Ir estel fir... (гет)

Этой ночью луны почти не было видно. Ее холодный свет тонул в медленно плывущих по небу серых тучах, закрывающих яркие россыпи звезд и бледную владычицу этих земель. В Итилиэне было слишком тихо, но это спокойствие настораживало всех куда больше, чем туманная дымка, повисшая над рекой. Великий Андуин словно застыл, и не было слышно ни шума течения, ни одинокого всплеска. Громадными клубами вздымался мрак, и лунное сияние то и дело скрывалось за ночными облаками. Осгилиат покорно склонился перед мрачным безмолвием, лишь тихие голоса солдат снова вдыхали жизнь в каменные руины.

Фарамир стоял на вершине давным-давно разрушенной башни и вглядывался вдаль. Сжимая руками осыпавшиеся перила, он закрывал глаза и прислушивался к звукам, доносившимся с противоположного берега. Орки притаились; они больше не беспокоили солдат ни в туманные, ни в ясные ночи с того самого момента, как захватили восточный берег. Следопыт вспомнил, как на этой самой башне в последней битве Боромир поднял стяг с Белым Древом, как восторженно он говорил о Гондоре в минуту отчаяния, и как сотни разных голосов вторили ему. Тогда он походил на великого витязя древности своей статью и гордой осанкой; он звал воинов на бой, но страха не было в их глазах. Боромир кричал о славе, что ждет их всех, и сам мечтал быть воспетым в песнях. Он никогда не любил отступать, тогда тоже не отступил. Они пошли за ним на смерть, потому что любили Гондор и своего отважного военачальника.

Братья клялись перед каждым боем, что не будут скорбеть друг по другу, если один из них падет, но на сердце Фарамира все равно стало горько. Три ночи назад вместе с отцом он услышал звук рога, донесшийся с севера. Он прозвучал слабо, но его глас нельзя было спутать ни с чем другим — так сказал Дэнетор, — но следопыт и сам все понял. Невиданной ранее доблестью и отвагой наполнилось тогда его сердце, и в этом внезапном порыве он было шагнул вперед, но вдруг остановился и замер. Ясный взор его потускнел, плечи поникли, а в душе поселилась тревога. Фарамир обернулся к отцу с немым вопросом; Дэнетор, рукой сминая на груди свою мантию, смотрел вдаль и поджимал тонкие губы. Его суровое лицо не выражало ничего, лишь влажные глаза стали признаком скорби. Он глянул на сына — глянул с нежностью и лаской, но тут же сделался вновь властным и грозным, как будто хотел прогнать свою слабость — и, не сказав ни слова, ушел. Фарамир счел это дурным знаком, не предвещающим ничего хорошего. Но надежда была, ее слабый лучик едва теплился во мраке горести и, подобно сегодняшней Луне, рисковал полностью исчезнуть в кромешной тьме.

Фарамир жестом подозвал к себе Дамрода, стоящего позади:

— Усильте наблюдение за рекой: туман будет слишком хорошим прикрытием для орков, если они задумают напасть.

Затем спустился с башни и прошел немного вглубь города к своим солдатам, согревающимся у костров. Следопытов было мало, поэтому они сидели небольшими группами вокруг огня, тихо беседовали, попивали горячие травяные отвары. Военачальник подошел к некоторым из них, поинтересовался самочувствием, похвалил за верную службу и расспросил про новости с наблюдательных постов, затем решил проведать разведчиков.

Он оказался за пределами Осгилиата и глубоко вдохнул свежий холодный воздух, приятно обостривший все его чувства. Фарамир слишком устал за последнее время, он был измучен бессонными ночами и тревогой, ставшей его спутницей. Он любил этот край, дарящий ему умиротворение, и его природу, которая сопротивлялась войне: даже сейчас все зеленело и цвело.

Мужчина бережно отодвигал каждую веточку, пробираясь через заросли кустарников, и вскоре оказался возле реки. Черная тень отделилась от дерева и бесшумно пошла ему навстречу.

— Военачальник, — следопыт вытянулся, коротко кивнул, — все тихо.

— Благодарю, Лотар. Можешь отдохнуть, я останусь здесь. Сон не идет ко мне, а тебе не мешало бы поспать.

Воин склонил голову и скрылся в ночи. Фарамир снял с пояса меч, приставил его к стволу дерева, а сам сел рядом. Где-то застрекотал кузнечик, испуганный колыханием травы и теперь уже вернувшийся на место, а вдалеке послышался крик, похожий на птичий, которому тут же ответили другие. Мужчина приложил ладони ко рту и откликнулся на зов, означающий смену караула.

Легкий ветерок играл с кронами кипарисов, наполняя воздух приятным успокаивающим звуком. Следопыт не знал, сколько он просидел с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной, как вдруг услышал движение на воде. Он резко встал и выпрямился. Луна освободилась из плена облаков и теперь сияла над туманным Андуином, а в этой серебристой дымке медленно плыла лодка без гребца. Ее окружало мертвенно-бледное свечение, и Фарамир похолодел. Сначала он колебался, но какая-то неведомая сила повлекла его к берегу, и он вошел в воду. Он следил за лодкой и не мог понять: видится ли она или правда плывет прямо к нему. Она была так близко, что он мог протянуть к ней руку, дотронуться, остановить, но пальцы не послушались его. Мужчина заглянул в нее и увидел мертвого витязя с Белым Древом на доспехах. Узнав его лицо, он в ужасе отшатнулся: это был его любимый Боромир, израненный, но прекрасный в своем умиротворении. Белые руки сжимали длинный меч, но не было нигде великого рога в серебряной оправе.

— Боромир! — испуганно воскликнул Фарамир, точно маленький мальчик, зовущий на помощь старшего брата, и сделал шаг навстречу лодке. Но ее тут же подхватило течением, и она скрылась в тумане, провожаемая бледным светом луны. Мужчина стоял, скованный страхом, и зачарованно смотрел вдаль.

Вдалеке послышался резкий птичий крик, и следопыт, обретя способность мыслить и двигаться, ответил ему. Фарамир направился к берегу и вышел из воды, понуро опустив голову. У дерева по-прежнему стоял его меч, а на траве был расстелен его плащ, и осознание произошедшего волной захлестнуло его. Он прислонился к стволу спиной и закрыл глаза. Дышал мужчина глубоко, пытаясь унять дрожь в теле и чувствуя, как пусто стало в его душе. Боромир уплыл вниз по Великой Реке и больше не вернется в Минас Тирит, где его до сих пор ждут. Он больше не вернется к своим отцу и брату. Он пал.

Сумерки постепенно таяли от лучей раннего солнца, и все стало видно кругом, хоть и смутно. Деревья еще стояли во мраке, четкими очертаниями обозначая путь через лес, а горизонт медленно насыщался утренними красками. Роса подсыхала, наполняя воздух влагой и травяными запахами. В этой тишине, сливаясь с темными силуэтами природы, бесшумно двигались следопыты Итилиэна. По бокам нестройной колонны, еле различимые вдали, шли разведчики, а впереди — их предводитель. Отличить его от других воинов было непросто — все как один, они были похожи на него и осанкой, и ростом, но все же можно. Он был увереннее всех, решительно ступал по земле и держался как прирожденный вождь. Зеленая маска скрывала его гордые черты лица, но ясные серые глаза, зоркие и внимательные, твердо смотрели вперед.

Фарамир замер, поднял руку, и колонна, как единое целое, остановилась. Он прислушался, втянул носом воздух; затем развернулся и приказал сделать привал. Мужчина подозвал к себе Дамрода, они прошли еще немного и остановились на краю леса. Холм, по которому они двигались, закончился, и перед ними лежала туманная долина с небольшим озером.

— Отправь разведчика к дороге, — сказал военачальник, — пусть доложит, как только завидит их. Мы перейдем долину и встретим их на другом холме. Будьте начеку.

Капитан поклонился и ушел отдавать распоряжения, а Фарамир опустился на траву посреди папоротника. Впереди их ждала битва с южанами, и он должен был вести людей в бой, но чувствовал, что в этот раз ему дастся это нелегко. Скорбь мертвым грузом висела на сердце, а пустота заполнялась отчаянием. После того, как он увидел тот сон наяву, он послал гонца к отцу с письмом, в котором описал свое видение и поделился опасениями. Гонец вернулся с ответным через одну ночь.

Горькие вести звучат из твоего послания, сын. Но мои вести и того горше: на моих коленях покоится рог, расколотый надвое. Дурными предзнаменованиями окутано наше неведение о Боромире, но пусть не тревожат тебя они, ибо мы не знаем истины. Ты должен быть решительным и сильным, сын — впереди у тебя бой, — и ничто не должно сломить твой дух. Ты нужен Гондору в этот темный час.

Вернулся Дамрод и бесшумно сел рядом, внимательно смотря вперед. Внезапно он схватил военачальника за руку и указал на озеро, где, отделяясь от наземных теней, ползало какое-то существо.

— Я пойду вперед, — сказал Фарамир. — Возьми трех своих людей, и ступайте следом.

Он накинул зеленый капюшон на голову и двинулся вниз с холма. Сжимая лук в одной руке и накладывая стрелу на тетиву, крадучись, он приближался к воде. Уже рассвело, солнце ярко светило на голубом небе и лишало следопытов прикрытия. Заросли кустарников становились реже, и воин приказал своим людям разделиться, а сам сел в траву. Он мог почти отчетливо различать странную речь, переходящую в шипение, и всплески воды. Фарамир аккуратно выдвинул лук вперед, затаил дыхание; гнусного вида существо замерло. Его тусклые большие глаза посмотрели прямо на следопыта, но не заметили, и оно поползло в сторону так, что ветви кустарника закрыли военачальнику весь обзор. Когда же мужчина сменил позицию, существа уже не было.

— Улизнул, — сокрушенно опустил голову Дамрод, — как же иначе? Скользкий тип.

— Господин, — вдруг прошептал Маблунг, — смотрите, дым!

— Это еще что за напасть, — нахмурился Лотар.

— Должно быть, орочий привал. А то существо — лазутчик особой породы.

— Верно. Надо бы проверить и расчистить себе путь к большой сече. Негоже оставлять врага в тылу.

Фарамир жестом приказал им замолчать и зайти на холм с разных сторон, а сам побежал прямо вверх. Оказавшись на вершине, он присел, сложил ладони у рта и прокричал по-птичьи. Дамрод откликнулся сразу же, только с другой стороны. С луком наготове он вошел в заросли папоротника и увидел Маблунга справа от себя.

— Пусто, — сказал он негромко, но военачальник его услышал.

Дамрод с Лотаром оказались на противоположной стороне поляны, сжимая копья.

— След от костра, — отозвался капитан, — и дымок еще виден. Не мог он уйти далеко, должно быть, в зарослях засел.

— Сейчас мы узнаем, что это за существо, — вымолвил Фарамир.

— И узнаем, что ему тут понадобилось.

Вдруг в двух шагах от него из папоротника выскочили создания, ничуть не страннее того, кого они искали. Фарамир моментально схватился за меч, увидев в их руках оружие.

— Это не орки, — сказал он, убрая клинок в ножны.

— Неужто эльфы? — неуверенно предположил Дамрод.

— Нет, не эльфы, — покачал головой военачальник и склонил голову на бок, внимательно рассматривая двух маленьких, но взрослых на лицо, людей. — Эльфы выше, и выглядят они краше.

— А мы, выходит, обделены красотой, — воскликнул один из человечков, — спасибо вам на добром слове. Услужили. Но лучше бы сами представились да назвали бы причину, по которой напали на двух странников.

— Мое имя Фарамир, я военачальник Гондора, а это мои люди. Нет больше странников в этих прекрасных краях, только слуги одной из двух крепостей. Немедленно объясните нам, кто такие и куда путь держите, — строго, но без гнева приказал он и расслышал отдаленный птичий крик, возвещавший о приближении южан. — Впереди у нас битва, нам нельзя медлить.

— Мы хоббиты, — ответил второй человечек, — мое имя Фродо, а это Сэмуайз. Пришли мы из Ривенделла, или Имладриса. С нами было еще семеро, среди них был и ваш сородич, быть может, вы слышали о нем. С ним и другими мы расстались за Рэросом, имя его Боромир, он пришел из Минас Тирита.

— Боромир! — удивленно и обрадованно воскликнули следопыты, а Фарамир вздрогнул.

— Это, действительно, новости, если же они правдивы, — строго сказал он. — Почему же вы оказались с ним в одном отряде? Отвечайте!

— Он прибыл в Имладрис за советом Элронда о...

— Предсказании, — закончил Фарамир. Лицо его сделалось суровым, в предвкушении сердце забилось чаще. Серые глаза еще пристальнее посмотрели на Фродо, словно каким-то внутренним чувством он догадывался, какую цель преследует полурослик. — Я как никто другой знаю его слова. В нем говорилось о Проклятье Исилдура, что же это?

— Об этом пока не известно, со временем разъяснится.

— Мне говорили, — задумчиво протянул следопыт, — что я умею разбираться в людях. Разберусь я и в хоббитах, господин Фродо, тоже со временем. Но сейчас вижу, что вы что-то не договариваете. Многое мне пока не понятно, и я хотел бы вас допросить, ибо на этой земле никто не может находиться без разрешения Владыки Гондора. Дождитесь нас, и мы поговорим.

Он приказал Дамроду и Маблунгу остаться охранять странников, а сам вместе с Лотаром спустился с холма и влился в зеленый поток своих воинов, следующих к месту битвы.

Встреча с полуросликами все перевернула в нем с ног на голову. Так долго он хотел получить ответы на все свои вопросы, как вдруг судьба привела в его руки двух хоббитов — участников похода, в который отправился Боромир.

Следопыты заняли свои позиции на холмах вдоль дороги и приготовили луки. Их предводитель наложил стрелу на тетиву и натянул ее до предела. Его ясные глаза высматривали цель; на душе стало непривычно легко, а сердце трепетало в предвкушении битвы и предстоящего разговора. Он выстрелил, и южан накрыло смертельным дождем: они закричали, пытаясь собраться для атаки. Скоро на пыльной песчаной дороге появились красно-желтые лужи из тел харадримов, постепенно собирающиеся в реки. Фарамир любил этот край, его природу, пышущую буйными красками и ароматами, он любил Гондор и сражался за него. Сжимая в руке свой меч и рубя им врагов, он не наслаждался видом крови на стали: он благодарил Единого за то, что дал ему оружие, которым можно защищать свою Родину, воплощать ее величие.

Сын Наместника стоял, опершись ладонями о стол, и рассматривал карты. Искрящийся водопад привычно журчал в стороне, наполняя пещеру особой музыкой. Его мысли путались в голове, и он никак не мог принять решение, как действовать дальше. Дозорные приносили плохие вести, нужно было немедленно отдавать приказ людям выдвигаться, но думать стратегически у него не получалось.

— Военачальник, — обратился к нему Дамрод, — переждем до завтра, спешка нам ни к чему. А вы отдохните, и сразу почувствуете, как станет легче.

Фарамир крепко сжал плечо капитана, благодарно кивнул, и он ушел. Мужчина сел на стул и обхватил голову руками. Он был уверен, что поступил правильно, отпустив хоббитов с их проводником, но от того, что он узнал от них, на душе полегчало разве что чуть. Фродо рассказал все с самого начала: о Совете, Проклятье Исилдура и Боромире, и надежде для Гондора в лице Арагорна. Тяжело было осознавать, что брат погиб так далеко от дома, но еще тяжелее было осознавать слабость перед Кольцом. Интересно, выглядел ли Боромир так же грозно, сверкали ли его глаза таким же лихорадочным блеском? Нет, Фарамир не желал бы ни увидеть Его, ни даже коснуться. Он поклялся полурослику и сдержал слово, и ему не пришлось бороться с собой, ибо не было соблазна поступить иначе.

Фарамир взял бокал вина и сделал большой глоток. Он должен написать письмо Дэнетору и рассказать ему обо всем, но как сообщить отцу о смерти его любимого сына и нарушении законов другим? Следопыт тяжело вздохнул, взяв перо.

Владыка, сообщаю Вам о задержании двух хоббитов из Шира, вступивших на земли Итилиэна без Вашего на то дозволения...

— Господин военачальник, — раздался голос Дамрода, — этих двоих обнаружили на пути к Запретному озеру. Они говорят, что следопыты, взгляните.

Фарамир отложил перо и внимательно посмотрел на двух воинов, в центре пещеры стоящих на коленях с повязками на глазах. Их руки были связаны, головы опущены, а одеты они были в зелено-коричневые одежды его людей.

— Поднимите их.

Дамрод приказал своим подручным поставить их на ноги и снова заговорил.

— Они ранили одного из наших.

— Это произошло случайно, господин Фарамир, — воскликнул один из них, и сын Наместника вздрогнул, услышав свое имя. — Мы думали, что это орки.

— Сиден? — он удивленно вскинул брови, когда по его знаку пленнику развязали глаза. Военачальник строго посмотрел на него, припоминая, почему этот следопыт должен был оставаться в городе. — Ты нарушил мой приказ и покинул Палаты Врачевания раньше положенного срока. Я не взял тебя в этот поход лишь потому, что твоя рана не позволит тебе держать в руке оружие, а ты ослушался. Окно Заката является для тебя запретным местом, ты должен понести наказание вместе со своим товарищем.

— Простите, господин, — Сиден виновато опустил голову. — Я больше не мог оставаться без дела, когда Гондору нужен каждый меч!

— Помолчи, — холодно остановил его Фарамир, — выполнение моих приказов не должно оспариваться ни по какой-либо причине. Кого привел ты с собой? Как твое имя?

Сын Наместника повернулся ко второму пленнику, такому же юному, как и Сиден. Он не ответил на вопрос, и военачальник кивнул Лотару, чтобы тот снял повязку с его лица. Взгляд этих серых глаз хлестнул его, словно кнут. Перед ним стояла его Эйриен, только выглядела она, как юноша. Фарамир, не раздумывая, схватил их обоих за предплечья и затолкал в угол пещеры, где можно было во всем разобраться. Он чувствовал, как внутри него нарастает гнев.

— Что это за фокусы? — процедил он сквозь зубы, разворачивая девушку к себе. — Зачем ты пошла на это? Ты, верно, лишилась разума?

— Господин, — смущенно прошептала она, опустив взгляд, — узнав о печальных событиях, я хотела увидеть вас.

— Это не объясняет твоего поступка.

— Мне было тяжко оставаться без вас долгое время.

— Это не причина, по которой можно отправится в опасный путь, нарушая законы! Ты пробралась к запретному месту, за что немедленно уготована смерть, да еще ранила солдата Гондора. Я знаю, что сделала это ты, не ищи оправданий! Ты знаешь законы моего отца?

— Господин военачальник, — неуверенно позвал Сиден, — если нужно, я готов понести наказание за случайный выстрел вместо нее. Прошу, не...

Фарамир жестом остановил его; юноша испуганно округлил глаза и вжал шею. Не зрением, а каким-то другим чувством сын Наместника начал постигать то, что не замечал раньше. Он пристально осмотрел его с головы до ног, затем перевел взгляд на Эйриен. Одинакового роста, телосложения, хрупкие, со звенящими голосами... Он поразился собственной догадке и выпрямился, высокий и грозный, со сверкающими глазами.

— Сними свой нагрудник, — сурово приказал он Сидену.

— Господин?..

— Выполняй приказ, солдат, — жестко сказал Фарамир, развязывая ему руки. — Живо.

Сиден растерянно посмотрел на подругу, потянулся к петлям на кожаном доспехе и дрожащими руками, медленно, стал освобождаться от обмундирования. Под ним оказалась плотная туника, скрывающая узкие угловатые плечи.

— Дальше.

— Фарамир, не надо, — умоляюще прошептала Эйриен, коснувшись его руки. Мужчина отшатнулся от нее, как от огня, развернулся, коротко кивнул Дамроду и быстро зашагал прочь.

Он вышел на воздух и вздохнул полной грудью, сжимая кулаки. Отчего появилась дрожь в руках? Фарамир бегом взобрался по каменным ступеням на вершину и с надеждой посмотрел на горизонт, словно ища спасения из плена тех чувств, которые разливались внутри. Он никогда не любил их; гнев, ярость, отчаяние раскалывали душу на части. Они были ему странны и противны. Мужчина подозвал к себе дозорного, отдал приказ, а сам развернулся к солнцу, плавающему в белой дымке, и застыл в ожидании.

Эйриен споткнулась, когда ее привели к нему с завязанными глазами. Фарамир протянул к ней руку — она крепко сжала его ладонь — и повел дальше от запретного озера. Он говорил ей о каждом препятствии, встречающемся на пути, а она послушно следовала за ним. Лишь отойдя на расстояние от убежища следопытов, они остановились, и мужчина мог снять с нее повязку. Девушка зажмурилась от света и испуганно огляделась.

— Я бы никому не выдала ваше расположение, — сказала она, вздохнув.

— Никто не должен видеть Окно Заката, кроме моих людей. Ты — не исключение.

— Фарамир, не сердись на меня! В каком-то неведомом порыве я решилась на это, когда узнала о Боромире...

— Я и сам не могу понять, что чувствую, — горько усмехнулся он, — я слишком устал, чтобы разбираться во всем этом, но я не гневаюсь на тебя. Однако я не рад нашей встрече, Эйриен, она не принесла мне счастье, лишь новые тревоги.

Фарамир коротко рассказал ей о хоббитах и их разговоре. Девушка внимала каждому его слову, крепко сжимая его предплечья, а в ее глазах блестели слезы.

— Их храбрости можно позавидовать, — наконец вымолвила она, — но вести о твоем брате... О, Боромир! Видимо, это испытание пришлось ему не по силам. Не печалься, господин, радости еще будет место в твоем сердце. Скорбь должна уступить светлой памяти о нем, ибо он продолжает гордиться тобой.

— Не осталось у меня надежды ни на что светлое, — печально отозвался Фарамир. — Враг затевает войну, и мы первые попадем под его удар. Тьма закрывает солнечный свет, а правитель Гондора лишился сына.

— У него остался ты. И надежда никогда не исчезает, — Эйриен обвела рукой цветущую поляну, на которой они стояли, и воскликнула: — Посмотри! Даже в темный час есть место прекрасному, а надежда не умрет, если верить. Я буду с тобой до самого конца, и я готова принести тебе клятву.

Фарамир улыбнулся, посмотрев в ее ясные глаза, и подивился ее сильному духу. Он смахнул ее слезы, затем взял ее ладони в свои.

— Я буду с тобой до самого конца, и я готов принести тебе клятву, — повторил он.

Древние слова зазвучали в унисон, и чистые голоса наполнили солнечный лес, прекрасный и нетронутый ни горем, ни войной. Влюбленные скрепили свой союз долгим, бесконечно длящимся, поцелуем, от которого они очнулись, словно от волшебного сна, восхищенно и смущенно глядя друг на друга.

* * *

— Вы немедленно возвращаетесь в Минас Тирит, — строго говорил Фарамир, отдавая приказания солдатам. — Дамрод отправится с вами и передаст послание отцу. Я должен рассказать ему о вас.

Эйриен и Сиден покорно слушали распоряжения и готовились к скорейшему отбытию. Военачальник сел за стол и продолжил писать письмо, внимательно прочитав последние строки.

... но были отпущены мной, военачальником Гондора, ибо выполняли миссию, возложенную на них Владыкой Элрондом, во имя мира и низвержения Врага. От них я услышал о Боромире, Вашем сыне, и его печальной кончине. Он был в числе тех, кто отправился из Имладриса в Неназываемую страну для уничтожения Проклятья Исилдура, но пал. И теперь в руках двух хоббитов находится вся судьба Средиземья.

Он перечитал написанное, поднял глаза и посмотрел на двух девушек перед ним.

— По законам нашей страны я должен был лишить вас жизни, — произнес Фарамир. — Сиден, ты нарушила приказ, скрыла тайну о себе, поэтому больше не имеешь права проходить военную службу и отстраняешься от всех заданий. Также ты будешь изгнана из Гондора. Но... я не забыл того, что ты сделала для меня и своей подруги, и в благодарность я смягчаю твое наказание.

Прошу Вас, Владыка, отнестись снисходительно к моему решению, а также к наказанию юного Сидена, ослушавшегося моего приказа. Ему надлежит сдать свое оружие и покинуть Минас Тирит.

— Даже, если бы я хотел, Эйриен — но я не хочу этого и никогда не буду, — я бы не смог лишить тебя жизни, и никому бы не позволил. Твой поступок оправдывает лишь твоя глупость. Я не буду заново перечислять нарушенные тобой законы и предоставлю отцу вынести тебе приговор. Дамрод, седлай лошадей, вы отправляетесь.

Капитан поклонился, затем вывел девушек из пещеры. Фарамир тяжело вздохнул: он рассудил все правильно. Тьма внезапно поползла из Мордора, и это подхлестнуло его к принятию решения покинуть Хеннет Аннун.

Вы знаете, что Эйриен покинула Вас без разрешения — Вы вольны наказать ее по собственному желанию, — однако она вступила на запретные земли. Прошу, ради вашей любви ко мне не требуйте от нее ответственности за совершенное. Я готов ответить за ее поступок по всей строгости закона.

Он еще раз перечитал письмо и добавил, что его отряд переправляется на Каир Андрос, затем перевязал свиток лентой и вышел из пещеры. Военачальник вручил его Дамроду и напоследок посмотрел на Эйриен. Тревога читалась в ее глазах, но мужчина улыбнулся.

Три следопыта, ведя коней под уздцы, скрылись в зелени деревьев.

— Скачите, пока не слишком поздно, — прошептал Фарамир, взглянув на потемневшее небо. Надвигалась Тьма.