Тишина, брат мой (джен)

Из книги «Бестиарий Гербейна: Автоматоны гномов»:

«9 день месяца Огня очага.

Гномы вымерли много веков тому назад — возможно, и к лучшему. Какое это должно было бы быть отвратительное зрелище — мужчины и женщины, все с бородами, но ростом с десятилетнего ребёнка... С другой стороны, мы лишились возможности увидеть своими глазами всесокрушающий гнев богов, который обрушился на гномов и поглотил целую цивилизацию в одно мгновение, и ужаснуться его сверхъестественной мощи.

Останки гномьей цивилизации похоронены глубоко в недрах гор, привлекая учёных и воров со всего света, что словно падальщики слетаются в опустевшие подземные города, чтобы содрать с костей прошлого последние крохи древних знаний и извлечь на поверхность забытые сокровища. Но многие искатели приключений встречают в этих проклятых залах лишь смерть, ибо гномьи руины не отдают свои сокровища без боя.

Давным-давно, ещё ребёнком, я слышал рассказы о том, как сведущи были гномы в том, что касалось механизмов. У моего народа есть предание, что ещё до нашего появления в этом мире гномы подчинили себе силы земли и стали столь искусными механиками, что, с помощью огня и молота, вдыхали жизнь в сталь и бронзу, создавая механических слуг. Эти искусственные создания теперь несут свою службу в тёмных залах и коридорах, наполненных непрерывным скрежетом шестерёнок и шипением пара, готовые уничтожить тех, кто решил осквернить гномские святыни, словно мрачные стражи последних крупиц культуры, оставшихся от ныне мёртвой расы.

Вспоминаю, как я спустился во влажную тьму Мзулфта. Медленное шипение пара, скрип старых шестерёнок и грохот работающих механизмов эхом отдавались по мёртвому городу — звуки эти были способны посеять панику в сердце подавляющего большинства людей. Я слышал, как во тьме что-то движется, скользит по полу совсем рядом, но остаётся невидимым взору, и понимал, переступая через тела несчастных расхитителей могил и учёных, что во тьме этих залов обитают вовсе не крысы.

Небольшие механические пауки быстро окружают меня, оживают механизмы, встроенные в стены, разворачиваются большие сферы, являя передо мной металлических созданий с арбалетами вместо рук. Я не могу не изумиться великолепию машин, созданных с одной лишь целью — убивать. Сила моя в моём мече и щите, и я не боюсь этих искусственных созданий, ибо мне ведомо — в этих глубинах можно встретить гораздо более опасных существ. И действительно, пол начинает подрагивать от движений какого-то массивного существа, ступающего так твёрдо, словно оно передвигается на огромных поршнях — и вот оно выходит на свет. Топор в одной руке, молот — в другой, ростом с пятерых мужчин, весь из тусклой бронзы, с лицом, созданным по образу и подобию своих хозяев. Паровой центурион. Да, легенды не врут — передо мной страж, охраняющий величайшие сокровища гномов.

Мы сразились, и теперь я знаю, что гномы действительно исчезли бесследно — ибо грохот, с которым центурион нападал на меня, поднял бы мёртвых из могил. Он размахивал молотом и мечом с нечеловеческой силой и без передышек, одержимый лишь одной целью — убивать. Я уклонялся от его ударов, и они лишь бесплодно крушили стены, я нападал, пользуясь теми редкими моментами, когда он открывался для атаки — и так яростно мы сотрясали своды подземелья не один час. Я не мог принять мысли, что какой-то механизм возьмёт надо мной верх.

Обычный человек уже давно был бы мёртв, когда я наконец встал у искорёженного тела мёртвого автоматона, из которого, словно последний выдох, вырвался клуб пара. Я мог бы забрать артефакты гномов и ценные металлы, но оставил их нетронутыми. Мне не хотелось отвадить от себя удачу, ограбив мёртвых — а вдруг именно такую ошибку совершили бессчётное количество искателей приключений, бесславно завершивших свой путь?..

Я продолжу свои странствия по миру. И, возможно, когда-нибудь Гербейн встретит себе достойного противника. Ибо из известных мне, нет никого, кто способен заставить меня трепетать».

* * *

На окраине небольшого шахтерского поселка Картвастена остановился маленький караван. На обочине вымощенной серыми камнями дороги, тянущейся вдоль берега реки Карт, стояла единственная деревянная повозка, наполненная различными ящиками, бочками и мешками. Один из караванщиков распрягал лошадь. Рядом, почти у самой воды, весело горел большой костер, обложенный камнями. Над его огнём висел котелок, в котором что-то варилось. Возле походного очага расположилась небольшая палатка из шкур. Около ее открытого входа на плетеном коврике сидел, скрестив под собой ноги, хозяин каравана. Каджит. Выглядел он как большая прямоходящая рысь с человеческими чертами. От кошки его отличало, помимо строения тела, наличие длинных, серых как его шерсть, но вполне человеческих волос на голове. Расслабившись и закрыв глаза, караванщик нежился в лучах жаркого летнего солнца, изредка шевеля торчащими над головой кошачьими ушами и отдыхая после долгого и тяжелого перехода. Периодически он слегка приоткрывал один глаз и смотрел в сторону большого камня, лежащего на обочине через дорогу от стоянки каджитов, при этом смешно топорща усы и оскаливая, словно в улыбке, острые зубы. Чуть в стороне, на травке, несколько его сородичей ставили еще одну палатку, подтаскивая к ней небольшие ящички и мешки из телеги. За всей этой возней из-за того самого большого камня украдкой наблюдала маленькая девочка лет семи.

— Фьотра! Фьотра! — донесся со стороны поселка обеспокоенный женский крик. На что девочка, обернувшись, забавно сморщила носик и, покинув свое импровизированное укрытие, торопливо, пару раз с досадой оглянувшись, побежала вверх по дороге, ведущей в поселок. Когда она уже подбегала к ближайшему дому, из-за него появилась невысокая бретонка, одетая в длинное зеленое платье с тонким тканевым капюшоном, накинутым на голову. На ее обеспокоенном лице была изображена красная татуировка в форме двух простых линий, идущих от глаз через скулы к вискам. А в руках она несла небольшую котомку. Увидев, наконец, девочку женщина раздраженно заговорила:

— Дочка, опять ты пряталась! Прекращай свои игры и иди в дом! Обед уже готов.

— Ну, мам, — капризно протянул ребенок и, указав в сторону стоянки каравана, пояснил. — Там каджиты. Они только что появились с той стороны, — девочка снова махнула рукой. — И теперь ставят лагерь возле нашего поселка.

— Тем более, иди в дом, — категорично заявила бретонка, кинув обеспокоенный взгляд в сторону стоянки караванщиков. — Эти кошки могут быть опасны.

— Неправда, они такие милые, — мечтательно протянула Фьотра. — Пушистые, с вот такими ушками, — малышка непосредственно изобразила ладошками уши над головой. — И хвостиками…

— Я запрещаю тебе ходить к их лагерю, пока они здесь, — уже рассерженно прервала дочку мать. — Иди сейчас же в дом. Помой руки и жди меня. Я сейчас схожу, отнесу обед твоему отцу. Заодно пусть поговорит с Энитахом насчет этих каджитов. А когда я вернусь, мы будем обедать, — женщина, проследив, чтобы дочка зашла в дом, заперла дверь и отправилась в сторону входа в большую шахту, расположенную на территории поселка, совсем тихо пробормотав. — И нужно разбудить Сорин. Она что-то говорила о пропущенной встрече с каджитами.

* * *

Спустя некоторое время из поселка вышла молодая рыжеволосая бретонка. И, слегка прихрамывая, направилась к лагерю каджитов. Она была одета в легкую коричневую кожаную куртку, подбитую черным мехом. Куртка была скорее частью какого-то доспеха, чем просто верхней одеждой, так как оставляла руки девушки открытыми почти до плеч. Ее короткие волосы, едва достающие ей до линии подбородка, были распущены. На поясе у девушки висела массивная булава из странного металла желто-рыжего цвета. Приблизившись к лагерю каджитов, она отыскала глазами хозяина каравана, все так же сидевшего на коврике, и подошла к нему.

— Добро пожаловать в скромный лагерь каджита, — протяжным почти мурлыкающим голосом поприветствовал караванщик подошедшую к его палатке бретонку. — Чем Ри’сад может помочь прекрасной незнакомке? У каджита найдется все…

— Не придуривайся, Ри’сад, — гневно оборвала его она, схватившись за рукоять булавы. — Ты знаешь, кто я. И знаешь, что мне нужно от тебя. Где мой заказ?

— Сорин не явилась в Маркарт к назначенному сроку, — невозмутимо протянул, забавно выделяя букву «р», караванщик. Он неторопливо приложился к большой металлической кружке и, отхлебнув что-то из нее, довольно зажмурился.

— У меня были дела, которые меня задержали, — кисло скривившись и проведя рукой по ноге, заявила девушка.

— Дела были важнее гномьих штучек? — распахнув глаза и наигранно удивившись, переспросил каджит и пошевелил ушами, раздраженно дернув лежащим позади него хвостом. — Ри’сад пробыл в Маркарте неделю, а Сорин так и не появилась.

— Так они все еще у тебя, Ри’сад? — с надеждой поинтересовалась бретонка.

— Нет, — этим ответом заставив Журар снова схватиться за булаву, но, не обратив на это внимание, караванщик продолжил обстоятельно пояснять. — Прождав еще неделю каджит решил, что гномьи железки не нужны Сорин. Ри’саду они тоже не нужны. Они занимают место в повозке. Но у каджита есть друзья в Скайриме. Они принесли весть, что штучки гномов понадобились в Солитьюде. Две недели назад Ма’дран купил желтый хлам гномов у…

Девушка же, не дослушав, чертыхнулась и, развернувшись и сыпля проклятиями, стремительно отправилась в сторону поселка:

— Штучки... Продал он их, видите ли. Обливион тебя раздери! Я искала этот образец двемерского арбалета почти полгода. А он, видите ли, не мог подождать каких-то пару недель. Р-р-р! Даэдровы каджиты! Теперь придется тащиться в Солитьюд.

* * *

— Ну что? Это те самые каджиты, с которыми ты хотела встретиться? — поинтересовалась мать Фьотры у Сорин, едва та зашла в дом.

— Да, те самые, — резко кивнув и все еще негодуя, немного раздражено начала девушка, но, глубоко вздохнув, постаралась взять себя в руки и, сев за стол, продолжила уже спокойней. — Но моего заказа у них уже нет. Нет, ты представляешь, Мина?! Этот комок шерсти продал мой заказ кому-то в Солитьюде. Р-р-р. Чтобы я еще раз связалась с каджитами.

— А я тебя предупреждала, Сорин Журар, — наставительно проговорила ее собеседница и, покачав головой, выставила тарелку с похлебкой перед бретонкой. — Чем покупать эти свои двемерские механизмы через каджитов, лучше бы отправилась в нашу столицу к придворному магу. Я слышала, что он откопал целый город гномов под Маркартом.

— Я была у него, — принимаясь за еду, ответила Сорин. — Он устроил в замке ярла целый музей, но на раскопки никого не пускает. Боится, что, как он сказал, "головорезы вроде меня" все там растащат, — девушка, наигранно высокомерно, передразнила мага.

— И ты не придумала ничего лучше, — возмущенно вскинулась Мина. — Чем самой полезть в заброшенные развалины гномов?! Чем все это кончилось?! Ты месяц провалялась с отравлением ядом фалмеров. И тебе еще повезло, что зелье исцеления болезней сработало почти как противоядие. А если бы нет? Почему ты не взяла с собой Израна?

— Он меня выгнал! — так же возмущенно ответила Сорин. — Наговорил гадостей и заверил, что восстановит орден в одиночку. Тоже мне герой-одиночка. Ему, видите ли, мешает, что я все время занята исследованием механизмов двемеров. А то, что именно благодаря моим исследованиям, у него и появился арбалет, с которым он теперь чуть ли не спит? Нет, я сделаю усовершенствованную модель арбалета, и тогда он поймет, что был не прав. Сам прибежит просить меня вернуться, — высказав все это, девушка надулась и вернулась к похлебке.

А хозяйка, понимающе улыбнувшись, пошла к двери в соседнюю комнату. Откуда, чуть не сбив ее, выскочила Фьотра:

— Тетя Сорин, тетя Сорин, — громогласно и возмущенно принялась жаловаться девочка, при этом активно жестикулируя. — Ты ведь ходила к котикам? А меня мама не пускает. Так нечестно. Мама говорит, что котики опасные. Но я видела их. Я незаметно подобралась близко-близко. И они такие милые и совсем-совсем не страшные. Почему мне нельзя тоже к ним сходить?!

— Правильно мама тебе говорит, — дождавшись окончания тирады малышки и едва сдерживая улыбку, с серьезным лицом ответила бретонка. — Котики только кажутся хорошими. А на самом деле они врушки еще те. И могут украсть то, что им понравится, — и, потрепав девочку по голове, закончила. — А ты очень красивая девочка, Фьотра. Вдруг ты им понравишься, и они решат забрать тебя с собой? Твоя мама боится остаться без тебя, вот и запретила тебе ходить к котикам, понятно?

Девочка вопросительно оглянулась на мать, а та важно кивнула:

— Понятно, — горестно вздохнув и наклонив обиженно голову, пробурчал она. И некоторое время просидела молча, надувшись и ожидая, когда мать накроет на стол еду для нее. Затем, взяв в руки ложку, и начала все так же молча есть. Некоторое время все ели в тишине, пока хозяйка не спросила задумавшуюся бретонку:

— Сорин, ты все же поедешь в Солитьюд? Думаешь, сможешь отыскать там купившего у каджита эти гномьи артефакты? Но ты ведь еще не до конца оправилась от отравления.

— Тетя Сорин поплывет на кораблике, — внезапно уверенно произнесла, переставшая дуться, девочка и тут же снова начала возбужденно канючить у опешившей матери. — Мам, я тоже хочу поплыть на кораблике! Можно?! Можно?!

— Нельзя, ты еще маленькая, — снова категорично отказала девочке женщина, на что та снова надулась и, вскочив из-за стола, убежала из комнаты. А ее мать раздраженно спросила у ошарашенной девушки. — Ну, вот откуда она постоянно это берет, Сорин?

— Не знаю, Мина, — задумчиво глядя в след девочке, протянула она и, пожав плечами, продолжила. — Да, я пойду в Солитьюд. Завтра присоединюсь к каджитам. Возможно, мне повезет, и покупателем окажется какой-нибудь местный коллекционер. В любом случае у меня закончились зелья лечения. Очень уж сильный был яд у фалмеров, — и, тоже вставая из-за стола, добавила. — Пойду собираться, и слушай, Мина, я оставлю у тебя некоторые вещи? — на что хозяйка с обреченным вздохом кивнула.

* * *

Половину пути девушка проделала, пристроившись за караваном каджитов. После же того, как они пересекли Карт, и караван направился на восток в сторону Рорикстеда, бретонка продолжила путь на север уже в одиночестве. А к вечеру пятого дня Сорин, наконец, прибыла в Солитьюд. Проходя мимо Небесной башни, она застала необычную картину. Посреди дороги лежала огромная туша мертвого медведя, вокруг которой суетилась пара стражников с луками.

«Интересно, откуда взялся медведь летом так близко к городу?» — подумала Сорин и задала этот вопрос стражникам.

— Дык ведь, этот… имперец… ну, который охотник, с конюшни притащил за собой, — последовал недоуменный ответ от совсем еще юного тощего и рыжего воина. — А откуда медведь взялся на конюшне, он не сказал. Как выскочит из кустов, да как зарычит. Мы тут от неожиданности чуть в штаны не нал… — его прервал прилетевший подзатыльник от более старшего стражника, крепкого светловолосого норда лет сорока.

— Думай, чего говоришь, бестолочь. Рядом тут ферма Катлы и конюшня, — взмахом руки он указал, где именно. — Вот оттуда и прибежал охотник. Германом его кличут. Постоянно возле конюшни с луком возится. Живет он там. В общем, бежит, значится, Герман мимо нашей башни. А за ним из кустов вот этот самый медведь выскакивает. Охотник, значится, от медведя бежит, и стрелы в него пускает. Да медведю все нипочем. Ну, мы и подмогнули чутка, — показал он на свой лук. — Ведь работа наша, в чем заключается? — сурово глянул он на своего юного подопечного. — Обеспечивать покой и безопасность в городе. Что мы, значится, и сделали. А охотник, в благодарность за подмогу, мишку нам оставил. Хороший мужик он. Теперича медку будет на что выпить, — с предвкушением в голосе норд, окинул жадным взглядом тушу медведя.

Усмехнувшись простоватым ответам и чаяниям стражников, девушка отправилась к воротам города. На месте обычной стоянки каджитских караванов было пусто. Ну, она особенно и не надеялась, что, даже если караванщики окажутся в городе, двемерские артефакты будут все еще у них. Так что, пройдя через ворота, Журар поспешила в гостиницу.

Сняв комнату и смыв с себя дорожную пыль, девушка переоделась и спустилась в общий зал. В таверне было шумно и полно народа. В основном сидели моряки с судов, пили, галдели, смеялись. Приставали к молоденькой служанке. В самом центре за большим столом собралась компания бардов из коллегии, они что-то громко обсуждали, споря друг с другом. Один из них, огромный норд лет тридцати, постоянно порывался запеть, но его все время осаживали. В дальнем темном углу традиционно обнаружился Гулум-ай.

«Хоть что-то не меняется», — усмехнулась Сорин про себя.

Все столы оказались заняты, и девушка направилась к стойке:

— Сорекс, еды мне и чего-нибудь промочить горло, — и пока сын хозяина отправился выполнять заказ, поинтересовалась у его отца. — Корпул, до меня дошли слухи, что в последнем караване каджиты привозили в Солитьюд двемерские артефакты. Ты не знаешь, кто мог купить железки у них?

— Меня не интересуют каджиты. И тебе известно, что я не собираю местные слухи, Сорин. Пройдись по лавкам, возможно, это было заказом для торговцев, — ворчливо ответил пожилой имперец.

Вздохнув, девушка принялась за еду.

* * *

Проснувшись утром, Сорин спустилась в зал, в этот час пустовавший. За столом возле окна сидел длинноволосый, но с лысой макушкой, седой норд и что-то медленно цедил из кружки. У стойки обнаружилась незнакомая девица с лютней и сын трактирщика — Сорекс. Они что-то тихо обсуждали. Заказав еду и присев за столик, девушка задумалась.

«Фьотра ляпнула, что я куда-то поплыву, а ведь эта маленькая пророчица редко ошибается. Неужели, каджиты продали артефакты кому-то не местному?» — так, прокручивая в голове различные предположения, Сорин не спеша позавтракала, затем, поднявшись в комнату, снова переоделась, захватила на всякий случай оружие и кошель с золотом и отправилась по лавкам, расспрашивать торговцев.

В первой же лавке ей повезло. Логично рассудив, что двемерские механизмы могли заинтересовать или оружейника, или коллекционера, девушка зашла в магазин «Всякая всячина», где, судя по названию, торговали всем подряд.

— А я думал, что искатели приключений должны выглядеть круто! — Заявил с наглым видом мелкий пацан, сидящий на лавке сразу за дверью магазина. За что получил щелбан по лбу от вздрогнувшей от такого приветствия Сорин.

— Ты просто ничего не понимаешь в красоте, пацан, — кинула она ему, направившись к бросающей грозные взгляды парню хозяйке лавки. В конце концов, погрозив парню кулаком, редгардка, фыркнув, улыбнулась девушке:

— Хмф. Знаешь, у тебя был такой… особенный взгляд. В точности как у моего Бейранда, когда Кейд устраивает проказы. Заходи, приценись. У нас тут есть всего понемногу.

— Здравствуй, я изучаю двемерские артефакты и слышала, что каджиты что-то подобное привозили недавно в Солитьюд. Тебе об этом ничего не известно?

— Как же? Именно мне Ма’дран и продал этот хлам, — внезапно раздраженно заворчала женщина. — Я заказывала слитки двемерского металла. А что мне привез этот проклятый каджит? — но тут же, одернув себя, спокойно пояснила. — Да были там какие-то артефакты. Но в тот же день зашел местный имперец, Герман. Он так возбудился, когда увидел этот металлолом. И тут же выкупил все механизмы. Там была рука автоматона с какими-то кривыми пластинами и несколько странных сферических артефактов. Вот их-то все он и забрал.

Сорин обрадовалась, что никуда плыть не придется, и что покупатель местный, и что, наконец, она сможет выкупить свой заказ — как хозяйка разбила все ее надежды:

— Если бы я знала, к чему это приведет, то ни за что бы ему не показала эти даэдровы железяки. Они вместе с моим мужем и этим пошляком Фиадой целый месяц уже не вылезают из мастерской редгарда, и что-то там мастерят. Переломали все эти гномьи механизмы, переплавили весь металл. Мой муж вообще перестал появляться дома. Нет, ты представляешь, он ночует в кузне?!..

Женщина еще что-то возмущенно говорила, но Сорин не слушала.

«Образец двемерского арбалета, который я ждала почти полгода, переплавили! Просто переплавили!» — обреченно простонав, девушка встряхнула головой и, перебив причитания торговки, поинтересовалась:

— Где находится мастерская Фиады?

Выяснив куда идти, бретонка отправилась, как оказалось, к коллеге — мастеру по изготовлению луков.

«Может быть, еще не все потеряно?» — проскочила в ее голове обнадеживающая мысль.

* * *

Лавка мастера обнаружилась слева от прохода в Мрачный замок, напротив кузницы, где что-то увлеченно выковывал муж торговки. Подойдя к нужной двери, Сорин глянула на вывеску. «Мастер по изготовлению луков» — гласила она.

«Странно, что я никогда раньше не обращала внимания на эту мастерскую» — подумала бретонка и открыла дверь.

У прилавка в глубине небольшого помещения стоял темнокожий мужчина средних лет и лениво крутил в руках двемерский гироскоп. Услышав звук открывающейся двери, он поднял глаза на Сорин и, отложив гироскоп обрадовано улыбнулся:

— Что такую красотку привело в мою лавку? Тебя интересует лук? Стрелы? Или, может быть, тебе понадобились материалы для создания луков? Все это и кое-что еще я могу тебе предложить, — игриво шевеля бровями, поприветствовал он опешившую уже второй раз за сегодняшнее утро от такого напора девушку. — Ибо твоя дорога привела тебя к лучшему мастеру по изготовлению луков в этой стране, — с гордостью закончил редгард, все так же улыбаясь.

— Мне нужен, Герман. Он увел мой заказ, — отойдя от замешательства и грозно нахмурившись, перешла в атаку Сорин и, подойдя к прилавку, схватила гироскоп. — Вот этот гироскоп, а так же образец арбалета, каджиты привезли для меня. А этот даэдров имперец перехватил мой заказ! Где он?!

Теперь опешил уже мужчина. Он сглотнул и, кинув взгляд куда-то за спину Сорин, ответил:

— Он на приеме в Синем Дворце. У придворного мага.

— Так он маг? Исследователь? Как Колсельмо? Слышал о Колсельмо?

— Нет, он не маг. Он скорее… — Фиада замялся, словно подбирая слово. — Механик. Да точно механик. Он придумал великолепный лук. Думаю, что даже гномы не додумались бы до такого. Мы с Бейрандом, это местный кузнец, собрали этот лук по чертежу Германа, — он засуетился, вышел из-за прилавка и направился в подсобку. — Сейчас ты увидишь это чудо.

Редгард на несколько мгновений скрылся за дверью и тут же вернулся, неся в руках большой деревянный футляр, изящно украшенный и покрытый лаком:

— Я на досуге мастерю подарочные сундучки, — несколько смущенно пояснил он, кивнув на футляр. Поставив его на прилавок, Фиада откинул крышку и вытащил странный длинный лук. Оружие было выполнено из эльфийского металла, и только небольшие диски на краях были из двемерской стали. На луке отсутствовали привычные элементы украшений, но при этом он выглядел как произведение искусства. Сорин видела изображения двемерских арбалетов. Так вот устройство лука чем-то их напоминало. На луке было так же три тетивы, диски на краях плеч, но на этом сходства заканчивались. Изящная рукоять была зачем-то покрыта отверстиями разной формы и размера. Снизу был закреплен непонятный механизм. На месте, куда обычно прикладывается стрела, рукоять изгибалась, образовывая полочку, над которой торчало какое-то кольцо. Чуть выше центра рукояти отходил короткий стержень внутрь дуги лука. И даже тетива была необычной. На ней была закреплена какая-то металлическая петелька и маленькое колечко.

Фиада достал из-за прилавка стрелу с обычным стальным наконечником, а так же какое-то странное устройство на кожаных ремешках, и, надевая на руку это устройство, важно пояснил:

— Это релиз — спусковой механизм для более точной стрельбы, — затем взял в руки лук, зафиксировал стрелу на тетиве и отошел на дистанцию к установленной в комнате небольшой мишени. Аккуратно вскинув лук, он ловко зацепил тетиву за ту самую металлическую петельку и натянул ее:

— Благодаря блокам на краях лука, тетива натягивается очень легко, думаю, с этим луком справится даже ребенок. Колечко на тетиве и кольцо над стрелой позволяют очень точно прицеливаться. Релиз и стабилизатор так же увеличивают точность стрельбы, — закончив пояснения, он выпустил стрелу. Она воткнулась точно в центр мишени. — И стрельба производится практически бесшумно. Хочешь попробовать? — с хитрой усмешкой Фиада протянул лук Сорин, которая замерла рядом с ним с затуманившимся взглядом.

Дальше, бережно взяв в руки оружие, словно оно было стеклянным, девушка закидала мастера вопросами о назначении тех или иных частей механизма. Попробовала несколько раз выстрелить. Тетива натягивалась непривычно легко. Лук лежал в руке, будто влитой. После выстрела не вибрировал и производил его бесшумно. С релизом девушка тоже разобралась, оценив его удобство. Увлекшись, Сорин даже не обращала внимания на легкие подколки редгарда и совсем не заметила появления автора этого оружия. Вынырнув из созерцательного состояния только, когда услышала:

— Герман, дружище! Почему ты раньше не познакомил меня со своей такой симпатичной по… — Отложив лук, она с силой врезала Фиаде в живот, обрывая его на полуслове.

Имперец выглядел неожиданно. Лохматый, весь заросший бородой, одетый в странную бандитскую меховую броню, среди шкурок которой внимательная Сорин заметила рукояти ножей. Он растеряно их оглядел и понес какую-то ерунду про талморцев и необходимость срочно уезжать, причем заявил, что девушка поедет с ним. При этом назвав ее по имени, что было вдвойне странным, так как она не успела представиться, а знакомы они не были. Но, вспомнив слова Фьотры про корабль, бретонка согласилась.

И на следующее утро они отплыли на корабле «Соленый молот» в сторону Данстара. Всю дорогу Герман был задумчив и молчалив, на корабле практически все время просидел в каюте. Лишь на небольшой стоянке ночью девушке удалось его немного разговорить. Она заявила, что арбалеты эффективнее луков, и тем самым вызвала того на небольшой спор. И с удивлением прослушала большую лекцию про устройство арбалетов, в результате согласившись с мнением Фиады, что двемеры никогда бы до такого не додумались. Но все закончилось тем, что Герман напился. И до самого Данстара ничего не соображал.

Ночью уже в таверне Сорин приснился кошмар про вампиров, и она несколько раз просыпалась в холодном поту. Так что, едва на улице забрезжил рассвет, девушка, наконец, не выдержав, отправилась будить своего нового знакомого. Дверь в его комнату оказалась хитро закрыта, так что, провозившись с замком и не сумев его вскрыть, бретонка принялась долбиться в закрытую дверь, которую, впрочем, никто долго не открывал.

— Почему ты не даешь мне спать, женщина? Случился пожар, землетрясение или на нас напали драконы? — наконец, открыв дверь, помятый и заспанный имперец закидал девушку вопросами хриплым со сна голосом, а затем оглядел ее с ног до головы, хмыкнул и сам же непонятно ответил. — Нет, все в порядке, для всего этого еще не пришло время. Так что, уймись, женщина, и дай мне поспать. Такой сон мне испортила… — ворчливо посетовав, он захлопнул дверь у Сорин Журар прямо перед носом.