Syberia 3. Таймырское приключение (джен)

Вернувшись домой, Форточка, первым делом, вытащил из ящика стола стопку бумаг с рукописным переводом текстов, что он собирался на следующей неделе отослать клиенту. Надо бы, при случае, самому в Красноярск слетать. Форточка давно пытался найти лучшую долю и хотя вполне официально зарабатывал неплохие деньги, ему казалось, что он достоин большего. Это был человек, не лишённый зависти и тщеславия. По правде говоря, звали его Василием, но его имя в последний момент стало каким-то иронично-нарицательным: «Здесь был Вася», «Эх ты, Вася» и так далее.

Сам Форточка не гнушался откровенно мошеннических способов заработка. Ещё в детстве он проявлял нездоровую склонность к воровству. Злые языки говорили, что это всё дурное влияние энергетики Верхней Колымы, где парень провёл первые несколько лет своей жизни. Нет, Вася никогда не был чем-то обделённым — у него была вполне благополучная семья и родители имели хорошую репутацию, что, однако, никак не препятствовало преступным наклонностям их сына. Сперва он воровал по мелочи, практически незаметно, да и много ли можно нарыть в небольшом посёлке? Масштабы и аппетиты Васи изменились после переезда в Нерюнгри и уж тут он решил, что пора переходить на более крупную добычу и стал воровать уголь из карьеров и позже втихаря «толкал» его в городе и окрестностях. Неудивительно, что вороватый, но трусливый подросток буквально «прописался» в инспекции по делам несовершеннолетних. На этой почве он постоянно ссорился с родителями и, по сути, главным его мостиком между миром реальным и пропастью, в которую Васька катился с угрожающей быстротой, стала его сестра Соня, проявлявшая особое внимание к своему непутёвому брату. В то время, как родители давно махнули рукой на подростка, Соня буквально тащила его наверх. В семье она осталась единственной, кто не считал, что надо махнуть рукой на Василия и не мешать ему заниматься тем, чем он привык, то есть, воровством.

Впрочем, сам Вася не унывал и строил на жизнь Наполеоновские планы. А именно, выпуститься с факультета ин. яза, пройти военную подготовку и, тем самым, обеспечить себя хлебным местом в службе разведки. Но на деле всё оказалось куда менее радужно: в армию его брать не хотели, ссылаясь на недовес, но Форточка настоял и всё же был отправлен на службу. Сначала всё шло просто замечательно — Вася проходил снайперскую подготовку и научился стрелять навскидку. Опытному таёжному охотнику и следопыту несложно освоить навыки разведки и снайперской стрельбы, благо практики в детстве у Васи было достаточно. Не раз отец брал его с собой на охоту и учил стрелять с дальней дистанции, в том числе, из засады. На этом белая полоса кончалась. Сперва вскрылся факт систематической кражи патронов и топлива с территории части, где Вася-якут, как его прозвали в армии, особенно «отличился». Конфликты с сослуживцами у него случались регулярно и однажды чуть не закончились трагедией.

В один из осенних дней Форточка, дождавшись, пока весь барак уснёт, втихаря вышел во двор и, обойдя дежурных, добрался до своего сотоварища, поставленного охранять арсенал. Форточка дважды ударил его штыком и только бронежилет, надетый солдатом по инструкции, спас его от смерти.

— Бил наверняка, — позже говорил военный прокурор, вчитываясь в материалы дела. — Не надень пацан броник, отпевали бы уже.

Форточка провёл в изоляторе месяц и спасло его только нежелание командира части выносить сор из избы. Немалую роль в чудесном спасении Василия сыграла и Соня, постоянно трезвонившая в часть и прокуратуру округа. Отец даже подключил свои старые связи, в том числе, среди военных, которые могли наделать шуму в прессе, чего не хотелось командованию, которое, судя по всему, было отнюдь не безгрешным. В итоге дело замяли, но на перспективах и военной карьере юноши был поставлен жирный крест. Если ранее ему намекали на рекомендацию к зачислению в училище, теперь его досрочно выпроводили из армии. Проще говоря, комиссовали якобы из-за грыжи, теперь мешающей прохождению дальнейшей службы. Тюрьма стала для Василия настоящим стрессом. Он вернулся в Нерюнгри к родителям и около недели сидел в четырёх стенах. Молчал, был подавлен и два дня ничего не ел. Позже он впервые оправился на малую родину — в Зырянку.

С тех пор Вася переменил множество занятий и мест жительства. Будучи переводчиком, он зарабатывал вполне неплохо на технических текстах, кроме того, смыслил в механике и электронике, что давало ему надежду на безбедную жизнь. Однако, Форточка и не думал отказываться от криминальных способов обогащения, разве что теперь он промышлял не контрабандой алмазов и золота из родной Якутии, а скупкой краденного и последующей её перепродажей в Красноярске и других городах. Дважды он пережил обморожение рук после добычи алмазов. Он сбился с пути и долго искал дорогу домой. По коже уже пошли волдыри, а сам Вася не мог нормально говорить и двигаться. Ему повезло, что Соня оказалась дома. Когда Форточка всё же добрался до квартиры, Соня едва сумела подавить крик, увидев своего брата. Добродушная девушка, разумеется, оказала брату всю необходимую помощь. Василию удалось избежать гангрены и, следовательно, ампутации, но на его руках с тех пор остались уродливые рубцы, как напоминание и произошедшем обморожении.

Как только Вася включил компьютер и открыл текстовый редактор, он услышал, лай собаки. Это был Филька, которого, вообще-то, изначально Форточка называл Филом, но остальные люди куда охотнее называли его Филькой и сам пёс в скором времени привык к такой кличке. Это был крупный лохматый дворняга, чем-то похожий на кавказскую овчарку. Глуповатый пёс, но бесконечно дружелюбный.

«Кто там? — думал Форточка. — Я никого не жду». На самом деле, недавно ему позвонила Соня и пообещала навестить его в ближайшие дни, но приехать она должна была только завтра.

— Сонь, это ты? — спросил Вася, выглянув во двор. За калиткой действительно кто-то топтался, но кто? Гостей Форточка не любил и редко кого приглашал в дом, поэтому визитёр показался ему более чем странным. Любимым выражением Васи было «мне гости, что в горле кости». Он накинул куртку и, подойдя к калитке, посмотрел в глазок. Никого.

— Это что ещё за… — он хотел было поинтересоваться, кому вздумалось подшутить над ним, но стоило Васе открыть калитку, он тотчас почувствовал обжигающую боль в шее. В его глазах начало рябить, а руки будто действовали отдельно от туловища. Он не без труда смог вытащить шприц из своей шеи. Нетрудно было догадаться, кто выстрелил в него подобным «гарпуном», тем более, что гость сам вскоре вошёл во двор и запер дверь калитки. Это был Замятин. Доктор никогда за словом в карман не лез и обещания, тем более, угрозы, всегда выполнял, что, разумеется, пугало Форточку.

— Здравствуй, Василий, — говорил доктор тихо и вкрадчиво. — Как твоё самочувствие?

— Н-н-н… Я… З-за что?.. — только и сумел выдавить Форточка.

— Я тебя предупреждал? — Замятин намеренно затягивал допрос, дабы сполна насладиться беспомощностью Форточки и посмотреть, как его будет «крутить» от «сыворотки правды». — Я говорил тебе не водить носом в моём кабинете?

— Д-да…

— Ну вот и не обижайся, дружок, — Замятин с улыбкой похлопал якута по плечу. — Знаешь, Вася, я не хотел, вообще-то… Но ко мне давеча наведался гость. Причём, иностранец. Крутился всё, вынюхивал… И я думаю, ты в курсе.

— В курсе чего? — отстранёно спросил Вася, чувствуя, что его тело наливается свинцом. Он попытался сделать шаг, но упал. С трудом поднявшись на четвереньки, он отполз в сторону и в следующий момент его стошнило.

— Ты навёл сыскаря на клинику? — Замятин, наконец, задал прямой вопрос.

— Я… Не навёл…

Форточку снова стошнило. Похоже, так будет весь день. По крайней мере, всё то время, пока действует препарат.

— Ты видел его раньше? — спрашивает Замятин с уже немалой толикой разочарования. Препарат подавил волю Василия сопротивляться, тем более, ввёл его в коматоз, а в подобном состоянии человек не может ничего скрывать — он просто не чувствует своего тела, да и мыслить не способен почти.

— Я… Я не знал… Честно… В первый раз его… — Вася хотел сказать «вижу», но очередной приступ этому помешал.

Замятин понял, что большего от Форточки добиться нельзя. В то же время, у доктора нарастало чувство тревоги: за «пациентом номер десять» тянется длинный хвост и отсечь таковой пока не представляется возможным. Как бы то ни было, это привлекает внимание и сыщик обязательно докопается до истины, как говорится, не мытьём, так катанием. Буквально вчера он уговаривал доктора сообщить в краевой Минздрав, дабы там приняли соответствующие меры, а именно, связались с представителем генконсульства, который должен разъяснить процедуру и сроки выдворения из страны, поскольку у Кейт не было ни единого документа, подтверждающего, что она находится на территории России легально. В этом случае, помимо депортации, полагается ещё и штраф.

— Ладно, будь здоров, не кашляй, — попрощался Замятин с Васей и, затащив его в дом, дабы не замёрз на улице, поспешил покинуть территорию.

На следующее утро, около одиннадцати часов дня, у ворот показалась миниатюрна девушка азиатской наружности. По виду явно не местная. Должно быть, приехала к кому-то в гости.

— Вась, ты дома? — позвала якутка брата. — Вася!

Нет ответа. Разумеется, девушку это удивило — обычно брат ещё в аэропорту встречал её и всё время пути домой трещал просто без умолку. А теперь он даже не удосужился позвонить — телефон не отвечал со вчерашнего дня. Кроме того, во дворе надрывно лаял и скулил пёс. Видать, голоден. До чего же скулёжного пса завёл себе брат! Девушка забеспокоилась и посмотрела в щель между калиткой и стеной. Входная дверь была распахнута настежь, что само по себе не сулило ничего хорошего. Это и была Соня, сестра Васи Форточки. Она и брат — личности прямо противоположные друг другу. Соня была страшной законницей и гнушалась даже «сравнительно честной» наживы, в то время, как брат был твёрдо убеждён в том, что «деньги не пахнут».

Соня не без труда перелезла через забор и, отряхнувшись после не слишком удачного приземления, осмотрела двор. Никого. Лишь в загоне беспокойный пёс всё футболил свою кастрюлю, намекая тем самым, что голоден.

— Привет, Филька, — здоровается Соня с собакой. — Вася дома? Ты голодный, да? Ничего, сейчас посмотрим, что тут есть…

Девушка вошла в дом и, первым делом, отправилась на кухню, где брат хранил собачьи сухари. Он всячески нахваливал эту продукцию, дескать псу мороз с таким кормом не страшен и авитаминоза нет, но сами сухари были ужасно вонючие, аж прикасаться лишний раз к мешку не хотелось. Но пришлось. Соня высыпала добрую половину початого пятикилограммового мешка псу и, сняв куртку, принялась искать брата. К слову, он оказался совсем рядом — в гостиной и, похоже, был едва живой.

— Васька! — крикнула Соня, расталкивая брата. — Умойся и переоденься сейчас же!

— О-о-ой! — простонал брат. — Я… О-о-о… Голова-а-а…

— Ты что, пьян?

— Н-не-е-е, мне просто… О-ой…

Соня помогла Васе дойти до ванной, где тот не без труда умылся, а после — переоделся в чистое. Но он всё ещё был в полуобморочном состоянии. Пульс слабый. Для верности, Соня измерила давление. Так и есть — пониженное.

— Господи, боже мой… Ладно, подожди.

Через некоторое время, Соня вернулась в гостиную с таблетками и чашкой свежезаваренного кофе.

— Вась, ты как? — спросила она для верности.

— Голова-а-а!.. — простонал тот.

— Ой… Вот тебе небольшой допинг. Возьми.

Действительно, минут через двадцать Василию полегчало, разве что в голове у него царил сферический вакуум и каждый звук гулким эхом отдавался у него в ушах, словно кто-то бил молотком по железному листу. Какое-то время он лежал безмолвной колодой на кровати и безучастно наблюдал за тем, как сестра судорожно смахивает пыль с компьютерного столика. Соня всегда так делала, когда приезжала в гости, даже шутила, дескать ей тут прописаться надо бы, пока квартира не заросла плесенью по самое «не могу». Форточка постепенно приходил в себя и теперь смог даже подняться.

— Сонь, окажи услугу, а?

— Что, надоело горелым рисом догоняться? — девушка с иронией смотрит на брата.

— Не-е, отчёты мне заполнить надо, время-то поджимает… А мне по делам бы смотаться… Ты ведь быстро печатаешь, осталось только в «ворд» занести. А уж заказчику я сам это как-нибудь отправлю.

— Ладно, — соглашается, не торгуясь, Соня. — Ты смотри, осторожней там, а то найду тебя опять полумёртвым…

— Н-н-не волнуйся за меня, Сонечка, всё нормально, — бессвязно пролепетал Форточка и, спешно одевшись, поспешил к гостинице, напротив которой красовалось величественное граффити — моряк. А на самой вывеске у центрального входа были прикреплены буквы, образовывавшие строфу из песни «Ребята семидесятой широты». Форточка собирался уже занять свою позицию, как вдруг чья-то цепкая рука ухватила его за шею.

— Надо же, какие люди… И без охраны… — тон незнакомца напоминал ему доктора Замятина, но это вряд ли был сам Константин Дмитриевич, поскольку он никогда не стремился внезапно подкрасться сзади, хотя и появлялся всегда неожиданно, как чёрт из табакерки. А этот ещё и говорит по-английски.

— Я просто…

— Чудно-чудно, — подхватил голос. — Ты здесь просто на оленей поохотится решил. С револьвером. Что, ружья уже не в моде?

Форточка оторопел и, воспользовавшись тем, что незнакомец ослабил хватку, медленно повернулся к нему лицом. Перед ним стоял коренастый мужчина средних лет с изрядно огрубевшими чертами лица. У него всё чаще пробивалась седина, тем самым образовывая эдакие светло-серые «перья» в его волосах. Это же тот самый человек, за которым Форточка должен был шпионить, но, видимо, уверившись в том, что цель у него совсем иная, практически бросил слежку. Теперь охотник и дичь поменялись местами. Ник Кантен, завладев револьвером Форточки, чувствовал себя настоящим хозяином положения, хотя он запросто мог и голыми руками «ушатать» щуплого якута, чрезвычайно слабого на расправу. В этом он неумолимо напоминал типичных хлыщей, гораздых хамить с порога, но скулящих, когда получают за такое поведение по ушам.

— Ну что, Табаки, наигрался в кошки-мышки? — с усмешкой спросил сыщик.

— Так я это…

— Ну?

— Задание у меня было и я… Ну, следил за вами.

— Ох ловкач — сыщика выслеживать так по-дилетантски. Я ведь сразу тебя срисовал, но думал, что сам отлипнешь. Ладно, чего уж там. Твоё последнее желание? — Кантен резко переменил тему разговора, а Форточка был близок к панике.

— Э-э, вы чего? Убьёте меня? Тогда вам точно не добраться до…

— До кого?

— Ну, вы же эту, как её… Ну, эту… Ищете?

— Её зовут Кейт, если что.

— А я её видел. Она пришла в себя и Замятин её в кабинете допрашивал. Так по-гестаповски…

— Что? — Кантен, конечно, подозревал, что доктор чего-то недоговаривает, но всё равно это было неприятным открытием.

— У него в кабинете электрический стул. Если ответ на вопрос его не устраивает, включает разряд, чтоб пациенты покладистее были. Затем отправляет в морозильную камеру — это он так проверяет чувствительность пациентов к холоду и насколько вынослив их организм. А уже потом с лекарствами экспериментирует.

Конечно же, Форточка лгал, но сейчас ему хотелось убедить сыщика в том, что главврач и его подопечная для Ника куда важнее какого-то пугливого лазутчика. Надо было создать у Кантена ощущение, что счёт идёт на секунды. Но сыщик был далёк от того, чтобы принимать на веру сплетни, к тому же чувствовал, что Вася ему ещё пригодится.

— Так-так… Дело нешуточное, друг мой, — Кантен сделал на редкость серьёзное лицо. — Короче, в расход тебя пускать не стану, так уж и быть. Но сперва ты поможешь мне вытащить Кейт из больницы, лады?

— А-а-э-э… — начал было Форточка.

— Чего? Думал, от меня так просто отделаться? Я думаю, ты вполне сможешь незаметно проникнуть в клинику и составить подробный план помещения. Тем более, узнать, что с нашей контуженой.

— Вы что, если Замятин меня засечёт — я труп, — отнекивается Василий.

— Ничего не знаю, но план чтоб завтра был у меня. Понял? Тогда пшёл отсюда.

Вася поспешил уйти, чувствуя, что серьёзно влип. Ему и раньше доводилось входить в ситуативные союзы с кем-то, но всё равно приятного в этом было мало. На сей раз оставалось уповать лишь на удачу и собственные мозги.