М. С. (джен)

Глава 2

— Хотя, когда меня приложило впервые, там уже сплошная каша была... Как друг друга отличали? Лобовое столкновение. Они попёрли в прорыв — нас с ходу их тяжёлым навстречу. Мало что помню. Как в тумане была. Вот как прям пред ними из 'Софи-трёхсотой' долбанули! То ещё зрелище! Только недолёт. Сомневаюсь, что у них хоть кого покрошило сильно. Ну, а дальше пошло!

Нашлось, кому доложить. Засчитали, залатали, наградил. Пятый по результативности ас, и второй из живых.

Думаю, не повезло из-за двух антенн — как на всех командирских танках. Сколько через это народу погорело. Не слепые же они! Мы тоже. Сама сколько раз их антенны — 'метёлки' высматривала.

Первый раз приложилась глупо. Покататься решила. Я же не знала, там минное поле. 'Кроты' же в дивизию сообщить забыли. Маскировать умеют. Завтра. Было глупо. Золотой знак училища. И подрыв на собственной мине. Даже повреждение — стандарт. Сорвана гусеница, оторваны каток и ленивец, незначительные повреждения днища. Плюс, моя контузия. Говорили потом у них там подальше фугасы были. 'Драконы' там и попёрли. Троих — в клочья. Детонация топлива, боекомплекта, или и того, и другого.

Вот так и жили.

Под атаки своих штурмовиков попадала. Повезло — стреляли плохо, а бомбы вообще в реку положили. Шикарный восьми тонный грузовик урыли, и тот трофейный. Тоже вдогон стреляли. Не особо целились, но за всех не скажу. Потом, разбираться к ним ездили. Вот там чуть не поубивали друг друга. Но обошлось.

Кровь, грязь и накапливающаяся усталость. Дебоши отпускных солдат и офицеров в прифронтовых городах. Домой мало кто ездил. Сама участвовала с разной степенью интенсивности. Теряла друзей. Ещё была ранена.

Любила, не без этого.

Ведя прежнюю жизнь. Никто не мог иначе.

Не до конца изжитое подростковое я против мира, или мир против меня, помноженное на время до предела обострившихся чувств. Любых.

Вот так и шло на износ. Как и у всех. У кого-рушилось раньше, у других — позже. Для кого-то совсем хорошо — увозили пускающим слюни. Или, без каких-нибудь конечностей. Конца не предвиделось. Мой вариант оказался не худшим.

Когда маску вместо лица увидела, решила, чудовище, каким многие считают, прорвалось наружу.

Ну и стала им потом. Совершенно сознательно. Один монстр сожрал стаю других и яйцами с детёнышами ещё и закусил. Так что с расстрелами, повешениями, взятием заложников у меня был полный порядок.

Потом всё снова кончилось.

Чтобы начаться вновь. Так же бешено и кроваво. Но по-другому. С неизвестным результатом.

— Почему же сбежали?

— Нервные срывы у художников — распространённейшие явление. В таком состоянии повлиять. Умельцев хватает. А я была плохопрожаренным бревном, чьим мнением не стоило особо интересоваться.

Простейшие политические интриги. Или сложнейшие. Не знаю.

* * *

Сашку теперь не узнал бы никто из бывших знакомых. От беззащитной книжной девочки не осталось и следа. Стремительная и резкая в движениях, раскатисто хохочущая, она гораздо больше напоминает Марину, чем прежнюю Сашку. Теперь-то она в себе уверена! И за словом в карман не лезет. В столице хватает темных переулков, но вовсе их Сашка теперь не боится. А те, кто любят прятаться в тени, оттуда и не покажутся. Борзая просто вырвет глотку осмелившейся тявкнуть шавке.

Сашка по-прежнему одинока. Да и не считает, что ей кто-то нужен. А данный вопрос — один из немногих, где Марина плохой советчик. Да и нечасто с ней Сашка видется — Марина вся в политике.

Улица идёт перпендикулярно проспекту Номер Один — своеобразной визитной карточки Империи. Словно стрела пронзает весь город. Выходит на площадь. В створе арки виден круглый вход. Императорская трибуна у крепостной стены из красного и чёрного камня у Сашки вызывает определённые ассоциации... Голубые ели вдоль стены только усиливают сходство. Да и о чёрных табличках с золотыми буквами не следует забывать.

''Смысл один, — с гордостью говорит об этом месте Марина, — это центр нашего мира, как мавзолей — вашего. Ось, вокруг которой всё вертится. Пока он стоят, пока сюда приходят люди — существует мир. Ваша красная цивилизация, наша империя... Это центр. Это одно на всех. И для каждого. Лучшие люди вашего мира лежат у Кремлевской стены. Особые чувства испытываешь, ступая на брусчатку. И забываешь даже, что за мразь сейчас обитает за стенами старой крепости. Брусчатка и стены. Здесь сходятся все пути. Здесь наша слава. Наши победы и поражения. Квинтэссенция наших свершений. Здесь лежат те, кто создал её. Нашу империю. Надо быть достойным старой славы''.

Иногда Сашка замечает немного странную реакцию Марины на некоторых прохожих. Вроде мужчина как мужчина, а вытягивается перед Мариной, и рука к козырьку. И всегда отвечает она.

— Кто это? — спросила Сашка примерно на двадцатом.

— Наши! — и давненько ни от кого не слышала Сашка такой гордости в голосе.

Гордости, крепко настоянной на старых победах, свершениях и бедах. На пройденном ими плечом к плечу, или как здесь говорят, к клинку клинок.

Похоже, им и вправду есть, чем гордится. Гордость за какое-то большое, общее и славное дело. Не ожидала Сашка подобного от злобной и циничной Марины. Значит есть ещё что-то светлое под черной броней. И за бесконечным хамством и пошлыми шуточками Марины скрывается какой-то другой её облик. ''Я обожаю быть непредсказуемой!''

Узнают их или нет — и той, и другой абсолютно наплевать. В конце концов, эта обсаженная деревьями улица одно из красивейших мест столицы. Да и подсвеченные фонтаны ещё работают. Постоянно присутствует ощущение тихого праздника, и какого-то своеобразного уюта. Ансамбль как-то сам собой сложился. Другое лицо суровой империи.

Здесь всё — известные театры и крупные музеи, великолепные дворцы и уютные скверы. Галереи, рестораны, знаменитые на весь мир маленькие уютные кафе.

И пестрая публика. Поэты, писатели, художники и их друзья с подругами. Глазеющие на них провинциалы с туристами. Здесь словно ежедневный парад — моды, красоты и изящества. Вечный праздник жизни, далекой от боли и тревог.

Улицу все зовут ''Проспектом грез''.

Под вечер среди публики преобладают влюбленные парочки. Что же, жизнь идёт своим чередом, и за прошедшие годы мало что изменилось.

Представители богемы любят говорить, что здесь особенная атмосфера, и словно видишь сквозь серые будни прекрасных призраков серебряного века...

Если так говорят при Софи, то непременно следует кислая физиономия и вопрос: ''Спрошу у ювелира, какое серебро самой низкой пробы. Ну, то которым раньше фальшивомонетчикам глотки заливали''. А на фразы вроде ''Дорогая, вы разве не тоскуете по тем прекрасным временам?'' Ледяная принцесса реагирует с ледяным призрением. Думают, что подобные рассуждения — одна из милых слабостей чуточку взбалмошной Леди-скандал.

Не поверили бы, но серебряный век Софи действительно презирает до глубины души. И на порядок больше презирает тоскующих о нём.

Серебряный век Софи презирает. А ''Проспект грез'' очень любит. И частенько проплывает среди журчащих фонтанов изящная фигурка. Настолько прекрасная, что и вправду кажущаяся призраком, пришедшим из прекрасных волшебных сказок. Оборачиваются вослед люди. Значит, снова все по-прежнему. Раз здесь Наша Красавица, Наша Принцесса Софи-Елизавета. Как те птицы, появляющиеся только когда на земле мир. И исчезающие, когда пахнет порохом. Раз она здесь, то значит вновь пришла мирная весна.

А через пару дней все женщины оденутся как она, ибо фото во все глянцевые журналы попадёт. Правда, далеко не у всех хватит смелости заказать иной из излишне смелых нарядов их высочества.

Но грезы — грёзами, а жизнь — жизнью. И в последнее время частенько заносит на проспект пришельцев из того самого мира, столь упорно не замечаемого пестрой публикой. Мрачные ребята в куртках кожаных. Их извечные соперники в длинных шинелях. Другие, подобные им.

Фонтаны журчат по-прежнему, и так же играет музыка. И ещё танцуют.

Но сегодня на проспекте почти как раньше. А таких уж явных пришельцев из иного мира только двое. Две явно не по последней моде одетых молодых женщины. Одна, в танкистской куртке к тому же ещё и с мечом. Такая куртка неуместна здесь, и ещё более неуместно оружие у женщин. На проспекте хватает магазинов, торгующих антикварным оружием, да к тому же, разбираться в старинных мечах — признак хорошего тона. Старинный меч даже считается чем-то вроде признака чудаковатого поэта.

Но у этой женщины меч весит на армейской портупеи. Понимай, как хочешь — либо признак дурного вкуса, либо сознательный вызов.

А вторая женщина одета довольно простенько. Нельзя сказать чтобы безвкусно, но за модой явно не следит. А на ''Проспекте грёз'' это очень заметно. Туда ведь все, и всегда ходят принарядившись. То место, где каждому хочется быть красивым.

Разок к ним приблизились незаметные люди в штатском. Левый глаз Марины превратился в щелочку. Небрежный взмах левой рукой. Блеснул на запястье браслет. Одинаковые лица одеревенели совершенно, и исчезли в толпе.

— Органызмы. Ы-ы-ы-ы. — пропыхтела Марина.

— Что ты им показала? Мне казалось, ты не носишь украшений.

— А это и не украшение. — она оттягивает рукав — на запястье не браслет, а шедевр ювелирного искусства — переплетающиеся серебряные змеи, исполненные так, что сам Фаберже от зависти удавится, усыпаны мелкими бриллиантами и рубинами — Знак главы Великого Дома. Их в каждом только один. Принадлежит главе. Лучшему из лучших. В теории. На практике — лучшего прикрытия для безобразий инкогнито не отыскать. В принципе, могу натворить все, кроме убийства и тяжких телесных. Счет за разгром присылайте Дому. Императрица не обеднеет.

— Если какой-либо фирме заказывают подобный браслет — большего признания их мастерства нет и быть не может. В том и проблема.

— Не поняла.

— Браслет Главы Великого Дома — не произведение искусства. Это знак высочайших заслуг человека перед страной. Это не вещь. Это должно говорить что-то о человеке, а не служить удобным прикрытием пьяных дебошей. На бумаге выше любого ордена. А на деле... Из прочих Глав только Кэрдин пожалуй, достойна. А остальные куда хуже меня. Да и мой браслет. Только у рода Еггтов их два. У остальных — только один. Переходящий из поколения в поколение. У нас же таких браслетов два. Один — у главы Дома, матери моей, мать её. А второй — у младшего Еггта, то есть у моего окосевающего рыльца. Такова наша древняя привилегия. — глубокомысленно завершило зеленоглазое чудо, чуть не обнявшись с каменной вазой.

— Интер-р-р-ресный ты человек, Марина. Впервые за время нашего знакомства упомянула свою маму, и притом в таком ключе.

— Разберем по пунктам. Я уже давно не маленькая девочка. Это раз. Кэретта только рожей ничего, а душой — чернейшая. Это два. Я милитаристка, она пацифистка, а точнее даже нелитературный вариант слова пофигист. Это три. Она леди, я нет. Это четыре. Имея подобную мать поскорее хочется остаться сиротой. В политическом плане — то лучше круглой. Это пять. Моральные устои всего царствующего дома, а точнее их полное отсутствие меня полностью не устраивают. Это шесть. Мне противны люди, считающие, что мир крутится вокруг них. Это семь. Ещё более омерзительны люди, ничего в голове не имеющие, однако считающие, что им все дозволено. Это восемь. В среде, где я росла теплые родственные чувства это какой-то нонсенс. Это девять.

— Марина, ты просто свинья. Это десять.

— Никогда и не утверждала обратного. Это одиннадцать. От Кэретты у меня пожалуй, только слегка возвышенное отношение к холодному оружию, да умение бинтовать мечи, что бы они не растрачивали попусту свою внутреннюю силу.

Ещё какой-то обычай, тоже неизвестный Сашке.

Вернувшись домой многие провинциалы, да и не только они, будут хвастать ''А я видел того, а я видел этого... пятого, десятого''. Может, с придыханием даже расскажут, что посчастливилось видеть Софи. Но никто не похвастается, что встретил её сестренку. ''Посчастливилось'' — это не про Марину.

Сашка весьма заинтересованно смотрит по сторонам. Всё виденное на фотографиях въявь перед ней. Один из самых прекрасных городов. Уютный и величественный одновременно. Столица огромной империи, центр цивилизации, и один из центров мира.

Но оценить достоинства архитектуры невозможно. Главным образом из-за Марины. Она ведь относится к тому сорту людей, которые даже на солнце видят только пятна. Никто не спорит, чернота там есть. Но нельзя только её видеть!

Проблема только в том, что Марина считает как раз обратное.

И за прошедшие годы на проспекте все изменилось явно в худшую сторону. Или же это проспект неуловимо меняется, одновременно оставаясь прежним. Но не меняются стальные люди.

— А теперь ''визит'' к вам я воспринимаю не только как ссылку, но и как своеобразное образовательное путешествие. Какой бы у нас не был бардак, всегда найдется кто-то у кого ещё хуже. Из этого можно сделать выводы — как не допустить у нас подобного.

— И только?

— И только. Сами у себя всё просрали, сами и выпутываетесь, хватит ждать пресловутых ''варягов'' или какую-то там ''сильную личность''. Да и те вам в вашем чавкающем болоте навряд ли помогут.

— Тоже мне, ''варяжская гостья''. Сама же знаешь, мало до кого доперло, что ты из идейных соображений в киллеры подалась.

— Зато, никто и не скажет, будто сидела и бездельничала!

— В твоих жилах точно кровь, а не водица. А когда ты не пройдешь через револьверный лай, то пароход в твою честь вряд ли назовут, а добрые дела и ты — несовместимые понятия.

— Я не поэт, но я скажу стихами — пошла бы Саня ты, такими-то шагами.

-Знаешь, подруженька, мы иногда вместе производим впечатление просто парочки психов.

— Буйных или как?

— Вот уж не знаю.

Застекленную дверь Марина открыла пинком. Хорошо, что здесь тоже успели освоить производство бронестекла, а не то было бы дело. Первое что обнаружилось за дверью — охранники.

Представители этой профессии весьма мало отличались от виденных Сашкой дома. Такие же шкафообразные с кирпичеподобными физиономиями. Только не в дорогих костюмах, или пародии на форму заоокеанских полицаев, а в псевдо военной форме. Ну да, здесь всеобщая мода на стиль милитэри. Почему-то казалось, что Марину в меру вежливо попытаются выставить за дверь.

Этого не произошло, и шкафы о двух ногах небезуспешно попытались прикинуться мачтовыми соснами. Марина посмотрела на сосенки взглядом профессионального лесоруба.

Сашка видала японские куклы, в том числе и неплохо сделанные. Одна из них, в человеческий рост, спускается по лестнице. Шелка, цветы, кимоно, высокая прическа — всё по стандарту за исключением одной нехарактерной детали. Катана на поясе рукоятью вперед. Откуда-то Сашка знает, что гейшам и тому подобным прототипам этой куклы только короткие мечи носить разрешалось, и то в экстренных случаях.

Первый человек с выраженной монголоидностью, увиденный здесь. Внешность японки, габариты европейской супермодели. И неуловимо проскальзывают какие-то черточки Кэрдин. Марину и Софи рядом поставь — и не скажешь, что сестры. В лицах же этих двоих увидишь родство, пусть они и разных рас.

Если черные волосы старшей сестры наводили на мысль о краске или парике, то черные волосы младшей органически добавляли причудливый облик.

— Надеюсь, вы прибыли не с целью разрушения моего скромного заведения.

Сашка осторожно скосила глаза на одну из витрин. С математикой проблем отродясь не испытывала, а за годы реформ практически любой научился с легкостью конвертировать одну валюту в другую. Если эти цены перевести в зелень... На Невском, конечно хватает магазинов для сверх богатых. Но сюда бы их не пустили. Делать тут нищим нечего!

— Если только ты в мое отсутствие борделя здесь не завела. А пантеру на заборе повесила, глядишь и помельче кошечек где припрятала. А то предупреди их — Кэрдин как раз собирается Веселый отдел обревизировать. Так что займутся киски общественно-полезным трудом где-нибудь не в ближних окрестностях города.

— Клиническая патология еггтовского юмора уже давно изучается на кафедре психиатрии. Очень переживают о малом количестве материала для экспериментов.

Не знай кто это, точно бы подумала, что к двум сестренкам без тормозов и инстинкта самосохранения добавилась третья.

— Она в какой-то степени видит во мне родственную душу. Такая же оригиналка ни на кого не похожая. -сказала Марина, покидая "Дом Пантеры".

— Глянь-ка! Очередь!

— Интересно, за чем?

— Как за чем? За билетами на последнюю постановку какого-то новаторствующего режиссера. Стадное чувство. Модно — значит надо посмотреть. И восторгнуться опосля. Как всё изящно, элитарно и переполнено глубочайшим смыслом. Хотя на деле не понял ни черта и храпел половину постановки. Но раз сам мэтр похвалил, то значит шадевр!

Хошь поглядеть? Мне только браслетик сунуть.

— А зачем?

— Верно. Жаль, нет у вас другой очереди.

— Такие же есть.

— Я же сказала, другой. И самой важной, той, которая если не появится в ближайшие десять лет, то можно будет брать резинку и стирать с этой карты Россию. Система прогнила... И как мне кажется, понимать это стали уже многие. А то при мне абсолютно клинический интеллигент сказанул ''Отдел кадров нашего правительства находится в Вашингтоне''. Хор-роший признак, если даже у западников такие мысли появляются.

— Ты думаешь, люди ещё способны встать в очередь за винтовками?

— Люди — безусловно, а сколько их там у вас осталось — статистики не имею, с тобой-то точно на одного больше бы было.

— Спасибо за комплимент. Только и тут назревает необходимость подобной очереди.

— А я, что, спорю?

— Принцесса на баррикаде! Делакруа отдыхает!

— А в глаз?

Гуляют, препираясь подобным образом. А голос-то у Марины громовой. И у Сашки под стать ей. Люди уже косятся. Носы воротят. Накрашенные губки презрительно поджимают. Дорвались, мол провинциалки до культуры. Смотреть противно.

— К-а-а-кой милый домик!

Марина качнулась. Но равновесие удержала. Сашка не архитектор, но особняк снаружи таков, будто дворец в стиле рококо наизнанку вывернули, да так и поставили глаза услаждать. Стиль и вправду весьма и весьма причудливый. Если таков декор снаружи, то что же ждёт внутри?

— Интересно чей?

— Как чей? Мой. Точнее, за мной, как членом императорского дома числящейся. От денег отказаться легко, а вот от статуса...

— Финансирование реставрации этого шедевра архитектуры явно идёт по остаточному принципу.

— Конечно. Хозяйка внутри уже лет десять не бывала. Хочешь, зайдём?

— А там хоть интерьеры остались?

— А черт знает, если честно.

— Ну, тогда дальше пошли.

— Пошли.

Как прохладительное, так и горячительное со всех концов света здесь продается повсюду. Почти в каждом здании маленький уютный магазинчик, с очень неуютными даже для богатого человека ценами. Едва закончилась первая банка, Марина завернула в один из них. За новой. А как стала расплачиваться, вытащила из кармана пачку крупных купюр, разодрала обертку, протянула одну. Потом минут пять, шепча и слюнявя пальцы пересчитывала сдачу. Продавец, с казенно-радушной улыбочкой медленно багровел, и с трудом сдерживался от желания вызвать охрану. Марина-то демонстративно раз пять ошибалась. И всё по новой.

Невыносимо противно и больно Сашке смотреть на такую Марину. Опять вызов всему и вся. Только какой-то уж слишком дешевый и не натуральный.

Впрочем, за последующие расплачивалась нормальными купюрами. Кончаются банки с ужасающей быстротой.

Марина идёт пошатываясь. Со стороны — пьянее пива. На то и расчёт. Ибо на деле она, может и пьяна, но координация движений нисколько не пострадала. И в случае чего...

Но ''организмы'', похоже, и вправду работают.

— О, историческое здание!

— По-моему, на этом проспекте других и не имеется.

— Но это особенное. Отель ''Императорский орел'', и не менее знаменитый ресторан при нем. Даже жареного орла подать могут. Вместе с перьями... А в нем гусь, кажется... А в том утка. В утке... Заяц... или зяблик... Вспомнила! Перепелка! А в нем соловей... Забыла, как это жрать. Или жрать там надо только засунутое внутрь яйцо. Голубиное. Или поросячье. Или же туда орех запихивают. Позолоченный! Забыла!

— И чем же он так знаменит? Не поверю, что кухней!

— В большом зале ресторана проводились атомные испытания. Здание, как видишь, уцелело.

— Прямо там, внутри?

— Ага.

— И кто же присутствовал на таком зрелище?

— Имеешь в виду, кто взрывал?

— Угу.

— Эге. Потрясающе интеллектуальная беседа, не находишь?

— Агу. Когда морды бить пойдём?

— Не знаю.

— Кто испытания проводил?

— Испытания... Ах, эти испытания... Конечно, главный специалист по взрывам в общественных местах Сордар Эолиэн дерн Херкен унд ихрен швестер.

— Очередной аристократ, которому делать не фиг?

— Ого. В некотором роде. Сейчас ему делать точно не фига. А может, наоборот, до фига.

— Ты его убила?

— И не собиралась. Жалко. У него такая потрясающая младшая сестрица!

— В мегафоне не нуждающаяся, постоянно бухающая, а на трезвую голову обычно такое вытворяющая. Эта что ли?

— Угу. А может, другая. В фонтан пойти наблевать что ли?

— А не боишься? Сама же говорила, эта улица единственное место в городе, где полиция работает.

— Думаешь на пятнадцать суток за мелкое хулиганство посадят? Не забудь, у нас как у вас — у кого больше прав — тот и прав. А у меня прав на пару самосвалов с прицепами.

— Я не забываю — пресса у вас тоже зубастенькая. И желтее некуда. И ты в фонтане — сюжет на первую полосу.

— Саня, солнце, не забудь мне на репутацию уже давно...

— Не забывай, кто ты просто.

— Человек по имени Марина Саргон. Не больше. Но и не меньше. А со скотом я не спорю, а пинками загоняю обратно в стойло. Или режу.

— Какой приятный вечер, милые дамы.

Навстречу движется нечто, напоминающее вставшего на задние лапы пещерного медведя. Явно с намерением заключить в объятия Марину. На медведе вицмундир с якорями в петлицах, но портной не имел опыта пошива для косолапого. Хотя и старался. Сашка испуганно делает два шага назад, почему-то ожидая, что мишку сейчас изрубят на кровяную колбасу. Степень опьянения Марины уже перешла опасный предел. А на умение владеть оружием градусы никак не влияют.

Однако, пьяненькое их высочество почему-то позволило заграбастать себя, и даже раскатисто хохотала при этом.

Когда удивление Сашки немного схлынуло, смогла разглядеть большое сходство в чертах мишки не с кем-нибудь, а с самим императором.

Ну и члены царствующего дома здесь! Один другого лучше!

— И что же ты делаешь в этом гадюшнике?

— Выполняю приказ о передаче кораблей на долговременное хранение.

Марина хохотнула. Пол-улицы обернулось.

— Приплыли. Как я и предрекала! Слушай, давай в фонтане искупаемся? Вспомянем бурную молодость, или там зрелость!

Ноздри мишки чуть шевельнулись. В глазах заиграли заговорщические огоньки. Перехватывает сестренку поудобнее, и направляется к переливающемуся струями фонтану. Подходит, и почти без замаха кидает. Туча радужных брызг.

Мать-перемать, аж птицы перепугались.

Секундой позже в мерцающей воде в полный рост возникает переливающаяся всеми цветами радуги Марина. Больше всего напоминающая остывающей, но ещё шипящий кусок металла.

Сашка аж присела. Урезонить пьяную Марину стоило, но не столь же радикальным образом. К тому же, данный метод может привести к прямо обратным последствиям.

Мокрая с головы до ног Марина шипит похлеще любой змеи. Кулаки сжаты, вот-вот в драку кинется. Или не кинется. С ней никогда точно не знаешь. А лицо все-таки нехорошо дергается, и рука ножны разыскивает.

— Остынь! Противно смотреть на тебя пьяную!

Нахохлилась. Бешенство куда-то пропало. Зачерпнула воды, и плеснула себе в лицо.

— Самой иногда противно. Радикальные у тебя методы борьбы с алкоголизмом.

Протягивает руку. Сашка не разглядела, как там Марина извернулась, но мишка по имени Сордар наполовину окунулся в фонтан, а Марина перемахивает через бортик и хохочет.

— Последнее слова всегда за мной!!!

— Ты в огне не горишь, я в воде не тону!

— Не тонешь, как всем известная субстанция, — не осталась в долгу сестренка адмирала.

— Сюжетец для желтой прессы: Сордар с двумя дамами черти какого поведения!

— Родная моя, журналисты из этих газет, вряд ли меня от тебя отличат!

— Информация у тебя устаревшая, братец. Ты да я, да ещё кое кто занесены писаками в гипотетический кружок Софи, и все с нами связанное вызывает очень пристальное внимание.

Вряд ли кто из представителей культурного общества остался доволен сегодняшним вечером. Столичное общество очень не любит замечать происходящее вокруг. Не любят пахнущие духами тех, от кого несёт железом и порохом. Но в рафинированной и зачастую вовсе не пустой аристократии уже нет яростной силы времен Первых Еггтов. А в презираемых ими кипит жизнь. Пылает пламя.

Кэрдин довольно часто приезжает вечерами. Возится с Мариной. А когда та засыпает, подолгу разговаривает с её матерью. Сидят они обычно в так называемом кабинете. Помещение отделано белым и золотом. Мебели — лет по триста. Живописи на стенах — чуть ли не по пятьсот. Для кого — мечта, а кому уже и приелось. А Бестия быстрее удавится, чем хоть монетку на ремонт дворца потратит.

— Я и он всюду где надо, да и не надо тоже, несколько лет подряд появлялись исключительно вместе. К мирренам и то напару отправились. А они мучительно думали, как спутницу императора титуловать. В конце-концов изобрели для меня следующий титул- так как я состою в родстве с несколькими прежними властителями, то титуловали они меня следующим образом "младшая принцесса крови коронного дома, предшествующего благополучно царствующему". Обращались ко мне- "Ваше Высочество". На всех парадных мероприятиях относились ко мне как к принцессе. Сама знаешь- мирренны- величайшие мастера разговаривать с людьми в зависимости от пышности их титулов.

Марина усмехнулась

— Несколько раз слыхала рассуждения "Каждая девушка мечтает побыть хоть немного принцессой". Ну и как ощущения?

— Кто бы это говорил...

— Так я до сих пор не могу понять, почему вы всё-таки расстались.

— С чего это тебя вдруг заинтересовало?

— Да собственно говоря, интерес возник не вдруг. Знаешь, у отца есть коллекция всех монет, выходивших в обращение или для продажи, за последние двести лет. В том числе, и образцы никогда не выходившие в обращение. Там же хранятся образцы всех медалей и орденов. Есть там и те, которые тоже не были приняты по каким-то причинам.

Бестия как-то странно усмехнулась, но промолчала, Марина продолжила.

— Я к этому всему имела доступ, хотя нумизматикой никогда не интересовалась. Но иногда бывало просто интересно на них посмотреть, и как-то раз, уже довольно давно, мне лет четырнадцать тогда было, я смотрела монеты, никогда не выходившие в обращение. И нашла там... Памятную золотую и серебренную, а так же обыкновенную пятёрку. Они все были посвящены одному событию. Коронации императрицы. Знаешь такие, там либо принятие присяги, либо два профиля изображают. Профили всегда облагорожены, и я сначала подумала, почему так странно изобразили маму. Но потом... Я увидела имя. И дату. Это были монеты, выпуск которых планировался к так и не состоявшемуся событию. К твоей коронации.

— Я знаю, там ещё памятная медаль должна была быть.

— Тоже видела. Даже несколько их видов. На одной ты с тростью изображена.

— Я знаю. Он мне по одному образцу подарил. Уже потом... Когда мы расстались.

— Почему?

Бестия некоторое время молчала, а потом сказала так.

— Саргона как человека всегда надо отличать от Саргона как политика. Против него как человека я не имела, да и сейчас ничего против не имею. Но как политик... Он хитёр, очень хитёр, для политика это в принципе достоинство, но он из тех хитрецов, которые рано или поздно перехитрят сами себя. Он действительно, легко уходит от любого удара. А знаешь почему? Всегда умел поставить под удар, предназначенный ему, кого — либо другого. И делал это всегда мастерски, иногда человек даже и не понимал, что изначально является так сказать, жертвенным животным, не знающим момента, когда его заколют во имя чьих-то амбиций, или пресловутого блага государства. Но если скотина выполнит это потенциально опасное дело, император в долгу не останется. Поэтому он до сих пор и популярен, возможно, даже популярней всех среди политической элиты всех расцветок. Ибо многие помнят про то, как он воздавал должное. Но не все знают, как фактически предавал вернейших соратников. Любой политик в какой-то степени двуличен. Но не любая двуличность так опасна, как его, ибо очень сложно Саргона понять. Изворотливый слишком, и с теми, и с теми договаривается. И никогда, зачастую до самого последнего момента не понятно, за кого на самом деле.

— Можешь объяснить подробнее?

— Могу. Ибо я сейчас как раз и есть пример подобной тактики. Ты в курсе, что я вовсе не министр?

— Да, но я никогда не придавала этому особого значения.

— С формальной точки зрения знаешь кто я?

— Исполняющий обязанности министра.

— Верно. Уже почти двадцать лет. А знаешь, с чем это связанно? Сейчас объясню. Как тебе прекрасно известно, ряд министров, в том числе и министр безопасности, утверждается парламентом, и он также может выносить недоверие любому из этих министров. Если министру вынесено недоверие подавляющим большинством голосов, то император обязан отправить его в отставку и предложить нового кандидата, в случае же если его не утвердят с трёх попыток простым большинством, то предлагается новый. Система вполне стройная, но есть в ней один маленький нюанс — дело не может стоять, а обсуждение кандидатур может затянуться. И на это время император без согласования с парламентом назначает исполняющего обязанности министра. А в законе не указан срок, в течение которого после провала первой кандидатуры, нужно представлять новую. Он этим и воспользовался больше пятнадцати лет назад.

С парламентом уже тогда были сложности.... И теперь я являюсь заложником ситуации, ибо при первом серьёзном кризисе меня им сдаст. А парламентарии уже очень давно жаждут моей головы. Сдаст меня император очень просто — предложит мою кандидатуру в качестве министра. Меня, естественно, прокатят. Он предлагает новую. Я смещена. Парламент не может заняться расследованием деятельности И. О. , пока он И. О.. Но как только им перестанешь быть... Ничто им не помешает расследовать мою деятельность. А о моей ''популярности'' в парламенте тебе прекрасно известно. И это продолжается много лет. Он несколько раз уже парализовал мои инициативы намёками, только намёками на представление моей кандидатуры на министерскую должность. И последние несколько лет я совершенно не понимаю его курса. Чего он хочет? Республики? Каких-то реформ? Чего? Я не понимаю! Совершенно не понимаю!!!

В гости заглянуло Их Язвительное Высочество. Засели в Оружейном зале, где стены от пола до потолка увешены самыми разнообразными образцами холодного оружия, начиная от бронзовых мечей протогрэдов и заканчивая принятым на вооружение в прошлом году штык-ножом. Говорили о политике, каким-то боком зашел разговор о продавленном через Совмин постановлении о увеличении денежных пособий на каждого ребенка, начиная со второго.

— Хм,- сказала Софи тогда мило улыбаясь и глядя прямо в лицо Бестии- по мне, так и за рождение первого далеко не всегда следует деньги платить... Далеко не всегда...- многозначительно закончила она.

— В упомянутый период и без денежного стимулирования детей вполне достаточно рождалось. Даже у высших аристократок к двадцати восьми годам по двое-трое было, — воткнула ответную шпильку Кэрдин.

— Да уж, измельчал народ! В наше-то время аристократка и одного-то с трудом родить может! Да и то кесарево приходится частенько применять — по шпильке Марине и Бестии. Софи прекрасно знает что беременность Марины протекала сложно, а братец Ягр в свое время, явился на свет благодаря операции.

— Судя по тому, какими темпами увеличивается число членов Великих домов, некоторые особо блестящие личности, входящие в их состав, являются типичными пустоцветами, — с флегматично-скучной интонацией выдает ответную колкость Марина.

У всех троих играют в глазах бесовские огоньки. Взгляд нет-нет, да и метнется к клинкам. Каждая в совершенстве владеет холодным оружием. Обмен колкостями в стиле не обременённых интеллектом стерв — разминка, выискивание формального повода схватиться за оружие, и завертеться в смертельном, но таком пьянящем танце. Ходить по краю пропасти, упиваться чувством опасности — стиль их жизни. Они сильны и способны не замечать колкостей и высказываний в свой адрес, способные у низких людей вызвать тупую ненависть. Обмен колкостями — просто игра, прелюдия другой, смертельно опасной игры.

Софи прыжком оказывается у стены.

— Убью!!! — выхватывает из висящих ножен саблю

— Попробуй!!!- в ответ Марина, кувыркнувшись с кресла и перекатом отлетевшая к противоположной стене.

Бестия крутанула два сальто назад.

Снова бросились к центру зала. Марина сцапала какой-то двуручник. У Кэрдин в каждой руке по катане, лишь у Софи обычная кавалерийская сабля.

Столкнулись в центре зала — и завертелись. Сначала Марина и Кэрдин наседают на Софи. Потом Софи и Кэрдин на Марину. Потом уже Кэрдин пытается отбить натиск сестер. Лязгают клинки, звучит веселый смех. Словно три хищных осы кружатся в смертельно опасном танце. Изящны и грациозны отточенные движения великолепных бойцов. Стремительна и резка кажущаяся неуклюжей в обычной жизни Марина. Подобна вихрю стремительная Кэрдин. Быстра словно молния Софи. Сила на силу, стремительность — на стремительность, сталь на сталь. Летят минуты.

Вновь стоят в центре зала, опустив оружие и тяжело дыша. Победителей не было, проигравших — тоже. Софи вытирает пот со лба.

— Твоим знаменитым бассейном можно воспользоваться?

— Разумеется.

Бассейн — единственное здание во владениях Ягров, построенное при Кэрдин. Под стеклянным куполом разместился настоящий пляж на берегу тропического моря с пальмами и песком. Кэрдин любит риск, поэтому на "берегу" стоит двадцатиметровая вышка.

Купальники из коллекции Бестии младшей Софи проигнорировала, взяв только шапочку, Бестия обошлась и без неё. Марина последовала их примеру, хотя и считает, что не располагает ничем таким, что стоит демонстрировать. Особенно, на фоне Кэрдин и Софи.

У воды стоит несколько лежанок, да корзины с фруктами и разнокалиберные бутылки.

В воду Марина плюхнулась просто с бортика бассейна. Бр-р-р-р!!!! Водичка у Кэрдин вовсе не тепленькая, ну да она не из изнеженных.

— Марин!

Голос откуда-то сверху.

Софи балансирует на кончиках пальцев, стоя на верхней площадки вышки. Разводит руки в стороны. Подпрыгивает. Обхватив колени несколько раз переворачивается в воздухе. И развернувшись почти без всплеска уходит под воду. Марина со смесью восхищения и белой зависти провожает сестру взглядом. Она пыталась научится. Сестра чуть ли не со слезами на глазах ей всё показывала и рассказывала. Марина тоже чуть не плакала. У неё не получалось ничего. Она раз за разом ударялась о воду. Тогда ей было десять лет. Это было здесь.

— Не вполне понимаю, почему так долго тянули с нашим возвращением. Война кончилась больше полугода назад.

— У тебя вообще были неплохие шансы никогда сюда не вернутся.

Злобный прищур.

— Интересно почему... Хотя кажется догадываюсь... Тот акт. И заключение генерала-чужака. Кэртом кажется его зовут. Точнее то, что кто-то и я почти уверена кто, подделал акт, пером превратив меня в бревно.

— Именно. Я была довольна, что Софи в безопасности, и искренне сожалела о тебе. С Кэртом я пересекалась крайне редко. Знала, что он небывало высокого мнения о тебе, как скульптор о лучшем из своих произведений. Он и самом деле блестящий даже по их меркам медик.

"У неё необратимые повреждения нервной системы. Будет гуманнее оставить её там, где она находится".

"Когда эти повреждения получены и какого они характера?"

"Вы же сами их констатировали!"

"Я никогда не констатировал ничего подобного!"

"Я видела подписанный вами акт".

"Прикажите поднять этот документ из архива. Я прекрасно помню, что у пациента не было никаких нарушений функций работы мозга".

Рядом с креслом примостился ящик со льдом, из него торчат пивные банки. Кэрдин прекрасно знает вкусы Марины. Дорогие сорта грэдского Марина не пьет именно из за их дороговизны, привозное мирренское считает просто отравой.

Марина посасывает пиво из банки.

Тихо. Хорошо. Комфортно. Уютно. Спокойно. Даже умиротворенно.

Значит, завтра — послезавтра будет драка. Большая. Всегда в её жизни было так. И всегда так будет. Она не ищет бурь, бури находят её. Но это будет только завтра. А сегодня...

— Что ты на меня так смотришь? — интересуется Марина у Кэрдин.

— Прибавилось в твоей шкуре дырок, как я погляжу...

— Забудь. Эта шкура давно уже дубленая.

— Софи тоже не тихоня, но...

— Меня в отличии от неё вовсе не волнует проблема поддержания моей шкуры в слюнопускательном состоянии. Всё что должно было зарасти для приведения моей шкуры в работоспособное состояние, уже заросло.

— В очередной раз рекомендую тебе пока воздерживаться от активной деятельности на каком-либо поприще.

— С чего бы это?

— У меня по-прежнему есть сомнения в твоей способности действовать адекватно. Я много наслышана о твоих "подвигах" там.

— И кто же стукнул?

— Вообще-то офицеры безопасности должны давать очень подробные отчеты после таких командировок. И если полковник...

— Хм...

— Что "Хм"?

— Вот уж не знала, что внеочередные звания теперь присваивают за услуги интимного характера.

— Ах ты об этом, — Кэрдин кивнула в сторону снова забирающейся на вышку Софи — ну так вот: меня отношения Софи и Сергея не волнуют совершенно. А вот колоссальное количество информации, поставленное им в технический отдел, волнует в значительно большей степени. По РЛС он один из лучших специалистов в стране, и повышение вполне заслужил.

— Ты всегда мастерски умела совмещать приятное с полезным. И заслуженная награда, и задел на будущее... К примеру, станет он лет через эннадцать принцем — соправителем, а то и ещё кем...

— Не станет.

— Это ещё почему?

— Он ученый, пусть и военный, она — человек искусства. Оба не от мира сего, и именно поэтому их и нельзя допускать к реальной власти. Тем более, что они к ней и не стремятся... Хотя не так давно был у Софи шанс стать мирренской императрицей.

В глазах Марины блеснули не предвещающие ничего хорошего искорки.

— Тим что сыночка из дурдома выпустил?

— Он и не собирался. Переговоры велись о возможном браке с внучатым племянником Тима.

— Это он что ли в их газетах обзывался "Героем Ан д Ара"?

— Он. Самый вероятный кандидат в кронпринцы.

— Ещё один достойный кандидат, с которым разминулся мой фугас, — ворчит сквозь зубы Марина, — Софи знает?

— Конечно. Восприняла это весьма иронично, сказав "Государственные интересы и активную личную жизнь вполне можно совмещать. Мирренский двор раньше был славен скандалами ничуть не меньше нашего. Сейчас же там скука. С чопорностью двора Тима V давно пора кончать!" Кстати, отчасти под соусом этих переговоров мне удалось добиться активизации порталов.

— И когда свадьба?

— Её не будет.

— О как! Хотя с сестренкой это уже далеко не в первый раз.

— Мы живем в циничном и прагматичном веке. Для военно-экономических союзов совсем не обязательно устраивать брак между мужчиной и женщиной, зачастую просто отвратительных друг другу. Есть куда более приземленные способы отношения улучшать между странами, чем какая-то там любовь. Железо, медь, цинк, марганец, зерно, лес и многое другое. Снятие ряда таможенных ограничений и запрета на торговлю некоторыми материалами куда лучше улучшают отношения между странами, чем пышные свадьбы совершенно не симпатизирующих друг другу людей.

Софи выбирается на бортик.

— Вода, вроде в прошлый раз пресная была. А сейчас морская...

— Пришлось потратится, но водичка может быть любой температуры, морской, пресной и даже ледяной. Тут каток устроить можно, или шторм — смотря по настроению. Самая серьезная трата за всю мою жизнь.

— Зачем тебе это?

— Я море люблю, — просто сказала Кэрдин, — днями в детстве из воды не вылезала... И знаешь ли, с детства мечтала на коньках под пальмами покататься.

— Странно, твоя же мама...

— Я прекрасно помню, все её страхи. Только она считала, что со мной может случиться всё что угодно, за исключением одного — я никогда не утону. Мне говорили, что я плавать научилась раньше, чем ходить.

— Хм... Хм... — сказала Марина как-то странно взглянув сперва на одну, потом на другую, — обычно не тонет...

Кэрдин и Софи тоже заговорщически переглянулись.

Раз! Два!

Марина схвачена за руки за ноги и с размаха переправлена в бассейн.

Вынырнула отплевываясь.

— Точно не потонете!

Хохочут все трое.

Стоят, задрав подбородки. Марина посмеивается. Что у той, что у другой — точеные фигуры.

— Что смеешься?

— Да так... Вспомнила твою шуточку про спортклуб.

— Центр фитнесса.

— А мне без разницы.

— Что-то я не пойму о чем это вы? — сказала Кэрдин.

— Да так. Милая шуточка Софи. Сама понимаешь, дур помешанных на цвете и состоянии кожи и волос, а также содержании жира в районе ягодичных мышц там, если и больше чем здесь, то не намного. А Софи вращалась в таком обществе, где подобных личностей был переизбыток. Сначала её донимали вопросами про диеты.

Софи усмехнулась.

— Не поверишь, но нашлась такая, что купилась на бородатую шутку про селёдку и молоко.

— Дальше было веселее. Её стали донимать вопросами, какой центр фитнеса она посещает. Ответ- очень дорогой элитный Jagdflugzeug Jak — Sieben. Они там все себя элитой считали, но про клуб такой ничего не слышали, хотя и очень долго искали. Наверное, и сейчас ищут.

Кэрдин усмехнулась.

— Немецкий я знаю не блестяще, но слово истребитель отличить могу.

— Самый счастливый день там — когда я поняла, что снова могу летать.

— Кэрдин..- говорит Софи показывая глазами в сторону пальм- Кто это?

— Где? — чуть повернута голова — ощущение блаженной неги мгновенно пропало с лица. Кэрдин больше нет. Есть Бестия.

Офицер подходит и протягивает трубку

— Я на связи. 45. 1329. 567. Что? — задумалась на несколько секунд — тогда 893/а. Да... 516 б.- довольно долгая пауза. — Как не доставили? Отправлено 45. — Не принимать — Оставить, как есть. 565... Убрать... Переместить, — и в таком духе минут пятнадцать

Марина с интересом наблюдает за офицером. Эмоции у него видимо атрофированы напрочь. Софи и Кэрдин в таком виде, а он не проявляет ни малейшего интереса. (По мнению Марины, в обществе Софи и Кэрдин, её скромная персона не заметна в любом виде). Впрочем, и Кэрдин ведет себя так словно находится при полном параде на совещании у императора.

Софи устроилась на лежанке в весьма соблазнительной позе. Объедает виноград прямо с кисти. Бросает на офицера довольно многообещающие взгляды.

— Могла бы и предупредить, что ты тут не одна, — с шутливым кокетством говорит Софи, последние пятнадцать минут небезуспешно претворявшаяся ожившим изваянием древней богини любви.

— Можно подумать, он на предвоенных вернисажах не был, и твои, так сказать, "автопортреты" не видел.

Марина усмехнулась. Среди прочих там была выставлена "Богиня весны", "Купальщица", "Леди" и просто "Обнаженная". Персонажи первых трех полотен одеты так же, как и четвертой. Модель во всех случаях одна и та же — автор произведений. Хотя богиня выглядела богиней, лежащая на белых мехах леди — леди, а две других походили на обычных женщин, только очень красивых.

Софи окинула Кэрдин взглядом живописца, и томно произнесла.

— Я, кажется, знаю, какая работа будет сенсацией на Выставке Академии этого года. Так и вижу картину "Ореен Ягрон на балу".

Кэрдин демонстрирует Софи кулак. Марина осведомляется:

— А что такого? Вроде ничем особым, кроме того что очередной боковой пра-пра-пра Кэрдин приходится, она не отметилась.

— Ты бы для разнообразия хоть бы некоторые исторические анекдоты почитала. Ореен считала себя неотразимой красавицей. И как-то на императорском балу решила это всем наглядно продемонстрировать. Въехала в бальный зал верхом.

— И что? Я как-то раз в ресторан на танке заехала.

— Врешь, — сказала Кэрдин

— Ну и что? Кто меня знают — все верят.

Софи продолжила:

— Собственно, ничего. Только вот костюм Ореен состоял только из диадемы Ягров — да-да, той самой что Кэрдин надевает на официальные мероприятия, бриллиантового колье — именно того, что так любит носить Кэрдин, присутствовало так же важнейшее изобретение Ореен — туфли на шпильках. Костюм дополнялся арапником. Больше на ней ничего не было.

Марина хихикнула.

— А, что Кэрдин, в роли модели ты ещё очень ничего-о-о!!!

— Только попробуй! Мне вполне хватает моей славы, а своей скандальной можешь не делиться.

— Да уж, а какие замечательные слухи поползут, появись такая картина! Ореен ведь Ягрон, и права носить диадему Ягров не имела... Странная личность была — слыла превосходной отравительницей, угробив трех мужей, пятерых любовников, двух министров и, как говорят, нескольких любовниц, как своих собственных, так и тех мужчин, которые так сказать, её благосклонностью пользовались. Легко могла стать полноправной Ягр, ибо из прямой ветви тогда оставались только малолетние близняшки Кэретта и Дина, а опекуном у них Ореен и была. Траванула бы деток — и жила бы в свое удовольствие полноправной Ягр. И тебя бы, Кэрдин, тут не лежало!

— Я давно уже не поражаюсь содержащейся в людях мерзости, -сказала Кэрдин,- меня только иногда поражают остатки благородства, содержащиеся в людях. Ореен и в самом деле великолепно разбиралась в ядах. Кстати, то, что она была неплохим химиком и стала первой женщиной-ректором Императорской Академии, многие забывают. Ей не составило бы труда отправить на тот свет двух полуторагодовалых детей. Только был в ней и запас благородства что ли... Она поступила, как поступают те немногие, что относятся к вымирающему виду честных людей... Сохранила, и даже приумножила состояние девочек. Вырастила как своих... Собственно, вы знаете, что я потомок Кэретты... Любила просто Ореен шокировать публику. Мемуаров о тех годах написано предостаточно, и вся столица шепталась, после того бала, что неспроста Ореен диадему надела, мол подождите, маленькие дети ведь так часто болеют... Шептались месяц, год, другой... На всех балах Ореен появлялась в диадеме.

— И что? — осведомилась равнодушная к внешним проявлениям какого-либо статуса Марина.

— И ничего. По меркам того весьма нестрого века, знатная девушка становилась совершеннолетней в пятнадцать лет и могла начинать светскую и не только жизнь. Все были точно уверенны, что Дина и Кэретта умрут накануне пятнадцатилетия. По иронии судьбы, они родились за день до считавшегося главным Большого Осеннего бала... Все ожидали увидеть Ореен в трауре. А на ней впервые за 13 лет не было диадемы.

Бал начинается с торжественного выхода тех, для кого этот бал первый. Объявили первую пару... Как звали юношу, никто потом толком не мог вспомнить. А девушкой в первой паре была Кэретта Ягр. Во второй шла её сестра. На каждой была диадема Ягров. Копию первой Ореен заказала за свои средства. Сестры так никогда и не узнали, какая из диадем была древней, а какая — новой.

— А ты знаешь?

— Конечно. Видишь ли, технологии обработки металлов и драгоценных камней меняются со временем. Эксперты сравнительно легко отличили работу пятого века от работы восьмого. Вторая сейчас в алмазном фонде.

Если серьезно, портреты Ореен имеются, в то числе и весьма откровенные.

— Ага, помню-помню, в Галерее Сордара в первом зале живописи 8 века один такой на самом видном месте висит.

— Заметьте, ни на одном она не изображена с диадемой. Это была её воля. Портрет с диадемой был бы претензией на то, на что она никогда не претендовала. Меня в виде Ореен с диадемой некоторые могут воспринять как намек. Законным путем к Ореен она могла бы попасть, только если бы дед Кэретты и Дины женился на матери Ореен... Я очень не люблю даже не прямые намеки, что я родилась в результате мерзкого инцеста — в голосе Кэрдин лязгнул металл голоса Бестии.

— Ты и сама знаешь, что слухи продолжают бродить.

— Знаю. Людей с крысиной психологией я не боюсь. Они меня — да. Потому и болтают невесть что. От трусости и зависти. Не обращаю внимания, но мне просто неприятны подобные рассуждения.

— Я могу и без диадемы Ореен изобразить. Без неё картина получится ничуть не менее скандальней. У меня конечно, память замечательная, но я бы не отказалась, что бы ты мне разок позировала. Такой сюжет пропадает! Попробуй. Среди клиентов твоего ведомства преобладают мужики. Вот и подумай сама, будет ли кто в здравом уме и не страдающий импотенцией выступать против ТАКОГО министра.

— Нет уж, увольте. Подумала бы сама, не подрывают ли подобные выходки моральных устоев общества.

— Да что подрывать-то? И так уже всё... подорвано! Зато как повышают такие выходки мою популярность...

— Особенно у лиц подросткового возраста. Сомнительный комплимент — у меня на дочь императора стоит, — недовольно пробурчала Марина

— Комплимент ничем не хуже любого другого. Когда тебя несколько миллиардов хочет...

— Некоторым приходится отказывать, — закончила фразу Марина.

Запущенный Софи персик с трудом избежал столкновения со лбом Марины.

— Смотри, твои достоинства я тоже неплохо помню.

— Я и не сомневаюсь. Правда, гожусь на модель только для пьяного авангардиста/кубиста/абстракциониста, выгнанного с первого курса академии по причине полного отсутствия каких-либо способностей.

Кэрдин прыгает. Не столь грациозно, как Софи, но куда изящнее Марины, по крайней мере, она в этом уверена.

— Он не раз говорил, что очень многим тебе обязан. И это как-то связано со мной.

— Было дело... Знаешь моё первое прозвище?

— "Министерша".

"Министерша" — так её называет пресса. Так шепчутся за её спиной, не забывая льстиво улыбаться в лицо.

Шипели старики, восторгалась молодежь. Один из самых молодых министров в истории. Над ней втихаря посмеивались, считая выскочкой, занявшей должности через императорскую постель.

Одной из причин расставания послужило осознание ими того, что будучи императором и императрицей они банально не смогут вместе работать. Император должен быть один, он и только он должен олицетворять государственную власть. А супруга или супруг должны быть просто блестящей декорацией. Так считали они оба. Две волевые, сильные и амбициозные личности. В стране многое надо было менять. Императрица Кэрдин так и не появилась. Появилась "министерша".

Кэрдин приехала с еженедельным докладом. Император на отдыхе, и она единственная из министров, докладывающая ему в обычном режиме. На деле, в этом месяце должно пройти немало балов и официальных приемов, где по протоколу обязательно присутствие императора. Саргон нашел благовидный предлог, что бы уклонится от участия в них.

"В кругу семьи видите ли он решил побыть — усмехалась мысленно Кэрдин, идя по анфиладе Загородного дворца — он тут, жена на Западном побережье, дочек вроде на Восточное хотел отправить. Идиллия!!! Однако, слащавые фотографии августейшей четы с детками в журналы поставлять не забывает".

В комнатах пусто. Протокольные гвардейцы будут только перед дверями кабинета.

Кэрдин заходит в Голубую комнату, где все стены обтянуты синим шелком.

На подоконнике сидит маленькая темноволосая девочка в черном платье. В первый момент Кэрдин решила, что это ребенок кого-то из обслуживающего персонала (слова "прислуга" Саргон не выносит). Император вовсе не возражает, что бы такие дети играли во дворце и парке.

Девочка взглянула на неё. Кэрдин сразу поняла, кто перед ней. Глаза цвета морской волны. Взгляд Еггта. На подоконнике сидит младшая дочь Саргона Марина. Непосредственного детского любопытства нет во взгляде, нет жизнерадостных искорок в глазах. Закрытый, холодный, изучающий взгляд почти взрослого человека. Кэрдин чуть не поежилась "Ей же нет ещё и пяти!"

Вспомнилась живая, вечно смеющаяся, яркая, словно тропическая птичка Софи. Порхающий по Загородному дворцу сгусток живой энергии. Этакая беззаботная то ли колибри, то ли шаровая молния.

Кэрдин церемониально склонила голову.

— Приветствую вас, Ваше Высочество.

Девочка ответила таким же кивком.

"Она не умеет говорить... Её считают слабоумной... Похоже, те кто говорят что великий род вырождается — правы".

Только сейчас Кэрдин обратила внимание на лежащие перед девочкой листы бумаги. Ровными рядами бегут по ним какие-то закорючки. Рядом лежат два бумажных самолетика. "Разные — отпечаталось в мозгу у Кэрдин — если их сделала она, то я что-то не понимаю... Хотя нет, понимать нечего, его семейные дела меня не касаются"

— Почему она одна?

— Она терпеть не может, когда вокруг неё суетятся. Плачет, старается убежать. Присмотр за ней постоянный, она не замечает просто. Любит быть одна.

— Как-то странно она одевается... Вся в черном.

— Пару месяцев назад Сордар приезжал. Он ей явно понравился. Она ему, как ни странно, тоже. Когда уехал, почему-то не захотела обычной одежды надевать. Нашла у Софи черное траурное платье. Влезла в него. Снимать не хотела. С той поры только черный цвет и признает.

Он вздохнул.

— Просто больно за неё. Несчастный ребенок... Приходит... Ластиться, словно котенок. Показывает эти свои бумаги... Не говорит... Иногда плачет... Никто не может понять что с ней... Керетта махнула рукой — она уже решила, что появился ещё один Еггт из тех, что не появляются на публике. Только Софи говорит — "Она умненькая и всё-всё понимает!"

— А врачи что говорят?

— Головами качают, да всякие разные хитрые термины выдают, за которыми скрывается "Ни х.. мы не знаем". Светило этот говорит что есть сильнодействующие препараты, помогающие в подобных случаях, но применять их можно только лет с десяти, и они сильно влияют на репродуктивные функции.

— Хм... Насколько я понимаю, психиатрия ещё только нащупывает пути, есть куча разных школ...

— Мы не о подопытном кролике говорим!

— Я помню. Только я ещё знаю, что в соответствующих журналах между нашими светилами и мирренами идет такая война, что генералы позавидуют.

— И что?

— Где-то через месяц открывается Первый Всемирный конгресс психиатров. Он будет в столице.

— Знаю. На днях из МИДа был запрос — в группе мирренских ученых есть парочка деятелей, известных антигрэдскими высказываниями. Думали, давать им визу, или срывать конгресс. Направили на Высочайшее усмотрение. Я распорядился выдать визы всем.

— Ну ещё лучше, покажешь им девочку?

— Тебе-то что?

— Я не верю что у неё проблемы с головой. Да ещё помню, что светило этот в родстве с бывшим министром МИДв и приятель министра земледелия. А они сам знаешь с какой армейской группировкой связаны.

— Это что значит?

— Ничего. Пока. Проверять стоит все варианты. Вполне возможно, что недостаточно эффективно леча девочку они стремятся поддержать у родителей нервозное состояние, что может привести к совершению каких-либо непродуманных действий.

— Тебе всюду заговоры мерещатся... А насчет мирренов — спасибо за идею. Подумаю.

Выйдя, Кэрдин застает Марину на том же подоконнике. Только теперь девочка лежит на животе и очень быстро заполняет листы все теми же закорючками. Осторожно заглядывает через плечо. Девочка настолько поглощена своим занятием, что ничего не замечает. "Похоже, Саргон прав, — разочарованно думает Кэрдин,- Хотя..."

— Можно мне посмотреть?

Девочка протягивает листок. На первый взгляд, просто бессмысленные каракули.

Стоп. Некоторые символы повторяются. Если предположить... Кэрдин достает блокнот. Когда-то её учили рисованию. Несколькими штрихами набрасывает головку Марины. Вырывает листок, и протянув девочке спрашивает:

— Это кто?

Под рисунком появляется закорючка. "Я" Такие есть и в этих каракулях. Невероятно! Силуэт Саргона — ответ- четыре символа, два повторяются. "Папа" Изобразила сама себя — ответ — два символа. Хм, предположим что "Ты". Силуэт Софи. Ответ — четыре символа. Ошибка в элементарном слове? Но этого не может быть. Поспешно набросала силуэт Кэретты. Ответ — четыре символа. Второй и четвертый — те же что и под изображением Саргона. Не может быть!!! Кэрдин рисует кошку. Девочка посмотрела на рисунок с явным разочарованием, но все-таки изобразила пять символов. Снова ошибка, должно быть четыре. На следующем рисунке собака — ответ- шесть символов. (А правильно — три) Совпадают второй символ и два последних символа в обоих словах. Последний символ в слове "собака" повторяется дважды. В слове "собака" нет повторяющихся букв.

Кэрдин рисует оленя. Ручных девочка должна была видеть непременно, их полно в парке. Ответ — пять символов, первый- тот же, что и второй в словах "кошка" и "собака". Но это неправильно!!! Хотя...

Кэрдин показывает на рога оленя.

— Это что?

Ответ- четыре символа. Второй и четвертый уже знакомы.

Кэрдин переписывает два символа из под своего изображения. Ставит тире. Мысль безумная, но почему бы не попробовать. Первые два символа от изображения Кэретты. Первый символ от слова "рога". Пропуск — Кэрдин показывает на него девочке.

— Я не знаю какая тут должна быть буква.

Предпоследний символ от слова "олень". Последний от слова "рога".

Девочка уверенно ставит в пропуск какую-то закорючку и пишет строчкой ниже. Символ, тире, шесть символов.

"Я- Марина!"

— Ты вернулась? Что произошло?

— Я и не уезжала. А произойти и в самом деле кое-что произошло.

Она швыряет листки на стол. Некоторые падают.

— Это что????

— Каракули Марины. Я их вижу каждый день.

— Кар... Каракули!?- почти шепчет Кэрдин и перегнувшись через стол орет так, что дрожат стекла, — ИДИОТ!!!!!!!! КРЕТИН!!!!!!!!!!!!!

Вбегают охранники с оружием наизготовку. Кэрдин даже не шелохнулась. Охрана знает, что она вооружена, ей известно, как они стреляют.

Саргон совершенно спокойно говорит.

— Всё в порядке. Можете идти.

Невозмутимо смотрит в перекошенное от бешенства лицо Кэрдин и говорит.

— В чем дело?

Кэрдин плюхается в кресло.

— Сразу видно, с шифровальным делом ты не знаком. Ты хоть догадался их внимательно посмотреть.

— Бессмысленный набор символов.

— Несчастный ребенок!!! Твои слова, блин, папаша!!! Ты чуть не проморгал гения!!! Она понимает грэдскую речь, но пишет на придуманном ей алфавите русского языка. Вот смотри: эта закорючка значит А, эта Б, В, Г и так далее. Это тексты. Причем довольно грамотные. Куски каких-то историй, её страхи, что-то вроде дневников, банальные детские секреты. Тут всё. В том числе и, — чиркнула ногтем, — "Папа опять меня не понял".

Подчеркнута следующая запись — Это уже я писала "Он обязательно тебя поймет. Наверное, даже уже сегодня"

"Ты думаешь?"

"Я знаю"

— Да Кэр... Всякого ожидал... Но такого... Ты вернула Марине нормальную жизнь... Это неоплатный долг. Император тебе этого никогда не забудет.

Кэрдин выпустила струйку дыма. "Нервишки у неё явно ни к черту" — подумала Марина.

— Керетта... Единственное, за что я её уважаю — это за отношение к своим родственникам. Искреннее, до глубины души презрение на грани животной ненависти. Абсолютно заслуженное ими. Не поверишь, в свое время прочие Еггты дважды пытались убить меня.

Марина раскатисто хохотнула.

— Прочие... Ха-ха!!!! Тебя.... Ха-ха!!!

— Зря смеешься... Свет считал меня просто "миленькой Ягр"... А они были типичнейшими представителями. Хотели избавит Кэретту от соперницы... Просто из кожи вон лезли, лишь бы её под императора подложить. Впрочем, и она сама не прочь была.

Одного они все не знали — "миленькая Ягр" вовсе не кукольными делами занимается.

Я ему и посоветовала на ком-нибудь из Еггтов женится. А объяснение "бросил Ягр ради Еггта устроило всех"...

Ей-то и вы обе были нужны только затем, что бы окончательно свой статус закрепить. Будь у нас мирренские законы — так и не унялась бы, пока сын не появится.

М. С. хмыкнула. Женщин, каждый год производивших на свет нового отпрыска, она не особенно одобряла. Бестия, в частных беседах, придерживающаяся аналогичного мнения, на официальном уровне выступала за всемерное увеличение числа многодетных семей.

— Он пытался привлечь её к деятельности "Тайного совета" — так мы называли наши сборища, первоначально с правом совещательного голоса... Привык видать, что я рядом сижу, и к выдаче дурных идей неспособна по определению. Но она больше на меня смотрела... (Какие потом истерики закатывала — лучше промолчу).

Сказала про прочих Еггтов... Она их искренне ненавидела. Всех. Без разбору. Говорила — "Я просто пропитана их ядом, их ложью, двуличием, корыстностью и безразличием. Сама такова".

— Ты здесь довольно долго не была, и о многом не знаешь.

— Это не моя вина.

Разговор происходит в загородном особняке Кэрдин. Родовом, из замка времен Первых Еггтов перестроенном. В отличии от Марины, Кэрдин и не думала отказываться от весьма приличного состояния Главы Дома Ягров. Любит несостоявшаяся императрица пожить красиво. А это всегда стоит немалых денег.

— Я не о том. Внутриполитическая ситуация в нашей стране из-за войны резко ухудшилась. Понимаешь, резко. Первое, что всплыло сразу после войны — что делать с демобилизованными.

Их ведь около двадцати пяти миллионов человек. Двадцать пять миллионов молодых, в основном здоровых мужчин абсолютно не приспособленных к мирной жизни. Первое следствие этой проблемы — безработица — и следствие — рост социальной напряженности, в первую очередь, в крупных городах. Они ведь видят, что многие из отсиживавшихся в тылу живут гораздо лучше, чем их семьи. И у них естественно, возникает вопрос ''А почему так?''. И они ищут ответы. Для создания рабочих мест пошли на невиданную акцию — война кончилась, а военные заказы снижены незначительно. Людям надо дать работу. А мы не в состоянии сейчас перевести ВПК на мирные рельсы. Это требует слишком большого количества капиталовложений. А в бюджете у нас — постоянный дефицит.

А этот контингент — потенциальный горючий материал. Все политические партии усиленно вербуют среди них сторонников.

Ситуацию усугубляет требование так называемой ''интеллигенции'' о всеобщей амнистии.

До тебя доходит! Всеобщей! Они с ума посходили или как? Там же несколько миллионов человек! Да в городах такое начнётся!!! О чём они думают!!! — вечно невозмутимая Кэрдин почти кричит. Марина вполне понимает её чувства. История повторяется! И уже в который раз. А Бестия словно обмякла, и менее нервно продолжает.

— Карточную систему ещё несколько лет невозможно будет отменить в принципе. У нас очень сильно сократилось производство зерна.

— Не уловила. — Марина действительно поражена. Грэды вполне обеспечивали свою огромную страну только за счёт не подвергшихся влиянию войны регионов. И даже во время войны излишки зерна по дешёвке сбывали союзникам. Должно было произойти нечто действительно из ряда вон выходящее, чтобы у грэдов начались проблемы с зерном. Однако, это что-то произошло, и все в курсе, кроме неё.

— Чужаки. Они что-то такое распыляли над основными сельскохозяйственными регионами. Очень сильно снизилось плодородие почвы. А то, что вырастает, — как правило, ядовито. Над проблемой работают несколько институтов. Кое-чего добились, но чтобы восстановить землю надо вносить в больших количествах специальные препараты. Пока мы их производим очень мало. Строятся, конечно заводы, опять же, рабочие места... Но людям-то элементарно жрать надо сейчас.

Поголовье скота тоже сократилось очень здорово: опять же по милости тех же самых чужаков появилась масса новых заболеваний. И самое интересное: они похоже, сознательно не применяли биологического оружия, действующего на людей. Они, уроды ушастые, хорошо поняли связь между поголовьем коров и поголовьем тех, кто ими питается.

В сельском хозяйстве чёрт знает что твориться. И по их, и по нашей вине. За столько лет войны почти все заводы только бронетехнику да тягачи гнали, гнали и гнали. А тракторов не делали почти. Ну, вот и пригнали. Машинный парк страшно обветшал, за столько-то лет! С конским составом ещё хуже. Тракторов не хватает просто хронически.

— Так тягачи-то в сельское хозяйство передать можно в качестве тракторов.

— Угу. Передай АТ-20 или АТ-18 много там от него толку будет? Оба здоровые, гаубицу в 210-мм или тяжёлый танк запросто с места сдвинут, топлива тоже жрут почти как танки, а где хозяйство соляру или бензин покупать будет в таких количествах спрашивается? И это при том, что монополию на нефтедобычу чуть не отменили. А цены на горючее как не снижай, ниже определённого уровня их всё равно не снизишь. Нефтепереработке тоже жить надо. К тому же, на таких ''тракторах'' элементарно пахать нельзя, ну не годятся они для этого.

Лёгкие тягачи и так все из армии передали. На них хоть как-то пахать можно. Заводы на производство сельхозтехники сможем переключить не раньше осени. А при откровенном саботаже некоторых министерств, то и позже. А нужны они сейчас. Производство сельхозтехники приравняли к военным заказам. Выполнять в первую очередь — и саботаж. Уже и так при половине министров по моему уполномоченному с чрезвычайными полномочиями сидит. И следит за ними, и подгоняет их, а то и за них работает.

— Прямо институт комиссаров во всей красе!

— Да тут не комиссаров, тут ревтрибуналы с правом расстрела без суда и следствия впору вводить!!! — буквально заорала Бестия. — Это ведь просто чёрт знает что такое!!!

У мирренов, да и всех остальных, ситуация не лучше. Если не хуже. Слыхала, наверное, что в начале войны мобилизовали большое количество всевозможных траулеров и прочей рыболовецкой дребедени, и переделали их в тральщики. Так вот, сейчас ситуация с точностью наоборот: мин ещё полно, но практически все тральщики разоружены и переоборудованы в рыболовецкие суда. Анекдот! Но иначе не выжить. Всякие зелёные воют как неизвестно кто — прекратить хищническую эксплуатацию морских ресурсов. Сохранить природные богатства. Все довоенные квоты на вылов рыбы давно уже превышены в десятки раз. Ну, не понять этим убогим, что мы в первую очередь должны сохранить людей, а не сельдей. Китов, кстати, тоже стали бить по страшному. Даже компанию в прессе пришлось организовать ''О пользе китового мяса''. Ничего, народ и к этому приучить, благо в Приморье китятину и так едят с удовольствием, можно, голод не тётка, а в море эти паразиты ничего насыпать не додумались.

И следствие всего этого — очень сильно сократилось потребление мяса, муки, масла и тому подобного на душу населения. Здоровых детей рождается всё меньше и меньше. Вообще, рождаемость сильно снизилась, но к счастью, она пока ещё выше смертности. Опять, блин, послевоенный всплеск! А недостаток питания уже довольно сильно сказывается. Призывники по своему физическому развитию гораздо слабее тех, что были лет десять или пятнадцать назад.

И это притом, что несмотря на проблемы с зерном, очень сильно увеличилось производство и потребление спиртных напитков. Вроде как у нас уже который год бюджетный дефицит, и надо увеличивать бюджетные поступления. А народ откровенно спаивают! И кто — первые лица государства!!!

— Монополия на производство пищевого спирта ещё действует?

— Да. Даже у нашего идиотизма ещё есть какие-то границы. Кто же это будет сам себя лишать доходов? Пусть, и довольно грязных.

— Да видала я таких... министров с позволения сказать. И тоже, кстати, в стране, где с пьянством так сказать, есть некоторые проблемы. Можно даже сказать, почти наши проблемы. Народу в результате этого была перетравлена масса. А общее потребление этого дерьма выросло в разы. Пить чуть ли не с двенадцати лет начинают. И вроде, даже раньше. И это только одна из многих граней их кризиса. Они ведь не только монополию на пищевой спирт отменили...

— Это где же ты таких идиотов нашла, своих сознательно травить? Или может, это оккупационная администрация была? У них-то вполне может быть цель радикально сократить местное население по возможности ''цивилизованными'' методами.

— Они далеко не идиоты, и вроде, не оккупанты. Но хуже и тех, и других. Такое дерьмо обычно дорывается до власти при крушении великих империй...

Бестия как-то странно взглянула на неё.

— Так значит ТАМ теперь так?

— Намного хуже. Ты даже представить не можешь, насколько ТАМ сейчас плохо. И многие признаки того кризиса я уже вижу здесь. А ТАМ просто идёт агония великой цивилизации и великого народа.

— Того народа, принадлежностью к которому ты когда-то гордилась?

— Я и сейчас горжусь. Но ТАМ я ничего не могла сделать. Хотя и пыталась... Здесь же. Может, мы ещё успеем.

Они молчали довольно долго, затем Марина спросила.

— Можно задать глупый вопрос, касающийся всего сказанного тобой?

— Валяй. Глупее парламентско-интеллигентских инициатив под императорским соусом, ты всё равно ничего не придумаешь. Даже спьяну фантазии не хватит.

— Хорошо. Но предупреждаю, вопрос глупый. Куда смотрит правительство и император с соправителями? Почему они бездействуют?

— Хор-р-р-р-оший вопрос. Просто замечательный. У самой возникал подобный. Что это у нас творится? Дурь? Измена в верхах, или всё вместе? Сейчас за всех министров фактически один человек только делом и занимается. Видеть они ни хрена не хотят из-за своих ведомственных шор. Им дела ни до чего нет за пределами своих ведомств. А мне, мне, почему есть до всего дело? Снабжать продуктами столицу это вовсе не моя задача, но не встрянь я в этот вопрос с полгода назад, вполне мог бы быть голодный бунт. Если не хуже. Эшелоны с зерном были на всех узловых станциях. Там и рефрижераторы были, и просто со скотиной составы. И на всех узловых станциях. А в столице — муки на три дня, мяса тоже на три, да овощей на пять. И с топливом чёрт знает что творилось. А зима холодная. Коммунальщики словно саботажем занялись. Ну не верю я что всё до такой степени износилось! Угля нет, бензин с солярой не завезли, дров, дров и тех нет почему-то.

Ну, эшелоны-то всё-таки пошли куда надо. Дней десять снабжением столицы занималось только моё ведомство. А я потом своим прямым делом занялась... Слыхала небось, что не так давно пол правительства сменилось?

— Да. Но не уловила сути. Из прессы ничего не поймёшь, а император делает вид, что ничего не знает. Я не верю.

— Правильно делаешь. А ведь история-то его касалась... И всех касалась. Бунт хотели спровоцировать. Был верхушечный заговор. Видные парламентские деятели и кое-кто из правительства. Голодной толпой легко управлять. И направить её гнев в нужное русло. То есть, на сам институт монархии и существующий государственный строй. Амбиций кое у кого из них была масса, как у этого председателя парламента, к примеру. Затевали-то парламентарии, а министры — МПС, сельского хозяйства, нефтяной промышленности, ряд генералов МВД, даже из безопасности некоторые, под их дудку плясали. Они-то поставки и задерживали или эшелоны не туда отправляли. Первой стадией должен был стать голодный бунт. Потом — отречение императора и разрушение старой государственной машины, то есть смена всего министерского аппарата, расформирование МВД и безопасности, всеобщая амнистия. Затем — формирование ''Правительства народного доверия''. Потом могу списочек его членов дать. Посмеешься! А потом ... У нас же колоссальное количество государственного имущества, ну вот им всем и хотелось быть более эффективными собственниками...

А у меня такие разнообразные интересы... Да и честные сотрудники ещё остались...

До парламентариев мне не удалось добраться. Зачем они так на их защиту встали! Министров и генералов я арестовать хотела. Не дали. В отставку только отправили. И даже с пенсией. Сберегли честь мундира, мать их. Только всякая мелкота вроде транспортных чиновников да снабженцев среднего звена своё получили. А крупные только штаны перепачкали. Вот такие у нас дела.

— Дела, как сажа бела, в общем. Ты так спокойно говоришь о разгроме крупнейшего заговора.

— Разгроме.... Скажешь тоже. Разгром был бы, если главные инициаторы этого мероприятия были устранены из политики. Устранены вообще. А так они только напуганы. Правда, сильно. Это ведь уже далеко не первый подобный заговор. Были и другие. И почти везде так — шёстерок перебьем, а тузы остаются. Верхи не дают докончить начатое. Почему? Я просто не понимаю.

— В каком месяце всё это было? Я ведь ещё не вполне разобралась, с тем, что тут без меня происходило.

— С середины второго до середины третьего. Мероприятие-то они на двадцатые числа второго планировали.

— Понятно. В общем, всё на свете когда-то уже было.

— Мне сейчас вовсе не до твоей философии — жёстко сказала Кэрдин — Было, не было. Какая разница, важно то, что есть здесь и сейчас. А в происходящем сейчас даже я не вполне разбираюсь. Что-то у нас наверху не то. И не то крепко. Ты знаешь, министры эти... Когда со мной разговаривали. Частенько вину стараются на другого перевалить. Но здесь же. Каждый всё на себя взять стремился. И словно, чем больше на себя, тем лучше... Похоже, что я нитку из клубка только вытянула, а клубок не распутала. Эти потому на себя всё и брали, что не они главные организаторы. И даже не парламентарии... По крайней мере, не только те, про кого я знаю. Я только часть захватила. И мне откровенно мешают искать остальных...

Ты только вдумайся! Государственные службы мешают мне выполнять свою прямую обязанность. Это в лучшем случае саботаж!

— А это ведь не лучший случай, насколько я тебя поняла.... И ясно, кто тебе мешает.

— Не только он. Какую-то линию гнут и остальные соправители. Причём, каждый свою. Только цель у всех одна. И ты думаю, уже и сама догадываешься, какая.

— Да.

Обе они мыслят похожим образом. Марина спросила:

— Я хочу задать тебе прямой вопрос, и очень хочу получить на него прямой ответ:

— Спрашивай.

— Что будет, если какое-то его решение вновь пойдёт в разрез с твоими взглядами. И это решение, с твоей точки зрения, сможет нанести непоправимый вред государству. Будешь ты стоять до конца, если опять пригрозит тебе тем, чего ты так боишься. Или отступишь.

— Я не отступлю, если почувствую, что это решение сможет привести к катастрофе. И будь что будет. Я буду стоять до конца.

— Ты думаешь, он в состоянии принять подобное решение?

— А как думаешь ты?

— К сожалению....

— Уверена?

Марина на несколько секунд задумалась, и уверенно ответила:

— Да.

— Я служу не императору. Я служу ИМПЕРИИ. Она была и до него. И будет после. И раз между тремя великими океанами лежит земля, населённая грэдами — то это значит — она там вечно будет лежать. Люди будут жить достойно. В достойном мире. А кто мешает — парламентский оппозиционер, отраслевой барон или уголовник — исчезнет. Если император попытается вредить империи, то я убью и императора. Не символ. Человека. Ибо Я — Бестия. И для того меня и породил этот мир. Империя, если угодно. Не для нападения. Для защиты. Но часто, защищаясь, приходится бить первой. Я и бью.

Не пустой звук для меня — слово долг.

— Поймите меня правильно, но данная школа — одна из немногих, при поступлении детей в которую ни малейшей роли не играют заслуги родителей. Ваша дочь прошла первый круг- но сами знаете, принимаем тридцать-тридцать пять девочек, а желающих несколько сотен. В отборе важно все — физические данные, чувство ритма, банальное отсутствие боязни незнакомых людей...

— С чем у Марины проблем не наблюдается.

— Не спорю, но дети в этом возрасте практически все хрупкие и симпатичные.

— Гы! То есть вы просто смотрите на габариты матушки, и именно на этих основаниях отсеевате некоторых претенденток — раз матушка — бочонок, то и дочка будет такой же.

Бывшая прима как-то странно посмотрела на Марину. Её мнение о интеллекте скандально известной младшей дочери императора изменилось в лучшую сторону. А Марина между тем продолжила.

— И именно таким гибридом бочонка с танкеткой, да ещё и со свинским характером я и выгляжу в ваших глазах. Ну так смею вас заверить, что я вовсе не такова!

Марина прыжком вскакивает на перила. Небрежно проходится не глядя под ноги. Спрыгивает. Испуганная прима смотрит вниз. Марина сидит на шпагате, и с ухмылкой осведомляется

— Что скажете про бочонок?

— Скажу, что в возрасте вашей дочери, шансы поступить сюда у вас бы были весьма высокими.

Марина раскатисто хохочет.

— В возрасте моей дочери, я больше всего на свете мечтала линкором командовать!

Вскакивает.

— Кстати, для справки, среди костей моего скелета крайне мало тех, что никогда не ломались, позвоночник к переломанным тоже относится!

Софи собралась замуж за Сергея. Против него в качестве близкого друга дочери император ничего не имел. Возражения начались, когда речь зашла о браке. Саргон упёрся — мезальянс и всё тут. А Еггтам вообще не важно, состоит ли женщина этого рода в законном браке. Софи, однако, оказалась не менее упорной.

И заявилась к благоволившей обеим принцессам Бестии. А та всегда готова их поддержать, особенно в тех историях когда интересы их высочеств уж слишком явно вступали в противовес с интересами их величеств.

В министерстве безопасности хватает квалифицированных адвокатов. Они раскопали какой-то старинный указ, согласно которому любой благородный мог быть включён в число членов правящего дома согласно особой милости властителя. А Сергей имеет личное дворянство благодаря званию и орденам. Чуть ли не шантажом Бестия и Софи добилась от императора этого самого указа об особой милости. Давить особо и не пришлось, ибо под напором таких красавиц долго не один мужчина не продержится. Сергей стал членом императорского дома как принц крови, не имеющий права претендовать на титул наследника. Сама-то Софи подобное право на бумаге имеет.

Только после церемонии возведения в число членов дома началась подготовка к свадьбе.

Бестия Младшая на вопросы почему законодателем мировой моды считается Дом Теренн, а не Пантера Ягров отвечала так. ''Модная одежда служит для украшения того, что недостаточно красиво. Мирренки не красивы, и потому достигли совершенства в умении украшать себя. Я же работаю для грэдок. И мне надо только немного подчеркнуть то, что и так совершенно. Я никогда не превзойду Теренн, ибо мирренки не смогут быть красивей грэдок''.

— Расистка, блин, недоразвитая.- съязвила Марина, от скуки прочитав интервью в известной бульварной газете. — У самой мать узкоглазая, а туда же.

— Ненавижу евреев и антисемитов, правда дорогая? — любезно осведомилась Софи.

— ''Молот ведьм'' почитай на ночь. Познавательно. Прямо про тебя. Особенно, последняя часть, — не осталась в долгу Марина

На церемонию Марина впервые за много лет надела платье. Сама себе в нем она кажется полной идиоткой. Со стороны же — вполне обаятельная изящно одетая молодая леди высшего света.

Она с трудом удержалась от довольно-таки дурацкой выходки — замены туфель десантными ботинками почти до колен. Даже повертелась перед зеркалом в чёрном белье и подобной обуви. Отпад! Лето на дворе. А ну как возьму да явлюсь в таком виде! Только кобуру и портупею надену!

Вроде бы женщина должна быть шире посередине. Она же довольно широка в плечах. До безобразных культуристок ещё далеко, но какие-то чёрточки уже просматриваются. Правда, жира лишнего ни грамма. Ни в одном месте. Одни мускулы. Диетам не бывать её стихией. Шрамы на руках. Чёрные перчатки стали почти второй кожей. А сейчас на руках розовенькие. Лайковые! Пакость какая.

Но в конце-концов всё-таки отдала должное искусству Бестии младшей. Платье пошито мастерски. Сидит как влитое. Но Марина никогда не жаловала розовый цвет. Но даже сумочку через плечо прихватила. А украшение на ней — герб.

Бестия Младшая страшно горда собой. Торговая марка фирмы — фамильный герб Ягров. Позволила использовать герб никто иная, как глава дома — грозная Кэрдин. Бестия Младшая — сводная младшая сестра, дочь отца от второго брака. Ни с кем из родни Кэрдин не поддерживает отношений. Следит только, что бы не было мезальянсов. Исключение — известнейший модельер младшая сестра. Она тоже красавица, правда не столь ослепительная. Внешне похожа на Бестию. Или же сознательно стремится походить на неё. Дом Бестии — один из законодателей мод. Грэдская ''Теренн'', как говорят. Недалеко от истины сравнение. Софи всегда одевается только у неё. А Софи — законодательница вкуса в одежде. И все костюмы для свадьбы заказала у неё. Естественно, ни один женский журнал не оставил такой заказ без внимания. Объёмы продаж у фирмы скоро резко увеличатся. А марка-то дорогущая.

Платье Марина согласилась заказать у Бестии Младшей только после настоятельных просьб Софи. Ибо едва вернувшись, Марина тут же вырядилась в танкистскую форму. А свадьба должна отвечать именно представлениям Софи о прекрасном. И полупьяная младшая сестрица, вполне способная явиться на церемонию в бронежилете, да ещё и на танке в них явно не вписывается.

Взглянув на счёт, Марина чуть не пристрелила Софи и Младшую Бестию. За качественную работу надо конечно платить. Но не столько. Даже генеральского жалования не хватит. Кэрдин и то столь дорогих вещей не покупает. А невестино-то платье почём? Мат стоял превеликий на всех известных ей языках. Невесте и пришлось оплачивать счёт.

Ну, да от этого она не сильно обеднела.

От мелкой выходки из разряда как не надо, Марина всё-таки удержаться не смогла. Звёзды при гражданском платье можно носить на лентах через плечо. Однако никто и никогда не видал дам высшего света с такими лентами. Марина надела обе орденские ленты...

Надо всё-таки помнить что в области нарядов ей ещё никогда не удавалось обойти сестру. А тут словно воскресло что-то вроде их детского соперничества.

То что на собственной свадьбе Софи окажется самой красивой, было само-собой разумеющимся. Ну просто живое воплощение нежности, изящества и даже какой-то эфемерности. Одна фата чего стоит. Наверное, как тяжёлый танк или истребитель.

Хотя и без Софи церемония бракосочетания казалась просто парадом женской красоты. Сравнимой по убойной силе с залпом всей грэдской артиллерии. Особенно если учесть что сонм грэдских красавиц по сравнению с женами и дочерьми дипломатов выглядел... примерно как звезды в сравнении со своим отражением в пруду. Поневоле поверишь в теории о грэдском превосходстве.

Но ведь звезда первой величины и преизрядная оригиналка во всём. Платье выдержано в лучших классических традициях. И на белом фоне великолепно заметны две алые орденские ленты через правое плечо. А над сердцем в кружевном обрамлении вовсе не роза или иной цветок, а две нашивки за ранения. По крайней мере Марина их разглядела. А нечто другое разглядели и все остальные: С воздушным платьем невесты прекрасно гармонировала знаменитая "Золотая Змея" на белой портупеи. Марина мысленно застонала. И пожалела о десантных ботинках. А ещё лучше полном камуфляже. И чтобы дешёвым пивом за версту разило. И абордажный топор вместо Глаза Змеи. Из принципа хотелось привлечь к себе внимание. Хоть раз в жизни, но попасть на страницы бульварной прессы. И тут Софи обошла. Да не то что обошла. Обскакала на троечке с бубенчиками. Не Маринина стихия — быть Леди-скандал.

А то в этом розовом платье... Традиция для подружки невесты чтоб ей пусто было традиции этой! Да ещё и с лентами чувствовала себя дура-дурой. Ладно хоть в сумочке не косметичка, а пистолет. В крайнем случае можно будет застрелиться от позора. Пристрелив перед этим до отвращения счастливую сестрёнку с муженьком.

Слабоватое утешение — на фоне мирренок, да и всех прочих даже она смотрится более чем.

Жених тоже хорош. В расшитой золотом парадной генеральской форме. Небось, три четверти дурех от пятнадцати до двадцати о нем вздыхают. Просто классический сказочный принц.

На те дни выпала годовщина Битвы в заливе. Естественно, в главной базе флота состоялись торжества. Застыли на рейде расцвеченные корабли. В том числе, и четыре красавицы ''Кэретта'', ''Дина'', ''Кэрдин'' и ''Елизавета''. Прекрасны как и раньше они. Пусть и уходит время линкоров. Не властно время над подобной красотой. Вновь гремят салюты и марши.

Вновь Софи на трапе ''Елизаветы'' такая же весёлая и бесшабашная красавица. Словно не властны над ней годы. И так же колышет ветер волосы, смеются карие глаза, и ослепляет улыбка. Она могла бы казаться семнадцатилетней. Как тогда. Но резче черты, и нет-нет, да и лязгнет металл в голосе, и сверкнет сталь во взгляде. Немало бурь знавала тоненькая, словно фарфоровая фигурка. Но не сломить кажущееся хрупким. Разрушить-то можно — а сломить — никогда.

Могла бы казаться Софи семнадцатилетней...

Не носят семнадцатилетние генеральских мундиров. Ибо ещё и генерал бесшабашная Ледяная принцесса. И даже не самая молодая генерал.

А у трапа встречал Софи командир линкора, ещё молодой капитан первого ранга. И всплыла в памяти старая фотография — принцесса на руках матроса. Великая вещь — поцелуй принцессы. И не было в тот момент на целом свете более счастливого человека. Ему было тогда двадцать лет. И кроме приморской деревни он видел только войну. Он призван в семнадцать лет, ибо тяжелым был тот год. И не успели его заметить сверстницы. Да и у него никто не всплывал в памяти. Научили управляться с зенитной пушкой как с детской игрушкой. Его научили убивать. На войне уже погиб старший брат. И ещё предстояло погибнуть одному из младших. Но он, второй из пяти, теперь точно знал, что вернётся. Ведь его, почему-то именно его, поцеловала прекрасная принцесса. И значит особенный он чем-то. Он держал на руках почти божественное создание. Вдыхал неземные ароматы. И страшно боялся, не останется ли грязи от рук и одежды на немыслимо прекрасном платье волшебного существа. Он слышал слова ''Поет душа''. И только теперь понял, что они значат. Так вот оно какое, СЧАСТЬЕ. Она что-то говорила ему... Много раз пытался вспомнить потом он те слова. И так и не смог. Всё стремилось куда-то ввысь. И мир сузился до размеров кареглазого личика. И словно ничего не существовало за пределами божественного взгляда. Весь мир был в нем. И матрос стал частичкой этого мира. Не забывается первый поцелуй. А когда он оказался ТАКИМ!

Подобного человеку не забыть никогда.

Сразу выделил матроса из тысяч других героев Битвы в заливе этот поцелуй. А матрос был храбр, и имел неплохую голову. Летели годы, гремели сражения. И теперь он командует кораблем, на котором служил когда-то.

Вновь он стоит рядом с богиней. И словно вновь двадцать лет. Ибо ничего не забыла богиня. Только новыми гранями заиграла её красота.

Свадебные торжества продолжались больше месяца. Город весьма пышно украшен. Количество платьев, сменённых Софи за это время не поддается исчислению.

''Решила тёзке-императрице уподобится'' — съязвила сестрёнка. Сама она всё-таки не сдержалась, и на какое-то мероприятие явилась-таки в форме. Правда, парадной. И Глаз Змеи надеть не поленилась. И на этот раз скандально прославится удалось. Не в последнюю очередь по причине отсутствия Софи. Из женщин в форме была только она. А Глаз Змеи на фоне декоративных парадных шпажек мужчин смотрелся более чем внушительно.

Да и сама она производит впечатление боевого пса (из тех, что танки рвут), забредшего в свору причёсанных цирковых пуделей. Ворчать-то на такого пса будут. Какой он грязный и блохастый. И как псиной несёт. Но куснуть не попытаются. Волкодав, пусть и некрупный, всё одно волкодав. Глотку невеже вырвет мигом.

Почётный караул за каретой новобрачных — эскадрон кирасирского полка Его Императорского величества. Наверное, единственный кавалерийский полк в мире. В основном — парадная стража, да съёмки фильмов. Иногда — разгон митингов в столице. Но сейчас они в парадной форме. Не менявшейся с середины, а то и с начала прошлого века. Тускло блестят воронёные латы. Золотом сверкает чешуя застёжек касок, гербы на них и эполеты. Приборный цвет — красный. Сама форма — очень тёмно-зелёного цвета. Кони рослые, и сплошь вороные. Традиция.

Огромные всадники выглядят весьма мрачно. И одновременно, весьма помпезно. Императорская конная гвардия уже давно стала одним из символов Империи.

Почётный караул перед дворцом — гвардейские части всех родов войск. Командиром батальона танкистов чуть не назначили Марину. Но всё-таки не назначили. Рискованно. Еггтовский характерец плохо сочетается с какими-либо торжествами. Хватит временного командира Гвардейского экипажа ненаследного принца Сордара. Успели уже гульнуть братец с сестричкой напару. Совместными усилиями отправили по больницам чуть ли не три сотни человек. В морг, правда, никто не попал. Но Сордар даже спьяну весьма и весьма предсказуем. А вот сестрёнка единокровная непредсказуема даже трезвая.

Но несмотря на замужество Софи нисколько не унялась, в том смысле, что по-прежнему осталась самой скандально известной личностью в империи. Правда, теперь характер скандалов связанных с их высочеством уже в меньшей степени касался увивавшихся вокруг неё мужчин. Но всё равно был в значительной степени связан с ними. Пусть это и связи почти четырёхлетней давности, но про них не забыли. Вернулась-то она как раз в то время, когда снова стали выходить иллюстрированные журналы. А у неё привычка была попадать на их первые страницы.

У Софи с чего-то проснулся писательский зуд, и она выпустила книгу под названием ''Дневник стервы'', где с массой подробностей описала все свои бурные романы. А среди её кавалеров было немало весьма и весьма известных в столице деятелей. В своём ''Дневнике'' Софи откровенно хулиганила, заостряя внимание именно на тех аспектах взаимоотношений, которые весьма интересны широкой публике. Сначала книгу чуть не запретили как ''разлагающую общественную нравственность''. Хотя с нравственностью в Империи вообще, и в Столице в частности, давно уже серьёзные проблемы, граничащие с её полным отсутствием. Потом, как легко догадаться, книга стала бить все рекорды продаж. Слишком уж много было там ''подробностей'' про известных личностей. Причём о некоторых она сообщала массу фактов физиологического характера, касающегося его способностей или наоборот неспособности в понятно какой сфере. В том числе и о двух своих чуть ли не мужьях. А сальные подробности двуногое стадо, как известно, обожает смаковать. Особенно популярно если можно посмаковать эти подробности про сильных мира сего. Про иного из ''героев'' книги в заключение посвящённой ему главы написано буквально следующее: ''Понятно, почему от него две жены сбежали. С таким ''достоинством'' только свиней и ублажать, и те вряд ли довольны останутся''. Или такое: ''Да он вообще только по малолеткам горазд, любая нормальная женщина его с лестницы спустит, что я и сделала. P. S. Прошу учесть высоту и крутизну лестницы в Загородном дворце. Это для тех, кто не понял, почему он потом почти полгода на людях не появлялся''. Фотография лестницы прилагается. Или же такое ''И чего этого любителя кудрявых да пухлых мальчиков ко мне принесло? Родственную душу решил поискать? Ну, так я вроде девочками не балуюсь, да и мальчики младше меня мне не интересны''. В общем, хулиганила Софи на ниве бульварной литературы по полной программе. Ряд ''личностей'', о которых кроме физиологии и сказать было нечего, в её ''произведении'' были обозначены только буквой М., К. , Т. и тому подобное или же прозвищами, уместными разве что на страницах журналов для взрослых или же медицинских учебников, посвящённых венерическим заболеваниям. И многие из персонажей как оказалось, водили весьма плодотворное знакомство с пресловутой лестницей в Загородном дворце.

Один из весьма известных бульварных журналов даже запросил у Софи разрешение на проведение конкурса по угадыванию инициалов и прозвищ. Софи разрешение дала. Некоторых угадали, некоторых нет. Время от времени в этом журнале публиковались не вошедшие в окончательную версию ''произведения'' главы. Право на их издание у Софи было куплено за очень хорошие деньги, в которых, впрочем, она совершенно не нуждалась. А торг был устроен, да и сама книга написана только потому что ''Ледяной принцессе'' всласть хотелось поиздеваться над столичным обществом, и тем социальным слоем, который его боготворил.

Только кроме младшей сестрёнки это мало до кого доходило.

Одним из результатов издания книги Софи стали несколько скандальных разводов в высшем свете. В комплекте с несколькими судебными разбирательствами о разделе имущества и целой кучей исков о клевете и защите чести и достоинства. Иные из описанных в книге деятелей взялись было писать опровержения. Но кроме примитивного поливания грязью у них ни на что не хватало фантазии. Ну не было у них остроумия старшей дочери императора.

А окрестности Загородного теперь, по определению Софи, следовало называть ''Новейшим укрепрайоном'', ибо резко увеличилось количество писак с фотоаппаратами, желающими заснять какие-либо подробности из жизни его обитателей, но также в разы увеличилось и количество охраны этих самых писак вылавливающей. Начальник охраны как-то похвастался Софи, что вес отобранной фотоаппаратуры равен уже нескольким сотням килограмм, а количество засвеченной плёнки измеряется многими километрами.

Сергей на всю эту шумиху реагировал совершенно спокойно. Он-то относился к тем немногим людям, которые знали что за прошедшие годы моральные установки ''леди-скандал'' и её взгляды на жизнь существенно, можно даже сказать, почти кардинально изменились. Все вокруг считают, что перед ними прежняя Софи — бога ради. Это ваши личные проблемы, благо злоязычие при ней осталось. Пар она просто таким образом выпускает. Ибо раздражение от ситуации в стране уже слишком велико, а она ещё от событий в том мире не до конца отошла. А вот сестрёнка всё больше и больше на булькающий котёл похожа. Паровой котёл, в котором давление вот-вот и зашкалит. А краны-то все давно не работают, и пар не стравить. Вот-вот рванёт она, похоже. Чем же это всё кончится?

Пока она ходит, и шипит на всё и вся. И причина этого, очевидно, сложившаяся в стране ситуация, ситуация, ухудшившаяся за последние четыре года в гораздо большей степени, чем даже по самым пессимистическим прогнозам.

Да и несмотря на празднества ситуация в столице — мягко говоря, застрелится можно. Как сострил ненаследный принц Херенокт — ''Если в столице встретятся два человека, то мы получим три партии и четыре политических мнения''. Как ни крути, а уже все партии завели охранные отряды или боевые организации для охраны митингов и ''мирных'' шествий. А император ещё и масла в огонь подлил, издав специальный указ, разрешающий подобным организациям иметь оружие, вплоть до ручных пулемётов, и даже лёгкую бронетехнику. Естественно, этим указом все кто могли, воспользовались на 200%, если не на 300%. Так что уже несколько раз бывали случаи — попытки переубеждения оппонентов плавно перетекали в перестрелки. А среди членов боевых отрядов любых партий подавляющее большинство составляют бывшие солдаты-окопники... Ребятки страшненькие, и для столичных обывателей — неприятные во всех отношениях. Ибо центр столицы довольно-таки оригинальное место. Если в других городах весьма сложно найти мужчин кто не воевал, то здесь — как раз обратное.

И витает в воздухе предчувствие надвигающейся бури. Кто со страхом, кто с надеждой ждёт грозы. Висит в воздухе удушающая предгрозовая тишина.

Одно ясно многим — кончается время сладкоголосых властителей дум. Уходит время салонной оппозиции. Другое время на пороге. Время людей действия. Революционеров и атаманов. Людей со сталью во взгляде и негасимым огнем в душе. Тех, в чьих жилах действительно кровь, а не водянистая субстанция. И ничего не стоит для них человеческая жизнь. И отнимут её очень легко. Кто ради высокой идеи, а кто так — грабежа, а то и скуки ради. И без того недоброе время становится и вовсе нехорошим. Сгущается тьма. Но когда-то рассеет её заря нового дня. Он наступит непременно. Ибо иначе зачем жить человеку, раз знаешь, что больше не взойти солнцу?

Марина влетает в кабинет Бестии словно комета. Или бомба с непотушенным фитилём. Что это с ней? Хотя и так понятно. Она повалилась в кресло возле стола, и без приветствия с места в карьер.

— Ты читала этот его указ?

— Да.

— И твоё мнение?

— Он спятил. В такой момент фактически подписывать отречение. Да ещё с такой рожей — вы-де все только этого от меня и хотели. Получите и распишитесь!

— Это не отречение. Это сознательная диверсия. Или провокация. Или два в одном. Многие лишаются всех своих ориентиров. И он про это прекрасно знает. Даже мы не вполне представляем что делать.

— Зато, он представляет. Никто из оппозиции, кроме самых крайних радикалов, ещё не требовал его отставки. И он не хочет ждать времени, когда потребуют.

— И в результате, в парламенте вскоре потребуют отставки одной из нас... или обеих. А императору похоже, хочется стать главой МИДа, назначенного парламентом. Но в парламенте сейчас слишком многие сейчас займутся сведением старых счетов, да беготнёй за внешними атрибутами власти. У нас ещё есть время. Но немного.

— Ты забыла про левых радикалов, или чёрных, как они сами себя величают.

Марина хмыкнула.

— Чёрные, прям как мои кожаннокурточные друзья-приятели... Я про них помню, их идеи довольно популярны среди части армии и рабочих. Но у них нет лидера соответствующего масштаба.

— Но у них есть кое-какие структуры...

— Они есть и у нас. Но у нас так же нет лидера.

Некоторое время обе молчат. Ситуация если не критическая, то близка к ней. Делать что-то надо очень быстро. Спешно выдвигать кого-то в противовес демократическим силам. Император от борьбы самоустранился. Струсил попросту. Решил царствовать, а не править. А патриотов и консерваторов некому возглавить. Лидеров куча. Но демократы-дерьмократы, пожалуй, харизматичнее и интеллигентнее. А их лидер... Ну, просто само обаяние. Мечта всех, у кого куриные мозги. Ах, какой хороший! Ах, как его травили! Ах, как он за народ радеет! Чуть ли не сам по магазинам ходит и проверяет — не прячут ли продукты! Любимец домохозяек, одним словом. Вот только вопрос на засыпку: кто побеждал на выборах за счёт домохозяек? И чем это заканчивалось? Бывший ефрейтор да беспалый алкоголик. В обоих случаях, и особенно во втором, всё заканчивалось весьма скверно. Ефрейтор-то хоть дураком и сволочью не был. Да и хватательный рефлекс в свой карман у него был не развит. А алкаш больше всего напоминал пресловутую свинью, жрущую жёлуди под дубом. Только в реальности дубы не разговаривают, свиньи ворон не слушают, а пятак вверх парнокопытное поднять не в состоянии. Так что выход один — свинью прогнать. А не получиться — прирезать. Пока дерево не засохло. И иногда другого выхода нет. Свиньи жрут всё, до чего дотянется рыло — дерьмо, отбросы, хлеб, мясо, заснувшего человека... Не все свиньи передвигаются на четырёх ногах. И те, что на двух — самые опасные. И сожрать они могут всё, что угодно. Ибо кроме набивания собственного пуза ничего их волновать не способно.

И сейчас слишком много развелось, свиней этих. Только хрюкают они уж больно мелодично и убаюкивающее. Многих усыпили. И мало кто видит их скотскую сущность. Но уже появились и они — люди, понявшие, что пора. Пора начинать резать этих мелодично хрюкающих двуногих свиней. Пока они не заматерели. Свинье место в хлеву. А не за столом. Мнение свиньи человека волновать не должно. Только хворостина уже не поможет. Ножи пора брать. И резать. А то сами в хлеву, в дерьме и грязи окажитесь. И взвоете. И будете слышать только свиное хрюканье из дома, бывшего вашим. Кормили когда-то этих свиней. Ну вот и выкормили. На свою голову.

Но ещё не поздно. Только кто будет первым мясником? Они ведь так мелодично хрюкают. И многим их ещё жалко. А резать их пора уже давно пришла.

Ну, кто тут в мясники? На словах-то от желающих нет отбоя. А как до дела дойдёт — тут-то и нету их: кто за красивыми словами прячется, а кто и в кусты удрал. А за работу-то если и похвалят, то очень не скоро. Да и то, проклянут скорее. Как же, они ведь так мелодично хрюкали! Разве можно их так было! Но делать надо. В других местах по-всякому бывало. Но по крайней мере, эти двое не из породы трепачей. И резать будут. И других поднимут. Только вот кто первым пойдёт. И пойдут ли за ним?

Так кто первый в мясники?

— А ты?

— А я слишком тесно повязана со старой властью. И знаю результаты опросов. Не тех, что публикуются, а настоящих. На меня в народе очень неоднозначная реакция. И слишком много насолила кое-кому в парламенте. Там фактически нет людей, причём во всех лагерях, кому бы я на ту или иную мозоль не наступала. А иным я сразу на всех мозолях станцевала. И меня слишком хорошо знают. Нужен кто-то более нейтральный и менее известный. И это должна быть харизматическая личность. С влиянием в армии, безопасности, и желательно, с контактами в среде непарламентских радикалов. Нам не помешает то, что они выступают за неизменность границ империи и только культурную автономию малых народов. Остальное нас не волнует. Но на создание такого лидера у нас мало времени.

— Но его создавать надо прямо сейчас.

— А он уже практически создан, точнее она уже создала сама себя.

Марина хитро прищурилась.

— Весьма польщена. Готова действовать. И уже имею кое-какие наработки.

— Приступаем!

Слышали бы этот их разговор Софи и Сергей, наверняка бы сказали: ''Манометр зашкалило. Сейчас рванёт''.

И рвануло.

На следующий день в одной из подконтрольных Бестии газет появилась статья, в которой весьма резко и с неожиданного ракурса критиковался и император, и парламент. Ряд народных избранников был прямо обвинён в связях с иностранной разведкой. Ряд других — во взяточничестве. Третьим попало за их похождения во внеслужебное время.

А Императора прямо был обвинён в трусости и сравнен с капитаном, первым бегущим с корабля, который несёт на скалы.

Статья была подписана двумя буквами — М. С. .

Сразу вспомнили, о весьма популярном романе, об авторе которого известны были только инициалы. Масса журналистов изъявили желание встретиться с этой таинственной личностью. Совершенно неожиданно согласие было дано. На пресс-конференции в одном из первых рядов заметили младшую дочь императора, известную своим антисоциальным (с точки зрения света) поведением. Заговорить с ней не пытались. Знали прекрасно о её ''горячей'' любви к пишущей братии. Равно как и не по-женски крепких кулаках.

Конференция довольно долго не начиналась. Все уже начали шуметь, подозревая таинственную личность в розыгрыше. Уже хотели было расходиться, но тут ненаследная принцесса неожиданно встала и сказала: ''А почему собственно говоря, не начинаем? М. С. — это Я.''

Эффект потрясающий.

Сама она несколько позднее сказала так: ''Шок — это по-нашему''.

Вскоре эта статья была перепечатана в нескольких десятков других изданий. М. С. сразу стала известной. Особенно в парламенте, ибо им-то попало больше всего. Было начато несколько расследований, сформирована куча комиссий. М. С. пригласили для дачи объяснений.

Она явилась. И выступление произвело ещё больший скандал, чем статья. Ибо в статье она упомянула далеко не обо всех фактах...

Парламент ополчился на неё в полном составе. Но с формальной точки зрения, к ней невозможно придраться. Клеветы в выступлениях нет. А снять её с должности парламент не мог. Раньше бы её могли сместить по указу императора, но в настоящее время всё смещение и назначение высших офицеров безопасности проходило через Бестию. А её мнение о парламенте всем и так слишком хорошо известно.

Пропарламентские издания разразились потоком клеветнических статей в её адрес. В чём только не обвиняли! И она в долгу не оставалась. Количество анти М. С.-овских статей в дружественных парламенту газетах возрастало с каждым днем. Но далеко не все противники саргоновцев жаловали парламент и демократические фракции в нем.

И ряд газет охотно предоставлял свои страницы для ответных статей М. С..

А вышедшие из подполья издания левых радикалов приветствовали все выступления. И не раз писали о её высочайшем гражданском мужестве. Причём безо всякой иронии.

Весьма скандальными оказывались и пресс-конференции М. С.. На них иногда с самым невинным выражением лица выдавались такие фактики... В результате чего не раз бывали грандиозные скандалы с увольнением известнейших журналистов.

К примеру, как-то раз произошло вот что:

На одной из пресс-конференций она схлестнулась с одним весьма известным журналистом. И М. С. сразу поняла, что ещё до войны она с ним виделась. А он её толи не запомнил, толи сознательно выкинул ту встречу из головы.

М. С. не долго думая, подначила его вопросом о фронтовом прошлом в то время, когда она сама как про это писали в прессе, ''осуществляла невиданной жестокости карательные акции против беззащитного мирного населения''. Деятель залился соловьём, расписывая свои подвиги. М. С. некоторое время слушала. А потом резко прервала:

— Всё это враньё. В это время ты околачивался в Загородном дворце. Его хозяйка использовала тебя в качестве проститутки мужского пола. А впоследствии вывела в своей книге под именем ''Дубина стоеросовая с большой дубиной, или же статуй''.

Того словно этой самой дубиной по голове ударили, или с другой дубиной из трёх букв сзади подошли, и его поиспользовали, но больше всего походило на то, что оба действия были проделаны с ним одновременно.

— А ты тогда был преизрядным хамом и свиньёй, да вроде, и наркотиками баловался. Настолько, что саму меня не узнал, когда я к сестре заехать решила.

— Ты избила меня!!!- поросёнком заверещал гигант

М. С. промолчала, а в зале захихикали. Разница в весовых категориях слишком значительна, и видна невооруженным глазом. Даже с поправкой на силу Марины. Да и ''Дневник стервы'' тоже все читали. Читали и покатывались, вот только больше всего не хотели попадать в список его персонажей.

А тот словно не соображал.

— Я в суд подавал, а ты не явилась!

— А что мне там делать было? Я ведь в тот момент воевала, а ты-то по пластическим хирургам шлялся, да зубы вставлял, после того как с лестницы в Загородном дворце свалился.

М. С. прекрасно знает ту версию событий, которую уже довольно много лет назад выдала Софи.

Известность Черного высочества растёт не по дням, а по часам. Пусть и довольно скандальная. А народ-то политикой интересуется. И уже довольно многие, особенно бывшие фронтовики начинают говорить: ''А М. С.-то похоже не из болтунов. За дело возьмется, так дело будет''. И если проходил мимо кто из демократически настроенных, то смотрели в его сторону оч-чень нехорошо.

Наверное, половина столичной интеллигенции вместо своих мозгов пользуется рассуждениями парочки ''светочей'', да тем, что вещают радиостанции вроде ''Мирренской волны'', ''Радио свободного мира'' и им подобным. От вполне взрослых людей можно иногда услышать рассуждения вроде: ''Они говорят только правду, это не наша пропаганда. Там работают истинно свободные люди, искренне сочувствующие нам''. На полном серьёзе заявлять такое!

Правда, перед М. С. взывать к авторитету всевозможных голосов достаточно быстро перестали. Ибо она как-то раз сказала. ''Искренне сочувствуют нам, так сказать. И это от большого сочувствия владелец этих радиостанций сократил у нас население на пятьдесят миллионов человек. Истинно свободные люди получают зарплату от императора Тима или из бюджета министерства пропаганды''.

И не то совещания, не то просто разговоры с Кэрдин. Ей ещё тяжелее, ибо очень похоже, что изо всех крупных министров только её волнует мысль о сохранении Империи. Всем же остальным, включая императора, надо только кусок побольше оторвать. И словно забыли они. Часть организма не будет функционировать без других частей. Оторванное будет медленно умирать. А если оторвать слишком много — то погибнет и организм.

— Непонятна позиция министерства пропаганды.

— Нашего?

— А чьего же еще? По идее, именно они должны отражать позицию правительства и вести борьбу с оппозицией легальными методами. Но наиболее продвинутые издания ссылаются именно на авторитет жаждущего реформ министра пропаганды.

— Того самого, у кого фамилия с последней буквы?

— Не поняла.

Пару секунд вопросительно смотрят друг на друга. Потом лицо Марины проясняется.

-Я слишком привыкла думать на другом языке. Там ''Я'' последняя.

-Наличествовал и штатный идеолог... Теперь поняла... Наш ведь тоже всех ''прогрессивно мыслящих'' прикармливает.

-Небось и всех тех, кто в Грэдском Институте подрабатывает, включая и любимца мирренской пропаганды ?

-Естественно. Наши, так сказать, издания просто млеют, когда титан и пророк, верементский оракул у них печатается. Не так давно книжонку выпустил ''Как нам обустроить державу''. О содержании не говорю, сама понимаешь — бред полнейший. Но позиция прогрессивно мыслящих — все напечатали. Кто — спецвыпуском, кто в виде брошюры — типа прочти сам и передай другому. Вот вам новое откровение! Внемлите ему! А кто возразит — на костёр.

-Мерзко! — сквозь зубы выдавила Марина.

-Точно! Я пыталась поднять вопрос о его отстранении. И ни хрена. Новое мышление, блин! Демократия, мать её! Они же страну угробят, демократы эти! А стадо им рукоплещет.

-А ты?

-А у меня руки связаны! С формальной точки зрения они все действуют в рамках закона. Но ведь идёт ползучий переворот. Сменены уже около половины глав регионов. И в основном не самые хреновые. А на их места посажены такие... У меня на каждого столько — мама не горюй.

Сама знаешь, эти назначения мимо моего ведомства проходят. Говорю — нельзя их ставить — не слушают. Ни соправители, ни император, ни парламент. Никто!

Правда, как говорится не доходит через голову... — злобно неприятная ухмылка — Через другое место вобьем. Вбили уже некоторым. Один из новых глав на рыбалку поехал — и не приехал. Второй дорогие машины любил — и в поворот не вписался. Расследуют. Но процесс приостановлен. Шкуру-то свою все любят.

Дипкорпус тоже сменили. К мирренам послом назначили F.

— Ё* * *

! — по-русски сказала Марина. — Да он же на всём мирренском помешан! На эмигрантке женат! Детям мирренские имен дал! Да для него же грэдское и неполноценное слова синонимы!

— Ты думаешь, мне это неизвестно? — устало сказала Кэрдин.

Марина снова выругалась. Ситуация выглядит всё печальнее. И стремительно приближается к катастрофической. Только вот ругаться пора кончать. И начинать заделывать пробоины. Иначе корабль утонет. А шлюпках мест на всех не хватит.

Угрозу, исходящую от М. С., наконец осознали, и в самых крупных газетах словно по команде, появилась серия статей, изобличающая ''преступления'' командира сорок шестой дивизии. Старательно разыгрывалось гневное возмущение ужасными преступлениями, сами ''преступления'' описывались с массой подробностей. Все громче раздавались голоса об отдаче бывшего командира шестой под трибунал.

Бегло просмотрев статьи, М. С. пришла к выводу, что несмотря на стилизацию под репортаж из Церентского округа, ни один из борзописцев там никогда не был, ни одного участника тех событий в глаза не видел, а опусы сочиняют не вылезая из столичных кабаков.

Однако, это читается всеми, и ''трагедия малого народа'' обсуждается.

Писать ответные статьи? Бесполезно: во-первых, их нигде, кроме ведомственной прессы не опубликуют, а во-вторых — тот кто оправдывается уже наполовину виноват.

Хотя если так и дальше дело пойдет — то можно дождаться парламентских слушаний с непредсказуемым результатом. Некоторые парламентарии думать не умеют, статьи читают, и всему написанному верят. Танкисты и прочие военные сообщества тоже читают, но из принципа ничему не верят. Интеллигенция всех мастей читают и горючими слезами по невинно убиенным обливаются. Слезно умоляли Софи-Елизавету с осуждением выступить, раскрасавица статьи тоже читала, но свое мнение имеет, и при себе держит.

Для подготовки парламентских слушаний, сформировали комиссию из парламентариев, имеющих что-то похожее на медицинское и юридическое образование, и отправили их в Церентский округ. На бумаге, власть на местах должна оказывать им всяческое содействие, на деле же с этим будут проблемы: нынешний военный губернатор — бывший командир ''Хужбудэт''.

— Очередные статейки про меня видала?

— Да. Одни названия чего стоят! ''Память и боль'', ''Лес смерти'', ''Степная трагедия '' и ещё что-то в том же духе.

— Сейчас их комиссии копают там.

Бестия как-то странно взглянула на неё.

— И много, думаешь, нароют.

— Смотря где и как рыть будут. В самых крупных могилах ничего интересного, там мужики призывного возраста, и в основном убитые в бою. Расстрелянных там мало. Да и... В курсе о моих методах и так. А вот на окраинах города и в районе храма может, и что-то поинтереснее попасться. Бой был, кое-кого под горячую руку могли... А кого и не под горячую... Сама понимаешь...

— Я-то всё прекрасно понимаю, да ты этим... правозащитникам попробуй что-либо объясни. Судьбой-то ''добровольцев'' сейчас тоже очень интересуются...

— ''Добровольцы''-то все там.

— Я и не сомневалась. Только не забудь и имперский, и главный военные прокуроры — их ставленники. Так что, ты вообще могла бы никого не расстреливать. Всё равно ''жертв геноцида'' нашли бы и предъявили широкой общественности. Дискредитация существующего строя. Слишком уж большие силы на это брошены.

— Да, понимаю. Не маленькая. Ты-то как в своё время из подобной ситуации выкручивалась? Саму же черти в каком геноциде обвиняли...

— А никак. Стала из "министреши" "Бестией" и всё тут.

— Так уж и всё...

— Ну не совсем... Сама же знаешь, есть колонии, есть свободно присоединившиеся территории и государства, а есть ещё и заморские области. Как правило, государства и области это те начало драки за которые может вызвать войну на материке. Та-то область была нужна не особо, подобрали главным образом чтобы не подобрали миррены. Объявили колонией. Честно признаю — колониальную администрацию подобрали не лучшим образом, про войска вообще молчу. Да и с антирелигиозной борьбой несколько переборщили... Миррены, в своих колониях творившие то же самое, в прессе шумели потихоньку о "маленьких свободолюбивых борцах за свободу". Ну, да и мы ситуацию в их колониях примерно в том же ключе описывали. Так было, пока министерство недр не отправило туда геологоразведочную экспедицию. Они приехали. Буквально разок капнули... И нашли нефть. Сразу поняли что много.

— Где-то процентов десять от мировых разведанных запасов.

— Всё-то ты знаешь... Результаты разведки просочились к мирренам... (Кстати, это и послужило главной причиной отставки моего предшественника). Они тут же подняли вопрос о пересмотре границ владений, сославшись на договор о дружбе, заключенный лет двести назад с одним из местных князьков. Мы тоже не долго думая заявили, что местные жители народ вполне цивилизованный и вполне достойны быть полноправными гражданами империи. Провозгласили ещё одну заморскую область. Начинать из-за такого кусища Вторую великую войну миррены были не готовы. Но зато на полную катушку стали засылать агентуру, оружие, деньги. Это все накладывалось на вопиющую некомпетентность и злоупотребления местных властей. Неизбежно должно было рвануть. Расчет был, что разгромив наши войска, область объявит о своей независимости и попросит о покровительстве мирренов. Восстание началось удачно, когда прибыл Полицейский корпус, мы по-настоящему контролировали только несколько приморских районов.

— Полицейский корпус... Странное название.

— Это из-за дипломатических сложностей. Согласись "Армия ведет масштабные боевые действия против повстанцев в такой-то области" звучит несколько иначе, чем "Подразделения полиции проводят обыски и облавы". Нужно было представить это как полицейскую операцию без привлечения армейских частей.

Против проводимой Саргоном политики интриговали. Многие хотели свалить министершу. Назначение меня командиром Полицейского корпуса подстроили те, кто абсолютно не верил в мои способности. Провал операции должен был послужить поводом для моей отставки.

А я взяла, да и не провалила ничего. Заметь, по уровню преступности это до сих пор одна из самых спокойных областей империи. Это с тех пор.

— Ну и многих загеноцидить пришлось?

— По статистке безопасности, или по статьям прекраснодушных интеллигентов?

— Лучше давай разницу между первым и вторым.

— Открой сегодняшнюю газету, и замени в статье о преступлениях режима только одно имя. А название статьи замени на "Новые примеры вопиющей некомпетентности руководства Полицейского корпуса". Будет тоже самое. Порядок цифр абсолютно такой же.

— Хм. Значит, в десять раз меньше...

— В мое время было в двадцать пять.