к подобному» — в общем-то сама Марина считает примерно так же. Вот только в людях склонна рассматривать совсем иные качества, нежели разноглазая. Вот только в оценках чьей-либо физической привлекательности оценки выросших вместе Марины и Эриды практически полностью совпадают. В строго определённых оценках у Марины и вовсе глаза Эр. Что влияет на отношение к той же Отинг.

— Марин, тут на море можно сходить? Зачем-то тут этот дворец построили. Тем более, я павильон на берегу рассмотрела.

— Иди, раз так хочется, я-то тут причём? Тут те же «правила» действуют, что и в главном здании.

— Извини, но мне вчера так не показалось...

Марина щёлкает пальцами:

— Писанные «правила» и там, и здесь одни и те же. Вот только в Главном многое делается на основании устных распоряжений ЕИВ. Ему лень ненужные пункты подписанными распоряжениями отменять. Причём, я только сейчас поняла, что он имел в виду, когда говорил, что я могу размещать кого угодно в какой мне захочется части Резиденции. Понятно, что это в первую очередь Соньки касалось. Тут он с Императрицей только вдвоём жили, гостей не приглашали никогда. Вот тебя и разместили точно по инструкции. Ещё прозрачно так намекали, нет ли у тебя какого-либо особого статуса.

Отинг весело смеётся:

— Ох уж эта наша тяга к буквальному соблюдению любых инструкций, без разницы, противоречат они реальной жизни или нет!

— Ты дворцовые инструкции и правила южан не читала, вот уже где противоречие на противоречии, притом с тем, что я своими глазами видела. В твоём случае, персонал абсолютно прав, я не Эрида, какого-либо особого статуса у тебя нет на самом деле. Кстати, её бы с тобой сюда и вовсе бы не пустили, не запросив сперва подтверждения у меня или Соньки. И опять же, где ночевала я — не пустили бы уже её, всё-таки она не Дочь Императора.

— Как у вас всё сложно, умом тронуться можно.

— Привыкай! Придворный мир — он такой... Змеятник тот ещё!

— Собственно, почти как и любая другая достаточно крупная группа людей. Я у Эр спросила очки с розовыми стёклами, но у неё, как мне кажется, такие непосредственно в глаза встроены. И нет, я совсем не линзы из того мира имею в виду.

— Спорить не стану, у разноглазой крайне специфическое восприятие происходящего. Но её наблюдательность ты недооцениваешь.

— Только наблюдательность эта исключительно на одну сторону жизни направлена, — пожимает плечами островитянка, — сразу же догадалась про меня с Крионо, хотя на тот момент даже за руки не держались.

Марина машет рукой:

— Отти! Не забывай, я тоже там была.

— Так на море пойдём? Или мне одной идти? Какое-то тут оно особенное должно быть.

— Вода везде одинаковая. Есть ровно три состояния, как и у любого вещества — твёрдое, жидкое и газообразное. Плюс подвиды — пресная и солёная.

Отинг снова смеётся:

— Ты не права, Марина. Море всюду очень разное. Даже у тебя в бухте внутри и с внешней стороны. А у больших батарей оно другое совсем. В открытом океане — третье. На Большой Дуге — четвёртое. Чувствуется, что ты в континентальном городе выросла.

— Глубины везде разные! — фыркает Марина.

— Как говорит Эрида, твоя логичность очень-очень премиленькая.

Марина кулак показывает:

— Прекращая попытки меня соблазнить! Я уловки Эр изучила, на твои не попадусь.

— Но продолжать попытки определённо стоит, — таинственным голосом сообщает островитянка. — Да и насчёт твёрдой воды — я лёд по большому счёту только в холодильниках видела.

— Насколько я знаю, катки тут вполне есть. Вроде даже не один. Неужели не была ни разу? Тёмная Динни говорила, она именно на одном из них в зиму и холод влюбилась.

— Была один раз, ещё в школе, — отмахивается Отинг, — только нос разбила.

— Эрида обожает на коньках кататься, — вредно сообщает Марина, — даже фигурным стилем владеет.

— Она говорила, обещала научить.

— Ничего не выйдет, — зевает Марина, — старая ты слишком. Фигурным катанием лет в пять начинают заниматься. Отец разноглазой лучших учителей нанимал, стоило ей чем-то заинтересоваться. С чем-то просто отлично получилось, с чем-то — не очень, с коньками — примерно средне. Всё-таки Эрида — довольно ленивая личность, а на это дело сил надо тратить сколько надо, и даже больше, а не сколько хочется.

— Она что-то похожее нам и говорила, — кивает островитянка.

Р-р-р-азноглазая!!! — чуть не прорычала Марина.

Направляются на пляж.

Отинг зачем-то по сторонам оглядывается:

— Ой! Мы идём, а я думала, поедем.

— Вообще-то, отсюда видно, куда нам надо. Тебе что, с утра пораньше уже голову напекло?

— Нет. Я ни разу не каталась на этих маленьких электромашинках.

— В чём дело? Какие-то особые «права» для управления ими не нужны. Стандартные у тебя есть.

— Я знаю, — кивает островитянка, — несколько раз собиралась. Но во все разы вспоминала уже пройдя половину расстояния. Видимо, и тут не получится.

— Видимо, да, — хмыкает Марина, остановившись, — тем более, по сути дела это даже не машина, а игрушка для больших мальчиков и девочек.

— Почему? Для разъездов по городу, по-моему, подходят неплохо. Да и большие земельные владения не только у вас есть.

— Потому что у любого электромобиля есть неразрешимая проблема — аккумуляторы. Их большой вес, а так же малая мощность. Если машина часто эксплуатируется — то на каждую надо иметь два, а то и три комплекта батарей. Один установлен, остальные — заряжаются. Если машин много — то это дополнительные территории для хранения. Плюс ещё одно, мне на это наплевать, но многих почему-то волнует. Производство батарей очень грязное. Чуть ли не единственный плюс таких машин — малошумность. Может быть полезно на войне. Но опять же, иметь столько аккумуляторов на одну боевую машину — непозволительная роскошь. Ладно, пошли дальше.

По дороге к павильону Марина приходит к выводу, что, когда обустройством бухты занимались, кого-то отсюда приглашали для консультаций в большую Резиденцию. Больно уж стиль похожий. Только тут капитальная постройка из местного мрамора, а там — сооружения на один сезон, что вполне логично и полностью соответствует политике ЕИВ не тратить излишних средств на содержание Резиденций.

Беззаботную островитянку волнует нечто совершенно иное. Пинает ногой песочек.

— Такое впечатление, что его тут просеивали, притом через несколько сит, а потом ещё песчинки по линейке укладывали.

— Может быть, — хмыкает Марина, — персонал тут — формально практически военнослужащие, следовательно, начальству прекрасно известно: лучший способ подорвать боеспособность части — бездельничающий личный состав. Солдат всегда должен быть чем-то занят. Персонала тут немало, пляж довольно длинный. Вполне могли приказать песок просеивать да разравнивать. В «Сказке» внутренний персонал — вольнонаёмный, но ты бы видела, как там всё выровнено. Причём как на пляже под крышей, так и на естественном.

— Надеюсь, увижу! — смеётся островитянка, впрочем в глазах — холодок. Слишком много причин, что могут встрече помешать.

Купальник Отинг решила проигнорировать. Марина так же бы поступила, будь тут любая другая островитянка. Даже будь это Крионо. Но вот как раз Отинг сейчас видеть её тело не стоит. Тем более, островитянка всё стремится повернуться так, чтобы продемонстрировать себя с самых выгодных ракурсов, хотя чего Херктерент там не видела?

— Любуешься? — щурится крайне довольно, почти с таким же выражением, как разноглазая временами.

— Ага! Рассматриваю! — не стала врать Марина, всё-таки общение с разноглазой сказывается, начинаешь ценить тоже, что и она. Впрочем, ценить и действовать — разные вещи. Только у Эриды это практически одно и тоже. Островитянка кругом поворачивается. Нет, за эшбадовку её принять сложновато, видно, что довольно мускулистая, хотя телосложение почти как у танцовщицы. Чувствуется, что она последнее время не танцами занималась, а довольно тяжёлые вещи таскала. Впрочем, и эшбадовок добрым словом надо помянуть. Каждая не только в совершенстве двигаться умеет — впрочем, с этим и у Отинг неплохо, Эр ведь заметила в том числе и её с Крионо грациозность. Каждая эшбадовка с лёгкостью поднимет любую другую, и не просто поднимет, а с лёгкостью сможет прокрутить вокруг себя в различных фигурах танцев. Они тоже достаточно сильные, только выражено меньше, чем у Отинг. И средств всяких для ухода за телом длительное время у них было куда больше, чем у подруги Крионо. — Рассматриваю, только совсем не с той целью, о какой ты думаешь.

Отинг всё пытается какую-нибудь позу повыразительнее принять.

Марина посмеивается:

— Лучше просто вон туда отойди.

— Сюда?

— Да.

— Что же ты высмотреть хочешь? Можешь и поближе подойти, и потрогать везде, где хочется, — такую интонацию она точно у кого-то из эшбадовок подцепила, правда с Мариной ни одна из них так не разговаривала. Ну, да Отинг не танцовщица, даже налёта на утончённые манеры нет. Хитрить может. Но предпочитает вещи своими именами называть. Говорит, что думает, в том числе и предлагая себя прямым текстом. Знает уже, прямая модель поведения нравится Марине.

Херктерент прищуривается:

— Не знаю, говорила ли разноглазая, но я человек не без художественных способностей. Конечно, мой уровень с её несопоставим... Но кое-что могу. У тебя удивительный оттенок кожи, хотелось получше его рассмотреть при естественном освещении, при искусственном — как-то не то. Свет совсем иначе падает.

В общем-то, Марина самым натуральным образом дразнится. Отинг вполне принимает игру. Снова делает полный оборот.

— Ну, и при каком лучше?

— При естественном. Особенно на фоне этого мрамора и песочка.

— Солнышко этим летом хорошее.

— Только не говори, что и оно во всех местах разное.

— Вообще-то, это так и есть. Тебе тоже равномерный загар по всему телу не помешал бы... Без полосочек.

Марина язык показывает:

— Бе! Я себе и такой нравлюсь. Ты же поосторожнее на свои желания намекай!

— Этим летом столько всего насбывалось, о чём и мечтать не могла. Почему бы и не помечтать теперь немножко?

— Ты, вроде бы, местную водичку испытать хотела на предмет того, чем она от другой морской воды на острове отличается? Ну так вперёд! Беги проверяй! Тем более, тебе освежиться не помешает!

Островитянка весело смеётся:

— Вода и воздух сейчас уже почти не отличаются температурой.

— Вот и иди, посмотри, как водичка, может и я попозже приду... Поплавать, — загадочно вздохнув сообщает Марина.

Развернувшись, Отинг убегает, показав на прощанье за спиной оскорбительный жест. Причём убегает так, что помимо воли появляется желание побежать следом и поймать. Островитянка определённо знает, какая сторона тела у неё наиболее привлекательна. Соответствующим образом и двигается. Не то, чтобы совсем было неприятно смотреть на движения полушарий Отинг.

Более того, вовсе мысли в голову лезут, насколько красива у неё именно эта сторона. Островитянка определённо напрашивается, чтобы поиграть с сильной физически Мариной в игры, в какие нежелательно играть с довольно хрупкой Эридой.

Но Марина предпочитает остаться сидеть, где сидела. Заодно решила, крепче сока сегодня ничего не пить.

Вполглаза следит за Отинг. Та, поняв, что её игру в очередной раз не принимают, решает поплавать по-настоящему. С этим умением у неё даже получше, чем у многих островитянок. Мало того, что все как на суше, так и в воде чувствуют себя примерно одинаково, так ещё Отинг довольно сильно должны были гонять по плаванию на предварительной подготовке перед принятием присяги. Статус добровольца от подготовки не освобождал, наоборот требования только ужесточались. «Предварительная учебная подготовка» — самый ненавидимый абсолютно всеми период службы.

Результаты выглядят весьма впечатляюще. Соньку Отинг в воде точно перегонит, впрочем с этим большинство островитянок справится.

Кажется, плавать девушка определённо любит. Ни глубина, ни расстояние до берега её не смущают. Действительно, как рыба в воде. О Марине сразу забыла, оставшись наедине с Океаном. Тут флотский бинокль в футляре на спинке кресла висит. Позаботились о излишне любопытных. Хотя к таковым, вроде бы, только разноглазая относится. Впрочем, раз есть, что разглядывать, то почему бы не посмотреть? Тем более, такой же бинокль есть у Сордара.

Снова о Марине островитянка вспомнила только выбравшись на берег. Да и то не сразу. Благо всё уже было подготовлено. Сперва вытерлась, потом полотенце на голову накрутила. Халат проигнорировала.

Только когда к Марине подходила, изменились движения бёдер, да и все остальные стали куда более плавными и притягивающими взгляд. Марине кажется, она на расстоянии ухитрилась поменяться с Эридой глазами, ибо понимает, что может чувствовать разноглазое чудо, обожающая все типы девичьей красоты. В том числе и тот, что у Марины. Отинг и вовсе к самому обожаемому относится — близкому к Софи, только островитянка более мускулистая, но тут уже род занятий начинает сказываться, и до недавнего времени несравнимый с принцессой уровень доступа к косметике и различным улучшающим кожу процедурам. Соправитель язвительно сообщал Марине, что благодаря Эр во всех женских штучках разбирается теперь как бы не лучше Кэретты, примерно на уровне Пантеры. Младшую Ягр разноглазая очень уважает. И за профессионализм, и как человека. Впрочем, про человеческие качества Красной Кошки сама Марина может сказать тоже самое.

— Мне тебя взять, да обратно в воду кинуть? — приветствует островитянку Марина.

— Зачем?

Отинг ухитряется остановиться в крайне двусмысленной позе.

— Чтобы ты остыла окончательно.

Островитянка напоказ рукой обмахивается.

— Незачем. Мне и так хорошо. Прохладненько... Но скоро отогреюсь опять...

Марина опять не знает, смеяться или плакать? Или вовсе подумать обо особом статусе для Отинг?

— Греться советую на солнышке, а не чем-нибудь внутренним.

Островитянка вскидывает руку к виску в воинском приветствии. Марина умудряется лица не скривить. Играть в невозмутимость следует до конца.

Кресло Отинг проигнорировала, усевшись на балюстраду. Болтает ногами. Марина невольно залюбовалась. Хороша! Ничего не скажешь. Тем более, сейчас солнце крайне выгодно подчёркивает оттенок кожи островитянки. Жизнь и здоровье разноглазой в текущий момент времени в серьёзной опасности.

— Марин, а тут правила, как там, всё-всё можно заказывать?

— В теории, да. Но тут выбор блюд и напитков гораздо меньше.

— Составной напиток можно? Ну такой, где всё слоями налито.

— Я тебе говорила про спиртное сегодня. Думала, ты понятливее.

— Но в «Полёте летучей рыбы» нет ничего такого, — Отинг ладони складывает в мирренском жесте, — ну пожалуйста-пожалуйста! Говорят, выпив, чувствуешь себя в другой стихии, как рыба в воздухе. С детства мечтала, когда на картинке увидела, как красиво. Уже потом хотела попробовать, но оказалось, один бокал стоит как моё денежное довольствие за полтора месяца. Притом, там скидка для моряков была тридцать процентов. Я — безумна, но не настолько, чтобы столько денег потратить на то, что выпьешь максимум за полчаса. Говорят, это самое сладкое и вкусное, что только есть на всём Архипелаге. Можно и детям, и взрослым.

— Расценочки у нас иногда, — недовольно буркает Марина, знающая размер денежного довольствия, обычного спиртного на него можно купить довольно много, — В Резиденции кто мешал заказать?

— Да забывала всё время. Столько всего-всего интересного вокруг происходит!

— Разноглазая в первую очередь, — фыркает Марина.

Островитянка опускает глаза. К счастью для неё, Херктерент, как обычно, не в настроении над кем-либо издеваться. Марина сидит так, что до телефона только руку протянуть.

— Ладно, скажу, чтобы принесли. Но сначала спрошу состав. Смотри, если врёшь! — грозит Отинг пальцем.

Островитянка, как обычно, сказала правду. Спиртного и правда не было, зато прочих компонентов оказалось больше двух десятков, и подаваться всё это должно в бокале двойного объёма. Видимо, что-то зная о вкусовых предпочтениях Марины, предупредили, что всё очень сладко, плюс один из слоёв имеет сильнейший мятный вкус. Марина к сладкому не очень. Мятное вообще с трудом переносит. Это Эрида страшная сластёна. Получается, Отинг тоже, ещё и в этой области сходство друг с другом нашли. Крионо тоже, вроде, сладкое очень любит. Во всяком случае, при знакомстве она мороженное собиралась есть. Притом, большую порцию.

Марина на всякий случай косится в сторону холодильника. Конечно, пиво и прочие взрослые напитки, что полагается охлаждёнными пить, там в наличии. Но минералка и соки там тоже есть. Ещё и застеклённый шкаф в поле зрения маячит, но на его содержимое Марина решает сегодня даже не смотреть.

Отинг всё-таки решила в полотенце завернуться. Красуется она только для Марины, нормы поведения в общественных местах старается соблюдать.

Приносят бокалы, едва брошенный взгляд слегка примиряет Марину с ценой. Во-первых, бокал не двойного, а тройного объёма, островитянка свои силы явно преувеличила. Во-вторых, сколько компонентов — примерно столько же и слоёв. Нигде границы не нарушены. Для питья торчит несколько трубочек. Плюс украшения. Плюс, не то пену, не то крем сверху сперва полагается съесть прилагающейся ложечкой. Взбито настолько плотно, что она стоит стоймя. Ягодки рядом лежат. В-третьих, не всем очевидное — работа и мастерство того, кто это сделал. Для детской мечты вид вполне подходящий. Настолько яркий и вырвиглазный вид. Ещё и огромное всё. Для детских рук.

Отинг с места срывается, только вновь вдвоём с Мариной оставшись. Полотенце уронить не позабыла. Ну-ну, так Херктерент и поверит, будто оно само упало. Дальше становится интереснее. Если смотреть не на тело, а только на лицо островитянки — сразу ясно, как она выглядела лет десять-двенадцать назад. Совершенно по-детски счастливое выражение лица. Да и сама мордочка — как у ребёнка, у которого соответствующая возрасту мечта сбылась.

— Вот смотрю я на тебя, Отти, и пытаюсь понять: когда тебе надоест в эти игры играть? Вроде умная, должна понять, что ничего не действует.

— Ты же вроде не возражаешь. Если что-то не так — просто прикажи. Буду при тебе ходить в костюме химзащиты.

— Тепловой удар получишь! — смеётся Марина. — Я без нужды не зверствую. Да и мне, не поверишь, пусть вот столечко, — показывает разведённые на минимальное расстояние большой и указательный пальцы, — но интересно, до чего ты ещё додумаешься, чего я в исполнении Эр не видела. Не забывай, у меня огромный опыт в общении с ней. Твою тактику — прямое предложение — она применяла ровно один раз. Убедившись в бессмысленности, пытается теперь по-хитрому действовать.

Отинг смеётся:

— Ну, я девушка прямая, поняла, что с тобой хитрить бесполезно. А на прямые действия может быть и прямой ответ получен...

— Ага! Например, промеж глаз.

— Сама сказала, притом не один раз, что некая заинтересованность во мне уже появилась. Всё большое начинается с малого.

— Интересно, что ты понимаешь под большим?

— Ты у меня желание вызываешь, — честно сообщает Отинг.

Ох уж эти вспыхивающие по непонятным причинам желания с чувствами! В лучшем случае, заканчиваются совместной жизнью, в худшем — горами трупов и сгоревшими городами. Случай великой любви, притом со счастливым концом даже у Еггтов был. Хотя, как теперь кажется Марине, один из героев Великой Эпохи был слегка извращенцем. Поблизости от него было множество молодых и здоровых девушек, включая саму наследницу Чёрной Змеи, будущую Дину II. Но он впервые увидев Кэретту, тогда ещё не Великую влюбился именно в неё. Ослеплённая девушка пальцами читала выбитую на камне надпись. Эта сцена — встреча Ярна и Кэретты, уже столетия любима художниками и поэтами. На чувства Кэретта ответила. Дальше Марине видится насмешка судьбы, что Дина II сумела каким-то немыслимым образом восстановить сестре глаза. Изобразительное искусство тогда было на подъёме, изображений сохранилось достаточно. Красивы они были, и Ярн, и Кэретта.

Некстати ещё вспоминается, что Дина II, на которую весьма похожа Марина предпочитала женщин мужчинам... Потом такие же слухи бродили почти про всех Еггтов-женщин на протяжении столетий. Нынешняя Кэретта — чуть ли не единственная про кого не говорят подобного. В основном из-за инстинкта самосохранения, произрастающего из древней мудрости «супруга Императора — вне подозрений». Причём про многих, начиная с Дины II пишут, что они предпочитали излишне юных девочек. Доходит до того, что брались утверждать, что дальний предок Кэрдин, крупнейший математик за несколько столетий, Осень-Оэлен Ертгард-Ягр, сама сначала была любовницей Дины II, возможно и III, и только потом, по их приказу сблизилась с сыном Великой Кэретты Яграном.

Кэрдин — не Кэретта, отреагировала довольно жёстко. Публикации прекратились. Но следы в памяти оставили. Тем более, Марина-то всё читала. Ещё и разноглазая что-то пронюхала, хотя события были до её рождения. Правда, она эти книги восприняла не в оскорбительном, а в положительном ключе, чем до сих пор донимает Марину. Впрочем, намёки разноглазой бывают сотен разновидностей. Впрочем, абсолютное большинство сводится к одной теме.

Марина нехорошо щурится:

— Это тебе Эр намекнула, что бы ты любой ценой меня в кровать затащила? А ты решила выслужиться?

Отинг смотрит прямо. Наверное, с таким же лицом она таскала короба со снарядами при отражении налёта.

— Нет, Марина. Ты мне самой очень-очень нравишься. Хотя и понимаю, насколько у нас разные статусы.

Херктерент вздыхает. Она уверена, что в большинстве случаев в состоянии отличить, когда ей правду говорят, а когда лгут. К сожалению, островитянка демонстрирует сейчас совершенно безупречную честность.

— Знаешь, Отти, большинству девочек всё-таки мальчики нравятся, некоторые — вроде тебя, другим и тот, и другой пол интересны одинаково. Мне же не интересен никто.

Отинг ухитряется наклонить голову и посмотреть так, что на миг кажется будто напротив сидит Эрида.

— По-моему, Марина, ты себе определённый образ создала и настолько в него заигралась, что сама начала верить в отсутствие у себя каких-либо чувств. Но это ведь не так.

— Эрида сказала?

— Да, она, но я и сама то же самое поняла. Люди в общем-то, одинаково устроены, окружение не может на нас не влиять. Ты всю жизнь знаешь Эр. Плюс твоя сестра, думаю ты с лёгкостью и других назовёшь. Ты, что называется «от противного» действуешь, «не буду как все они!» Грубо говоря, если бы Эр и Софи встречались с мальчиками, ты бы предпочла девочку. Но так как ты на мальчиков зла, вот и играешь, будто тебе не нужен вообще никто. Но так не бывает. Мы обе молоды. Близким образом устроены. Даже мозги похоже устроены, сама говорила.

— Есть такое, — фыркает Марина, прикидывая как бы побыстрее уйти от скользкой темы, больно уж неохота признавать, что островитянка во многом права, — Всё-таки, немного странно, что Эрида так хорошо поладила с Крионо, она ведь в Резиденции далеко не самая красивая.

— Сама знаешь, — невесело усмехается Отинг, — человеческая красота для Эриды важна, но она не самое главное, — касается указательным пальцем середины лба, — что здесь куда важнее. У них удивительно это совпало. Я давно Крионо знаю.

— По-моему, у них что-то другое совпало, — бурчит Марина.

— И это тоже, — с обидой на Крионо хмыкает островитянка, — но у них одно на другое очень удачно наложилось. Любовь с первого взгляда, наверное, как-то так выглядит.

— Скорее, не со взгляда, а с первого близкого контакта.

— Любовь без этих контактов — не любовь, а какое-то заболевание.

— До чего же ты логична временами, — Марина с трудом удерживается, чтобы не добавить «милая» или что-то вроде. Как-то не очень хочется смотреть, как изменится поведение Отти, да и насчёт себя самой Марина совершенно не уверена.

В сторону застеклённого шкафа и некоторых полок холодильника лучше не смотреть, и даже не думать, что там имеется. Эр достаточно говорила, как самые смелые фантазии пробуждаются. Она ведь теперь крепенькое спиртное весьма уважает. В том числе и благодаря пробуждающимся фантазиям. У Эр и трезвой с этим всё хорошо, рисунки посмотреть достаточно, лучше даже не представлять, чего ей в весёленьком состоянии может придуматься. Хотя, почти никто на разноглазую не жаловался.

Невольно всплывает в голове совершенно счастливое лицо Крионо в комнате отдыха в горячих. Да и Отинг глазки были слегка затуманены. Марина знает, с выносливостью у Эр полный порядок. Видимо, хорошо и с иными способностями. У Крионо совершенно отсутствующий вид. Во всём мире замечает только Эриду. Это надо разноглазой быть, чтобы человека до такого состояния довести. Притом, в таком состоянии Херктерент видела не только островитянок, но и в школе некоторых. Ну и приятное дополнение — щедрость Эр.

Хотя, у той же Отинг браслет, цепочка на шее и цепочка на щиколотке были при знакомстве с разноглазой.

Впрочем, бесконечно зажимать чувственную сферу жизни тоже не стоит. Ничего хорошего, кроме буйных сумасшедших с самокалечением и самамооскоплением, а так больных фантазий о любви к матери бога и крайней плоти бога во рту из не выйдет. Южане всей Империей соврать не дадут. Даже понимать с недавних времён стали, к каким негативным последствиям приводит зажимание телесной сферы жизни в пользу мифической духовной, а так же безграмотность в определённых вопросах. При этом кварталы, где приличным людям бывать не полагается есть почти во всех крупных городах. Типично южное — если всё о чём-то знают и пользуются, но в приличном обществе вслух не говорят, или употребляют обтекаемые фразы, значит, этого и вовсе нет.

В общем, Марина, подумав решает не повторять самых больших южных глупостей. Есть же вполне приемлемый для Марины способ. Притом Отинг тоже устроит, раз уж сама разноглазая посидеть в горячих никогда не отказывается. Тем более, там вполне уместно быть в таком же виде, как Отинг сейчас.

Конечно, здесь будет совсем не то, что в школе, и дело тут не в том, что тут они будут только вдвоём, так и там бывало. Даже с той же Эридой, Рэдой или даже Динкой.

Марина встаёт:

— Хочешь, пойдём в горячих посидим? Но только посидим.

Островитянка даже кивать успела научиться совсем, как разноглазая.

— Возможность отдыхать в настоящих горячих источниках — одно из немногих преимуществ в жизни на вулкане, — старательно пытается изображать беззаботность. Почти получается.

— Зато в искусственных нельзя случайно свариться.

— При большом желании утопить можно и в кружке, — смеётся островитянка, — я и не знала, что тут горячие есть. Естественные или искусственные?

— Ты издеваешься или как? Во всех домах такого уровня есть и те, и другие. Некоторые здания именно из-за источников стоят там, где стоят.

— В Резиденции тоже есть?

— Разумеется. Что-то у меня не выходит твои шуточки понимать. Вы же в прошлый раз едва из общественных вылезли в те, что в Резиденции втроём полезли!

— В искусственные. Эрида тогда и сказала, что настоящим совершенно не доверяет и даже где-то боится. Там температуру никак нельзя регулировать, а природные процессы отличаются непредсказуемостью.

— По-моему, она с Крионо неплохо вместе плескались. Потом ещё ты присоединилась. Насколько я помню, вы все были очень-очень довольные, — Марина откровенно дразнится.

Отинг остаётся серьёзной:

— Тут всё дело в её влечении к Крионо. Была не уверена, будет ли другой раз, а страх можно и перебороть. Вот и переборола, — невесело усмехается.

Херктерент молчит. Этим своим страхом разноглазая почему-то с ней не делилась. С другой стороны, до прошлого лета настоящих источников она и не видела. Только искусственные. Притом, явно у кого-то из южан вычитала и под себя приспособила «если чего-то боишься, но об этом никому не говорить, становиться не так страшно».

— Так в какие пойдём?

— Тебе какие больше нравятся? Не хочу, чтобы ты потом как Эр говорила «было очень странно, даже где-то удивительно, и хорошо, и страшно одновременно, но больше я так не хочу».

— Как ты могла заметить, я очень сильно во всех смыслах не Эрида. Так как ты у меня в гостях, то можешь выбирать.

— Я больше к естественным привыкла. В общественных ниже цены, хотя там и от других факторов есть зависимость.

Херктерент хмыкает, сделав себе в памяти зарубку относительно разноглазой. Протягивает руку:

— Пошли тогда в настоящие, они вон в той стороне, довольно далеко. Кстати, павильон над ними строил автор «Сказки». Собственно, именно ЕИВ потом и рекомендовал его как архитектора соправителю. Пошли! — протягивает руку.

Отинг хочет было взять, но неожиданно ойкнув, стремительно разворачивается и убегает за полотенцем. Возвращается только полностью завернувшись.

Марина снова руку протягивает. Островитянка касается неожиданно осторожно.

Херктерент окидывает взглядом её «наряд». Посмеивается.

— Могла бы и так идти, всё равно снимать скоро.

Хихиканье в ответ. И это её собственное, а не копирование одной из ужимок Эриды.

Марине почему-то вспоминается полу легенда времён постройке школы. Источники в проекте были. Одни. Совместные. Как многие и здесь, и в других местностях. Но Императора это почему-то сильно возмутило. И он распорядился строить раздельные, притом на максимально возможном удалении друг от друга. Что и было исполнено.

Но тут-то совместных большинство, хотя во многих есть отдельные залы для мужчин и для женщин.

— Да как-то неловко.

— Что-то я тебя не пойму, как по Набережной под ярким солнышком у всех на виду расхаживать, так всё хорошо, а как под крышей, да притом в одном из самых охраняемых мест в Империи — так чего-то смущаешься?

— То одно, а это другое. К Статуям затем и ходят, чтобы покрасоваться. Даже в туфельках и браслете вполне допустимый там наряд. Тут — совсем другое. И место это... Да и мы не под крышей. Это вообще вроде как улица, где юридически этот Дворец расположен.

Марина хмыкает. Островитянка права, всё именно так, как она говорит. Отинг добавляет значительно тише.

— Да и Эрида безо всего ходит только там, где она живёт.

— Без тебя знаю, скромницы вы наши! Вместе сразу по сколько человек веселились? Ладно, можешь не отвечать, — кивает Марина, увидев, что островитянка слегка замешкалась.

— Могу сказать, просто я считала, сколько не всех знаю и по лицам помню. Тем более, некоторые пришли попозже, а я была уже немного весёленькой. «Чёрный корабль» можно пить только с той, или тем, кому абсолютно доверяешь, а Эрида как раз такой человек. Если я когда-нибудь надумаю рожать, девочку точно Эридой назову.

Марине в очередной раз хочется прорычать Р-р-р-азноглазая!

— А если будет двойня?

Отинг смеётся:

— У неё, как и у тебя, очень много имён. Я их с «Предварительной» все-все помню! Не думала, что это мне когда-нибудь понадобиться. Она так обрадовалась, когда я без запинки ей все-все сказала. Знаешь же, как она умеет улыбаться. Мне никто-никто раньше не улыбался так...

— Счас заплачу! — Марина делает вид, будто слезу вытирает. — Может, та Эрида, кого пока не предвидеться и будет плакать над этой историей. Но я-то совершенно не она!

— Имя Марина мне тоже очень-очень.

— Вообще, плевать. Мода на это имя родилась как только о моём рождении официально объявили. Когда имя дают — ребёнка не спрашивают. Мне вот интересно, тогдашние Марины уже начали документы на смену имени подавать, ругая родителей втихаря?

— Зря ты так! — вздыхает островитянка, — Не знаю как в Столице, но на Архипелаге это имя вполне прижилось. Помню, в школе было довольно много Марин. Притом, всех возрастов. Некоторые мечтали, что так дочек назовут. Одна так уже назвала... Так что, самой младшей Марине, про кого я знаю, где-то девять или десять месяцев.

— Знала бы меня получше — назвала бы девочку как-нибудь по-другому, — фыркает Марина, хотя на самом деле приятно, пусть и снизилась странность имени, но иногда лучше чтобы тебя звали каким-нибудь распространённым именем, а не напоминанием о родительской глупости.

— Я тебя вовсе не знала совсем недавно, но мне же ты понравилась. И как человек, и... в общем во всех возможных смыслах.

Марина рукой махнула:

— Напоминаю про один из смыслов, я совсем-совсем не эрида по взглядам на отношения, а её манера слова удваивать — неизученное инфекционное заболевание, предающееся всеми возможными путями.

Отинг только хихикнув в ответ, добавляет:

— У нас тут как раз про такие отношения говорят «я не карнавальная танцовщица». Раньше думала, это просто ругательство, а теперь вижу, это так и есть. Они все-все по девочкам.

— Во многом из-за Эриды...

Переглянувшись, усмехаются. Марина язвительно добавляет.

— Заодно, не забывай, все эшбадовки кого ты в Резиденции видела, у Эшбад не в основном составе, основные почему-то Эриде не нравятся.

Отинг хихикает:

— Я кажется, слышала, кому некоторые из них нравятся. Широта взглядов Эриды всё-таки не безгранична.

— Да, ты вот ещё что учти. Когда придём, «летучих рыб» своих можешь заказывать хоть целую стаю. Но не вздумай заказать что-то крепкое, даже пиво или «Розу Приморскую». Это приказ Принцессы Империи. Думаю, ты меня поняла?

— Слушаюсь! Поняла прекрасно. Себя я после «Чёрного корабля» контролирую, — чуть призадумавшись честно добавляет, — в большинстве случаев. Эр говорит, что ты очень устойчива к спиртному... И плохо дружишь с чувством меры в любых ситуациях.

— Кто бы говорила...

— Это меня не касается. Опасаешься, что мы обе, да ещё в горячих, контроль потеряем до такой степени, что нам обеим будет очень-преочень хорошо?

Марина подносит кулак к носу Отинг. Островитянка только весело смеётся в ответ.

Как только заходят в прохладу павильона, Отинг полотенце сразу сбрасывает. Усаживается, явно собираясь полюбоваться, как раздевается Марина. Херктерент знает, как этим процессом можно дразнить человека довольно долго. Плюс Эрида очень любит смотреть, как другие переодеваются. Со стороны Марина прекрасно видела, как некоторые намеренно не спешат. На какой-то миг тоже захотелось подразниться. Но при здравом рассуждении решает, Отинг жирно будет. Пусть с Эридой в такие игры играет. Сбрасывает всё с себя за считанные секунды. С усмешкой протягивает руку заметно разочарованной островитянке.

— Пошли! Ты в источниках сидеть пришла, или на меня любоваться?

— Желательно было бы совместить, — честно признаётся Отинг, касаясь протянутой руки, — но, как говорится, начало положено!

— Помечтай! — хмыкает Марина.

В воду, впрочем, спускаются поддерживая друг друга. Херктерент в какой-то момент показалось, что они стоят в позах классических купальщиц. На тех же самых камнях. Всё бы ничего, но тот художник умер сто пятьдесят лет назад, в теории эти камни он мог видеть, они тогда здесь уже были. Но на Архипелаге он никогда не был, да и девушки на картине слишком белокожие для островитянок. Из рождённых на Архипелаге только у Кроэн похожий оттенок тела. Словно в виде насмешки судьбы, вспомнилось, у одной из девушек на картине вокруг головы обмотаны очень солидные косы.

Марина усаживается, где помельче, прислонившись спиной к нагретому камню. Отинг некоторое время выискивает, где поудобнее, явно разрываясь, сесть рядышком, поближе к Марине, или напротив, что бы видеть при разговоре её лицо. Ну и на груди откровенно любоваться. В итоге, второй вариант принимается. Всё-таки, островитянка из тех, кто при разговоре предпочитает видеть лицо собеседника. Ну, а остальные возможности для глаз идут приятным дополнением.

Впрочем, начать островитянка решает с выяснения исключительно практических вопросов.

— Марина, ты говорила, сюда можно заказать всё, что угодно из того, что ты разрешила. А как? Телефона я не видела; сходить за твоей рацией?

Херктерент зевает:

— Ага! Сходить.

Отинг вскакивает, как по команде, намереваясь из воды выбираться. Марина лениво продолжает.

— Только сначала — дослушать, куда именно. Вон к тому камню большому. Это не камень, а стойка с телефоном, так оформленная. Там же есть и список местных номеров, хотя он такой же, как в главном здании. Там же указано, как звонить за территорию.

Островитянка задумчиво трёт подбородок:

— Ты же говорила, никогда тут раньше не была. Но столько знаешь... И села, словно это всегда было твоё место.

Марина язвительно хмыкает:

— Может, Эрида говорила, я очень хорошо запоминаю любые чертежи и планы. В том числе, и тех мест, где собираюсь задницу греть. Естественно, я смотрела подробный план этого здания. Что заказать хочешь? Опять «рыбу»?

— Можно?

— Я же сказала. Пусть две приносят. Если природа зовёт, то вон вход вроде как в грот...

— Слушай, а тут и тревожные кнопки есть?

— Конечно. Я как раз возле одной из них сижу.

— А где? — островитянка внимательно разглядывает камни поблизости от Марины.

— А не скажу, — показывает язык Херктерент, — могла бы в Резиденции план этого здания изучить. Кстати, он у Эриды есть, даже могу подсказать, где именно лежит, а то она может и не вспомнить.

— Да как-то поинтереснее там были занятия, — хмыкает островитянка, направляясь к телефону.

Марина вздыхает. Несмотря на излишнюю сладость, напиток ей понравился. На самом деле, хорошо освежает в жару. Да и настроение повышает. Невольно призадумывается. Вроде бы, при определённых обстоятельствах опьянеть можно и от воды. Хотя, Отинг не может быть знатоком того, что до сегодняшнего дня не пробовала.

Хотя, с Сонькой и Хейс островитянка точно не «рыбу» пила. Объём употреблённого, судя по количеству пустых ёмкостей внушал определённое уважение. Правда, Софи по невосприимчивости к спиртному примерно, как Марина. Хейс очень большая девушка, и спиртного из расчёта на килограмм массы тела, чтобы опьянеть, ей надо много. Но и Отинг — матрос, со всеми присущими эту роду деятельности недостатками.

Как там Сордар иронизирует по похожему поводу «мои недостатки есть прямое продолжение моих достоинств». И брат, и островитянка смерти в лицо уже смотрели. Следовательно... Хотя относительно Отинг не следует ничего. Она не своими боевыми заслугами обязана положению в какое попала, притом сама прекрасно это осознаёт. Надо должное отдать, головка от зазнайства пока не кружится. Впрочем, Марина не видела, как островитянка ведёт себя с не столь статусными, как она сама. У каждого человека множество масок, носимых в зависимости от ситуации. Пожалуй, только у Эр нет ни одной. Она всегда такая. Да ещё, может быть, у Осени, хотя там Марина подозревает скорее слишком большое количество масок и удивительную ловкость в их использовании. Но маленькой принцессы здесь нет. Только Отинг снова сидит, где и раньше. Откровенно пожирает Марину глазами. Впрочем, Марина ещё по разноглазой привыкла к подобным взглядам. Только она их украдкой бросает, а островитянка совершенно не стесняется. Впрочем, всё объяснимо. На корабле мужчин больше, чем женщин. Влияние неизбежно, Отинг в какой-то степени начала смотреть и думать, как противоположный пол. Тем более, картинок в солдатских и матросских журналах Марина видела предостаточно. Изображения женских грудей различной степени прикрытости присутствуют на многих. Изображения девичьих задов тоже присутствуют в товарных количествах. Какими картинками обычно украшают кубрики, Марина знает. Довольно часто на эффектное изображение минимально одетой женской фигуры центрального разворота журнала не жалеют. Специально так делают, что бы проще было лист вынуть и на стенку повесить.

Сидят уже с бокалами. Отинг пенку есть не стала, через трубочки пьёт нижние слои, причём с самого нижнего и начала.

— Слушай, Отти, ты так и не сказала, что именно во мне на набережной рассмотрела. Того, на что сейчас пялишься тогда ещё не было видно. Не спорю, предметы для обозрения не самые худшие, но заметила-то ты что-то другое.

Отинг медлит с ответом. Марина уже собирается ей рукой перед носом помахать, на предмет не отключилась ли она. Но Отинг сама будто очнулась.

— Что? А? — мотает головой. — Марина, я всё-всё, что ты сказала, услышала. Задумалась, как бы лучше сказать то, с чем лучшие поэты справляются далеко не все.

— Угу, примерно, как Крионо-поэтесса, кто на деле не оставила нам ни одной стихотворной строчки, потому что их не было ни одной.

— Что-то важное сказать живому человеку намного сложнее, чем вымышленному.

— И не говори, — хмыкает Марина, — но тексты признаний в любви вполне публикуются, могла бы и скомпилировать из них свой. Кстати, у той же Эр есть такие сборники.

— Я знаю, — тоскливо вздыхает островитянка, — Эрида показывала. И сборники, и то, что она хочет для Софи написать. Много есть вариантов. Красивые и грустные. Плакать хочется. Этим Эр не нравится, такое письмо должно радость вызывать, а у неё не получается написать такого.

— Отти, — зевает Марина, — конечно, ты можешь и дальше говорить о своём отношении к Эр, и даже с интересом послушаю. Но если я ничего не забыла, ты хотела что-то сказать про свои чувства ко мне. Я много чего видела и слышала, но не знаю, как Островитянки умеют уши греть.

— Ты слишком скептически настроена. По отношению ко всем, а не только ко мне. Не услышишь.

— Обещаю, не буду смеяться.

— Увидела человека, каких не встречала никогда. И как молнией ударило. Сразу возникли все желания какие можно и какие нельзя.

— Или, если говорить проще, просто узнала меня.

— Сначала — нет. Только в «Мороженном», но ты там сама подсказала. Да, я понимаю, у нас слишком разные статусы.

— Для меня они значения не имеют совершенно. Но я слишком хорошо знаю, многие видят во мне только статус, а не человека. По отношению к тебе я не определилась окончательно, что именно ты разглядела. Чем я так тебе понравилась, кроме того, что я — это я?

— Всем сразу! — просто сообщает Отинг. Интуиция подсказывает Марине, островитянка совершенно искренна.

— Допускаю! — хмыкает Марина.

Отинг как-то совершенно сдувается, даже бокал на камень ставит. Спрашивает устало:

— Неужели тебе раньше никто не пытался уши греть? Кроме Эриды, конечно. Или тебе, как и большинству, только мальчики нравятся?

— Всякое бывало, — невесело усмехается Марина. — Вот только одна сложность: в моём возрасте абсолютно все мальчики думают нижней головой, а не верхней. Что приводит ко всяким разным результатам. Запаздывающие в физическом развитии подруги детства больше никак не воспринимаются. Те, на ком природа не отдыхала, воспринимаются совершенством во всём... Вот только старые подруги тоже люди. И им не нравится, когда их меняют на... возрастные изменения. Это на Юге в романах модно прощать... Думание нижней головой, а я не просто северянка, я ещё и прощать не умею. Сразу не понял, кто я, и насколько злая — ну так иди, со скотиной общайся. Той, что на четырёх ножках. С теми, что с двумя, раз не умеешь верхней головой думать, теперь будут сложности.

Отинг кивает:

— Крайне знакомая ситуация. В итоге, изменившая характер моей дружбы с Крионо. И косвенно, поспособствовавшая знакомству с Эр.

— Вы ей тоже сразу запомнились, — зло хмыкает Марина, — она хотела начать ваш поиск по всем каналам, тем более, я запомнила ваши личные номера.

Отинг зачем-то закрывает ладонью татуировку. Хотя под водой и так почти не видно. Марина только смеётся. Отинг поняв, что глупость сделала, убирает руку. Даже бокал обратно берёт.

— Не хотела ведь делать! — буркает Отинг. — Значит, правда было не надо!

— Стадное чувство, оно такое стадное, — хмыкает Марина, — тем более, вместе с лучшей подругой!

Островитянка высовывает из воды руку в оскорбительном жесте. Марина только смеётся

— Она бы вас и без меня нашла, другое дело, без меня бы она из Резиденции носа бы не высунула.

Отинг окунается с головой. Появившись над поверхностью и протерев глаза, сообщает:

— Как у нас у всех всё сложно!

— Было бы просто, — хмыкает Марина, — не пошла бы на Набережной за странными девушками.

— Это Крионо захотела. Одна бы я не решилась. Хотя тебя и запомнила.

— Как у нас всё запутанно!

— И не говори. Самой страшно иногда! — мотает головой островитянка.

— Здесь-то чего бояться? Больных на голову на Архипелаге — наименьший процент по регионам страны.

— Здравомыслящие куда опаснее...

— Вроде тебя?

— Или тебя?

Марина усмехается:

— Кажется, ты тупо разглядела, что мы довольно похожи. Иногда такое с одного взгляда замечают. Надоело главной странностью в своей среде быть?

— Что-то вроде, — вздыхает Отинг, — мне даже грустно стало, когда вы ушли. Вот только Крионо словно на иглобрюха наступила «пойдём, да пойдём за ним ними!»

— Удачно сходили, — замечает Марина.

— И не говори! У меня в очередной раз недостижимые мечты начались.

— Вот уж точно! Когда появилась Крионо, я уж было обрадовалась, что Эр забудет о Софи. Эти странные чувства чем дальше, тем больше становятся способны только вынести мозги. Причём в прямом смысле, вплоть до выстрела в висок или пускания слюней в комнате с мягкими стенками. Судя по тому, что ты говоришь, если и забыла, то в минимальной степени. Только сильнее может рвануть в самое ближайшее время...

— Она говорила, — Отинг говорит довольно глухо, — потому и старается забыться со всеми, что только о Софи и может думать. Крионо мне говорила, она её называла в самые яркие моменты Софи, со мной, правда, до такого не доходило.

— Хоть это радует, — кисло усмехается Марина.

— Наверное, это очень страшно, когда в тебе видят другую...

— Не знаю, не проверяла, — раздражённо бросает Марина.

— Мне за Крионо иногда просто страшно...

— Думаешь, мне не страшно за Эр? Слабоватое утешение — она слишком любит жизнь, и никогда не нанесёт себе или кому-либо, вреда, — «что она ещё и химик, кое-что понимающий в ядах, Отти знать не обязательно».

— Хорошо, если так, — не слишком уверенно соглашается Отинг.

— Как мне кажется, в последнее время Эрида стала несколько реже о Софи вспоминать.

— Я не знаю, что было раньше. Мне не с чем сравнивать, — честно заявляет островитянка.

— Искренне надеюсь, что Крионо у Эриды — привязанность на длительное время.

— Мне бы твою уверенность, — тяжко вздыхает, — хотя и говорит, время игр заканчивается. Скоро всё будет гораздо серьёзнее. Если бы я знала, как это понимать...

— Самой бы хотелось знать! — честно бросает Марина. — Тоже начинаю во всем этом запутываться. Включая и тебя в этот список. Придумала себе что-то относительно меня, сама себя в этом пытаешься убедить.

— Я ничего не придумала, всё так и есть, убедить я пытаюсь как раз тебя. Почему ты проверить не хочешь, насколько по-настоящему всё? Поверь мне — и убедись, насколько всё по-настоящему.

— Думаешь, мы ещё одна Софи и Хейс? — Марина невесело усмехается. — Я тоже думала, что из Эр и Крионо может получиться что-то подобное, особенно, если учесть скорость, взятую разноглазой в самом начале. В результате, всё только ещё больше запуталось. Эр говорит Крионо то, о чём не знаю я...

— Извини, мне это кажется похожим на самую обычную ревность.

— Может и так, — пожимает плечами Херктерент, — сама не заметила, как перестала быть человеком, кому Эр доверяет больше всех. Кончились детские отношения, взрослые начались. Сама не заметила, как оказалась в положении Динки, ревнующей сестру к мирренке. Причём я ведь могла первой завязать с Эр самые близкие отношения. Но тогда здесь не было бы ни Крионо, не тебя. У меня чувство собственности на людей развито куда сильнее, чем у разноглазой. При мне она уж не стала бы так сильно головой по сторонам вертеть. Крионо же, да и ты во всём-всём с ней соглашаетесь.

— Сама понимаешь, нам сложно вести себя как-то иначе. Как говорится, «своя шкура самая дорогая». У самой-то Эр когтей нет, зато у её отца — ого-го-го какие, нам, случись что из них не вырваться. Так что, нам выгодно, чтобы ничего не случалось. Тем более, Эр на самом деле, очень-очень хорошая.

— Только ты забываешь, сама себе я тоже вполне нравлюсь. И рыбок-прилипал мне как-то совершенно не надо. Особенно таких зубастых.

— Теперь уже ты забываешься, Марина. Ты преувеличиваешь степень зависимости всех этих девочек от Эриды. Да и я не рыбка-прилипала по твоей терминологии. Говорю, что думаю... Вот только, когда на тебя смотрю, обо всём забываю. Действительно, как довольная жизнью щенуля хочется себя вести.

— Я вроде бы, ничего не запрещаю, — Марина устало чуть сползает вниз, чтобы голову на камень положить. Говорит, прикрыв глаза:

— Иногда жалею о сказанном ранее. А, плевать на всё! Живём один раз! Отти, сходи к телефону. Пусть «Чёрного корабля» побольше принесут. И побольше всего жаренного и солёного, они должны знать мой вкус, а что там по твоему — сама им скажешь!

— Уверена, что стоит?

Марина вскидывает голову. Отинг уже стоит, неуверенно переминается.

— Уверена абсолютно, как было уже сказано, живём один раз!